Обратная сторона войны Сладков Александр

Невезучий БТР

Кажется мне, что вот так же, как генерал Шаманов совершал свои… Как же назвать эти действия… Назовем их бросками дружбы. Так и Борис Ельцин был способен на многое. Умел батюшка удивить.

Во всяком случае, в моем модуле на Ханкале в один из майских дней девяносто шестого года зазвонил обыкновенный ТА-57. Что это? Военно-полевой телефонный аппарат образца пятьдесят седьмого года. И там раздался голос все того же нашего главного редактора «Вестей» Михаила Пономарева.

– Сладков?

– Я!

– Так!

– Так, Михаил Александрович.

– Эээ… К вам летит… Ну, ты сам знаешь.

– Догадываюсь, примерно. А нельзя ли уточнить?

– Сам!

– Да у нас, Михаил Александрович, столько «самов»! Вот для меня – вы и есть самый «Сам».

– Короче. Летит президент.

– Может, не стоит так откровенно…

– Значит, так, тебе задание: снять его!

– А как? А куда он прилетит, на «Северный», на «Ханкалу»?..

– Тихо! Ты там покумекай, разберись. С ним едет еще одна съемочная группа. А ты давай, сопроводи в автономном режиме.

– Это как, из-за забора, что ли?!

– Из-за забора!!!!! Из-за забора… Пожалуй, так, если хочешь.

– Так мне тут быстро «третий глаз» на лбу нарисуют!

– акой глаз, что ты ерничаешь?

– Да так, пулькой, ребята из охраны… Да не суть. Все сделаем!!!

Ну что же делать, пошел на ЦБУ. Там суета. Но если надо решить задачу, лучше не бродить по коридорам с глупыми вопросами: «А приехал? Кто? Едем туда? Нет?» Я просто зашел к Шаманову и спросил:

– А вы никуда нынче не собираетесь?

Он посмотрел на меня внимательно.

– Вообще-то сегодня по воздуху «замок» и по земле «стоп-колеса». Но я буду на «Северном».

– И мне б туда надо.

– Через полчаса на площадке возле ЦБУ.

– Да мы не успеем собраться!!!

– Через пятнадцать минут.

– Буду.

Вообще-то наша съемочная бригадка не приспособлена для работы в пулах, особенно президентских. Во-первых – внешний вид. Мы больше подходим под описание старых кавказских солдат пера Василия Потто, нежели на опрятных корреспондентов. А во-вторых, пул – это общение, это внутренние доверие, взаимопомощь. А я тут и не знаю, кто из себя что представляет. Вертолет выгрузил нас – меня, Вадика и Кука – у аэропорта «Северный» со стороны рулежки. И, перепрыгнув Вышку, исчез. Видимо, увез генералов в 205-ю бригаду Минобороны.

Я помню, этим же составом нас назначили в пул Черномырдина, чтоб снимать его во время посещения МАСКА. Да, Виктор Степанович как дал гари! Мы за ним еле успевали. Вот тебе и пул. Тут и физподготовка необходима, кроме экстерьера и связей.

Командиров полков построили. Мы балагурили, пока у выхода на рулежку не начался какой-то шум. Я же репортер, должен подоспеть первым. Ну, все так и есть, как я и предполагал, – наши солдатики кого-то били. Жестоко, прикладами. А этот «кто-то», как регбист из схватки, рвался на воздух. И вы знаете, ему удалось. Он был чрезвычайно в поту, в белой рубашке, в растрепанном галстуке, полненький, чуть похожий на покойного артиста Евгения Леонова. Едва поправив запотевшие очки, он накинулся на меня:

– Вы кто такой?!

– Корреспондент программы «Вести» Александр Сладков. Со мною моя группа.

– Я (ей-богу, имени не помню? – Авт.)!!! Пресс-служба президента России!!! Вы что здесь делаете?!

– Сам не знаю. Скоро третий год.

– Почему вы не на месте съемки?

– А куда идти-то, я и не знаю.

– За мной!

Эх, ребята… Как хорошо, что тебя путают с теми, на кого ты хочешь равняться, кем хочешь быть. Мы быстренько пробежали мимо различных «рексов», одетых во все черное. Попили компотика, выданного официанткой. И как раз прилетел Борис Николаевич и все остальные съемочные группы. Я дернул своего коллегу и приятеля Олега Сафиуллина за рукав:

– Где были-то?

– Ты же знаешь всякие загогулины. Вот сейчас приземлился на первой же горке и на броне БТРа подписал Указ об окончании войны.

Конец войне

Вместо генерала Тихомирова командующим Объединенными силами назначили Константина Пуликовского. Год назад в Чечне погиб его сын, пехотный лейтенант. Погиб в бою, как и положено мужчине.

Командующий относился ко мне, как к родному. Да и вообще я не встречал такого душевного генерала, как он. Вот тут Коле Асташкину, корру «Красной звезды», дали полковника. Ему сообщили об этом в вертолете, во время перелета из гор на Ханкалу. Коля тут же открыл фотоаппаратный кофр и прильнул к бутылке водки. Вот это реакция. Впрочем, он пригласил журналистов на торжественный стол на ЦБУ. Когда собрались, во главу стола посадили Пуликовского. И новоиспеченный полковник начал стол оригинально:

– Товарищи! Здесь собрались мои самые близкие друзья (я его видел во второй раз в жизни). Товарищ командующий! Разрешите я вас поцелую!

Константин Борисович посидел с нами немного, и перед уходом я его попросил:

– Приходите ко мне завтра на прямой эфир.

– Во сколько?

– В восемь.

А рано утром меня уже толкали в бок:

– Вставайте! К вам командующий!!!

Отражение атаки боевиков на Ханкалу

Я не успел продрать глаза, в вагончик зашел Пуликовский.

– Что там с эфиром?

– Ааа…

– Без пяти восемь.

– Так вечером…

Командующий смотрел с недоумением:

– Сладков, ты же военный человек. Восемь – это утром. Двадцать – это вечером.

Выручил генерал ФАПСИ:

– Константин Борисович, Александр, пожалуйте завтракать.

А у меня как раз был повод поговорить. Дело в том, что иногда я выходил в эфир с «хрипушкой». Не с видеоматериалом, а по телефону. Тогда на экране давали мой портрет, и я вещал о событиях срочных, интересующих всю страну. Однажды во время прямого эфира в разговор с редакцией вклинился голос.

– Давайте проверенную информацию, давайте проверенную информацию!

Вот теперь я обратился за помощью. Все-таки Федеральное агентство правительственной связи, оно и технической разведкой ведает.

– Пожалуйте к столу.

Сели завтракать. А через пять минут приволокли лейтенанта. Красен, как помидор. Обжигаясь яичницей, он распекал и распекал его.

– Это же прямой эфир!

– Так точно.

– Я же ничего такого не говорил.

– Так точно.

Впрочем, настроение у меня было благостное. Я собирался в отпуск.

Представьте, на целый месяц. Обнялся с Пуликовским, взял сумку и пришел на госпитальную вертолетную площадку. С нее было легче всего улететь. Убитых и раненых эвакуировали каждый час, вертолеты у госпиталя садились всегда.

Я подошел к машине с заглушенными движками.

– Командир, когда полетим?

– Запретили.

– Это почему?

– Война.

– Какая новость. Я думал, она давно началась.

– Грозный боевики захватили.

– Вот ты… Опять!

Действительно. Все блокпосты были блокированы, Комплекс правительственных зданий окружен. Попробовали сунуться на Ханкалу, был бой у КПП. Отбились. Вокруг ЦБУ копали окопы. А ведь Ханкала казалась мне самым безопасным местом на земле. Вечером вокруг нашего лагеря рвались мины. Угрюмо сидя в вагончике, мы не уходили в окопы, пережидали налет.

С Вадимом Андреевым на Ханкале, август 96-го

А утром убили Ашлапова. Серега был моим дружком. Он, комендант Ханкалы, часто забегал к нам «на тарелку». В нашей компании был и главный хирург госпиталя Эльбрус Фидаров, седой, высокий, благообразный. Мы болтали, пили чай, жевали сухпай. А тут пришли офицеры Ашлапова.

– Убили.

– Где он?

– В госпитале.

Я побежал. Это было недалеко. Эльбрус плакал.

– Я ничего не смог сделать. Две пули попали в шею. Одна в сонную артерию. Его принесли уже мертвым.

– Покажи.

– Эльбрус завел меня в какую-то кладовку.

– А почему здесь?

– Морг забит.

Эльбрус пошелестел фольгой у одного из тел. Лицо Сереги было обычным, розовым. Только нос оцарапан, на нем запеклась кровь. Эльбрус снова заплакал.

Сергей Ашлапов за сутки до гибели

Тело Полковника Ашлапова отправляют домой. В фольге

– Я ничего не смог сделать…

– Ты же не Бог.

– Его принесли уже мертвым.

На следующий день все газоны вокруг госпиталя были завалены мертвыми и живыми. Доктора и санитары, перешагивая тела, сортировали их.

– Так, этого давай в приемный!

– Эти два уже холодные.

– Эй! Носилки сюда!

– Этого сразу в операционную!

А мы снимали у КПП. Батальон 205-й бригады готовился идти в город. Бойцы построились, и ротный настраивал их.

– Торопиться не будем! Надо квартал час брать – будем час, надо два – два часа долбить будем. На гранатометчиков обращать внимание в первую очередь.

Бойцы с закопченными лицами галдели в ответ:

– Да мы будем давить их!

– Наша задача – пробиться в Территориальное управление. Там десантники заблокированы. Будем освобождать.

Ротный настраивает своих солдат перед боем. Через несколько часов половина его ребят будут или ранены, или убиты

Все знали, что в городе уже сожгли два батальона, техника разбросана по обочинам, два комбата погибли. И эти вот пацаны, которые шли на подмогу, знали, что бой для них начнется через пару минут после того, как они пересекут КПП. Но там, в Чечне, громко провожали только на дембель. В бой уходили тихо и не всегда весело. Эти просто сели на броню и уехали.

А мы отправились в город со 166-й мотострелковой бригадой. Ее стянули со стороны Шалей. Другие полки шли из других районов Чечни, из ущелий и гор. И нам всем стало понятно, что в военном политическом смысле в республике не все так просто. А может, и во всей стране.

Мы ехали, шел дождь. Наша бээмпушка упиралась в задний борт «Урала», кузов которого завалили снарядами так, будто это все оставшиеся в группировке боеприпасы и последний грузовик, на котором это все возможно вести. Если в этот «Урал» попадет пулька, зажигательная, то бренный век всех его окружающих станет недолгим. Пока ехали по летному полю Ханкалы, наш механик-водитель пытался несколько раз поменять место в строю, отстать или уйти вперед. Но таких перегруженных «Уралов» в нашей длиннющей бронеколонне было натыкано множество, так что в плотном бою участь у всех была одинакова. Оставалось надеяться, что командир все просчитал грамотно и солдаты этот расчет выполнят. А солдаты у нас лучшие в мире. Они у нас умницы. Они и своему помогут, и врага прибьют, если дело случится в бою.

Обстрел колонны 166-й бригады на входе в Грозный (поселок Мичуринский)

Танки уходят на штурм Грозного

И вот мы выехали из КПП, чуть постояли, кто-то пытался курить, укрываясь полой бушлата или капюшоном, а потом БМП, приседая на корму, словно моторные лодки-«казанки», дергались вперед и одна за другой повернули направо за развалины дач. Там мы поднялись и спустились с виадука, повернули налево и поперли в город. И вот только наша колонна вытянулась вдоль железнодорожных путей после развалин дач направо и мы спустились и вытянулись вдоль ЖД, собственно, тут же и попали в бой. Назовем это даже не боем, а перестрелкой. С правой стороны шла лесополоса, за ней – поле. А слева тянулся поселок Мичуринский, частные дома. Вот оттуда-то и начали по нам стрелять из автоматов, пулеметов, а может, и гранатометов. Суматоха началась такая, что всем пришлось спрыгнуть с брони в скользкую грязь. Бойцы стали выбирать удобные позиции, выпускали пару очередей туда, где им виделись боевики, потом перебегали, перекатывались – меняли позиции, как это и положено в бою. Кто-то кому-то что-то кричал, кто-то что-то показывал. В общем, броуновское движение началось.

Я запомнил одного нашего пулеметчика, он выглядел, как бандит Промокашка из фильма «Место встречи изменить нельзя»: в черной куртке, черной кепке, надвинутой на черный свисающий чуб. Он сидел на корточках в какой-то впадинке, ближе к домам, не прятался за броней, даже наоборот, сам периодически выпрямлялся и, не вынимая папироски изо рта, палил из пулемета, поворачивая его, словно пожарный гидрант, из стороны в сторону.

Потом стрельба чуть-чуть стихла. Переругиваясь, контрабасы, не теряя времени, вытягивали из карманов, как горсти семечек, патроны-рассыпуху и начинали набивать ими магазины своих «калашей».

Вадик по своей лености и по желанию побольше набить картинок (надо же, как много противоречий в одном операторе) остался лежать на броне. Кук попытался продемонстрировать жалость.

– Давай снимем его, что ли?

– Не вздумай! Сейчас рванет колонна, кто его будет ждать? Как его потом заталкивать?

– Что, думаешь, рванет?

– Пойду посмотрю, чего мы там встали.

Наша колонна уткнулась в другую, совсем маленькую. И мы не могли разъехаться. Я вышел на поляну размером с волейбольную площадку, а на ней сидели бойцы. Я сначала не понял, что это. Бойцы сидели на корточках близко друг к другу. Туловища они скрывали под плащ-палатками, а вверх торчали лишь шлемы. Впечатление было, что это темно-зеленая кожа, покрытая такого же цвета пупырышками.

– С-с! С-с-с!

Рядом поднялась и отделилась от поляны фигура:

– С-а! Саньньнь-нь!

– Андрюха! Ты!

Передо мной был офицер СпН ГРУ, бывший охранник командующего Тихомирова. Но теперь-то у нас был Пуликовский. Генералов поменяли, сменились, собственно, и охранники.

Андрей снял шлем, улыбнулся и закивал. Я увидел ручейки крови, которые вытекли из ушей. Кровь была бордовой, засохшей. Значит, под замес ребята попали не сейчас.

– Как там дела?

Андрей показал на трот, развел ладонями, извиняющиеся улыбнулся. Тронул за плечо ближайшего бойца. Тот сказал, но на меня даже не посмотрел:

– Да плохо там. Мандюлей нам выписали у кинотеатра «Родина». Вон броня с ранеными и убитыми, в пробку попали. Как их вести?

В автоброневой толчее юзала из стороны в сторону БМД. Вся-вся ее поверхность была прикрыта людьми. Кто-то держался сам, перекуривал. Кого-то держали. И тогда, может, они курили вдвоем. А многие были просто притянуты к броне стропами и висели в нелепых позах. Старший, теряя терпение, кричал:

– Ну сдайте назад немного!!!

– Да куда я сдам, там колонна жмется, щемят ее, обстреливают! Попробуй вот это дерево свалить!

Раздался хруст ствола, закричали в голос раненые, которых толстенными ветками прижимало к броне, молчали убитые, но БМД прорвалась к Ханкале. А в город пошла наша колонна. Позже мы мчались по обратной трассе на одном БТРе и на БМП. Военные лежали сверху и палили по Мичуринскому из всех стволов. Даже пушка БМП стреляла. К вечеру добрались.

После боя в Мичуринском. Я только что вернулся из Грозного

А в Грозном в это время происходило вот что… И вот здесь я должен остановить ваше внимание на двух персонажах. Это Константин Пуликовский, генерал, командующий Объединенной группировкой войск и сил на Северном Кавказе. Второй – Сергей Кильченко, старший лейтенант, командир парашютно-десантной роты.

Итак. Город был напичкан войсками. И это не просто слова. Бригада Минобороны, Бригада ВВ МВД России. Спецназы ВВ МВД России, СпН ГРУ, комендатуры, ОМОНы, СОБРы. Десантуры – море. Сводные отряды милиции. Были еще товарищи из ФСБ, далеко не в единичном экземпляре. И тут – бабах! Боевики взяли Грозный. Пришли и разобрали улицы и дороги, как лопаты в сарае, на День Ильича. Да нам же на всякой конференции предрекали скорейшую кончину всех боевиков вместе и по отдельности.

А тут в шесть утра шестого августа девяносто шестого (нумерология!) начались обстрелы всего нашего из всего ненашего. Крупного сражения вроде и нет. Укусы. На командном пункте к Пуликовскому:

– Товкоманд! Стреляют!

– Ну и вы стреляйте. Оружие есть?

– Есть.

– Боеприпасы, провизия?

– Есть.

Постепенно Пуликовский стал настораживаться. Доклады-то все шли квелые какие-то. А иногда и крикливые. «Помогите» да «Помогите». Ни данных о противнике, ни о себе. Там вроде сто боевиков зашли, там двести, ну и наших там сто. И нашелся только один лейтенант-десантник, мальчишка, Сергей Кильченко, который хоть как-то там шевелился в главном правительственном здании, которое он оборонял вместе с Краснодарским СООИ и батальоном внутренних войск. Сначала этот Кильченко ругался со своим батальоном, который стоял на Ханкале:

– Ты держись, когда сможем, придем!

– Не понял, а кто вас ко мне не пускает!

– Да не паникуй!

– Не паникую.

Тот самый Кильченко. Он заменил пятнадцать генералов

А в Грозном, на секундочку, одних только полковников восемьсот человек находилось, четырнадцать генералов и целый генерал-полковник одного силового министерства. Пуликовский возмущался:

– Вы же все офицеры! У вас такая сила в подчинении, солдаты, прапорщики! И вы думаете, кто-то вас должен защищать? Почему у вас на погонах «звездочки»? Должны быть лупы – такие эмблемы, если вы опера, сыскари. А в бою солдат ищет, крутит головой, где офицер, чтоб он в бой их повел, а тот не умеет!

Старший лейтенант решил отбиваться сам. Да вот попалась под руку связь ВЧ, закрытая, правительственная. И позвонил Кильченко из разбитого здания прямо Пуликовскому. И началась уже другая война. Со своими неожиданными выводами. Решениями. И последствиями. А Кильченко вскоре ушел со службы. Наверное, человек, один раз попробовавший, как стрелять короткими очередями в настоящем бою, никогда не захочет стрелять длинными. На полигоне.