Рукопись Ченселора Ладлэм Роберт
— Не надо так говорить о нем, — холодно заметил Питер. — Я презираю этого человека, но он отдал за вас жизнь. Это вы ввели его в заблуждение.
— Неправда! Никогда!..
— Так было все время. Варак был тем самым Лонгвортом, который проник в здание ФБР в ночь убийства Гувера. Он изъял досье и передал их вам.
— Да, досье от А до L. Этого мы и не отрицали. Они были нами уничтожены. Но досье от М до Z пропали, и до сих пор неизвестно, у кого они.
— Все не так! Варак действительно думал, что они пропали, а вас это устраивало.
— Вы сошли с ума, — прошептал Сент-Клер.
— В ту ночь вместе с Вараком были еще два человека. Один из них или оба очистили и подменили папки или сложили их вместе, а возможно, они просто солгали, что часть досье отсутствует. Дело обстояло именно так. Вы знали, что Варак не пойдет ни на какие компромиссы в вопросе о досье, поэтому решили его обмануть.
— О нет, вы ошибаетесь! — замотал головой Сент-Клер, и лицо его исказилось от мучительных переживаний. — Признаю, что ваша версия выглядит правдоподобно и даже остроумно, но в действительности все обстояло иначе.
— Оба этих человека исчезли. Их имена вымышленные, всего лишь прикрытие. Установить их личности невозможно.
— Так было сделано совсем по другой причине. Убрать Гувера было необходимо. Однако общественность не потерпела бы даже намека на еще одно политическое убийство. Воцарился бы хаос, что позволило бы дорваться к власти фанатикам, готовым отбросить все конституционные принципы. Мы не могли оставлять следы, поверьте мне.
— Вы все время лгали, лжете и теперь! Я не верю ни одному вашему слову. Вы меня не убедите.
— И все-таки надеюсь, мне это удастся, — после небольшой паузы задумчиво сказал Сент-Клер. — Сначала я попытаюсь объяснить вам, почему мы были вынуждены это сделать. Я вверяю в ваши руки мою жизнь, все, за что я боролся в течение пятидесяти лет…
— Сначала объясните, почему был убит Гувер, — резко прервал его Питер.
— Гувер превратился в настоящего властелина ФБР, а само Бюро стало правительством в правительстве. Не существовало даже строгого порядка подчиненности должностных лиц. Бюро представляло собой организацию с аморфной, очень неопределенной структурой. И Гувер стремился сохранить такое положение. Он допускал серьезнейшие нарушения законности. Никто не знает, как далеко зашел бывший директор ФБР, но имеется достаточно доказательств, что он не останавливался и перед убийством. Известны случаи шантажа. Обо всем этом в Белом доме знали. Уже одного этого достаточно, чтобы считать наше решение оправданным. Однако были и другие соображения, сделавшие его окончательным и бесповоротным. На базе ФБР возникла своеобразная организация, вернее, группа с весьма неопределенной субординацией. Вокруг Гувера сгруппировались порочные, беспринципные люди, которые всячески обхаживали его, льстили, делали вид, что боготворят. На самом же деле они преследовали одну-единственную цель — завладеть досье Гувера. Располагая ими, они получили бы возможность установить контроль над всей страной. Необходимо было убрать Гувера до того, как эти люди и директор Бюро сумеют договориться. — Сент-Клер замолчал. Было заметно, что он устал и его терзают сомнения.
— Я не могу согласиться с вашими доводами, — сказал Питер, — но многое мне стало понятно. А теперь объясните, как вы собираетесь вверить мне дело всей вашей жизни.
— Я верю в способность человека в напряженнейшие моменты интуитивно чувствовать правду, какой бы она ни была. Сейчас такой момент наступил. Лишь двое во всем мире знали подробности убийства Гувера — человек, разработавший план покушения, и я. Один из двоих уже мертв. Он умер у вас на глазах. В живых остался только я, а план покушения — мой последний довод. Любая стратегия, разработанная человеком, несовершенна, всегда найдутся какие-то изъяны. Надо лишь знать, где их искать. Я расскажу вам, в чем состоял наш план, и это будет моя последняя попытка убедить вас. Раскрывая план, я не только вверяю вам свою судьбу, но и выношу на ваш суд дело всей моей жизни. И для меня не так важно, сколько мне осталось жить, как то, сумеете ли вы понять меня и правильно распорядиться полученными сведениями. Вы согласны? Вы позволите мне попытаться убедить вас?
— Я вас слушаю.
История, которую рассказал Сент-Клер, повергла Питера в смятение. Посол оказался прав: Ченселор действительно интуитивно почувствовал, что ему не лгут, и убедился, что Гувер и в самом деле был убит. Сент-Клер не назвал никого, кроме Варака, но при желании личность каждого участника акции нетрудно было установить.
В группу, осуществлявшую покушение, входило несколько человек. Актриса, муж которой стал жертвой маккартизма. Два специалиста в области электроники и телеперехвата. Один из них был к тому же метким стрелком. Агент английской разведки, о котором было известно, что во время берлинского кризиса он работал в тесном сотрудничестве с Советом национальной безопасности. Хирург-американец, в прошлом социалист, вынужденный эмигрировать и проживающий в настоящее время в Париже. Его жена и сын погибли в автомобильной катастрофе. Их машина столкнулась с машиной ФБР, когда агенты вели за ними незаконную и несанкционированную слежку.
Полученных Питером сведений было достаточно, чтобы при желании разыскать каждого из этих людей. Сам же план, включая ловкое использование имени советника президента, можно было назвать выдумкой гениального ума. Вот почему Рамирес заявил Ченселору: «Вскрытия не было. Указание с Пенсильвания-авеню, 1600. Из Белого дома… Они его убили, а если даже и не они, то думают, что они. Они считают, что кто-то из них или организовал, или осуществил убийство». Да, Варак действительно был поразительно умен.
Измученный Сент-Клер закончил свой рассказ словами:
— Теперь вы верите, что я сказал вам правду?
— Пока да. Но я хотел бы задать вам еще один вопрос. Если я почувствую ложь, тогда и все остальное тоже ложь. Согласны?
— Согласен. Вы не услышите лжи…
— Что означает Часон?
— Не знаю.
— Видимо, это не столь важно?
— Наоборот, Варак называл его ловушкой. Он был убежден, что Часон — ключ, с помощью которого можно узнать, кто из членов «Инвер Брасс» нас предал.
— Объясните, пожалуйста.
Сент-Клер глубоко вздохнул.
— Вся эта история связана с Макэндрю. В свое время он командовал войсками, сражавшимися в районе Часона, и там произошло что-то такое, что дискредитировало его как командира. После этого и появились слова: «Макнайф, убийца из Часона». Наши войска понесли огромные потери. Ответственным за это был Макэндрю. Его вина была установлена, и на этом можно было закончить расследование, но Варак полагал, что его надо продолжить. У него было такое ощущение, что за всей этой историей скрывается что-то связанное с женой Макэндрю.
— Известно ли вам, каков был состав войск, сражавшихся под Часоном?
— Состав?
— Расовый состав… — Ченселор внимательно следил за выражением лица старого дипломата.
— Вот уж не знал, что наши войска имеют «расовый состав».
— Предположим, я сообщу вам, что данные о потерях под Часоном — один из наиболее строго охраняемых секретов Пентагона. Сотни людей убиты или числятся пропавшими без вести. Уцелели тридцать семь человек, из них шестеро — невменяемы. Остальных разместили в тридцать один госпиталь для ветеранов. Они разбросаны по всей стране. Это вам о чем-нибудь говорит?
— Еще одно свидетельство того, насколько распространена в Пентагоне паранойя. Так же, как и в ФБР.
— И это все?
— Поскольку речь идет о гибели людей, слово «паранойя», пожалуй, слишком деликатно.
— Вот именно! Это были не просто напрасные потери в результате ошибок, допущенных Макэндрю. Это была западня, которую командование нашей армии устроило для собственных солдат. А поскольку военнослужащие этих частей были неграми, бойня под Часоном не что иное, как массовое убийство на расовой почве.
Сент-Клер стоял неподвижно, опираясь на перила, с застывшим выражением лица. Лишь удары волн о скалы да порывы ветра нарушали воцарившуюся вдруг тишину. Наконец к послу вернулся дар речи.
— Господи, зачем им это понадобилось?
Глядя на дипломата, Питер испытывал облегчение и замешательство одновременно: Сент-Клер не лгал, он был искренне потрясен всем услышанным. Он натворил немало ужасных дел, но не он предал «Инвер Брасс», не он завладел досье. Питер спрятал пистолет обратно в карман.
— Это понадобилось для того, чтобы сохранить в тайне эксперименты, участвовать в которых заставили жену Макэндрю. Надо было скомпрометировать генерала, чтобы он не смог предъявить обвинения тем, кто загубил ее жизнь. Если бы вся эта история выплыла наружу, это привело бы к разоблачению десятков подобных операций, ради осуществления которых многих мужчин и женщин постепенно приучали к наркотикам и галлюциногенам. Разоблачение этих, с позволения сказать, экспериментов погубило бы карьеру тех, кто их задумал и осуществил. Более того, некоторые из родственников жертв, например Макэндрю, не остановились бы и перед убийством организаторов подобных операций.
— И поэтому они пожертвовали… О Господи!
— Вот что означает Часон, — заключил Питер. — Операция, которую Варак назвал ловушкой.
Оторвавшись от перил, с трудом передвигая ноги, с искаженным лицом Сент-Клер шагнул вперед:
— Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? «Инвер Брасс»… Только один член «Инвер Брасс»…
— Он мертв.
У старого дипломата перехватило дыхание, его тело как будто свело судорогой.
— Сазерленд умер, — мягко продолжал Ченселор. — Джейкоб Дрейфус — тоже. У вас досье нет. Остаются двое — Уэллс и Монтелан.
Известие о смерти Дрейфуса окончательно сломило Сент-Клера. Его глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Он неловко ухватился за перила:
— Их нет. Они умерли… — В его голосе слышалась глубокая скорбь.
Питер придвинулся к старику, полный сострадания и жалости. Наконец-то он обрел союзника — человека, обладающего властью, который может покончить с этим кошмаром.
— Господин посол!
Сент-Клер вздрогнул от такой формы обращения. В его взгляде Питер прочел немую благодарность.
— Да?
— Мне бы следовало оставить вас на время одного, но я не могу этого сделать. Меня выследили. Думаю, им известно то, что удалось узнать мне. Дочери Макэндрю приходится скрываться. С ней двое верных людей, однако это не значит, что она в безопасности. Просить защиты у полиции я не могу. Мне нужна ваша помощь.
Собрав остатки сил, дипломат произнес:
— Разумеется, рассчитывайте на меня. Вы правы, сейчас не время для раскаяний. Этим можно заняться позднее.
— Что же делать сейчас?
— Удалить раковую опухоль, даже если пациент не выдержит операции. Впрочем, пациент и без того мертв: «Инвер Брасс» больше не существует.
— Вы согласны поехать к моим друзьям, к дочери Макэндрю?
— Конечно. — Сент-Клер с трудом оторвался от перил. — Впрочем, мы только потеряем время. По телефону будет гораздо быстрее. Что бы вы ни думали о должностных лицах в Вашингтоне, среди них есть и такие, кому можно доверять… Вы найдете у них защиту.
Достав из кармана ключ, Сент-Клер указал на дверь. Войти в дом надо было очень проворно. Как объяснил дипломат, поворот ключа отключал сигнальную систему всего на десять секунд. Если после этого дверь не закрывалась, срабатывал сигнал тревоги.
Они прошли в гостиную. Включив свет, Сент-Клер подошел к телефону, взял было трубку, но тут же положил ее на место.
— Лучший способ защиты — нападение. Уэллс или Монтелан? Кто-то из них или оба?
— Мне кажется, Уэллс.
— Почему вам так кажется? Что он вам говорил?
— Что он нужен стране.
— Ну что же, он прав. Высокомерие отнюдь не умаляет его блестящих способностей.
— Уэллс в панике из-за досье. Думает, что и на него оно заведено.
— Так оно и есть.
— Не понимаю.
— Уэллс — фамилия его матери, которую он получил вскоре после развода родителей. Досье объясняет, как все это произошло. При рождении ему дали фамилию Рейслер. Среди пропавших досье — от М до Z — имеются сведения и о Рейслере. Вам что-нибудь говорит это имя?
— Да, припоминаю, — ответил Питер. В его памяти всплыл образ надменного, порочного человека по имени Фредерик Рейслер. — Он был одним из лидеров германо-американского бунда,[10] — продолжал Ченселор. — Я наделил его чертами одного из персонажей романа «Рейхстаг!». Рейслер был биржевым маклером.
— Да, его считали гением Уолл-стрит. Он переправил Гитлеру в Германию миллионы долларов. Уэллс всю жизнь стремился смыть с себя это постыдное пятно и бескорыстно служил своей стране. Он панически боится, что досье раскроет позорящее его прошлое.
— Да, наверное, это он. Страх перед прошлым…
— Может быть, но я сомневаюсь. Или только его коварство не укладывается в рамки наших представлений… Зачем ему бояться разоблачения, если досье в его руках? А что сказал вам идальго?
— Кто?
— Монтелан, он же Парис. Как личность он намного приятнее, чем Баннер, хотя еще более высокомерен. Потомственный кастильский аристократ, которого фалангисты Франко лишили и богатства и влияния. Карлос ненавидит и презирает любые формы насилия.
— Как вы сказали? — прервал дипломата Ченселор. — Что он презирает?
— Сторонников насилия. Фашизм, в чем бы он ни проявлялся.
— Нет, вы выразились иначе. Вы употребили слово «насилие». «Формы насилия» — вот ваше выражение.
— Да, я так сказал.
Питер вспомнил, как о чем-то подобном говорил Рамирес. Нет ли здесь связи? Рамирес и Монтелан. Оба преисполнены ненавистью и презрением.
— Это Монтелан. Сейчас нет времени объяснять, почему я в этом уверен. Вы можете с ним связаться?
— Конечно. С каждым членом «Инвер Брасс» можно установить контакт в течение нескольких минут. Имеется закодированная телефонная связь. Никто из нас не имеет права игнорировать звонок по этому телефону.
— Монтелан может проигнорировать.
Брови у посла от изумления поползли вверх.
— Он же не знает, по какому поводу я звоню, и обязательно подойдет к телефону. Но что произойдет дальше? Страх быть разоблаченным заставит его как-то отреагировать на мой звонок. Разумеется, недостаточно просто разоблачить его, не так ли? — Наступила пауза, которую Ченселор не решился прервать. — Его необходимо убить. Он будет последним, кого убьют по приговору «Инвер Брасс». В какую трагедию все это обернулось! — Сент-Клер снял трубку, и вдруг его лицо из пепельного стало смертельно бледным. — Не работает.
— Не может быть!
— Только что все было в порядке.
Внезапно комната наполнилась оглушительным трезвоном. Выхватив из кармана пистолет, Питер бросился к проходу. Раздался выстрел, и выходящее на веранду окно разлетелось вдребезги. Острая боль обожгла руку и плечо Питера, показалась кровь, и он выронил оружие.
В коридоре было слышно, как по наружной двери чем-то бьют. Наконец она распахнулась, ударившись о стену, и в комнату с кошачьей ловкостью проникли два стройных негра в плотно облегающих брюках и темных рубашках и направили пистолеты на Ченселора.
Вслед за ними из темноты прихожей в полумрак гостиной шагнула какая-то громадная фигура. Это был Дэниел Сазерленд. Он стоял неподвижно, с презрением глядя на Питера, потом вытянул вперед огромную руку и разжал кулак — на ладони лежала капсула. Сазерленд снова сжал кулак и повернул его ладонью вниз — сквозь пальцы закапала красная жидкость.
— Театр, господин Ченселор. Искусство обмана.
Глава 42
Нападавшие, безусловно, были профессионалами. Они вначале окружили дом, потом, действуя быстро и решительно, проникли в гостиную. Они схватили Сент-Клера, а Питера оттащили в сторону и куском материи туго перевязали его раненое плечо. Один из нападавших отправился к воротам, чтобы дать объяснения местной полиции, прибывшей на сигнал тревоги.
Сделав знак головой, Дэниел Сазерленд повернулся и исчез в темном коридоре. И вдруг произошло нечто невероятное: человек, державший Браво, отошел на шаг в сторону, и комната сразу наполнилась грохотом выстрелов. Пули буквально изрешетили тело Сент-Клера, отбросив его к стене. С широко открытыми от удивления, уже ничего не видящими глазами он тяжело повалился на пол.
— О Господи!.. — услышал Питер произнесенные кем-то со страхом слова. Он уже не отдавал себе отчета в том, что это его собственный голос, и не ощущал ничего, кроме только что пережитого ужаса.
Вернулся Сазерленд. Его глаза были печальны, несмотря на гордую осанку, чувствовалось, что он подавлен.
— Ни вам, ни другим никогда этого не понять, — тихо сказал он, глядя на мертвого Сент-Клера. — Досье нельзя было уничтожать, с их помощью легче вести борьбу с окружающим нас злом. — Судья поднял глаза на Питера: — Что касается Джейкоба, то в отличие от вас мы захоронили его подобающим образом. О его смерти будет своевременно объявлено, так же как и о смерти остальных.
— Вы всех убили? — прошептал Ченселор.
— Всех! — ответил Сазерленд. — Баннера — два дня назад, Париса — прошлой ночью.
— Вас схватят.
— Миссис Монтелан считает, что ее муж послан Госдепартаментом на Дальний Восток. У нас там свои люди. Они подготовят документы, свидетельствующие о том, что Карлос убит террористами. В наши дни в этом нет ничего необычного. Уэллс погиб в автомобильной катастрофе на скользкой после дождя проселочной дороге. Кстати, вы невольно помогли нам. А его машину нашли сегодня утром.
Сазерленд говорил в абсолютно спокойной, деловой манере, как будто убийство и насилие были совершенно нормальным, естественным явлением, о котором нет необходимости долго распространяться.
— У вас есть свои люди в Госдепартаменте? — спросил потрясенный Питер. — Значит, вы могли узнать о «цитадели» в Сент-Майклзе?
— Да, могли, и мы сделали это.
— Но зачем? У вас же был О’Брайен.
— Не пытайтесь ввести нас в заблуждение, Ченселор. Мы с вами не книжные герои. Все, что сейчас происходит, — реальность.
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы прекрасно знаете, что я хочу сказать. О’Брайен никогда не был нашим человеком. Другие, но не он.
— Не он… — с трудом повторил Ченселор слова судьи.
— Ваш О’Брайен — очень смелый и сообразительный человек, — продолжал Сазерленд. — Он поджег катера, открыв огонь по бакам с горючим, и с риском для жизни увел нас от вашего автомобиля. Его храбрость не уступает его находчивости. Весьма ценное сочетание качеств.
У Питера непроизвольно вырвался пронзительный крик удивления: так, значит, О’Брайен — не предатель! Сазерленд продолжал говорить, но он уже ничего не слышал. Все остальное не имело теперь значения.
— Что вы сказали? — переспросил Питер, оглядываясь на окруживших его негров. Их было пятеро, и каждый с оружием в руках.
— Я пытался как можно мягче объяснить вам, что мы вынуждены вас убить.
— Почему же вы не сделали этого раньше?
— Вначале мы пытались, однако потом передумали. Когда вы приступили к роману о Гувере, стало необходимо доказать, что вы сумасшедший. Кое-кто успел прочесть то, что было вами написано, но кто именно, мы не знали. Дело в том, что вы были удивительно близки к истине, а мы не могли допустить, чтобы вы открыли тайну, связанную с досье Гувера. Страна должна верить в то, что они уничтожены. Вы же доказывали обратное. К счастью, ваше поведение давало основания считать вас безумным. Хотя вы и не погибли в автомобильной катастрофе, но получили тяжелую травму головы и потеряли любимую женщину. Ваше выздоровление шло необычайно медленно. В ваших книгах прослеживается склонность параноика всюду подозревать заговоры. Наконец, последним доказательством вашей неуравновешенности…
— Последним доказательством? — прервал Сазерленда Питер, ошеломленный его формулировкой.
— Да, последним… — продолжал судья, — послужило ваше заявление о моей смерти. Нечего и говорить, как это меня позабавило. Я виделся с вами лишь однажды, и в моей памяти мало что сохранилось от этой встречи. Вы и тогда произвели на меня впечатление безумца, маньяка, и я тут же выкинул вас из головы.
— Маньяк? — повторил Питер. — В ФБР есть свои маньяки, наследники Гувера. Они с вами заодно?
— Трое из них. Они даже не понимали, что это недолговременный союз. На какое-то время у нас действительно была общая цель — досье Гувера. Правда, они не догадывались, что вторая половина досье не уничтожена, а находится у нас. Нам нужны были люди с репутацией фанатиков. Имелось в виду, что они будут пойманы и убиты, а попавшие в их руки досье исчезнут вместе с ними. Они нужны были также для того, чтобы загнать вас на край пропасти. Если бы они при этом перешли намеченный рубеж и убили вас, вся вина легла бы на них. С нашей точки зрения, вы совершенно безвредный человек, только слишком любите совать нос не в свои дела. Но они восприняли вас всерьез.
— Значит, вы собираетесь меня убить, иначе вы не рассказывали бы всего этого, — проговорил Питер совершенно спокойным, каким-то отрешенным голосом.
— Я не бесчувственный. И лично у меня нет желания лишать вас жизни. Поверьте, мне не доставит это никакого удовольствия. Но я вынужден пойти на это. Самое большее, что я могу для вас сделать, — это удовлетворить ваше любопытство. И еще одно. У меня есть предложение…
— Предложение?
— Я готов сохранить жизнь вашей женщине. У нас нет причин убивать ее. А если она и знает что-то, то ей об этом рассказал писатель, который осознал свое безумие и покончил жизнь самоубийством. Всем известно, что он часто впадал в депрессию, а в таком состоянии человек теряет ощущение реальности. Весьма распространенное среди творческих людей психическое заболевание.
— Благодарю. Мне очень лестно быть причисленным к разряду людей творческих. Я, правда, не совсем уверен, справедливо ли это, — поклонился Ченселор, удивляясь собственному спокойствию. — Что вы потребуете взамен? Я согласен на любые условия.
— Где сейчас О’Брайен?
— Что вы сказали?.. — с трудом выдавил из себя Питер.
— Где О’Брайен? Вы звонили ему от Рамиреса? В полицию и в ФБР он не обращался. Мы узнали бы об этом. Так где он?
Питер внимательно следил за глазами Сазерленда. «Вспомни о придуманных тобой событиях! — приказал он себе. — Пусть ничтожный, но это все-таки шанс…»
— Если я скажу вам, где он, какие вы дадите гарантии, что сохраните жизнь Элисон Макэндрю?
— Абсолютно никаких. Только мое слово.
— Ваше слово? Да это вы сумасшедший! Чего стоит слово человека, предавшего своих друзей, «Инвер Брасс»?
— Вы ошибаетесь. Это не предательство. «Инвер Брасс» была создана для того, чтобы помогать стране в наиболее тяжелые для нее моменты. Помогать женщинам и мужчинам, всем без исключения, потому что Америка — страна для всех. Но теперь совершенно очевидно, что Америка — не для всех одинакова и добровольно страной всеобщего равенства никогда не станет. Надо заставить ее стать таковой. Америка предала меня. Меня и миллионы моих собратьев. Сейчас-то я понимаю это. Однако мои нравственные устои ничуть не поколебались. Моя честь всегда будет со мной. Я умею держать слово.
Питер лихорадочно обдумывал сложившуюся ситуацию. Было только одно место, куда О’Брайен мог отправиться после событий в Чесапикском заливе. Они заранее договорились, что, если возникнет подобная ситуация, агент должен ждать вестей от Элисон и Питера в мотеле Ошен-Сити. Больше ему деться некуда.
«Вспомни о придуманных тобой событиях! Ждать помощи неоткуда».
В романе «Контрудар!» Питер описал ситуацию, когда с помощью телефонного разговора удается договориться о побеге. Очень простой прием: попавший в западню человек произносит в трубку несколько фраз. Те, кто держат его в плену, считают их вполне логичными. Для собеседника же на другом конце провода эти фразы кажутся бессмысленными, но в них — указание конкретного места встречи. Собеседнику остается лишь вовремя прибыть туда.
— Хорошо. Предлагаю сделку, — сказал Питер. — О’Брайена за дочь Макэндрю.
— Согласен, но майора Брауна эта сделка не касается. Он наш в любом случае.
— Вы и о нем знаете?
— Конечно. Как только он запросил информацию о Часоне в вычислительном центре, нам сразу же стало об этом известно.
— Понимаю. Вы убьете его?
— Посмотрим. Мы еще не знаем, что он за человек, может, просто направим его работать куда-нибудь подальше, в какой-нибудь госпиталь за тысячу миль отсюда. Мы не убиваем всех подряд.
«Но его-то вы наверняка убьете, — мысленно возразил Ченселор. — Раз вы знаете о нем, он должен будет исчезнуть».
— Вы говорили, что вам известно, где находятся Браун и Элисон.
— Да, это так. Они в отеле Арундела. У нас там есть осведомитель.
— Я хочу, чтобы ее отвезли в Вашингтон и чтобы я мог переговорить с ней по телефону.
— Выдвигаете требования, господин Ченселор?
— Да, если хотите получить О’Брайена.
— Ей не причинят вреда. Даю вам слово.
— Мне ничего не остается, как поверить вам. Но, Бога ради, не давите на меня. Поймите, в каком я состоянии. Я боюсь, я не хочу умирать… — Питер говорил тихо, стараясь, чтобы голос его звучал как можно убедительнее. Это оказалось нетрудно.
— А какие гарантии дадите вы? — спросил, в свою очередь, судья. — Как вы доставите сюда О’Брайена?
— Нужен телефон. Этот не работает, и вам это отлично известно. Я знаю только номер телефона, по которому можно найти О’Брайена. — Ченселор поднял руку, чтобы посмотреть время. Движение причинило ему острую боль в раненом плече.
Куин должен быть в условном месте через двадцать-тридцать минут.
— Какой номер его телефона?
— Это вам ничего не даст. О’Брайен за пятьдесят миль отсюда и хорошо знает мой голос. Кроме того, он разработал специальный код, с которого я должен начинать свой разговор.
Ченселор лихорадочно искал выход из создавшегося положения. Несколько дней назад они договорились, что, если О’Брайен попросит позвонить ему по телефону-автомату на Висконсин-авеню, где на самом деле никакого автомата нет, это будет означать, что Питер должен явиться к телефонной будке у бензоколонки на окраине Солсбери. Куин и Элисон видели эту будку, когда он звонил в Нью-Йорк Моргану. О’Брайен наверняка помнит это место.
— Сейчас четверть третьего. Где можно встретиться в такое время? — недоверчиво спросил Сазерленд.
— У бензоколонки около Солсбери. Я должен подтвердить, что встреча состоится, и описать машину, в которой приеду. Не думаю, что О’Брайен подойдет, если увидит, что я в машине не один. Вам придется спрятаться.
— Это не проблема. Что за код? — спросил судья. — Скажите его точно, слово в слово.
— В нем нет никакого скрытого значения. Просто фраза из газеты.
— Что за фраза?
— «В последнюю минуту сенатор собрал кворум для обсуждения военных расходов». — Питер потрогал раненое плечо, словно хотел лишний раз подтвердить, что фраза действительно самая обычная.
— Возьмем автомобиль посла, — закончил переговоры Сазерленд. — Последние мили машину поведете вы. А до того будете сидеть со мной сзади. С нами поедут двое моих людей. Когда сядете за руль, они спрячутся. Я уверен, вы сделаете все, что вам прикажут.
— Я, в свою очередь, надеюсь, что вы сдержите слово, — ответил Ченселор. — Хотелось бы, чтобы вы убрали ваших людей из Арундела. Кроме того, я просил бы вас не препятствовать отъезду Элисон в Вашингтон. Ее будет сопровождать Браун. Если он вам понадобится, вы найдете его позднее. Как далеко до ближайшего телефона?
— Тот, который на столе перед вами, господин Ченселор, работает или заработает через несколько минут. — Судья повернулся к стоявшему слева от него мускулистому негру и что-то сказал ему на непонятном языке. На таком же языке кричали тогда, на причале Чесапикского залива. Погибающий, но не сдающийся человек кричал на языке, которого не понимал Варак.
Стройный негр кивнул и выбежал сначала в коридор, а оттуда на улицу.
— Сейчас связь восстановят. Кабель не перерезан. Мы просто временно отключили вашу линию, — сказал судья и после небольшой паузы объяснил: — Я говорил на ашанти. На этом языке в семнадцатом-восемнадцатом веках говорили африканские племена Золотого Берега. Подобных языков в мире нет, поэтому выучить его нелегко. Те, кто знают ашанти, могут разговаривать где угодно и отдавать приказания, не опасаясь, что их поймут.
Сазерленд повернулся к двум неграм, стоявшим в другом конце комнаты, и что-то сказал им на странно звучащем языке. Те сунули за ремень оружие, подошли к безжизненному телу Сент-Клера и вынесли его в коридор.
Вдруг ожил телефон.
— Все в порядке. Можете звонить О’Брайену. Учтите, линия прослушивается. Если скажете что-нибудь лишнее, связь будет прервана, а ваша женщина убита.
Питер подошел к аппарату. Прямо перед ним, на стене, виднелись застывшие струйки крови Сент-Клера. На полу кровь засохла неровными бугорками, и Питер чувствовал их даже через толстую подошву ботинок.
Он снял трубку, набрал номер мотеля в Ошен-Сити и попросил соединить его с люксом, в котором жил О’Брайен. Люкс не отвечал. Ожидание казалось невыносимым: агента не было в номере.
Вдруг послышался щелчок и чей-то голос сказал:
— Слушаю.
— Куин, это ты?
— Питер! О Господи, где ты? Я…
— У меня нет времени, — прервал его Ченселор нарочито злым голосом, надеясь, что О’Брайен поймет: за несвойственной Питеру интонацией что-то должно скрываться. — Ты всегда требовал, чтобы я вначале называл этот чертов код. Так вот он: «В последнюю минуту сенатор собрал кворум для обсуждения военных расходов».
— Какого черта ты…
— Я хочу как можно скорее увидеться с тобой, — дерзким, вызывающим тоном снова прервал агента Питер. Он никогда не разговаривал так с людьми. — Сейчас около трех утра. По твоей схеме в это время мы должны встречаться у бензоколонки по дороге в Солсбери. Я прикачу на серебристом «континентале». Смотри же, приезжай один.
— Ладно! — выпалил Куин таким же недружелюбным голосом, каким только что разговаривал Ченселор. — Серебристый «континенталь». Буду на месте вовремя. Что касается кода, то не такая уж это глупая вещь. Благодаря ему я знаю, что на тебя никто не оказывает давления. С тобой, сукин сын, это нечасто бывает. Увидимся через час. — И О’Брайен повесил трубку.
Судя по последним словам, он все понял. Его недружелюбный тон тоже не соответствовал его манере общаться с людьми. Выходит, с помощью лжи можно сказать правду.
Питер повернулся к судье:
— Теперь ваша очередь. Звоните в Арундел.
Сазерленд устроился рядом с Ченселором на заднем сиденье «континенталя». Впереди уселись два негра. Они ехали по проселочным дорогам в южном направлении, через реку Чоптанк. Судя по дорожным знакам, они уже проехали города Бетлехем, Престон и Херлок. Следующий — Солсбери. Судья сдержал слово: Элисон прибудет в Вашингтон, в отель «Хей-Адамс», задолго до того, как они доберутся до Солсбери. После того как будет схвачен О’Брайен, Питер сможет позвонить ей из придорожной телефонной будки. Это будет его прощальный звонок. Потом его убьют. Из милосердия это сделают быстро и неожиданно. Таково одно из условий соглашения.
Ченселор повернулся к Сазерленду. Огромное черное лицо судьи время от времени освещали вспышки фар проносившихся мимо них машин.
— Как вам удалось заполучить досье? — спросил Питер.
— Не все досье, а только часть — от М до Z, господин Ченселор. Остальное уничтожено «Инвер Брасс».
— Мне предстоит умереть… Не так-то легко с этим смириться… Вот и хотелось бы узнать перед смертью, как вам это удалось.
Судья взглянул на Питера. В полумраке его огромные глаза казались еще больше.
— Могу удовлетворить ваше любопытство, поскольку нам это не принесет никакого вреда. Вы знаете, Варак действовал под псевдонимом Лонгворт. Настоящий Лонгворт — тот самый человек, о котором я вам говорил. Когда-то он был ближайшим помощником Гувера. Потом его убедили работать против своего шефа. Так вот, несколько месяцев назад он побывал у меня. К этому времени он уже получил вознаграждение, на которое мог бы безбедно жить до конца своих дней на Гавайях. Там он был недосягаем для тех, кто захотел бы рассчитаться с ним за предательство. Гуверу же сообщили, что Лонгворт умер естественной смертью. Состоялось даже церковное отпевание, на котором директор произнес надгробное слово.
Ченселор вдруг вспомнил план-проспект своего романа. Вымышленные события снова стали реальностью…
«…Фабрикуется медицинское свидетельство о его болезни… Гуверу сообщают «диагноз»: неоперабельный рак двенадцатиперстной кишки, пациенту осталось жить в лучшем случае несколько месяцев. У Гувера нет выбора. Полагая, что агент на пороге смерти, директор отправляет его на пенсию».
— И у Гувера не возникло никаких вопросов относительно смерти Лонгворта?
— А почему они должны были возникнуть? — удивился Сазерленд. — Ему положили на стол заключение хирурга, которое не оставляло никаких сомнений.
Вымысел… Реальность…
Читать бесплатно другие книги:
