Рукопись Ченселора Ладлэм Роберт

Глава 36

Под порывами студеного ветра, налетавшего со стороны океана, колыхалась трава в дюнах. Сквозь стремительно проносившиеся облака то и дело прорывались яркие, но совсем не согревающие лучи солнца. В этот послеполуденный час в день Рождества на берегу океана было холодно. Ченселор разглядывал на песке свои следы, расхаживая взад-вперед в пределах, указанных ему О’Брайеном. Отсюда ему был хорошо виден кустарник, покрывавший дюны, справа от которых от дороги к берегу спускался деревянный настил. В кустарнике сидел О’Брайен, скрытый от посторонних глаз.

По настоянию агента они избрали довольно простую тактику. Спрятавшись в кустарнике, О’Брайен будет следить за Дрейфусом с момента его появления. Он убедится в том, что Дрейфус отпустит такси в соответствии с данными ему указаниями. Если Кристофер нарушит уговор — не отпустит такси или привезет с собой своих людей, Куин подаст Питеру знак и они побегут к укромному местечку на соседнем пляже, где Элисон будет ждать их в неприметной машине. Этот вариант Куин назвал «верхним фронтом».

Питер, кроме того, был обязан защищаться самостоятельно, хотя этот вариант они считали менее желательным. В кармане пиджака у него лежал револьвер, который он отнял у Пола Бромли в поезде. Из этого револьвера отчаявшийся старик намеревался убить его, а теперь в случае необходимости Питер будет защищать им свою жизнь.

Послышался короткий пронзительный свист. Первый сигнал — О’Брайен увидел такси. Ченселор не помнил, сколько времени прошло с тех пор, как он заметил костлявую фигуру. Каждая секунда казалась вечностью, сердце было готово вырваться из груди. Он смотрел, как маленький, тщедушный Дрейфус медленной, нетвердой походкой шагал по настилу, направляясь к пляжу. Выглядел он более старым и слабым, чем представлял себе Питер. Океанский ветер швырял в него песком, и он шел с опущенной головой, стараясь защитить лицо. Его трость то и дело скользила.

Вот он дошел до конца настила и, прежде чем ступить на песок, пошевелил его тростью. Ченселор словно прочитал молчаливый вопрос в глазах Дрейфуса, скрытых толстыми стеклами очков. Его старое, немощное тело отказывалось повиноваться. Не подойдет ли к нему тот, кто помоложе? Но Питер был непреклонен. Он занимал удобную позицию, и надо было помнить, что им, возможно, придется поспешно удирать.

Он остался на месте, и Дрейфус пошел по пляжу, с трудом передвигаясь под порывами ветра. Вот он упал, и Ченселор направился было к нему, но остановился, заметив, что О’Брайен машет ему рукой. Агент был неумолим, о чем свидетельствовал его сигнал. Дрейфус находился от него в тридцати футах, он отчетливо видел его лицо. Старик, вероятно, понял, что помощи ему не окажут, и на его лице появилось выражение решимости. Опираясь на трость, он тяжело поднялся. Нетвердой походкой, щурясь от ветра, швырявшего песок ему прямо в лицо, подошел к Ченселору. Традиционного рукопожатия не последовало.

— Итак, мы встретились, — просто сказал Дрейфус. — У нас есть что сообщить друг другу. Кто начнет?

— Вы точно следовали моим указаниям? — спросил Питер, выполняя инструкции О’Брайена.

— Разумеется. Нам надо обменяться информацией. Мы оба хотим знать, что известно другому. К чему все усложнять? Вас разыскивают, и вы это знаете.

— Да, но по ложному обвинению.

— Те, кто охотятся за вами, так не думают, однако это к делу не относится. Если вы не виновны, это будет установлено.

— Я виновен только в том, что неисправимый дурак. Но мы здесь не для того, чтобы обсуждать мои поступки.

— Мы здесь для того, чтобы выяснить некоторые вопросы, касающиеся нас обоих. — Дрейфус прикрыл лицо рукой, защищаясь от внезапного порыва ветра. — Нам необходимо прийти к соглашению.

— У меня с вами нет ничего общего! Меня использовали как марионетку, лгали мне, стреляли в меня. Погибло четверо, насколько мне известно. Трое из них на моих глазах. А скольких людей довел до безумия шепот по телефону! Вы знаете всех, я — только некоторых… — Питер бросил взгляд в сторону океана и снова повернулся к Дрейфусу: — Я обо всем этом написал, хотя вы ожидали от меня совсем другого. Итак, или мы придем к соглашению, или мир узнает, кто вы такой на самом деле.

Какое-то время Дрейфус молча смотрел на него, и только вой ветра нарушал установившуюся тягостную тишину. В глазах старика не было страха.

— И кто же я, по-вашему? Что вы обо мне знаете?

— Вы — Джейкоб Дрейфус, он же Кристофер.

— Допустим. Не знаю, как вы это раскопали, но я с гордостью ношу это имя.

— Быть может, у вас и были для этого основания, пока вы не выступили против них.

— Против кого?

— Против Баннера, Париса, Вениса и Браво. Вы предали их.

— Предал их? Предал Париса? Вениса? Вы сами не понимаете, что говорите.

— Часон! Часон фигурирует в досье Гувера, а досье у вас.

Джейкоб Дрейфус застыл от изумления, которое, как в зеркале, отразилось на его костлявом, похожем на череп лице:

— Боже милостивый! И вы верите этому?

— Вы сотрудничали с Госдепартаментом?

— Довольно часто.

— Для вас не составило бы труда выяснить, где находится «цитадель», если бы вы задались целью?

— Возможно, если бы я знал, что это такое.

— Вы знали, что Варака больше нет в живых?

— Нет в живых Варака? Этого не может быть!

— Вы лжете.

— А вы безумец, и опасный безумец. Все, что вы написали, необходимо уничтожить. Вы сами не сознаете, что натворили. Свыше сорока лет я служил родине, затратил бесчисленные миллионы… Вы должны понять это. Или я заставлю вас понять!

Происходило невероятное. Дрейфус дрожащей рукой полез в карман пальто. Питер догадался, что старик хочет достать пистолет, и попытался остановить его:

— Не делайте этого! Ради Бога, не делайте…

— У меня нет выбора.

Питер увидел, как за спиной Дрейфуса, из кустарника, покрывавшего дюны, выросла фигура О’Брайена. Наверное, он рассуждал так же, как Питер: Дрейфус пытается вытащить пистолет. Он пришел один, но пришел вооруженным. И в крайнем случае он был готов убить.

Ченселор нащупал револьвер в кармане, нашел спусковой крючок и вдруг почувствовал, что нажать на него не сможет.

Вой ветра не заглушил звука выстрела. Голова Дрейфуса дернулась назад, из развороченного горла хлынула кровь. Тело его неестественно выгнулось, и он боком упал на песок. О’Брайен опустил пистолет и побежал через дюны. А Кристофер, мертвый, остался лежать на пустынном, открытом всем ветрам пляже.

И тут Питер заметил, что держал в руке Дрейфус. Это был сложенный лист бумаги. Не пистолет, а письмо. Ченселор опустился на колени, охваченный отвращением, и взял бумагу. Поднялся, тяжело и прерывисто дыша. Боль в висках мешала ему сосредоточиться. Рядом с ним стоял О’Брайен. Он взял лист бумаги и развернул его. Вместе они прочитали написанное. Это была ксерокопия письма, адресованного Парису.

««Инвер Брасс» необходимо распустить. Венис и Браво согласны. Я прочел это в их глазах, хотя мы и не обсуждали этот вопрос. Воспоминания пожирают нас. Мы стары, и нам недолго осталось жить. Больше всего меня беспокоит то, что конец может наступить для одного из нас или для всех нас до того, как мы успеем сделать все необходимое для роспуска организации. Или, что еще хуже, мы впадем в старческий маразм, и из наших дряхлых глоток будет вырываться лишь предсмертное хрипение. Этого ни в коем случае нельзя допустить. Поэтому прошу вас, если подобное с нами случится, сделать для одного или для всех нас то, чего мы не сможем сделать сами. В отдельном конверте через посыльного вам посланы таблетки. Дайте их незаметно старикам и помолитесь за нас. Если же вам это покажется невыполнимым, передайте письмо Вараку. Он все поймет и сделает то, что нужно. Наконец, несколько слов о Баннере. Его слабость — в безграничной вере в свои необычайные способности. Он непременно поддастся искушению продолжить дело «Инвер Брасс». Этого ни в коем случае нельзя допустить. Наше время прошло. Если он будет настаивать, Варак сообразит, что предпринять. Таково наше решение.

Кристофер».

— Он сказал, что ничего не знает о «цитадели», — проговорил тихим голосом Питер.

— Он не знал и о смерти Варака, — мягко добавил О’Брайен, перечитывая письмо. — Это не он.

Ченселор отвернулся и бесцельно побрел к воде. Он упал на колени прямо среди плещущих волн, и его вырвало.

Потом они зарыли тело Джейкоба Дрейфуса в дюнах. В тот момент угрызения совести их не мучили. Для этого просто не было времени.

Фредерику Уэллсу они назначили встречу не на пустынном пляже. Человек, известный под псевдонимом Баннер, должен был явиться на поле, расположенное на западе от Балтимора, южнее автострады 40. О’Брайен хорошо знал это место — там находился тайник, через который его осведомитель передавал ему информацию. Дорога делала на этом участке изгиб, и здесь не было ни открытых всю ночь кафе, ни бензозаправочных станций. Со всех сторон к ней подступали поля, казавшиеся в темноте болотами.

Питер ждал Уэллса в нескольких сотнях ярдов от насыпи, где тому было приказано оставить машину. Он смотрел на мигающие фары проносившихся мимо автомобилей, и огни их, преломляясь в каплях дождя, который щедро поил влагой поле и пронизывал холодом все его тело, увеличивались в размерах. О’Брайен притаился на полпути к насыпи с оружием наготове. Он снова подробно объяснил Питеру, как надо действовать. При малейшей опасности тот должен был обезвредить Фредерика Уэллса, угрожая ему оружием, а в случае необходимости — стрелять. В целях дополнительной предосторожности О’Брайен запасся фонариком. Если Уэллс приедет не один, то Куин зажжет фонарик и, прикрыв руками рефлектор, опишет им несколько кругов. Для Питера это будет сигналом: он должен бежать через поле к дороге, где их в машине ждет Элисон.

На дороге два раза нетерпеливо просигналили. Какой-то автомобиль замедлил ход и выехал на обочину, а водитель ехавшей следом машины резко свернул в сторону и, очевидно рассердившись, нажал на акселератор.

Автомобиль остановился у насыпи, и из него появилась одинокая фигура. Это был Фредерик Уэллс. Он подошел к изгороди, возвышавшейся над полем, и стал всматриваться в темноту сквозь пелену дождя.

На противоположном конце насыпи вспыхнул и тут же погас огонек — это подал сигнал О’Брайен: Уэллс приехал один, и не было никаких явных признаков, что он вооружен. Питер с места не двинулся: Баннер сам должен был подойти к нему. Вот он перелез через изгородь и стал спускаться вниз. Ченселор пригнулся в мокрой траве и вытащил пистолет.

— Выньте руки из карманов! — закричал он, выполняя инструкции О’Брайена. — Идите прямо и медленно, опустите руки.

Уэллс остановился и некоторое время стоял неподвижно под дождем, а затем выполнил команду. Опустив руки, он шагнул на окутанное темнотой поле. Когда он был в полутора ярдах, Питер быстро поднялся из травы:

— Стойте!

От неожиданности Уэллс широко раскрыл рот, зрачки у него расширились.

— Ченселор? — Застыв под проливным дождем, он сделал несколько глубоких вдохов, не говоря при этом ни слова, чтобы дыхание снова стало ровным. Он часто прибегал к этому упражнению, позаимствованному в странах Востока, — оно помогало отключиться от всех мыслей и успокоиться. — Послушайте, Ченселор, — заговорил наконец Уэллс, — вы взялись за безнадежное дело. Вы свели дружбу с плохими людьми. И если у вас осталась хоть капля любви к этой стране, вы назовете их имена. Одно имя мне, конечно, известно. Назовите других.

Питер был изумлен — Уэллс взял инициативу в свои руки.

— О чем вы говорите?

— О досье от М до Z. Досье у них, и они используют вас. Не знаю, что они вам обещали, вернее, что он вам обещал. Если речь идет о вашей жизни, то я вам ее гарантирую, а мое слово имеет куда больший вес, чем его. Разумеется, и женщине я гарантирую жизнь.

Ченселор вглядывался в скрытое темнотой, мокрое лицо Фредерика Уэллса:

— Вы думаете, что кто-то подослал меня? Что я просто связной? Я же не упоминал о досье, когда мы разговаривали по телефону.

— А вы думаете, что об этом надо было упоминать? Остановитесь, ради Бога! Гибель «Инвер Брасс» — не выход из положения. Не позволяйте им сделать это!

— «Инвер Брасс»? — Питер вспомнил о написанном от руки письме, которое сжимали пальцы убитого, о письме Кристофера к Парису: ««Инвер Брасс» необходимо распустить…»

— Не давайте втянуть себя в это, Ченселор! Неужели вы не видите, что он наделал? Он очень умело обработал вас, вы слишком быстро узнали о многом. Вы вплотную подошли к его разоблачению. Теперь он не может вас убить, так как знает, кого мы заподозрим, поэтому он рассказывает вам всякие небылицы, выдает «Инвер Брасс», лжет, чтобы с вашей помощью настроить нас друг против друга.

— Кто же это?

— Тот, у кого досье, — Варак!

— О Господи… — Внутри у Питера словно что-то оборвалось — Фредерик Уэллс не похищал досье.

— У меня есть план, — продолжал Уэллс скрипучим, гнусавым голосом, но Питер уже не слушал его: все вдруг стало казаться ему бессмысленным. — План, который поможет вам освободиться и вернуть досье. Их совершенно необходимо вернуть. Вы сообщите Вараку, что он никогда не сможет доказать связь между «Инвер Брасс» и майскими событиями. Не сохранилось никаких протоколов, никаких документов… Убивала не «Инвер Брасс», а Варак. Он мастерски выполнил свою работу, не оставив никаких следов, которые указывали бы на его связь с нами. Но у меня есть основания задать ему щекотливые вопросы. О каждом его шаге. И я задам их… Начиная с десятого апреля и кончая ночью первого мая. Я сделаю это таким образом, что сразу станет ясно, кто убийца. А мы, как всегда, будем в тени. Передайте ему это.

Питер с трудом осмысливал услышанное: правда, полуправда, ложь, какие-то предположения, даты, обвинения.

— Вы думаете, что Варак предал остальных?

— Уверен в этом. Вот почему нам надо действовать сообща. Сейчас я нужен стране. А досье у Варака!

Дождь превратился в самый настоящий ливень.

— Убирайтесь отсюда! — сказал Питер.

— Но прежде вы должны дать мне слово.

— Убирайтесь!

— Вы не понимаете… — Уэллс явно не привык к такому обращению. Его заносчивость сменилась отчаянием. — Я нужен стране. Я должен возглавить «Инвер Брасс». Остальные стары и слабы. Их время прошло. Только я способен на это! Досье должны быть моими. Среди них есть досье и на меня!

Ченселор поднял револьвер:

— Убирайтесь или я убью вас!

— Вам нужен предлог, не правда ли? Вот вы его и ищете. — Баннер быстро проговаривал слова, его голос снова стал скрипучим, и в нем зазвучала паника. — Варак сказал вам, что это был я, да? Я не имел к этому никакого отношения. Это он! Я просил его переговорить с Браво и вступиться за вас. Только об этом я его и просил. Все знали, что он близок к Браво. Он поклялся всех нас защищать… А вы стали копаться в прошлом, занялись Нюрнбергом. Мы не могли позволить вам этого. Варак все понимал…

— Нюрнберг?!

Питер чувствовал, как по его лицу сбегают капли дождя. Проливной дождь шел и в ту самую ночь, когда его серебристый «континенталь» попал в автомобильную катастрофу, когда погибла Кэти. И сейчас все как тогда — автострада, насыпь и дождь…

— О Господи! Я не хотел, чтобы убили вас или женщину. Это он так решил, он всегда действовал радикально.

Варак — Лонгворт. Водитель грузовика с непроницаемым лицом, который смотрел прямо перед собой, не обращая внимания на ураган. Профессионал, который использовал автомобиль в качестве орудия убийства.

Боль в висках стала невыносимой. Питер поднял револьвер и стал целиться прямо в голову Баннера. Потом нажал на спусковой крючок, но… подвела неопытность — он забыл снять револьвер с предохранителя. А Фредерик Уэллс уже бежал к дороге сквозь густую пелену дождя.

В нескольких милях восточнее Аннаполиса, за рекой Северн, раскинулась территория гольф-клуба «Шантиклер». Это был аристократический клуб, основанный в 30-х годах местной знатью и предназначенный для избранных. По мере расширения клиентуры он стал любимым местом встреч для сотрудников ЦРУ — организации, которая очень чтит старые аристократические традиции. Им пользовались для обмена информацией агенты ФБР и ЦРУ еще с того времени, когда Гувер запретил Бюро делиться какими-либо сведениями с разведывательными ведомствами. О’Брайен хорошо знал этот клуб, который был выбран в качестве места встречи с Карлосом Монтеланом. Парис должен был появиться сразу после полуночи, во всяком случае не позднее половины первого, возле десятой метки.

Машину вел Куин. Он знал все проселочные дороги от автострады 40 к клубу. Элисон и Питер устроились на заднем сиденье. Ченселор приложил немало труда, чтобы обсушиться и привести в порядок свою одежду. Он все еще не мог прийти в себя от того шока, в который привели его откровения Баннера.

— Он убил ее, — проговорил Питер, следя отсутствующим взглядом за игрой света фар в капельках утихающего дождя. — Варак убил Кэти… И он называл себя человеком!

Элисон взяла его за руку.

— Мне трудно что-либо возразить, — сказал О’Брайен, — но вряд ли он мыслил такими категориями, как жизнь и смерть. В определенных ситуациях он думал только о том, как решить ту или иную проблему.

— Он был чудовищем.

— Он был профессионалом.

— С подобным цинизмом мне еще не приходилось сталкиваться.

О’Брайен затормозил у стоявшей в стороне от дороги сельской гостиницы — они решили посидеть в тепле и выпить кофе.

— «Инвер Брасс»? — переспросил Куин, когда они уже сидели за столом в тускло освещенном зале. — Что это такое?

— Фредерик Уэллс полагал, что я знаю, — ответил Питер. — А кроме того, он решил, что меня подослал к нему Варак.

— Вы уверены, что он не пытался всучить ложную информацию, стараясь отделаться от вас?

— Уверен. Его паника была ненаигранной. В досье фигурирует его имя. Не знаю, о каких грехах там идет речь, но этого вполне достаточно, чтобы погубить его карьеру.

— «Инвер Брасс»… — тихо повторил О’Брайен. — Слово «инвер» явно шотландского происхождения, а «брасс» можно толковать как угодно. Что бы означало это сочетание?

— Думаю, вы все усложняете, — сказал Питер. — Так они назвали свое «Ядро».

— Свое что?

— Извините, мое «Ядро».

— Из твоей книги? — уточнила Элисон.

— Да.

— Пожалуй, надо будет прочитать эту чертову рукопись, — сказал О’Брайен.

— Есть у нас хоть какая-нибудь возможность проследить действия Варака с десятого апреля до второго мая? — спросил Ченселор.

— В данный момент нет, — ответил агент.

— Мы знаем, что Гувер умер второго мая, — продолжал Питер. — Таким образом, намек на то, что…

— Этот намек при тщательном рассмотрении лопнет как мыльный пузырь. Гувер умер от сердечного приступа. Это установлено.

— Кем?

— Врачами. И отражено в медицинских заключениях. Они коротки, но достаточно убедительны.

— Следовательно, мы вернулись к тому, с чего начали, — устало заключил Питер.

— Вовсе нет, — возразил О’Брайен, глядя на часы. — Теперь мы знаем, что у первых двух досье нет. Пора заняться третьим кандидатом.

О’Брайен решил максимально обезопасить себя и Питера и по этой причине действовал особенно осторожно. Они приехали на территорию клуба за час до назначенного времени, и агент тщательно осмотрел весь участок. Закончив осмотр, он послал Питера к десятой метке, Элисон оставалась в машине в конце подъездного пути, возле ворот, а сам О’Брайен спрятался в густой траве.

Земля была влажной, но дождь уже прекратился. Луна стремилась пробиться сквозь плывущие облака и с каждой минутой светила все ярче и ярче. Ченселор ждал, стоя в тени раскидистого дерева.

Наконец он услышал шум мотора въезжавшего в ворота автомобиля. Посмотрел на светящийся циферблат своих часов — было пять минут первого. «Монтелан торопится встретиться со мной точно так же, как я желаю встретиться с ним», — подумал Питер и нащупал в кармане пиджака рукоятку револьвера.

Примерно через минуту он увидел Карлоса Монтелана, огибающего угол здания гольф-клуба. «Испанец идет слишком быстро, — отметил он про себя. — Напуганный человек — всегда осторожен, а этот идет ко мне, явно пренебрегая опасностью…»

— Мистер Ченселор? — позвал его Парис, не дойдя до метки ярдов пятьдесят. Он остановился и левой рукой полез в карман пальто.

Питер вытащил револьвер и навел его на Монтелана, продолжая молча за ним наблюдать. Тот вынул руку из кармана, и Ченселор опустил револьвер: Парис держал в руке фонарик. Потом он зажег фонарик, поводил им в разных направлениях, осветив при этом Питера.

— Выключите фонарь! — закричал Ченселор, пригибаясь к земле.

— Как хотите. — Луч света погас.

Следуя инструкциям О’Брайена, Питер отбежал немного в сторону, не спуская глаз с испанца. Тот не сделал никакого подозрительного движения. У него не было оружия. Ченселор выпрямился. Теперь его фигура четко вырисовывалась при лунном свете.

— Я здесь, — отозвался он.

Монтелан повернулся к нему, приспосабливаясь к темноте.

— Извините, что осветил вас. Больше это не повторится. — Он подошел к Питеру. — Я легко нашел дорогу. Вы прекрасно объяснили, как сюда доехать.

При бледно-желтом свете луны Ченселор разглядел Монтелана. У него было волевое лицо романского типа с темными проницательными глазами. Питер понял, что испанец не испытывает страха. Несмотря на то что должен был встретиться на пустынном поле для игры в гольф в полночь с незнакомым человеком, от которого ничего хорошего ему ждать не приходилось, Парис вел себя так, будто они пришли всего-навсего на деловую встречу.

— У меня в руке револьвер, — заявил Питер.

Монтелан прищурился:

— А зачем?

— И вы спрашиваете об этом после всего, что сделали со мной? После того, что сделала со мной «Инвер Брасс»?

— Мне неизвестно, что с вами сделали.

— Вы лжете.

— Скажем так: я знал, что вам выдали ложную информацию, полагая, что на ее основе вы напишете книгу. Мы надеялись, что ваша книга встревожит некоторых людей, участников заговора, и заставит их раскрыться. Честно признаюсь, я с самого начала ставил под сомнение разумность этого шага.

— И это все, что вам известно?

— Я пришел к заключению, что у вас были какие-то неприятности, но нас заверили, что вы не пострадаете.

— А кто эти «некоторые люди»? И что это за заговор?

Парис сделал паузу — видимо, его одолевали сомнения.

— Если никто вам об этом не рассказал, то, пожалуй, пришло время сделать это. Существует заговор. Вполне реальный и опасный. Исчезла значительная часть досье Гувера, они были похищены.

— Как вы об этом узнали?

Монтелан снова помолчал, но, по-видимому окончательно решившись, продолжал:

— Я не могу посвятить вас во все детали. Однако вы упомянули мое второе имя и, что еще важнее, назвали других во время телефонного разговора утром, значит, я должен сделать вывод, что вы узнали больше, чем мы рассчитывали. Впрочем, это уже не имеет значения. Дело идет к концу. «Инвер Брасс» сумела завладеть остальными досье.

— Каким образом?

— Я не могу ответить на этот вопрос.

— Не можете или не хотите?

— И то и другое.

— Меня это не устраивает.

— Вы знаете человека по имени Варак? — мягко спросил Парис, словно не замечая резкого тона Питера.

— Да.

— Так спросите у него. Возможно, он вам скажет.

Питер не переставал внимательно следить за выражением лица испанца, освещенного луной. Монтелан говорил правду: он не знал о смерти Варака. У Питера комок застрял в горле — встреча с третьим потенциальным похитителем досье ничего не дала. Остались, правда, некоторые вопросы, но самое главное выяснилось — у Париса досье не было.

— Вы сказали, что я узнал больше, чем вы рассчитывали, но теперь это не имеет значения. Что вы имели в виду? Что «идет к концу»?

— Дни «Инвер Брасс» сочтены.

— Что такое «Инвер Брасс»?

— Я полагал, вы знаете.

— А вы не полагайте!

И снова испанец сделал паузу, прежде чем заговорить:

— Группа людей, посвятивших жизнь процветанию нашей страны.

— «Ядро», — сказал Питер.

— Полагаю, можно сказать и так, — ответил Монтелан. — В эту группу входят выдающиеся люди, обладающие огромной властью и питающие безграничную любовь к своей стране.

— И вы один из них?

— Я удостоился этой чести.

— Группа была создана, чтобы предостеречь людей, ставших жертвами Гувера?

— У нее было много функций.

— Сколько времени вы состоите в этой группе? Недель или, быть может, месяцев?

Парис, казалось, был озадачен.

— Недель? Месяцев? Вот уже четыре года, как я член группы.

Четыре года?! Здесь явное противоречие. Насколько ему, Питеру, было известно, эта группа, это «Ядро» Сент-Клера, эта «Инвер Брасс», была создана, чтобы противостоять дьявольской тактике Гувера, к которой он прибегал в последнее время, то есть запугивал людей, используя имеющиеся у него досье. Это была вынужденная и, к сожалению, запоздалая защита. Казалось, что организация существует не более года, полутора, максимум двух лет, но Парис говорит о четырех годах… Да и Джейкоб Дрейфус сказал: «Свыше сорока лет я служил родине, затратил бесчисленные миллионы…» Тогда, на пляже, Питер решил, что Дрейфус имел в виду самого себя, а теперь… «Свыше сорока лет я служил родине, затратил бесчисленные миллионы…»

Питер вдруг вспомнил слова Фредерика Уэллса: «Я нужен стране. Я должен возглавить «Инвер Брасс». Остальные стары и слабы. Их время прошло. Только я способен на это!»

«Четыре года… Свыше сорока лет… Затратил бесчисленные миллионы». И наконец, Питер вспомнил письмо Дрейфуса к Монтелану, Кристофера — к Парису. «Воспоминания пожирают нас…» Воспоминания о чем?

— Что вы за люди? — спросил Питер, глядя в упор на Монтелана.

— Я сказал все, и мне больше нечего добавить. Вы правы, мистер Ченселор. Я знал о многом, но в любом случае я здесь не для того, чтобы обсуждать подобные вопросы. Я пришел, чтобы убедить вас выйти из игры. Вовлекая вас в нее, некто совершил ошибку. Это ошибка выдающегося, но во многом разуверившегося человека… В этом не было никакого вреда, пока вы оставались в тени и рылись где-то на задворках. Однако если бы вы стали действовать открыто, это привело бы к катастрофе.

— Вы боитесь? — удивился Питер. — Вы только стараетесь выглядеть хладнокровным, а в глубине души напуганы до смерти.

— Разумеется, я боюсь. За вас, за всех нас…

— Вы имеете в виду «Инвер Брасс»?

— Да, и многое другое. В нашей стране произошел раскол между народом и правительством. В верхах процветает коррупция, и дело не только в борьбе за власть. Статьи конституции грубо нарушаются, наш образ жизни поставлен под угрозу. Я далек от того, чтобы драматизировать события, я лишь констатирую положение вещей. Я родился и вырос не в этой стране, знаю, что такое произвол, и поэтому могу лучше судить о том, к чему все это приводит.

— Так где же выход? Да и есть ли он?

— Выход, конечно, есть. Строгое, объективное соблюдение законности. Повторяю, объективное. Необходимо открыть глаза народу, указать ему на опасность злоупотреблений. И сделать это надо, не забывая о благоразумии, не прибегая к излишне эмоциональным обвинениям и взаимным наговорам. Наша система будет функционировать, если ей дать шанс. Процесс уже начался, и теперь не время для взрывоопасных разоблачений, а время для тщательного анализа и раздумий.

— Понятно, — медленно произнес Питер. — Еще не настало время, чтобы рассказать об «Инвер Брасс», не так ли?

— Нет! — решительно заявил Монтелан.

— А может быть, оно никогда не настанет?

— Может быть. Я уже сказал вам: время «Инвер Брасс» прошло.

— Так поэтому вы хотели заключить соглашение с Джейкобом Дрейфусом? С Кристофером?

Слова Питера подействовали на Париса как пощечина.

— Не знаю, — еле слышно сказал он. — Я чуть было не позвонил ему. Итак, вы говорили с ним?

— Да, говорил.

— Уверен, что он сказал вам то же самое. Его преданность этой стране безгранична. Он все понимает.

— А я не понимаю. Не понимаю никого из вас.

— Это потому, что вы мало знаете о нас. Но больше я вам ничего не скажу. И прошу вас лишь об одном: бросьте все это. Если не послушаетесь моего совета, уверяю, вас убьют.

— Мне уже говорили об этом. И последний вопрос: что произошло в Часоне?

— В Часоне? В сражении под Часоном?

— Да.

— Бессмысленная акция. Сотни людей погибли ради никому не нужного клочка бесплодной земли. Военщина одержала верх над гражданской властью. Обо всем этом можно узнать из архивных документов.

Только сейчас Питер осознал, что все еще сжимает в руке револьвер. Это выглядело нелепо, и он положил его в карман.

— Возвращайтесь в Бостон, — посоветовал он Монтелану.