Рукопись Ченселора Ладлэм Роберт

— Мы избрали оптимальную стратегию.

— Кончайте плести ахинею! Кто дал вам право распоряжаться ее жизнью?

— Никто! Я сам разработал план операции и сам контролировал проведение его в жизнь! — Выкрикнув это признание, Рамирес побледнел: он понял, что зашел слишком далеко.

— Вы сами?

— Подобных операций было много. Разумеется, в них участвовали и другие лица, — оправдывался Рамирес.

— Нет, точно таких не было! — взорвался Ченселор. — Макэндрю раскусил вас, понял, что вы за человек: вспыльчивый, вероломный! Он отказался присвоить вам звание, которого вы не заслуживали, и тогда вы решили отомстить ему, избрав объектом мести его жену.

— Я получил это звание! Ему не удалось сорвать мое повышение. Напрасно этот мерзавец пытался встать на моем пути!

— Конечно напрасно. Вы лишили его возможности что-либо предпринять, мстя его жене. С чего, интересно, вы начали? С того, что переспали с ней?

— Это было нетрудно. Она — типичная шлюха.

— А потом вы подсунули ей наркотики. О, вы действовали наверняка! Но когда вы наконец получили это чертово звание, оно вас не порадовало, потому что вы всегда помнили, как вам удалось его добиться. Вы были морально не готовы носить это звание и придумали массу причин, по которым вам якобы необходимо скрывать ваше повышение. Вы просто боитесь его. Вы — мошенник!

С горящим лицом Рамирес вскочил с кресла. Ударом ноги в живот Ченселор отбросил его назад.

— Отвратительная ложь! — завизжал генерал.

— Что, бьет по самолюбию? — риторически начал было Питер и тут же остановился: «Шлюха?» Он вдруг понял, что объяснение Рамиреса, в сущности, ничего не объясняет. Налицо было явное противоречие. — Постойте! Вы уверяете, что жена Макэндрю была проституткой. Но как это могло помочь вам скомпрометировать его? Он же просто убил бы вас. Он так и не узнал, что она была агентом. Никто из вас даже не осмелился намекнуть ему об этом. Ему объяснили все как-то иначе. Его заставили поверить во что-то другое.

— Он знал, что она шлюха! Знал!

В сознании Питера вдруг всплыл образ сильного, но уже сломленного человека, сидящего на полу с безумной женщиной на руках, любовно укачивающего, успокаивающего ее, уверяющего, что все будет хорошо. Нет, так быть не могло. Как бы Макэндрю ни был привязан к жене, он бы нашел силы вычеркнуть ее из своей жизни, если бы она действительно была проституткой.

— Нет, я не верю вам, — возразил Ченселор.

— Он видел собственными глазами! Он не мог не догадаться!

— Он что-то видел собственными глазами. Ему что-то сказали или просто намекнули. Вы научились темнить, морочить людям голову. Никогда ничего не говорите прямо и откровенно. Не думаю, что Макэндрю считал свою жену шлюхой. Он не потерпел бы подобного в доме.

— Он не мог не знать, потому что все симптомы были налицо. Даже склад ума выдавал в ней типичную потаскушку.

Симптомы? Питер посмотрел на Рамиреса. Он вдруг почувствовал, что близок к разгадке. Симптомы… По словам Элисон, за несколько месяцев до того, как мать превратилась в полного инвалида, она стала временами терять нить разговора, ее сознание «ускользало». Макэндрю не мог понять причину столь резкого ухудшения ее умственного и физического состояния. Он мог только предположить, что ее окончательно сломила трагедия, которая произошла с ней на пляже. Постепенно он привык к этой мысли и поверил в нее.

В глубине души генерал по-прежнему любил свою жену и продолжал опекать ее. Что бы она ни совершила, считал он, она не виновата. Ее родители находились в руках тех, с кем сражался на поле боя ее муж. Это и довело ее до безумия.

Те же, кого Макэндрю считал своими друзьями, все это время намекали ему, что его жена якобы чересчур неразборчива в знакомствах. Так они пытались скрыть собственное неприглядное поведение. Но «друзья» не поняли главного: генерал был гораздо лучше, чем о нем думали. Гораздо добрее, терпимее. В каких бы поступках ни проявлялась болезнь, считал он, винить следует ее, эту болезнь, а не измученного ею человека.

А эта потная окровавленная тварь способна только повторять без конца одно и то же: «Проститутка», «шлюха». Рамирес сам приучил ее к наркотикам, довел до такого состояния, что она согласилась переспать с ним, лишь бы получить очередную дозу. И сделал он это из-за того, что она была женой человека, которого он ненавидел. Потом, чтобы скрыть правду, он опорочил доброе имя бедной женщины.

— Вы употребили выражение «склад ума типичной потаскушки». Что вы хотели этим сказать?

Рамирес насторожился: он почувствовал подвох.

— Она все время околачивалась в Гинзе. Там, как вы знаете, полно притонов, куда военнослужащим вход запрещен. А жена Макэндрю ездила туда, чтобы подцепить себе мужика.

— Эти притоны находились в юго-западной части Гинзы, не так ли? В 1967 году я был в Токио, и они еще существовали.

— Да, некоторые из них.

— Там и наркотиками торгуют? — поинтересовался Ченселор.

— Возможно, но в основном там торгуют сексом.

— А чем расплачиваются за эти удовольствия?

— Тем же, чем всегда.

— Деньгами?

— Разумеется.

— Нет, не разумеется. Жена Макэндрю не нуждалась в деньгах. Ей нужны были наркотики. Вы водили ее за нос, и тогда она попыталась сама, без помощи китайцев, раздобыть «марафет». Когда вы узнали об этом, вам стало ясно, что ваша стратегия может полететь ко всем чертям. Если бы независимая от вас служба выявила ее связи с китайской разведкой и провела расследование, вам бы пришел конец! Ваши махинации были бы разоблачены! А вам было что скрывать, сукин вы сын, да и другим тоже. Что вы сказали несколько минут назад? «Подобных операций было много»? И вот вы пытались скрыть это, выйти сухим из воды. А для этого вам надо было контролировать события…

— Это не было подстроено! — выкрикнул Рамирес. — Мы тут ни при чем! Ее нашли в Гинзе, на аллее… Мы не привозили ее туда… Ее там нашли… Если бы ее не обнаружили, она бы умерла!

Слова и образы слились в мозгу Ченселора воедино, образовав цельную картину случившегося. Как эхо, в голове звучали воспоминания Элисон о том, как ее мать нашли в воскресный полдень на пляже Фунабаси:

…Кто-то позвонил и спросил, дома ли мать… Потом… в дом прибыли два офицера. Они были чем-то взволнованы и явно нервничали…

Допоздна я слышала крики и топот… Внизу… толпились люди… Они суетились… переговаривались по рации… Открылась входная дверь, и на носилках внесли мать… Ее лицо было белое как бумага… Взгляд застывший, как у мертвеца… По подбородку стекали струйки крови… В тот момент, когда мать вынесли на свет, она неожиданно зашевелилась… Все ее тело начало извиваться. Только благодаря ремням она не упала с носилок. Я закричала и бросилась вниз, но какой-то майор (это был красивый негр) остановил меня, взял на руки и прижал к себе…

Майор-негр! Он стоял внизу, и именно его увидела мать Элисон…

Вспомнил Ченселор и другую сцену, во время своего визита в дом Макэндрю. После тех трагических событий прошло двадцать два года, но генерал продолжал заботиться о несчастной и по-прежнему любимой женщине. Так вот почему он рявкнул на Ченселора: «Подойдите к свету! Поднимите лицо! К свету, черт вас возьми!» Он хотел, чтобы лежавшая у него на руках жена увидела, что Ченселор не негр.

Значит, неправда, что китайские агенты подвергли мать Элисон пыткам и потом отправили назад как живое предупреждение, адресованное американской разведке. Никто ее не пытал. Ее изнасиловали, когда она пришла на связь в один из самых мерзких притонов Гинзы, где военнослужащим не разрешалось даже появляться. Затащили в аллею и там изнасиловали.

— О Господи! — прошептал Питер с отвращением. — Так вот что вы ему наплели! Вы упорно твердили, что ее изнасиловали негры, когда она пыталась установить связь в каком-то притоне.

— Мы сказали ему то, что было на самом деле.

— В таких злачных местах, как Гинза, это мог быть кто угодно. Но вы во всем обвинили негров. О Господи!

Ченселор с трудом поборол желание убить на месте сидевшего перед ним Рамиреса — столь велико было его отвращение к этому человеку.

— Хватит! Все остальное ясно без слов. Так вот какую информацию изъяли из личного дела Макэндрю и засунули в досье Гувера! После всего, что ей пришлось пережить, жена генерала оказалась в больнице, а его самого вы постарались отправить назад, в Корею. При этом Макэндрю назначили командовать не его прежней частью, а другой, полностью укомплектованной неграми. Каким-то образом вы переправили китайцам планы боевых операций наших войск — не ложные, а настоящие. Замысел ясен: командир, чью жену изнасиловали и довели до безумия негры, не станет щадить негритянские подразделения под убийственным огнем противника. Он сам готов погибнуть, лишь бы отомстить. И Макэндрю попадается в западню, расставленную его собственным командованием, в котором у него было немало друзей. Сотни солдат погибли, многие пропали без вести — и все из-за того, что вам надо было скрыть ваши эксперименты. Скрыть то, что вы сделали с его женой, с десятками других, подобных ей жертв. Изнасилование и геноцид — вот с помощью чего вы скрутили Макэндрю по рукам и ногам. О первом он старался не говорить, а свой поступок отказывался воспринимать как проявление геноцида. Однако связь между тем и другим была очевидна, и это парализовало волю генерала.

— Ложь! — Голова Рамиреса задергалась в конвульсиях. — Все было не так! Вы все это сочинили!

— Уж больно вы не похожи на человека, возмущенного враньем, — презрительно взглянув на Рамиреса, саркастически заметил Ченселор. — Нет, генерал, все, что вы слышите, — правда. Та самая правда, от которой вы убегали целых двадцать два года.

— Никаких доказательств у вас нет! — еще энергичнее замотал головой Рамирес.

— Люди задают вопросы: что же все-таки происходит? Одни вопросы порождают другие. Руководители, которым мы сами доверили высокие посты, предают нас. Скоты! — Питер схватил генерала, притянул к себе и, приставив к его лицу кольт, подытожил дискуссию: — Хватит! Я больше не желаю ни о чем с вами говорить. Вы вызываете у меня отвращение. Я могу отправить вас на тот свет, но не хочу этого делать. Теперь вы выполните то, что я вам прикажу, или расстанетесь с жизнью. Идите к телефону, позвоните туда, куда увезли майора, и прикажите освободить его. Быстро!

— Нет, я не сделаю этого.

Быстрым движением Ченселор наотмашь ударил Рамиреса кольтом. Лопнула кожа, и по лицу генерала потекла струйка крови. Чувствуя какую-то странную, пугающую опустошенность, Питер скомандовал:

— Звоните!

Не спуская глаз с оружия, генерал медленно поднялся, провел рукой по окровавленному лицу, взял трубку и набрал номер:

— Говорит генерал Рамирес. Я вызывал к восемнадцати часам в свою резиденцию наряд, который по моему приказу арестовал майора Брауна. Освободите его!

Пока голос на линии что-то отвечал Рамиресу, Питер держал кольт у его виска.

— Выполняйте! — потребовал генерал. — Доставьте Брауна к его автомашине. Он скоро будет здесь, — объяснил Рамирес, положив трубку. — Отделение военной полиции в десяти минутах езды отсюда.

— Я сказал, что не желаю больше с вами говорить, но передумал. Пока мы ждем Брауна, вы расскажете все, что знаете, о досье Гувера.

— Я ничего о них не знаю.

— Черта с два я вам поверил! Вы наверняка в этом замешаны, ведь это вы изъяли из личного дела Макэндрю материалы о восьми месяцах службы.

— Это все… Больше мы ни во что не вмешивались.

— Да, но это были именно те восемь месяцев, во время которых происходили события, закончившиеся резней под Часоном. Макэндрю посылал одну за другой негритянские части под убийственный огонь противника, а в деле этих материалов не оказалось. Вы ведь знали, куда они подевались?

— Сначала не знали, — едва слышно ответил генерал. — Все шло в соответствии с заведенным порядком. Информация, компрометирующая кандидатов в Комитет начальников штабов, всегда изымается из личного дела и передается в архив разведуправления. Но потом кто-то решил, что это опасно, и ее переслали в ССП.

— Что это такое?

— Служба системного психоанализа. До недавнего времени кое-кто из Бюро имел туда доступ. Сфера деятельности ССП — перебежчики, потенциальный шантаж высших офицеров, шпионаж и многое другое.

— Так вы знали, что материалы на Макэндрю попали в архив Гувера?

— Да, мы обнаружили это, но гораздо позднее.

— Каким образом?

— Нам помог бывший агент ФБР Лонгворт, который незадолго до того ушел в отставку и поселился на Гавайях. Однажды он снова появился в Вашингтоне — не помню, на день или на два, — чтобы предупредить Гувера о готовящемся на него покушении. Из-за досье… Гувер взбесился, начал рыться в этих досье, чтобы найти хоть что-то, что могло указать на убийц. Попались ему на глаза и материалы о Часоне. Гувер тут же позвонил нам. Мы клялись, что не имеем к заговору никакого отношения, предлагали любые гарантии, защиту, все, что угодно. Однако Гувер продолжал угрожать нам, твердил, что ему все известно. Тогда, естественно, его убили…

Кольт выскользнул из рук Питера и с грохотом ударился о деревянный пол, но он ничего не слышал. В его мозгу снова и снова, как эхо, звучали последние слова генерала: «Тогда, естественно, его убили… Тогда, естественно, его убили… Тогда, естественно, его убили…»

— Что вы сказали?

— То, о чем вам прекрасно известно, — ответил Рамирес, не спуская глаз с лежавшего у его ног кольта.

— Гувер умер естественной смертью. Врачи определили, что причиной смерти явилось сердечно-сосудистое заболевание. Он был очень старым человеком. — Ченселор произнес всю тираду на одном дыхании.

— Что вы играете со мной в прятки! — возмутился генерал. — Вскрытия не было. Вы так же, как и я, знаете почему.

— И все-таки расскажите. Считайте, что я ничего не знаю. Почему не было вскрытия?

— Указание с Пенсильвания-авеню, 1600.

— Откуда?

— Из Белого дома.

— Почему?

— Потому что они убили его. А если даже и не они, то думают, что они. Они считают, что кто-то из них или организовал, или осуществил убийство. Все дело в том, что их указания были очень двусмысленными, допускали двоякое толкование. Но исполнители должны уметь читать между строк. Они руководствовались принципом: или ты с нами, или против нас. Гувера надо было убрать. Какая разница, кто это сделал?

— Из-за досье?

— Частично. Досье, в конце концов, всего лишь бумага, которую можно сжечь, уничтожить. Главное — «отряды смерти». Неизвестно, как далеко это зашло.

— «Отряды смерти»? О чем вы говорите?

— Ради Бога, Ченселор! Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Иначе бы вы не оказались здесь и не сделали бы того, что сделали.

— Что такое «отряды смерти»? — потребовал Питер, опять хватая генерала за китель. — Что такое гуверовские «отряды смерти»?

Глаза Рамиреса ничего не выражали, как будто ему все стало безразлично.

— Отряды для осуществления террористических актов. В их функции входило создание таких ситуаций, которые могли привести к смерти конкретных лиц. Например, провоцировалось насилие, чтобы вызвать вмешательство местной полиции или национальной гвардии. Нанимали психопатов, профессиональных убийц или лиц, готовых совершить убийство, а потом их тоже убирали и таким образом прятали концы в воду. В системе Бюро отряды были засекречены. Никто не знает, как далеко все зашло. Никогда не узнаем мы и того, как далеко это могло зайти. Неизвестно, какие убийства на совести Гувера и кто мог стать следующей жертвой.

Почувствовав, как усиливается пульсирующая боль в висках, Ченселор отпустил генерала. Снова перед глазами запрыгали ослепительно белые пятна.

— Невероятно! «Отряды смерти»! Группы убийц!

Питер вспомнил, что он написал в плане-проспекте будущего романа. В его сознании отчетливо возникли исписанные им страницы, и, закрыв от ужасной, сверлящей мозг боли глаза, он мысленно прочитал:

«— Вы знали об этих группах убийц?

— Ходили какие-то слухи…

— Что вы слышали о них?

— Ничего конкретного… Никаких доказательств. Гувер не допускает утечки информации. Все происходит в обстановке строжайшей секретности. Человек не знает даже, что делается в соседнем кабинете. Каждый — только одно из звеньев цепи…

— Как в гестапо!..

— И все же вы что-нибудь слышали об этих группах?..

— Только то, что были приняты окончательные решения, если бы план не удался…

— Окончательные решения… О Боже!

— Если нам недоставало последнего, самого убедительного оправдания… то теперь оно у вас, кажется, есть. Через две недели Гувер будет убит, а его досье — изъяты».

Так это все с самого начала было правдой. Не вымыслом, а чистой правдой! Джон Эдгар Гувер умер не естественной смертью, какой умирают старые больные люди, а был убит.

Внезапно Ченселору со всей очевидностью стало ясно, кто организовал покушение на директора ФБР. Это был не Белый дом, а группа внешне безупречных джентльменов, которые втайне от всех присвоили себе право принимать решения по важнейшим вопросам и фактически управляли страной.

«— Вы не можете так поступить! У вас есть необходимые доказательства, чтобы привлечь Гувера к суду. Пусть предстанет перед судом и выслушает приговор страны.

— Вы не понимаете создавшегося положения… В стране нет такого суда, нет такого судьи, нет такого члена Конгресса, которые могли бы организовать судебный процесс над ним. Даже президент и вся его администрация не в состоянии сделать это.

— Ведь есть же законы!

— Есть досье… Те, кто осмелятся на какой-либо шаг, будут скомпрометированы… И сделают это те, кто предпочтет выжить, а не бороться…

— Значит, вы сами не лучше, чем он».

Итак, это правда. «Инвер Брасс» приняла решение об убийстве Гувера, и оно было выполнено…

Все произошло с такой молниеносной быстротой, что Ченселор успел только отшатнуться. Рамирес схватил его за грудки и изо всех сил ударил под ребро. Питер упал на бок, пытаясь увернуться от следующего удара, а генерал, встав на одно колено, дотянулся до валявшегося на полу кольта. Тренированная рука военного крепко сжала рукоятку, большой палец привычно нащупал предохранитель. Рамирес вскинул оружие.

Питер понял, что, если ему и суждено сейчас умереть, он должен по крайней мере попытаться что-то сделать. Вскочив на ноги, он бросился на генерала. И не успел. Раздался оглушительный выстрел, кровь брызнула на стену.

На полу лежал мертвый Рамирес. Выстрел разнес на части голову того, по чьей вине было совершено преступление под Часоном.

Глава 40

Оглушительный, как взрыв, выстрел был слышен за несколько кварталов. Кто-нибудь наверняка вызовет полицию. Нельзя, чтобы видели, как он покидает дом. Придется удирать через боковой вход и побыстрее раствориться во тьме.

Словно сумасшедший, Питер промчался по узкому коридору, ведущему на кухню. На скользком кафельном полу его занесло, но он удержался и бросился к входной двери. Осторожно открыв ее, он выскользнул наружу и прижался к стене.

Высокий забор отделял дом Рамиреса от соседей. За гаражом виднелась подъездная аллея. Питер спрыгнул с маленького крыльца на лужайку и, продираясь сквозь заросли кустарника, побежал к забору. Перебравшись через него, он промчался по аллее, выскочил на улицу и бросился к стоявшей в квартале от улицы Рамиреса автомашине Брауна.

Дойдя до «триумфа», Питер сел в машину. Через заднее стекло ему было видно, как на лужайке перед домом Рамиреса собирается возбужденная толпа и вспыхивают фары патрульной полицейской машины.

Послышался звук другого мотора — Ченселор обернулся. С противоположной стороны приближалась машина военной полиции. Она остановилась рядом с «триумфом». Из нее, забрав ключи у одного из солдат, вышел Браун.

Сопровождавшие отдали майору честь и уехали.

— Как хорошо, что вы уже здесь! — воскликнул Браун.

— Нам надо удирать, и как можно скорее.

— В чем дело? Что там за толпа?

— Рамирес мертв.

Не говоря ни слова, Браун сел за руль и завел мотор. Они не проехали и квартала, как навстречу им выскочил лимузин с огромными слепящими фарами. Своими очертаниями он напоминал гигантскую акулу-убийцу, рассекающую на глубине темные воды. Питер не мог удержаться, чтобы не заглянуть в окна промчавшейся мимо машины. Водитель, вероятно, был полностью поглощен только одним — скорее добраться до цели. Через заднее стекло Ченселор видел, что этой целью оказался дом Рамиреса. Водитель был негром. Питер закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться.

— Что случилось? — спросил Браун, сворачивая на автостраду. — Вы убили его?

— Нет. Я мог бы это сделать, но не сделал. Вы были правы: он застрелился. Он не мог смотреть в лицо фактам, связанным с Часоном. Эта бойня на его совести. Ее подстроили, чтобы удержать в тайне то, что они сотворили с женой Макэндрю.

Помолчав, Браун с отвращением и в то же время с недоумением бросил:

— Ублюдки!

— Если бы история с женой Макэндрю всплыла наружу, это могло бы привести к раскрытию других подобных операций и экспериментов. Они знали, что делали.

— Рамирес признался в этом?

— Фактически да, — ответил Питер, взглянув на майора. — Но потрясло меня другое. Я даже не знаю, как сказать об этом. Это какое-то безумие!

— Вы имеете в виду досье Гувера?

— Нет, самого Гувера. Он был убит. Умер насильственной смертью. Оказывается, все это правда!

— Успокойтесь. По-моему, Варак убедил вас, что это ложь.

— Ложью было то, что говорил Варак. Он просто старался выгородить…

Питер замолчал и задумался. Варак был профессионалом. Он владел сотней способов убийства, умел принимать десятки обличий, жил под вымышленными именами… Боже праведный! И как же он раньше всего этого не понял? Лонгворт! Тогда, 1 мая, Варак действовал под личиной Лонгворта. Конечно, это был он, Варак. Выдав себя за Лонгворта, он вместе с двумя другими агентами проник в здание ФБР в ночь перед смертью Гувера. Следовательно, он точно знал, что Гувер будет убит. Одно было правдой — половина досье исчезли, а Варак погиб, пытаясь их отыскать. Пожертвовал собой, защищая Браво — выдающегося дипломата, известного миру как Мунро Сент-Клер. Значит, убийца Гувера — Варак! Что сказал Фредерик Уэллс? «Убийцей была не «Инвер Брасс», а Варак… У меня есть основания задать ему щекотливые вопросы, и я задам их… О каждом его шаге начиная с десятого апреля и кончая ночью первого мая… Досье у Варака!»

Следовательно, досье у Мунро Сент-Клера. Варак был обманут. Им самим манипулировали, как хотели. И делал это не кто иной, как Браво. Рамирес — всего лишь исполнитель. Подлинный организатор бойни под Часоном — Мунро Сент-Клер. Это он использовал в своих целях и Варака, и всех остальных, включая его, Питера Ченселора.

Итак, развязка скоро наступит. Противоборствующие силы сблизятся и придут в столкновение, как предвидел Карлос Монтелан. Сегодня вечером все решится.

— Я расскажу вам все, что знаю, — заговорил Питер. — Поезжайте в Арундел. Теперь они не смогут следить за нами. По дороге я вам все расскажу. Мне хотелось бы увидеться с Элисон. Когда мы доедем, мне потребуется ваша машина. Я попрошу вас немного обождать, а потом позвонить в Вашингтон Мунро Сент-Клеру и сказать ему, что я желаю встретиться с ним в доме Генезиса на берегу залива. Пусть приезжает один, иначе встреча не состоится.

Глава 41

Питер лежал в мокрой траве. С залива до него доносился шум волн, разбивающихся о прибрежные скалы. Было прохладно. Шквалистый ветер, налетавший со стороны залива, со свистом раскачивал вершины высоких деревьев, окаймлявших лужайку.

Ченселор приехал сюда ради встречи с человеком, который предал его. До сегодняшнего дня он верил, что Сент-Клер — друг. Действительно, старый дипломат многому научил его, но на поверку оказался предателем. И вот теперь Питер не отрываясь следил за расположенными в пятидесяти ярдах каменными воротами и ведущей к ним дорогой.

Примерно в полумиле Питер заметил свет автомобильных фар. Странно блуждая из стороны в сторону, он временами замирал на месте, будто машина неожиданно останавливалась, а потом вместе с ней снова двигался вперед. Можно было подумать, что в машине сидит пьяный и пытается отыскать дорогу домой. Неужели столь могущественный человек, манипулировавший людьми и правительствами, был пьян? Рамирес предпочел размозжить себе голову, лишь бы не слышать правду о Часоне. Может, Сент-Клер решил одурманить свое сознание на то время, когда при нем будут разоблачать «Инвер Брасс»?

Автомобиль неуверенно въехал в ворота. У Питера перехватило дыхание. Увиденное привело его в ужас: перед ним застыл серебристый «континенталь». То, что Сент-Клер приехал именно на нем, подтверждало, что он такое же чудовище, как и его машина.

Лежа неподвижно в траве, Питер в течение следующих пяти минут наблюдал за Сент-Клером и за шоссе. Выйдя из машины, дипломат поднялся по ступенькам на веранду, обошел ее и остановился, держась за перила и глядя на воду.

Всего двенадцать часов назад на причале стоял и так же точно глядел на воду другой, полный сострадания к людям человек. Сейчас он мертв. Фанатики, подчиняющиеся указаниям монстра, заманили его в ловушку и убили.

Ченселор чувствовал себя удовлетворенным: Мунро Сент-Клер прибыл один. Питер поднялся из травы и через лужайку направился к веранде. Подойдя сзади к стоявшему у перил Сент-Клеру, он вынул из кармана пистолет и фонарик. Когда до дипломата оставалось восемь футов, он вскинул пистолет, осветил Сент-Клера и скомандовал:

— Поднимите правую руку над головой. Левой достаньте из кармана ключи от машины и бросьте их мне.

Прошло несколько секунд, прежде чем посол пришел в себя от неожиданного оклика. Внезапное появление Ченселора, слепящий свет, короткие четкие приказания, раздающиеся откуда-то из темноты, — все это на время парализовало волю Сент-Клера. Питер невольно с благодарностью вспомнил уроки О’Брайена, ставшего теперь его врагом.

— У меня нет ключей, молодой человек, они в машине.

— Я не верю вам, — зло оборвал его Ченселор. — Отдайте ключи!

— Давайте вместе вернемся к машине, и вы убедитесь в этом сами. Если хотите, я буду держать обе руки над головой.

— Хочу.

Ключи были в зажигании. Питер поставил старого дипломата к капоту и ощупал его карманы. Оружия он не обнаружил. Это озадачивало. Непонятно было и то, что Сент-Клер оставил ключи в машине. Автомобиль в критической ситуации мог оказаться спасением, и руководителю «Инвер Брасс» следовало бы это знать.

Выключив фонарик, Питер подтолкнул Сент-Клера пистолетом к ступенькам, ведущим на веранду. Подведя к перилам, он развернул старика к себе лицом.

— Если я опоздал, прошу меня извинить, — сказал дипломат. — Вот уже двадцать лет, как я не вожу машину.

Слова Сент-Клера объясняли странное блуждание света автомобильных фар на шоссе и свидетельствовали о том, что он испытывал страх. Вероятно, он не стал бы так рисковать и не поехал бы ночью по незнакомым дорогам, если бы этого можно было избежать.

— И все-таки вы приехали.

— Я не мог отказаться. Вы раскрыли моего человека, обнаружили передатчики. Вы, конечно, все равно бы догадались, кто организовал слежку.

— Значит, догадался бы?

— Я не специалист в таких делах. Вот Варак — другое дело. А я даже не знаю, где берут эти передатчики.

— Не могу в это поверить. Руководитель «Инвер Брасс» должен быть более изобретательным.

Сент-Клер отодвинулся в темноту. Упоминание об организации, по-видимому, причиняло ему боль.

— Значит, вам рассказали… — медленно произнес он.

— Вас это удивляет? Я ведь предупреждал, что мне известно, кто такие Венис, Кристофер, Парис, Баннер, а также Браво. Почему бы мне не узнать, что такое «Инвер Брасс»?

— А еще что вы узнали с тех пор?

— Достаточно, чтобы до смерти испугаться. В течение сорока лет никому не известные люди тратят бесчисленные миллионы, чтобы навязать стране свою волю.

— Вы преувеличиваете. Мы лишь помогали ей в периоды кризиса. Так будет точнее.

— А кто определял наличие кризиса? Вы?

— У кризиса есть одна особенность: когда он наступает, это сразу все чувствуют.

— Нет, не всегда и не все.

— Мы располагали информацией, которая недоступна вашим «всем».

— И вместо того чтобы довести эту информацию до общественности, вы действовали самостоятельно.

— Наши действия, в сущности, были актами благотворительности. В конечном счете это делалось в интересах «всех», о которых вы говорите. Для себя нам никогда ничего не было нужно. — Сент-Клер даже голос повысил, пытаясь защитить «Инвер Брасс».

— Благотворительность можно осуществлять и открыто. Почему же вы этого не делали?

— Потому что такая благотворительность не затрагивает корней, той главной причины, по которой она стала необходима. Ее действие всегда непродолжительно.

— По-вашему, решение наших проблем нельзя доверять людям, которых мы именно для этого и избираем на государственные должности.

— Вы упрощаете нашу точку зрения, господин Ченселор. И делаете это намеренно.

— Думаю, лучше иметь дело с далеко не совершенной официальной системой, чем с какой-то скрытой от наших глаз организацией.

— Это софистика. Нетрудно доказать, насколько важно соблюдать гражданские права, но, пока вы будете за это бороться, число очагов недовольства будет неудержимо расти, и, если они сольются в единый очаг, произойдет такой взрыв насилия, какого вы и представить себе не можете. И когда это случится, вас лишат даже права жить, как вам хочется, лишат всех ваших свобод. Это же элементарно. В течение многих лет мы пытались сдерживать рост недовольства. А теперь вы хотите нам помешать?

Питер вынужден был признать, что слова Сент-Клера не лишены логики. Этот выдающийся и в то же время коварный, неискренний человек так расписывал свою деятельность, что она и впрямь начала казаться проявлением добродетели. Он заставил Ченселора защищаться, увел его от сути их разногласий. Но нельзя забывать, что Сент-Клер — монстр, что его руки обагрены кровью.

— Существуют и другие пути, — сказал вслух Питер, — другие решения.

— Возможно, только я не уверен, что они будут найдены еще при нашей жизни. И уж ни в коем случае не при моей. Может быть, поиски решения сами по себе способствуют предотвращению насилия. Во всяком случае, мы на это надеялись.

Внезапно Питер перешел в наступление:

— Но одно из ваших решений все же опиралось именно на насилие. Правда, в качестве приманки вы использовали частицу правды.

— О чем вы говорите?

— Вы убили Гувера! Ведь именно «Инвер Брасс» приказала убить его?

— Откуда вы… Кто вам… — Он был не в состоянии произнести фразу до конца.

— Это не важно. Важно, что такое решение было принято и осуществлено. Вы без всякого суда и следствия вынесли человеку приговор и привели его в исполнение. Вы якобы имели на это право в отличие от остальных людей, господин посол? Так-то вы боретесь с ненавистным вам насилием?

— У нас были серьезные основания.

— Да, я знаю, вы считали его убийцей, до вас дошли слухи о так называемых «отрядах смерти». Но убийство — не выход из положения. Если вам что-то стало известно, вы должны были открыто заявить об этом. Все вы…

— Ничего бы из этого не вышло. Я уже говорил, что тому были причины.

— Вы имеете в виду другие причины?

— Да!

— Досье?

— О Господи! Конечно досье!

— Вы не можете так поступить! У вас есть необходимые доказательства, чтобы привлечь Гувера к суду. Пусть предстанет перед судом и выслушает приговор страны… Ведь есть же законы!

— Есть досье… Те, кто осмелятся на какой-либо шаг, будут скомпрометированы… И сделают это те, кто предпочтет выжить, а не бороться…

— Значит, вы сами не лучше, чем он.

— Вы лучше, чем он, — спокойно сказал Ченселор.

— Всем сердцем и душой мы верили в то, что лучше!.. — воскликнул Сент-Клер, оправившись от шока и постепенно приходя в себя. — Я не могу поверить во все это. Оказывается, я не знал Варака, не понимал, что им руководило.

Страницы: «« « ... 2324252627282930 » »»