Чеслав. Воин древнего рода Тарасов Валентин

Старуха не сразу, но все же прекратила вопить и, замолчав, настороженно вглядывалась своим глазом в лица парней.

— Сперва скажи, бабка, чего ты бегаешь от меня как ошпаренная? — поинтересовался Чеслав.

Леда не сразу решилась открыть рот. Ее разжавшиеся было губы только дрожали и кривились, не выдавая ни слова, но затем все же старая упрямица несмело промямлила:

— Так ты же… меня, Чеславушка, порешить хотел… Стрелой целился… да ножичком мета-а-а-ал… — И снова всхлипнула.

Чеслав от такой явной небылицы едва опять не схватил ее, чтобы встряхнуть как следует, но, опасаясь, что старуха сейчас снова начнет плакать и верещать, лишь поднял глаза к небу и, покачав головой, спросил:

— Гм, с чего ты взяла, полоумная, что это я делал?

— Так больше ж некому… — развела руками бабка.

— А то мало кому кровушки да житья ты попортила?! — язвительно заметил Кудряш. — Да тебя прибить… кликни — табун желающих соберется.

Леда от слов его опять тихонько завыла:

— Злые-е… Ой, злые языки! Да поганые люди брешут, что собаки бешеные, про меня, сиротливую-у-у… А я ж, если чего и скажу кому… прямо в глаза, так только про то, что видела или слышала, и только ради правды и справедливости-и-и…

— О, правдолюбица выискалась! Да ты, помело городищенское… — Закипая праведным гневом, Кудряш угрожающе двинулся к бабке.

Он до сих пор не мог простить Кривой Леде историю, когда они, тогда еще мальчишки, залезли в общинный амбар полакомиться медом, а вездесущая Леда, как-то прознавшая про то баловство, разболтала все его суровой матушке. Ох и досталось же тогда Кудряшу от родительницы!

Чеслав, предполагая, что это наступление друга на их пленницу сейчас закончится очередным приступом рева и толку от того будет мало, отодвинул Кудряша в сторону.

— Я вот что тебе скажу, Леда, и хочу, чтобы ты хорошо уразумела это. — Он специально говорил не спеша. — Я вовсе не добивался погибели твоей. И никогда стрелой в тебя не целился, и ножом не метил, как бы мне ни хотелось сделать это за все твои подлые речи против меня и брата моего.

На лице старухи явно читалось недоверие. И чтобы слова его были более убедительными для старой лисы, Чеслав добавил:

— Клянусь памятью предков своих! — А затем, не в силах перебороть юношеское желание похвалиться, со снисходительной усмешкой сообщил: — И уж если бы я хотел погибели твоей, бабка, то та стрела, что летела в твою сторону, обязательно угодила бы в цель, а ножичка не понадобилось бы. Кудряш не даст соврать мне. Да и сейчас бы здесь с тобой лясы не разводил…

Леда от волнения с трудом сглотнула слюну и выдохнула:

— А кто ж тогда? — И, обескураженная, захлопала своим глазом.

— А вот это мы и хотим понять, потому как… — Но внезапно пришедшая мысль не дала Чеславу высказать предыдущую. — Погоди… А ведь если тот стрелок в тебя, старую, не попал, то он, значит, или совсем неопытный, или с неверной рукой…

— Да это я юркая такая, — успела вставить бабка.

— А может, он вовсе не хотел лишать тебя жизни, — не обратив внимания на ее выкрик, продолжил Чеслав.

— Хотел, еще как хотел! Да далеченько был от меня. Я ведь его и рассмотреть не смогла. Из-за дерева, супостат, метил! — затарахтела неугомонная Леда. — Страху-то я, сердешная, натерпелась до конца лет моих! Вон, из дома лишний раз высунуться боюсь. Жуть! Жуть, да и только!

— Так он ведь, может, и хотел лишь припугнуть тебя? — задумчиво произнес Чеслав, и было не совсем понятно, кого он спрашивает, женщину или себя.

На лице Кривой Леды появилось истинное недоумение.

— Да зачем же?

— Потому что ты, наверное, углядела то, что другие хотели бы скрыть. — Выйдя из задумчивости, Чеслав выжидательно посмотрел на старуху.

А Леда с самым невинным видом, за которым — парни знали об этом — пряталась многоопытная хитрость, уставилась на него и, кажется, даже не думала открывать рот.

Первым не удержался Кудряш, наблюдавший за происходящим со стороны.

— Говори, зараза, что ты еще прознала такого, за что тебе голову открутить хотели? — накинулся он на старуху.

— Ай! Ай! Да я же… Да ничего же… Великие и духи — свидетели!.. — запричитала, закрываясь от него, Леда. Но неожиданно затихла. — Разве что вот только… только… — Из-под рук зыркнул сосредоточенный глаз. — Может, из-за…

И тогда Леда рассказала парням о том злополучном утре, когда нашли мертвым отца Чеслава, Велимира. Оказалось, что в ночь, предшествующую тому рассвету, уж очень плохо спалось старой лисе.

— Ну, я и выбралась из лачуги на волюшку. А чего в духоте сидеть-то? Да и потом, все ж интересней, чем в стены пялиться. И вот гляжу, вроде как идет кто, аль показалось… А светать еще только зачинало, и туман был!.. Присмотрелась, даже за углом схоронилась, и впрямь идет… А это Голуба к воротам городища пробиралась! Так… крадучись, с оглядкой… Я и подумала: чего это девке с утра не спится? Ну и двинулась за ней. Только чтобы поглядеть… Все одно ведь не сплю… — Леда все больше входила в азарт от своего повествования. — Она, значит, к воротам подошла… А сторжа наша к утру заснула, видать. Поганцы! Так Голуба задвижку того… и за ворота — шасть. Я за ней. А она-то в лес направилась скорехонько, ну и я… До-олго шли… Я уж едва поспевать за ней стала. Все боялась, что потеряю. А она все поспешала и поспешала. И вот остановилась и оглядываться стала. Может, место, куда шла, искала? Я тоже, конечно, встала, а затем присела, чтоб дух перевести. — Старуха, до этого рассказывающая взахлеб, очевидно, тоже решила перевести дух, а потому замолчала.

— Ну а дальше, дальше-то что?.. — в два голоса потребовали продолжения юноши.

А Кудряш, до того слушавший сидя, от нетерпения даже вскочил.

Старуха с недобрым прищуром посмотрела на одного, перевела взгляд на другого, еще немного помучила их молчанием, очевидно, мстя за нападение, но все же продолжила:

— А она, Голуба, видать, определилась и дальше пошла, только теперь опять сторожко так, помаленьку… Ну, я подумала, что тоже поспешать не буду, посижу еще чуток, а потом догоню. Умаялась ведь! Вдруг чую, рядом ветка хрустнула… Я туда! Глядь… а там, за кустами, еще кто-то есть… живой. Сперва решила, что зверь какой, ан нет — человек! Думаю, неужто Голуба меня заметила? А потом вспомнила, что она ведь в другую сторону подалась… И тут я скумекала, что окромя нас двоих кто-то еще третий в округе шатается. И меня, несчастную, заприметил… И глазами дырявит теперь всю. Ой, я так и обмерла! От перепугу икать стала безудержно. — От вновь нахлынувшего волнения женщина даже приложила руку к сердцу.

— Так кто же это был? — почему-то шепотом спросил Кудряш.

— Да не разглядела я из-за кустов-то! — В голосе старухи чувствовалась искренняя досада. — Да и он-то ловко хоронился от меня. Не хотел, чтоб увидала его. А тут и сама Голуба через кусты несется. Так и ломится напрямую, так и ломится, будто ослепла. А сама на себя не похожа. Бледная, растрепанная, рукой рот зажала, глазища выпучила… И вся в слезах… Заметалась из стороны в сторону, сбилась, не зная, куда бежать. Чуть было с тем, кто за кустами сидел, не столкнулась. Так он от нее, видать, шарахнулся, а она от него. Я же от обоих. Да как дала стрекача!

— Голуба?

— Да я ж!.. Бегла, что молодуха, оттуда. Уже у самого городища опамятовалась. — Леда со вздохом облегчения вытерла краем платка свой рот, а затем и лоб, будто бы только сейчас закончила тот стремительный бег, о котором рассказывала. — А потом уж стало известно, что отца твоего, Чеслав, в то утро зарезанным нашли…

Теперь была очередь Чеслава вскочить, хотя до того он терпеливо слушал рассказ Кривой Леды.

— Так чего же ты на совете, бабка, про то не рассказала? А все про нас с братом околесицу несла?

Леда обиженно поджала губы.

— Как бы не так! Околесицу!.. — передразнила она Чеслава. — Про вас с Ратибором истинную правду говорила. Все, что сама видала. А что про Голубу не казала… Я сперва и хотела… Да удержалась, потому как вряд ли девка решилась бы да успела такое дело кровавое обстряпать. Хотя, кто знает, чего ее туда понесло. Да еще смекнула, что тогда бы пришлось сознаться, что и я у той поляны была. А зачем мне такая морока нужна? Своих болячек хватает. Ой! — вспомнила она о своем злосчастном ухе, или оно само напомнило ей новой болью. — А может, тот, что за кустами сидел, кто-то из вас был, почем мне знать было? — И совсем уж плаксивым голосом запросилась: — А теперь отпустите, соколики, болящую… Я все поведала…

— Нет, не все, бабка! — резко прервал ее жалобные просьбы Кудряш.

— Как не все? — возмутилась старуха.

— А про голос не сказала!

— Какой такой… голос? — Хитрый глаз Леды забегал, как загнанный в ловушку заяц.

— Про который мне проговорилась, старая!.. — Кудряш произнес это таким страшным тоном, что заставил-таки бегающий глаз пленницы остановиться.

Леда испуганно ахнула и в отчаянии прикрыла рот рукой.

— Не было! Ничего не было! Спутал ты что-то, Кудряшечка!

Старуха еще какое-то время плакала и причитала. Но под силой угроз и уговоров все же вынуждена была сознаться:

— Был… Был голос! Как-то ночью… Уже после того, как погубить меня в лесу хотел кто-то. Слышу, воет потихоньку у лачуги моей, за стенкой. Я сперва подумала, что ветер. А дальше различила слова: «Слышишь меня, Леда?» Я уж не помню, как и силы нашла ответить ему, что, мол, слышу… И тогда он велел мне забыть про то, что я видела тем утром у поляны. А не то, сказал, короток мой путь к предкам будет…

— А какой он был, мужичий или бабий? — попытался уточнить Чеслав.

Кривая Леда посмотрела на него с недоумением, словно он сказал какую-то глупость, а затем прошептала:

— Жуткий! Словно сам Змей-Велес шипел. Поди разбери его… — И тут же, словно опомнившись, в отчаянии всхлипнула. — Ой, он ведь мне молчать велел! Что же теперь со мной, бедолашной, бу-у-удет? — завыла старуха не хуже таинственного голоса. — Как же я теперь до дома дойду-то! Ведь он меня, злодей, погубит!..

Но Чеслав уже не обращал внимания на ее возгласы. Он неспешно отошел чуть в сторону и, прислонившись к стволу молодого дуба, замер, словно слушал шелест листьев. А может, шепот лесных духов? Их совет ему сейчас ох как был бы кстати! Время от времени он как-то странно и загадочно поглядывал на старуху.

Кудряш, озадаченный таким поведением друга, решил не мешать ему и уселся неподалеку от плачущей женщины, дабы не сбежала, но при этом старался не обращать внимания на ее стенания.

Внезапно Чеслав вернулся и с ходу заявил старухе:

— А никуда ты, бабка, теперь не пойдешь.

— Это как же?! — Леда от неожиданности даже выть перестала и уставилась на него, словно впервые увидела.

— Потому как ты нам теперь здесь, в лесу, понадобишься.

Затем Чеслав велел Кудряшу тащить старуху в лесную чащу, и сам первый подхватил пленницу. Леда отчаянно сопротивлялась, но что она могла сделать против двух здоровых молодцев? Уж как она ни вырывалась, как ни брыкалась — все напрасно. Ничто не могло помешать тому, что задумал Чеслав.

Смутная весть о том, что Кривая Леда исчезла из городища и скрывается где-то в лесу, ужом заползла за частокол селения и стала передаваться от дома к дому, от одних любопытных ушей к другим.

— И чего это удумала вздорная баба? — гадали в селении, пожимая плечами и качая головой.

Но поскольку старуха своей неугомонной борьбой с семейными тайнами и пороками заслужила всеобщую неприязнь, то народ посудачил о ее исчезновении и махнул рукой. Хочет в лесу обитать, ее дело — в селении спокойнее будет.

Новая будоражащая весть о пропавшей бабке не заставила себя долго ждать. И откуда только эти слухи берутся? Так вот, вскоре прошел слух, что старуха-то неспроста сбежала из поселения, а от сильного страха за свою жизнь. Потому как прознала о тайне большого злодейства… И совсем уж неимоверным был слух о том, что Кривая Леда перед своим побегом будто бы кому-то сказывала под большущим секретом, что точно знает, кто лишил жизни главу рода Велимира, потому как в то кровавое утро сама в лесу блуждала и все видела…

Слухи да пересуды эти даже затмили на какое-то время новость об отеле одной из коров, принесшей сразу трех телят, — явлении, доселе не виданном в городище. Слухам верили и не верили. Уж очень хорошо соплеменникам была известна склонность старой сплетницы к сочинительству, а порой и к откровенной лжи.

Некоторые мужчины селения говорили, что неплохо бы было разыскать старую да расспросить, чтобы прояснить те россказни. Однако браться за дело никто не спешил. Возможно, потому что наиболее кровно заинтересованным в раскрытии этой тайны был Чеслав. А он теперь сам в подозреваемых да беглых числился.

А совсем скоро стали шептаться, что кому-то показалось, а может, и в самом деле видели скрывающуюся беглянку у трех холмов… Будто там, среди деревьев и камней, нашла бабка пристанище. И как завидит кого из людей, так спешит схорониться старая.

Озорник Кудряш, слыша такие байки про исчезнувшую Леду, вместе со всеми недоверчиво кивал, цокал языком и пожимал плечами от удивления.

И откуда только эти слухи берутся? А леший его знает!..

Далеко, на много дней хода, тянется бескрайний лес. Настолько далеко, что лишь из сказаний да былин, передаваемых от поколения к поколению, да от нечастых пришлых народ лесного племени знал о том, что за их лесом раскинулись земли разные. Будто бы есть места с твердью невиданной по высоте и широте, с людьми и поселениями чудными.

Но и их родимая лесная колыбель была богата на разнообразия земные, сотворенные Великими. И в одном из таких мест сошлись три холма. А может, наоборот, разошлись, родившись из одной горы-матушки?

Чеслав не зря выбрал именно это место для своей задумки. Склон холма, который располагался со стороны городища, был более каменистым и менее поросшим деревьями, а потому все подходы к нему хорошо просматривались. И если кто захочет взойти по нему, то никак не сможет остаться незамеченным для того, кто сверху наблюдать будет. Два других холма были поменьше.

А на то, что кто-то скоро должен прийти к этому месту, Чеслав очень надеялся. Потому как в ложбине, образовавшейся между холмами, он спрятал старуху Леду, наказав сидеть смирно и для верности привязав ее к ели, чтобы не сбежала. И Кривая Леда была теперь приманкой, какую оставляют охотники возле ловушки, пытаясь добыть зверя крупного. А прийти за ней, по разумению Чеслава, должен был тот, чью тайну Леда якобы знала и другим открыть могла. Если, конечно, не помешать старой цокотухе…

Вечером верный Кудряш тайно обмолвился в городище о теперешнем местонахождении Кривой Леды. А значит, уже с утра следовало ожидать гостя опасного. И придет он, скорее всего, со стороны городища. Потому Чеслав и засел с самого рассвета на ближнем к поселению холме, схоронившись в лапах пышной ели.

Он лежал на сухой подстилке из опавшей хвои, полностью превратившись в слух и внимание. Сердце юноши билось ровно — он был уверен в своих силах и удаче. Накануне Кудряш спер из селения поросенка, который был принесен в качестве жертвы Лесу, чтобы дух был благосклонен и милостив к его необычным ловам. И Лес принял эту жертву, размеренно и дружно отшумев кронами вековых великанов. С собой молодой охотник взял лишь нож, так как лук да стрелы в этом случае были вещами не очень подходящими.

Перед ним как на ладони простиралась округа. Но ничто и никто не тревожил ее своим появлением. Уже и солнце поднялось над верхушками деревьев, растопив сумрак, а желающего погибели бабке Леде все не было. Чеслав, как истинный охотник, был терпелив. Тело его от долгого бездействия словно одеревенело, но он даже не чувствовал этого.

Неожиданно прямо в поле зрения юноши, на дальних подступах к холму, в лесной чащобе с веток вспорхнули горлицы, облюбовавшие эти места. Дыхание и сердце Чеслава замерли… И опять тишина и спокойствие. И опять улиткой потянулось ожидание. Но через время несколько птиц снова захлопали крыльями в воздухе. Только уже ближе и по правую руку от Чеслава. Теперь он был уверен: там кто-то есть.

Но как же медленно он движется!..

И вот наконец сквозь мелкие иголки еловых веток, под которыми он устроился, парень заметил, что от крайних к холму деревьев отделилась чья-то фигура. Все ближе и ближе… Присмотревшись, Чеслав понял, что это… дядька Сбыслав! И шел он прямо в его сторону.

За несколько мгновений в голове Чеслава пронеслась лавина мыслей и вопросов: «Как?! Почему?! За что?!» Но ответить на них он пока не мог. Ему трудно было поверить, что человек одной с ним крови мог быть убийцей его отца. «Или нет? Но что тогда он здесь делает?» Чеслав решил не показываться дядьке на глаза, а посмотреть за его дальнейшими действиями.

Сбыслав шел на холм не спеша, но и на удивление безбоязненно, хотя время от времени оглядывался по сторонам. Издалека он был очень похож на своего двоюродного брата, отца Чеслава. Та же коренастая фигура, тот же цвет волос и бороды, та же походка… Но это был не Велимир.

Поднявшись на вершину и оказавшись почти у самой ели, под которой залег юный охотник, более опытный Сбыслав остановился, осмотрел землю, очевидно, высматривая следы. Но Чеслав позаботился о том, чтобы оставить их как можно меньше. И тогда родственник еще раз осмотрелся и неожиданно для Чеслава негромко позвал:

— Чеслав!

«Неужели он все-таки обнаружил меня?..»

Сбыслав позвал еще раз, уже громче. Но Чеслав не спешил откликаться, а только сильнее сжал нож в запотевшей от напряжения ладони. Дядька вновь пошарил глазами по земле, постоял и двинулся вниз по холму. Туда, где они держали Кривую Леду.

— Чего звал? — не утерпев, подал голос Чеслав, но не показался из укрытия.

Сбыслав остановился. Затем повернулся и, никого не обнаружив, закрутил головой по сторонам, пытаясь понять, откуда донесся голос.

— Я тебя пришел повидать… Давно ищу, — быстро поняв тщетность своих усилий и не зная, в какую сторону обратиться, сказал Сбыслав. — Едва разыскал…

Чеслав не сразу, но все же решил, что пришло время выйти из укрытия. Потому как молчание ничего не прояснит, а подай он сейчас голос, и дядька вмиг определит, где он залег. А потому скрываться далее — глупо и бесполезно. Юноша выбрался из своего укрытия, держа на изготовке нож.

Вскинуть оружие для опытного охотника — что глазом моргнуть. У Сбыслава были лук и кожаная сума со стрелами, а за поясом виднелся клинок. Но юноша был готов в любую секунду к действию.

Увидев вооруженного родича, Сбыслав усмехнулся.

— Грозен! — И показал свои руки, дав понять молодцу, что они не обременены оружием.

— Чего надо? — не разделил приветствия дядьки Чеслав.

Лицо Сбыслава стало серьезным.

— Пришел сказать, чтобы ты возвращался в городище, Чеслав, нечего тебе по лесу зверем блуждать.

Что это? Хитрость? Ловушка? Но Чеслав был не так прост.

— С чего бы это? А как же смерть моего отца? Ратибора? Голубы?..

На глаза Сбыслава, схожие по цвету с чеславовыми, набежала тень.

— Я знаю, что в смерти Велимира и остальных родичей нет твоей вины, — спокойно поведал Сбыслав.

Услышать такое Чеслав уж совсем не ожидал. Он даже опешил немного, но бдительности не утратил.

— Отчего ж знаешь, что это не я? — В голосе юноши прозвучал даже некий вызов.

Но Сбыслав оставался все таким же невозмутимым.

— Я давно это понял, да тебя все никак найти не мог.

Дядька снял суму, что-то достал оттуда, а затем подошел, протянув руку в сторону Чеслава, отчего тот напрягся, и разжал кулак.

— Оберег отца твоего. — На его ладони лежал талисман в форме лебедя с головой коня, птицы и скакуна Великого Даждьбога. — Там, у поляны, нашел, где Велимира… Теперь он твой… По праву…

Это и правда был оберег его отца, о котором все как-то забыли, потрясенные кровавым убийством Велимира. Так вот, оказывается, что тогда дядька Сбыслав нашел в лесу у места гибели отца! Чеслав осторожно взял оберег.

— Я так думаю: только из-за большой ненависти к Велимиру, даже к мертвому, кто-то мог сорвать с груди его оберег и втоптать в землю. У тебя не было той ненависти к отцу, а наоборот, даже… Кому, как не мне, знать про то?

— Ты-то знаешь, но ведь другие думают, что я убийца! — Чеслав почти прокричал те слова.

— Есть и такие, — согласился Сбыслав. — Но род наш перед советом твою сторону держать будет.

— Я не вернусь… — неожиданно и твердо заявил Чеслав. И добавил: — Пока не найду нелюдя, убившего моих кровных, нет мне возврата в городище.

Сбыслав не сразу ответил юноше, очевидно, обдумывая и подыскивая слова, которые могли бы остудить его горячность. А найдя их, заговорил неспешно и убежденно — так, чтобы донести до парня:

— Велимир с Ратибором и нам родичами были. И утрата их для нас тяжела, будто от тела нашего часть отрезали… Больно и невосполнимо для крови нашей… Мы с твоим отцом выросли вместе, а если когда промеж нас и были споры, то в делах важных всегда по одну сторону стояли. И весь люд рода нашего найти убийцу хочет, и искать будет.

Сбыслав еще долго уговаривал Чеслава вернуться с ним в селение, приводя разумные и веские доводы, что так будет лучше, но Чеслав в своем решении был непреклонен.

— Что ж, твое право… Ты уже взрослый муж, сам решать можешь, — в конце концов заключил Сбыслав, поняв, что Чеслав не передумает. И, потрепав парня по затылку, с одобрением в голосе добавил: — Узнаю в тебе отцовскую волю, твердую, велимировскую…

Попрощавшись с юношей и пообещав помощь, если понадобится, Сбыслав пожелал ему удачи и стал спускаться с холма, но неожиданно повернулся и спросил:

— Неужели напал бы на меня?

Чеслав не замедлил с ответом:

— Если б знал, что ты отца моего… Кровь за кровь — сам знаешь. — На лице юноши не дрогнул ни один мускул.

Сбыслав молча покачал головой и продолжил свой спуск. Вскоре его фигура растворилась среди деревьев, окружавших холм.

Чеслав снова остался один, точнее, не один, учитывая Кривую Леду, спрятанную неподалеку…

Весть о том, что ближние родичи поверили и готовы признать его невиновность, отчасти сняла с души Чеслава тяжесть, камнем навалившуюся на него за последнее время. Но ведь были и другие, сомневающиеся или даже убежденные в том, что смерть Велимира — дело его рук. И это не давало парню покоя.

«Значит, это не дядька Сбыслав, — размышлял Чеслав. — Но кто же тогда? Кто?!»

Не успел он снова устроиться в своей засаде, как услышал истошные вопли Леды, доносящиеся из ложбины.

«Он! Пришел-таки, злыдень кровавый! С другой стороны зашел, видать, — застучало у Чеслава в голове. — Эх, башка дубовая, проворонил я!..»

Пока он бежал что было сил вниз по холму, туда, откуда неслись крики, вопли бабки резко прекратились.

«Все! Порешил старуху, упырь! Отправилась к праотцам ее неугомонная душа!»

Подбегая к тому месту, где он привязал Леду, Чеслав увидел… чужака Вячко. «Так вот кто тот гад, что смерть сеет! Теперь и сюда приполз!» Кровь, смешавшись с охватившей его дикой злостью, вскипела в Чеславе огненным варевом и бросилась в лицо. Он выкрикнул что-то нечленораздельное и, выставив нож для удара, с ходу ринулся на чужака.

Вячко, заметив бегущего на него разъяренного Чеслава с занесенным для нападения оружием, попятился, но тут же стал в оборонительную позу.

Расстояние между парнями быстро сокращалась. И когда противников разделяло всего лишь шага два, внезапно раздался каркающий голос Леды:

— Напугал меня до смерти, паразит чужинский!

Чеслав от неожиданности едва не подскочил на бегу от этого голоса, затем попытался резко остановиться, но, учитывая быстроту передвижения, уже не смог и потому повалился прямо на Вячко, благо нож успел убрать. Вячко от удара крякнул и, не устояв на ногах, упал вместе с Чеславом. Ударившись о землю, он застонал.

«Я же вроде отвернул нож?» — подумал Чеслав.

Он быстро вскочил и посмотрел на живую-живехонькую Леду, забившуюся под дерево, к которому сам ее привязал, а потом перевел взгляд на поваленного Вячко.

— Ты!.. Ты чего здесь?.. — с трудом переводя дыхание от быстрого бега, спросил он чужака.

В ответ ему раздался стон. Тогда Чеслав уставился на бабку.

— А ты, старая? Чего… орала?

Старуха воззрилась на него злющим глазом и выпалила:

— Чтоб его лихорадка скрутила вместе с тобой! Упыри проклятые! Поганцы! — Она несколько раз плюнула в сторону парней.

Тогда Чеслав снова вернулся к лежащему Вячко и попытался рассмотреть рану от ножа на его теле. Но крови нигде не было. Да и сам поверженный пытался уже приподняться. Только теперь Чеслав заметил, что у чужака нет оружия, да и не могло быть, так как он сам забрал у него все, что могло служить вместо оружия.

— Ну ты и бешеный! Вот дурило! — стиснув зубы, процедил Вячко.

— Куда я ранил тебя? — не обращая внимания на его ругань, спросил Чеслав.

— Да вроде никуда, — глухо ответил Вячко, с трудом вставая на ноги.

— А чего стонал?

Вячко наконец-то удалось подняться, и он, шатаясь, подошел к ближайшему дереву и оперся на него рукой.

— Так ты ж старые раны растеребил, злыдень! Только заживать стали, — сдерживаясь от стона, ответил Вячко и прикрыл глаза.

Чеслав облегченно вздохнул.

— Лиходеи пустоголовые! Чтоб вас вздуло до вечера! Чтоб вас пошесть болотная прихватила! Чтоб вы друг друга передушили, супостаты проклятые! — неслись злобные выкрики Кривой Леды в их сторону.

— Будешь лаяться, старая, свяжу и рот травой набью! — грозно прикрикнул на старуху Чеслав.

В ответ бабка открыла рот, успев сказать:

— А чтоб тебя… — Но тут же, испугавшись, передумала и благоразумно умолкла, не договорив своих пожеланий.

Дальше с ее стороны было слышно лишь тихое бурчание себе под нос, больше похожее на недовольное шипение.

Разобравшись со старухой, Чеслав подступился к Вячко:

— А теперь скажи, зачем явился сюда незваным?

Тот уже вполне пришел в себя и сел под дерево, для удобства прислонившись к нему.

— Неждана мне рассказала, что ты на убийцу родни своей ловы устроить собираешься, а также где тебя найти можно. А я уж видел эти места ранее, когда за тобой бегал. Вот… хотел пособить тебе.

Чеслав вспомнил, как накануне повидался с Нежданой и поделился своей задумкой. Теперь пожалел об этом. Очевидно, досаду на его лице заметил и Вячко.

— Не злись на нее. Я сам выпытал. — То, что парень сказал дальше, далось ему нелегко, потому как он отвел взгляд от Чеслава в сторону. — Ты меня из реки вытащил, а я не привык в долгу быть, даже перед чужаком…

Чеслав сел рядом с ним, и какое-то время они сидели молча. Потом Чеслав заговорил:

— За желание помочь благодарен. Да только какой из тебя сейчас помощник? Самому помогать впору…

— Да ты, парень, за меня не переживай! Я сдюжую. Силушка еще есть, чую. Или, думаешь, один раз побить меня повезло, так и всегда верх надо мной держать будешь? — вскинулся Вячко, гонористо подняв голову.

Чеслав покачал своей, стриженой.

— Вовсе не про то я, — ответил Чеслав и, помолчав, добавил тихо, но истово: — Моя кровь пролита была, моих родичей, значит, и месть это моя! Моя — и никого другого!

Чеслав был искренен и убежден в словах своих. Он даже своему лучшему другу Кудряшу запретил помогать, как тот ни упрашивал его.

Вячко посмотрел на него долгим взглядом, затем, преодолевая боль потревоженных ран, но стараясь не показывать этого, встал. Хотел было сказать что-то, но передумал и молча побрел по холму. По тому, как неторопливо он шел, было видно, что дается ему этот подъем нелегко. На полпути к вершине он остановился, наверное, чтобы перевести дух, и оглянулся. Но, увидев, что Чеслав смотрит ему вслед, упрямо стал карабкаться далее и больше уже не оглядывался, пока не исчез за кромкой холма.

Когда Вячко ушел, Чеслав направился к ели, к которой была привязана Кривая Леда. Она, заметив его приближение, спряталась за ствол и негустые ветви.

— Ты, бабка Леда, наверное, в селение к предкам сильно спешишь и потому в крике да ругани так усердствуешь?

Леда выглянула из-за ствола и уставилась на него, буравя оком. А Чеслав спокойно продолжал свою речь:

— Зовешь, кличешь того, кто шею тебе свернуть грозился… А впрочем, ори сколько хочешь, старая. Глядишь, и впрямь услышит да поспешит сюда, чтобы ускорить твою погибель. А мне чего тебя жалеть, вредную? Так что труди на здоровье свой язык и глотку!

Старуха смерила парня презрительным взглядом с головы до пят, опять плюнула в его сторону, потому как больше достать его ничем не могла, но при этом не проронила ни слова. И то уже хорошо.

После внезапного появления Вячко с той стороны, откуда Чеслав и не ожидал чьего-либо прихода, он решил действовать по-другому. И стал осторожно, чтобы не быть захваченным врасплох, обходить вершины всех трех холмов и осматривать подступы к ним.

Даждьбог Ясный уже давно достиг на своей колеснице зенита. Его ярко-желтый лик не затеняло ни одно, даже самое малое, облачко, и он светил, щедро делился своим теплом с Макошью, землей-матушкой. А долгожданного убийцы все не было…

Чеслав не рассчитывал, что его ожидание так затянется, а потому и не подумал заблаговременно запастись водой. Теперь же, находясь на солнцепеке, он ощущал, что жажда начала мучить его все больше. Но он готов был терпеть. Что для мужчины их племени такая мелочь, как жажда? Едва не с колыбели их готовили к большим лишениям и испытаниям. А вот старуха Леда, видать, была не так вынослива и терпелива. И все жалобнее канючила у юноши дать ей воды. И это допекало его еще сильнее, чем жара и собственная жажда.

Чеслав знал, что неподалеку от одного из холмов из земли бьет небольшой, но чистый источник, и теперь подумывал, а не сводить ли туда свою пленницу. Он как раз стоял на том самом холме и смотрел в сторону родника, когда вдруг заметил какое-то движение. Вот что-то светлое мелькнуло среди густого хаоса зелени… Так и есть: там кто-то шел… Лишь на какое-то мгновение фигура шедшего появилась на открытом пространстве, когда он, выйдя из-за дерева, тут же нырнул за частокол других, но и этого Чеславу было достаточно, чтобы распознать в путнике рыжего Борислава. Все мысли о жажде и старухе Леде мигом покинули его, растаяв, как дым на сильном ветру.

Нет, он не стал нестись сломя голову к своему давнему сопернику напрямик. Юноша спустился с холма с той стороны, где Борислав не мог его увидеть, и стал неторопливо двигаться наперерез соплеменнику. Он должен был подкрасться как можно незаметнее и застать лиходея врасплох.

И вот он все ближе и ближе; уже слышно, как неподалеку от него пробирается по лесной чаще Борислав. Чеслав не видел его, но слышал и чувствовал. И вот он совсем близко, меньше чем на расстоянии полета стрелы…

Вдруг Чеслав, не желая того, спугнул ворона, который деловито выискивал какую-то съестную поживу на лесной подстилке. Черный птах перелетел на безопасное, на его взгляд, расстояние, взгромоздился на ветку и заорал во все свое голосистое горло, сообщая округе о присутствии Чеслава. Молодой охотник замер, а про себя пригрозил птице свернуть шею. И, как ни странно, это подействовало. Ворон замолчал и стал внимательно следить со своего насеста за действиями юноши.

Его соперник Борислав, заслышав крики крылатого вещуна, тоже остановился и стал настороженно вглядываться, вертя головой, в лесные дебри. Но, выждав какое-то время и, очевидно, не обнаружив ничего подозрительного, пошел дальше. И теперь уже его продвижение вызвало испуг у ворона, и птица с возмущенными криками поднялась в воздух и отлетела подальше от нарушителей спокойствия. Это дало возможность Чеславу беспрепятственно подобраться поближе к Бориславу и незаметно следовать за ним далее.

Теперь уже Чеслав мог видеть мелькающую среди деревьев и кустов фигуру рыжего. Он обратил внимание, что Борислав был вооружен луком, и подумал, что и ножом тоже. И хотя Чеслав не рассмотрел, был ли у того нож, сомнений насчет этого быть не могло. Шел парень неспешно и осторожно и даже здесь, в лесной глуши, явно опасался, что его кто-нибудь заметит. С чего бы это? Так мог идти только тот, кто вышел на охотничью тропу. И добычей, на которую охотился Борислав, была, скорее всего, Кривая Леда, потому что оказалась чрезмерно любопытной и видела то, чего не должна была видеть.

Но внезапно Борислав изменил направление и пошел в сторону от холмов. Немного спустя Чеслав сообразил, что рыжий направлялся к роднику, о котором и сам он думал совсем недавно. Тоже, видать, жажда одолела. Водички захотелось попить злыдню.

Разгадав его намерения, Чеслав поспешил обойти рыжего и добраться к источнику первым. Именно там он и решил застать противника врасплох. Лучшее место трудно было бы найти.

Довольно утоптанная тропинка вела туда, где из земных недр пробивалась вода. Это многочисленные лесные обитатели протоптали ее, наведываясь к источнику. Сам родник бил из-под небольшого камня, торчащего из земли там, где почва когда-то давно осела, обнажив его и дав выход воде. Сверху, чуть поодаль, раскинулись заросли кустарника волчьих ягод. За ними и спрятался Чеслав.

От родника исходила приятная прохлада, а исторгаемая им вода зазывно журчала, еще больше напоминая Чеславу о жажде. Но он и не подумал напиться, так как совсем скоро должен был появиться рыжий. И это произошло даже быстрее, чем он ожидал.

Подойдя к источнику, Борислав огляделся, положил лук на землю, опустился на колени, нагнулся к живительной влаге и стал жадно пить большими глотками.

Чеслав тихо и незаметно появился из своего укрытия.

— Не удавись!

Борислав как был согнувшись, так и замер. И в тот момент, когда Чеслав уже намеревался схватить его, шарахнулся в сторону и побежал. Чеслав ринулся за ним. И опять, как уже бывало довольно часто в их детстве, а потом и в молодецкой жизни, они вступили в состязание «кто кого», только на сей раз это было слишком серьезно, потому как на кону могла стоять жизнь одного из них.

Они неслись подобно двум молодым самцам косули, петляя между деревьями и перескакивая через неровности и препятствия. Да, не пропали зря старания старого Сокола, сделавшего из них настоящих охотников и защитников племени своего. Борислав бежал, не оглядываясь, не теряя на это драгоценные мгновения. Чеслав не отставал. Его гнали вперед злость и дикое желание отомстить. На ходу Борислав достал свой нож. У Чеслава он давно был в руке…

Он настиг рыжего у поваленных сосен и, толкнув в спину, заставил со всего маху упасть на землю. Но, упав, Борислав успел перекатиться и, выставив для защиты нож, оказался лицом к противнику.

Чеслав подскочил к нему и, ударив по руке ногой, выбил железное жало. Борислав, извернувшись, успел сделать ему подсечку. Теперь и Чеслав оказался на земле, рядом с противником, но оружие свое при этом не утратил. Они тут же яростно кинулись друг к дружке и сцепились, как два репейника. Чеслав попытался дотянуться ножом к горлу ненавистного соплеменника, но тот успел схватить его за запястье. Они несколько раз перекатились по земле, так как каждый старался подмять под себя другого. После отчаянной борьбы, сопровождающейся скрежетом зубов, рычанием, попытками Борислава кусаться и оскорбительными выкриками, Чеславу наконец-то удалось пересилить рыжего и приставить нож к его горлу.

— За что? За что ты убил отца моего и брата? — тихо, сквозь сжатые зубы, а оттого еще более зловеще спросил Чеслав, едва сдерживаясь, чтобы не надавить на клинок сильнее.

Борислав быстро замотал головой и, с трудом переведя дух, подал голос:

— О чем?.. О чем ты?..

— О своих родных!

— Я не убивал!

— Нет?!

Борислав еще более отчаянно замотал головой.

— Пусть Перун меня сразит! К чему мне их жизни?..