Агрессор Дуглас Пенелопа
Спрут кормил детенышей рыбой. Не сводя глаз с застывших щупалец, Олег наклонился над раной в мантии. Живая ткань лопнула и разошлась под нажимом травоядных челюстей слоноподобного малыша черепахи.
Под мантией все еще сокращалась влажная, вздутая мешок-камера, пронизанная множеством кровеносных сосудов. Перед Баталовым было своеобразное легкое, которое впитывало кислород прямо из воздуха. Спруты на этой планете обзавелись примитивными легкими. Какие жабры? Во влажной атмосфере подобные мешки отлично работали!
Это было невероятно. Насколько Баталов был сведущ в биологии, на Земле крабы тоже выходили из воды и выращивали в цветках детенышей, но они не собирались колонизировать сушу.
Загадки загадками, но через несколько часов Зимин уничтожит на Аламее следующий мегаполис. Нужно было выбираться отсюда.
Олег огляделся. Ему очень хотелось, чтобы он оказался на этой планете не один, но вокруг не было ни души и никаких признаков разумной деятельности.
Прикрыв глаза, Баталов представил борт «Трояна», лицо Зимина.
Олег все так же стоял по колено в теплой коричневой жиже рядом с раздавленным спрутом. Индикатор силы сигнала на экране возвращенного ему коммуникатора показывал ноль. Впрочем, Олег и не надеялся. Если здесь и ступала нога человека, то это была его собственная нога.
Баталов представлял дестроер, пляж, береговую полосу Аламеи, вновь лицо Зимина. Олег останавливался на различных мыслеобразах, максимально пытаясь окрасить их эмоционально, но Шлем силы не реагировал. Что мешало создателям телепорта выйти на связь, тем более что они уже проделывали подобное однажды?
Тишина. Олег открыл глаза: перед ним лежал мертвый осьминог.
– Там люди гибнут! – закричал Баталов, глядя в чужое небо неведомой планеты, куда его забросило непонятное оружие. – Слышите, вы? Вы специально создали Шлем под человека, должны понимать, что нам важно! Эй! Отвечайте, или я зашвырну эту штуку в океан! Вы знали, кто будет носителем, знали, с кем имеете дело. Там беда. Кровь и боль! Помогите мне!
Баталов задохнулся. Суки. Они не хотели понимать человеческий язык.
«Что ж, попробуем картинки».
Конечно, телепатическая связь была удобней, она полностью исключала любые языковые барьеры, при этом в Колизее мог оказаться и вовсе немой претендент. Олег вновь представил побережья Аламеи, рубку «Трояна» в надводном положении. Да, образы были лучше языка, честней. Образы не врали – мигом выскакивала вся подноготная. Что и говорить, общаясь телепатически, ты пусть не сразу, невольно, но становишься «голым» – открываешься полностью.
Зимин за решеткой. Мертвый Зимин. Мертвые Зимин и Марек.
– Верните меня на Аламею!
Было слышно только, как шелестит под ветром трава. Баталов огляделся. В небе над ним закружила птица. Очень высоко, судя по небольшим видимым размерам. Олег уже начал привыкать, что другая «мелочь», кроме разве что океанической рыбешки, здесь не водится, он – самый мелкий.
Стервятник спикировал на добычу, упал камнем. Не дожидаясь, когда мощные, словно шасси лайнера, лапы местного падальщика разорвут его в клочья, Баталов бросился наутек, куда глаза глядят. Он бежал, пока, задохнувшись, не повалился, обессиленный, в болотную грязь. Он, обладатель сверхмощного, судя по амплитуде перемещений, телепорта, спасался бегством, улепетывал на своих двоих… он… а там… Сволочи.
Сенсорные экраны на руках погасли, как только Олег очутился здесь. Обратный отсчет отсутствовал. Да его и не будет. Баталов чувствовал, как утекает, уходит время. Лучше бы он умирал от радиации, осознавая, что вот он, Зимин, перед ним, а вокруг отсеки «Трояна» и скоро в них ударит ракета или самонаводящаяся глубоководная протонная мина.
Нужно было идти, найти укрытие. Поднявшись, Олег пошел по колено в грязи, затем побежал, выдирая ноги. Он ненавидел это болото, в голове крутилась противоположная картинка: пустыня, пески. Сухо и твердо.
Баталов поднял ногу, через мгновение его ботинок с остатками грязи опустился на потрескавшийся песок. Вокруг простиралась пустыня. Сработал телепорт. От неожиданности Баталов присел.
Это вновь было все, что угодно, только не Аламея. Видимо, образ пункта назначения должен быть максимально точен, объемен и сопровождаться предельной концентрацией, но за двадцать восемь лет общения с помощью слов Олег не приобрел навыков йога. Из всего набора он мог предложить лишь эмоциональный накал. Телепорт работал без возврата, а тут сплошная каша… В голове существа, ограниченного языком, была каша из образов. Олегу нужно было научиться их вычленять, тренировать внутренний взор. Раньше он не часто заглядывал в себя. Так, в последнюю очередь, потому что обходился словами. Или дело в другом?
– Что вы гоняете меня по планете?
Баталов кричал сам не зная кому, хотя можно было просто подумать. Тяжесть образов. Нет, ему нужно было успокоиться. Хороший телепат невозмутим, спокоен и безмятежен, иначе он нем. Кто различит мысли или команды, скачущие, как кенгуру?
Баталов уселся на песок, приняв основную позу инструкторов по холодной нейтрализации – позу лотоса. Что твердит солдат ДОКа перед тем, как снять оружие с предохранителя? О чем напоминает себе? Правильно. Я – самый главный агрессор. Иначе шиш тебе, а не выстрел. Никого ты не укокошишь.
«Это я – дурак, – подумал Баталов как только мог искренне. И, странное дело, успокоился. – Сволочь неблагодарная».
Стало легче, стало ясно. Не вокруг – внутри. Оказывается, там тоже было пространство.
Олег вспомнил Салль, вот кто умел приводить в чувство. Девушка быстро бы сделала из космодесантника первоклассного телепата, но красавицы дикарки с Олегом не было. Трудно человеку без других людей, некому экскрементами тебе в лицо бросить.
А если серьезно, сколько знал Баталов невольных робинзонов, выживших на поврежденных кораблях, заброшенных волей судьбы на покинутые орбитальные базы, на необитаемые планеты, каждый из них рано или поздно сходил с ума.
Справа, в мареве горячего воздуха и поэтому неотчетливо, показалось странное существо, очень смахивающее на безголового кенгуру, да и прыгало животное сходным образом. Пружинисто отталкиваясь от земли, порождение местной фауны в два прыжка оказалось вблизи Олега.
Улитка! Полутораметровая улитка подскакивала на мягкой ножке, отрываясь от земли и пролетая за раз несколько метров. Земные улитки скользили на дорожках слизи, а эта летела и, наверное, сбила бы космодесантника с ног, окажись пустынные попрыгунчики в паре или двигаясь табуном.
На очередном прыжке улитка целиком ушла в песок, провалилась, словно в воду. Осторожно приблизившись к месту «нырка», Баталов разглядел живую, расходящуюся книзу воронку-мешок гигантского цветка. Острые шипы пронзили улитку, края цветка колыхались. На глазах Баталова между ними натянулась шторка чуть светлее песка – растение моментально восстановило ловушку, значит, переваривание улитки не займет много времени. Только сейчас Баталов заметил вокруг себя десятки более светлых пятен – плотоядные растения образовали целое поле.
Олег во всех деталях представил номер отеля, который боевики сняли до отправки его на Землю. Видимый мир мигнул, и Баталов оказался в… тропическом лесу.
Перед ним было дерево, увешанное оранжевыми плодами. Увидев их, Баталов ощутил, как жутко хочет есть. Вот в чем дело! Все перебивали животные инстинкты. Олег набил полный рот плодами, он старательно жевал, глотая сочную алую мякоть, напоминающую вкус моркови и дыни, чтобы только быстрей избавиться от голода.
Черт, а он-то был уверен, что думает в «нужном направлении». Оказывается, желудок решал за него, Олега Баталова, куда лететь. Нужно было учиться действительно думать о том, о чем ты думаешь. Иначе получалось не совсем красиво: миллионы людей в опасности, а ты стоишь и набиваешь живот…
Баталов выплюнул остатки фруктов. Из-за дерева с громким жужжанием вылетела полуметровая стрекоза, на скорости ударила головой космодесантника в лоб, сбив с ног. Никакая реакция не спасла бы человека от столкновения, насекомое двигалось молниеносно.
Баталов сел. Голова гудела. Рядом лежала, дрыгая лапами, стрекоза с разбитой всмятку фасеточной мордой. А где защита? Почему серебристая броня не защитила носителя от удара?
Шлем бездействовал в главном, а теперь чуть не наградил сотрясением мозга! Олег ничего не понимал.
Небо потемнело, стоявший в лесу сумрак стал гуще. Пошел дождь, настоящий ливень, капли стучали по широким листьям. Вода стекала, собираясь в ручьи.
Баталов прислушался. В кронах массивных деревьев, большинство из которых были хвойными, прошли волной непонятные черные силуэты. Они двигались с тихим шелестом, стаей, очень быстро перелетая с ветки на ветку. Трудно было определить, что это за существа. Стремительные, подвижные клубки змей…
Олег спрятался за елью. По ее стволу зеленоватыми шапками метра на три поднимался лишайник.
Раскатистый утробный рык сотряс лес. Так, наверное, взревел бы десяток слонов. Олег присел. Через лес двигалось что-то огромное. Баталов различил в сумраке блестящий, словно облитый маслом качающийся купол. Сырая холодная кожа. Между стволов шествовал кальмар высотой с небольшой коттедж. Великан перебирал толстыми щупальцами, которые превратились в ноги. Кальмар жил в лесу! Сухопутный головоногий моллюск! Баталов испытал шок. Кальмары не могли разгуливать по суше, у них не было скелета. Кальмары, словно губка, они двигаются в воде, меняя форму тела, это ясно как дважды два, но… великан шел через лес, легко передвигая тело, весившее несколько десятков тонн.
Ребристая, темная нога кальмара оказалась метрах в пяти от космодесантника, который только и мог, что затаиться, вжимаясь в сырую подушку лишайника. Переродившееся щупальце сверху донизу покрывали мышцы, возможно, поэтому бесскелетный великан мог идти, благодаря давлению собственного веса, на голой мускульной силе.
Баталов, будь он кальмаром, наверняка запутался бы в восьми ногах. Но сизые ноги моллюска не задевали друг друга, и великан не падал. (Р: на одной стороне 4 ноги. Какая же из них средняя?) Щупальцами он рвал с ветвей плоды, едва заметно желтевшие в темноте леса. Кальмар обладал цветным зрением! Хорошо, что эволюция не наградила бывшего жителя глубин органами обоняния позвоночных, иначе моллюск вмиг бы учуял запах космодесантника. Сорвал бы его голову, как срывал плоды. Нет, нюх – это стратегическое оружие млекопитающих, в чьих жилах течет горячая кровь, а не лишенная гемоглобина голубая жижа. Чувство пищи, самки, приближающегося врага – это все обоняние, глаза здесь проигрывают: невелик радиус действия. Только благодаря разуму утративший звериное обоняние человек сумел выжить и населить Землю.
Кальмар взревел. И тут Баталов увидел тех, кого ранее принял за летающих змей. Стая осьминогов пронеслась по кронам деревьев над мегакальмаром. Цепляясь длинными щупальцами, существа перелетали с ветки на ветку. Быстрые, проворные, величиной с мартышку, но, в отличие от обезьян, лишенные скелета, древесные осьминоги были более гибкими, пластичными, текучими. Стая перемещалась с феноменальной скоростью.
В щупальце мегакальмара извивался осьминог. Вот в чем было дело. Видимо, больной или старый, иначе откуда у собирателя плодов исключительная реакция? В великана полетели ветки, куски коры, плоды. Коммуна древесных осьминогов не бросила своего: несколько прыгунов отвлекали мегакальмара, другая группа атаковала. Баталов с удивлением увидел, что один из нападавших сжимал щупальцем палку! Ей он и нанес удар по блестящему куполу, тем временем третья группа выхватила из щупалец пленника. Операция удалась.
Древесные осьминоги имели зачатки разума! Так, наверное, группами, действовали на загонной охоте древние люди, жители палеолита.
Разум. Баталов был поражен. Мегакальмар скрылся, ломая ветки. Олег шел по лесу в том направлении, куда умчалась стая осьминогов, не зная, что и кого еще встретит, может быть, первобытную колонию головоногих. Дупла, гнезда или, не исключено – норы. Привязанные к палкам камни. Отсвет пламени. Нет, до огня и простейших орудий осьминогам было еще далеко, не одна тысяча лет. С другой стороны, им никто не мешал: классических позвоночных не было, а гигантская черепаха в лес не сунется.
Впереди между стволов появился просвет. Олег не спешил. Шел на своих двоих, потому что вдруг понял: не время сейчас спешить. Что-то ему должны были объяснить.
Перед Баталовым открылась поляна с высокой травой. Он застыл, оглушенный внезапной догадкой. А что, если создатели Шлема просто коллекционируют образцы разума? Далекие от человеческой морали, технически гораздо более развитые, со своим непонятным образом мышления, они с холодным любопытством ученых перебирают эволюционные ветви, срезают экземпляры, помещая их сюда, на планету, которая является своеобразным хранилищем образцов различных моделей развития. Космический катаклизм может уничтожить уникальный образчик разумной жизни, а так он сохранится для науки.
Нет, чушь, тогда сюда вместе с ним, Олегом, телепортировали бы особь другого пола. Женщину. А если кандидатка только проходит отбор?
Баталов понял, что вновь думает не тем местом. Его легко могли клонировать, размножить на биологическом ксероксе. С другой стороны, создатели Шлема помогали землянину лишь тогда, когда Олег спасал кого-то, да что там скромничать, жертвовал собой. Или это только показатель степени разумности?
Планета-банк, планета-музей, планета-стеллаж для биологического материала… Олег начинал чувствовать раздражение, обиду, а потом и злость, чуть ли не ярость. Игрушка, экспонат. Не исключено, что всемогущие посетители планеты разглядывали его сейчас, тыкая невидимыми пальцами.
Обратный отсчет так и не начался. Точка. Приехали. В пункт назначения. На этой планете Олег останется навсегда. Это ему хотели объяснить? Поэтому они и не спешили. Террорист Зимин уничтожает миллионы? Тем более нужно сохранить уникальный образец!
Стоя посреди поляны, Олег принялся срывать части инопланетной гарнитуры с рук и головы. Бесполезно: накладки на руках словно вросли в тело. Шлем охватил виски, задний край опустился до шеи, скулы стиснули боковые пластины.
– Думаете, я до конца своих дней буду таскать на себе вашу дрянь? – Баталов закрутился на месте, со всей силы разжимая боковые щитки «подарка». – Буду плясать под вашу дудку? Я человек! Слышите, вы, высоколобые кретины?! Больше никаких мыслеформ, пропади они пропадом! Я не подопытный зверек! Я землянин! И буду говорить с вами своими словами, на своем языке! Поняли? А нет, проваливайте!
Ему, конечно, никто не ответил. Баталов ждал, что Шлем силы пренебрежительно сожмется, трансформируется в кольцо.
– Где ваш ошейник? – заорал он. – Может, мне встать на четвереньки и загавкать? Что вы вообще понимаете? Что можете знать о нас! Я думал, что это инопланетный допуск, Крэмберг высшего порядка. Что вы тянете меня, простого солдата, до высоты оружия будущего. И я старался, из кожи вон лез, хотел соответствовать допуску! Я глубоко уважал вашу цивилизацию, мне казалось, что Шлем на моей голове воплощает все то, к чему стремится человечество, к чему оно придет в самое ближайшее время. Единственно верный путь… – Баталов перевел дух. – Где ошейник? Ну?! Плевал я на вас и ваши планы. Меркантильные дельцы, бездушные, двуликие! Не хотите помочь? А мы все равно будем совершенствовать допуск. Уже без вас!
Олег ощутил, насколько человечество действительно выше любых, каких угодно развитых инопланетян. Насколько оно лучше, честнее, искреннее. Баталов презрительно сплюнул. В щеку уколол слабый электрический разряд.
– Давай! Жги! – заорал Олег. – Что, не нравится? Непослушный экземпляр? Ну, еще! Кольни булавкой!
Последовал новый, более сильный укол, и землянин закрутился на месте от нестерпимой боли.
– Думаете, напугали космодесантника? – Баталов в исступлении грозил кулаком всем вместе: создателям Шлема силы, лесу, поляне, даже полуразумным древесным осьминогам, испуская такие мыслеформы, от которых содрогнулся и поседел бы любой телепат. – Давай на полную катушку! Что ты можешь?!
Завертевшись от нового нерукотворного подзатыльника, Баталов свалился в траву.
Тяжело дыша, он лежал на спине, раскинув руки. Небо расчистилось от облачной пелены, и Олег увидел окруженную звездами… Луну!
Он находился на Земле.
Если бы Олег мог упасть, он бы рухнул на месте, но он и так лежал. Широко раскрытыми глазами он смотрел на холодный блеск Луны. Ветер обдувал разгоряченное лицо.
Олег больше всего на свете хотел, чтобы звездное небо погасло. Чтобы оно исчезло, словно мираж, чтобы оно ушло, но космос над ним был незыблем. Баталов вдруг все понял, словно открылось в нем что-то.
Какие-то мгновения он еще надеялся, что Шлем силы забросил его в прошлое Земли, но слишком очевидным был тот факт, что перед ним никакое не прошлое. Баталов очутился в будущем своей планеты. Разобравшись с пространством, невероятная штука на его голове и руках теперь перемещала своего носителя во времени.
Создатели доспехов не спешили. Куда спешить тем, кто властен не только над минутами и часами, но и самими веками? Кто способен перескакивать десятки, сотни миллионов лет. Олег помнил, как отжал шкалу на сенсорной панели до максимума. Он сам отправил себя в будущее Земли, и, похоже, в этом будущем он, Олег Баталов, пребывал в одиночестве. Один из всего человечества.
Сколько прошло времени?
Олег поднялся на ноги, озираясь. Растительность была слишком обильной, повышенная влажность. Баталов лихорадочно соображал, вспоминая общий курс биологии. На Земле, той Земле, которую он покинул, на которой осталось, по меньшей мере, двенадцать миллиардов человек, тоже жили улитки. Они даже прыгали, правда, по воде. Сколько миллионов лет понадобится слизню, чтобы отрастить ногу, а стрекозе вымахать в метр длиной? Величина насекомых зависела от насыщенности воздуха кислородом. Современная Олегу стрекоза, то есть стрекоза из невообразимо далекого прошлого, впитывала кислород через специальные трубочки в теле, потому не могла быть размером с собаку. Здесь, видимо, атмосфера состояла из чистого кислорода, раз стрекозы отправляли космодесантников в нокдаун.
«Не о том думаешь, Баталов, – оборвал себя Олег. – Не с этого надо начинать. Главное: где люди? Почему жители океана заполонили сушу?»
Ответ был один. Очевидный. Жестокий. Массовое вымирание животных и людей устранило конкуренцию. На континентах Земли просто не осталось ничего живого. Природа не терпит пустоты, и жизнь вернулась на сушу из океана. Вымершие люди, как до этого динозавры, ознаменовали собой завершение эволюционного витка. Сгинувшее человечество открыло эру разумных головоногих, сошло с дистанции, уступив дорогу новой расе, что благополучно унаследовала Землю.
Пройдет несколько миллионов лет, и древесные осьминоги обретут более крупный мозг. Причин, которые бы остановили этот процесс, не было. Оставался космодесантник Олег Баталов, который мог, конечно, лазить по деревьям, вырывая из щупалец примитивные орудия труда, но…
– Мы что, все умерли?
Массовое вымирание людей… Разумная коллективная жизнь осьминогов. Искра нового разума. Тем более что главный, основной этап был ими уже пройден. Теперь головоногие охотники освоят огонь, потом изобретут письменность, из собирателей станут земледельцами, запустят колесо, освоят выплавку металлов, в конечном итоге – выйдут в космос. Они заселят планеты, которые раньше населяли люди, до этого момента время уничтожит любые свидетельства о человечестве. Баталов понял, что их и сейчас уже нет, этих свидетельств, он – последнее свидетельство.
Олег словно прокручивал пленку назад. Что могло произойти? Зимин. Референдум по поправке к ДОКу, а по сути, отменяющий ДОК. Большинство граждан поддержали идею Гуревича. Свободные солдаты допуска, спецотряды ССД. «Неизвестные герои». Человечество вновь утратило контроль над оружием. Безудержная волна агрессии. Распад Федерации. Гонка свободных вооружений. Межпланетная бойня. Олег понял, что люди уничтожили сами себя не только на Земле – на Аламее, Новой Земле, Клиосе. Везде.
Один. Баталов остался один. Динозавру показали новый мир. Больше во всем бесконечном космосе не осталось ни одного человека.
Мерцали звезды. В кронах деревьев за спиной Олега поднялся шум. Шорох множества тел, шлепки щупалец по веткам покатились в обход поляны. Стая осьминогов заметила чужака. Головоногие пока не приближались, но лишь потому, что к Олегу было не так просто подобраться.
«Сколько прошло? – сверлила мысль. – Скажите мне, сколько?»
Ему показали. Перед внутренним взором Баталова вспыхнули двойка и два нуля. Еще нули. Нет, не тысячи, и не десятки тысяч. Восемь нулей. Двести миллионов лет.
Двести. Миллионов. Лет. Баталов смотрел на свои ладони. На заре человечества рука человекообразной обезьяны подняла палку. Через два с половиной миллиона лет человек поднялся в космос. Еще через два столетия появился ДОК. Не прошло и века, эра допуска оборвалась. Палка стала оружием, человеческая рука истлела. Прошло двести миллионов лет, и палку обвило щупальце.
Глава 6
Баталов
Портативная машина времени на правой руке Олега и не собиралась включать обратный отсчет. Сенсорный экран, с помощью которого землянин так необдуманно лихо перекинул себя через двести миллионов лет, погас.
Здравый смысл подсказывал Баталову, что нет никакой машины времени, он просто пережил миллионы лет за несколько секунд. Прыгнул по лучу времени. Он мог перенестись на день, неделю, год вперед, но, не зная, чем управляет, хватил по максимуму, думая, что за спиной у него вырастет… Какая теперь разница, что он думал?
Олег боялся, что его догадка правильна. Вернуть все назад? Прыжки в прошлое были невозможны, по одной очевидной причине – прошлого не существовало. Никакого обратного отсчета на правом «временном» рукаве Шлема силы предусмотрено не было. Человечество навсегда и бесповоротно кануло в глубь времен. Бессмысленный путь расы самоубийц.
Но тогда зачем ему, Олегу Баталову, показали все это? Для чего? Если исправить ничего нельзя? Чтобы он умер, напоследок испытав фундаментальное разочарование!
Сейчас Баталов готов был все отдать, чтобы вернуться в момент старта «Гелиоса» с дестроером на борту. И что бы он стал делать? Кричать в спину себе самому, поднимающемуся по эскалатору на транспортник: «Стой, Олег, на корабле предатель?» Бред.
Нет, некто подготовил Шлем силы с целью спасти человеческую расу, предотвратить вселенскую катастрофу. Не получилось. Видимо, он, Олег, не прошел весь допуск, иначе…
Шкала на правой руке вспыхнула. Он рано запаниковал, машине времени, как и телепорту Шлема силы, требовалось время на обработку данных.
На временной линии появилась белая точка.
«Это я сам, – понял Баталов. – Настоящее».
Позади точки лег ярко-алый отрезок, впереди шла зеленая линия, которая упиралась в лежащую на боку восьмерку – символ бесконечности. Алый отрезок начинался с нулевого деления – белой точки – и заканчивался числом 200.
Все ясно. Перспектива перемещения в прошлые столетия существовала, но Олег мог отправиться лишь в ту временную зону, где Олега Баталова уже не было, то есть глубина перемещения в прошлое составляла 200 миллионов лет. Ее ограничивала точка его собственного старта в будущее.
«Что значит красный?» – спросил Олег.
«Опасно», – был ответ.
Они честно предупреждали его, что он может сломать себе башку, даже если она и защищена Шлемом силы.
Двинуться по зеленому лучу? Перенестись еще на пару-тройку миллионов лет, когда головоногие разовьются в полноценную цивилизацию? Уничтожение мегаполиса на Аламее все равно уже не предотвратить, а так… осьминоги, может, что-то и подскажут, забросят поглубже в прошлое.
«С ума сошел? Человечества нет! – опешил от себя самого Баталов. – Тебе же просто страшно».
Выходило, что он, Олег Баталов, трясся за свою жизнь, даже оставшись в полном одиночестве. Жалкий, ничтожный представитель…
Никого он уже не представлял. Человечество вымерло сотни миллионов лет назад. Создатели Шлема ясно давали понять: зеленый свет! Сюда! К нам! Наберись сил! Назад не ходи. Опасно! Раздавит! Есть же у тебя голова на плечах, Баталов? Живи в новой реальности, если так случилось, жизнь – жестокая штука.
Еще бы. Если он остановит Зимина, Гуревича, Земля не опустеет, головоногие никогда не выйдут на сушу, их цивилизация исчезнет, так и не появившись! Он сломит свежую эволюционную ветвь ради истлевшей миллионы лет назад. Как это с моральной стороны? Опасно!
«Трус! Ничтожество!»
Баталов понял, что запутался. Головоногие еще не обрели язык, не стали разумными в полной мере. Скакнуть по «зеленой», проверить: станут ли? А если точка второго прыжка в будущее ограничит глубину его проникновения в прошлое вот этим моментом? Если после проверки он сможет вернуться только в этот субтропический лес? Тогда с человечеством действительно все будет кончено.
«Что мне делать?»
Ответа не последовало.
Удивительно, но в вопросе рискнуть собой или человечеством Баталов выбирал. Он еще думал! Взвешивал «за» и «против». Решение не пришло сразу – героическое и жертвенное. Были, были они, «мгновения сомнений». Даже не мгновения.
– Я возвращаюсь в прошлое, – сказал Олег, словно несуществующее человечество смотрело на него сейчас во все глаза.
Он провел пальцем по сенсорной панели. Белая точка, пульсируя, последовала за пальцем по красной линии. Расстояние до точки «старта из прошлого» сокращалось: сто миллионов лет, девяносто, тридцать, пятьсот тысяч лет, тысяча, сто пятьдесят лет.
Зимин грозился поразить вторую цель на Аламее через пять часов после уничтожения первой.
Десять лет, год, месяц. В этом случае он, Олег, окажется в зоне радиоактивного заражения. Можно, конечно, спасти человечество за минусом тридцати-пятидесяти миллионов. Заявиться на пепелище, когда «продует», например через год.
Сутки. Десять часов. Час. Точка пульсировала. Повторное нажатие пальца, и она перестанет мигать, Шлем силы получит подтверждение команды.
Сорок пять минут. То есть космодесантник Олег Баталов перемещался в прошлое на сто девяносто девять миллионов девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять лет одиннадцать месяцев, тридцать дней и двадцать три часа с минутами. Сорок пять минут. Нажатие – точка перестала пульсировать.
«Полный допуск к системе, – услышал Баталов голос и понял, что это Шлем. – Боевая готовность».
По телу потекла, накрывая его сплошным мягким слоем, серебристая невесомая броня, охватывая грудь, спину, руки и ноги носителя. Баталов чувствовал себя младенцем, которого заботливо пеленали перед выходом на вселенский мороз. Он все же прошел моральное испытание. Последний человек. «Высоколобые сволочи», они закатили ему серьезный экзамен!
Теперь создатели Шлема разговаривали с Баталовым и на его языке, правда, параллельно с «детектором лжи» мыслеформ. Олег доказал, что достоин не только телепорта и перемещений во времени, но и оружия.
Извне пришел образ такой интенсивности и силы, что если бы Баталов и попытался выразить увиденное, то вряд ли бы смог. Слова человеческого языка были здесь бессильны. Очень приблизительно можно было сказать, что Олег увидел серебристый обтекаемый… экзоскелет.
Образ извне продолжал разворачиваться в сознании носителя Шлема силы: инопланетный костюм кипел – его материал фонтанировал, трансформируясь во множество модификаций для войны на суше, под водой, в атмосфере, под землей, в космосе. Теперь Олег мог плыть в жидком кислороде, нырять в жерла вулканов. Мыслеформа высоколобых! Подобной яркости, насыщенности, глубины образа Олег еще не испытывал. Казалось, он мог созерцать ее часами, ощущая, как все его естество обрывается, уходит, рушится в некую невесомую глубину, замирая от восторга.
Оружие Шлема силы. «Полный допуск к системе». Олег застыл посреди ночной поляны, оглушенный всем происходящим, ожидая переноса в прошлое. Не двигаясь с места, ошарашенный тем, кем он стал. Перемещения во времени и пространстве с инопланетным арсеналом… Текучая броня закрыла тело Баталова полностью. Под ней пропало лицо, затем глаза, последними исчезли зрачки.
Шлем силы в сплошном варианте давал фантастический обзор. Настоящий допуск к реальности. Олег даже забыл на некоторое время о своем перемещении в прошлое по красному лучу. В следующее мгновение ночное небо, поляна, лес со стаей древесных осьминогов, колоссально раздавшаяся вширь информационная панорама – все погасло перед глазами космодесантника.
Олег летел над океаном Аламеи на высоте двух тысяч метров. Нет, Зимин выполнил обещание, телепорт перенес Баталова в зону радиоактивного заражения. Перед Олегом предстала спекшаяся земля, остовы зданий. Казалось, сам воздух над сгоревшим мегаполисом все еще прокален и выжжен до мертвенной сухости. Если бы не сплошная броня Шлема силы на теле Баталова, он бы получил смертельную дозу облучения за считаные минуты.
Баталов шел со сверхзвуковой скоростью, невидимый для любых радаров, сканируя океан вплоть до глубинных изменений рельефа в радиусе ста километров. На учениях курсанту Баталову приходилось таскать на голове так называемые «глаза терминатора» – бинокулярный прибор, в котором боец обозревал пространство на триста шестьдесят градусов. Повышенная четкость, мгновенный десятикратный зум, прибавить к этому наложение на видимый фон виртуальной информации: прибор указывал, распознавал цели, классифицировал объекты по степени угрозы, отслеживал траектории снарядов, сектора поражения, но по сравнению с системой Шлема «глаза терминатора» были все равно что детский бинокль. «Терминатор» полностью зависел от флаера-беспилотника, а Баталов сам себе был беспилотник. Олегу не нужно было даже поворачивать голову или двигать глазными яблоками, чтобы выбрать цель. Достаточно было просто подумать.
Снижаясь, Баталов сбросил скорость. В поле видимости Олега попадали крейсера, противолодочные флаеры, субмарины, минные тральщики, надводные комплексы противокосмической обороны, космические истребители, но он не обращал на федералов внимания. Военные, как и он, искали «Троян», только вряд ли у них получится найти дестроер.
Современные средства могли обнаружить малошумную цель на глубине до трех километров, но на двух тысячах дестроер уже не достать даже термоядерной глубинной бомбой. Субмарину выдает шум винтов. Если «Троян» лег на дно, засечь его практически невозможно.
Олег заглянул в Галанет, в информационную сеть Аламеи. До истечения срока второго ультиматума оставалось сорок три минуты.
Баталов не знал, как у него получается распознавать и отслеживать одновременно до трехсот целей и видеть океаническое дно, сейчас это интересовало его меньше всего. Насколько он успел разобраться, система Шлема работала на основе наноструктур. Ну и отлично. Лишь бы работала.
«Где же ты, Зимин? Куда забился, в какую впадину?»
Олег засек «Троян» на глубине двух с половиной километров, дестроер уходил на северо-запад. Скорость, какую развивала субмарина, поражала. В надводном исполнении «Троян» был способен ускоряться до трехсот пятидесяти километров в час, в подводном – до двухсот. Система опознания цели Шлема силы довольно точно определила огневые возможности дестроера.
Олег сделал запрос о вооружении Шлема и испытал шок: твердотопливные ракеты по сто грамм каждая. Двенадцать штук. У Баталова была за спиной обойма из металлических карандашей. И никакого аннигилятора или хотя бы гравидеструктора.
Олег видел виртуальную схему отсеков субмарины, наложенную на гладь океана. Переборки, рубку, торпедные аппараты, носовую часть. Три члена экипажа. Даже липовые данные с чипов-идентификаторов тигров космоса. Но что он мог?
Помня об имплантированном в его тело маячке, Баталов продублировал сигнал – выдал в эфир координаты Зимина. Совместив виртуальную рамку прицела с планом лодки в разрезе, он выбрал рубку, где находился Фарма, и мысленно отдал команду на поражение цели – произвел пуск одного из «карандашей».
Стограммовый снаряд резво ушел вниз, прорезал толщу воды и достиг подлодки. Взрыва не последовало. Ничего не произошло. «Карандаш» просто ткнулся в борт субмарины, он даже не пробил обшивку, с таким же успехом Олег мог запустить в трансформер теннисным мячом. Зато система целеуказания «Трояна» тотчас отследила местонахождение Баталова по траектории мини-снаряда.
«Подчинение цели: десять процентов», – сообщил Шлем владельцу.
Дестроер всплывал, стремительно трансформируясь. Из воды он вылетел, уже вытянувшись в истребитель. В первые мгновения Олег испытал острое чувство незащищенности, желание удрать. Да что говорить, при виде вырвавшейся из океана стальной махины его охватил страх. Такой страх обычно толкает бойца на бегство. Федералы получили координаты дестроера, но ближайшая эскадрилья флаеров находилась в трехстах двадцати километрах от места столкновения Олега с Зиминым. Эсминец – в пятистах. Фарма все рассчитал верно: расправиться с «летуном» один на один и исчезнуть.
Олег взвился на три тысячи метров, нарезая зигзаги, то проваливаясь, то вновь набирая высоту. Зимин также выжимал из «Трояна» все возможное, поднимаясь свечой. Для боя на встречных курсах он хотел получить преимущество в скорости, но пока не мог этого достичь.
На четырех тысячах Олег, совместив рамку прицела с корпусом «Трояна», отдал команду «пуск». Ракета осталась в приемнике под его левой рукой.
«Подчинение цели: тридцать процентов», – пришел ответ системы, намекая на то, что вполне достаточно поражающей мощи и первого «карандаша».
«Почему тогда он в меня палит?!» – Малозаметный, сверхманевренный, но безоружный Баталов вертикально уходил в небо.
В верхней точке полета дестроер завис на несколько мгновений и стал сваливаться хвостом вниз. Олег видел, как пилот «Трояна», отключив форсаж, полностью сбросив газ, разворачивает истребитель в положение нормального полета. Получив удар плазмой и оказавшись внутри огненного шара, Баталов замедлился, остановился и начал падать. В зависании Зимин выиграл те мгновения, которых не хватило Олегу. Сбив скорость «летуна» постоянной бомбардировкой плазмой и лазером, затяжным напряжением защитного поля противника, Фарма сейчас находился над ним. Выиграв борьбу за высоту, тигр космоса атаковал сверху, выпустив ракету и тут же ударив из аннигилятора.
И тут произошло то, на что не была способна ни одна созданная человеком машина. Мгновенно остановившись в воздухе, Олег тут же по диагонали устремился вверх. Сфера аннигиляции накрыла пустое пространство.
Зимин вновь открыл огонь из лазерных пушек, добавив пару крупнокалиберных пулеметов. Защитная оболочка вокруг Баталова то и дело озарялась пламенем. В Олега ударила протонная торпеда, затем, ослепляя небо и океан огнем, ухнула управляемая ракета.
Несмотря на круговое «зрение», Баталов из-за вспышек упустил «Троян» из виду. Шлем сам нашел цель: Зимин скрылся за облаками.
Олег мог легко догнать противника, но что потом? Шлем был не способен атаковать дестроер, не говоря о том, чтобы его уничтожить. На плече Баталова вздыбилась серебристая пленка. Защитное поле, а затем броню все же пробил один из осколков. Шлем оповестил носителя, что разрыв образовался при ударе мощностью сто сорок тонн на квадратный сантиметр, а бронекостюм использовался в режиме ста тридцати. Олегу предлагали повысить сопротивляемость до двухсот.
«Что же ты раньше молчал, что есть такая опция? – Баталов повысил силу защиты вдвое. – Я хочу уничтожить «Троян»!»
«Исключено», – пришел ответ.
На глазах Олега, получив небольшое повреждение, серебристая броня затянулась сама.
«Герметичность восстановлена. Полное подчинение цели».
Шлем, видимо, отключил защиту по периметру, потому что сияние вокруг Баталова погасло. В грудь, пояс космодесантника ударили крупнокалиберные пули, впрочем, не причиняя тому никакого вреда. Думая, что Шлем дал сбой, «Троян» ринулся на Олега.
Зимин шел в лобовую атаку. Больше не надеясь на лазер и ракеты, он сближался, чтобы ударить сферой аннигиляции с расстояния двухсот-трехсот метров.
«Полное подчинение цели» – Олег увидел виртуальную модель «Трояна» в разрезе. Кабина стрелка, пилота, данные приборов, бортовой компьютер. Ракета, ударившая в рубку субмарины, только сейчас отлипла от борта. Триллионы нанороботов из ее контейнера проникли в дестроер, вошли во все узлы и агрегаты, электрические и электронные цепи, подчинили Шлему силы бортовой компьютер.
Олег заблокировал доступ к вооружению «Трояна», перевел управление машиной в режим автопилота, задал район посадки. Космический истребитель, пролетев мимо Баталова, послушно сбросил скорость. Снизившись, дестроер приводнился, трансформируясь в океанский лайнер.
Баталов опустился на палубу. Отключил круговой обзор. Обнажил лицо. За белоснежным бортом бились, причмокивали волны. Стоял штиль. На горизонте возникла громада авианосца.
Над боевым кораблем кружили противолодочные флаеры. Олег улыбался. Он все же прыгнул на двести миллионов лет в прошлое и, кажется, внес значимые коррективы. До истечения очередного ультиматума оставалось несколько минут.
Баталов с удовольствием полной грудью вдыхал океанский воздух. Планета Земля вновь была населена людьми.
Военные наводнили эфир:
«Кто вы?! Назовите себя! От имени главнокомандующего вооруженными силами Аламеи приказываю вам сложить оружие!» – «…или будете немедленно уничтожены…» – «Олег Баталов, выйдите из зоны поражения!»
– Сейчас они сами выйдут, – произнес Олег, герметизируя отсеки и понижая содержание кислорода внутри лайнера.
Через несколько минут на палубе появились кашляющие, хватающие ртами воздух тигры космоса: Зимин, Марек и Гюнтер. Перебитые бластеры, виброножи, коммуникаторы полетели под ноги победителю.
– Лицом к авианосцу, руки вверх, – сказал Олег. – Если не хотите получить в борт ракету. Кто обернется…
Баталов решил не продолжать. Страшный, непонятный человек, стоявший у террористов за спиной, мог вообще ничего не говорить, он забрал у них дестроер без единого выстрела.
– Вы должны передать нас в руки федералов, – произнес Зимин. Главаря боевиков, а теперь военного преступника мелко трясло. Упоение властью, могуществом очень быстро сменилось бессилием и паникой.
Тигры космоса закивали.
– Я обращаюсь к вам, как к гражданину, Баталов, – начал Марек. – Я глубоко сожалею и раскаиваюсь…
Но Олега за спинами пленников уже не было.
Генерал-лейтенант Гуревич грузно облокотился о заваленный грязной посудой, бутылками и объедками стол. Ночью кто-то из приглашенных в его загородный особняк гостей сунул хрустальную пепельницу в утилизатор, и тот накрылся. А потом кто-то сунул в мойку канарейку, и посудомойка отказалась работать, да еще направила жалобы в полицию и комитет по защите домашних животных.
Гуревич не мог узнать, кто из офицеров напакостил хозяину с пьяных глаз. На время попойки видеокамеры отключили. Отмечая принятие поправки к ДОКу, будущие офицеры ССД – «свободные солдаты допуска», плясали разгоряченные, полуголые, потные, с девушками в купальниках, щупали их, срывая трусики, курили запрещенные сигареты и кальян, пили самодельный коньяк – словом, веселились, как древние люди, без коммуникаторов, чтобы не слышать об отравлении печени, почек, подскочившем артериальном давлении и смертельном вреде никотина.
Гуревич икнул. Свет из самоочищающихся окон лился ослепительный, резал глаза. Или генералу так только казалось. На второй день после алкогольного варварства Гуревич обычно принимал только дорогие синтетические или сетевые наркотики. В одиночестве и тишине.
Генерал-лейтенант сидел за столом в трусах и майке. Нужно было закинуться чем-то, но сил встать и подняться, пусть и на лифте, на второй этаж особняка, где у него была припасена «кислота», не было. Пискнул зуммер, из шкафа выехал на плечиках постиранный и выглаженный генеральский мундир, который Анатолий Игоревич вчера порядком уделал – погон болтался на одной петле, а рукав был заблеван. Шкаф погон пришил. Мундир источал запах свежего айсберга в ледяных водах Антарктики, но и от него к горлу Гуревича подкатила тошнота.
Отыскав в мешанине тарелок бокал с соком, генерал сделал глоток и тут же выплюнул оранжевую жидкость в ополовиненное блюдо перед собой. В апельсиновый сок плеснули спирта.
Брызги изо рта попали на майку. Ругая всех и вся последними словами, Гуревич поднялся. Стащив с себя майку, он натянул ее на стиральный манекен в шкафу, поверх добавил изрядно заляпанную белую рубашку, которую подобрал с пола. Закрыв дверцы, нажал на кнопку «пуск». Манекен выпустил пар, затем мыльную смесь.
Все-таки они здорово погудели, отмечая победу на референдуме. За поправку к ДОКу проголосовали две трети его участников. Для Крэмберга все было кончено. Для генерал-лейтенанта Анатолия Гуревича это значило: э-ге-гей! Принимай парад! На подходе новые, оснащенные свободным оружием подразделения с уровнем допуска 1,2 агрессора. У серийных маньяков-расчленителей и то порог возбудимости ниже.
Как там поживает Зимин? Дело было сделано, и генерал-лейтенанту не хотелось, чтобы пострадал еще один мегаполис. Фарму нужно было срочно ликвидировать. Чего они там возятся на Аламее? Скорей бы уж кончили ублюдка! Как земля носит подобных скотов?
Впитав влагу, манекен в стиральном шкафу надулся изнутри горячим воздухом – на выстиранной рубашке не осталось ни одной складки.
Нужно было узнать новости с Аламеи. Судя по тому, что генерала не вызвали по тревоге, второй мегаполис еще стоял. Натягивая рубашку, Гуревич включил голограф. Затем генерал не удержался, вернее, руки сами потянулись к нейрошлему, где нелегально была установлена последняя новинка звуковой инженерии – синтезатор положительных эмоций.
В последние годы в Галанете рулили цифровые наркотики, наибольшей популярностью пользовался набор звуков, вызывающий у слушателя прилив сил и острую радость. А потом группа выдающихся, но недобросовестных ученых создала «Симфонию удовольствий». У Анатолия вчера гулял один такой жирненький звукоинженер-изобретатель. У генерала мелькнуло подозрение: не он ли решил подшутить над канарейкой? Хотя любой из гостей мог отмочить подобное, кроме проституток, естественно, которые были на работе.
«Уроды какие редкостные, – подумал генерал-лейтенант. – Никакой субординации».
Сейчас Анатолия раздражали все гости без исключения. Балбесы.
Отбрасывая мысль о зависимости от «цифры», пообещав себе, что это «в последний раз», Гуревич глубже натянул на голову нейрошлем, плотнее прижал наушники, и оттуда полились звуки «Симфонии удовольствий».
Сказать, что определенный звук менял настроение слушателя, значит ничего не сказать. Прикрыв глаза, генерал-лейтенант погрузился в атмосферу довольно абстрактных шумов. Через несколько минут он снял аппарат, но именно в момент снятия звуковых мониторов Анатолия и накрыла волна неудержимого смеха.
Схватившись за живот, генерал согнулся, дико хохоча. Лицо Гуревича стало малиновым, он захлебывался смехом, но тот продолжал рваться из него болезненными неудержимыми толчками. Генерал вряд ли смог бы объяснить, что его так рассмешило. Судорожные приступы хохота вызывал любой предмет, стоило обратить на него внимание.
С трудом разогнувшись, Анатолий застыл. Стал очень серьезным и мрачным до некой окаменелости лица.
– Не мешало бы сначала прибрать помещение.
Перед ним стоял Баталов. Голову космодесантника венчал Шлем силы, на руках светились накладки-рукава.
– Что у вас с кондиционером?
– С кондиционером? – повторил генерал, лихорадочно вспоминая, где лежит именной бластер. – Как ты… как вы вошли? Откуда вы здесь?
– С Аламеи, – сказал Олег. – Зимин с боевиками передан военному трибуналу, «Троян» доставлен на базу. Можно, конечно, восстановить допуск, но думаю, лучше пустить машину на переплавку. Слишком много горя она принесла.
Баталов стоял перед генералом невредимый, уверенный. Почему-то Анатолий сразу поверил, что Зимин пленен. Да, всех, кто повинен в массовой гибели людей, на… переплавку.
– Как вы считаете, может, следует поставить дестроер на постамент в назидание потомкам? – спросил Олег. – Нет, чем машина виновата, разве дело в железе? Ваша голограмма, господин Гуревич, должна светиться на каждом перекрестке!
– Несанкционированное проникновение в дом! – закричал генерал, зная, что домашний страж уже распознал чужака и произвел захват цели. – Открыть стрельбу!
Анатолий громко выкрикнул ключевое слово-пароль. Страж сканировал чип-идентификатор Баталова, сверился с черным списком и выстрелил. Не окажись Олега среди «особо опасных», дом никогда бы не открыл огонь, будь он хоть маршальский. С обычным вором система бы управилась с помощью парализатора, но Олег Баталов все еще числился в пособниках террористов. Система передачи информации не успевала за стремительными перемещениями Баталова.
Излучатель ударил с потолка. Большинство домов военных шишек, агентов и спецсотрудников всех мастей были оборудованы системами «активного отбрасывания». В Олега ударил неширокий, но мощный поток электромагнитных волн. При попадании в человека львиная доля энергии излучения поглощалась кожей. Баталов должен был испытать ощущение, словно его опустили в расплавленный металл, при этом никаких реальных ожогов он не получал. Так, легкое покраснение кожи.
Большинство людей вопило бы от боли через мгновение после воздействия, но Баталов не изменился в лице. Никто не мог вынести луч более пяти секунд, а космодесантник улыбался.
Анатолий сглотнул. Он начал было подозревать, что эффект «до свидания», при котором, по задумке изобретателей луча, обезумевший от боли грабитель, насильник, вор должен был спаться бегством, испытывая «незамедлительное и высокомотивированное поведение спасения», этот самый эффект так и не наступил. Установка «прожарила» Баталова положенные десять секунд и отключилась сама.
Олег должен был бежать прочь рефлекторно, с быстротой, на которую только способен, но он…
– Хотите повторить? – спросил Баталов. – Нет? Тогда позвольте мне.
Металлический карандаш вылетел из-под руки Олега, прилип к стене. Триллионы нанороботов хлынули в пространство генеральского дома.
Излучатель выстрелил. Завизжав от нестерпимой боли, Гуревич бросился наутек, споткнулся, упал, растянувшись во весь рост. Луч боли пронзил самого хозяина дома! По указке преступника! Каким-то образом Баталов сумел, не прошло и минуты, взломать, подчинить себе домашнюю компьютерную сеть!
Генерал-лейтенант лежал и визжал. Уже не от боли, от страха.
– Я кое-что нашел в ваших файлах, – произнес Олег. Край Шлема плавно опустился космодесантнику на глаза. – Что это? Переговоры с Робертом Гарди. А это? Видео с вечеринок. Не все камеры были отключены. Табак, алкоголь вне закона, а тут… бедная канарейка. Собираете компромат на будущих офицеров ССД? Так вот о чем вы беседовали с Гарди накануне вылета «Гелиоса», и Марек у вас есть!
Просматривая и тут же копируя запись встречи Гуревича и Гарди, Олег увидел, что генерал передал Роберту перебитый бластер, который потом обнаружили на корабле, а затем и яд.
Читать бесплатно другие книги:
