Невеста из коробки Куликова Галина
— Нет-нет! — замахала руками Мила, устраиваясь поудобнее. — Все обошлось. Мне просто к метро.
— «Динамо» устроит? Или «Савеловская»? Мне, в сущности, в те края.
— Меня все устроит, — кивнула Мила. — Метро — это спасение для странника. Главная, так сказать, артерия столицы. Добрался до метро — считай уже дома.
— Я к машине привык, — признался водитель. — Хотя сейчас столько пробок, что порой метро гораздо предпочтительнее.
Мила кое-как поддерживала беседу, напряженно составляя план действий. Кто окружал Орехова? Дивояров, Мешков, Лушкин и Отто Швиммер. Немец отпал сразу — Мила не собиралась связываться с иностранцем. Мешков, судя по всему, погиб. Дивояров был опасен и вряд ли раскололся бы даже под пытками. Как, впрочем, и Орехов. А вот Лушкин… «Лушкин в этой команде — самое слабое звено, — решила Мила. — На нём и следует остановиться».
К огромному облегчению Милы, Лариса сидела дома. Лицо у нее было зареванным. Вероятно, драма, о которой говорил Мешков, действительно состоялась.
— Это вы… ты! — удивленно воскликнула Лариса, всплеснув руками.
Тут же под ноги Миле с радостным визгом бросился Трезор и принялся скакать вокруг нее, словно ошалевший ребенок вокруг новогодней елки. Чтобы он отстал, пришлось взять его на руки и поцеловать. Мила проделала это скорее по привычке, чем от сильного чувства.
— Почему Трезор у тебя? — вместо приветствия спросила она, испугавшись, что Лушкин куда-нибудь уехал.
— Так, приблудился, — неопределенно ответила Лариса, пропуская Милу в квартиру. И мрачно добавила:
— Приехала узнать подробности скандала?
— А что, был скандал?
— Да еще какой!
— В Орехова в самом деле стреляли?
— Да ты что? Кто это тебе сказал? — изумилась Лариса.
— Мешков, шофер Орехова.
— Убить его за это мало!
— Уже, — мрачно сказала Мила. — Убила. Считай что своими руками.
— Как это? — опешила Лариса. — Ты не врешь?
— Я определенно не в том настроении, чтобы врать. Хочешь потрогать мою шишку?
— А ты мою? — развредничалась Лариса, плохо представляя себе ситуацию, в которой находилась Мила.
— Ты свою получила в потасовке, — парировала та, — а я свою, когда сражалась за жизнь.
— Да ну?
— Вот тебе и ну. Разрешишь у тебя помыться?
— Мойся сколько хочешь. Только — чур! — потом я расскажу тебе про вчерашнюю ночь и про Орехова, а ты мне посоветуешь, как теперь себя с ним вести.
— Уж это я тебе посоветую! — пообещала Мила, тряхнув головой. — Обещаю: меньше чем через час ты поймешь, что с ним надо делать.
Трезор вознамерился идти с ней в ванную и когда его не пустили, принялся скрести дверь и тявкать.
— Вот ведь дамский угодник! — рассердилась Мила. — И кто тебя таким воспитал?
— Бабка Лушкина, — ответила Лариса. — Она обожала щеночка и без конца тискала его, словно тот плюшевый. И вот, пожалуйста, результат — Трезор собственной персоной. Он любит женщин и требует, чтобы они с ним сюсюкали.
— В общем, я могу его понять, — пробормотала Мила. — Иногда и вправду хочется, чтобы с тобой посюсюкали. Не все же покушаться.
Когда Мила вышла из душа в Ларисином халате, волочащемся по полу, та уже заварила чай с лимоном и выставила на стол сладости. Сама хозяйка была одета в шортики, поэтому смотреть можно было только на ее ноги. Они безраздельно властвовали на кухне, то скрещиваясь, то выпрямляясь и перегораживая выход в коридор.
— Короче, — начала Лариса, насыпая в свою чашечку пять ложек сахара. — Вчера я, пьяная в сосиску, поехала к Орехову домой прогонять Леночку. Это когда ты выставила меня из дома.
— Я хотела тебе только добра и позже объясню, как это связано с твоим выдворением.
— Да ладно, — махнула рукой та. — В общем, я поймала машину и, кажется, потом не заплатила шоферу.
— Отлично, просто отлично! Надеюсь, он не накостылял тебе для затравки?
— Нет, он оказался очень милым человеком и отпустил меня с миром. Помнится, в качестве возмещения ущерба я его поцеловала.
— А! Ну, тогда забудь и не терзайся. Поцелуй пьяной женщины дорогого стоит — он всегда искренен, бескорыстен и потому сладок, как халва.
— Хорошо, если тот шофер считает так же, — пробормотала Лариса.
— Итак, ты приехала к Орехову. Позвонила в звонок…
— Ничего подобного. В звонок я не звонила. Там кодовый замок, я спьяну перепутала цифры, и дверь в подъезд не открывалась.
— У-у! — протянула Мила. — Выходит, ты стала кричать под окнами?
— Как ты догадалась?
— Ну… Исхожу из собственного опыта.
— Ладно. Я кричала под окнами. Рассказать, что я кричала?
— Нет-нет, — отмахнулась Мила. — Лучше пусть твой рассказ будет покороче. У нас очень мало времени. Каждая минута проволочки укорачивает жизнь моей сестры.
— Да? — удивленно переспросила Лариса. — Ну, ладно: короче так короче. Леночка сбросила на меня кастрюлю с борщом. Я кинула кастрюлю обратно, но не попала. Вернее, попала, но не туда. Не добросила.
— Действительно, обидно, — посочувствовала Мила.
— Ну, тут уж дверь в подъезд сразу открылась. Там, среди соседей была одна девица… Она оказалась так похожа на Леночку!
— И ты?..
— Я ее отметелила. Какой-то дядька вышел на улицу с газовым пистолетом. Я отобрала у него пистолет.
— Зачем? Защищаться?
— Ну, да! Я метнула его в Орехова — он как раз вышел на балкон. На этот раз попала. Правда, по руке, а если бы по голове — убила бы, наверное. Думаю, теперь он меня никогда не простит.
— То есть ты ушла, так и не встретившись с противницей лицом к лицу?
— Не встретившись, — кивнула Лариса. — Но, уверяю тебя, эта выдра здорово испугалась.
— Могу себе представить. Теперь слушай меня. Смирись с мыслью о том, что Орехова ты потеряла.
— Он что, хочет к тебе вернуться?
— Гораздо хуже. Он хочет меня убить. Я должна это доказать. С твоей, кстати, помощью. И как только докажу, его сразу же посадят в тюрьму. Надолго. Его и Дивоярова. И еще Лушкина. А может, заодно и Отто Швиммера.
— Господи, а лысый-то как вляпался? Он такой безвредный!
— Может быть, ты положила на него глаз? — с подозрением спросила Мила.
— Дуся рассказывала, что у него потрясающе щекотные усы.
— Фу, Лариса! Я рассказываю тебе про то, что Орехов — убийца!
— Кого же он убил?
— Меня! То есть пять раз покушался. Можешь себе представить?
— Знаешь что? Расскажи-ка мне все толком, — предложила Лариса. — Я хоть и получилась у родителей длинноногой блондинкой, при рождении мне обломилась капелька мозгов.
И Мила принялась повествовать. На все ушло минут пятнадцать. Лариса слушала молча, не ахала, не переспрашивала, чем завоевала безоговорочное расположение рассказчицы.
— И что мы теперь должны делать? — спросила Лариса. За это «мы» Мила ее сразу зауважала.
— Мы должны поймать Лушкина, запугать его и выколотить из него всю правду. Кто, почему, за что и как раздобыть улики? Должны же они знать свои слабые места!
— Ты — их слабое место! — воскликнула Лариса. — Неужели ты не понимаешь? Раз они так страстно хотят тебя прикончить, значит, ты и есть самая главная улика.
— Улика чего?
— Ну… Именно это мы и узнаём у Лушкина. Только надо хорошенько подумать, чем его взять.
— Может быть, он боится боли? — предположила Мила. — Тогда мы покажем ему щипцы для загибания ресниц. Это приспособление выглядит очень страшно, ты не находишь? Если у тебя нет, мы купим в какой-нибудь галантерее.
— Отличная мысль! И еще можно сделать вид, что мы мучаем Трезора. Лушкин ужасно чувствительный!
— Я заметила. Мне кажется, он того…
— Чего? — не поняла Лариса.
— Ну… Он пудрится, и все такое. Правда, это как-то не вяжется с Дусей…
— Могу тебе объяснить, почему он пудрится, — отмахнулась Лариса. — Он лицо обжег. Говорит, открыл кастрюльку и сунул туда нос. Его обдало паром, вся кожа слезла…
— Знаю! — прищелкнула пальцами Мила. — Знаю, почему у него с физиономии вся кожа слезла! Это в него Софья «Магиохлором» прыснула! А мы-то с ребятами ей не поверили! Значит, человеком в колготках был Лушкин! Ага, теперь я знаю, как с ним разговаривать! — Она вскочила с места и засобиралась. — Зайдем сначала за щипцами для загибания ресниц, а потом в хозяйственный за «Магиохлором». Купим самую большую бутылку для устрашения. Увидишь, как он задергается, как только почувствует тот самый запах из бутылки, который в его сознании наверняка связан со страшной болью!
— Учти, прежде чем угрожать, надо будет его связать по меньшей мере! — предостерегла Лариса. — Хоть он с виду и маленький, словно поросенок, но силен, сволочь. Он пьяную Дусю недавно внес на второй этаж, сгрузил на кровать и даже не запыхался!
— Значит, нам помогут веревки и эффект неожиданности, — констатировала Мила. — Кстати, самое главное: ты в курсе, где сейчас Лушкин?
— Думаю, в городе. Он собирался зубы лечить, так что, скорее всего, нужда пригнала его в цивилизованный мир.
— А ты знаешь, где его цивильная квартира?
— А то. Я знаю так много, что Орехову и не снилось. Надо же, до сих пор не могу поверить, что он — потенциальный убийца.
— Может быть, и не потенциальный. Кто-то ведь убил Сашу Листопадова. И этот кто-то — один из них! Кстати, Орехов в тот день приходил ко мне. Единственный раз предложил помощь. И то только потому, что его Ольга вынудила.
— Хорошо, что я узнала правду после истории с Леночкой! — призналась Лариса, набирая номер телефона. — В противном случае тебе было бы гораздо сложнее сделать меня своей союзницей.
— Кому ты звонишь?
— Приятелю диск-жокею. Он живет тут неподалеку. Поможет нам, если понадобится.
Когда приятель диск-жокей появился на пороге, Мила не удержалась и воскликнула:
— Мы что, возьмем его с собой?! У Лушкина раньше времени случится инфаркт!
— Успокойся, мы его не возьмем! Мы научим его правильно обращаться с Трезором, чтобы исторгать из собачки необходимые звуки.
Диск-жокей был молод, тощ и развязен. Кожаная куртка, судя по всему, оказалась надета на голое тело. Ржавые волосы с помощью воска были уложены в прическу «Солнышко». Вокруг головы торчали веселые лучики, а в ноздрю была вдета серьга размером с брелок для ключей.
— Гляди, Петька, кладешь собачку на спину и начинаешь гладить. Потом резко убираешь руку и…
Раздался остервенелый визг. Это Трезор протестовал против того, что удовольствие столь внезапно закончилось.
— Лушкин не знает этого трюка, — пояснила Лариса. — Если будет надо, мы позвоним Петьке, и Трезор немножко повизжит в телефонную трубку.
— Придумано нехило! — одобрила Мила и покивала головой. — Уважаю твою фантазию.
Глава 32
— Кто там? — довольно бодро спросил Лушкин, не подозревая, что за дверью притаилась его судьба в лице двух очаровательных женщин, вооруженных только что купленным диктофоном, щипцами для загибания ресниц, бутылью «Магиохлора» и неуемной жаждой мести.
— Это я, Антошенька, — пропела Лариса голоском сирены, завлекающей моряков в морскую пучину.
Доверчивый Лушкин открыл дверь и тут же был атакован, повален на пол, связан и волоком доставлен в комнату. Как ни странно, он не орал и не звал на помощь, а только таращил глаза и спрашивал:
— Вы чего, девочки? Девочки, вы чего?
Обозрев лежавшего на ковре Лушкина с высоты своего роста, Лариса заявила:
— Нет, так неудобно будет с ним разговаривать.
— Зато удобно пытать, — жестко сказала Мида. — Впрочем, нет, давай и в самом деле посадим его в кресло. Пусть смотрит мне в глаза, гадина!
— Почему я гадина? — обиделся Лушкин так искренне, словно это не он наставляя на Милу пистолет, спрятав рыльце под черными колготками.
— Гадина, потому что согласился участвовать в убийстве человека! — отрезала Лариса и достала никелированные щипцы.
На взгляд человека, не подозревающего, что ресницы для красоты можно завивать вверх, вид их был ужасен. И все потому, что предназначение их оставалось неясным даже после долгого и упорного размышления.
— Но она ведь жива! — сказал бесхитростный Лушкин, кивая подбородком на Милу. — У нас так ничего и не получилось!
— Очень даже получилось! — рассердилась Мила. — Сначала отравился поганками мой друг Толик Хлюпов, потом был убит в подъезде Саша Листопадов и едва не застрелена моя подруга Татьяна.
— Но это просто ошибки! — искренне сказал Лушкин, перебирая ногами: Лариса за шиворот втаскивала его в кресло. — Что вы собираетесь со мной делать?
— Вытаскивать из тебя правду во всех подробностях! — заявила Мила и поставила «Магиохлор» на видное место.
— Что это? — не утерпел и поинтересовался Лушкин.
— Это та самая штука, от которой у тебя слезла шкурка с лица! — возвестила Лариса. — Хочешь понюхать? Думаю, этот запах тебе никогда не забыть.
— Нет! — дернулся Лушкин. — Почему вы выбрали меня? Почему?
— А кого надо было? — спросила Мила. — По-моему, ты из всех — самая сволочь и есть.
— Самая сволочь — это Мешков, — живо отреагировал пленник. — Он пошел на первое убийство и заставил нас всех совершать плохие поступки. Поймайте Мешкова, не пожалеете.
— Мешков умер, — ровным голосом сообщила Мила.
— Как?! .
— Разбился на машине. Бензобак взорвался, так что от него, вероятно, мало что осталось.
— Боже мой! Вот ведь судьба! Закончил свои дни точно, как его мамаша! Она тоже попала в катастрофу, и бак тоже взорвался. Может быть, это карма?
— Минуточку! — воскликнула пораженная Мила. — Если его мать погибла, то кто же тогда живет на даче Мешкова под ее личиной? Пьет чай у окошка и считается сумасшедшей?
— Откуда я знаю? — испугался Лушкин. — Мешков был одинок! У него нет родственников, которые могут жить на даче. Голову даю на отсечение!
— Голову твою мы позже отсечем, если ты не расскажешь все толком! — Мила и в самом деле готова была вырвать из него признание любой ценой. — С чего все началось? — Она взяла в руки бутылку с «Магиохлором» и начала поигрывать ею, как ковбои поигрывают в кино своими «кольтами». — Вся эта история с покушениями на меня?
— Все началось с чертова наркотика, — нервно облизав губы, ответил Лушкин. Ответил так поспешно, что обе мстительницы поняли, что звонить диск-жокею Пете вряд ли придется.
— С какого наркотика? — встряла Лариса.
— Понимаете ли, я сделал одно потрясающее изобретение… Я должен рассказать о нем поподробнее.
— Знаем-знаем! Как гранулировать куриный помет! — отмахнулась Мила. — Дальше давай.
Если Лушкин и удивился подобной осведомленности, то виду не подал.
— В общем, Орехов нашел Дивоярова, который вложил деньги в организацию небольшого производства моего помета, — зачастил он.
Мила и Лариса одновременно фыркнули.
— То есть, не моего, конечно, а куриного, — покраснев, поправился Лушкин. — У меня был патент на изобретение, рынок обещал стать необъятным, впереди замаячили потрясающие перспективы… И тут к Орехову обратился некто Глубоков. Этот тип когда-то сотрудничал с журналом «Самородки России» и хорошо знал Илью. Он сказал, что изобрел новый наркотик и даже сделал небольшую пробную партию.
— Я перебью, — сказала Мила. — Так это Орехов оплатил лечение Глубокова в Швейцарии?
— Они все скинулись. Но большую часть денег внес ваш муж.
— Ладно, двигаемся дальше.
Орехов рассказал о новом наркотике Дивоярову. Дивояров, знакомый с Отто Швиммером — дельцом нечистоплотным и жадным, — предложил завертеть совместное российско-германское производство гранулированного куриного помета. А под этой «крышей» производить и продавать наркотик академика Глубокова.
— Так-так, — сказала Мила. — Ближе к делу, пожалуйста.
— Я и так краток, словно нерадивый студент, — оскорбился Лушкин. — Образовалась группа единомышленников. Все были за, кроме Егорова. Он отговаривал партнеров связываться с такой опасной штукой и уверял, что один мой помет даст денег больше, чем они могут себе представить. Но Орехову хотелось быстрых денег, легких и сумасшедших. Таких, каких не дает ни один легальный бизнес. Того же хотелось и Дивоярову, и Отто Швиммеру… И мне тоже, — стыдливо прибавил он в конце.
— Егоров что, обещал на вас донести? — спросила Мила, уже понимая, что судьба партнера Орехова незавидна и печальна.
— Да, он начал угрожать, кипятился, брызгал слюной! Полез к Орехову драться… Мешков решил вступиться за босса и случайно, в драке, Егорова убил.
— Ой, паршиво-то как… — протянула Лариса, начиная понимать, насколько все ужасно.
— А случилось все это на даче Орехова. Представляете, лежит на полу только что убитый Егоров, и тут появляетесь вы!
— Я?! — ахнула Мила.
— Вы, вы! Входите в дом и направляетесь прямо в ту самую комнату, где только что произошло убийство. Все в шоке, не могут прийти в себя, двинуться с места… И тут Дивояров говорит: «Надо всем притвориться пьяными. Авось обойдется!» И мы притворились. Убитый Егоров тоже сошел за пьяного. Мы положили его на диван. По крайней мере, я думал, вы купились.
— А кто думал по-другому?
— Дивояров и Отто Швиммер.
— Эта лысая крыса? — возмутилась Мила. — Неужели по моему виду было не ясно, что я ни о чем не догадалась?
— Дивояров боялся, что когда вы узнаете, что Егоров пропал, и именно в тот день, когда валялся вроде бы пьяным на вашей даче, то все поймете!
— У него преувеличенное представление о моей сообразительности, — пробормотала Мила. — И что же было дальше?
— Ну… Дивояров сразу заявил, что вас надо убрать. Орехов вроде бы сначала возмутился, начал отговаривать его, но в конце концов сказал, что пусть это произойдет, но он знать об этом не хочет. Никаких, говорит, подробностей!
Мила и Лариса переглянулись. Одна поджала губы, вторая тяжко вздохнула. Рушилось их хорошее отношение к мужчинам в целом и к подлецу Орехову в частности.
— Но тут, — увлеченно продолжал повествовать похожий на перевязанную ниточкой требуху Лушкин, — взбухнул Мешков: «Я, — говорит, — за всех вас не собираюсь отдуваться. Я грех, — говорит, — на душу взял, защищая ваши интересы. И мне предстоит еще один взять». Он имел в виду Вику Ступавину. Дело в том, что Вика привезла Егорова на дачу, а вечером должна была его забрать.
— Соврали бы, что он уже уехал! — всплеснула руками Лариса.
— Дело в том, что Егоров, видно, еще когда ехал на общее, так сказать, собрание, собирался устроить бэмс. И здорово боялся. Так вот он Вику предупредил. Она постоянно названивала и требовала Егорова к телефону. Говорила: «Он должен быть там! Дайте его, хочу услышать его голос!»
— Ага, — пробормотала Мила. — Теперь понятно. Когда Егорова не позвали к телефону, она тоже стала опасной.
— Вот именно. Мешкову, однако, удалось убедить ее, что с Егоровым все в порядке, просто он решил выйти из дела и уехать из страны. Поехал, мол, визы оформлять. Дело спешное, звонить ему было некогда. Почувствовав, что отношения у Егорова с Викой были не просто дружескими, он еще добавил, что завтра Егоров заедет за ней. Пусть, мол, Вика собирает вещи и не забудет заграничный паспорт. А поехал он на следующий день за ней сам. Чемодан ее с документами он потом привез Дивоярову.
— Зачем? — спросила Мила.
— Вроде как хотел всех нас кровью повязать. И от вашего убийства по той же причине отказался. «Я, — говорит, — не киллер, а наемный служащий, хоть и преданный начальству. Больше никого убивать не стану — и баста». Конечно, ни Орехов, ни Дивояров, а уж тем более немец, не хотели сами руки марать. Они насели на меня и вынудили подкараулить вас и застрелить из пистолета. Я обследовал все места вашего пребывания и остановился на редакции журнала. Там много кабинетов, много людей, затеряться гораздо легче, чем в каком-нибудь дворе, из которого придется убегать на виду у соседей.
— Антоша, почему ты промахнулся? — почти ласково спросила Лариса, глядя Лушкину прямо в глаза.
— Потому что боялся! — огрызнулся тот. — Все поджилки у меня тряслись. Когда Дивояров об этом узнал, велел Орехову подумать, что вы любите из еды больше всего. Потом потребовал впустить его в вашу квартиру. Отравил пакетик замороженных овощей и подбросил в вашу морозильную камеру. Все получалось так, что Орехов вроде как действительно был ни при чем. Пособничал, конечно, но сам ни-ни.
— Это радует, — заметила Мила, не скрывая иронии.
— Потом был эпизод в лесу, закончившийся для меня ужасно, — пробормотал Лушкин, явно не желая обсуждать подробности. — Когда я явился к боссам, весь обожженный этой штукой, — он кивнул на «Магиохлор», — Дивояров взвился и потребовал, чтобы в дело вступил Орехов. Он-де лучше знает повадки своей жены и сумеет с ней справиться быстрее и успешнее, чем любой из нас. Тогда Орехов возразил, что сейчас не время с вами расправляться. Во-первых, вы так ничего и не поняли…
— Сущая правда, — пробормотала Мила.
— А во-вторых, он сказал, что у вас появился телохранитель. Он, дескать, караулит в подъезде и срисует любого, кто войдет в квартиру. Мешков пообещал с телохранителем разобраться и очистить для Орехова дорогу.
— Так это Илья надел перчатки и душил меня ночью? — воскликнула Мила. — То-то я голову ломала, зачем киллер так сильно полил себя одеколоном, отправляясь на дело? Орехов знал, что покушение может провалиться, как это случалось раньше, и боялся, что я узнаю его запах. Поэтому купил что-то для себя нетипичное и вылил на одежду. Боже мой, какая я была дура! Ненаблюдательная дура!
— Пусть дальше рассказывает, — мрачно заметила Лариса. — Просто народный сказитель!
— У меня руки затекли, — сообщил Лушкин, с надеждой посмотрев на Ларису. Милостей от Милы он определенно не ждал.
— В милиции тебя разомнут, — пообещала Лариса. — Говори давай.
— А что говорить? Осталось только последнее покушение. Дивояров все решил взять в свои руки. Хвастал: «Я возьмусь — я сделаю!»
— Так это он на мотоцикле стрелял в Татьяну?
— Он! Он даже Орехову не сказал, что собирается сделать. Но тот, конечно, догадывался. Не зря же в подробностях объяснил, где и когда вы встречаетесь.
— А «жучок» на моем телефоне? — удивилась Мила. — Разве это не ваш?
— Не наш, — покачал головой Лушкин. — Думаю, я бы знал. Мы друг от друга ничего не скрывали.
— Надо же, а Глубоковы дурили мне головы с телефонным звонком. Мол, кто-то может позвонить и передать сообщение…
— Все правильно! — оживился Лушкин. — Если помните, Орехов еще до всех этих событий собирался просить у вас прощения и вернуться в семью? Помните?
— Да-да, было дело. Но я послала его подальше! — гордо заметила Мила. — Чем теперь отчаянно горжусь.
— Он думал, что теперь снова будет жить с вами, и дал академику Глубокову домашний телефон, предупредив, что, если подойдет женщина, ей можно передать самую общую информацию. И что номер этот, так сказать, аварийный: по нему можно звонить только в случае крайней нужды.
— Но почему же он не оставил академику номер своего мобильного? — поинтересовалась Мила.
— Насколько я успела понять из всего услышанного, — встряла Лариса, — затем, чтобы в случае чего свалить все на тебя. А мобильник именной, попробуй от него откреститься!
— Хм, — сказала Мила. — Я склонна принять эту версию. Значит, если бы дедушка Глубоков не впал в кому, он мог бы позвонить мне домой и оставить сообщение для Ильи? Выходит, братья были правы! Я бы, кстати, запросто передала это сообщение и тут же думать о нем забыла. Такая доверчивая дура, просто кошмар!
— Ну что, вопросы закончились? — шепотом спросила Лариса, выключая диктофон.
— Нет, есть еще один! Кто из вас похитил мою сестру? И зачем?
— Клянусь, мы тут совершенно ни при чем! — проникновенно сказал Лушкин. — Охота мне была врать после всего, что я тут наговорил. Кстати, это будет считаться чистосердечным признанием?
— Послушайте! — внезапно вспомнила Мила. — Ведь наркотик, придуманный Глубоковым, был в таблетках?
— Так точно. И рассыпан по пузырькам без этикеток.
— Скажи-ка мне, любезный, каким это образом один из таких пузырьков попал в руки моего свояка?
— Это Кольки Михеева, что ли?
— Кольки? — удивилась Мила. — Так вы его знаете?
— Еще бы! И Орехов его давно знает. Бездельник и ловелас, вот он кто такой, этот Михеев.
— Так-так. И что дальше?
— Ну… Орехов как-то решил, что Кольке неплохо было бы познакомиться с вашей сестрой. Подсказал ему, как себя вести, и гляди-ка, пристроил ведь парня. А когда Дивояров купил у Глубокова пробную партию товара, Орехов решил на Кольке его испытать. За деньги, конечно. Он сказал ему, что это новейший препарат, повышающий потенцию! — Лушкин хихикнул и снова сделался похожим на свинью. — У Кольки-то проблемы с потенцией! Ох, как он на этот препарат запал, если б вы знали! Жрал таблетки, словно «Холодок». Орехов все пугал его передозировкой, но тот и слышать ничего не хотел. Ведь ему за каждую съеденную банку платили…
— Так вот откуда у этого бездельника деньги! — вслух подумала Мила. — Бедная Ольга!
— Чего бедная? — удивился Лушкин. — Он ведь все ради нее делал. Чтобы не ударить в грязь лицом.
— Молодой муж называется, — пробурчала Мила. — Чертова подделка! Недаром он вечно такой гладкий, как будто бы его кошка облизала. Найду — лично укокошу!
— И что вы теперь будете со мной делать? — спросил Лушкин. Собственная судьба волновала его гораздо больше, чем судьба Николая.
— А как ты думаешь? — спросила Лариса.
— Может быть, отпустите?
— А правда, что мы будем с ним делать? — спросила Лариса, не обращая внимания на хамское предложение Лушкина его отпустить.
— Я дам тебе номер телефона следователя прокуратуры Вихрова, ты ему позвонишь и передашь из рук в руки Лушкина и диктофон. Нет, не так. Ты позвонишь, все ему объяснишь, продиктуешь адрес и скажешь, что ключ под ковриком. Лушкина и диктофон мы оставим на видном месте. Нам ведь нужно действовать дальше.
— Дальше? — удивилась Лариса. — А что мы будем делать дальше?
— Во-первых, следует срочно сгонять на дачу Мешкова и посмотреть, что у него там за полоумная мама. А во-вторых, надо как-то обставить мое воскрешение из мертвых.
— Не забудьте сказать следователю, что я сотрудничал! — крикнул Лушкин, подслушивавший разговор. — Я, кстати, знаю, почему Мешков повез вас сегодня убивать.
— Да ну? И почему же?