Француженки не любят сказки Флоранд Лора
Доминик прошел мимо него на кухню, чтобы положить там сумки Джейми. Кухня находилась отдельно от гостиной, но не была отделена никакими стенами от остальной площади блестящих, модерновых апартаментов. Окна от пола до потолка занимали всю стену и шли непрерывной линией без жалюзи или штор, открывая прекрасный вид на Люксембургский сад. Продолжение этих окон служило кухонной стеной. Работая там, ты чувствовал себя словно подвешенным над городом. Под кухонным баром с гранитной столешницей голубоватого цвета стояли четыре сюрреалистических табурета. Напротив бара стояли плиты и холодильник с деревянным фасадом, сливавшийся с остальными шкафами. Обеденный стол из такого же голубоватого гранита находился довольно далеко от кухни, и было ясно, что блюда готовили не всегда те же люди, которые сидели за столом. Стол висел на прочной, тонкой проволоке, и на первый взгляд казалось, будто он парил в воздухе.
Огромный черный диван в гостиной стоял так, что с него можно было любоваться замечательным видом на сад. Рядом с ним был подвешен камин, тоже элегантный, с чистыми линиями. В нем горел огонь. Тонкая сетка не позволяла искрам повредить экстравагантный каскад из папоротников и других комнатных растений, заполнявших соседнюю стену. Такие же папоротники виднелись по всему пространству, смягчая прагматичные элементы декора и придавая апартаментам ощущение покоя и простоты.
Доминик не раз бывал в подобных апартаментах. Так, у нефтяных шейхов было заведено держать апартаменты еще более экстравагантные, чем эти, показываться там один-два раза в год и приглашать на вечеринки и приемы за большие деньги топовых персон вроде Доминика Ришара, чтобы поразить своих гостей. Но Дом даже представить не мог, чтобы такая среда обитания могла кому-то, и прежде всего Джейми, казаться нормальной.
Когда он положил сумки возле холодильника и повернулся, Мак Кори стоял с противоположной стороны бара, сложив на груди руки, и холодно разглядывал гостя.
– Вы ведь не слышали обо мне, что я был арестован за драку с ножами или что я славился своей половой распущенностью?
Черт побери. Так Джейми знала про драку с ножами? Ну, значит, теперь точно знает.
– Нет, но я слышал, что ваша компания использовала рабский труд детей, пока ваша дочь это не остановила.
Мак Кори окаменел. Кэйд и ее дед застыли, Кэйд с протянутой за бутылкой рукой, Джеймс Кори со стаканом у губ. Сильван с живым интересом поднял брови и был явно впечатлен. Джейми подняла голову от овощей, которые выкладывала из сумки, и, странно скривив уголки губ, переводила взгляд с отца на Доминика и обратно.
– Наше какао выращивается на тысячах плантаций, и мы не всегда знаем о тамошних условиях работы, – ледяным тоном сообщил Мак Кори.
– Очень удобная отговорка, – усмехнулся Доминик. – Но мы можем поговорить о моих арестах или моем разврате, раз вы находите, что это легче для вашей совести.
Мак Кори сердито закрыл рот. Джеймс Кори смотрел то на сына, то на Доминика, сложив губы трубочкой, словно для свиста. Кэйд, вытаращив глаза, смешала коктейль и подвинула стакан по поверхности бара прямо в руки отца.
– Доминик, что тебе налить? – подчеркнуто громко спросила она.
– Воды. Давайте, пейте, – сказал он Мак Кори. – Вы долго летели сюда и теперь спасаете от меня вашу дочь. Но вам будет трудно примириться с неудачей.
На мгновение все замолкли.
– Ну и ну! – весело произнес Джеймс Кори. – Это забавно. Джейми, это самый лучший из твоих кавалеров или другие были тоже такие, как он?
Восьмидесятилетний ублюдок. У него на тридцать лет больше практика, чем у сына, в их прямо-таки гениальной подлости.
– Лучший, – кратко ответила Джейми, складывая матерчатые сумки. Ее тон пресек всякие аргументы. Столешница была теперь завалена желтыми и красными бананами, кокосами, папайей, пучками трав и какими-то бобами, которых он даже не знал, несмотря на свой кухонный опыт.
– Я не сомневаюсь, что Джейми для вас тоже самая-самая, – ледяным тоном сказал Мак Кори Доминику. – Учитывая то, сколько она стоит. Неудивительно, что вы остаетесь с ней дольше, чем с другими.
Джейми устремила на отца сверкающий твердый взгляд.
– Забавно, – ответил Дом. – Я сам думаю абсолютно то же самое. Вот только не уверен, что у нас с вами одинаковые представления о ценности человека.
Джеймс Кори что-то с усмешкой сказал сыну по-английски. Мак Кори, казалось, удивился и сердито нахмурился, но опустил руки и отошел в сторону.
Конечно, Джейми жила в постоянной уверенности, что людей интересуют прежде всего ее деньги. Доминик перевел недовольный взгляд на Кэйд как на ближайшего члена семьи, с которым он мог поговорить.
– Вам не приходит в голову, что могут быть и другие причины для интереса к Джейми?
Кэйд виновато пожала плечами.
– Доминик, ты славишься своими похождениями и теперь взялся за мою сестру, когда она только-только пришла в себя после больницы. Что, по-твоему, нам делать? Доверять тебе?
– Нет, но вы могли бы доверять ей, – раздраженно ответил Дом и повернулся к фруктам и травам, рассыпанным по столу.
Доверять ей.
Доверять ей.
Что она выбрала его, потому что он достоин быть с ней?
Сильван, стоявший почти рядом с Джейми, потянулся за мешочком со специями и словно нечаянно дотронулся до ее руки. В его глазах вспыхнул интерес. Тогда Доминик шагнул вперед и встал между ними, толкнув обоих огромным телом.
– Пардон, – извинился он перед Джейми. – Что ты делаешь?
– То, что мне велит Джейми, – ответил вместо нее Сильван, ничем, кроме недоброго взгляда, не прореагировав на такое вторжение. И почему Сильвану так повезло с физиономией? Из-за таких красавцев женщины дуэли устраивают. – Сегодня она дежурная. Ты когда-нибудь защищала свою честь посредством острых специй?
Джейми лукаво усмехнулась.
– Для тебя я выберу специи помягче.
– Вот спасибо, – сказал Сильван. – Хотя жестоко с твоей стороны дарить людям ложные надежды. Ты мне просто скажи, что представляет собой вот эта приправа, и тогда я попытаюсь тебя простить.
Доминик взялся за мешочек и ловко выдернул его из расслабленной хватки Сильвана, ненавидя его за такую демонстративную фамильярность с Джейми и за то, что он был знаком с ее кулинарией. Он сам никогда не пробовал ее блюд.
– Если у тебя какие-то необычные специи, мне интересно узнать о них, – сказал он Джейми. – Не рассказывай про них ему. Он скучный.
– А ты мелодраматичный, – огрызнулся Сильван. – Только не ткни в меня этим ножом. Я слышал, что уже прошло десять лет, как тебя выпустили из тюрьмы.
Стиснув зубы, Доминик выпрямился. В руке он держал нож, который только что взял со стола, чтобы помочь Джейми.
– Знаете что… – Джейми ловко вклинилась между двумя мужчинами. Доминик неожиданно посочувствовал ее отцу. Неужели даже после двух месяцев, проведенных в больнице, она так и не разбудила в себе инстинкт самосохранения? – Доминик, ты режь овощи с этой стороны, а ты, Сильван, с этой. Тот из вас, кто скажет сейчас хоть одно слово, будет резать лук.
– В середину встану я, – заявил Доминик и, взяв горсть лука, вернулся на прежнее место. А чтобы его не оттеснили, он стал ловко работать ножом, даже не глядя на луковицы. Ведь на своем пути к ремеслу шоколатье-кондитера он работал в трехзвездочной кухне. Хоть Сильван и был уверен, что он свалился с луны. И ему было забавно наблюдать за Джейми, пока он делал ее работу, как хорошо она разбиралась в экзотических овощах и фруктах и как неловко обращалась с кухонной утварью. Где же она научилась готовить такое блюдо, в деревенской хижине?
– Вообще-то тогда с ножом был не я, – сообщил он ей тихо, чтобы эта сволочь Сильван не слышал, что он оправдывается. Просто он хотел, чтобы она представляла себе истинную картину случившегося. И вообще, он ни разу в жизни не пытался ударить кого-то ножом.
Она улыбнулась – слишком поспешно – и подвинула к нему ямс. Как она восприняла эту новость насчет драки с ножами? Что еще она знает о нем? Он проворно чистил и нарезал твердые овощи, почти не глядя на очень острый нож, не сводя с нее глаз. У Джейми не было особенных навыков работы с ножом, но она знала, что хотела приготовить. Она обжаривала пряности в сковороде. Соблазнительные ароматы витали вокруг него, дразня его обоняние, будто духи, которыми она пользовалась. Это была ее жизнь. До появления этого шрама на ее руке.
– Кто научил тебя такому рецепту?
– Одна семья – бабушка, мать и девочка. Они были – очень счастливы.
Он не знал, что с этим делать. В глубине души он опасался, что чем больше она будет вспоминать о счастье, которое она создавала, тем больше будет заставлять себя вернуться туда. Она решит, что те люди больше заслуживают счастья, чем он. О чем и речь, ведь те люди действительно заслуживают счастья больше, чем он. Но все-таки, несмотря на ревность к тем ее счастливым воспоминаниям, ему нравилось смотреть, как оживало, расслаблялось ее лицо, как уходило с него напряжение. Ведь из своего прошлого она сейчас чаще вспоминала то, как оно закончилось.
Он взял квадратик папайи, сладкой и нежной, которую как раз нарезал, и поднес к ее губам. Она улыбнулась, коснувшись губами кончиков его пальцев, словно поцеловав их, и взяла из них фрукт.
Вдруг он и вправду будет так же безумно счастлив всю свою жизнь?
Ее отец что-то крикнул ей по-английски, и она ушла из кухни, оставив Доминика с Сильваном. Недавно Доминик купил программу английского, но времени на занятия не оставалось. Может быть, он найдет аудиокурс, чтобы слушать его во время тренировки. Может быть, Джейми для начала назовет ему по-английски разные части тела. Он слегка усмехнулся, представив себе такой урок. И назовет некоторые глаголы, относящиеся к тем частям тела.
Между тем, вместо того чтобы предаваться на семейном междусобойчике эротическим грезам, он понял, что ему нужно кое-что сказать без посторонних и что это, пожалуй, единственная возможность.
– Спасибо тебе, – сухо и отрывисто сказал он Сильвану. Так получилось, ну и ладно.
У Сильвана замерла рука, державшая нож.
– За… – Доминик показал подбородком в ту сторону, откуда доносились английские фразы Джейми, – за шоколад, когда она была… – Он с трудом сглотнул.
Сильван сначала не знал, что и сказать.
– Ты влюбился в нее… – Он осекся. Впервые за время их знакомства Сильван сказал ему «ты», и даже у Сильвана не хватило наглости, чтобы произнести громко всю фразу.
Доминик долго глядел на папайю – он вообще впервые опустил глаза в присутствии Сильвана.
– Там все было плохо? – хрипло и тихо спросил он, сам того не желая.
– Ришар. – Сильван сжал его руку, повинуясь инстинктивному сочувствию, которое оказалось сильнее, чем их вражда. – Ты даже не смотри никогда на те снимки.
Джейми все же наказала их специями. Во всяком случае, пыталась это сделать, но ее план провалился – несмотря на слезы из глаз, всем за столом еда понравилась. Джеймс Кори ухмылялся, а Доминик был просто заворожен мазохистским взрывом во рту различных вкусовых оттенков. Ему хотелось поцеловать ее своими пылающими от специй губами и посмотреть, можно ли таким образом переносить жар.
– Отец считает, что тебя в самом деле не интересуют наши деньги, – недоверчиво проговорил Мак Кори, съев несколько кусочков овощей, и посмотрел на Дома так, словно тот стал на две головы выше.
– Они просто помешаны на деньгах, – заметил Сильван со своего конца стола. – Они потратили всю жизнь на то, чтобы делать деньги, и просто не понимают, что кому-то больше нравится тратить свое время на более интересные вещи.
– К слову, мне нравятся ее веснушки, – сообщил Доминик отцу Джейми с самой любезной и подлой улыбкой, какую видел мир. – Они у нее всюду.
Мак Кори густо покраснел и крепко сжал кулаки. Джеймс Кори снова присвистнул. Кэйд поморщилась.
– Доминик, честное слово…
Сильван с любопытством посматривал на присутствующих.
Доминик боялся взглянуть на Джейми. Он сцепил пальцы и сидел, играя мускулами.
– А также ее храбрость, сила, огромное чувство ответственности за беззащитных людей, ее вкус к непохожим, экзотическим вещам, а плюс к тому – как она может просто сидеть и впитывать в себя то, что ей интересно. – Почему все, включая даже Джейми, были так уверены, что самое ценное в ней – ее деньги? Черт побери, кому они интересны? – Я могу назвать еще несколько вещей, опережающих деньги, но это не ваше дело.
Джейми накрыла ладонью его сцепленные руки. Он разжал пальцы, повернул одну руку ладонью кверху и крепко стиснул ее кисть.
Сидевшая напротив него Кэйд смерила его долгим, пристальным, оценивающим взглядом, таким же, как у ее младшей сестры. Сейчас Доминик не понимал, почему он прежде не замечал их фамильного сходства. Разве что потому, что не уделял Кэйд особенного внимания. Потом Кэйд слегка кивнула ему и без слов подняла бокал, как бы предлагая тост за Джейми.
Поскольку весь настрой этой семьи предполагал враждебность – к Джейми, если они плохая семья, либо к нему, если хорошая, – этот жест его несколько удивил.
Джеймс Кори, сидевший справа от него, неожиданно разразился трескучим смехом.
– Знаешь, Ришар, не понимаю, почему, но ты мне нравишься. Во всяком случае, ты лучше того парня из «Врачей без границ», с которым она крутила любовь прошлой осенью.
Доминик украдкой взглянул на Джейми. На ее лице появилась смесь досады и удивления, словно осведомленность ее деда стала для нее новостью.
– Значит, я лучше того доктора? – ехидно поинтересовался он.
– Его представления о мире и самопожертвовании распространялись на его подруг, – с заметной неприязнью сказал Джеймс Кори. – Он и продал себя дешево. Как вы думаете, зачем я недавно изъял всю эту паршивую переписку из почты «Врачей без границ»?
Сильван подпер кулаками подбородок и удивленно глядел на будущего родственника.
– Потрясающе, – обратился он к Доминику. Неужели в этой комнате Дом был для него самой родственной душой? Бедняга. – Для них это единственный способ улаживать проблемы.
– Ты летал в Гану и откупался от Алека? – удивленно воскликнула Джейми. – Дед, знаешь, я тогда встретилась с ним три раза, и после этого он почему-то перестал мне звонить. Конечно, это не повысило мою самооценку. Но ведь всего три раза. Нет, ты погорячился. А еще упрекаешь меня, что я неразумно трачу деньги.
– Да, но я не позволю им думать, что тебя можно принести в жертву ради общего дела. По большому счету это было бы еще хуже для твоей самооценки, – сердито парировал ее дед. – У тебя и так достаточно комплексов на тот счет. К тому же он оказался просто идиотом. Четверть миллиона. – Он фыркнул. – Минус налог.
Джейми повернулась к Доминику.
– Не знаю, стоит ли мне даже спрашивать об этом. Сколько он предлагал тебе?
– Чтобы я отказался от тебя? Двадцать миллионов. Но тогда я думал, что речь шла о шпинате.
Джейми не поверила своим ушам.
– Джеймс, прошу вас, перестаньте вы с этим шпинатом, – пробормотал неподалеку от них Сильван.
– Не я определил такую ставку, – сказал Доминик, чувствуя себя нелепо – ему приходилось как бы оправдываться. И он не понимал, почему его предшественнику было предложено лишь четверть миллиона.
– Двадцать миллионов? – возмутился Мак Кори. – Ты свихнулся? Пожалуй, тебя пора отстранить от продажи акций.
– Я сразу понял, что он не польстится на жалкие четверть миллиона, – нетерпеливо возразил Джеймс Кори. – Существует такая штука под названием шок-цена. Мак, ты знаешь об этом. Или хотя бы пора тебе знать. Сколько еще учить тебя бизнесу?
Джейми удивленно заморгала, глядя на Доминика.
– И ты даже не заинтересовался?
Доминик невольно посмотрел на Сильвана, сидевшего в конце стола, и беспомощно развел руками – мол, какого черта?
Сильван покачал головой и тихонько покрутил пальцами у виска, намекая на безумие этих американцев.
– Деньги вместо тебя? – пораженно спросил Доминик у Джейми. Только так он мог выразить, каким самодеструктивным безумцем оказался бы он, предпочтя любую денежную сумму праву навалиться на нее своим большим телом и смотреть, как приоткроются ее губы в ожидании любви.
– В этой семье какое-то извращенное представление о ценностях, – сухо заметил Сильван. – Особенно об их собственной ценности. Тебе придется запастись терпением. Извини, конечно, за откровенность, но я знаю, что терпение не входит в очень короткий перечень твоих добродетелей.
Глава 29
Кэйд и Джейми стояли у окна, из которого открывался вид на Эйфелеву башню. Джейми прислонилась спиной к гигантскому папоротнику, оказавшись как бы между джунглями и яркими огнями символа цивилизации. Доминик, Сильван и Джеймс Кори остались за столом и говорили о шпинате в шоколаде – Сильван со стоном, их дед со страстью и возмущением, а Доминик лишь качал головой. Мак Кори ушел на кухню и колдовал там над своим телефоном.
– Ну, он впечатлил отца, – заметила Кэйд. – Папа любит людей, которым наплевать, что он о них думает.
– Он вел себя по-скотски.
– Папа или Доминик? – с удивлением уточнила Кэйд.
– А ты сама как думаешь?
– Ну, я-то знаю, как я думаю, но говорят, что любовь слепа.
– Я говорила про папу!
– На мой взгляд, они оба стоят друг друга, – усмехнулась Кэйд.
– Могу поспорить, что с Сильваном ни он, ни дед не позволяли себе такого, – с горечью проговорила Джейми.
Кэйд пришлось признать ее правоту. Но она тут же выставила вперед руку, предупреждая протест Джейми.
– Конечно, ты права. Но это все потому, что они не верят в твою способность заботиться о себе.
Джейми закрыла рот. Она не хотела тратить слова, протестовать впустую. Она могла бы сказать – это все оттого, что они считали ее безответственной и простоватой. Утверждение, что она не способна заботиться о себе, имело немного иной акцент. Даже не немного, а совсем иной.
Кэйд встретилась с ней взглядом.
– Так оно и есть. Не способна.
– Сейчас я только и занята тем, что забочусь о себе.
– Ну, все требует времени. Знаешь, Джейми, того, что произошло с тобой, достаточно, чтобы нанести травму любому. Ведь и все мы тоже получили травмы, хотя не испытывали твою боль, а только наблюдали. А уж о тебе и говорить нечего – ты была как выжженное изнутри здание. Даже я, на свой лад, выгорела изнутри; вот в каком состоянии я тайком, как вор, ставила громкие новости. А еще, пожалуй, я могла бы серьезно обвинить Сильвана в том, что он устроил мне западню.
Джейми недовольно нахмурилась.
– Если ты выгорела изнутри, папа сможет найти тебе замену. Если выгорела я… заменить меня некому.
Кэйд скривила губы.
– А я-то считала себя незаменимой, проводила тут так много времени. И надо сказать, Джейми, ты удивишься, узнав, сколько можно найти и на твое место специалистов высокой квалификации из успешных некоммерческих организаций.
Конечно, Кэйд предпочитала смотреть на все именно так, ведь она организатор, знающий, как управлять миром. Джейми никогда не хотела править миром. Ее героем был Одинокий Ковбой. Тот, кто скачет к закату и помогает людям без всякой там канцелярской волокиты. Но окажется ли Одинокий Ковбой более эффективным, если он перестанет посылать в цель серебряные пули, займется политикой и изменит законы на Диком Западе?
– Знаешь, мне бы хотелось заниматься этим вместе с тобой, – сказала Кэйд. – Разработать план развития наших корпораций, заставить их следовать ему, распространить то, что ты делала для «Кори», за рамки наших компаний, чтобы сто процентов какао-бобов поступало на рынок в результате приемлемых условий труда и честной торговли. Мы действительно могли бы принести пользу – с моим знанием бизнеса и твоим практическим опытом. Мы могли бы свести эту проблему к минимуму. Я в этом уверена. Составим трехлетний план, ну, может быть, пятилетний… и все у нас получится. Джейми, когда тебе надоест жить на другой стороне глобуса, вдалеке от нас? Мне хочется, чтобы ты поскорее выздоровела. Чтобы работать с тобой. По-моему, мы стали бы интересной командой.
– Ты постоянно пыталась бы мной командовать, – хмуро заметила Джейми.
Кэйд нетерпеливо отмахнулась.
– Возможно. Хотя я не помню, чтобы прежде ты позволяла мне это. Разве что в той игре «Монополия», когда тебе было шесть лет, – я заставила тебя поменяться и отдать мне белые фишки.
– Никакой этики у тебя не было, – пробормотала Джейми, вспомнив их традиционный обмен оскорблениями.
– Тогда мне было восемь лет. С тех пор мои этические принципы улучшились.
– Ах, вот зачем ты так часто нарушала обещания, а потом клялась, что больше не будешь. Оказывается, ты совершенствовала свои этические принципы.
Кэйд смиренно игнорировала эту колкость – как человек, которому всякое приходилось выслушивать за свою карьеру. Она отошла от окна и встала рядом с сестрой.
– Джейми, люди чаще всего устают от полевой работы и переходят к административной, понимая, что их знания и навыки можно совершенствовать и по-другому. Это вовсе не проявление слабости.
– Но ощущается как слабость.
Кэйд потерла пальцами точку между бровей.
– Ты слишком беспощадна к себе.
– Да. – Джейми обвела ироничным взглядом сестру, отца и деда. – Интересно, где я приобрела такую привычку.
Кэйд лишь молча махнула рукой.
– По-моему, тебе все это вредно. Ты видела так много людей, нуждающихся в помощи. У тебя развился огромный комплекс вины.
– Что ж, он и должен быть у меня. От несправедливости. Мне повезло родиться в богатой семье, а другим нет… Тут даже слова не подберешь, как велика эта несправедливость.
Кэйд и сама выглядела виноватой.
Джейми вернулась к прежней теме.
– Даже при всех наших административных мерах мне все равно нужно иногда выезжать в поле, чтобы все было по-честному. Я ненавижу отговорки в духе «мы ничего не знали».
– Можно я тоже поеду? – прозвучал грубый бас. Могучая рука протянулась между нею и оконным переплетом и легла ей на плечи. Джейми вздрогнула от неожиданности и подняла глаза.
– Когда ты захочешь побывать на фермах, – объяснил Доминик. – Мне давно хотелось взглянуть на плантации какао-бобов. Селия тоже все время просит взять ее с собой. Мечта ее жизни – побывать на фермах какао в разных регионах мира. Но у меня все как-то не получалось.
Сначала эта мысль даже не укладывалась в голове Джейми. Потом внутри нее внезапно раскрыла зеленую листовую обертку некая тугая, маленькая почка, которую, казалось, страх закрыл навсегда. Из нее выглянули и развернулись лепестки.
Лицо Доминика озарила улыбка, одновременно робкая и агрессивная. Словно он собирался сделать какой-то шаг, но не был уверен, как его воспримут.
– Это было бы забавно, – тихо сказал он и взял Джейми за руку. – Очень забавно.
Забавно. Забавно было бы глядеть на него через огонь, когда деревенские жарят саранчу или какое-то другое лакомство. Она была готова поспорить, что он тоже будет есть, как ела она, и ухмыляться при этом. Забавно представить себе, как она ляжет с ним в хижине, как они вместе посмеются над возможными неудобствами, вместе будут негодовать, обнаружив какую-нибудь несправедливость. Забавно наблюдать, с каким любопытством он станет знакомиться с производством какао, пробовать все новые вкусовые оттенки, смотреть, как звезды, почти касающиеся ее волос, запутаются в его буйной гриве.
Она целенаправленно копила в себе храбрость, чтобы вернуться туда. Давным-давно она уже не считала эти поездки забавными. Еще задолго до нападения. Да они никогда и не были для нее такими. Конечно нет, раз она видела людские страдания. Но ее стараниями многие люди избавились от страданий, их жизнь улучшилась. К такой работе ее когда-то притягивал не инстинкт мученичества, а полнота ощущений. Еще подростком она прилетела из мира бизнеса совсем в другой мир, экзотический и благодарный за добро.
– Знаешь что? Я никогда еще не пробовал плод какао.
– Он слаще манго, – в один голос пробормотали обе сестры.
Доминик причмокнул губами, словно что-то пробуя.
– Вот-вот. Я уверен, что смогу сделать на его основе что-нибудь интересное.
Возможно, ей и не нужно было запасаться впрок его силой в расчете на то, что она расстанется с ним и храбро вернется одна в тот мир, который, как она теперь знала, таил в себе много опасностей. Пожалуй, она могла взять с собой этот источник силы. Но не проявление ли это слабости? Хотя, может быть, и надо, чтобы кто-то помог ей пройти через кошмар и выжить. Она помогала людям, потому что нуждалась в этом, а они нуждались в ее помощи. И он тоже мог бы ей помочь, если испытывает в этом потребность. Ведь ей нужна его помощь.
Постепенно она восстановит силы, правда? Память о нападении со временем сотрется. Что дальше? Сумеет ли она сохранить этот теплый, золотой шатер по имени Доминик, под защитой которого она чувствует себя родившейся заново? Сумеет ли она работать над развитием межкорпоративного проекта и со временем совершать краткие поездки «в поле»? А потом возвращаться сюда, к нему?
Она сцепила свои пальцы с его пальцами, при этом ей пришлось слишком сильно их растопырить. Это было неудобно, но она все равно это сделала и сжала его руку.
В его огромной лапе ее рука, как всегда, потерялась, но впервые за долгое время она выглядела более-менее сильной.
Рядом с ними появился Сильван.
– Полагаю, вы не возьмете с собой меня? – спросил он с легкой завистью.
Доминик сверкнул глазами.
– Нет, конечно. Поезжайте с Кэйд на Таити или куда-нибудь еще, где это стоит миллион долларов. – Он еще крепче сжал пальцы Джейми. – А это – мое.
– Если хочешь, мы можем побывать в каком-то из наших кооперативов, – вмешалась Кэйд. – Ты выберешь сам. И не обращай на него внимания.
– Да, но поехать вместе с Домиником, по-моему, гораздо забавнее, – едко возразил Сильван.
– В те регионы Кэйд ездит с телохранителями, – сурово сообщил Мак, подходя к группе. – И Джейми тоже будет брать с собой телохранителей. Или ты думаешь, что сам сможешь отбиться от нападающих? – презрительно спросил он у Доминика.
Доминик посмотрел на него так, словно всерьез был готов ударить его в зубы. Оказывается, он не сможет в ближайшее время наладить контакт с семьей Джейми.
– Нет, – ответил он. – Ей нужны телохранители. Я не идиот.
Мак Кори поджал губы и побелел от злости. Даже Джейми признала, что удар был слишком несправедливым. Отец сидел возле нее в больнице, сжав кулаки, с окаменевшим, красным лицом. Даже ей было боязно, что у него случится либо инсульт, либо инфаркт от непролитых слез. Ведь он давно настаивал на том, чтобы она ездила с телохранителями, с первого раза, когда она отправилась в развивающуюся страну. А она регулярно заверяла его, что она не нуждается в них, что она знает тот мир. Едва ли кто-то мог корить себя сильнее, чем ее отец, что он отпускал ее, поверив заверениям в полной ее безопасности.
Сейчас Джейми с любопытством смотрела на Доминика. Все окружающие слишком часто уверяли ее, что он агрессивный ублюдок. Теперь она поняла, что наконец-то увидела ту его сторону, которую постоянно видели они. Та встреча с Сильваном не была чем-то необычным, как и его стычка с теми парнями на манифестации. Он любил драться. Он дрался со всеми будто разъяренный питбуль. Дрался грязно, жестко, без всяких правил. Не тратил силы на то, чтобы пнуть противника.
Но его сотрудники буквально вытирали о него ноги.
Он украсил стену своего зала бутонами роз.
А эта грубая, огромная лапища, гладившая ее плечи, была мягче бархата.
– Ты считаешь, что она согласится на телохранителей? – хмуро спросил Джеймс Кори.
Доминик погладил ее плечи и вопросительно поднял брови, не собираясь отвечать за нее.
Ей это нравилось. Что он никогда и не пытался это делать.
– Я соглашусь, – сказала она. Возможно, она даже не сможет себя заставить сойти в Кот-д’Ивуаре с трапа самолета, если на земле ее не будет ждать целая армия телохранителей. Ее охватывала паника при одной лишь мысли о возвращении в Африку. Палки… выражение глаз тех бандитов, удовольствие, с каким они калечили ее…
Она прогоняла эти мысли, сосредоточилась на руке, сжимавшей ее плечи. Надо учесть, что если Доминик поедет с ней в Африку, он тоже окажется под ударом. И она знала наверняка, где он будет в случае нападения на них. Он заслонит ее своим телом. И будет драться до конца.
Тут она представила себе, что чувствовали ее близкие, когда увидели ее искореженное тело. От этой картины ее сердце сжалось, будто лимон, а жгучая кислота брызнула на ее собственные раны. Она все больше подозревала, что Доминик дрался в прежние времена до тех пор, пока не рухнет на землю, весь избитый.
Она взяла его руку и поцеловала покрытые шрамами костяшки пальцев.
Все присутствующие вспыхнули и смутились, кроме Сильвана, а он улыбнулся и, словно заразившись от Доминика, поднес руку Кэйд к губам и тоже поцеловал ее.
– Я еще подожду и посмотрю, что ты можешь сделать со шпинатом, но, знаешь, ты мне, возможно, в конце концов понравишься, – сказал Доминику старик. – На Мака не обращай внимания. Просто он всегда считает себя единственной белой овцой в нашей семье.
Доминик недоверчиво посмотрел на отца Джейми, не понимая, почему главу огромной глобальной корпорации считают белой овцой.
– Отложи свои надежды до внуков, – сказал сыну Джеймс Кори. – Они с большей вероятностью станут такими, как тебе хочется, чем твои дочери. Поверь мне, уж я-то знаю.
Мак Кори смерил отца обиженным взглядом. Доминик выглядел так, словно его ударили дубинкой по голове, а Сильван, Кэйд и Джейми просто вздохнули.
– Ты правда хочешь отправиться со мной в Африку, да? – шепнула Джейми Доминику.
– Киска, да. – Он взъерошил ее волосы. – И взглянуть на настоящий лунный свет? И узнать, что ты любишь? В любое время, когда ты скажешь.
Глава 30
Доминик остановил мотоцикл возле своего салона. Витрины освещал неяркий свет, и прохожие могли любоваться изысканным шоколадом в любое время суток. В магазине было пусто и почти темно.
Каблучки Джейми гулко стучали по роскошному деревянному полу, а ее пальцы гладили разную текстуру – шершавые каменные арки, мягкий красный бархат штор, гладкое стекло, хрупкие изысканные бутоны белых роз, шелестящие обертки карамели, прячущей в темноте солнечное нутро.
Доминик шел за ней, останавливаясь взглядом на каждой поверхности, к которой она прикасалась, словно там горели золотом ее отпечатки пальцев.
– Что за фантазия…
Она повернулась и пошла к нему. Ее пальцы остановились на стекле, отгораживавшем темные узорчатые квадратики шоколада, обрамленные металлом. Их глаза встретились. На ее губах заиграла страстная улыбка.
– Мне захотелось взять домой коробку шоколада.
Тут, в темном помещении, она казалась себе девственницей, а он диким, темным существом, вышедшим из сказочного леса. Он шагнул к ней, словно не мог противиться ее чарам.
– Скажи мне, – пробормотал он, взяв ее за плечи и слегка прижимая к себе, чтобы она ощутила близость его большого тела, – какие оттенки вкуса тебе выбрать?
Ее дыхание стало неровным, голова затуманилась, мысли о шоколаде ушли на задний план, когда она увидела совсем близко его губы.
– Пожалуй, что-нибудь твое, – сказала она.
Уголок его губ дернулся в легкой улыбке.
– Авантюрно. Давай попробуем. – Он впился в ее рот жарким ртом, неторопливо и властно, раздвинул ее губы, коснулся их зубами. Ее руки запутались в кожаной куртке, ее подарке, и никак не могли нащупать молнию.
Он поднял голову и на пару мгновений навис над ней, тяжело дыша. Потом протянул руки, ненадолго прижав ее к прилавку своим телом, и распахнул витринный ящик. К ее разочарованию, давление его тела уменьшилось. Он слегка отодвинулся и поднес к ее губам маленький квадратик.
– Какой это шоколад? – спросила она.
– Почему бы тебе не определить это самой? Скажи мне, какой вкус ты ощущаешь. – Он положил шоколадку ей в рот. Когда он убирал руку, она успела схватить губами кончик его пальца.
– Темный шелк, – прошептала она. – Темный, темный, тающий шелк. Этот вкус не проходит. Он держит меня за запястья.
Он сдвинул кверху длинные манжеты куртки, которую она носила – его куртки, – обхватил ее запястья и потер своими грубыми мозолями ее нежную кожу.
– Тебе нравится, когда я сжимаю твои запястья? Или ты хочешь, чтобы я отпустил их?
– Нет, мне… – ее голос дрогнул, когда его палец провел по чувствительной коже, – …нравится.
– Ну, какой это был шоколад? – спросил он, щекоча губами ее губы. – Я ведь не видел. – Он снова поцеловал ее, ощущая вкус шоколада, оставшийся на ее языке.
Она вся отдалась поцелую, но он длился недолго. Доминик отстранился, прижался лбом к ее темени.
– Тебе он нравится, да? – В его голосе слышался легкий смешок, намекая на множество других вещей. – Мы с тобой решили, что будем исполнять твои фантазии.
Читать бесплатно другие книги:
