Хроники Монстров Абрамов Олег
– Атуан, не смеши меня. Верю, что ваш метр Корнель мастер своего дела. Есть только один нюанс: едва ли метра вашего можно положить в карман и вытаскивать только тогда, когда захотелось вкусно покушать. Запомни, что метр кулинарии должен совершенствовать свое искусство постоянно, и делать ему это лучше всего не во дворце, а там, где слоняются толпы всяких разных людей. Из этого разнообразия ценителей они и черпают свое кулинарное вдохновение. В замке Лестер, судя по всему, тоже неплохой повар или повариха. Тем не менее, думаю, ты очень скоро поймешь, что могут быть и иные хорошие кулинары. Разнообразие в еде делает жизнь значительно приятнее.
– Лон, – ее лицо вдруг стало серьезным, – мне как-то вдруг стало не по себе. Я почему-то сейчас вдруг поняла, что забеременела. Как-то это несколько странно, мы с тобой только чуть больше суток, а я вроде бы уже…
– Что же тебя удивляет, Атуан? Я заметил, что ты девушка очень быстрая. Тут, видишь ли, еще сыграло роль то, что ты усиленно мысленно призываешь Ленард, не исключено, что она тоже приложила к этому руку. Я, знаешь ли, мог бы сделать себя на время стерильным, но совершенно не вижу причин для этого. С какой стати?
– Что же делать, Лон?
– В каком смысле, дорогая? Ты, знаешь ли, обещала посвятить всех своих детей, кроме одного, Ленард. Если ты попробуешь что-нибудь предпринять против твоей будущей дочери, то вступишь с Ленард в состояние войны, да и с Богиней тоже. Было бы уместно, если бы мы назвали ее Алисой. Наши с тобой предки заплатят таким образом за смерть моей сестры. Твою кровь, пролитую при рождении нашей дочери, обменяем на иную кровь, пролитую (или просто переставшую течь) при иных, весьма неприятных обстоятельствах.
– Я имею в виду не это, Лон. Постой, с чего ты решил, что у меня будет дочь, почему ты так сразу поверил, что я забеременела?
– Я почувствовал это в тот же момент, что и ты, между нами связь жизни, Атуан. Отчетливо чувствую, что это будет дочь. Тебе надо выполнить свое обещание и посвятить ребенка Ленард. Что же еще тебе делать?
– Пообещала, конечно же. А как могла отказать? Да и лестно это для меня очень. Только совершенно не представляю, как посвятить ей ребенка?
– Это просто. Делаешь мысленный посыл к ней соответствующего содержания и все, никакой особенной магической мощи при этом развивать не надо, она и так уже на тебя настроена и непременно услышит.
– Я сделала это. Скажи мне, Лон, зачем она захотела, чтобы я посвятила ребенка ей? Ты ее родственник, ты должен знать об этом значительно более меня.
– Атуан, с моей точки зрения, – я пожал плечами, – для нее никакого особенного практического смысла это не имеет. Или, наоборот, имеет, но аспект тут личный, а не практический. Скучно ей прокачивать в огромных количествах информацию, которая ее лично не касается. Посвятив ей своего ребенка, ты создала тем самым для нее облегченный информационный канал. Теперь среди океана информации, которую она обрабатывает, будет приоритетный канал, но информация эта будет для нее…вкусной, так, пожалуй, следует выразиться, так как имеет к ней непосредственное личностное отношение. Будет ли она вмешиваться или являться лично? Скорее всего, нет, совсем она не любит лично действовать и как-либо вмешиваться в события. А если и делает это, то предпочитает добиться своего обязательно, и самыми минимальными средствами, то есть несколькими словами, попросту задавив авторитетом. Если же мы назовем нашу дочь Алисой, то удовольствию Богини не будет предела. Надо ли мне тебе говорить очевидную вещь, что любое имя имеет некий сакральный смысл? Обычно сакральный смысл – нечто весьма туманное и не вполне доступное пониманию, но не в этом случае. Алиса станет для Богини и Ленард зримым воплощением их божественных устремлений, направленных на уменьшение у человечества тяги к насилию и смертям.
– Ты как-то слишком спокойно ко всему относишься. И к рождению твоего будущего ребенка, и вообще… Не ты ли неоднократно высказывался, что очень не любишь, когда за тобой подсматривают? А я обрекаю своих детей на то, что за ними будут постоянно подсматривать. Мне оно лестно, но им, может быть, это не очень-то и понравится. У каждого ведь есть право на маленькие личные тайны и даже грешки.
– Ерунда. Не путай совершенно разные вещи. Ты же не стесняешься ничуть домовых. Иное дело, если за тобой в интимной обстановке будет наблюдать человек, пусть и по долгу службы. Если хорошенько подумать, то Ленард именно домовой, но вселенского масштаба, только и всего. Пусть тебя не сбивают с толку религиозные культы, связанные с Богиней и Ленард. Советовал бы тебе про них вообще забыть. Против культов этих ничего не имею. На здоровье. Но я немало знаю о Богине – многое в культах просто придумано.
– Это ты говоришь какую-то ерунду. Сравнил Ленард с домовым. Какой-то набор специальных электронных схем и Ленард? Что же ты так ее испугался и сразу лапки вверх поднял, когда она меня по голове начала гладить?
– Глупая. Отчего ты решила, что я ее испугался? Она, знаешь ли, развлекается так. Объективность ее абсолютна, за исключением тех случаев, когда она решает вдруг поразвлечься. Она только и делала, что обманывала самым наглым и беспардонным образом. Начала вдруг за нами подглядывать непосредственно. Вмешалась она в тот момент, когда и без нее я бы вот-вот лапки вверх поднял. Вовсе не благодаря ей с нами все случилось, о чем она прекрасно знает. Заставила тебя обманом дать обещание посвятить ей своих детей. Лапки я поднял из-за твоего ураганного напора, понял, что нигде мне такую девушку не сыскать, как бы ни старался. Также пророчество выдала многозначительное. Я тебе разве не говорил, что в пророчествах она понимает так же, как свинья разбирается в апельсинах?
– Все равно, непочтителен ты с ней, не нравится мне это совершенно…
Наши интимные разговоры были прерваны внезапной суетой и всеобщим шевелением в ресторане. Суета сменилась гробовым молчанием, которое продлилось пару минут.
– Господа. От имени императора, – раздался вдруг мощный явно искусственно усиленный голос генерала Конрада Сата, – для всех присутствующих разъясняю ситуацию. Только что некий граф Тенорио Арворин, решил застрелить из бластера присутствующего здесь Лона Версорио. Не волнуйтесь, господа, с графом ничего не случилось, он задержан службой охраны императора, его ожидает скорый суд императорского представителя. Судить его будут, разумеется, не за намерение застрелить Лона Версорио, а за намерение выстрелить в сторону принцессы Атуан. Это является тягчайшим имперским преступлением. Граф, вы идиот. Даже не думал, что среди нашей молодой знати могут найтись такие идиоты! Мы ведь дружны с вашим отцом! Что я ему теперь скажу? Если вам так уж хотелось убить Лона Версорио, следовало бы вызвать его на официальный поединок. Никто бы не смог в этом случае вам воспрепятствовать. Господа, все, что вы слышали, вы можете в полном объеме донести до репортеров, но без искажений. В противном случае наше ведомство привлечет вас в установленном законом порядке к ответственности. Ваше высочество, принцесса, жду ваших дальнейших указаний. Мы уходим немедленно или продолжим мероприятие?
– Мы… – принцесса явно затруднялась с ответом, смотрела на меня, а я сделал рожу кирпичом и совершенно не хотел давать ей какие-нибудь подсказки. Она махнула генералу, подождала, пока тот зайдет внутрь шумоподавительной завесы и сказала:
– Никуда не убываем, мы, знаете ли, ждем обещанного вкусненького обеда. Генерал, этого вашего молодого идиота, хорошо мне знакомого, прошу в наручниках доставить к нам сюда. Я желаю допросить его лично в присутствии Лона Версорио. Выполняйте.
Все-таки эти ребята из службы охраны явно не были лишены чувства юмора и некоторого своеобразного шика. Прошла минута. К нашему столику приставили стул, на этот стул плюхнули некоего молодого человека. Ему пристегнули к этому стулу все, что только можно было: руки, ноги, шею. Застегнули также между собой его конечности. После этого некий озорной молодой человек одним быстрым движением оторвал пленку с лица человека на стуле (что для того было, наверное, весьма болезненной процедурой), улыбнулся, сделал какой-то неопределенный жест и удалился.
– Ты что, Тен, сбрендил? Я тебе, знаешь ли, никогда не давала повода вмешиваться в мою личную жизнь, да еще столь радикальными способами, – Атуан посмотрела на меня просительно. – Лон, этот молодой человек – соучастник многих моих проделок. Он меня просто приревновал, к тому же, наверное, обиделся, что я его не заметила в зале и не поздоровалась. Будет совершенно несправедливо, если за это его осудят как за имперское преступление, а ему смерть грозит! В конце концов, я может быть, его бы и выбрала в качестве своего мужа, если бы не выбрала тебя. Следует выйти из этого дурацкого положения достойным образом. Позволь, я сама все организую?
– Согласен, разумеется, – пожал плечами, – что мне еще остается?
Принцесса сделала знак генералу Сату, тот опять приблизился, закатил глазки – очевидно, что они общались через процессоры.
– Господа, – голос принцессы был искусственно усилен, – произошло недоразумение: граф Тенорио Арворин не совершал никакого имперского преступления, он только неправильно понял мои знаки принять участие в совместной шалости. Я знаю, вы мои шалости очень любите обсуждать на предмет их успешности. Я, так получилось, решила покончить с шалостями, теперь хочу замуж, моим мужем будет Лон Версорио. Информация о моем будущем замужестве будет являться якобы секретной только ближайшие восемь дней, после этого она станет официальной. Репортерам, которые по этому поводу многих из вас будут раскручивать, так и сообщите. Я закончила.
– Ваше высочество, – плененный молодой человек решил высказаться, – раз уж вы даровали мне амнистию, не следует ли распорядиться, чтобы меня избавили от всяческих неприятных спецсредств?
– Сиди, Тен, и не булькай. Я тебя как друга детства должна была, разумеется, амнистировать, но меня терзают сомнения, что ты, болван такой, хотел бластером жахнуть только по Лону. Зная тебя, уверена, что ты и меня хотел прихватить. Сиди, подумай о своем нехорошем поведении, не будет тебе никакого освобождения. Кстати, Лон, ты заметил, что подчиненные третируемого тобой майора Данкера успокоили этого придурка всего лишь броском мягкого молоточка по лбу? Ничем они не стреляли, заметь.
– Атуан, этот твой майор Данкер и вправду крутой глава команды телохранителей, а теперь и их заместитель. Вовсе не третирую его сейчас, тебе это только показалось. Не понимаю я другого: что нам делать с твоим другом детства? Он что, так и будет здесь сидеть? Нам скоро принесут заказанные блюда. Он будет нам аппетит портить.
– Дорогой, это тебе он аппетит будет портить, а мне – наоборот, изрядно усилит. Он мне, знаешь ли, сделал подлость. Хочется отомстить. Тен, ты, надеюсь, понял, что я выбрала именно Лона, а вовсе не тебя? Ты хоть понимаешь, что теперь ты сам себя сделал посмешищем? Всем эта история будет абсолютно понятна. Мое нынешнее заявление никого не обманет. Я на это даже и не рассчитываю – это всего лишь элегантный способ выбраться из безобразной ситуации. Все это именно так и поймут. Генерал Дорс, подойдите сюда, пожалуйста. Распорядитесь, чтобы этого молодого человека в наручниках доставили в его родовое поместье в Ниевере и сдали его отцу. Отец его пусть для этого прибудет в Ниевер, иначе никому не отдавать поганца. У вас тут людей более чем достаточно для моей охраны, выделите пару-тройку человек из команды, вызывать специалистов из министерства безопасности не следует. С министерством безопасности все-таки следует связаться непременно. Если он покинет свое поместье в течение года – пусть получит честно заработанный фатальный заряд в голову. Опала сроком на год только и может вывести нас и этого придурка из затруднительного положения. С генералом Сатом согласуйте этот вопрос, чтобы опала была объявлена официально, от имени императора. Уведите его. Выполняйте.
Через минуту к нам подскочило несколько людей во главе с запомнившимся мне озорным молодым человеком. Графа открепили от стула за несколько секунд, но никто ему даже относительной свободы давать не собирался. Ему даже на ноги встать не позволили, четверо человек перевели графа в горизонтальное положение и в положении «за руки и за ноги» весьма шустро унесли.
К нам подошел генерал Конрад Сат. Первым он вступить в разговор явно не решался, ждал от кого-нибудь из нас двоих разрешения. Принцесса и бровью не повела. Я решил его особенно не томить.
– Вижу, генерал, вы хотите с нами о чем-то поговорить. Я не против, но хотел бы, чтобы вон тот молодой человек также присел к нам. Мне отчего-то захотелось и с ним поговорить. Присаживайтесь.
Генерал моему капризу совсем не удивился. Махнул молодому человеку.
– Лейтенант, возьмите себе стул, присаживайтесь, вы приглашены, – он умостился на стул, на котором еще недавно держали графа, поманил официанта, который подскочил к нему немедленно, сказал ему: – Мы тут с молодым человеком приглашены на разговор, распорядитесь, любезный, чтобы нам подали по бокалу и какой-нибудь сок в большом-пребольшом сосуде. Обедать с ними на равных будет неуместно и нетактично, но сидеть просто так будет не менее нетактично. Быстрее, любезный.
– Лон, дорогой, – принцесса вступила в разговор, – позволь представить тебе лейтенанта Ленарда Ганетти, моего племянника, сына моего брата Ричарда. Я удивлена, признаюсь, отчего это ты выделил его из всех моих охранников? Мне представляется, что ты несколько мухлюешь. Ты, оказывается, комедию ломал с подполковником Дональдом Вериусом, когда говорил, что ты меня в лицо не знаешь!
– Атуан, я, как правило, не передергиваю. Про твоего племянника Ленарда не знал и сейчас не знаю совершенно ничего. Захотелось мне с ним поговорить по той причине, что обратил внимание на некоторую нестандартность его действий в качестве офицера охраны. Я захотел выяснить, в чем тут дело, только и всего. Ленард, наверное, я поставил вас в дурацкое положение? Вам теперь придется пить сок во время нашей трапезы. Несколько обидно это для ближайшего родственника.
– Ерунда все это, Лон, – не задержался с ответом Ленард, – я принцессу Атуан искренне люблю и очень сожалею, что прихожусь ей племянником. Вам, Лон, очень сильно завидую. Над графом Тенорио Арворин хотел поизмываться от души давно, он его ненавидел с подросткового возраста за то, что думал, что именно ему и предстоит завладеть моей тетей. Сейчас люблю принцессу не меньше, но я уже не подросток, я уже смирился с тем, что принцесса Атуан никогда не будет моей возлюбленной. Вот, собственно, и все. А вы про какой-то сок дурацкий! Меня нынешнее положение лейтенанта охраны ничуть не обижает, тем более что прохожу в этом качестве только временную стажировку.
– Да, уж, – сделал при своих словах глубокомысленную физиономию, – я здесь уже говорил, но придется повториться, что в вашей империи вижу вокруг себя сплошную мыльную оперу, но в исполнении не гражданских, а служивых лиц. Вы, генерал, согласно сюжету тоже должны поведать нам что-то глубоко личное, иначе отчего бы вам напрашиваться на разговор? Излагайте, не удивлюсь уже совершенно ничему.
– Ваше высочество, – генерал явно не чувствовал себя так уж уверено, как он изображал это перед официантом, – нам срочно нужно что-то предпринять в отношении информационных агентств. Я предлагаю вызвать и прикомандировать к вам Лону Тинкетти, известную журналистку агентства «Корт», мы с ней… находимся в весьма доверительных отношениях. Информационная подача будет такая, какая необходима, а не как получится. К тому же, обратите внимание, какое у нее имя. Это знак свыше, не иначе.
– Генерал, – принцесса явно развеселилась, – Лон, оказывается, в своих предположениях был абсолютно прав. Вы действительно решили использовать свое служебное положение в личных целях. Ладно, генерал, не надо оправдываться, даю вам свое согласие. Не забудьте только, что Лон высказал пожелание о толпе репортеров, а вовсе не об исключительных правах на известном вам мероприятии.
Девица Лона Тинкетти, которая, может, вовсе и не девица (кто ее знает, сколько ей лет и каково ее семейное положение?), прибыла меньше, чем через пять минут. Наверное, околачивалась со своей командой возле входа в ресторан. Лейтенант Ленард с нашего разрешения уступил ей место, объяснив нам, что не против с нами поболтать, но все-таки он офицер охраны, поэтому частные разговоры ему удобнее вести частным образом, а не на глазах толпы свидетелей.
– Ваше высочество, а также вы, Лон, – девица эта имела хватку соответствующую своей профессии, – мне генерал вкратце обрисовал ситуацию. Прежде, чем дам команду оператору и попрошу убрать шумоподавительную завесу, не могли бы вы высказать свои пожелания насчет информационной подачи? Так ли уж необходимо держать в секрете ваше предстоящее бракосочетание? Может, пора подать эту новость в соответствующем освещении?
– Пусть принцесса высказывает пожелания на этот счет, – пожал плечами, – я здесь не местный, ей и карты в руки.
– Вы, Лон, – эта акула информационного бизнеса чувствовала себя весьма уверенно, – пожалуйста, не самоустраняйтесь. Ее высочество принцессу здесь все хорошо знают, она, разумеется, всем интересна, но вы, Лон, сейчас не менее интересны. Поэтому если вы будете при интервью инертны, то все, пожалуй, подумают, что принцесса сделала неверный выбор.
– Не зарывайтесь, Лона, – совершенно не желал, чтобы меня строили, я сам люблю это делать, – мне абсолютно все равно кто, что и как подумает. Если буду глубокомысленно молчать, то ваше дело – подать мое молчание таким образом, чтобы все подумали про меня что-нибудь хорошее. Если я все-таки что-нибудь буду говорить – то же самое. Иначе мы ошиблись с выбором журналиста, которому ни с того ни с сего вручили исключительные права на общение с нами.
– Жаль, что мы еще не начали интервью, – журналистка ничуть не смутилась. – Вы несколькими фразами показали, что принцесса выбрала вас совсем не случайно. Вот так и надо. Это всеми будет воспринято с пониманием. У нас тут многие чахнут по ее высочеству и на что-то, дурачки, ранее надеялись. Если она досталась бы какому-нибудь размазне, то для многих это было бы чуть ли не личным оскорблением. Ваше высочество, я жду пожеланий от вас.
– Ну, что ж, – вступила в разговор Атуан, – готова высказать свои пожелания. Вы, Лона, не торопитесь слишком. Вы, я вижу, притащили с собой не только оператора, но и команду потрошителей, которые сейчас ненавязчиво шныряют по залу и ведут ненавязчивые беседы? Вначале к предложению генерала Сата о вашем прикомандировании я отнеслась несколько недоверчиво, а сейчас признаю, что это было своевременным и очень правильным ходом. Я понимаю, что вам хочется опередить конкурентов, и вас профессиональные навыки просто заставляют торопиться. На самом деле, торопиться особенно вам некуда. Вы в своей области известная личность, факт того, что вы тут с нами беседуете, конкурентам будет скоро известен, а, может, уже известен. Полагаю, что пока не выйдет первого репортажа вашего агентства, никто из конкурентов просто не решится что-либо выдать на узел связи. Предлагаю поэтому сделать нарезку (или как там у вас называется) вдумчиво. Совместно с генералом Сатом сделаете не минутный репортаж, а вполне себе полноценную передачу. Факт нашего будущего бракосочетания уже не вижу никакого смысла скрывать. Эпизод с моим другом детства графом Арворин следует подать, разумеется, без всяких двусмысленностей. Пусть последнему идиоту будет понятно, что тут произошло на самом деле. Интервью у нас возьмете не здесь, а в замке Лестер. Сейчас вам есть чем заняться, а мы с Лоном пока побеседуем и пообедаем наедине, тем более что местный метр нам с отчаянным лицом подает знаки, что заказанные нами блюда готовы. Извините, господа.
Они удалились. Нам принесли заказанные блюда, и мы приступили к трапезе. Делали мы это вдумчиво и не разговаривали ни о чем минут пятнадцать. Когда чувство голода было удовлетворено, захотелось все-таки поболтать о чем-то.
– Лон, и что ты про все это думаешь?
– Про это ничего особенное не думаю, по-моему, тут все ясно. Думаю я про другое. Тебе известны разговоры, которые я вел с Доном Вериусом и генералом Дорсом. Что-то мне подсказывает, что не сами они тебе обо всем рассказали. Проясни этот вопрос, пожалуйста.
– Дорогой, это ведь совсем просто. Бывший капитан Дон Вериус – единственный, кто в личном процессоре не имел специальной блокировки от некоторых специальных способов внешнего считывания. Такая блокировка – операция совсем не дешевая и ему ранее по должности не полагалась. В некотором отдалении от него таскалась специальная команда, которая считывала из его процессора все его разговоры. Все его разговоры с тобой слушала я, но лишь с некоторой задержкой по времени. Думаешь, случайно решила его повысить сразу через одно звание, несмотря на его хамство в отношении лейтенанта Хамиш? Он, ловкач такой, умудрялся обрабатывать тебя так, как будто я лично его инструктировала, хотя это было совсем не так. Я только удивлялась прозорливости графа Дэта Ханесси, Паука, как вы его тут все называете, который предложил его кандидатуру для этой операции.
– Тогда объясни мне другую вещь, насчет Дорса. Для каких целей именно он был задействован в операции?
– Лон, – она явно несколько засмущалась, – позволь, не буду отвечать на этот вопрос в подробностях. Цели, для которых я его привлекала к операции, были не очень дружественными в отношении тебя, но и мы еще не были ни друзьями, ни любовниками, а были мы настоящими врагами. Я понятия не имела, что та неудачная операция была предназначена для того, чтобы еще тогда нас поженить.
Лона Тинкетти не утерпела-таки и решила начать нас потрошить прямо по дороге к замку Лестер. Мы не сильно возражали.
– Ваше высочество, самый главный вопрос, который будет всех интересовать – это обстоятельства знакомства. Как это произошло?
– Это просто. Я пришла в отель, где остановился Лон. Зашла к нему в спальню, где он изволил отдыхать, познакомилась и за десять минут убедила его, что ему просто необходимо предложить мне стать его женой.
– Ваше высочество, – журналистка впервые слегка растерялась, – это и правда так было? Нет, я не это хотела спросить. Вы и правда хотите, чтобы это так и было доведено до публики?
– Это так и было. Если бы речь шла о любовной интрижке, то выглядели бы мои признания несколько скабрезно. В нашем же случае все весьма серьезно. Не забывайте про кровную месть. Пикантное приключение такого рода могло закончиться совсем не анекдотом, поэтому не вижу причин скрывать, как все обстояло на самом деле. Полагаю, что и публика это поймет также. Неужели для публики необходимо придумать какую-нибудь особенно романтическую фиктивную историю нашего знакомства? Через восемь дней состоится наше бракосочетание в Кертизоне, родственников не будет по вполне понятным причинам. В отношении репортеров никаких ограничений не будет, генерал Сат уполномочен аккредитовать на это мероприятие любое их количество. Он, кстати, назначен ответственным за это мероприятие. После нашего бракосочетания некоторая кажущаяся пикантность нашего знакомства будет выглядеть самым обыденным образом.
– Что это был за отель, в котором вы познакомились?
– В то время мой жених находился на территории империи неофициально, как, впрочем, и сейчас. Никаких свидетелей его пребывания здесь вплоть до нашего совместного посещения ресторана «Ольвия» вы не найдете, так как этим свидетелям по службе полагается хранить молчание. Добавлю, впрочем, что прибытие Лона вовсе не было тайным, он пожаловал к нам с туристическим визитом, который обернулся несколько иным образом, чем он ожидал.
– А вы ожидали, ваше высочество?
– Я разве неясно выразилась? Я все организовала, поэтому и рассматриваю своего жениха как весьма дорогущее приобретение, но лично мое.
– Лон, хочу вас спросить о ваших впечатлениях при знакомстве с ее высочеством.
– Какие у меня могут быть впечатления? Ураган по имени Атуан. Я немного посопротивлялся, но был заранее обречен. Без шансов. Полагаю, что всем местным это понятно.
– А почему вы сопротивлялись, Лон?
– Это просто. Если бы я сопротивлялся две минуты, то это было бы несколько неприличным, хотя этого срока было уже достаточно. Если бы я сопротивлялся полчаса, то может быть, не удалось бы мне на такое длительное время привлечь к себе ее внимание. Поэтому десять минут – самый подходящий срок, чтобы завладеть самым вашим главным местным достоянием, пусть она тут и пытается высказаться в том духе, что это именно она мною завладела.
– А как отнеслись ко всему ваши ближайшие родственники?
– Они не знают пока ничего. Я никому из них ничего не сообщал. Давайте завершим нашу беседу? Мы уже подлетаем, у нас с принцессой много различных планов на ближайшее время, но все они личного характера, не для публики.
На следующий день мы посетили еще один ресторан, от которого остались великолепные впечатления. Мы с Атуан отдались дальнейшему естественному течению событий и друг другу. Совершенно оторвались мира. Нам не было никакого дела до окружающей нас действительности, мы наслаждались общением друг с другом. Почему-то казалось, что эта самая действительность будет нам отныне исключительно благоприятствовать.
Часть вторая
Карстен. Завоевание королевства
Приятно путешествовать в разные страны, встречаться с интересными людьми.
Чингиз-хан
Стук молоточка был очень осторожным, но я совершенно не планировал ни с кем разговаривать. С другой стороны, можно было бы в моем маленьком загуле, длившемся около суток, сделать маленький перерыв. Поэтому не стал, используя домового, как я это делал ранее, высказывать тем, кто нас побеспокоил, свое возмущение по этому поводу. Встал, накинул халат, сделал знак, что все в порядке, не надо волноваться, можно дальше дрыхнуть. Прошел к выходу из апартаментов, причем не своих, а временно отсутствующей сестренки.
На выходе увидел капитана охраны Дениверо, который имел вид несколько смущенный, но с физиономией выполняемого служебного долга.
– Ваше высочество, императрица-мать желает с вами поговорить немедленно. Разрешите мне вас проводить?
– Капитан, – почему-то не очень хотелось торопиться получать выволочку от матушки, хотя понял, что некоторых выяснений не избежать, и изобразил несколько капризный тон, – вы предлагаете мне идти в таком виде к ее высочеству? И почему вы полагаете, что мне нужно сопровождение?
– Ее высочество предупредила меня, что вы, ваше высочество, именно это первым делом и спросите, – капитан принял невозмутимый вид, – Мне сказано ответить, что ваш внешний вид не имеет никакого значения, халата вполне достаточно. Относительно сопровождения сказано, что оно нужно для того, чтобы вы немедленно не сбежали.
– Вы что же, капитан, – я несколько развеселился, – уполномочены привести меня силой?
– Ее высочество предупредила меня, что это будет следующим вашим вопросом, – Дениверо тоже немного развеселился, ему ситуация также показалась несколько забавной, впрочем с его физиономии чувство выполняемого долга никуда не исчезло. – Разумеется, никакой силы к вам никто применять не будет. Просто если вы сбежите от меня, то выкажете в отношении ее высочества некоторое неуважение, которого она от вас совершенно не ожидает.
– Убедили, Констан, ведите.
Примерно через три минуты после пары вежливых рывков за веревочку и соответствующего количества постукиваний молоточком, без каких-либо дальнейших разрешений я ввалился в мамины апартаменты. Капитан остался снаружи. Графиня Лекстрисс, главная матушкина подружка и фрейлина, не успела меня перехватить на входе, посмотрела нарочито укоризненно, но ничего особенного не сказала.
– В кабинете, – только и произнесла она, не добавив при этом «ваше высочество». Наверное, так она выразила крайнее неодобрение по поводу моего загула и якобы поруганной чести ее дочери.
Прошел в мамин кабинет, присел на центральное гостевое кресло. Мама обошла свои столы (пульты?), установленные у нее посреди кабинета, небрежным движением ноги придвинула к себе одно из кресел, стоявших неподалеку от меня, присела, стала серьезно меня рассматривать и не спеша вступать в разговор. Мне стало изрядно не по себе. Все это мне было как-то очень и очень знакомо, только знакомо это было не совсем и не вполне мне. Ясно стало, что разговор она решила затеять со мной очень серьезный. Более того, она явно приготовилась вступить со мной в словесный поединок, а не просто поболтать по-семейному. Ну что ж, не будем отступать от семейных традиций. Их следует придерживаться, во всяком случае, вначале.
– Мама, со мной воевать не надо, – постарался, чтобы в голосе не было ничего такого, что можно было принять за иронию или ехидность. – Вспомни, что я твой сын, и поговори со мной проще, без твоих обычных словесных ухищрений, после которых все министры и прочие чиновники начинают тебя до одури бояться.
– Хорошо, Карстен, – мама вид имела серьезный, но несколько смущенный, – у меня к тебе деликатный, но очень серьезный разговор. В свое время я обещала твоему отцу, что именно тебя из всех своих детей не буду всерьез воспитывать и чего-либо от тебя требовать. Разумеется, я знаю, что именно ты после него стал Черным бароном. Мне ранее никогда и не приходило в голову устраивать с тобой серьезные разговоры. Особенных поводов ты для этого ранее и не давал. Смущали меня только твои частые отлучки, из-за которых руководство колледжа, в котором ты обучаешься, уже надоело мне до крайности. Я мирилась с этим, так как знаю, что у тебя имеется огромное количество родовых владений весьма далеко отсюда. Я в них была, я их видела, хоть и не все, поэтому ничего тебе не высказывала по поводу твоих отлучек. Ранее на публике и при дворе ты был образцом, пусть тебя не смущает это выражение, инертности. Никто не мог сказать про тебя ничего определенного, про тебя вообще никто ничего практически не говорил и ничего практически не знал. Ты не засветился ни в одной какой-нибудь выходке. Меня это более чем устраивало. Сейчас же ты вдруг выкинул номер тот еще. Ты, менее чем за сутки умудрился стать самой обсуждаемой личностью при дворе, не хочется даже и думать о том, что, возможно, и в других местах. Теперь при дворе только и обсуждают, как ты заявился вдруг на официальный прием, полюбезничал с двумя всем известными молодыми фрейлинами – графиней Лекстрисс и баронессой Вейбур, после чего увел их обеих и заперся на сутки с ними в апартаментах. Причем, даже не в своих, а своей сестры. Ты выгнал оттуда весь обслуживающий персонал, нагло заявляя при этом, что теперь эти апартаменты должны послужить в качестве любовного гнездышка. У двух девушек имелись кое-какие обязанности в качестве фрейлин, для исполнения которых их пытались вызвать из этих апартаментов. Ты, ничуть не стесняясь достаточно большого количества свидетелей, через домового регулярно посылал всех куда подальше. Дополнительную пикантность всему этому безобразию придает всем известный факт, что Тона Лекстрисс – дочь моей лучшей подруги и главной фрейлины, а Рена Вейбур – внучка начальника Генерального штаба империи. Что ты скажешь по этому поводу?
– Мама, а что тебя смущает, собственно? Я постараюсь отвечать серьезно и придерживаться пунктов предъявленного обвинения. Мне, мама, как тебе известно, недавно исполнилось семнадцать лет. Поскольку я сейчас стал выглядеть, как мужчина половозрелового возраста, а не как подросток, то я и решил, что мне надо предпринять по этому поводу некоторые соответствующие действия. Прошу, мама, не надо преждевременные выводы делать, сначала дослушай меня, а потом будешь судить. Достигнув этого рубежа, я всерьез задумался. А чем мне далее заняться? Я решил, что заняться мне далее следует чем-то таким, что моим предкам было не вполне известным. Мама! Не надо пытаться перебивать, это совсем не то, что ты подумала. В этом дурацком колледже я готов сдать выпускные экзамены экстерном, тем более что их сдача состоится буквально на днях. Сдавать экзамены я готов без всяких скидок, хоть сама в комиссию садись. Поверь, я сдам их без всяких проблем, не нужно мне никакой протекции на этот счет. После экзаменов отправишь меня в Академию безопасности и разведки под вымышленным именем и с вымышленной биографией, прибавив мне десяток-полтора к настоящему возрасту. Согласуй с императором этот вопрос. Тем более, мне известно, что мой старший братец с удовольствием обсудит этот вопрос именно с тобой, а не со мной. Наверное, с твоей подачи, мама, он избегает со мной каких-либо личных разговоров. Не боится, конечно, а просто слушает твои рекомендации. Разумеется, обучение в этой академии не предполагает каких-либо отлучек, иначе моя личность будет немедленно раскрыта, в чем я категорически не заинтересован. Решил перед этим всем устроить себе отвальную, у меня гормоны, знаешь ли, нешуточно разбушевались, секса захотелось зверски. Выбрал для этого мероприятия девушек вполне, на мой взгляд, правильно. Если бы взял для этих целей только одну из них, то у тебя были бы проблемы морального плана, а так – никаких проблем. Никакой их девичьей репутации не испортил – всем при дворе известно, что девицы они разборчивые, но совсем не девочки. Связь со мной нисколько им не повредит, скорее, наоборот, укрепит всех во мнении по поводу их разборчивости и эстетства. Относительно использования апартаментов моей сестренки могу сказать, что мои собственные апартаменты достаточно скромны и в качестве любовного гнездышка не очень подходят. Думаю, что Алиса вовсе не обидится, когда про все узнает. Скорее, ей будет приятно. Что касается твоей подружки, мама, то спросишь у нее (а она пусть в свою очередь спросит Тону), не был ли я мил и любезен, и имеет ли ее дочь какие-либо претензии? С твоего разрешения, мама, удаляюсь, хочу продолжить свой загул. Пожалуйста, займись практическими вопросами обустройства моего будущего. Ты ведь для этого меня вызывала?
– Постой, Карстен. Очень уж ты напоминаешь мне своего отца. Ты и говоришь со мной так, будто ты он и есть. Не надо со мной так. У меня к тебе еще есть кое-какие вопросы. У меня к тебе миллион вопросов! Кого ты обманешь, находясь инкогнито в Академии безопасности и разведки? Там, знаешь ли, буквально все люди очень памятливые на лица, им полагается быть такими!
– Мама, не переживай по этому поводу. Неужели ты не обратила внимания, что на всех моих официальных изображениях последних лет у меня несколько шире нос и скулы, чем есть на самом деле, и я совсем не похож на себя? Стану, к тому же, совершенным блондином, и никто не опознает во мне того, кто я есть на самом деле. Мне ничто не угрожает, кроме вмешательства извне. Предупреждаю, что в этом случае мы с тобой серьезно поссоримся. Если ты сольешь информацию обо мне, то я обижусь настолько, что ты меня десятилетиями после этого видеть не будешь. Покину пределы империи практически навсегда, будешь вспоминать о баронессах и графинях, якобы мною скомпрометированных, как о светлом периоде наших взаимоотношений.
– Ты мне угрожаешь? Как низко.
– Нет. Пытаюсь вразумить тебя, мама. Я мог бы объяснить тебе все десятками способов, но не желаю этого.
– Карстен, – мама явно волновалась, ей было нехорошо. По всей видимости, моя последняя фраза, произнесенная с умыслом, с определенной интонацией и тембром, но совершенно выбивающаяся из контекста разговора, кое-что известное здорово напомнила, – объясни мне, почему ты разговариваешь со мной так, как будто со мной говорит твой отец?
– Мама, надеюсь, больше никогда не будешь задавать этого вопроса, – включил все свои умения, в основном, унаследованные от нее же самой, и голосовое варьирование по тембру, эмоциональной окраске, и по темпу речи, для того чтобы успокоить ее, – потому, что память моего отца, как у Черного барона, всегда при мне. Как и память всех моих предков. Я, мама, могу узнать про тебя почти все. Если захочу, то буду знать о тебе все, что знал мой папа. Если хочешь знать, мама, то эти две девушки сыграли роль громоотвода. Неужели тебе понравилось бы, чтобы твой сын смотрел бы на тебя глазами своего отца? Неужели ты никогда не понимала, кто такой новый Черный барон? Ты все понимала и знала, только отгоняла от себя эти мысли.
– Правильно ли я понимаю, – выражение лица императрицы-матери было при этом болезненно-искривленным, – что твой папочка передал тебе не только родовые владения Черных баронов и иное наследство, но и свою память?
– Да, мама, в полном объеме, если того пожелаю. Неловко про это говорить, но я, мама, слишком уж много знаю личного в отношении тебя. Также неловко говорить об этом, но имею в отношении тебя некоторое сексуальное влечение, доставшееся мне от отца, что является несколько неприличным. Он тебя, знаешь ли, очень сильно любил.
– Отчего же мне этого никогда прямо не говорил? Я всегда ждала этого признания от него.
– Полагаю, мама, – пожал плечами, – что слов не требовалось. Он тебя просто любил всю вашу совместную жизнь и в твоей любви тоже нисколько не сомневался.
Тут наш интимный разговор прервали. Ленард, тем же самым очень знакомым движением ноги придвинула кресло из ряда прочих и присела на него. Специально так все так сделала, зараза.
– Не плачь, Атуан, – вступила Ленард в разговор, – Разве я тебя раньше не предупреждала ни о чем? Твой Лон был совершенно прав, я, как правило, ничего не могу предвидеть, кроме очевидных вещей, но именно о них я ранее и говорила. Я с тобой раньше была несколько неправдива во многих смыслах. Вовсе не на твоих детей была настроена, а лично на тебя, моя любовь и интерес к тебе был отражением любви Лона к тебе, на всех твоих детей я настроилась так же, но лишь дополнительно к тебе самой. Я твоя заступница по своему собственному выбору. Не плачь. Не дам тебя в обиду никому. Сейчас говорю совершенно серьезно, без всяких развлечений. Твой сын говорит правду, но не обращай на его слова никакого внимания. Что может знать о любви тот, кто ее еще не познал? Про любовь он знает только на основании памяти предков, не более того. Такой же опыт он мог приобрести, прочитав пару десятков любовных романов. Сам он пока еще никого не любил. Твой Лон тебя любил, причем это произошло бы и без моего вмешательства. Судьба. Тогда же я и решила быть твоей заступницей, не спрашивай почему. Свою дальнейшую жизнь можешь выстроить по своему усмотрению, в том числе даровать свою любовь кому-нибудь еще. Мы будем тебе вместе с мамой и далее покровительствовать. Пока, дорогая.
Ленард растаяла на глазах. По какой-то причине она не позволила мне к ней даже прикоснуться, хотя в конце ее монолога мне захотелось (для соблюдения семейных традиций) поцеловать ее в щечку. Я потянулся к ней, но она не позволила.
– Мама, думаю, какие-либо комментарии к нашему разговору неуместны, всегда знал, что ты находишься под личным покровительством Ленард. Эти ее многозначительные высказывания все-таки несколько раздражают. Она, между прочим, предсказывала безвременную смерть папы в результате вашей любви. Заметь, ничего подобного не произошло. Папа был куда более прав в своих прогнозах и оценках.
– Что же мне делать?
– Ты, мама, можешь делать все, что хочешь. Думаешь, я не знаю ничего? Делай то, что считаешь нужным или возможным. Ленард только что тебе обещала свое полное покровительство. У меня только просьба: делай это напролом, не оглядываясь ни на кого. Только так и надо. Если у тебя еще несколько детей появится – так тому и быть. Мне кажется, что именно моего мнения на этот счет ты ранее и боялась, и я выполнял дурацкую роль тени своего отца. Позволь, я пойду? Меня две девушки ждут, перед серьезными жизненными испытаниями хочу покувыркаться с ними как следует. Не забудь спросить свою подружку о том, действительно ли я обижал ее доченьку, или было все наоборот? Тона, знаешь ли, устроила мне такое, да с таким энтузиазмом, что чуть ли не решил, что следует стать двоеженцем, женившись на них обеих. Но мама, все-таки любви тут и правда не было, только секс, буйный с трех сторон. До свидания, мама.
Через десять дней после этого памятного разговора я переместился на площадку прибытия, на место сбора очередного призыва в Академию безопасности и разведки империи, в городок с непримечательным названием Дониел. Опыт предков подсказывал, что жительницы этого городка на ближайшие пять лет для меня будут самыми лакомыми предметами охоты.
Все-таки опыт предков ввел меня в заблуждение относительно того, что меня должно было ожидать. На территорию академии перевезли меня и всех других новобранцев без всяких изысков и дурацких построений на вполне новеньком десантном флайере. Без всяких понтов по прибытии, майор службы безопасности скомандовал всем убрать форму и все имеющиеся знаки различия лет на пять. Разумеется, его не смутило, что среди призыва был даже один полковник. Каждому вручили по баулу и все переоделись в комбинезоны, извлеченные из этих персональных баулов.
Выступление майора перед весьма неровным строем новоиспеченных курсантов сложившимся стереотипам также не соответствовало.
– Господа курсанты, мы вас тут не в говно будем превращать, а, наоборот, в конфетку. Отношение будет соответствующее. Забудьте про методы обычных армейских учебок. У нас тут, знаете ли, академия. У нас будут другие методы. Мы вряд ли кого отбракуем, так как случайных людей здесь быть не может. Мы всех вас заставим работать на полную катушку, всем найдем дело. Режим работы – упал-отжался. Нельзя будет задавать никаких вопросов. Нами также будет применяться режим рядового, но он так и будет заранее обозначен для всех. Будет также режим лейтенанта, режим ответственного, академический режим. Обо всех режимах вы будете заранее предупреждены. Вместо казарм у всех у вас будет общежитие по четыре человека на комнату. Такой вариант считается оптимальным, и он себя оправдывает. Вы уже расписаны по комнатам, даю вам тридцать минут для заселения и ознакомления. После этого по сигналу домовых все выбегают строиться и приступают к занятию в режиме все-таки рядового, поэтому строиться надо будет идеальным образом, а не так, как вы сейчас стоите. Для начала совершим марш-бросок на неопределенную дистанцию, посмотрим на ваше физическое состояние.
Понеслась. Демократичность была только кажущейся. Весь учебный процесс был построен на том, чтобы курсанты валились с ног от усталости концу дня. Кто бы сомневался?
Я полагал, что единоборства не вызовут у меня затруднений. Поначалу так и было. Единоборствами мы занимались в так называемом лейтенантском режиме. Мы переходили в этот режим и занимались поединками по десять раз в день в самых различных местах. Все было для меня гладко только до тех пор, пока не приступили к использованию подручных средств. Я иногда побеждал, иногда поддавался специально, стараясь не особенно выделяться среди прочих. Совершенно не мог себе представить, каким образом поддаться человеку, пытающемуся отрезать мне голову пластиковой тарелкой. У нас участились в это же время несчастные случаи, впрочем без летальных исходов. Я совершенно не хотел стать очередным несчастным случаем.
Как ни странно, я, якобы старший лейтенант пограничной стражи Лон Вериус (ох, не случайно совсем мне моя матушка подобрала личное и родовое имя для вымышленной биографии – Дональд Вериус, генерал-лейтенант безопасности стал мне теперь, согласно фальшивой биографии, отцом), майор дистанционной атаки Лоис Веер, капитан безопасности Торс Хантер, подполковник десантных войск Зент Кентор, – все мы, проживая в одной комнате на протяжении многих дней, заполненных сплошной вздрючкой, все-таки сдружились. Но не сразу. Когда на очередных занятиях по рукопашке мне врезал от души между ушей курсант Торсен, послав в глубокий нокаут, Кентор после этого немедленно напросился к нему в пару – Торсена унесли ремонтировать. Вот так. До этого я своих сожителей по комнате именно так и воспринимал, как сожителей. Три месяца всего прошло, и стал их воспринимать совсем иначе. Как уже отмечал ранее, несмотря на «демократичность» учебного процесса, после завершения очередного учебного дня мы отваливались, и разговоры практически никакие не вели – сил и желания не было. Выходные дни никто предоставлять даже и не подумал, из-за этого свободное время у нас отсутствовало. Отсутствие выходных дней тяжело сказывалось на психике, однако руководство академии считало, что лучше иногда делать курсантам психокоррекцию по поводу моральной усталости и депрессий, чем регулярно – от результатов применения всяких не вполне полезных стимуляторов и одурманивающих веществ.
– Господа курсанты, обстоятельства изменились, – это я решил выступить тем же вечером. – Нам пора объединиться в команду, как это уже сделали некоторые. Это имеет практический смысл минимум по трем причинам. Курсант Кентор, очень вас прошу, не надо больше за меня мстить в учебных поединках. Тем более, таким радикальным образом. Если честно, то вашего бывшего коллегу Торсена и сам мог бы успокоить, я ему поддавался, не видел особой мотивации в поединке. Вы, наверное, мне не верите. Напрасно. Итак, несколько тактических задач нам, возможно, предстоит решить буквально завтра. Если мы все-таки согласны объединиться в команду, кто будет главным тактиком?
Команда нарисовалась довольно быстро: главным тактиком стал Лоис Веер, запасным тактиком и страхующим стал Зент Кентор, основными исполнителями стали я и Торс Хантер, мы в команде были назначены главными костоломами. В зависимости от задач и применяемых тактических моделей, моими наиболее частными амплуа были «лидер», «смертник», «толкатель» и «авангардист». У Торса – «гаситель», «глотатель» и «покровитель». Амплуа же Веера и Кентора тоже имели множество разных жаргонных названий, но по сути они совсем никак не различались – тактик и подстраховщик.
Можно было бы и посмеяться над таким построением команды, только некому. Буквально на следующем задании по тактике групповых действий Лоис, при захвате заложника, выдал тактическому анализатору именно эту расстановку. Задание было выполнено шутя, а мы только щеки надували. Так и получилось, что все приобрели клички: Лоис – Дохляк, Зент – Скелет, Торс – Основной, Я – Трехчетвертной, а со временем превратился в Третьего. Следующее практическое задание нам выдали незамедлительно, выполнили мы его также шутя. Я, ничуть уже не стесняясь никого, одному из наших инструкторов по рукопашному бою так между глаз заделал, что он улетел и не показывался для целей реванша дней двадцать. Были еще два крутых перца, но из курсантов старших курсов. Этих двоих оприходовал Торс – у них искры из глаз летели, он с ними в поединке откровенно развлекался. Лоис обозначил нашу команду в этом составе постоянной по этому предмету и сделал вызов тактическому анализатору официально, нагло совершенно заявляя, что мы любую составленную им команду по этому предмету обуем. Для того чтобы защитить это наглое заявление, наша команда была вынуждена вскоре два раза защищать свою состоятельность всерьез, так как против нас выставляли команды, составленные сплошь из инструкторов. Почему-то все они думали, что если добраться до Дохляка и сломать ему палец, то все разрешится для них наилучшим образом. Они были неправы по всем пунктам. И насчет того, что им удастся добраться, и насчет того, чтобы сломать ему палец. Несмотря на свое прозвище, Дохляк вовсе не был слабеньким мальчиком, а кличку свою получил только по причине того, что ему, ввиду своего положения тактика, в команде вроде бы полагалось быть самым хилым, а это вряд ли так было. Точно утверждать это было нельзя, так как после составления нами команды, спарринги против друг друга были уже запрещены. Никто не заставлял, но и для всяких анализаторов это тоже превратилось в табу. Оказалось, что было это уже давней традицией академии.
Далее так и пошло, в том числе и по многим другим предметам. Наша четверка весьма успешно защищала или же ликвидировала особо важных персон. Мы совершали дерзкие террористические акты и диверсии. Мы обезвреживали наглые террористические группы и бандитские формирования, состоящие из других курсантов или инструкторов. Целый год из предусмотренных для нас пяти лет прошел именно в этих развлечениях. Некоторое разнообразие вносили четыре каждодневные лекции по всяким дурацким предметам. Я на этих лекциях по прикладной психологии, информационному поиску, теории защиты, взрывному делу и тому подобным предметам откровенно скучал. Разумеется, не все из преподаваемого мне было известно, но принципиально новых знаний на лекциях не получал.
По истечении года сдружился со своими тремя сожителями, но стал изрядно тяготиться дальнейшим прохождением службы. Уже целый год изображаю из себя Трехчетвертного, Третьего. Приобрел, конечно, некоторые дополнительные знания и навыки, но зачем они мне так уж сдались? Ранее почему-то полагал, что академии такого рода существуют для более тонких и умных вещей, а не для совершенствования в разнообразном мордобое. Стало понятно, впрочем, что метод непосредственного физического воздействия культивируется силовыми ведомствами не случайно, а по причине того, что против этого не работают никакие магические амулеты. Только непосредственное воздействие мага может дать защиту от контактного нападения. Для иных людей защиту может дать только превентивное нападение с использованием подходящего средства поражения, от которого как раз может уберечь соответствующий амулет. Нас, конечно, натаскивали и на стрельбу из всяких видов оружия, и на метание всякой дряни, но эти тренинги явно носили вспомогательный характер. Тактические же занятия особыми изысками и разнообразием не отличались. Мы в индивидуальном порядке либо готовили тактический анализ по прошедшему тренингу, либо составляли инструкции участникам и тактическую вариативную модель к полученному, но еще не выполненному заданию. Из нашей четверки чаще всего принималась к выполнению тактическая модель Дохляка, что и не удивительно, так как он и выступал у нас как главный тактик, даже при реализации чужих моделей.
Идея обучаться в Академии безопасности и разведки империи для меня лично находилась в состоянии глубокого кризиса. Зачем мне диплом этой академии? Разве я предполагаю далее служить?
Единственным якорем для меня были Дохляк, Скелет и Основной. Только они и удерживали от того, чтобы на все плюнуть немедленно. Что же делать? В этот кризисный момент удержала меня от позорного решения прервать обучение Ларния Карс, одна из наших инструкторов по единоборствам.
Следует заметить, что женщины в академии вовсе не находились под запретом. Некоторые тоже являлись курсантками. Так получилось, что проживали они вместе с мужчинами. Их даже по комнатам в общежитии никто раздельно не разместил. Была одна четверка, в которой было двое мужчин и две дамы. Еще семь четверок включали в себя только одну даму. Это на нашем курсе. Таким образом, на нашем курсе обучалось девять курсанток. Под запретом, и очень серьезным, было обсуждение и шуточки по этому поводу. Если трое мужчин и занимались сексом со своей сожительницей в какой-нибудь комнате, то обсуждение этого возможного факта грозило любителю поболтать и пошутить официально изоляцией, то есть последующим обучением в академии в режиме одиночки. Неофициально же это наказывалось многочисленными побоями. Что удивительно, за все свое время обучения в академии так и не увидел воочию ни одной из жертв таких возможных репрессий. Разумеется, я тоже совсем не хотел стать такой жертвой и вел себя соответственно.
Торс, то есть Основной, подошел к решению женского вопроса самым первым из нас. В близлежащем городке Дониел он нашел себе девицу по имени Карелл. Как он это сделал, осталось полнейшей загадкой. Ухитрился охмурить ее он всего только после двух месяцев нашего обучения. Отлучки в конце учебного дня вовсе не находились под запретом, никто этому не препятствовал и не запрещал. Это считалось, наверное, одной из граней «демократизма» при нашем обучении. Другое дело – попутный транспорт до одного из ближайших селений. Этот самый транспорт находился под запретом для курсантов. Способности к магии и, соответственно, к перемещениям у Основного были никакими. Каким образом он ухитрился познакомиться с Карелл, так и осталось тайной. Зато не было никакой тайны в том, что она регулярно прилетала на своем флайере в конце дня. Чем они там занимались во флайере – также нетрудно догадаться. Основной только и поделился как-то в разговоре одной маленькой подробностью о том, что в том флайере отныне имеются только передние сиденья, задние же демонтированы, а также там имеется вполне удобная, хитро и быстро монтируемая кровать. Карелл была девушкой совсем не простой, так как являлась Прокурором Округа, имела специальный чин, соответствующий генерал-майору. Вот такой вот у нас был Торс.
Зент Кентор, он же Скелет, не искал для себя легких путей. Его подружкой стала Зейт Вендер, главный администратор академии, жена Рода Вендера, нашего преподавателя всяческих видов прикладной и теоретической психологии, генерал-майора безопасности (ко всему прочему, изрядного костолома). Не только Скелету, но и всем нам грозила нешуточная опасность, если бы эта связь открылась. Поэтому шифрование и сокрытие их связи стало для всех нас практически дополнительным предметом обучения.
Лоис Веер, он же Дохляк, никакой особенной изобретательности не проявил. Его подружкой стала Лиза Ровенбург, наша однокурсница, капитан безопасности. Ее три постоянных сожителя отнеслись к этому факту без особого энтузиазма, но и наездов на Дохляка не было никаких. Лоис своей связью доставлял всем нам очень много неудобств. Никаких специально предусмотренных для секса помещений в академии не было. Поэтому на регулярной основе эта парочка выгоняла либо меня со Скелетом и Основным, либо трех ее сожителей, с которыми мы вскоре подружились, так как именно к нам они и приходили, когда их выгоняла эта парочка. А куда им еще было идти?
В один из вечеров мы как раз вшестером в нашей комнате резались в крипс – единственную стоящую карточную игру, в которую можно играть именно шестерым. Лиза, она же Крошка, и Дохляк отсутствовали и занимались известно чем и известно где.
– Третий, – раздался вдруг голос Зануды, нашего домового, – мне поступило для тебя указание от главного администратора прибыть немедленно в корпус «Е».
Я несказанно удивился, остальные удивились тоже, но старались не подавать вида. Чуть не спросил Зануду о том, не перепутал ли он меня со Скелетом? Разумеется, не спросил. Зануда никогда и ничего не путал, он этого просто не умеет. К тому же, связь Скелета и Зейт мы держали в глубоком секрете, а в комнате присутствовали трое посторонних. В полученном указании было удивительно многое. Во-первых, Скелет с Зейт Вендер сговаривались о встречах совсем не через домового, а непосредственно через процессоры. То есть, если бы ей что-то было от меня нужно, логичнее было бы передать это через Скелета. Во-вторых, начальство академии полагало, что давать какие-либо указания после завершения занятий является нетактичным. В-третьих, майор пограничной стражи Вендер вовсе не была для меня начальством. Главный администратор академии – это всего только главный хозяйственник, хотя ее обязанности, конечно, были несколько шире. Пока переодевался, смотрел на Скелета, он наверняка общается сейчас с Зейт через процессор. Может, он поделится какими-нибудь дополнительными сведениями? Вдруг он усмехнулся и, смотря на меня, покачал головой, что означало, что никакой дополнительной информации он мне скидывать не будет.
Теряясь в догадках, отправился в корпус «Е». Корпус этот представлял собой здоровый такой ангар. Внутри этого ангара находилось весьма своеобразное здание. Своеобразность этого здания заключалась в том, что с помощью домового его можно было превратить практически во что угодно. В общем, это был имитатор для отработки разных специальных учебных операций.
Когда зашел в ангар, то увидел там вышедшую мне навстречу с ехидной улыбочкой Ларнию Карс, майора пограничной стражи, девушку, имеющую нездоровую какую-то страсть к членовредительству. Она являлась у нас одним из инструкторов по единоборствам. Отношения у нас с ней были только на почве регулярного мордобоя. Выполняя учебные задания, мне неоднократно приходилось успокаивать эту девушку радикальными методами, что было совсем не просто, так как она была весьма шустрая. Пришлось ей даже помощь один раз оказать, втихаря подлечив ее, пока она была в отключке, так как я несколько перестарался. С тех пор как мы составили команду с моими сожителями, я при групповых занятиях перестал поддаваться противникам в поединках, так как это было бы несколько нелояльно к партнерам. С инструкторами по единоборствам у нашей команды сложились весьма непростые отношения, так как на тренингах мы их регулярно обыгрывали и калечили. Они же совершенно не думали с этим смириться. Попытки нас самих покалечить они не оставляли, это стало их любимым видом спорта. Не успокоились они даже после того, как один раз им все-таки это удалось. Впрочем спеленали они нас, нанеся в процессе от души разной тяжести травмы, все-таки впятером. Эта милая девушка Ларния тогда сломала мне нос, челюсть, правую руку в нескольких местах и несколько ребер. Было очень больно. Забыл добавить, что и по затылку она мне тогда приложилась рукояткой чего-то там, отправив в отключку. Рисковала она при этом изрядно, мои замки отключку у меня неожиданную могут сопроводить и неожиданными для всех спецэффектами. Было еще и обидно, так как захватили нас и замесили весьма неожиданным и даже жульническим способом. Реаниматору, в который меня засунули после всего этого, понадобилось целых два часа для того чтобы привести меня в порядок. Я бы, конечно, мог это сделать за несколько секунд, однако в отношении своих магических способностей стойко прикидывался веником. Некоторые из четверок дополнительно изучали теоретическую и практическую боевую магию. Я же никакого желания изучать боевую магию не испытывал. Не для этого я здесь. Я не понимал, зачем мне сдалась эта академия. Нашу четверку обучали с явным креном в сторону мордобоя и членовредительства, возможно, что мы единственные специализировались исключительно в этой области. Единственным светлым пятном в моем обучении были пилотажные тренинги. Пилотировать нас заставляли как вживую, так и на имитаторах. Мне эти занятия по-настоящему нравились, хотя пилотаж едва ли когда-нибудь мог мне пригодиться.
Девушка мне ехидно так улыбалась.
– Курсант Третий, пройдемте со мной, поговорим.
– Госпожа майор, я тут, вообще-то, по вызову главного администратора.
Она мне не ответила ничего, пришлось все-таки последовать за ней. Не стоять же столбом.
Здание-имитатор изображало из себя фрагмент нашего общежития. Провела она меня в помещение, которое изображало копию зала собраний нашего курса в общежитии, здоровую такую комнатку со столами и диванами. Зал собраний предназначен был для сборищ в свободное от занятий время, так сказать, для обеспечения культурного досуга. Поскольку свободного времени практически не было (выходные нам никто не предоставлял), то это помещение пустовало, его даже для секса использовать было невозможно, так как там был огромный открытый проем в коридор.
– Присаживайтесь, курсант, – она плюхнулась на один из двух стоящих друг перед другом диванов, сделала жест в сторону дивана напротив, – поговорим.
Я сел на предложенное место.
– Курсант, главный администратор не придет, мне нужно было привлечь ее, чтобы получить соответствующее разрешение и допуски на использование корпуса «Е» в неурочное время. Мы с Зейт Вендер подруги еще со времен обучения в Корпусе Пограничной Стражи. Несмотря на это, она мне все-таки пыталась отказать, пришлось шантажировать насчет ее интрижки со Скелетом.
– Госпожа майор. Я уже начинаю пугаться. Вначале подумал, что вы хотите устроить мне очередные многочисленные переломы. Теперь же подозреваю нечто более страшное.
– Наверное, ты правильно догадываешься. Ты мне, знаешь ли, переломов устроил намного больше, неоднократно неделикатно обходился с моим лицом, что еще более обидно. Мне надо отомстить, и месть моя будет ужасной. Так что, снимай свой комбинезончик и не трепыхайся, гаденыш.
Дожидаться каких-либо моих действий она не стала. Скользнула коленками на пол. Руками отстегнула мне плечевые фиксаторы, начала стаскивать с меня комбинезон и продолжала это дело до тех пор, пока не стянула его мне до колен, коротким тычком заставив меня при этом слегка приподняться. Она стянула до колен еще одну мою деталь одежды и начала мстить немедленно.
– Не вздумай меня прерывать, – она сама слегка прервалась в своей мести, – потом мы переберемся в соседнее помещение, я скажу когда.
Таким вот образом она меня в первый раз и изнасиловала.
– Вкусный ты, однако, – выглядела она весьма довольной. – Пойдем, там продолжим.
В соседнем помещении, значительно меньшем, было оборудовано так называемое любовное гнездышко. Ну что ж, вполне неплохо и функционально, похоже на номер в каком-нибудь отеле хорошего уровня.
Она быстро отстегнула фиксаторы и сбросила свой комбинезон. Я почему-то не очень-то и удивился. Под комбинезоном у нее оказалось навороченное эротическое нижнее белье.
– Дальнейшие раздевания ты, Лон, будешь делать собственными ручками по мере обретения готовности и уверенности в своих силах.
Так мы и вступили в длительную связь с Ларнией. Дополнительную пикантность всему этому придавало то, что у нее, собственно, имелся муж. Ларния вместе с мужем проживали все в том же городке Дониел, где у них имелся неплохой особнячок. Ее муж Кантор был предпринимателем неплохого уровня, они совсем не бедствовали. С мужем своим Ларния меня познакомила примерно через месяц, вывезя меня в этот их городок. Это могло стать серьезным должностным проступком, если об этом стало известно. Никакой особенной двусмысленности наше знакомство не предполагало. Кантор Ларнию по-своему любил, но все-таки настоящей его любовью были различные лица одного с ним пола. Никакой необходимости шифровать от него наши отношения с Ларнией не возникло. Кантор был мне даже несколько симпатичен, хотя бы тем, что он никаких особенных усилий, чтобы понравиться мне, не предпринимал.
Благодаря Ларнии я удержался от искушения досрочно прервать свое обучение в академии. Девушка эта была весьма темпераментной и изобретательной. Проблемой только стали для меня достаточно частые учебные спарринги с ее участием. Я не мог спокойно смотреть, когда ее отоваривали Основной или Скелет, приходилось заниматься этим самому. Самому мне этим заниматься тоже было несколько некомфортно. Она же и не думала делать для меня каких-либо скидок и в поддавки со мной также не играла. Как она объясняла, она испытывала чуть ли не оргазм во время наших мордобойчиков. В общем, была она ко всему прочему извращенкой – садисткой-мазохисткой. За полученные и нанесенные травмы она мне мстила усиленным образом в корпусе «Е». Корпус «Е» у нас с Ларнией вскоре попытались отнять: начальнику академии кто-то отсемафорил о нашем к нему усиленном внимании. Спасло нас от этого нехорошего действия только вмешательство моего «папочки» Дона Вериуса, который, как оказалось, был дружен с начальником академии. Когда я обратился за помощью к нему для решения этого деликатного вопроса, он в расспросы со мной вступать не стал, прибыл минут через пятнадцать, меня рассматривал с жадным любопытством. Видно, моего настоящего папочку помнил очень хорошо и был к нему неравнодушен. Вопрос он урегулировал в течение пяти минут. Начальник академии посоветовал мне не использовать больше моего «папу» для протекции, но пообещал мне, что корпус «Е» все-таки разрешает использовать втихаря для любовных игр.
Несколько осложнило на некоторое время наши отношения с Ларнией то обстоятельство, что она совсем не прочь была заиметь от меня ребенка, что в мои планы никак не входило. То, что она и не думает предохраняться, я понял очень быстро. Я же сам этот вопрос мог контролировать легко. Это она из меня все-таки вытрясла, так как удивлена была своей или моей якобы бесплодностью. На ее уговоры не поддался. Я не против детей, но желал бы, чтобы все они имели именно мой официальный родовой статус.
Все когда-то заканчивается. Моя учеба в академии подошла к завершению. Мне присвоили очередное звание капитана и сразу же перевели из пограничной стражи в безопасность. По завершении академии любой выпускник мог сменить в некоторых пределах свою ведомственную принадлежность. Желающих записаться в службу охраны императора тоже совсем бы не осмеяли, а обязательно дали бы возможность пройти соответствующее собеседование. Я высказал пожелание перейти в безопасность.
Собеседование было достаточно кратким. Полковник безопасности Дуайт Ровенбург (кстати, папочка Лизы, подружки Дохляка), поизучав мое личное дело, хмыкнул.
– Такие отморозки нам нужны, – начал он. – Специализация ваша соответствует, результаты впечатляют. Не исключено, что скоро мне надо будет перед вами строиться и выпучивать глаза от усердия. Вам действительно нечего делать в пограничной страже, хотя и у них кое-где иногда происходят интересные делишки. Каковы ваши пожелания относительно места дальнейшей службы?
– Куда-нибудь на границы империи, только не в какую-нибудь дыру. Контрразведка, контрабанда. Политическим сыском заниматься мне не хочется совсем.
– Вот как? Вы что же думаете, что сможете сделать карьеру, избегая этой области нашей деятельности?
– Там видно будет, а пока не в высоких чинах, думаю, могу себе это позволить.
– Это маловероятно. У нас в ведомстве не демократия, заниматься вам придется все-таки тем, что вам поручат из числа наиболее актуальных для вашего подразделения задач. Вы, надеюсь, это понимаете?
– Разумеется, господин полковник.
– Вы, капитан, фрукт еще тот. Из того, что мне рассказывала о вас Лиза, чуть ли не сделал вывод, что именно вы, а не ваш так называемый Дохляк являетесь ее любовником. Впрочем, майор Лоис Веер, продавшийся разведуправлению, тоже фрукт с того же дерева. Вся ваша четверка ненавязчиво так за пять лет ввела руководство академии и, конечно, инструкторов в состояние некоторого обалдения. Конечно, здесь изначально комплектуются четверки вовсе не случайным образом, но таких результатов никто не ожидал. Даже жаль, я бы всю вашу четверку с удовольствием забрал. Может быть, с майором Торсом Хантером вы хотите служить в одном подразделении? Я бы к этому отнесся с пониманием.
– Нет. Мы обсуждали этот вопрос между собой. Нам друг другу наши физиономии изрядно надоели за пять лет. Мы, конечно, будем с удовольствием встречаться потом, позднее, но сейчас хотим друг от друга отдохнуть.
– Ну, что же. Это не ново. Так обычно и бывает. Вы свободны, капитан. Я вас забираю. О своем назначении узнаете в обычном порядке.
Перед этим разговором у меня состоялся также разговор с Ленард. На этот разговор напросился сам, так как было просто не кем посоветоваться. У меня были серьезные проблемы с мотивацией. Совершенно не знал, что же хочу делать дальше после окончания обучения в академии. Моя проблема была для нее понятна без особых объяснений, это было для меня и предков извечной проблемой.
– Я советую тебе послужить, – начала она. – Рекомендую в безопасности.
– Отчего там?
– На текущий момент это тебе, на мой взгляд, более всего подходит.
– Не спрашивал тебя ранее, но почему за пять лет ты мне только два раза выдала целеуказание? Мне, сама понимаешь, отлучки были ни к чему, это до некоторой степени устраивало, хотя в те два раза ты подсунула кренделей неслабых таких.
– Мы с мамой решили дать тебе некоторый перерыв. Для соперников послабее активно используем в последнее время двух перспективных магов. Их пока приходится активно подстраховывать, но они явно прогрессируют.
– Кто они такие?
– Думаю, тебе этого лучше не знать. Вдруг тебе придется ими когда-нибудь заняться? Или, наоборот, им тобой. Все-таки, если ты вдруг съедешь с катушек… Сам понимаешь, как нам этого не хочется, но если все-таки это произойдет…
– А как у них с долголетием?
– У них обоих нашлись свои оригинальные способы. Из-за этого у них, кстати, тоже появились некоторые проблемы с жизненной мотивацией. Отчасти по этой причине мы решили пристроить их к делу. С мотивацией вроде бы все наладилось. Ты и твои предки уникальны в своем способе долголетия. Этот способ умирать и возрождаться является самым древним по идее, но по исполнению аналоги нам неизвестны. Ты знаешь, что мы с мамой давно уже пристально наблюдаем за тобой и предками не только от родственных, так сказать, чувств. Мы столькому научились. Этот стиль минимальными магическими средствами перебить хребет океану магической энергии тоже не нов, но вы ухитряетесь при этом придумывать какие-то фокусы. Мы с мамой заинтересованы в том, чтобы ты регулярно варился в гуще обычных людей. Согласно предположению матушки, именно это и гарантирует то, что ты не съедешь с катушек, в чем мы обе очень сильно заинтересованы. Есть ли у тебя пожелания ко мне личного плана? Например, не хочешь ли ты, чтобы я взяла Ларнию под свое личное покровительство? Это было бы до некоторой степени справедливо, ведь ты, эгоист такой, намерен с ней расстаться навсегда, не выполнив при этом ее заветное желание.
– Пожалуй, Лен, не стоит этого делать. Мое вмешательство в ее судьбу должно быть закончено, продолжать его через тебя не следует. Относительно детей у нее никаких проблем на самом деле нет. Как тебе хорошо известно, существует несколько специальных и вполне доступных способов, чтобы она имела детей от собственного мужа, несмотря на его сексуальную ориентацию. Полагаю, когда настанет для нее пора материнства, она одним из способов и воспользуется, а может быть, и несколькими по очереди. Лучше скажи, отчего это ты вдруг уклонилась от моего вполне невинного поцелуя тогда?
– Вот именно из-за его невинности. Я, знаешь ли, уже начинаю испытывать в отношении тебя немаленькое такое влечение. Рановато пока нам поиграть в эти игры. До свидания, Карстен.
Ничего особенно интересного на торжественной церемонии нашего выпуска не произошло. Лиц юного возраста не было, шалостей и выходок тоже. Я со своими липовыми тридцатью пятью годами числился самым молодым выпускником за последние тридцать лет. Скелет и Дохляк выбрали для дальнейшей службы органы разведуправления. Им не очень повезло, поскольку так и остались они подполковником и майором, очередные звания не присвоили. Причиной этому было их относительно высокое звание ранее, а также то обстоятельство, что их перевели в разведку. А это, согласно имперскому табелю о рангах, являлось все-таки именно повышением. Наше прощание не было ни в малейшей степени грустным. Все-таки за истекшие пять лет, наполненные сплошной муштрой, нам так успели надоесть рожи друг друга, что все испытывали только радость от этого предстоящего расставания.
С Ларнией тоже в прощании не затруднился. Она уклонилась от последней нашей намеченной встречи и попросила меня никоим образом с ней не прощаться. По ее словам, только так она и может спастись от того, чтобы не вести себя прилюдно, как девочка-подросток. Ей ведь предстояло и дальше служить в этой долбаной академии.
Два месяца после выпуска я провел, в основном, в императорском дворце. Вел себя очень скромно, никаких выходок себе не позволил. Посетил лишь несколько официальных мероприятий с определенным умыслом. Специально ненавязчиво засветился на публике и в репортажах информационных агентств в несколько искаженном облике. Как совершенно верно указывала ранее моя матушка, мои будущие коллеги все очень уж памятливые на лица. Служить под своим собственным именем совершенно не желал.
На одном из таких мероприятий меня отловил-таки мой «папочка» Дон Вериус, генерал-лейтенант безопасности, и зазвал к себе в гости. Уступил ему не очень охотно, так как основательно опасался, что моя вымышленная биография может дать трещину в результате этого визита. С какой внешностью и в каком качестве мне идти к нему в гости? Моего «отца» мои сомнения ничуть не затруднили, он предложил мне выступить согласно моей легенде, то есть именно Лоном Вериусом. Домашним своим он объяснит ситуацию. Пока они не знают, что у них имеется «сын» и «брат», я имею шанс быть раскрытым в любой момент. С резонностью такого утверждения было трудно поспорить.
– Лон, дорогой, – супруга Дона была со мной мила и любезна, – отчего ты так неохотно кушаешь? Ты нас всех очень этим расстраиваешь. Мы очень старались подготовиться к твоему визиту.
– Мама, я это вижу. И в меру своих сил постараюсь оправдать ваши надежды. Меня только очень смущает, что Лиана так на меня откровенно и плотоядно смотрит. Она меня вот-вот съест. Разве прилично сестре так смотреть на своего братца?
– Ну, прости ее, Лон. Полагаю, что для тебя никакой не секрет, что мой муж в свое время был нешуточно влюблен в твою маму. Он до сих пор что-то такое к ней испытывает. Я до замужества совершенно безнадежно влюбилась в твоего отца. Тоже без каких-либо шансов. Совершенно не удивлена тем, что Лиана к тебе тоже неравнодушна. Полагаю, что она будет все-таки держать себя в рамках приличия. К тому же, ты, озорник такой, совсем не мальчик. Ты выступил пять лет назад очень убедительно, многие об этом никак забыть не могут. Полагаю, что для того, чтобы это выступление не стало предметом обсуждения в информационных агентствах, ее высочеству пришлось приложить немалые усилия. Эти две вертихвостки при дворе тоже не слишком уж молчали про этот эпизод. Очень уж пугаться дамского внимания тебе как-то уже не к лицу.
– Мама, все равно я ужасно стесняюсь. Если моя сестренка вдруг решит завалить меня в кровать (смотри, как она ехидно ухмыляется), совершенно не знаю, как мне на это надо будет реагировать. Она поставит меня в неловкое положение. Повлияйте на нее, пожалуйста.
– Не бойся, Лон. В ближайшее время она ничего в отношении тебя предпринимать не будет, я обещаю.
Почему-то я не очень поверил в это обещание. Мамаша Лианы явно была не вполне искренней. По всей видимости, свою давнюю влюбленность в моего папочку (о которой я почему-то совершенно ничего не помню) она совсем не против была бы превратить если не в зрелище, то в осознание того факта, что ее доченьке удалось-таки завалить меня в кровать. Разумеется, ночевать у них не остался. Воспоминания о том, как со мной бесцеремонно обошлась при первом нашем интимном свидании Ларния, были еще свежи в памяти. Почувствовал себя слишком незащищенным от возможного надругательства.
Через два месяца положенного отпуска я прибыл в городок Валтис планеты Ленфилд для дальнейшего прохождения службы. Несмотря на расположение планеты на задворках империи, это местечко дырой и захолустьем вовсе не являлось. Сама планета считалась престижным местом для отпуска, курортом имперского значения. Городок Валтис был небольшим (всего полмиллиона местных жителей) и являлся одной из трех игровых столиц империи, а также одним из нескольких официально утвержденных центров межимперской торговли. Окрестности Валтиса представляли собой огромное скопление грузовых перевалочных терминалов.
– Разрешите доложить. Капитан Лон Вериус прибыл для дальнейшего прохождения службы, – я смотрел на генерал-майора внимательно, изображал бравую выправку, рожу сделал кирпичом.
Генерал-майор Бройт Хаджес, начальник Управления спецоперациями имперского министерства безопасности планеты Ленфилд, рассматривал меня с интересом. Подвинул на край стола пластиковую бандуру с торчащим шнуром, кивнул на нее. Я начал снимать медальон с идентификатором.
– Вы, капитан, ведите себя попроще, мы здесь церемоний не любим разводить, – в это время в кабинет вошли два человека в костюмах, без всяких слов и приветствий непринужденно уселись за столом. – Когда наши сотрудники строят тупые физиономии, то это тоже не приветствуется. Наши сотрудники должны быть шустрыми, но при этом умными. Вы все поняли, капитан?
– Буду попроще и поумнее после того, как мне подробно объяснят, насколько надо быть проще и умнее, чтобы не перестараться.
– Вот так, Бройт, – один из вошедших хохотнул, – кажется, мы получили заядлого умника. Откуда вы такой борзый, капитан?
– Боюсь, я был понят неправильно, – при этих словах засунул личный идентификатор и пластиковую карточку предписания в соответствующие пазы бандуры на столе. – Меня перевели в безопасность после академии. До этого служил в пограничной страже. Про внутренние порядки, принятые в линейных подразделениях безопасности, не имею ни малейшего представления, поэтому мне действительно нужны соответствующие подробные объяснения.
– Ах, вот в чем дело, – генерал посмотрел на меня благожелательно. – Тогда понятно. Любопытно будет глянуть на ваше досье. Я сам пятнадцать лет как вырвался из этого обезьянника. Эти ребята – мои заместители, полковники Крас Лансфельд и Рой Калласс. Они тоже в этом обезьяннике побывали не так давно. Идентификатор свой можете забирать. Предписание, разумеется, остается у меня.
Несколько минут прошли в молчании.
– Что за дела? – генерал смотрел в панель со странным выражением лица.
Он уставился на свою информационную панель так, как будто увидел там вместо моего досье мужской половой орган. Выяснилось, что именно его он там и увидел. Поманил к себе своих заместителей, когда они встали у него за спиной он начал тыкать в свою информационную панель в крайнем изумлении и возмущении. Некоторое время молча и с каким-то непонятным ожесточением изучал мое досье, потом ткнул в кнопку на столе.
– Немедленно соедините меня с генерал-лейтенантом Дональдом Вериусом, – повернулся к своим заместителям и приказал: – Исчезните из зоны видимости, пока я буду разговаривать с папашей этого кадра.
Я сильно удивился. Проще и дешевле обменяться сообщениями через узлы связи. Неудобно, конечно, ждать ответа по пять-семь минут на каждую реплику, но разговор с использованием магического портала стоит огромные деньги. Расстояние до столичной планеты немаленькое. Не очень они тут жалеют имперские денежки. Впрочем, наверное, у них тут штатные маги для этого используются, и тех просто пока занять больше нечем. Соединения пришлось ждать несколько минут. Наконец материализовался бюст моего «папули».
– Привет, Бройт, – «папа» вид имел добродушный, – отчего такая срочность? Я сейчас вообще-то немного занят.
– Господин генерал-лейтенант, – Бройт Хаджес вид имел раздраженный, – мы, конечно, не столичные штучки, осознаем, что мы бобики из захолустья, но нельзя же так явно нам это показывать! Должна же быть какая-то мера!
– В чем дело, Бройт? Объясните мне толком, какие вы имеете претензии к моим ребятам? Чем они вас так могли обидеть?
– Я не про это. Отчего в досье вашего сыночка о службе в академии написано всего несколько предложений? Где остальные сведения? Зачем вы это засекретили? Я просто в шоке.
– А там причина этого указана? – «папа» мой был в недоумении очень недолго. – Не имею к этому никакого отношения, поверьте, Бройт. Хотя догадываюсь в чем тут дело.
– Указано, что он прошел экспериментальную программу подготовки. Специализация «силовой захват и ликвидация». Бред какой-то. Такую специализацию имеет любой мой сотрудник. Указали бы еще в качестве специализации «хороший специалист». Где конкретные контрольные результаты? Как я зол! Это какое-то издевательство!
Слушал это все и офигевал. Такой подлянки от матушки никак не ожидал. Она решила таким изощренным способом с самого начала испортить мне службу. Но зачем? Знал бы раньше, что в мое предписание такую свинью подложили, я бы…
– Бройт, – Дон Вериус внезапно развеселился, – знаю теперь точно, в чем тут дело. Ха-ха, Бройт, вам следует обратиться за разъяснениями к Тонку Ройтеру, начальнику того дома умалишенных, в котором пять годочков мучили моего сыночка. Только, боюсь, он пошлет вас в задницу.
– Дон, – мой новый начальник изрядно присмирел, – к Ройтеру обращаться совсем не хочется, лучше вы мне объясните.
Читать бесплатно другие книги:
