Аэростат. Воздухоплаватели и Артефакты Гребенщиков Борис

Beatles после Beatles

Когда в 1969 году Beatles перестали существовать как единый фронт, народы затаили дыхание, ожидая, что же теперь будут делать господа артисты, оставшись поодиночке. Да, Beatles были значительно больше, чем сумма частей, и – будучи голосом природы и времени – они своевременно ушли. Ушли вместе с магическим лучом, пролившим свой свет на Великобританию в 60-х годах. Как сказал Филип Ларкин[28]: «Когда добираешься до вершины, оттуда некуда идти, кроме как вниз. Но Beatles не могли идти вниз».

Магические длинноволосые короли Золотого Века стали четырьмя обычными людьми. Но магия их музыки не пропала.{330}

После распада группы в 1969 году все четверо ее участников быстро выпустили по альбому. Более всего удивил критиков Джордж Харрисон – в бытность свою гитаристом Beatles он всегда оставался немного в тени; Леннон и Маккартни считали его за младшего, относились к нему не очень всерьез и неохотно ставили его песни в альбомы. Став самостоятельным, Джордж развернулся во всю мощь и прямо в 1969 году выпустил аж тройной альбом «All Things Must Pass». Прошло уже три года с тех пор, как он глубоко погрузился в индийскую философию, и, оказавшись свободным от Beatles, он вдруг зацвел, как роза, на которую упали лучи солнца. И начал транслировать эту солнечную энергию всем нам.

А его коллеги начали добирать то, чего – по занятости – им не хватало во время службы в многострадальном коллективе.

Джон Леннон (который, собственно, когда-то основал эту группу, а потом ее же и развалил) еще в 1968 году на лондонской выставке встретил японскую авангардистку Йоко Оно, и она научила его уму-разуму. Он вдруг осознал, что кроме Beatles в мире есть и другие ценности, и другое искусство, есть что-то еще, – и пустился во все тяжкие, поскольку никогда ничего не делал наполовину.

Записав вместе с Йоко несколько не слишком полюбившихся народу звуковых коллажей, он собрал виртуальную группу Plastic Ono Band и записал простой и сильный альбом «John Lennon – Plastic Ono Band».{331}

Песня прекрасная. Но проблем у Джона с Йоко было много, потому что молодой паре так отчаянно хотелось заявить о себе, что не было недели, чтобы они не попадали на страницы газет с какой-нибудь очередной выходкой. И очень скоро британская пресса их затравила так, что они переехали в Нью-Йорк. Но и там они начали активно принимать участие во всех местных партизанских тусовках и быстро были взяты под наблюдение местными органами госбезопасности. Джон оказался заперт в Америке – если бы он оттуда уехал хоть на день, назад его не впустили бы.

Ну а Пол Маккартни, обвиненный миром во всех грехах, в том числе и в развале Beatles (хотя именно он всеми силами пытался удержать группу на плаву), приблизительно в это же время встретил девушку своей мечты – фотографа Линду Истман.

В отличие от Джона с Йоко он не стремился устраивать постоянные хеппенинги – напротив, даже отрастил бороду, чтобы ходить по улицам незамеченным. Линда тоже к известности не стремилась, подставила ему свое хрупкое плечо и предложила уехать в деревню.

Махариши и Джордж

В деревне Пол, обставившись всеми инструментами (ведь поначалу именно он был соло-гитаристом Beatles, Ринго всегда обижался на него за то, что Пол учил его, как играть на барабанах, играть на пианино он умел с детства, а что до игры на басу, то Джими Хендрикс искренне называл его лучшим басистом рок-н-ролла), так вот: Пол в одиночку записал альбом с оригинальным названием «McCartney», воспевающий то, что ему всегда лучше всего удавалось воспевать, – домашнее тепло, мир и уют.{332}

Нужно отдать Полу должное: таланта у него (как и у Джона) не убавилось. И хотя без помощи старых друзей он, несомненно, стал значительно более эстрадным, время от времени ему удавалось писать шедевры.

В то время как остальные ссорились и наводили тень на плетень, Ринго, незатейливый как грабли, оказался самым нормальным из четверых: продолжал оставаться в дружбе со всеми своими коллегами, играл то с Джоном, то с Джорджем и по мере сил, подобно коту Леопольду, пытался всех примирить.

Ринго – воплощение здравого смысла (недаром он первый сбежал из Индии, когда Beatles припали к ногам Махариши Махеш Йога в поисках немедленного просветления), но именно здравый смысл и говорит нам, что раз мир сотворен Богом, то значит, с этим миром всегда все будет в порядке.{333}

Жизнь продолжалась.{334}

Джордж Харрисон купил себе громадное старинное поместье Фрайар Парк в полутора часах езды от Лондона, построил в нем студию и много лет записывался там с друзьями, благо сыграть с Джорджем любой почитал за честь. В свободное же время он то общался с друзьями-автогонщиками, то ездил в Индию к своему старшему другу и учителю Рави Шанкару – великому гению индийской музыки и продолжал играть на гитаре, все больше совершенствуясь в избранном искусстве.

Пол же, всегда стремившийся к постоянному игранию музыки на людях, собрал группу Wings (чтобы не расставаться с женой, он научил ее играть на клавишах и петь, после чего она стала полноправным членом группы) и пустился в постоянные гастроли. Как говорят индусы, Шивы в мешке не утаишь (в данном случае – музыкального таланта). Вскоре Маккартни и с группой Wings добился огромного успеха и вообще был признан самым успешным композитором XX века.

С Wings или без, он был и остается гением, и даже когда его хорошо разработанная профессиональная харизма не позволяет нам узнать, какой же он на самом деле, – суть, в общем-то, не в этом. С нами остается его голос, который нес и продолжает нести нам свет, тепло и счастье. Пол действительно один такой на свете. Нам с вами повезло.{335}

Даже Джорджу (который, вообще говоря, Пола не очень любил еще со времен Beatles, потому что Пол всегда лез в его гитарные партии) эта песня очень понравилась.

Так вот: в то время, как Джордж продолжал сидеть в студии Фрайар Парка и оттачивать искусство писания песен и игры на гитаре, а Пол перемещался со стадиона на еще больший стадион, регулярно записывая новые альбомы, Джон Леннон сидел дома с женой.

Побыв и маоистом, и борцом за права женщин, и вообще борцом за все на свете, он от этого приустал. Сидел он там, сидел, но однажды не выдержал и сбежал. Как пел Дилан, иногда мужчина должен быть один. Или, как сказал другой автор, «когда у Сереги срывает резьбу»[29]. Резьбу в данном случае сорвало серьезно, на полтора года.

Линда и Пол

Не выдержав назойливого домашнего комфорта, Джон сбежал от Йоко и по-холостяцки поехал в Лос-Анджелес записывать альбом старинных рок-н-роллов – ну и оторвался по полной, так что в анналах это время (74–75 годы) отмечено как «потерянный уик-энд». Потерянным его на самом деле назвать сложно, поскольку, кроме обещанных старых рок-н-роллов, Джон записал еще и гениальный альбом «Walls And Bridges».{336}

Так вот, случилось так, что именно в это самое время Пол записывал в неподалеку, в Новом Орлеане, альбом «Venus And Mars» («Венера и Марс»). Джон узнал об этом и совсем было собрался туда поехать, и даже оповестил об этом своих друзей, но тут на горизонте снова проявилась Йоко Оно (которая не слишком любила Пола еще со старых времен). Йоко снова взяла все под свой контроль, и возможное воссоединение двух старых друзей-гениев – увы! – не состоялось. А жалко.

С другой стороны, как говорил Лев Аслан из «Хроник Нарнии», «никто не знает, что было бы „если бы“».

Перестав существовать как Beatles, эти четверо обрели свои самостоятельные голоса, но с былым межзвездным резонансом. Получается так, что им веришь больше, чем себе. Они говорят то, о чем бы хотело сказать наше сердце.

Джон был и навсегда останется голосом истины, Ринго стоит двумя ногами на земле, Джордж всегда напоминает нам о чем-то высшем, а Пол – дух мира и уюта, он говорит, как Экклезиаст: «И познал я, что нет лучшего для человека на земле, чем есть, пить и веселиться».{337}

Как-то у меня все это очень гладко получается. А ведь гладко было далеко не всегда. Несмотря на божественность музыки, все они – абсолютно нормальные люди, просто в какой-то момент взлетевшие так высоко, как ни один человек на Земле еще не залетал. И, как Икар, обожженные близостью к солнцу – это останется в них навсегда.

В голосе каждого из них, в лучших их песнях звучит космическая нота, как будто они видели и знают то, чего никто из живых не знал. Или, вернее, все мы знаем, но забыли, а они пытаются разбудить это наше знание – и что-то в нас завороженно слушает эти голоса с истинной родины, и что-то в нас знает, что именно это и есть правда.{338}

Шло время. В 1980 году не стало Джона Леннона. Робкие надежды на то, что Beatles когда-нибудь воссоединятся – ну, хотя бы на одну песню – превратились в прах. Что ж, может быть, и к лучшему. Жаль, конечно, но так оно и есть. Сделанное ими так или иначе остается навсегда с нами. Они сказали все, что было нужно, как-то бессмысленно было бы повторять это каждый год.

Да и в сольных альбомах у каждого из них то там, то сям проскакивает этот солнечный зайчик той самой забытой нами непостижимой высшей истины. И чем больше проходило времени, тем яснее становилось, как они неповторимы.

Нам повезло – мы жили на земле в одно время с титанами.{339}

Вообще говоря, каждый из этих четверых заслуживает, по крайней мере, отдельного рассказа.

А воссоединение Beatles все-таки произошло. Странно – но очень даже просто. Через четырнадцать лет после смерти Леннона Йоко Оно отдала трем бывшим Битлам три песни Джона, записанные им в конце 70-х годов под аккомпанемент пианино на домашний магнитофон. Записи были восстановлены, и две из них – аранжированы и доиграны Полом, Джорджем и Ринго в 1994 году[30].

И вышли эти записи совершенно мистическими – слушаешь, и сердце трепещет: как будто что-то в них есть такое, чего Beatles не успели сделать, пока все были живы и целы.{340}

Джордж Харрисон

(Harrison, George)

Хотя физическое тело певца и музыканта, гитариста Beatles Джорджа Харрисона уже не с нами и пепел его развеян где-то над Гангой, дух его всегда с нами, равно как и его песни. Я считаю, что лично обязан ему очень многим, что ценю в своей жизни, Джордж оказался для меня учителем. Для меня его песни наполнены солнечным светом.{341}

Его называли «Тихим Битлом», но иногда он писал песни, еще более фантастические, чем песни его великих коллег.

Пол Маккартни привел его в будущий орденоносный коллектив, когда Джорджу не было еще и четырнадцати лет, и остальные Битлы немедленно начали с упоением эксплуатировать детский труд. Однако очень скоро Джордж показал, что умеет кое-что еще, кроме играния отточенных гитарных партий.

Первые его песни были просто чудными и простыми, но на съемках фильма «Help!» Джордж нашел ситар, лежащий в куче реквизита, и заинтересовался экзотическим струнным инструментом. И надо же было так случиться, что его жена Патти буквально через несколько дней повела его на лекцию какого-то индийского гуру. Произошла цепная реакция, открылись двери на Восток. И музыка Джорджа вдруг перешла в новое измерение.{342}

Как поется в народной песне, «быть Битлом – большое дело». Все, что ты делаешь, немедленно становится частью жизни миллионов людей. Каждое слово и каждая нота воспринимаются как откровение. И поэтому ты не можешь творить ничего, кроме абсолютного совершенства. Джордж не подкачал.

Патти, Джордж и ситар

Смешав Восток и Запад, он получил невиданный синтез – новый и живой путь в будущее.{343}

В 1970 году Beatles разошлись на все четыре стороны. Каждый из участников выпустил по сольному альбому. Но в то время, как Пол пел про цветочки и овечек, Джон нападал на Пола, а Ринго пытался их примирить, Джордж, тянувшийся к мудрости Востока, сразу взял быка за рога и вопросил: «Что есть Жизнь?» Широкая публика оценила глубину исканий артиста, и тройной альбом «Все Должно Пройти» («All Things Must Pass») был признан самой успешной из всех постбитловских пластинок.{344}

Однажды к Джорджу зашел в гости его друг и учитель Рави Шанкар (Ravi Shankar) и рассказал ему о бедствиях индийского народа. Чуткий Джордж откликнулся и немедленно написал песню «Бангладеш». Но, хорошенько все обдумав, решил, что этого недостаточно. Почему бы всем его друзьям не собраться и не сыграть концерт, все сборы от которого пошли бы в этот самый Бангладеш? Сказано – сделано. Правда, в последний момент оказалось, что Пола не будет, а Джон отказался играть без Йоко (чье пение часто пугало непривычных к нему людей), но этот недостаток был возмещен участием Эрика Клэптона, Боба Дилана и других замечательных людей.

Концерты в помощь голодающим в Бангладеше с успехом состоялись, а Джордж оказался крестным отцом всех последующих благотворительных концертов, вроде Live Aid; доказав тем самым, что музыкант может не только петь, но и реально помочь людям в беде.

Джордж и Рави Шанкар

Доказав это, он продолжил заниматься любимым делом – играть на гитаре и писать песни.{345}

В юности каждый новый год начинался в нашей компании с того, что, просыпаясь утром первого января, мы обязательно ставили Харрисона – как будто это было залогом того, что год пойдет правильно.

Может, так оно и оказалось. Вообще-то, к музыке тогда было немного другое отношение.

Джордж и Дерек Тэйлор, Apple

Переезд из одной квартиры в другую состоял в основном, в перевозке магнитофона с колонками, остальных вещей, как правило, было крайне мало. Магнитофон был сердцем любого жилья. Помню, увидев на улице чьи-то вещи, выставленные для перевоза на новое место, мы были поражены отсутствием устройства для проигрывания музыки. Это было нам совершенно непонятно, мы решили, что люди, видимо, больные. Можно жить без одежды и без кровати, но как же можно жить без музыки?

Вы знаете, я думаю, что мы были правы.{346}

А музыка Харрисона всегда отличалась от всей остальной музыки. Джордж никогда не шел на банальные гармонические решения – у него в песнях обязательно есть аккорд-другой, которых совсем не ожидаешь. Но, как только эти аккорды сыграны, понимаешь, что без них песня превратится в банальщину. Даже Джон Леннон рассказывал, что, когда он застревал с написанием новой песни, он всегда обращался к Джорджу. Тот давал ему какой-нибудь неожиданный гармонический поворот, странный аккорд, и песня обретала лицо.

Но и это не главное – можно хоть годами работать над песней, наворотить целую вавилонскую башню, и все равно – стоп-машина. То, что писал и пел Джордж, всегда было полно каким-то внутренним светом, как будто он был с другой, правильной, планеты Земля – и его музыка помогала нам разглядеть правильный мир вокруг себя.{347}

Мне посчастливилось быть с ним немного знакомым лично, и я подтверждаю, что его любовь к Индии была истинной и глубокой, на всю жизнь. Джордж не только музыкой, но и всей своей жизнью показал, что между Западом и Востоком нет никакой пропасти – вся пропасть находится только в нашем собственном уме. Это ж надо так уметь: писать песни о любви к Богу, модные песни, известные песни – и такие, что понимаешь, что он чувствует.

Иногда даже хочется процитировать классиков и сказать: «Всем лучшим, что есть во мне, я обязан Джорджу».{348}

Еще будучи Битлом, Джордж купил себе огромный старинный дом под Лондоном, в Хенли-он-Тэймс, и удалился туда жить – подальше от лондонской тусовки. Там он и прожил всю оставшуюся жизнь – не считая выездов в другой дом, на Гавайях. Он был очень гостеприимен – для друзей; для остального мира он был отшельником, анахоретом, садовником. Дома он занимался садоводством и музыкой. Его сын Дхани говорит: «Все мы блуждаем в лабиринте, как подопытные мыши, а отец как будто бы ясно видел, куда идет».{349}

Его последний видеоролик был очень прост: сидят хорошие музыканты и играют старинную – 30-х годов – песню. И все с таким достоинством и удовольствием, что просто загляденье. Но потом камера переходит на самого Джорджа – и вдруг перехватывает дыхание: такая элегантная небрежность, такая простота – понимаешь, что находишься в присутствии Бога.

От него вообще исходило такое ощущение, что он был там, где никто из нас не был, как будто обожжен светом звезд.

А на лице у него в этом ролике – легкая такая улыбка, как будто и он, и мы, те, кто смотрит это, просто играем в то, что мы – люди, но знаем, что это шутка.

И знаете что – я с ним согласен.{350}

Джон Леннон

(Lennon, John)

По сути дела, Beatles начались именно с Джона Леннона. Его мать, в которой он души не чаял, погибла, когда он был совсем ребенком, и эта трагедия наложила отпечаток на всю его жизнь. Он нашел спасение в рок-н-ролле. Он сказал: «Рок-н-ролл был настоящим, а все остальное было ненастоящим».

Леннон и Маккартни встретились 6 июля 1957 года на школьном вечере в церкви Св. Питера в Ливерпуле, там выступала группа шестнадцатилетнего Джона – The Quarrymen.

Джон был впечатлен тем, что Пол знал много аккордов и умел настраивать гитару, и решил взять его в группу. Это было историческое и великолепное решение. Так родился самый лучший дуэт в истории музыки.{351}

Эта песня имела большое значение для Джона – он даже задумывал переписать ее заново после ухода из Beatles (хотя, понятное дело, ему оказалось не до этого). По мне, запись 1963 года и так совершенна настолько, насколько может быть совершенным музыкальное произведение.

В ту пору Леннон и Маккартни действительно писали песни вместе, где-нибудь в номере отеля после концерта; брали гитары и играли, подстегивая и помогая друг другу – надо сказать, идеальный вариант создания песен. Для этого и существуют группы – ведь когда человек пишет песни один, его может занести, а когда рядом друзья, они всегда могут подставить плечо, вставить аккорд-другой или посмеяться над неудачной строчкой; глядишь, и еще один корабль готов в большое плаванье.

И корабли у Джона с Полом (не без помощи Джорджа) получались на редкость удачные.{352}

В апреле 66-го Джон Леннон вновь разразился эпохальным манифестом. Beatles отказались от концертов и сели в студию. И первая же песня этого нового периода, «Tomorrow Never Knows», положила начало новой революции в музыке и вывела Beatles из состояния девических идолов в положение пророков или богов.

В основе песни – текст тибетской Книги Мертвых, переработанный гуру «психоделической революции» Тимоти Лири. Леннон даже хотел, чтобы вторую половину песни пели далай-лама с тысячью тибетских монахов на горной вершине – но техническое осуществление этой идеи было немного проблематичным, поэтому Джону пришлось петь самому.

Как событие звука, эта песня была беспрецедентной. Как философское заявление – умные критики говорили, что эта песня бросила вызов не только семи векам европейской музыкальной культуры, но и основным положениям западной цивилизации. И все это – за три минуты.{353}

Для большинства людей такой песни, как «Tomorrow Never Knows», было бы достаточно, чтобы навсегда остаться в истории. Но через полгода Леннон вновь опередил всю планету, создав то, что много десятков лет считалось (да и будет считаться) «лучшей записью за всю историю рок-н-ролла». Даже Джордж Мартин, продюсер Beatles, обычно скромный и немногословный, назвал ее «тональной поэмой – что-то вроде современного Дебюсси».

Никому из живущих на земле никогда не удавалось сотворить нечто, в чем чувство и фантазия выражались бы так прямо, спонтанно и оригинально, как в «Strawberry Fields Forever».

Леннон говорил, что он всегда мечтал написать свою собственную «Алису в Стране чудес», но песнями 1966–1969 годов он сделал значительно больше – создал дверь в новую вселенную. Эта дверь открыта до сих пор, и каждый, кто очень хочет, может туда войти.{354}

Еще одна песня, которую сам Джон считал одной из своих лучших, – «Happiness Is A Warm Gun». Критики часто обсуждали ее, гадали о ее смысле и копались в тонкостях записи… Оставим это критикам, пусть балуются. Джон говорит на языке сердца, непонятном рациональному сознанию.{355}

А потом Beatles кончились вместе с эпохой, их породившей и давшей им Божественные крылья. Леннон чувствовал это острее всего и рвался дальше. Встреча с Йоко Оно дала ему необходимую решимость двигаться дальше, несмотря ни на что. И тогда он сказал, что Beatles – это сон, что он больше не верит в них, а верит только в себя – в Йоко и в себя[31].{356}

(Когда-то давно именно песня «God» показала мне, что песни нужно писать на родном языке – с этого и начался «Аквариум». Но это так, отвлечение. Тем не менее – спасибо, Джон!)

А вот еще история. С детства Леннон был поклонником безумного американского продюсера Фила Спектора, который во многом и создал звук рок-н-ролла в том виде, который был Джону мил и люб. Уже будучи одним из Битлов, Джон имел возможность непосредственно с ним познакомиться и, когда Beatles остались позади, сначала поручил ему доделать их финальный альбом «Let It Be» (что, наверное, все-таки было ошибкой), а потом стал работать с Филом сам – и подход Спектора, прямой и бескомпромиссный, украсил несколько выдающихся сольных песен Джона, к примеру «Instant Karma» («Мгновенная карма») – кровь так и кипит!{357}

А вот – прямая речь:

«Я не циник. Они ошибаются, судя обо мне по каким-то вещам, которые я написал или сказал. А так нельзя. Я ненавижу ярлыки. Я немного циничен, но никак не циник. Иногда сегодня ты подтруниваешь, завтра – циник, а послезавтра относишься ко всему с иронией. Я циник по поводу большинства того, что люди принимают как должное. Я циник во всем, что касается общества, политики, газет, правительства. Но я без цинизма отношусь к жизни, любви, доброте, смерти. Вот почему я не люблю, когда меня называют циником».{358}

В 1980-м Джона не стало. Музыка, написанная им, осталась вне возраста, вне времени. И, что бы ни писали сплетники-журналисты, бывших участников Beatles связывало что-то гораздо большее, чем просто дружба. И, может быть, не сказанное в жизни отлилось в песни.

Джордж посвятил Джону песню «All Those Years Ago», на которой впервые за десять лет объединились трое оставшихся участников Beatles. В этой песне Джордж сказал то, чего никогда, наверное, не говорил Джону лично: «Именно ты сказал, что все, что нам нужно, – это любовь, тогда, много лет назад».{359}

А Пол написал песню «Here Today» с такими словами: «Если бы я сказал, что хорошо знал тебя, – что бы ты ответил, будь здесь сегодня? Ты бы, наверное, рассмеялся и сказал, что мы жили в разных мирах… Но что до меня, то я не могу больше сдерживать слез. У тебя в запасе всегда была улыбка для меня, а я любил тебя и счастлив, что ты появился в моей жизни».{360}

Джон и Шон

Как я уже писал, через четырнадцать лет после гибели Джона Леннона трое оставшихся в живых членов Beatles объединились еще раз, чтобы доработать запись, сделанную Джоном в 1977 году у себя дома в Нью-Йорке. Виртуальное воссоединение в цифровом мире.

Они подошли к делу, как если бы Джон уехал на каникулы и оставил им полуготовые песни с просьбой их закончить. А запись на самом деле странная, голос звучит как будто послание из другого мира для нас, сегодня. И знаете, когда дело касается Beatles, стоя в солнечном свете голоса Джона, я сам почти что готов верить в любую мистику – кажется, «Free As A Bird» изначально была для этого предназначена… А что, с другой стороны – в Тибете бывали истории и постраннее.{361}

Пол Маккартни

(McCartney, Paul)

Бывает так: гений напишет, а сам не знает, что написал. Вот один парень написал в юности песенку, потом лет через десять с группой товарищей ее записал: песню про то, что будет, когда ему исполнится шестьдесят четыре года.{362}

И ведь как в воду глядел: 18 июня 2006 года весь мир отмечал шестьдесят четвертый день рождения автора «When I'm 64», одного из величайших композиторов XX века – Пола Маккартни.{363}

Т. С. Элиот сказал однажды: «Когда великий поэт пишет о себе, он пишет о своем времени».

Исходя из этого Пол Маккартни искупил прошлое столетие. В грядущие времена люди спросят: а каков он был, этот самый XX век? И, услышав музыку Пола, сами дадут ответ: да, это были благословенные времена, когда Свет Божий воссиял над землей.{364}

Очень долгое время в среде просвещенных рок-фанов было принято открещиваться от Пола Маккартни – дескать, сладенький мальчик, пишет приторную музыку, не чета молодцу Джону. А потом постепенно оказалось, что источником большинства нововведений, за которые мы любим Beatles, был именно Пол Маккартни.

Именно он шлялся в Лондоне по модным клубам и авангардным концертам, пока Джон изнывал от семейного уюта в сельском Уэйбридже, и именно Пол во многом определил направление трех лучших альбомов Beatles – «Revolver», «Sgt. Pepper,s Lonely Hearts Club Band» и «Magical Mystery Tour».

Поэтому, нисколько не преуменьшая заслуг Джона, воздадим должное Полу.{365}

Джеймс Пол Маккартни (James Paul McCartney) родился 18 июня 1942 года в госпитале Уолтон в северной части Ливерпуля. Он ирландец по материнской и отцовской линии. Его отец, Джим Маккартни, был руководителем танцевального оркестра и подарил сыну трубу. В четырнадцать Пол выменял ее на гитару, которая до сих пор лежит где-то у него дома.

Вскоре он стал известен всему миру как басист, гитарист, пианист, певец и автор песен группы Beatles.{366}

В Книге рекордов Гиннесса Пол Маккартни назван самым успешным композитором в истории популярной музыки. (Интересно, кстати, кто самый успешный композитор в истории непопулярной музыки?) На его счету двадцать девять песен «номер один» и более пятидесяти песен в «первой десятке», это значительно больше, чем у любого другого автора. Но все это – сухие цифры статистики, а мы в России привыкли не слишком доверять цифрам. Музыка – другое дело. Ни один человек в мире не писал и не пел о любви так, как Пол Маккартни.{367}

Да и в жизни – он был последним холостяком в рядах Beatles, но, женившись на Линде Маккартни в 1971 году, он не расставался с ней до самой ее смерти в 1998-м. (Как уже говорилось здесь, чтобы все время быть вместе, Пол научил ее петь и играть на клавишах.)

Известно, что в последние дни Beatles Пол все время хотел вернуться к концертированию (напомню, что Beatles перестали играть концерты в 1966 году и до конца своего существования так и не выступили ни разу на публике, за исключением одного концерта, сыгранного на лондонской крыше для фильма «Let It Be»).

Так вот, когда Beatles разошлись, Пол собрал группу Wings, с Линдой (несмотря на ее протесты) за клавишами, и с Wings снова пустился в гастроли. Чтобы избежать своего суперзвездного ореола, Пол, Линда и Wings просто разъезжали по Англии в фургоне, останавливались в любом месте, которое им нравилось, и шли в клуб договариваться о концерте на этот вечер. Можно представить себе удивление местных любителей музыки: приходишь, типа, в паб, а там Пол Маккартни играет.

В итоге Wings стали одной из самых популярных групп 70-х годов.{368}

И еще немного статистики.

Говорят, что песня Пола «Yesterday» – песня, которую охотнее всего исполняют другие артисты (насчитывается более трех тысяч разных версий). Вообще это самая популярная песня в мире – только в Америке ее передавали по радио более шести миллионов раз. Пол собрал самую большую аудиторию на свете – сто восемьдесят четыре тысячи человек в Рио-де-Жанейро в апреле 1990 года. А в Австралии в 1993 году двадцать тысяч билетов на его концерт были проданы за рекордные восемь минут. Этот список можно продолжать долго.

Но любим мы его все равно не за это.{369}

Кажется, все очень просто: возьми гитару и спой песню про любовь. И вроде все это делают. Но послушать внимательно – услышишь: все поют о себе, любимом, как ему, голубчику, плохо и как много претензий у него к окружающим, все они ведут себя не так, как ему хотелось бы. И даже самые лучшие поют об этой самой любви как о чем-то постороннем.

А мудрецы говорят: «Когда настоящий музыкант играет, он забывает о себе и растворяется в музыке».

Вот то же и у Пола: когда он поет – его самого нет, он становится песней. Он поет о любви и сам становится этой любовью – мы ее чувствуем. Каким-то чудом Пол открывает нам нашу собственную любовь и дает ей голос. Когда он поет – он поет то, что мы сами не осмеливаемся или не умеем выразить. Пол – это голос нашей собственной любви.{370}

Творческая жизнь Пола Маккартни не захирела с концом 70-х. Группа Wings перестала существовать в 1980 году, но все 80-е, 90-е и по сей день Пол продолжает писать, петь, постоянно перемещаться по всему миру с концертными турами один грандиознее другого. И казалось бы, что еще нужно человеку? Он, наверное, и так самый богатый музыкант в мире. Но похоже, он делает это совершенно не ради денег. Он просто любит петь.{371}

Когда Маккартни играл на Дворцовой площади в Петербурге, я, честно говоря, идти не очень собирался. Не любитель я больших концертов, маленькие клубы мне всегда милее. А площадные концерты для меня – не музыка, а некий массовый ритуал, в котором мне лично не хочется принимать участие.

Но отказаться тоже было сложно. В итоге я безумно долгое время продирался через толпы, кордоны и все-таки попал. А как раз шел дождь. Меня по большой уважухе посадили недалеко от сцены на пластиковый стул, задом в лужу. Из этой лужи я собственно и наблюдал за происходящим – понятно, без особо положительных эмоций. То да се, дождик потихоньку перестал, тучи начали расходиться, а потом Пол запел «For No One», и вдруг выглянуло солнце и осветило его. И тут я чувствую, что все мои предрассудки куда-то улетучились, происходит что-то фундаментальное.

Как раз на Дворцовой площади восемьдесят с лишним лет тому назад произошла кровавая драма, в результате которой Россия на весь двадцатый век оказалась отрезанной от мира, – и как будто бы магия божественной музыки, на какое-то время сконцентрировавшаяся в этом человеке и его песнях, наконец пришла на это самое место, чтобы излечить раскол и вновь сделать мир цельным.

Сильное ощущение. Неисповедимы пути Господни.{372}

Когда я слушаю «For No One», я понимаю, что все, что можно сказать по поводу этой музыки, будет пустыми словами. Эти песни и эти голоса всегда звучали и всегда будут звучать в каком-то надзвездном пространстве; иногда нам удается по-настоящему их услышать. И наша раздробленная жизнь в этот момент становится одной Божественной истиной.

Не могу не повторить: все-таки нам невероятно повезло, что мы живем в эпоху, когда эта музыка была услышана, и мы до сих пор ходим по одной земле с людьми, которые ее создали.

Песни Пола научили меня любви, и эта любовь до сих пор звучит в моем сердце.{373}

The Byrds

{374} В начале 60-х годов рок-н-ролл в Америке зачах. Самым прогрессивным занятием в то время считалось взять акустическую гитару и спеть песню про социальную несправедливость. Однако из Англии доносились будоражащие кровь электрические звуки Beatles и всех остальных, кого в Америке не без испуга называли «британским вторжением». И однажды троим молодым американцам, уставшим от монотонных социально выдержанных куплетов, захотелось чего-то большего. Слово основателю Byrds Роджеру МакГуину (Roger McGuinn):

«Группа создалась безо всякой системы. Все получилось само собой. Я как-то пел в клубе „Troubadour“ в Лос-Анджелесе, и мы с Джином Кларком (Gene Clark) сошлись на любви к песням Beatles. Сели вместе, за несколько минут набросали пару своих песен и начали петь. Тут подходит Дэйв Кросби (David Crosby), которого я немного знал, и говорит: „Ничего, если я подпою?“ – „Конечно“, – сказали мы. Так у нас получилось трио.

Роджер МакГуин

Все трое умели и хотели работать, песни писались быстро.

Нам хотелось взять Леннона и Дилана, смешать их вместе и посмотреть, что получится. Поначалу мы пели прямо на улице. В те дни просить было опасно, можно было легко получить по голове. Поэтому почти ничего не зарабатывали, денег хватало на гамбургер в день. Мы похудели, но хорошо научились петь вместе».{375}

Майкл Кларк

Ударника Майкла Кларка (Michael Clarke) взяли, решив, что он правильно выглядит.

«Мы увидели Майкла на улице, в Биг Сюре – он играл на конгах и смотрелся как надо. девид подошел к нему и сказал: „Парень, хочешь быть ударником?“ – „Ну!“ – сказал Майкл. Вообще-то он не был ударником, но поначалу хорошо имитировал игру, а потом и сам научился».

Крис Хиллман (Chris Hillman) попал в группу по предложению их менеджера – до этого он играл на мандолине в каком-то народно-эстрадном коллективе, но легко сменил мандолину на бас-гитару. И так все необходимые составляющие встали на свое место.{376}

Поначалу группа назвалась The Beefeaters. Но явно нужно было что-то серьезнее, и все чувствовали, что группа должна называться на магическую букву B – как Beatles и Beach Boys. Пораскинув мозгами, все сошлись на названии Byrds.

В январе 1965 года Byrds записали песню Боба Дилана «Mr. Tambourine Man» в полной электрической обработке (кстати, вступление к песне было переложением хорала Баха для электрогитары). Дилан недоверчиво пришел на запись, но электрификация песни ему, в общем, понравилась, и он взял новый звук на заметку. Уже через несколько месяцев он устроил крупный скандал, появившись на сугубо акустическом тихом фестивале в Ньюпорте с предельно шумным электрическим составом.

А тем временем Byrd-овская версия «Mr. Tambourine Man» немедленно стала хитом, а сами Byrds – крупнейшими звездами Соединенных Штатов.{377}

Песня «Mr. Tambourine Man» породила явление, известное как фолк-рок. Последовали одноименный альбом, тоже немедленно занявший первое место, и непрекращающаяся череда концертов. По свидетельствам очевидцев, концерты Byrds превращались в алхимическое действо, обычная жизнь растворялась, наступал экстаз.

LP «Mr. Tambourine Man», 1965

Крис Хиллман

На какой-то период времени у Byrds было все: они были одновременно поп-звездами, законодателями стиля, секс-символами и музыкантами, исследующими самые дальние границы авангарда. И всем им тогда едва стукнуло по двадцать лет.

К концу года, записав два альбома, на которых песни Дилана перемежались песнями то народными, то их собственными (особенно отличался Кларк, проявивший себя крупным современным песенником), они истощили месторождение фолк-рока и двинулись дальше.{378}

Где-то в это же время МакГуин, снова опередив всех своих коллег по цеху, решил искать правду на Востоке и на время стал последователем индонезийского течения Субуд, краткая суть которого заключалась в прямом и непосредственном общении со Всевышним.

И чтобы лучше вибрировать вместе со всей вселенной, гуру рекомендовал ему сменить имя так, чтобы оно начиналось с буквы R – очевидно, что магия букв была для членов Byrds не последним делом. Сказано – сделано. Было избрано имя, и бывший Джеймс МакГуин официально стал Роджером. Судя по результатам, операция прошла на пять с плюсом.{379}

LP «Fifth Dimension», 1966

Освоив фолк-рок, Byrds двинулись к новым границам. Их новая песня «Eight Miles High» («В восьми милях над землей»), записанная в декабре 1965-го, всего через десять месяцев после первого успеха, считается первой психоделической записью в мире. Пишут, что партия гитары МакГуина была попыткой воспроизвести стиль фри-джазового саксофониста Джона Колтрейна. И хотя текст песни всего лишь описывал полет на самолете, ее название и непривычный звук вызвали паническую реакцию на радио, и многие радиостанции немедленно отказались ее играть, заподозрив в этой песне пропаганду LSD. Что, в общем-то, было не так уж далеко от истины, учитывая, что Byrds были приятелями Beatles и их частыми коллегами по исследованию внутреннего пространства человеческого сознания. Потрясенные критики назвали все это космическим роком.{380}

The Birds с Бобом Диланом

Слава The Byrds, и без того бывших главной группой Америки, взлетела в стратосферу. Их новый альбом «Пятое Измерение» («Fifth Dimension») немедленно стал настольной пластинкой всей прогрессивной американской молодежи, а подозрения в связи с расширяющими сознание субстанциями только увеличили его популярность.{381}

Их следующий сингл «Так Ты Хочешь Быть Звездой Рок-н-Ролла?» – иронический проезд по тогдашней «фабрике звезд» – вновь вывел их в новое пространство. Для этой записи к Byrds присоединился авангардный африканский трубач Хью Мазекела.

Эта песня послужила прологом к четвертому альбому Byrds «Younger Than Yesterday» («Моложе, Чем Вчера») – самому разноплановому альбому группы.{382}

Однако после двух лет межзвездного успеха в Byrds начались неминуемые кризисы. Джин Кларк покинул группу еще в 1966-м, поскольку в нем развился панический страх перед самолетами.

«Мы сели в самолет, чтобы лететь на шоу Мюррея К. в Нью-Йорк, и у Джина вдруг поехала крыша, он сказал: „Я не могу больше летать“. Мы сказали: „Джин, если ты не можешь летать, ты не сможешь быть в группе“. Он сказал: „Я знаю, но если я останусь в самолете, я сойду с ума“, и вышел».

У группы начались другие проблемы. Неуправляемые химические реакции в сознании Дэвида Кросби заставили его почувствовать себя в полном соответствии со словами Ленина – не только коллективным пропагандистом, но также и коллективным организатором.

«Он огромный талантище и по-человечески очень мне нравится, но в тот момент все пошло не так. Не знаю, что именно он употреблял, но он полностью потерял связь с нами. Он решил стать диктатором, а группа этого не хотела».

На легендарном фестивале в Монтерее в 1967 году Кросби практически не дал петь никому из группы и перемежал песни длинными тирадами то по поводу убийства Кеннеди, то про то, что нужно накормить LSD всех граждан Америки. Остальные члены группы просто не знали, куда деваться. Консенсуса достичь не удалось, и в итоге он был изгнан из группы. Гордо расправив буденновские усы, Кросби удалился прочь – основывать нежное фолк-роковое трио Crosby, Stills & Nash. Byrds же продолжили свои приключения в стратосфере.{383}

Пятый альбом «The Notorious Byrd Brothers» был записан смешанными силами (включая временно вернувшегося в состав Джина Кларка) и, несмотря на общее смятение при записи, получился самым нежным и тонким произведением группы.{384}

После окончания работы над ним из первоначального состава в Byrds остались только двое. Они продолжали играть (попутно, кстати, изобретя кантри-рок), составы менялись, музыканты сходились, расходились опять… Но пять альбомов, записанных ими за три года, вошли в ДНК музыки XX века и изменили этот мир к лучшему. И звучат они до сих пор так же свежо, как в тот день, когда они вышли.

LP «The Notorious Byrd Brothers», 1968

«Я думаю, что сила Byrds в том, что корни наши в народной музыке, а она – вне времени. Мы продолжали быть народными певцами, даже когда взяли в руки электрические инструменты».

Поэтому Byrds не только выстроили мост между роком и народной музыкой, они еще соединили рок с музыкальной традицией, которая существует много веков.{385}

Byrds пели как молодые боги, которыми они за счет своего пения в тот момент и являлись. И отстраненность их голосов придает их музыке невероятную силу. Магия этого пения ничуть не состарилась. Как сказал один мудрец: «Музыка смывает с наших сердец пыль повседневной жизни». Просто остановитесь и вслушайтесь – вам откроется красота, подобной которой на земле более не делается. Но благодаря магии звукозаписи она до сих пор открыта для нас. Имеющий уши да услышит. Впустите ее в свою душу и смотрите, как будет меняться мир.{386}

The Doors

Рэй Манзарек

Иногда я рассказываю о том, что и так всем известно, иногда – о чем-то другом. Но один знающий человек сказал: «Есть то, что известно, и есть то, что неизвестно, а между тем и этим находятся Двери».{387}

О группе Doors уже сказано более чем достаточно, написаны книги, сняты фильмы… Но их музыка не стала от этого хуже. Джим Моррисон (Jim Morrison) умер в 1971 году, но музыка Doors существует и по сей день, это отдельная вселенная, ее невозможно повторить, она не поддается расшифровке, как иероглифы неизвестной цивилизации.

Но ее можно слушать – и если вы действительно ее услышите, написанное иероглифами станет неожиданно ясно и вы узнаете, что написано это было про вас.{388}

Джим Моррисон и Рэй Манзарек (Ray Manzarek) встретились весной 1965 года.

«Мы познакомились с Джимом в Лос-Анджелесе, в киношколе. В мае мы сдали экзамены, он сказал: я поеду в Нью-Йорк, будешь там – разыщи меня. Я думал, мы больше никогда не увидимся. И вот сижу я на пляже как-то раз вечером в июле, и у меня экзистенциальный кризис: что мне делать с собой дальше?

Мне хотелось снимать фильмы – как Феллини, как Трюффо, как Куросава, но в Голливуде это было невозможно… И вдруг я вижу: на фоне заходящего солнца, по самой кромке воды, как Кришна, идет человек – длинные волосы, обрезанные джинсы… Подходит ближе – и я вижу, что это Джим.

Джим и его дедушка Мерлин, 1945

Я говорю: эй, я думал, ты уехал в Нью-Йорк. Он говорит: нет, решил остаться здесь, а ты что делаешь? Я пишу песни. Я говорю – ага; я знал, что он поет, он знал, что я музыкант, и мы поговорили о музыке. Я говорю: спой мне, что ты пишешь… Он говорит: да ну, как-то неудобно, я говорю: что за ерунда… И он присел, закрыл глаза, глубоко вдохнул и запел…{389}

…и я подумал: ничего себе, и представил себе, что там можно сыграть… Какой текст, какая поэзия, но что меня совершенно убило, это самая последняя строчка – «бэби, я утону сегодня ночью»; это уже не обычная поп-песня, это серьезно. Я совершенно влюбился в звук его голоса и слова – у меня прошел холодок по спине. Я говорю ему: „Слушай, нужно собирать группу, мы заработаем миллион долларов“, он говорит: „Знаешь, я думаю то же самое“. – „Как мы будем называться?“ Он говорит: „Двери?“ Я говорю: „Что? Да это же глупейшее… Погоди, двери? Это как у Хаксли – двери восприятия? Wow! Мы будем петь о тайне существования на планете Земля“».{390}

Джим Моррисон родился в семье военнослужащего, его отец был самым молодым контр-адмиралом войск США, служил в Пентагоне – и это в самый разгар вьетнамской войны. Родители пытались воспитывать детей по-военному, отношения между отцом и сыном с самого начала не заладились, после окончания колледжа Джим и вовсе перестал общаться с семьей. В интервью он говорил, что его родители умерли.{391}

Почти все песни Моррисона – песни о конце любви, конце жизни, конце всего.

Некоторые считают, что каждый человек воспринимает этот мир и реагирует на него в соответствии с тем, кем он был раньше, каждый видит то, что в нем уже есть. Если это так, то Джим Моррисон пришел сюда из мира вечного конфликта, мира полубогов и героев – что ж, говорят, есть и такие миры.

Манзарек сказал однажды: «Главное для нас было – слова», может быть, именно поэтому их музыка оказалась на голову выше всех их коллег: странной, печальной и прекрасной. Их гармонии написаны не по правилам, их песни завораживают, это действительно шаманизм. Но шаманизм – это тоже всего лишь слово, шаман бьет в бубен, и ты входишь в транс…

Каким ты выйдешь оттуда?

«Где мы будем, когда кончится лето?»{392}

Несмотря на понятное юношеское желание заработать миллион долларов, они с самого начала отделили музыку от денег и объявили миру: «Doors не продаются».

Ударник Джон денсмор (John Densmore): «Слава богу, еще тогда, в 65-м, Джим настоял, что мы делим все поровну и у каждого есть право вето на любое решение группы.

Джон Десмор

Все началось в 67-м, когда люди из фирмы „Бьюик“ предложили нам семьдесят пять тысяч долларов за право использовать песню „Light My Fire“ в рекламе нового автомобиля „опель“. Джима не было в городе, а мы с Рэем и Робби не думая согласились. Джим вернулся и полез на стену. В итоге он позвонил в фирму „Бьюик“ и сказал, что, если эта реклама будет показана по телевизору, он в прямом эфире раздолбает этот „опель“ отбойным молотком. Это одна из тех причин, по которым мне его не хватает».{393}

Манзарека спросили однажды: «Моррисон был отличным шоуменом. Так было с самого начала или вы работали над этим?» Он ответил: «Джим никогда не был шоуменом. Быть шоуменом – дешевка, кому это надо? Джим был Шаманом. Он был поэтом. Он метался и прыгал по сцене, потому что он чувствовал музыку. Это было совсем не шоу. Он весь был в музыке. Если вам нужны шоумены, идите на сегодняшние группы. Но если вам нужно шаманское переживание, психоделическое переживание, тогда смотрите Doors. А шоумены – это другое. Шоумены – в цирке».{394}

У гитариста Робби Кригера (Robby Krieger) спросили однажды: «Правда ли, что Моррисону было очень тяжело, оттого что он жил музыкой, а остальные члены группы предпочитали нормальную жизнь?»

Он ответил: «Мы все жили как нормальные люди. У меня была девушка, дом, „порш“ (который потом украли)… Я ездил на рыбалку, играл в теннис – ну, все такое.

А у Джима не было дома. Он жил в мотеле или просто засыпал там, где оказался в данную ночь. Он все время думал о песнях и предпочитал оставаться один, наедине со своей записной книжкой. Я думаю, он считал, что он больше вовлечен в творчество, чем остальные мы трое. Чтобы жить так, нужно быть совершенно одержимым. Это тонкая черта… понимаете, нужно все-таки иногда думать о чем-то кроме работы…»{395}

А вот что говорил сам Джим Моррисон: «Я предлагаю вам образы – я напоминаю о свободе, которую еще не поздно обрести, поэтому мы и называемся Doors, „Двери“. Но мы можем только открыть эти двери, мы не можем затащить вас в них. Я не могу освободить людей, пока они сами не захотят стать свободными… пока не захотят этого больше всего на свете. Человек должен быть готов распрощаться со всем, не только с деньгами. Со всем, чему его научили, со всей этой интеллектуальной чушью, промыванием мозгов. Нужно избавиться от всего, чтобы попасть на ту сторону. Но большинство людей боится этого…»{396}

Однажды Джиму Моррисону задали вопрос: «Откуда в вас такая интенсивность?»

Он ответил: «Так чувствует себя тетива лука, которая двадцать два года была натянута до предела, и вдруг ее отпустили».{397}

The Grateful Dead

Какая все-таки жаль иногда берет, что у нас в России почти никто не знает саги мудрецов-анархистов Grateful Dead…

Группа появилась на свет в 1965 году – они встретились в компании, собравшейся вокруг писателя и знатного орегонского психонавта Кена Кизи (Ken Kesey). Там же они и начали играть вместе, сопровождая его «электро-лимонадные кислотные тесты».

Джерри Гарсия

Гитарист Джерри Гарсия (Jerry Garcia) пришел из народной музыки, басист Фил Леш (Phil Lesh) был классически выученным трубачом, учеником Карла Хейнца Штокгаузена; клавишник Рон МакКернан, он же Пигпен (Ron Pigpen McKernan), был блюзменом-байкером. Билл Крейцманн (Bill Kreutzmann) и Мики Харт (Mickey Hart) играли на барабанах, юный красавец Боб Вейр (Bob Weir) тоже играл на гитаре.

Все они пели, все писали музыку, и все хотели добиться того, чего в мире еще не существовало – «общего для всей группы сознания». Благо, нахождение в компании Кена Кизи давало им обширные возможности для экспериментов с этим самым сознанием – но это все подробно описано в примечательной книге Тома Вулфа «Electric Cool Aid Acid Test» (в русском переводе – «Электропрохладительный Кислотный Тест»).

Со стороны казалось, что лидер группы – Джерри Гарсия. Однако (по его собственным словам) он был Лидером, который отказывается кого-либо куда-либо вести; он был «Не-Навигатором». Если они и двигались, то двигались туда сами по себе и все вместе.{399}

Более всего Grateful Dead известны своей постоянной концертной деятельностью. Концерты были местом, где их магия проявлялась сильнее всего. И Grateful Dead не прекращали свои гастроли по Америке в течение тридцати лет – с зимы 65-го по июль 95-го.{400}

Фил Леш

Группа была знаменита своими джемами-импровизациями: как отдельных музыкантов, так и почти телепатическими групповыми импровизациями, когда каждый музыкант импровизировал сам по себе, но при этом все вместе сливалось в убедительное музыкальное целое. Песни перетекали одна в другую так, что часто сами музыканты не представляли себе, в какую песню они перейдут дальше. Это было «свободное музицирование в его совершеннейшей форме».