Аэростат. Воздухоплаватели и Артефакты Гребенщиков Борис

The Kinks

{408} В свое время группа Kinks входила в число самых блестящих представителей британской музыки. Beatles и Stones публично восхищались ими, группа Who росла в их тени… Собственно, преклонение перед ними продолжается и по сей день – небезызвестные Blur были публично объявлены преемниками Kinks, да и не они одни. Чем же эти Kinks были так хороши?{409}

Они появились на британской сцене в 1964 году. Два брата Дэвисы – Рей (Ray Davies) и Дэйв (Dave Davies) – играли на гитарах, Мик Эйвори (Mick Avory) играл на басу, Питер Куэйф (Peter Quaife) – на барабанах. С 1964 по 1967 год Kinks выпустили шесть ударных альбомов, и восемь песен с них занимали первые места в британских хит-парадах.

А свой первый хит «номер один» Рей Дэвис написал в восемнадцать лет. Kinks начали его записывать и переписали аж три раза, что по тем временам было совсем нелегко. Но Рей пытался добиться правильного звука. Битва в итоге была выиграна, песня «You Really Got Me» стала «номером один» и – как говорят специалисты – положила начало всему жанру тяжелого металла.{410}

Рей говорит: «Эта песня выбила меня из колеи. Я перестал быть собой и стал автором хитов для группы Kinks».

LP «Kinks», 1964

Но этим история далеко не исчерпывается. Болезненно застенчивый Рей находит себе прием: беспристрастное свидетельство и при этом – летальная ехидность. Такая, что впору съежиться и провалиться под землю: вот как в одной из любимейших народом песен Kinks «Глубоко Уважаемый Человек»:

Рей Дэвис писал песни – простые, свежие и ядреные, как овощи с соседнего рынка. Но иногда в его ехидности пробивается щемящая лирическая нота, аккорд-другой – и начинаешь все видеть в другом свете. О том ли он?{412}

Самая британская из всех британских групп, Kinks как бы говорили своими песнями: «Все ОК, быть англичанином не стыдно». Все маленькие проблемки и комплексы, составляющие среднего англичанина, – все становилось темами для занимательных песен. Занимательных, потому что, несмотря на кажущуюся их простоту, песни Рея Дэвиса совершенно незаурядны; формой песни Рей владел в совершенстве.{413}

И таким образом Рей Дэвис и Kinks положили начало новому тренду в музыке: уйдя от воображаемой Америки, они положили во главу угла камень, отвергнутый остальными строителями – изначальный британский местный колорит.

Дэйв Дэвис

Как спел бы Юра Шевчук, живи он где-нибудь в Кройдоне:

То есть Kinks стали родоначальниками своего, английского, рок-клуба. Зачем им петь о мифическом хайвее под номером шестьдесят один, когда они живут совсем в другом мире – а он ничуть не менее мифический:

LP «Kinda Kinks», 1964

В юности Рей Дэвис мечтал быть художником или – еще более неосуществимая мечта – кинорежиссером; заниматься чем-то, что давало бы ему возможность создавать свой собственный мир и за чем (будь то холст или кинокамера) самому можно было бы скрыться. Когда появилась бит-музыка (как в те времена назывался будущий рок), она воззвала к естественным инстинктам Рея, но вошла в конфликт с его не менее естественной застенчивостью. И он кинулся в нее, как не умеющий плавать – в море, и выплыл так, что дай Бог каждому.{415}

LP «Kinda Kinks», 1965

LP «Something Else by The Kinks», 1967

Виньетки из жизни, подсмотренные эпизоды и характеры. В какой-то момент все они – Beatles, Stones, Who, Kinks – перешли от песен, написанных как бы от лица тинейджера, к мини-пьесам в форме трехминутной песни. Эти песни как будто спеты кем-то, кто вселился в человека и внимательно, но совершенно не всерьез наблюдает эту иллюзорную драму.{416}

Гений Рея в том, что он отвлекает наш ум злободневностью своих слов, и мы думаем, что знаем, о чем его песни. А в это время музыка и голос, минуя занятый перевариванием текста ум, осуществляют прямую передачу от сердца к сердцу. Конечно, он не один такой – все, кто поет песни, делают то же самое. (Хотя, конечно, большинство и поющих, и слушающих об этом даже не догадываются. Упс, я опять проговорился – теперь коллеги по цеху должны будут прислать мне черную метку. Тем не менее я продолжаю считать, что вы имеете право знать об этом, даже если меня постигнет остракизм за разглашение профессиональной тайны. Как говорил великий кто-то: «Песни – они живые». Да, песня сложена из слов и музыки, ритма, тембров инструментов и голоса – так же как дом сложен из фундамента, стен, пола и потолка – и то, и другое обязаны своим существованием, в первую очередь, живой энергии авторов-строителей. Но дом невозможен без жильца, и великая тайна заключается в том, что, когда мы слушаем песню, наша душа заселяется в этот дом, встречает там духа, создавшего эту песню, и общается с ним, минуя при этом наше бытовое сознание. У душ другой язык, совершенно не известный уму. А когда песня кончается, наша душа вновь воссоединяется с нами, но уже обогащенная вкусом новых миров.){417}

Рея как-то спросили: «Что вы думаете о ваших классических песнях, таких как „Days“ или „Waterloo Sunset“ – это вы их создали, или они существовали до вас сами по себе, в каком-то песенном эфире?»

Arthur (Or the Decline and Fall of the British Empire) LP «Arthur (Or the Decline and Fall of the British Empire)», 1969

Рей ответил так: «Я знаю, о чем вы говорите. В них есть некая неизбежность. Когда мы только записали их и прослушивали в первый раз, они звучали, как будто ничего подобного в мире еще не было. Теперь мы к ним привыкли. Мне кажется, что „Waterloo Sunset“ где-то ждала, пока кто-то возьмет и соберет ее воедино; а вот песню „Days“ я написал сам».{418}

Сингл «Waterloo Sunset», 1967

У меня есть свои причины писать об этих песнях сейчас. Пусть расслабятся любители современного (или, как говорят, «актуального») звука, если им кажется, что Kinks – это преданья старины глубокой. В их удивительных, непростых песнях есть изначальный гармонический баланс, динамика, а уж как его оформлять, какими тембрами или инструментами их обставить – пусть подскажет чутье каждого, кто пишет сегодня песни. Эти песни больше, чем кажутся на первый взгляд.{419}

The Who

Как-то еду я в поезде и слушаю в наушниках разную музыку – и вдруг испускаю восторженный вопль, такой, что весь вагон, видимо, вздрогнул. Это произошло оттого, что я услышал «Glow Girl» The Who.{420}

Несдержанность моя была легко объяснима. Я просто давно не слушал их и забыл, какой это восторг. Шторм, вихрь, паровоз, несущийся на вас на полном ходу. Вот это звук! А если этого не слышно из радиоприемника или компьютера, попробуйте послушать эту музыку в наушниках, и вы поймете, о чем идет речь.

Роджер Долтри

Энциклопедии говорят, что группа Who организовалась в Лондоне в 1964 году и состояла из певца Роджера Долтри (Roger Daltrey), басиста Джона Энтуистла (John Entwistle), ударника Кита Муна (Keith Moon) и автора большинства песен, гитариста и певца Пита Таунсенда (Pete Townshend). В 60–70-е годы Who были всенародно любимы за свою детскую непосредственность на сцене, они и до сих пор считаются одной из величайших групп за всю историю музыки. Поначалу игра в группе и писание песен были для Таунсенда методом заработать денег на оплату обучения в художественной школе, но (как он сам рассказывает) «как-то ночью меня прижала к стенке орава молодых ребят, они сказали: „То, что вы делаете, очень много значит для нас“. Я сказал: „Ну да, конечно“, но они взяли меня за грудки и сказали: „Нет, ты не понимаешь!“ Я помню, я шел после этого и думал: „Похоже, я действительно не понимаю“. Я думал, что буду важным художником в современном мире, а тут я вдруг понял, что я и есть художник, и у меня есть готовая аудитория». И после этого инцидента музыка Who начала становиться все мощнее и мощнее.{421}

Джон Энтуистл и его басы

В сентябре 1964-го, на концерте в «Железнодорожной Таверне» («Railway Tavern») в Хэрроу, в Англии, Пит Таунсенд разбил свою первую гитару. Произошло это совершенно случайно – его живой стиль игры привел к соприкосновению грифа гитары и потолка, после чего гриф поломался. Приведенный в ярость смешками в публике, Пит разбил гитару на мелкие части. На следующий концерт пришла толпа людей, рассчитывавшая увидеть такое непривычное зрелище, но Пит отказался повторять шоу; зато ударник Кит Мун разнес в щепки свою ударную установку. После этого уничтожение инструментов стало обязательным элементом концертов Who, а инцидент в «Железнодорожной Таверне» был назван критиками «одним из важнейших событий в истории рок-н-ролла».{422}

LP «My Generation», 1965

Про Who писали: «Если у Beatles были мелодии, у Stones – сексуальная притягательность, у Kinks – риффы, то козырной картой Who была животная агрессия. Было ощущение, что, если бы у этих подонков из Шеперд Буша не было возможности уничтожать свои инструменты на сцене, они избивали бы друг друга». Действительность, однако, была значительно интереснее. Who и правда выразили подростковую ярость как никто другой, но их сценическое шоу проистекало не столько из уличной распущенности, сколько из студенческого интереса Таунсенда к идеям пост-арта и работам немецкого концептуалиста Густава Метцгера с его «Манифестом саморазрушающегося искусства». А Таунсенда часто подзуживал менеджер Who эстет и денди Кит Ламберт (Kit Lambert), сын известного композитора.

Однако все вышеописанное не стоило бы ни гроша, если бы не их песни и не то, как они их играли и пели.{423}

Да и слова у них в песнях были не самые простые:

Пит Таунсенд

LP «A Quick One», 1966

А еще группе Who очень повезло с ударником. Принято считать, что Кит Мун – «величайший и самый самобытный рок-ударник в истории». И вся группа Who говорила, что уникальный стиль его игры – это то, что и держало группу вместе. Однако помимо очевидных способностей к игре на барабанах, Кит Мун вошел в историю как самый – как бы это сказать – невероятный тип, когда-либо имевший отношение к музыке. Сказать, что он был «высоко разрушительным», – это не сказать ничего. Он уничтожал комнаты в отелях, дома друзей, да и свой собственный; выбрасывал мебель из окон, спускал фейерверки в унитаз – и получал от этого детское удовольствие. Как заметил его биограф, «он был готов на что угодно, если знал, что вокруг достаточно людей, которые не хотят, чтобы он это делал».

Это именно он въехал однажды на «роллс-ройсе» в гостиницу «Holiday Inn» сквозь стеклянные двери, спокойно спросил у потерявшего дар речи портье: «Скажите, а где у вас бассейн?», загнал «роллс-ройс» в бассейн, вынырнул и отправился по своим делам. После этого Who навсегда перестали пускать в «Holiday Inn», но для Муна это было в порядке вещей. Таунсенд говорил, что Мун очень гордился своей репутацией непредсказуемого безумца и старательно ее культивировал. Однажды, когда Who выехали из очередной гостиницы и уже направлялись в аэропорт, Мун неожиданно закричал, что нужно срочно вернуться: «Я забыл что-то очень важное». Вернувшись в отель, он вбежал в свою комнату, схватил телевизор и выкинул его через окно в бассейн, потом вернулся в лимузин и с облегчением вздохнул: «Слава богу, вовремя вспомнил».{425}

Но на самом деле все это цветочки. Да, то, что они творили на сцене (и в жизни), приводило в полный восторг, но я услышал их музыку задолго до того, как смог увидеть запись их выступления – и музыка передавала все, что мне было нужно. Она была действительно божественна, ни с чем не сравнима и уводила во что-то невероятное. Какая еще из групп в качестве первой песни на своем альбоме может поставить «Armenia City In The Sky»?{426}

Кит Мун

Их музыка вызывает в моем воображении невероятные картины: закрываешь глаза и видишь над городом низко летящие рваные облака, а в их прорывах – огромные летающие тарелки совершенно нереальных размеров. Музыка Who слишком насыщенна, совершенно несопоставима с нашей прикормленной реальностью.{427}

При этом песни Таунсенда иногда способны потрясти своей лиричностью и – одновременно – уникальной музыкальностью; вот как, например, эта: «Ты перехватила дыхание, которое я берег для восхода».{428}

LP «The Who Sell Out», 1967

Вообще говоря, третий альбом Who – «Распродажа» («The Who Sell Out») – без сомнения, одно из скрытых чудес музыкального мира. Впрочем, не таких уж и скрытых – это у нас он не очень известен, а в Европе и Америке считается одним из самых примечательных альбомов XX века. «The Who Sell Out» представляет собой набор песен, связанных между собой рекламными роликами воображаемых продуктов; по тем временам ход был весьма непривычным и смелым, и «Распродажа» стала одним из шедевров поп-арта. Однако положение группы в этот момент было тяжелым: они продолжали уничтожать на сцене дорогостоящее музыкальное оборудование (для сравнения: при средней зарплате двадцать фунтов в неделю Who за вечер разбивали на сцене аппаратуры на двести-триста фунтов) и поэтому жили в долг. Дело могла бы поправить песня «номер один» – но для этого Who были слишком непредсказуемы. Когда вышел их сингл «I Can See For Miles», умница Кит Ламберт отправил копию классическому композитору Уильяму Уолтону, тот прислал свой отзыв: «Это работа подлинного гения» (кстати, что-то похожее говорил впоследствии про Who Леонард Бернстайн). Таунсенд думал, что песня станет искомым ключом к счастью – но этого не произошло. Широкая публика не хотела гениальности, ей были нужны развлечения. После этого Таунсенд разочаровался в поп-сцене и начал думать о чем-то большем.{429}

Записав несколько синглов и три полноценных альбома, Who приступили к работе над первой в мире рок-оперой «Tommy», которая считается их величайшим шедевром. У меня, честно говоря, другое мнение.

Да, «Tommy» ввел в обиход понятие рок-оперы, спас Who от банкротства и сделал участников группы миллионерами, но само понятие «рок-оперы» кажется мне слишком претенциозным; и если у Who это еще было терпимо, то все, что было после, – уже откровенное преступление против не то что хорошего, а вообще какого-либо вкуса. Впрочем, и сам Таунсенд считает, что «Tommy» уничтожил Who как группу.{430}

Как говорится, «встречают по одежке, провожают по уму». Когда мы видим человека, мы воспринимаем его вместе с одеждой. Но одежда – это только его внешний покров. Раввины говорят: «Слова – это только внешний покров Торы». Точно так же звуки и ноты – это внешний покров музыки. А под этим покровом в ранних альбомах Who скрыта тайна. Что за тайна? – спросите вы. А на то она и тайна, что описать ее словами нет никакой возможности. Но слушая их музыку, чувствуешь, что мир несравненно больше и выше, чем кто-либо из нас может себе представить. Поэтому Who были и остаются одной из величайших групп всех времен и народов.{431}

Ричард Томпсон

(Thompson, Richard)

Ричарда Томпсона – гениального человека, который повернулся к славе спиной, – иногда называют «лучшим электрическим гитаристом Англии». Про него пишут: «Элегический и свирепый музыкант, смешивающий темные страсти и виртуозность, больше похожий на Колтрэйна, чем на обычного „солдата дороги со «Стратокастером» наперевес“».

Томпсон один такой. Перепутать его с кем-либо невозможно. Да двоих таких земля бы и не снесла.{432}

Томпсон часто пишет не песни, а маленькие новеллы. То у него байкер, который на смертном ложе завещает подружке свой мотоцикл; то солдат-инвалид, выброшенный своей страной на свалку и вспоминающий любимого певца своей юности; то женщина, покинувшая дом и семью, чтобы дневать и ночевать на могиле Элвиса Пресли. И в его песнях все они – люди, от сострадания к которым надрывается сердце. Томпсон точь-в-точь как попик у Лескова, который молится за самоубийц.

Не зря сборник его лучших песен называется «Наблюдая Тьму» («Watching The Dark»).{433}

Ричард родился и вырос в Лондоне, в доме, наполненном музыкой и книгами. Отец его родом из Шотландии, играл на гитаре. В школе Ричард основал свою первую группу «Эмиль и Детективы» (Emil and the Detectives), а в восемнадцать лет он уже играл на гитаре в только что образовавшейся Fairport Convention. Поначалу группа играла в основном чужие песни.

«Я помню, как сказал Эшли Хатчинсу (Ashley Hutchings) после концерта, что мне не по душе то, что мы играем; мне казалось, что мы уже переросли играние чужих песен, пришло время писать свои».

Fairport Convention

И Fairports положили начало британскому фолк-року, блестящие песни, написанные Томпсоном, играли в этом далеко не последнюю роль. Но в начале 1971 года, на пике славы, Ричард покинул группу (не прерывая, впрочем, дружеских отношений с ее участниками). Он просто хотел чего-то другого.

«Я ушел из Fairport, повинуясь внутреннему ощущению; я понятия не имел, что буду делать дальше. Я знал, что хочу писать песни и записывать их, – а пока играл со всеми, чтобы избежать серьезных мыслей о своей будущей карьере».{434}

Джо Бойд

Собственно, именно из-за Томпсона на Fairport Convention обратил внимание выдающийся искатель талантов Джо Бойд (Joe Boyd). Вот его слова:

«Его игра на гитаре еще в юности демонстрировала редкое сочетание безупречного вкуса с поиском приключений, глубокое внутреннее ощущение гармонии с абсолютной мелодической оригинальностью – и, конечно, ослепительную технику. Он освоил много форм и стилей, оставаясь при этом собой: англичанин до мозга костей в эпоху трансатлантизма, бесстыдно эмоциональный и ищущий опасностей музыкант в эпоху безопасной посредственности. Те, кто слышал его когда-нибудь, никогда не смогут спутать его песни или его игру на гитаре с чьими-то еще».{435}

Ричард Томпсон

С женой Линдой Томпсон

«В основе музыки Томпсона, в самом ее сердце, – призрак беды, которая может случиться в любую секунду. В самых сильных моментах музыки Томпсона – молчание, сколько бы шума при этом ни звучало. В песнях проявляются столетия – как будто его голос доносится из чумных лет, как будто он идет за телегой, полной трупов, – и время останавливается. В каждой песне Ричард – одновременно шут и палач; он отрубает сам себе голову, поднимает ее над толпой – и толпа замолкает» (Грейл Маркус).{437}

Ричард продолжает писать новые песни и записывать альбом за альбомом – сначала он делал это в дуэте с певицей и женой Линдой Томпсон, потом – сам по себе. Как гитарист, он непрерывно изумляет своих слушателей – ни одно его соло не повторяется, на каждом концерте он играет по-новому, и даже в студии каждое его соло – импровизация. А как композитор, он ориентируется не на популярные беспроигрышные формулы, а скорее на таких композиторов, как Дебюсси и Сати. Гармонии его песен не перестают удивлять вот уже сорок лет.

Альбомы его поначалу покупал небольшой круг ценителей, широкая публика о нем совсем не знала. А казалось бы – ведь действительно фантастический гитарист, да и песни гениальные.

CD «Sweet Warrior», 2007

Критики ломали головы: отчего так происходит? Решили, что скорее всего из-за мрачности его песен. Однако люди, работавшие с Ричардом, имеют совсем другую точку зрения: ему попросту неинтересна слава и все, что с ней связано. И на вопрос: «Что же он делает не так?» – правильным ответом будет: «Он все делает именно так, как надо». Не зря же Крисси Хайнд (Chrissie Hynde)[32] сказала однажды: «Успех – это начало конца».

Ричарда Томпсона не интересует возможность быть популярным и зарабатывать немеренные деньги; ему интереснее спеть и сыграть сейчас то, что он чувствует, – ведь этого ни за какие деньги купить нельзя.{438}

А в ответ на обвинения в мрачности и мизантропии – что сказать? Бессмысленно быть бездумным оптимистом и закрывать глаза на все плохое, что постоянно происходит вокруг, – рано или поздно действительность сломает тебя, как это обычно и происходит с оптимистами. Песен Ричарда Томпсона вовсе не было бы, если бы не его суфийская убежденность в абсолютной ценности жизни каждого человека. Как он сам сказал однажды: «Все мои песни – это песни о любви, если вы умеете слушать».{439}

Traffic

Однажды, в мифические времена Золотого Века, случилась такая история: собралась группа, порепетировала немножко и не успела еще записать первый альбом – а уже навсегда заняла место в истории музыки.

Группа эта называлась Traffic.{440}

В том далеком 1966 году четыре человека решили, что для того, чтобы музыка получилась крепкой и именно такой, какой они хотели ее слышать, нужно уехать от соблазнов Лондона в сельский дом в удаленном от всей цивилизации краю под названием Беркшир и там заняться писанием песен и репетициями.

Рассказывают, что в доме были привидения, а до ближайшего паба идти было порядочно, и обычно – просто лень. Очень скоро в столице заговорили о беркширских затворниках; прошел слух, что у них там в глуши творится что-то невероятное.{441}

В своем первом и лучшем воплощении Traffic выглядел так: Стив Винвуд (Steve Winwood) пел и играл на Hammond-органе, Дэйв Мэйсон (Dave Mason) пел, играл на гитаре, а заодно – на всех остальных инструментах; эту пару дополняли флейтист Крис Вуд (Chris Wood), про которого говорили: «Вот человек, нашедший мистическое сердце музыки», и ударник Джим Капальди (Jim Capaldi). Они тоже пели и писали музыку; Мэйсон – сам по себе, остальные обычно все вместе; Капальди же писал еще и слова для песен – странные и очень красивые.

Крис Вуд

Звездой, из-за которой о группе заговорили, еще не успев услышать ни одной их песни, был молодой Стив Винвуд. До Traffic он играл в чрезвычайно популярной тогда группе Spencer Davis Group, которую сам же и основал со старшим братом Маффом Винвудом, когда еще учился в школе.

Spencer Davis Group играли вполне аутентичный соул. Песни писали сами, а Стив играл на органе и пел так, что его можно было принять за негра – а тогда это было страшно модно. Такой стиль принес им сразу несколько хитов, поэтому ангельское лицо юного Стива на плакатах стало непременным украшением комнат всех школьниц Англии.

Похоже, он скоро соскучился служить подростковым кумиром – при первой же возможности он ушел из «Группы Спенсера Дэвиса». Ему хотелось чего-то совсем другого.{442}

Джим Капальди

Сингл «Here We Go Round The Mulberry Bush», 1967

Стив нашел единомышленников. Мэйсон, например, некоторое время подрабатывал в «Группе Спенсера Дэвиса» роуд-менеджером. Они поиграли немного вместе и решили основать новый коллектив, где у музыкантов будет гораздо больше музыкальной свободы.

Все уже успели поиграть в разных группах и знали что к чему. Участники Traffic принадлежали к узкому, замкнутому кругу музыкантов, составлявших тогдашнюю «рок-аристократию». Винвуд и Мэйсон дружили с Хендриксом, Клэптоном, Таунсендом – недаром почти весь Traffic переиграл в разных вариантах на альбоме Джими Хендрикса «Electric Ladyland».

Как говорится, «узок был круг этих революционеров» – но, в отличие от наших, они не были страшно далеки от народа. Наоборот, народ тянулся к ним, и музыка этого небольшого круга людей несколько лет била все рекорды популярности. Странно, но факт. Такое уж было время.

А поскольку имя Стива Винвуда уже было широко известно, их первому синглу «Paper Sun» было никуда не деться – с его ни на что не похожей музыкой и партией ситара, на котором играл Мэйсон, сингл музыкально определил лето 1967 года, так называемое лето любви и цветов.{443}

Их второй сингл «Hole In My Shoe» был еще большим музыкальным приключением. Он был написан Дэйвом Мэйсоном (говорят, что песня буквально приснилась ему) и стал одной из самых запоминающихся песен 60-х годов, во многом благодаря характерной игре Мэйсона на меллотроне.{444}

Концерты группы Traffic в то время были совершенно необычны для британской поп-сцены. Происходили джемы, все музыканты играли длинные соло – тогда это считалось неслыханным. С легкой руки Traffic вскоре этим начали заниматься все подряд.

Их третий сингл «Here We Go ‘Round The Mulberry Bush», как и первые два, занял высокое место в хит-парадах, вошел как заглавная песня в новый художественный фильм и окончательно сцементировал их репутацию «новой музыкальной сенсации».{445}

В декабре 1967 года вышел наконец первый альбом группы Traffic – «Mr. Fantasy». Вышел и – что редко бывает – полностью оправдал все ожидания. В соответствии с кредо «звучать, как одна группа, но каждый раз по-разному» песни были непохожи одна на другую и создавали свой мир, открывавшийся каждому, кто начинал слушать эту пластинку.{446}

По иронии судьбы именно в момент этого триумфа дейв Мэйсон ушел из группы, решив, что там его талантам слишком тесно. Однако, побродив несколько месяцев, блудный дейв вернулся – как раз к записи второго альбома, который назывался попросту «Traffic».

Альбом – как и первый – удался на славу, но в октябре 1968 года на этот раз уже Винвуд запросился на волю, а через несколько месяцев группа прекратила свое существование.{447}

Стив Винвуд ушел играть вместе с величайшим гитаристом Англии Эриком Клэптоном, только что сбежавшим из группы Cream, но вышла незадача.

Клэптон покинул Cream, потому что там ему приходилось служить амортизатором между двумя взрывчатыми персонажами – басистом Джеком Брюсом (Jack Bruce) и совершенно диким ударником Джинджером Бэйкером (Ginger Baker). После супергромкой музыки и бесконечных скандалов Эрику захотелось играть что-то тихое, непритязательно-сельское. Но однажды он из вежливости подвез Джинджера до дому, а тот спросил: «Я слышал, что ты собираешься создавать новую группу. А ударник у вас есть?» Эрик не смог соврать.

Поэтому вместо исполнителей спокойной сельской музыки из их альянса вышла первая супергруппа 60-х годов Blind Faith («Слепая вера»), которая записала один альбом и взорвалась, повредив нервы всем своим участникам. Тем временем Капальди, Вуд и Мэйсон пытались играть вместе под названием «Деревянная Жаба» (Wooden Frog), но Жаба тоже приказала долго жить, и непоседливый дейв уехал в Америку.

Через некоторое время Винвуд, подлечив нервы после бурного тура с Blind Faith, сел в студию записывать альбом патриархальных английских песен. И ему явно не хватало то флейты, то ударника. Стив позвонил старым друзьям, Вуд и Капальди подтянулись в студию, и сольный альбом Винвуда постепенно перерос в новый Traffic – но без Дэйва Мэйсона группа звучала уже совсем по-другому. Группа возобновилась, но это была совсем другая история.{448}

В первоначальном составе Traffic записали только два полноценных альбома, но зато наравне с Beatles они остались определяющими этой странной и ни на что не похожей британской музыки второй половины 60-х годов.

И вот что интересно: сколько эту музыку ни слушаешь, она не старится – она изначально доносится к нам из некоего другого места, магической Вселенной, где времени никогда не существовало. Зато радости и тайны – бесконечное количество, хватит на всех и навсегда!

Как они сами поют:

Traveling Wilburys

Что такое группа? Группа – это когда целое больше суммы частей; когда возникает магия; когда – благодаря совместному игранию музыки – из объединенных энергий настроенных друг на друга музыкантов появляется новое единое энергетическое существо. Мистики называют это «эгрегор».

Представьте же себе, что происходит, когда все музыканты, входящие в состав группы, уже имеют мировую славу, известность и занимаются совместной игрой только ради удовольствия и взаимной любви. Такая история произошла в Лос-Анджелесе в 1988 году.{450}

Один Джордж Харрисон, видный перерожденный гандхарва[33], пришедший на землю, чтобы вернуть в музыку искренность, гармонию и свет, только что закончил запись своего нового альбома «Девятое Облако» («Cloud Nine»). Помогал ему в этой записи его старый приятель, еще один перерожденец-гандхарва, бывший капитан группы Electric Light Orchestra Джефф Линн. Они закончили запись, но тут им позвонили с фирмы и попросили еще одну песню – на оборотную сторону европейского первого сингла.

Джордж вспоминал: «Я решил – пойдем завтра в студию и запишем песню, а Джефф в это время работал с Роем Орбисоном. Рой сказал, что с радостью поучаствует. Не помню почему, моя гитара была дома у Тома Петти, мы и его позвали. А единственная студия под рукой была студия Боба Дилана. Вернее, не студия. Он сказал, что у него в гараже стоит небольшой „Ампекс“».

Том Петти продолжал: «Мы уселись у Дилана на лужайке перед домом; у Джорджа была идея для гитары, и мы все вместе написали эту песню». Название для нее было взято с наклейки на ящике, стоящем в гараже.

«Обращайся со мной осторожно».{451}

Так родилась главная супергруппа XX века. Когда в одной комнате собираются пять таких людей, без сомнения, может произойти что-то из ряда вон выходящее. Тем более что они буквально собирались в одной комнате с пятью акустическими гитарами и ритм-боксом, садились кружком и начинали писать новую песню, каждый привносил в общий котел то, что приходило ему в голову, и все вместе пробовали – хорошо ли получается.

Времени у них было немного, и получалось хорошо.{452}

Краткий послужной список всех участников Traveling Wilburys:

Джордж Харрисон – бывший Битл

Боб Дилан – мессия поэзии XX века, человек-миф, который в одиночку изобрел современную народную песню

Рой Орбисон – легенда рок-н-ролла, человек, с которым Элвис Пресли боялся выходить на одну сцену

Том Петти – народный герой Америки

Джефф Линн – герой звукорежиссуры, председатель «Оркестра Электрического Света».

Вместе и порознь – они везде были и все видели. А как сказал великий Уильям Блейк, «дорога пресыщения ведет во дворец мудрости».{453}

Так что же такое – эти «Бродячие Уилбери»?

В энциклопедической статье, приложенной к альбому, сказано буквально следующее.

«Изначально Уилбери были оседлым народом, который, осознав, что их цивилизация не может вечно оставаться на месте, начал совершать небольшие прогулки; не „путешествия“ в современном понимании этого слова, но во всяком случае до угла и назад. Похоже, что перемещения пришлись им по душе.

Следующее, что мы слышим о них, – это то, что они стали уходить на весь день (часто прихватив с собой ланч). Позже какие-то бесстрашные Уилбери стали уходить из дома на весь уик-энд. Именно они разработали простые ритмические формы для описания своих приключений.

Развилась сложная музыкальная культура. Чем дальше от дома заходили Уилбери, тем более неортодоксальной становилась их музыка и тем более ее почитали старейшины племени. Они считали, что эта музыка может отвращать безумие, превращать брюнеток в блондинок и увеличивать размер ушей.

По мере того как Уилбери заходили все дальше и дальше в поисках вдохновения, они стали привлекать все большее внимание менее развитых видов – владельцев клубов, промоутеров и представителей звукозаписывающих компаний. Для Уилбери, которые едва-едва научились справляться с женами, ударниками и роуд-менеджерами, это было ударом, от которого многие из них не смогли оправиться. И они стали парикмахерами или продавцами телевизоров.

Уцелела лишь небольшая часть Бродячих Уилбери – и песни, представленные здесь, показывают народные плачи, эпосы и героические рассказы, характеризующие апофеоз звука Уилбери».{454}

А вот их отношение друг к другу.

Дилан о Харрисоне: «Он – великая душа, со всей возможной простотой и сочувствием».

Том Петти о Рое Орбисоне: «Мне повезло. Он был величайшим певцом в мире. Мы все очень любили его».

Джефф Линн о Джордже: «Может быть, самые счастливые дни в моей жизни я провел в студии с Джорджем».

Рой Орбисон: «При записи никто даже не вспоминал о своем „я“. Все было очень расслабленно и легко».{455}

Эти люди – вместе и по отдельности – определяли лицо рок-н-ролла в 50-е, 60-е, 70-е и 80-е годы; во всех жанрах кто-нибудь из них да был первым; и они действительно умели делать свое дело.{456}

И самое главное – их великое искусство поменьше страдать и побольше радоваться, как говорил Сэмюэл Джонсон (Samuel Johnson). Или, как сказал Томас Элиот, великая поэзия должна быть и искусством, и забавой одновременно.{458}

Мне фантастически повезло – в 1988 году я имел удовольствие и привилегию слушать все эти записи еще несведенными и необработанными – пять голосов, пять гитар и ударная машинка – дома у Джорджа Харрисона, в присутствии половины Traveling Wilburys. И расчувствовавшись совсем, я сказал Джорджу, что в моем представлении это – музыка нового десятилетия. Сознаюсь, я ошибся тогда, это была не музыка 90-х – это музыка вечности.{459}

Том Уэйтс

(Waits, Tom)

{460} Том Уэйтс родился 7 декабря 1949 года в Калифорнии. Отец его – шотландско-ирландского происхождения, мать – из норвежцев, так что кельтская мелодичность у него в генах.

Начал он привратником в одном из ночных клубов Лос-Анджелеса (точнее, Сан-Диего), но от дверей скоро переместился на сцену. Начал писать и петь сам. Им заинтересовался менеджер Фрэнка Заппы Херб Коэн (Herb Cohen) – человек, видимо, неравнодушный к странной музыке. И в 1973 году вышел первый альбом Тома Уэйтса «Closing Time».

Стиль Уэйтса невозможно описать – это что-то из параллельного измерения, где никакого рока никогда не было; его песни – это то ли блюз, то ли джаз, то ли водевиль, всего понемногу вплоть до индустриальной музыки. Сам он говорит: «Я не был в восторге от группы Blue Cheer, поэтому пришлось искать альтернативу, даже если ею оказался Bing Crosby».{461}

Один критик сказал: «Голос Уэйтса звучит так, как будто его долго вымачивали в чане с виски, потом на несколько месяцев подвесили в коптильне, а потом вынесли на улицу и переехали автомобилем».{462}

LP «Closing Time», 1973

В 1980 году Том женился на ирландке Катлин Бреннан (Kathleen Brennan), которую сам он называет «человеком, который сильнее всего повлиял на мое творчество. Я женился не просто на красивой женщине, а на ходячей коллекции грампластинок».

Жена приучила его слушать Капитана Бифхарта (Captain Beefheart), стала соавтором большинства его песен. Музыка его стала более странной, альтернативной, другими словами – перестала лезть в какие-либо ворота.

С Катлин Бреннан

Уэйтс описывает звук своих поздних альбомов как «оркестр с мусорной свалки». А голос его на этих альбомах критики называют уже «оружием нападения широкого спектра».{463}

Первые восемь альбомов Тома Уэйтса были наблюдениями за жизнью из-за стойки бара, он был таким бардом из распивочной с больной печенью и разбитым сердцем. Как пел, так и жил.

Теперь Уэйтс уже четырнадцать лет совсем не пьет. «Я счастлив быть трезвым. Я счастлив, что еще жив. Иногда пьешь и перестаешь понимать, кто говорит – ты или бутылка. И начинаешь бояться задать себе этот вопрос. От этой участи меня спасла жена».

В 80-х годах он записывает трилогию «Sword-fishtrombones», «Frank,s Wild Years» и «Raindogs», а также активно работает как актер и автор музыки к фильмам и театральным постановкам.{464}

В 1992 году Том Уэйтс выпускает «Bone Machine», получивший престижную премию Grammy как лучший альтернативный альбом года. Критики назвали его «…самым связным альбомом Уэйтса… зловещим кошмаром, где техника его классических альбомов 80-х применена со сбивающей с ног силой».

LP «Swordfishtrombones! 1983

А в 1999-м Уэйтс получает еще одну Grammy – за альбом «Mule Variations», на этот раз в номинации «Лучший современный альбом народной музыки». Его музыку невозможно запихнуть в какую-нибудь категорию, об этом говорит тот факт, что одновременно он был представлен в номинации «Лучший рок-певец».{465}

Раньше Уэйтс играл на гитаре или пианино, но начал уставать от этих инструментов. Он говорит: «Руки – они как собаки, всегда стремятся попасть туда, где уже были. Нужно быть начеку, когда музыка из ума переходит в пальцы – ведь пальцы всегда тянутся на привычные счастливые места. Нужно заставлять их избавляться от привычек, или ты никогда больше не откроешь ничего нового и будешь всю жизнь играть то, в чем ты уверен и что доставляет тебе удовольствие. Я учусь избавляться от этих привычек, играя на инструментах, о которых ничего не знаю, вроде фагота или уотерфона».{466}

LP «Rain Dogs», 1985

Помимо занятий музыкой Том ведет большую и красивую жизнь в других областях искусства. Много пишет для театра: в 1994-м вышел его альбом «Black Rider», записанный совместно со светочем современного театрального авангарда Робертом Уилсоном (Robert Wilson) и главным беспредельщиком последних шестидесяти лет Уильямом Барроузом, а в 2004-м вышло аж два альбома музыки Уэйтса к постановкам Уилсона – «Alice» и «Blood Money». При этом он снимается в кино – его считают серьезным актером такие люди, как Джармуш (Jim Jarmusch), Коппола (Francis Ford Coppola) и Терри Гиллиам (Terry Gilliam). В общем, большое искусство. Но, как ни странно, музыка его становится от этого только лучше.{467}

И еще одна очень характерная черта: Том Уэйтс тверд на голову и никому не дает спуску. Много раз он успешно судился с фирмами, которые пытались использовать его музыку в качестве рекламы. Он иронически замечает:

«Похоже, что высшая честь, которой может удостоиться артист в современной культуре, – это сняться в рекламе; желательно голым, мурлыча что-нибудь на капоте автомобиля. Я неоднократно твердо отказывался от этой почести».

LP «Franks Wild Years», 1987

Но одними рекламщиками дело не ограничивается. Вот, например, в 1977 году Уэйтса с другом арестовали у одной кофейни в Лос-Анджелесе. Дело было в том, что какие-то жлобы наезжали на посетителей и Уэйтс решил вступиться. Хамы оказались переодетыми полицейскими, Том загремел в камеру. Но судья вынес вердикт, что Уэйтс невиновен. На этом, однако, дело не кончилось; он подал в суд на департамент полиции и со временем отсудил у них семь с половиной тысяч долларов.{468}

А в ноябре 2006 года у Тома Уэйтса вышел тройной альбом «Сироты» («Orphans: Brawlers, Bawlers & Bastards»). Он получил восторженные рецензии во всех печатных органах, так или иначе связанных с музыкой. Критики назвали его «лучшим альбомом нового тысячелетия».

CDs «Orphans: Brawlers, Bawlers & Bastards», 2006

Из пятидесяти четырех песен альбома тридцать – совершенно новые, остальные – ранее не издававшиеся. Уэйтс говорил: «Я боялся, что если сейчас не соберу их в одно место, то они потеряются. А некоторые на самом деле чуть не потерялись – пришлось выкупать пару песен у одного парня из России, у которого они были на пленках».

А еще он говорил: «Песни сомнительного происхождения, спасенные от жестокой судьбы. И теперь они хотят только одного – чтобы их кто-нибудь полюбил».{469}

«Писать песни – то же самое, что ловить птиц, пытаясь их при этом не убить. Иногда остаешься с полным ртом перьев. Когда я умру, люди будут слушать мои песни и вызывать таким образом мой дух. Чтобы это случилось, нужно вкладывать в песни немного себя самого. Как капсула времени – или кукла вуду. Обвязать нитками, вложить камушек в голову, две палочки и немножко паутины. В песне все это должно быть, чтобы она выжила».{470}

Однажды мудрец сказал: «Всякое творчество по своей сути – это молитва. Она направлена в ухо Всевышнего».

Я добавлю от себя: особенно такое творчество, как у Тома Уэйтса. Молитва за всех нас, а особенно – несчастных, запутавшихся, лишившихся всего, даже надежды, пропитых, ни во что больше не верящих, а все равно – остающихся в душе обиженными детьми… Говорил же Христос: «Пришел спасать не здоровых, а больных».

Песни Уэйтса и есть молитва. Молитва за всех нас.{471}

Фрэнк Заппа

(Zappa, Frank)

Есть в английском языке такое непереводимое понятие – freak out. Один человек определил его так:

«Freak out – это процесс, посредством которого личность отбрасывает устаревшие и сковывающие стандарты мышления, внешнего вида и общественного поведения для того, чтобы творчески выразить свое отношение к окружающей его среде и структуре общества в целом».

Человека, сказавшего это, звали Фрэнк Заппа.{472}

Замечательный гитарист Эдриан Белью говорил: «Когда судьба сталкивает тебя с гением, этого ни с чем не перепутать. С первой моей встречи с Заппой я видел, что он окружен интенсивной аурой человека, рожденного чтобы создать что-то, чего кроме него никто не сможет. Он был одержимым, самым работоспособным музыкантом из всех, кого я когда-либо видел. Он был абсолютно серьезен во всем, что касалось его музыки, однако откровенно наслаждался своей уникальной позицией – творческой силы, известной и уважаемой во всем мире».{473}

Биография Заппы – как и многих гениев – проста; в их внешней жизни не так уж много сенсационного; все интересное варится внутри и наружу попадает уже в виде музыки.{474}

За свою тридцатилетнюю музыкальную карьеру он записал более шестидесяти альбомов во всех музыкальных жанрах; он писал музыку для рок-групп, джазовых ансамблей, симфонических оркестров, синтезаторов; количество музыкальных наград, полученных им, не поддается исчислению. Журнал «Rolling Stone» включил его в список величайших артистов всех времен и народов.

Вдобавок к этому он успел отрежиссировать несколько фильмов, написать несколько книг, был страстным защитником свободы слова, врагом любой организованной религии и любой цензуры.{475}

Эдгар Варезе

Когда ему было пятнадцать лет и он жил в малюсеньком городке в Калифорнии, безумно скучая в школе и ненавидя всю систему образования, он как-то прочитал в журнале «LOOK», что такой-то магазин так хорош, что «может продать вам даже музыку Эдгара Варезе (Edgar Varеse)» – никому в тех краях не известного американского авангардиста. Музыка Варезе описывалась там как «безумная смесь барабанов и других неприятных звуков».

Фрэнк справедливо решил, что то, что ругают в журнале «LOOK», достойно подробного изучения, нашел упомянутый магазин и добился у продавца скидки на пластинку Варезе. Придя домой, он прослушал ее и пришел в такой восторг, что выпросил у мамы – в качестве подарка на день рождения – возможность позвонить композитору в Нью-Йорк. Позже Варезе прислал ему, школьнику, письмо с благодарностью за интерес к его музыке. Фрэнк вставил это письмо в рамку и гордился им до конца жизни.{476}

Начинал он с того, что накопил денег и построил студию с пятиканальным магнитофоном, собранным каким-то его другом. А чтобы дать своей музыке ход, собрал группу Mothers Of Invention, вместе с которой и оскорблял общественный вкус в течение десятка лет.

В перерывах же записывал самые разнообразные музыкальные произведения с самым необычайным подбором музыкантов. В число его проектов входят, в частности, несколько больших работ для симфонического оркестра.{477}