В краю солнца Парсонс Тони
Третья девушка забралась на руль, и та, что сидела посередине, завела двигатель.
Мопед проехал сквозь заросли казуарин и повернул на юг. Мы проводили его взглядом. Затем я посмотрел на Тесс, ожидая ее решения.
– Может, просто…
Я не договорил – только указал на дорогу, ведущую к дому.
Но Тесс кивнула на дверь.
– Постучи, – совсем тихо велела она.
– Тесс, он же холостяк… Ну или почти холостяк…
– Это гадко. Ты же знаешь, что это гадко. Постучи. Мне нужно ему кое-что сказать.
И я постучал. Когда Ник открыл дверь, я осторожно заглянул ему через плечо, опасаясь, что внутри притаилась еще стайка девушек из бара. Однако комната была пуста. Жена оттиснула меня в сторону и сунула Нику в живот пакет с едой. Он поймал его, с трудом переводя дыхание.
– Вот, – процедила она, – кушать подано.
– Спасибо, – ответил Ник с обаятельной улыбкой и заглянул внутрь.
Жена не улыбнулась в ответ.
– Меня благодарить нечего – это от госпожи Ботен.
Она хотела было уйти, но потом снова повернулась к Нику:
– Надеюсь, ты подавишься. Мужчины вроде тебя погубят этот остров. И эту страну. И эту планету.
Ник пристыженно опустил глаза:
– Я все могу объяснить…
– Сомневаюсь, – отрезала Тесс.
Она еще не закипела, не дошла до белого каления, но была к этому близка.
– Просто вы неудачно выбрали время, – пробормотал Ник.
– Или место, – бросила она.
– Можно мне хотя бы объясниться?
– Да пошел ты со своими объяснениями! – ответила Тесс, которая, вообще-то, не ругалась – только когда ее доводили до ручки.
Потом жена посмотрела Нику прямо в глаза: она хотела, чтобы он хорошенько запомнил ее слова.
– И не смей приближаться к той девушке!
– К какой девушке? – растерянно спросил Ник.
– Сам знаешь к какой!
Глаза Тесс превратились в две пылающие зеленые щелки. Ник отступил назад.
– Даже близко к ней не подходи, понял?
– Хорошо-хорошо, – пробормотал Ник, и мне вспомнилось, как он смотрел на Кай, а молодая цыганка этого даже не заметила.
Потом Тесс уехала – вскочила на «Роял Энфилд» и рванула с места в карьер, так что мотоцикл едва не встал на дыбы и взметнул целое облако желтой пыли, которое быстро поднялось, а потом медленно осело обратно на дорогу.
Я посмотрел на Ника и покачал головой.
– Ну что, привет, красавчик! Привет, мой секси-секси мэн! Неплохую вечеринку ты тут устроил.
Он помотал головой, ошарашенный выволочкой, которую получил от моей жены.
– Скорее всенощное бдение! Их ведь интересует только мой ноутбук.
Я не смог сдержать улыбки.
– Ноутбук? Так ты это называешь?
Ник отступил в сторону и жестом пригласил меня войти. Я поглядел на дорогу, представил, сколько мне добираться до Най-Янга, и вошел. Его компьютер стоял на маленьком столике; в полумраке комнаты на экране мигал значок «Эппл».
На столе валялись письма. Десятки писем в авиапочтовых конвертах с марками Австралии, США, Германии, Швейцарии, Индии – в общем, всего мира.
Там же лежали неотосланные письма на дешевой бумаге, украшенной сердечками, медвежатами и неопределенными мультяшными зверушками. На конвертах были наклеены красивые марки Таиланда с изображениями его величества короля, ярких тропических цветов или героев санскритского эпоса «Рамаяна».
– Эти девушки получают уйму писем, – сказал Ник и небрежно опустился на стул. – Получают и отправляют.
– А чем плоха электронная почта?
– В е-мейл купюр не положишь. Нет, электронные письма они тоже любят, особенно когда им посылают деньги через «Вестерн юнион» и сообщают КНДП – контрольный номер денежного перевода. Но это последние мастера писать бумажные письма: любовные, вымогательные – самые разные. Некоторые просто вытягивают из иностранцев деньги. Другие думают, что влюблены. А может, они и правда влюблены, все эти девушки и мужчины, которых они встречают в барах.
Я кивнул и взял в руки письмо, адресованное мужчине из Роттердама.
– Но ведь они говорят по-английски, – заметил я и подумал, как же это удивительно: многие девушки не образованны, приехали из деревни – и все без исключения владеют иностранным языком.
– Английского этим девушкам хватает ненадолго – только до постели. Словарный запас заканчивается, когда их приглашают на свидание. Когда он возвращается домой и продолжает с ней переписываться. Когда он сообщает, что женат. Или что хочет забрать ее с собой в Манчестер. Или что не уверен, любит ли она его на самом деле. – Ник рассмеялся. – Человеческое сердце полно загадок. В общем, на этом их познания кончаются, и на сцене появляюсь я. За небольшую плату я служу им переводчиком. Облекаю их чувства в слова. Помогаю выразить свои мысли. Читаю письма, где он объясняет, почему не возвращается, или почему будет любить ее вечно, или еще что-нибудь.
Я покачал головой.
– Те три девушки работают на Бангла-роуд, верно?
– Да, в «Безымянном баре».
– Ник, это же секс-индустрия. Она возникла, чтобы вытягивать деньги из моряков. Любовь тут ни при чем. Любовь не ходит в «Безымянный бар».
Он вздохнул:
– Конечно. Однако не всегда все ограничивается только деньгами и сексом. В большинстве случаев – да, но не всегда. Кроме секса на Бангла-роуд продают еще и романтику.
– Парень встречает девушку. Парень платит девушке. Что тут романтичного?
– Между некоторыми из них возникают чувства. Нормальные человеческие чувства. Нравится это тебе – мне, Тесс, всему миру – или нет. Иногда они только притворяются влюбленными. Иногда проводят вместе несколько месяцев и считают себя парой. Сам знаешь, что так бывает. Какое-то время он платит заведению за право увести девушку с собой, а потом они начинают встречаться.
– Видел я такие парочки. Им даже поговорить не о чем.
Ник покачал головой.
– Начинаются отношения с того, что у нее есть молодость и красота, а у него – наличные и кредитки. А потом они понимают, что нужны друг другу. Женщина хочет, чтобы ее спасли, мужчина – чтобы его любили. Все как в обычной жизни, только наоборот. Что тут плохого?
– Богатый иностранец в сопровождении бедной тайской девушки никогда не станет для меня приятным зрелищем на этом острове, – ответил я.
– А если они любят друг друга?
– Еще того хуже. И вообще, эти люди – и мужчины, и девушки – прекрасно могут поломать себе жизнь и без твоей помощи.
Пока Ник ходил к холодильнику, я перебирал письма. Наверное, это и в правду были любовные письма, только полные суровой действительности, сомнений и страха – письма, на которых лежала тень «Безымянного бара». Я пробежал глазами одно из них, с плачущим пандой в правом верхнем углу.
«Любимый!
Я никогда не забуду ночь, когда ты пришел в «Безымянный бар», и те две недели, что мы провели вместе. У нас с малышом все в порядке – не волнуйся. Деньги получила, спасибо. Курс тайского бата сейчас очень низкий. Когда ты ко мне вернешься? Ты уже развелся с женой? Ты по-прежнему меня любишь?»
Ник принес из маленького желтого холодильника две бутылки воды.
– Лучше, чем та статья, которую ты обо мне написал, – сказал я. – Молодец, совершенствуешься.
– Это ее чувства, – ответил он немного обиженно. – Я только помог их выразить.
– Надеюсь, она не особо рассчитывает, что он разведется.
– Как ни странно, бывает и такое. Хотя ты, конечно, прав – это случается редко. Почти никогда. Потом он добавил, не глядя на меня: – Тем важнее моя работа.
Твоя «работа», подумал я и взял в руки письмо из Англии.
«Любимая!
Наверное, ты удивишься, когда получишь письмо из Портсмута. Ты меня помнишь? Я все время о тебе вспоминаю. Дорогая, мне неприятно думать, что каждую ночь ты ходишь на работу в «Безымянный бар». Пожалуйста, будь осторожна…»
Мужчины, встретившие в баре девушку. Мужчины со всех концов промышленно развитого мира, у которых есть работа, нормальная жизнь, деньги – во всяком случае, по меркам нашего острова. Писали они в основном по делу: сколько денег перевели, когда намерены вернуться, почему жизнь не складывается так, как хотелось бы. Но в их письмах чувствовалось и другое – страх, что возлюбленная, облачившись в бикини и туфли на высоком каблуке, ходит на работу туда, где все продается и покупается, включая ее саму.
– Ты спишь с этими девушками? – спросил я.
– Нет. Одной ночи на Бангла-роуд мне хватит на всю оставшуюся жизнь.
Я ему верил.
– Ник, ты ведь не потерял работу, правда?
Он закрыл глаза и вздохнул.
– Я слишком долго пробыл на солнце. Обгорел в первый же день. Типичный турист. Надо было мне вернуться домой вместе с Сарой.
Я догадался, что Сара – это та самая блондинка, которую мы видели по телевизору.
– Я должен был выйти на работу еще три недели назад, но не смог отсюда уехать. Понимаешь?
Сквозь натянутую на окно сетку от комаров я видел кусочек безоблачного неба, спокойного синего моря и пустынного золотисто-белого пляжа.
– Да, – ответил я. – Понимаю.
– Я думал, что найду здесь больше материала для статей. Я знаю, что найду здесь больше материала. Прекрасного материала.
Ник отвернулся к окну, и я не мог бы сказать, думает ли он о статьях или о безупречном синем море.
– Редактор посоветовал мне заняться фрилансом. Я говорил тебе, что наше дело умирает?
– А как же твоя невеста?
– Сара мне больше не невеста. Она позвонила через пару недель после того, как вернулась домой. Говорит, нам лучше на время расстаться. За ней уже давно увивался какой-то бывший поклонник… – Ник покачал головой, не глядя на меня. – На самом деле все к лучшему.
– А на что ты собираешься жить?
– У меня есть небольшая заначка. Немного, но здесь я и трачу немного. Ну и девушки мне кое-что платят.
– Неужели о такой карьере ты мечтал? Работать секретарем-переводчиком у девушек с Бангла-роуд?
– Ну конечно, я представлял свое будущее несколько иначе. Чего вы планируете добиться через пять лет? В идеале я хотел бы писать письма за проституток. – Его лицо помрачнело. – Я не должен их так называть. Большинство из них хорошие девушки. Звучит нелепо, но это правда. Они мечтают о другой жизни. Хотят найти нормальную работу, выйти замуж, родить ребенка – как все остальные. Если бы те три девушки выросли в Англии, они бы стали порядочными женщинами.
Ник уставился в пустоту, размышляя о Бангла-роуд.
– Бангла-роуд не для меня, – заговорил он наконец. – Я побывал там один раз и понял, что это тупик. В барах – в подобных барах – тебе кажется, что ты себя находишь, но на самом деле ты себя теряешь. – Он улыбнулся и добавил: – И потом, бедному фрилансеру такие развлечения не по карману.
Внезапно Ник вспомнил про пакет с едой, который стоял на столе среди писем.
– Поешь со мной?
– Конечно.
Ник пошел за тарелками.
– Надо будет купить палочки, – крикнул он мне.
Как же мало он еще знал!
– Тайцы не едят палочками, дурачина, – ответил я.
Он вернулся, улыбаясь, с двумя бутылками пива «Сингха» и принялся наблюдать, как я открываю коробки с едой. Рыбный карри. Куай-джап – суп со свининой и рисовой лапшой. Пад-тай, завернутый в ярко-желтый омлет. Крошечные, на один жевок, роллы с соусом чили, в который входит креветочный паштет, сок лайма, тонко нарезанный лук-шалот, сахар и перец чили – в основном чили. И наконец, целый пакет мясистых бледно-желтых фруктов.
– Грейпфруты? – спросил, нахмурившись, Ник.
– Помело, – ответил я. – На десерт.
Такой еды Ник не пробовал ни в Лондоне, ни в ресторанах Пхукета. Она сочетала в себе самые несочетаемые оттенки, без скидки на робкие европейские вкусы, а от перца чили полыхало во рту.
Обед был простой, но я знал, что Ник в жизни не ел ничего подобного – в конце концов, это же лучшая в мире еда!
Когда Ник отправил в рот первую ложку рыбного карри, его прошиб пот. Он улыбнулся и молча показал мне два больших пальца, затем поперхнулся, отдышался и снова улыбнулся. Говорить он не мог.
Я одновременно ощущал вкус чеснока, лайма и лимонной травы; кислое, сладкое и острое; сахар и соль; пряное и обжигающее.
Такова еда нашего острова – целая смесь несовместимых ароматов, каждый из которых отчетливо выделяется в общем букете.
И, наверное, таков сам остров.
Потом Ник прохрипел нечто нечленораздельное.
– Что-что? – с улыбкой переспросил я.
– Я говорю – жжется! – с трудом выдавил он. – Господи, Том, как остро!
Я кивнул.
– Зато вкусно. И, кстати, Тесс права: лучше держись подальше от Кай. Она не из тех девушек, которые работают на Бангла-роуд.
– Я же тебе сказал, – ответил Ник, запуская пальцы в свои густые черные волосы, которые от пота прилипли к голове, – с Бангла-роуд покончено.
24
Строительство на пляже Най-Янг шло без выходных, и первые два месяца мы трудились по семь дней в неделю. Затем начался март – сухой прохладный сезон подходил к концу. Мы знали, что скоро погода станет безветренной, жаркой и дождливой, а воздух более влажным. Работать будет тяжелее.
Я стоял на песке вместе с Ботенами. Кухню на противоположной стороне дороги мы пока не достроили: предстояло настелить крышу и смонтировать маленькую барную стойку. Зато на самом пляже, между дорогой и морем, уже возвышалось два готовых навеса. Я только что установил деревянную арку – дверь в несуществующей стене. Оставалось обернуть ее пальмовыми листьями и украсить елочными гирляндами, чтобы вход в «Почти всемирно известный гриль-бар» снова выглядел как прежде.
Наш маленький участок Най-Янга уже напоминал пляжный ресторан, а не стройплощадку на песке. Следовало еще нанести последние штрихи и нанять нескольких рабочих, чтобы настелить крышу, но в целом работа была сделана.
– Нужно решить, из чего делать крышу, – сказал господин Ботен.
– Выбор невелик: дерево или сталь, – ответил я. – Дерево лучше смотрится, зато сталь дешевле, с ней легче работать, и ее не испортят насекомые.
– И все же дерево мне нравится больше.
– Мне тоже.
– Сколько можно работать? – вмешалась госпожа Ботен, обращаясь к мужу по-английски. – Дай человеку побыть немного с семьей.
Итак, в первое воскресенье марта я устроил себе выходной, и мы с Тесс, Кивой и Рори отправились в поход от одного водопада до другого. Идти было тяжело, ведь между водопадами Тон-Сай и Бангпэ растет девственный тропический лес.
В информационном центре национального парка Кхао-Пхра-Тхеу нам сказали, что при хорошем темпе переход займет часа три. Но с нами были дети – Кива бодро шагала впереди с Тесс, Рори в запотевших от жары очках тащился позади вместе со мной, – поэтому двигались мы медленно. Мы шли все утро, но так и не добрались до Бангпэ.
Рори остановился и присел на ствол упавшего дерева. Далеко впереди я видел жену и дочь. Кива, более выносливая и ловкая, чем брат, вскочила на перегородившее тропу поваленное дерево, на миг замерла в картинной позе балерины и спрыгнула вниз. Тесс уже скрылась из виду; время от времени я слышал, как она обрубает ветки мачете, который мы взяли с собой по совету господина Ботена.
Я с беспокойством посмотрел на Рори. Возвращаться было слишком далеко – оставалось только идти вперед.
– Все хорошо, старик? – спросил я.
Рори улыбнулся и кивнул. На лице у мальчика было то мягкое, близорукое выражение, которое появлялось на нем всякий раз, как он снимал очки.
– Оно того стоит, – ответил Рори и довольно огляделся вокруг. – Когда-то здесь водились слоны. Тигры. Носороги. Малайские медведи.
В густом подлеске что-то завозилось.
– Похоже, тут и сейчас оживленно, – заметил я.
Потом высоко в кронах деревьев раздалось пение гиббона, это гипнотическое совиное уханье, и мы оба подняли голову.
– Пошли! – возбужденно воскликнул Рори, надевая очки и вскакивая на ноги. – Похоже, цель рядом.
Местность была неровная, и мне казалось, что мы все время поднимаемся в гору. Лиственный полог шумел метрах в шестидесяти у нас над головой, словно плотная зеленая крыша, почти не пропускающая света. Нам говорили, что в тропическом лесу на земле ничего не растет, но кое-где ноги путались в густой траве, а тропа, которая, как нас заверяли, всегда хорошо видна, временами исчезала в густых зеленых зарослях, состоящих из сотен деревьев всевозможных видов и разновидностей.
Рядом с тропой журчала вода. Рори продолжал идти вперед – очень медленно, потому что я отказался отдать ему мачете, – а я присел на корточки рядом с ручейком, который бежал по гладким, отшлифованным камням цвета старого золота. Свободной рукой я зачерпнул холодной воды и плеснул себе в лицо. Внезапно пение послышалось снова, и на этот раз оно больше напоминало мелодичный лай – отдельные резкие ноты, похожие на звуки какой-то потусторонней флейты.
Однако самих гиббонов по-прежнему видно не было.
– Они избегают людей, – сказал Рори, останавливаясь, чтобы перевести дыхание. – И я их не виню.
Что-то шевельнулось у нас под ногами, и я взял сына за руку. Мы оба замерли.
– Кобры охотятся только по ночам, – прошептал Рори. – Они не нападают на человека – разве что от страха.
– Спасибо, утешил! – прошипел я в ответ.
– Самое интересное, что кобры… что кобры…
Он захлебывался от волнения. Я крепче сжал его руку. Далеко впереди Тесс позвала по имени сначала сына, потом меня, но мы не ответили.
– Самки… – еле слышно произнес он и с трудом сглотнул. – Самки откладывают до сорока пяти яиц. Кобры охотятся на птиц, других змей, жаб и…
Из кустов высунулось какое-то черное животное и уставилось на нас своими глазами-бусинками. Я выдохнул – не кобра. У странного существа была длинная морда, которая почти касалась земли, и мощное туловище на длинных тонких ногах. Мгновение никто из нас не шевелился, а потом оно юркнуло обратно в густой подлесок и исчезло.
Рори радостно улыбнулся:
– Дикая свинья. Интересно, самец или самка?
– Давай не будем выяснять, – ответил я. – Пошли.
Мы отправились дальше и через несколько минут услышали рев Бангпэ. Лес остался позади. Тесс и Кива ждали нас на небольшой поляне рядом с водопадом.
– Смотрите, – сказала Тесс.
Между стволами виднелось проволочное заграждение, доходившее чуть ли не до самых крон деревьев, – первая клетка. Эти клетки на вершине холма – последнее обиталище гиббонов в неволе – были настолько просторными и высокими, что казались не чем-то рукотворным, а естественной частью леса.
Мы пошли вниз по тропе, ведущей к центру реабилитации. Рядом с небольшой клеткой стоял молодой человек с детской бутылочкой в руке и вглядывался в листву деревьев. Он снял бейсболку, чтобы вытереть пот с лица, и я увидел знакомую светлую шевелюру.
– Это же наш друг! – воскликнул Рори.
Мальчик оказался прав. Это был наш друг. Я окликнул его по имени, и Джесси обернулся. Он изменился: похудел, стал более подтянутым, серьезным, повзрослевшим.
– Тебе разрешили вернуться? – спросила Тесс.
Джесси смущенно улыбнулся:
– Меня не внесли в черный список, поэтому и впустили в страну.
– Вы здесь работаете? – спросил Рори, переводя взгляд с детской бутылочки на лицо Джесси.
– Временно. Пока не найду настоящую работу. Мне предоставляют жилье. Я могу видеться со своим другом. И вообще, знаешь, это хорошее место.
– Знаю, – ответил Рори, и Тесс обняла его за плечи.
– Я хочу, чтобы на этот раз все было немного по-другому, – сказал Джесси, глядя на меня. Он потрогал бутылочку и свистнул. – Понимаешь, о чем я? Хочу жить по правилам.
Я понимал.
Из-под небольшой лестницы неторопливо вылез худой детеныш гиббона. Шерсть у него была светлая и короткая, лицо – розовое и безволосое, удивительно похожее на человеческое. Влажные черные глаза на крошечном личике казались огромными. Он положил одну руку на нижнюю перекладину лестницы, но даже не попытался на нее залезть.
– Давай же! – крикнул Джесси, размахивая свободной рукой. – Давай, лентяйка! Карабкайся! Карабкайся!
Но малышка не желала карабкаться. Вместо этого она перепрыгнула на забор, не сводя глаз с бутылки. Поглядела на нас, потом снова на бутылку, забралась повыше и прижалась ртом к отверстию в сетке. Джесси поднес соску к ее губам, и она принялась жадно сосать. Пока малышка ела, Джесси двумя пальцами взял ее маленькую ладошку и принялся нежно массировать.
– Итак, ты вернулся. – Я был очень рад его видеть. – Ты вернулся и работаешь здесь.
Джесси улыбнулся:
– Я просто волонтер. Но я с удовольствием тут останусь. По крайней мере, пока деньги не кончатся.
– А какие у вас обязанности? – с интересом спросил Рори, будто сам подумывал стать волонтером.
– Я помогаю готовить еду и кормить гиббонов. Объясняю туристам, чем мы здесь занимаемся. Работаю в сувенирном магазине – продаю футболки и разные безделушки. Чищу клетки. Хочешь ее покормить?
Рори нахмурился:
– Разве мы не должны ограничивать общение с человеком? Чтобы гиббоны вспомнили, кто они такие, и научились без нас обходиться?
– А, ну да, верно, – пробормотал Джесси, краснея.
– А я покормлю, – сказала Кива.
– Нет, лучше не надо, – вмешалась Тесс.
Она привлекла к себе дочь и бросила на нее красноречивый взгляд, чтобы предотвратить обиды и дальнейшие споры.
– Если хотите, можете мне помочь, – сказал Джесси.
Он развернул шланг и показал детям, как наполнять поилки, прикрепленные к стенкам клеток.
– А где Трэвис? – спросил Рори. – Еще здесь? Или его уже выпустили на волю?
– Нет, – ответил Джесси, не глядя на нас. – Его не выпустили на волю.
– Где же он?
– Увидишь.
Мы поднялись примерно до середины водопада. В этой клетке было несколько гиббонов – они лениво раскачивались на лестницах, прежде чем исчезнуть в листве деревьев. Трэвиса я узнал сразу – по мягкой коричневой шерсти с белой опушкой вокруг черной морды и незабываемым темным глазам – круглым, влажным, бездонным. Он сидел неподвижно и наблюдал за другим гиббоном – золотистым и менее крупным. Самка, догадался я.
Рори задохнулся от возбуждения.
– Трэвис нашел себе пару?
– Нет, – покачал головой Джесси. – Все еще в активном поиске.
Мы наблюдали, как Трэвис разглядывает маленькую золотистую самку.
– Как ее зовут? – спросила Тесс.
– Паула, – ответил Джесси. – У них с Трэвисом много общего. Когда Паула была маленькой, всю ее семью убил охотник.
Кива ахнула и прижала руки ко рту.
– Он продал ее фотографу с пляжа Патонг.
– Ненавижу этот Патонг, – вставил Рори.
– Потом у фотографа начались проблемы с полицией, и он сбыл ее владельцу бара. В баре Пауле давали какую-то дрянь, чтобы она не засыпала по ночам, и это, конечно, не пошло ей на пользу.
– Но теперь Трэвис с Паулой могут стать парой, – сказал Рори. – Они могут создать семью и вернуться на волю.
– Ну да, в идеале все так и происходит, – ответил Джесси. – Они попадают в центр. Вспоминают, каково это – быть гиббоном. Находят себе пару. Учатся быть частью семьи. А когда они готовы к жизни в лесу, их отпускают на волю.
– Он должен спеть, – объявил Рори. – Трэвис должен спеть Пауле, чтобы ей понравиться.
Лицо Джесси болезненно сморщилось, и я внутренне приготовился к тому, что сейчас последует.
– Не всех удается адаптировать к естественным условиям, – сказал он. – В центре живет три типа гиббонов. Детеныши и подростки – они только учатся быть гиббонами. Взрослые, вроде старины Трэвиса, которые ищут себе пару – их со временем отпустят на волю. И третий тип – те, кому не выжить в лесу из-за болезни или сильного увечья. Паула как раз из таких.
– Она же здорова, – возразил Рори.
Читать бесплатно другие книги:
