Дивная золотистая улика Комарова Ирина

Вторая попытка удалась намного лучше – мы никого не встретили. А вот в холле меня ждал сюрприз. Вы не поверите, но у самых ступеней, ожидая, пока его дама поправит перед зеркалом прическу, скучал… кто? А вот и не угадали! Анатоль Углянцев!

Я отвернулась к Виктору и защебетала что-то бестолковое, на тему: «Ах, какую я на днях видела юбочку в магазине!», уверенная, что этого достаточно – Углянцев меня не узнает. Действительно, не узнал. Скользнул одобрительным взглядом, одарил профессиональной улыбкой дамского угодника и отвернулся к своей даме. Я тоже бросила на нее взгляд – интересно же, с кем Анатоль на этот раз? А вдруг с Мариной Котельниковой? Или он со своей «испаночкой»?

Первому своему взгляду я не поверила – пришлось посмотреть еще раз. Да уж, действительно «испанка»! Прямо на меня шла Елизавета Максимовна Санчес.

Разумеется, она меня тоже не узнала – спасибо Гошке. Именно так, спасибо Гошке и его таланту гримера. Потому что сама я повела себя до предела непрофессионально. Стояла, нелепая, как соляной столб, и глазела на Елизавету Максимовну. К счастью, ни она, ни Анатоль не обратили внимания на мое поведение.

Но как это странно… Анатоль и Елизавета Максимовна? Она же старше него, лет на десять, не меньше. Хотя, говорят, сейчас такие связи в моде.

– Ты что, передумала? – Витя совсем не галантно подтолкнул меня в спину.

– Что?

Я смотрела вслед уходящей паре. Елизавета Максимовна шла чуть впереди, а Углянцев следовал за ней. И даже не пытался взять под руку или, хотя бы, за локоток поддержать. Вообще, никаких признаков нежностей, только почтительность и уважение. Оч-чень интересно.

– Я спрашиваю, ты решила остаться и отбить этого красавчика?

Остаться? На крайне неприятный тон я просто не обратила внимания, обдумывая прозвучавшее предложение. Остаться. Интересная мысль. Не для того, чтобы отбить Анатоля, разумеется, зачем он мне нужен? А вот понаблюдать аккуратненько за этой парой, попробовать разобраться, что же их связывает, было бы очень полезно. Вот только одной, без мужского сопровождения, мне здесь, как выяснилось, будет сложно, а согласится ли Кириллов? Я обернулась к Виктору.

– Понимаешь, эти двое проходят у нас по одному делу. Но мы не знали, что они знакомы.

– Во как! – Витька мгновенно понял все, включая и то, что я не успела объяснить. – А ты действительно везучая.

Я не успела ни улыбнуться ему, ни кивнуть, как мое везение закончилось. Дверь распахнулась, и в холл быстро вошел Леша Богданов. Приглаживая на ходу волосы, двинулся в сторону ступеней, бросил на меня мимолетный взгляд и тут же замедлил шаг. Ой-ой-ой! Это профессионал, его блондинистым париком не обманешь! Если дать ему возможность присмотреться, мое инкогнито будет раскрыто в две минуты. Я не успела задуматься: почему, собственно, для меня так важно остаться неузнанной? Я вообще ни о чем не думала, просто действовала. Выдохнула отчаянно:

– Вот черт!

Сделала шаг к Виктору, прижалась к нему всем телом, обняла за шею и поцеловала. На мгновение он словно окаменел, а потом ответил. И как ответил! Наш первый поцелуй, который произвел на меня такое впечатление, по сравнению с этим был скучным и пресным – ученическим. А сейчас… Никогда, никогда в жизни ни один мужчина не целовал меня так. И никогда я не чувствовала ничего подобного. Мамочка моя, что же я делаю? Кажется, меня сейчас изнасилуют! И самое прекрасное, что я ни капельки, ничего не имею против! Или – самое ужасное? Что-то я запуталась…

На этот раз первым пришел в себя Витя. Резко отодвинулся от меня, но не отпустил, продолжал держать за плечи, хотя и на расстоянии вытянутой руки. Он смотрел на меня так, что я сразу поняла – на смену славному парню Витьке опять явился крайне неприятный раздражительный Виктор Кириллов. И общаться в ближайшее время мне придется исключительно с ним.

– Извини, – губы у меня дрожали, и улыбка получилась плохо. – Этот человек, – я оглянулась и облегченно вздохнула: – Слава богу, ушел!

– Тот, который на тебя сейчас таращился? – холодно-нейтрально уточнил Витя.

– Да. Он мог меня узнать.

– В гриме?

– Ты же видел, как он на меня среагировал, – объяснила я. – Он профессионал.

– Я видел, что он на тебя среагировал, – подтвердил Витя, правда совсем не тем тоном, каким бы мне хотелось. – Но на тебя здесь половина мужиков реагировала. Кто он?

– Мой информатор, – несчастным голосом призналась я.

Взгляд, который я получила в ответ, описать не берусь. То ли Кириллов мне просто не поверил, то ли поверил и сделал вывод, что я круглая идиотка. По мне, так одно другого стоит.

Он отпустил мои плечи, четко, по-военному, развернулся через левое плечо и пошел к дверям. На мою долю досталось короткое, брошенное на ходу:

– Возвращаемся.

В машине он не сказал мне ни слова, и, когда мы вошли в офис, тоже. С Ниночкой, Гошкой и Сан Сергеичем, тоже не был особенно разговорчив. Коротко сообщил, что все прошло хорошо, похвалил Гошу за мою подготовку, поблагодарил шефа, кивнул Нине, пожал руки мужчинам и ушел, не взглянув в мою сторону.

Когда дверь за ним закрылась, Гошка и Баринов озадаченно переглянулись.

– Рита, – осторожно спросил напарник, – все нормально?

– Абсолютно.

Меньше всего мне хотелось обсуждать тонкости своих взаимоотношений с Кирилловым. Может, когда-нибудь, потом, у меня появится желание поговорить о нем. Да и то не с Гошкой, а с Ниночкой. А может, я никогда не буду готова к такому разговору.

– А чего тогда оба смурные?

Вот назойливый тип! К счастью, у меня имелась возможность быстро переменить тему.

– Я просто устала. Но это все пустяки, у меня есть важное сообщение. Когда мы уходили, в холле я встретила Анатоля Углянцева с госпожой Санчес, директором школы фламенко.

– Они были вместе? – заинтересовался шеф.

– В том-то и дело! Причем, она держалась так по-хозяйски, так уверенно, словно он для нее не любовник, а мелкий служащий.

– Думаешь, Углянцев именно на нее работает?

Я моргнула. На самом деле ничего такого я не думала, просто попыталась как можно лучше описать то, что видела. Но когда Баринов сказал… Очень похоже, что его догадка верна.

– Хозяином клуба-казино «Знойный вечер» числится Углянцев, – дала справку Нина.

– Это же надо! Ритка просто так, между делом, пошла в ресторан и застукала там эту парочку! – до Гошки суть моего сообщения дошла с некоторой задержкой. – До чего же везучая девчонка!

– А куда они пошли? – то, что я «везучая девчонка», Александр Сергеевич определил еще в первые дни нашего знакомства и больше к этой теме не возвращался. – В общий зал, в кабинеты или в административную часть? Ты за ними проследила?

– Н-нет, – с легкой запинкой призналась я. – Не получилось.

Три пары изумленных глаз уставились на меня. Но шеф с Ниночкой промолчали, предоставив слово Гошке как непосредственному наставнику, отвечающему за мою подготовку.

– То есть как это не получилось? Они что, заметили тебя, узнали и оторвались? Ушли проходными дворами?

– Они-то меня не узнали, хотя прямо в лицо смотрели. Но следом за ними появился Богданов. Зеленый Амбал.

– И что? Думаешь, он с одной небольшой драки так хорошо тебя запомнил?

– А ты вспомни характеристику, которую Нина на него делала! – меньше всего мне сейчас хотелось рассказывать о своих контактах с Лешей. – Это профессионал. С первого взгляда он, конечно не разобрался, что это я, но неладное почувствовал. Сразу стойку сделал, как охотничья собака.

– Хм. Может, ты и права, рисковать не стоило, – согласился Гоша. – И как ты выкрутилась?

– Мы с Кирилловым стояли посреди холла, спрятаться негде. Пришлось целоваться.

– Тогда понятно, почему Витька такой злой, – Нина с сочувствием посмотрела на меня. – Он терпеть не может этих фокусов.

– Ладно, информацию к размышлению мы все равно получили, – шеф почесал кончик носа. – Нина, собери-ка все, что есть, по Углянцеву, по Санчес и по Богданову. Может, сумеем отыскать что-нибудь интересное.

Нина молча поднялась и направилась к компьютеру. А Баринов повернулся к Гошке:

– Ты работу по сотрудникам «Колизея» закончил?

– Так точно, – вытянулся в струнку тот. – С Воронцовым договорились, что сегодня вечером я к нему подъеду, ознакомлю с результатами.

– А отчет?

– Отчет готов, распечатан, копия у Ниночки.

– Значит, поезжай, заканчивай с этим делом. Заодно поспрашиваешь у Воронцова, не пересекался ли он когда с этой любительницей фламенко. И, может, он про Углянцева что новенькое вспомнит.

– Слушаюсь! – Гошка отсалютовал и вышел из кабинета.

– Теперь ты, Рита. Когда ты, наконец, поговоришь с этим парнем, дружком дочери Котельниковых?

– Марина обещала позвонить, когда договорится с ним.

– Позвонила?

– Нет… пока.

– Пока, – передразнил меня Сан Сергеич. – И долго ты ждать собираешься? Звони ей сама, поезжай к ней, делай что хочешь, но чтобы сегодня ты с ним встретилась!

Зачем покупать сотовый телефон, если потом держишь его выключенным? Это был первый вопрос, который я задала Марине, когда, наконец, до нее добралась. Да-да, мне пришлось ехать, потому что дозвониться я не сумела.

Взлохмаченная сонная девушка не сразу поняла, что мне от нее нужно. Когда же я сумела втолковать ей причину своего неудовольствия, смутилась настолько, что покраснела. И даже, как сумела, извинилась.

– Нервы ни к черту. Папа с Сантаной, мама в тюрьме, своих неприятностей выше крыши – я уже сыпью покрываться стала. Тетя Таня мне отвар какой-то дала, успокоительный, здорово помогает. Только я теперь сплю все время. И телефон отключила, а то звонят всякие… Главное, никто, ни одна сволочь помочь не предложила. Все только ахают да подробностей требуют. Сплетники чертовы.

– Хорошо, со сплетниками вы не хотите говорить, это правильно. А с приятелем вашим, с Сашей? Вы помирились, наконец? Когда мы с ним встретимся?

– С этим гадом помиришься! Я сегодня утром позвонила ему, так он трубку бросил, скотина! Нет, ну почему все мужики такие скоты? Именно скоты! И не спорь со мной!

– Да я не спорю, – со вздохом заверила я.

Что за дело такое, проблемы растут, словно снежный ком. Вот и сейчас, вместо того, чтобы в две минуты выяснить адрес, я теперь целый час буду вести душеспасительные беседы, выводя из депрессии Марину. А потом, когда мы, наконец, доберемся до ее парня, придется мирить этих голубков! Дай бог, к ночи управиться.

Я еще раз вздохнула:

– Скоты, однозначно, сама сколько раз убеждалась.

На самом деле, я, конечно, так не считаю, вы это прекрасно знаете. Но женскую солидарность никто не отменял, и если Марина Котельникова желает отказать сильной половине человечества в благородном происхождении, я вынуждена ее поддерживать. Точно так же Гошка два дня назад энергично соглашался с соседом Поршнева, что все бабы – стервы.

А забавное получается совпадение: сосед Поршнева, Александр, поругался со своей подружкой. И Марина поругалась со своим бой-френдом, тоже, кстати, Сашей. Просто эпидемия ссор!

– Из-за чего поругались-то? – кажется, я даже скопировала тон, каким Гоша задавал этот вопрос Александру.

– Да мы с ним последнее время, через день до драки доходим. Началось с того, что он про ресторан заговорил. Представляешь, хотел, чтобы я подействовала на родителей. Чтобы уговорила их продать ресторан. Представляешь? Он знает маму, знает папу, знает, как они к этому относятся, как я к этому отношусь! И предлагает такое. Да что предлагает, уговаривает! Объясняет, доказывает, что это разом решило бы все проблемы! Скотина!

Марина налила в стакан воды из графина и выпила в три больших глотка. Вытерла губы ладонью и повторила яростно:

– Скотина! Я его выгнала, чуть морду не расцарапала! А он опять является, как ни в чем не бывало! Помириться хочет! Представляешь, сережки принес! Золотые с изумрудами! Те самые, помнишь, я тебе говорила! Да еще начал мне рассказывать, что последние деньги за эти сережки…

– Стой! – взвизгнула я.

Марина подпрыгнула и уронила стакан. Он грянулся об пол и словно взорвался. Знаете эти небьющиеся стаканы? Они действительно небьющиеся, но если удар приходится на критическую точку, стекло разлетается с таким грохотом… С минуту мы, держась за сердце, разглядывали горку кристаллов, потом Марина спросила шепотом:

– Ты чего?

– Твой парень, – я облизнула внезапно пересохшие губы, – он когда тебе сережки приносил? Когда вы поссорились?

– Поссорились? – она смотрела на меня с испугом. – В первый раз еще месяц назад. А мириться он позавчера приходил. И сережки тоже позавчера, утром. Я только с вокзала приехала. Да что случилось-то?

– Так, – я потерла виски. – Слушай, у тебя его фотография есть?

– Чья?

– Твоего Саши, естественно. Марина, соображай быстрее!

– А-а. Нет, наверное, – девушка растерянно огляделась. – Я же говорила, не люблю фотографий.

– Ладно, черт с ней! Говори адрес!

– Сашин? Комсомольская семнадцать, квартира тридцать пять. А что?

– Марина, – я заговорила медленно и тихо. – Извини, но у меня плохая новость. Дело в том, что тот алкаш, которому твоя мама якобы поручила убить твоего отца, тоже живет на Комсомольской. Дом семнадцать, квартира тридцать четыре.

Марина почти бежала, я все время оказывалась в роли догоняющей. Стоило нам поравняться, как она тут же делала новый рывок и уходила вперед. Время от времени до меня доносилось ее бормотание: «Ну, погоди… ну я с тобой поговорю… ну ты у меня узнаешь… ты попляшешь…». При этом пальцы рук девушки судорожно сжимались. Казалось, она предвкушает момент, когда сумеет вцепиться в роскошную шевелюру бой-френда.

Я начала опасаться, что вместо серьезного разговора придется принять участие в вульгарном мордобое. Причем, в роли самой неблагодарной – разнимающего. Или лучше наоборот, дать Марине выплеснуть накопившийся гнев? Глядишь, после такой обработки Саша будет более склонен к сотрудничеству.

Конечно, с точки зрения прав человека, всеобщей толерантности и политкорректности подобные методы вызывают большое сомнение. И могут быть приравнены если не к пыткам, то к агрессивным методам допроса. С другой стороны, если Мариночка желает высказать Саше естественное недовольство его поведением, я-то здесь при чем? Я его бить не собираюсь. Просто не желаю вставать между бранящимися милыми. И это никакое не нарушение прав человека, а простое благоразумие и забота о собственной безопасности. А мое намерение воспользоваться его состоянием после полученной трепки, – всего лишь умение использовать сложившуюся ситуацию с максимальной выгодой. Профессионализм, если хотите.

В общем, единственная сложность – надо проконтролировать, чтобы Марина не успела схватить какой-нибудь твердый тупой предмет. А то еще перестарается, да проломит сгоряча любимому голову. Как мне тогда с ним разговаривать?

До дома на Комсомольской мы добрались фантастически быстро. Думаю, рекорд по уличному бегу на каблуках теперь принадлежит нам. Марина одним духом взлетела по лестнице. Я честно старалась не отстать, но когда остановилась на площадке за ее спиной, Марина уже звонила в дверь, одновременно ковыряя ключом в замке.

– Ты от меня не спрячешься, не надейся, – продолжала бормотать она. – Я тебя из любой щели достану!

Ключ повернулся, и она с громким «Ага!» влетела в коридор. Пробежала через прихожую и скрылась в комнате. Поскольку я не так торопилась, то огляделась по сторонам и смогла оценить общее состояние прихожей. А выглядела она, если воспользоваться общеизвестной поговоркой, «словно Мамай прошел». Длинный неестественный всхлип Марины и последовавший за ним шум падения меня уже не удивили. Похоже, нас кто-то опередил и, скорее всего, душевного разговора с Сашей не получится.

Я подняла валяющуюся дубленку, но тут же снова безвольно разжала пальцы. Бочком, стараясь не наступать на устилающую пол разнообразную одежду, пробралась в комнату. Она выглядела не лучше. Точнее, намного хуже. Такой же, как в прихожей, разгром дополняли два неподвижных тела. Ну, Марина – ладно, тут простой обморок. Я опустилась рядом с ней на колени, пощупала пульс. Поежилась, глядя на острый угол лежащего на боку полированного журнального столика – висок девушки разминулся с ним сантиметра на два, не больше.

– Спасибо тебе, Господи, и за малые дары, – вспомнила я присказку Гоши.

Да, все складывается плохо, просто отвратительно. Но хоть от несчастного случая со смертельным исходом там, наверху, Марину уберегли.

А может, и с Сашей ничего страшного не случилось? Может, он просто пьян? Или спит крепко? Или без сознания? А что, пришли воры и грабители, стукнули хозяина по голове, чтобы не мешал, сделали свое черное дело и ушли. А хозяин сейчас очнется, сядет, почешет шишку на голове…

Не поднимаясь с коленок, я переползла к нему поближе, дотронулась пальцами до щеки. Увы… Одного прикосновения было достаточно, чтобы понять – Саша никогда не встанет. Почему-то только теперь я заметила большую лужу крови и попятилась.

У меня закружилась голова, и пришлось упереться руками в пол, чтобы не упасть. Какое-то мгновение я размышляла: не составить ли компанию Марине? В конце концов, имею право – я слабая женщина, подобный экстрим мне не привычен и не по силам.

Господи, зачем я здесь? Я тихий мирный человек, учитель математики, мне не нужны приключения! Да, я люблю почитать про что-нибудь эдакое в книжке, но в жизни – избави Бог! Не нужны мне никакие трупы, разгромленные квартиры, разбитые головы…

Ох! Как же это я забыла? Я ведь не учитель, а частный детектив! Пусть с очень небольшим стажем, пусть в нашей фирме я самый младший партнер, пусть до Гошки, а тем более, до Александра Сергеевича мне – как до Пекина пешком, но я самый настоящий частный детектив. И просто обязана сейчас проявить профессиональную твердость, взять себя в руки и приняться за дело. Именно так – за дело! Вот только с чего начать? Наверное, прежде всего, надо подняться с пола. В позе растерянной лягушки много не наработаешь.

С тем, чтобы подняться, проблем не возникло, и голова перестала кружиться. Уже хорошо. Я снова посмотрела на Сашу, перевела взгляд на девушку. Что-то она долго лежит. Наверное, это отвар Татьяны Юрьевны действует, и обморок перешел в глубокий сон? Такое бывает, мне Нина рассказывала. Может, попробовать привести Марину в чувство? Нет, не стоит. Лежит себе тихо, никому не мешает. А кто знает, как она себя поведет, когда очнется? Пусть Стрешнев сам с ней разбирается, когда приедет. Кстати, вот и ответ, что нужно сделать в первую очередь – позвонить, естественно. Я достала трубку и вызвала номер офиса.

А вы что думали, я первым делом в милицию буду звонить? Правильно, как законопослушная гражданка, я обязана поступить именно так. Но согласитесь, две-три минуты в такой ситуации роли не играют, а держать руководство в курсе всех событий – моя святая обязанность. Поэтому я сделала короткий и четкий доклад шефу, выслушала не менее короткие и четкие указания и только после этого связалась со Стрешневым.

Володя отреагировал более эмоционально и, на мой взгляд, не совсем адекватно. Сначала выругался и, судя по звуку, запустил в стенку чем-то железным и тяжелым. А потом спросил устало и тоскливо:

– Ну что ты за человек, Ритка? Ну почему там, где ты, там обязательно сразу труп?

Естественно, такая несправедливость меня возмутила. Во-первых, не надо передергивать! Если бы везде, где я бываю, находили трупы, наш почти миллионный город давно обезлюдел бы. А во-вторых… во-вторых, можно подумать, мне эти трупы в радость! Так что ответила я подчеркнуто сухо:

– Чем глупости говорить, лучше бы приезжал быстрее.

– А куда торопиться? – проворчал Володя не обращая внимания на мою демонстративную обиду. – Покойному, по крайней мере, теперь точно спешить некуда.

– Что значит некуда?! – стыдно признаться, но я сорвалась на истеричный визг. – Я, по-твоему, тут до вечера должна сидеть и смотреть на лужу крови?

– Да не дергайся ты, – смягчился Стрешнев, – я уже ребят вызвал. Минут через двадцать, самое большее, через полчаса будем. И я тебя умоляю, Ритка, сиди на пороге и ничего не лапай! Лучше всего, держи руки в карманах. А то замучаемся потом твои пальчики собирать.

– Когда это я что лапала? Я порядок знаю!

Оставив за собой последнее слово, я отключилась и убрала телефон. Подумала и последовала мудрому совету – сунула в руки в карманы. Правда, только для того, чтобы достать из них тонкие резиновые перчатки. Еще немного подумала, и второму совету – сидеть на пороге – следовать не стала. Предпочла выполнить указания шефа и произвести осторожный осмотр места происшествия.

Впрочем, долго оставаться в одиночестве мне не пришлось – приехал Гошка. Уж ему-то, как Стрешневу, полчаса не требовалось, десяти минут хватило.

Он зашел в квартиру, осмотрелся и присвистнул:

– Кто-то здесь от души порезвился! – потом посмотрел на Марину и почесал затылок: – Не понял. Ты, вроде, только один труп обещала. А это что, бонус?

– Остряк! У тебя совсем сердца нет? Это же люди, не собаки бездомные!

– А чем тебе собаки не угодили? Тоже божьи твари. Они кстати, у меня гораздо больше сочувствия вызывают, чем такие, – Гоша кивнул в сторону Саши, – самодеятельные аферисты. Так что с барышней?

– Обморок. Она первая в комнату вошла.

– Угу. А ты, значит, решила ее не тревожить, поработать спокойно. Что ж, ход разумный, одобряю. Что-нибудь интересное нашла?

– Не без того.

Старательно сохраняя безразлично-равнодушный вид, я приступила к демонстрации того, что сочла интересным. Напарник одобрительно кивал и фотографировал мои находки.

– Опись составила?

– А как же. Все, как ты учил.

Разумеется, каждая бумажка после изучения возвращалась туда, откуда ее взяли. Похищение улики с места преступления – это статья, и не самая приятная. Основные правила Гошка мне хорошо вдолбил. Когда мы закончили работу в комнате, я вернулась в коридор. Молча указала пальцем на четко очерченное пятно около резинового коврика.

– Ух ты! – Гоша присел на корточки и наклонился, разглядывая, чуть ли не принюхиваясь. Поводил над пятном кончиками пальцев, сохраняя дистанцию в пару миллиметров, не больше, но так и не коснулся. Потом встал и хлопнул меня по плечу:

– Молодец, Ритка! Отмечу в докладе! След, как на картинке, хоть в учебник вставляй! – и тут же все испортил, уточнив: – Надеюсь, не ты сама в кровь влезла?

Ну почему, спрашивается, я придумываю хорошие ответы на Гошкины выпады дня через два, не раньше? Ответы язвительные, остроумные, разящие наповал… и не имеющие абсолютно никакого смысла. Не ловить же его, в самом деле, за рукав: «Кстати, Гошка, ты мне позавчера говорил…» Вот и сейчас… я попыхтела безрезультатно и сдалась.

– У меня сапоги другие, смотри сам.

Гоша самым внимательным образом осмотрел мои сапоги:

– Действительно, совсем другие. Носок тупой и широкий. И размера на четыре больше.

– Не на четыре, – сквозь зубы прошипела я.

– Ты так думаешь? – он оглянулся на кровавый след, прищурился, сравнивая его с моим сапогом, и согласился. Да, ты права. На три.

От немедленной расправы Гошку спасло появление Стрешнева с бригадой. Володя бросил полный отвращения взгляд на меня, потом на Гошу и пробурчал что-то невнятное, но явно нелестное, в наш адрес. Коротко представил ребят, кивнул одному из них и указал на меня пальцем:

– Миша, возьми у нее показания.

Миша, худенький, верткий, маленького роста – имя ему совершенно не подходило – улыбаясь и протягивая вперед руку, подошел ко мне.

– Та самая Рита Рощина, из «Шиповника»? Наслышан, наслышан. И очень рад знакомству.

– Да-да, я тоже рада, – заверила я, пожимая сухую крепкую ладонь. Доброжелательный Миша мне сразу понравился.

– Жаль, что обстоятельства, – он помахал свернутым в трубочку листком бумаги, – не способствуют.

Я не заметила, откуда он взял бумагу? Даже интересно. Из рукава, что ли, вытащил, как фокусник? Миша деликатно взял меня под локоток и отвел к подоконнику:

– Давайте, устроимся здесь и все оформим. У вас документы с собой, шапочку протокола заполнить?

– Естественно.

Я протянула ему паспорт и оглянулась. Я думала Стрешнев немедленно выгонит Гошку, но, по каким-то своим соображениям Володя позволил ему остаться. Только приказал «задвинуться в угол и не отсвечивать».

Разобравшись с нами, Стрешнев занялся Мариной. В чувство ее привели легко и быстро. Никаких провалов в памяти после обморока у девушки не обнаружилось и дурацких вопросов, типа «где я?», «что со мной?» и «кто вы?» она не задавала. С помощью Володи добрела до кресла, упала в него и залилась слезами. Эксперт, тем временем, занимался телом Саши, а еще трое разбрелись по квартире, осуществляя «осмотр места преступления».

– Рита! Да что же это, Рита, я с вами разговариваю!

– А? – ой, как нехорошо. Оказывается, милый Миша пытается задать мне вопрос, а я, вместо того, чтобы его послушать, стою и таращусь по сторонам, как идиотка.

– Извините! – я вспыхнула и схватила паспорт, который он безуспешно пытался мне вернуть. – Отвлеклась немного. Что вы спросили?

Признаюсь, через двадцать минут Миша перестал мне казаться милым. Через сорок минут он мне окончательно разонравился, а через час я его почти возненавидела. Может, кто помнит Евгения Васильевича Сухарева? Тот мне и при знакомстве не показался приятным человеком. И я очень рада, что после гадкой истории с неверным мужем и его убитой любовницей нам с Сухаревым больше не пришлось встречаться. Но Евгений Васильевич, по крайней мере, сумел взять у меня показания минут за пятнадцать, не больше. Причем, поверьте, сделал это вполне качественно. Миша же по третьему кругу уныло задавал одни и те же вопросы. Он что, рассчитывает, что рано или поздно я ошибусь, растеряюсь и признаюсь в убийстве? Может, мне окликнуть Володю и поинтересоваться, разумеется, очень вежливо, долго ли этот цирк будет продолжаться? Или меня действительно в чем-то подозревают?

Увы, Володя был занят, он допрашивал Марину. Она отвечала медленно, всхлипывая, икая и размазывая по щекам смешанную со слезами тушь.

– И все-таки, – продолжал тянуть из меня жилы Миша, – почему вы не сообщили нам, что друг Марины Котельниковой является соседом Поршнева?

– Как же не сообщила? Я именно это вам и сообщила.

– Нет, я имею в виду, сразу, как только вы это поняли, – упорствовал Миша. – Вы же сотрудник детективного агентства, значит, порядок действий должен быть вам известен.

Господи, как же это я сразу не обратила внимания на то, какой у него противный гнусавый голос! Я сделала глубокий вдох, медленный выдох и ответила:

– Выводы, которые я сделала из разговора с Мариной, вполне могли оказаться цепочкой нелепых, случайных совпадений. Да, у меня появились подозрения. Но только подозрения, не уверенность. Так о чем я должна была вам сообщать? О подозрениях? Вы только представьте: все сотрудники детективных агентств города звонят вам в отдел, чтобы поделиться всеми пришедшими им в голову мыслями и идеями! Сможете вы работать в такой обстановке?

– И все-таки…

– И все-таки, – перебила я, окончательно забыв о вежливости, – то, что покойный Поршнев и бойфренд Марины Котельниковой были соседями, я поняла, точнее, окончательно убедилась, только здесь, в этой комнате, – я ткнула пальцем, указывая на труп хозяина. – И сразу позвонила в милицию. Выполняя порядок действий.

Миша утомленно улыбнулся:

– Да что ж вы нервничаете, Рита? Так хорошо держались, просто удовольствие с вами беседовать.

Это что, комплимент? Оказалось, да. В качестве финального аккорда Миша решил меня немного побаловать. Значит, у меня для него плохая новость: так легко я не покупаюсь и в хорошем настроении. А сейчас, с моим раздражением не справятся даже две, три, четыре дюжины комплиментов!

Я настолько обозлилась на Мишу, что другой сотрудник, деловито и спокойно проверивший мои сапоги на соответствие следу в коридоре, не вызвал у меня ни малейшего протеста. Марина, которая, несмотря на все старания Володи, постепенно разгонялась на истерику, похоже, просто не заметила, что к ее обуви кто-то проявляет интерес.

Наконец, Стрешнев подошел к нам.

– Закончили? – он смахнул со лба пот, потом вытер ладонь о брюки и взял у Миши протокол. Проглядел его наскоро, кивнул: – Что ж, все понятно. Миша, теперь давай, отвези Котельникову домой. А то одну ее отпускать нельзя, еще под машину попадет. И постарайся ее успокоить по дороге.

– Слушаюсь.

Миша вежливо раскланялся со мной (я постаралась ответить ему с той же степенью достоверности, но боюсь, получилось у меня плохо) и направился к девушке, которая уже откровенно рыдала, скорчившись в кресле. Что-то тихо приговаривая, он так же, как совсем недавно меня, взял Марину под локоток и повел к двери.

И на что, собственно, Володя рассчитывает? На то, что щуплый гнусавый Миша сумеет успокоить сорвавшуюся в штопор Марину? Хотя… Кому и попробовать это сделать, как не воплощенному занудству?

Я подошла к Гошке, чтобы поделиться впечатлениями, но сказать ничего не успела, меня прервал резкий уверенный звонок в дверь.

– Мы кого-то ждем? – удивился Гоша.

Володя пожал плечами и молча вышел в прихожую. Отчетливый щелчок отпираемого замка, легкий женский вскрик и Володино громкое: «Куда!»

Через минуту Стрешнев появился в комнате, подталкивая перед собой… кого вы думали? Сантану!

– Ты! – рявкнула Марина, с такой неожиданной силой отталкивая Мишу в сторону, что он отлетел к стене. – Ты! Дрянь!

Вам никогда не приходилось видеть, как коршун бросается на курицу? Мне тоже, но в целом я себе картину представляю. Так вот, то, что произошло в следующую минуту, полностью соответствовало моим представлениям. Марина бросилась на Сантану, словно коршун. Несчастная курица (читай – Сантана) метнулась назад, ударилась о грудь оторопевшего Стрешнева, бестолково дернулась в сторону и неожиданно присела, прикрывая голову руками. Володя вцепился ей в плечи и потянул вверх, пытаясь поднять, но был сметен и отброшен налетевшей Мариной. Сантана отбиться не пыталась – только визжала да в меру сил старалась защитить лицо.

Надо сказать, Марина, эта пышечка, проявила недюжинные способности. Конечно, к классическому рукопашному бою действо не имело отношения: ни техники, ни четкости выполнения приемов – только всепоглощающая ярость. Марина работала руками, ногами и, кажется, зубами. В общем, не хотела бы я оказаться сейчас на месте Сантаны. Это при том, что от не слишком хорошо обученного мужика я отобьюсь без проблем. Что же касается необученных, так и с двумя могу справиться. А может и с тремя.

Сейчас же трое достаточно хорошо обученных мужиков – Володя, Миша и еще один парень из бригады (кажется, его зовут Костя), безуспешно пытались растащить женщин. Галдеж поднялся необыкновенный – к визгу Сантаны прибавились невнятные, но громкие вопли Марины и хриплые выкрики Володи: «Дамочки, разойдитесь! Дамочки, просят же вас, как женщин, разойдитесь!». Миша тоже не молчал – он торопливо сыпал какими-то цитатами из уголовного кодекса, а Костя, незатейливо матерился. Он пытался наиболее мягко воздействовать на Марину и получил в благодарность четыре роскошные царапины на левой щеке. Естественно, после этого отбросил всякие церемонии.

Я перевела взгляд на Гошку, хмуро наблюдающего за базаром. Марине удалось особенно удачно лягнуть Мишу, и он тоже перешел на мат. Гоша поморщился.

– Отвратительно, – согласилась я.

– Непрофессионально, – кисло отозвался напарник, не глядя на меня. – Или их не учили никогда? Устроили детский крик на лужайке, а толку – чуть. Скажи, Ритка, как бы ты бабью драку прекратила?

– Сама в ней участие принимать точно не стала бы, – усмехнулась я. – Скорее всего, рявкнула что-нибудь погромче, таким, знаешь, хорошим командным голосом: «Прекратить!» или «Смирно!». На школьниц хорошо действует. Эти, правда, постарше… но их тоже можно как-нибудь напугать. Петарду взорвать рядом, например.

– Разумно, – напарник одобрительно покивал. – Взрывы очень хорошо отвлекают. Можно еще пальнуть в воздух из пистолета. Кстати, у Володьки пистолет есть. Забыл он про него, что ли?

Я с сомнением посмотрела на Гошу. Это он серьезно говорит? Я-то насчет петарды пошутила.

– Хочешь сказать, ты на месте Стрешнева устроил бы сейчас пальбу? Здесь все-таки не тир, а жилой дом.

– Нет, зачем патроны тратить? Я бы гораздо проще поступил. Вон ванная, вон кухня – набрать ведро холодной воды, да выплеснуть на этих клушек. Они мигом про свои разборки забудут.

– Ага, и дружно кинутся на тебя, – хихикнула я.

– Пусть попробуют.

Холодно-равнодушный ответ мне не понравился.

– Гоша, ты что, хочешь сказать, сможешь ударить женщину?

Напарник посмотрел на меня с изумлением, не поленился даже голову ради этого повернуть:

– Ты о чем говоришь, сердце мое? Тебе лучше всех известно, на что я способен.

– Так это же на тренировке, – стушевалась я. – Понарошку.

– А это, – он кивнул на свалку у двери в комнату, – по-настоящему. Значит, тем более есть причина действовать решительно.

– Гм, – я неловко кашлянула. – Так что, может, пойдем за водой?

– Нет. Это надо было делать сразу, на самом начале. А сейчас там такая куча-мала, что тебе и ребят поливать придется. Это во-первых.

Как это у Гошки получается, что он всегда прав? Действительно, плесни я сейчас ведро холодной воды, большая часть придется на Стрешнева и его подчиненных. Вряд ли они мне скажут за это «спасибо».

– А во-вторых что?

– Во-вторых, веселье и так заканчивается. Можно считать, наши победили, – Гошка помолчал, рассматривая товарищей, которым удалось, наконец, растащить девушек в стороны, и добавил: – Хотя и не без потерь.

Потери были не слишком существенными, но малоприятными: кроме царапин на щеке Кости, клок волос с головы Миши, надорванный рукав у Володи и целая горсть пуговиц, разлетевшихся по полу.

– Молчать! – рявкнул Володя так, что даже я съежилась. А Стрешнев продолжал бушевать, неведомым для меня образом сменив приятный баритон на грохочущий бас: – Не рассуждать! Не сметь! Выполнять приказание! Я вам покажу кузькину мать!

– Вот так и надо было действовать с самого начала, – удовлетворенно прокомментировал Гоша. – Ты только посмотри, какой эффект.