Лето ночи Симмонс Дэн

— Не уверен, что это относится и к джину. А ты что думаешь, Дьюан?

Дьюан подобрал с земли палочку и принялся что-то чертить на холмике вырытой земли. Яма была достаточно глубока, чтобы Лоуренс уже залез туда, и теперь висел вниз головой и только колени его торчали наружу. Дьюан заметил, что это не совсем туннель, скорее просто выемка в склоне. Как и большинство тех туннелей, что они вырыли за последнее время.

— Мне кажется, что можно заработать гораздо больше, если продать машины, что остались там внутри, — вслух заметил он, вступая в игру. В конце концов какой вред в том, чтобы рисовать в своем воображении эту порядком набитую товаром пещеру, которая прячется прямо под ногами? Разве это более «фантастично», чем то, что он расследует вот уже две с лишним недели?

Впрочем только Дьюан знал, что в его исследованиях нет ничего фантастичного. Словно ненароком он коснулся пальцами кармана рубашки, но тут же вспомнил, что оставил блокнот дома, спрятав его в укромном месте, где уже лежали остальные блокноты с записями.

— Угу, — сказал Дейл, — или заработать целое состояние, устраивая сюда экскурсии. Дядя Генри говорит, что он разрешил бы нам провести сюда свет и оставить пещеру в том виде, в каком мы ее найдем.

— Отлично, — согласился Дьюан. — Ах да, совсем забыл передать, что ваша мама велела вам идти домой почиститься. Они уже начинают готовить мясо.

Мальчики было помедлили, колеблясь между угасающими надеждами и подступающим голодом. Победил голод.

Болтая и хохоча они двинулись обратно к дому дяди Генри, у каждого на плече подобно ружью лежала лопата. Встретившееся им стадо коров с недоумением уставилось на них и уступило дорогу. Вся шестерка была примерно в сотне ярдов от последнего забора, когда ноздри им защекотал запах жарящегося мяса.

Обедать уселись в патио, как называла тетя Лина внутренний дворик с восточной стороны дома, когда тени уже поглотили последние золотые отблески солнечного света на лужайке. Аппетитный дымок курился над ямой для барбекю,[31] которую дядя Генри соорудил позади водопроводной колонки рядом с деревянным забором. Несмотря на уверения Майка, что вареной кукурузы, салата, булочки и десерта на обед более, чем достаточно, тетя Лина подала ему целую сковороду зубатки, великолепно прожаренной до вкусной хрустящей корочки. Наряду с рыбой и мясом мальчики получили по две тарелки салата из колечек лука, перемешанных с другими овощами, сорванными с грядки всего часом раньше. Молоко было таким холодным, что ломило зубы и очень свежим — дядя Генри как раз утром пропустил его через сепаратор и хранил на льду целый день.

Пока они ели, заметно посвежело. Налетевший ветерок ощутимо смягчил влажность воздуха и зашуршал над лужайкой ветвями деревьев. Бесконечные кукурузные поля, простершиеся на север и запад от дороги, словно бы вздыхали на каком-то неизвестным шелковом языке.

Дети уселись отдельно, разместившись на каменных ступеньках и бордюрах цветочных клумб — тетя Лина засадила примерно три акра цветами самых разнообразных ботанических направлений — в то время как взрослые образовали свой кружок, положив тарелки на колени или широкие подлокотники кресел. Дядя Генри вынес бочонок домашнего пива, предварительно охлажденного во льду в гараже, и кружки.

В общей разноголосице ухо Дейла не могло выделить ни одного знакомого голоса и теперь с трудом вспоминал, как они звучат по отдельности: нервное хихиканье и всегда возбужденный голос Кевина, протяжный говор Харлена и его шуточки, которые заставляли их всех буквально складываться пополам от смеха, высказанные вполголоса ремарки Майка, высокий голосок Лоуренса, он говорил так быстро, будто боялся, что иначе его не дослушают до конца. Редкие спокойные комментарии Дьюана. Голоса взрослых были также хорошо знакомы. Пронзительно звучал голос дяди Генри, когда он рассказывал о своей последней находке на пастбище — небольшой кусочек кузова старинного «пирс-эрроу». По его мнению это был верный признак того, что некие гангстеры приезжали к Пещере Бутлегера и нашли там плохой конец. Хрипловатый смех тети Лины, который Дейл так любил, ему казалось, что это самый осмысленный и совершенно уникальный из всех звуков, издаваемых человеком, который когда-либо слышал Дейл. Голоса его отца и матери, знакомые как шелест ветра в листве, отец менее скованный, чем обычно, рассказывает о всяких смешных историях, случавшихся с ним в дороге. Какое-то моложавое хихиканье мамы Харлена, возбужденное и немного чересчур громкое, как будто она уже слишком много выпила или, подобно Лоуренсу, боится, что ее не услышат.

Ножи прочертили красные полоски на бумажных тарелках. Все уже попросили по второй, а некоторые и по третьей порции. Огромная ваза салата опустела, обернутые в фольгу початки кукурузы, жарившиеся на гриле вместе с барбекю, были расхватаны, дядя Генри весело посмеивался и добродушно подшучивал над гостями. За весь вечер он ни разу не снял передника и ловко орудовал длинной вилкой, зажатой в руке.

После обеда мальчикам было предложено на выбор либо по куску домашнего пирога с ревенем, либо по ломтику шоколадного торта, но как ни странно все они предпочли и то и другое, и отправились на верхнюю веранду.

Дядя Генри и тетя Лина годами обустраивали свое жилище, никогда не считая строительство законченным и спокойно переходя к следующему этапу. Дейл отлично помнил невысокий четырех-комнатый каркасный дом, который он впервые увидел, когда приехал из Чикаго на похороны своей прабабушки. Тогда ему было шесть лет. Сейчас на высоком фундаменте покоился огромный кирпичный дом, на первом этаже которого размещались четыре спальни. В тот первый год, когда Стюарты переехали в Элм Хэвен, дядя Генри пристроил гараж. Дейл помнил, как он играл в котловане, когда дядя Генри возводил первые шлакоблочные стены. Теперь гараж был огромным сооружением, рассчитанным на три машины и другие сельскохозяйственные механизмы, и был пристроен к южной стороне дома таким образом, чтобы туда можно было пройти прямо из мастерских в подвале. Над ним, протянувшись также над гостевой комнатой и хозяйской спальней, была сооружена верхняя веранда.

Дети очень любили располагаться тут по вечерам и знали, что рано или поздно взрослые тоже перейдут из патио сюда. Большая как теннисный корт, (нужно заметить, что никто из ребят, за исключением Дейла и Дьюана, не мог похвастаться тем, что видел настоящие корты), расположенная на нескольких уровнях и включающая к тому же разнообразные переходы и ступеньки, веранда открывала вид на дорогу и поля мистера Джонсона. Ее южная сторона выходила на подъездную аллею, плавательный бассейн, устроенный дядей Генри, и лес. Поздней осенью, когда деревья теряли листву, было видно даже кладбище Кэлвери. С восточной стороны располагались амбар и сеновал. Здесь Дейл всегда воображал себя средневековым рыцарем, стоящим на крепостной стене, и обозревал тесноту хлевов, площадок для откорма, кормушек и клеток с цыплятами с таким же видом, с каким маршал обозревает фортификационные укрепления.

На веранде тоже стояли адирондакские стулья — массивные, странно удобные конструкции, сооруженные из деревянных реек, которые каждую зиму появлялись на свет из мастерской дяди Генри — но ребята разумеется предпочитали гамаки. Их здесь было три: два были укреплены на металлических стойках, а один подвешен к деревянным кронштейнам, на которых крепились лампы, освещающие двор в пятнадцати футах под ними. Первыми в гамаках оказывались обычно Лоуренс, Кевин и Майк и, разом в него свалившись, принимались бешено раскачиваться. Матери в страхе отводили глаза, отцы повышали голос, предупреждая об опасности, но поскольку до сих пор никто оттуда еще не сваливался… Правда дядя Генри клялся, что одним летним вечером задремал в гамаке, и когда на следующее утро его разбудил своим кукуреканьем Бен — самый большой петух в курятнике — он, ничего не подозревая, шагнул в сторону ванны, по крайней мере так он подумал, и оказался лежащим на куче пищевых объедков, сваленных в кузове одной из машин.

Ребята толкались, раскачивались в гамаках, болтали и смеялись, напрочь забыв о том, что собирались еще сходить обратно, чтобы немного потрудиться в Пещере Бутлегеров. К тому же уже стемнело. Небо стало темно-синим, на нем появились первые крупные звезды, и стволы деревьев, расположенных к югу от пруда, слились друг с другом и превратились в одно черное пятно. В потемневшем воздухе заскользили светлячки. В пруду и дальше вниз по склону целый хор лягушек завел свои унылые песни. В сарае зашуршала соломинками невидимая ласточка, и далеко в лесу заухала сова.

Наступивший вечер приглушил тоны беседы взрослых до тихого дружелюбного бормотания, и даже голоса детей стали звучать тише, а потом и вовсе стихли. В воздухе повисла тишина, и слышен был только скрип канатов гамаков да ночные звуки за склоном холма. На небе высветились звезды.

Дядя Генри выключил освещение во дворе и не стал включать лампы на террасе. В наступившей темноте Дейл вообразил себя капитаном, стоящим на полуюте пиратского корабля, плывущим под ночным небом тропиков. Ветер тихо шуршал в рядах кукурузы за дорогой, и эти звуки были похожи на шепот волн. Жалко только, что у него нет секстанта. Кожа щек и шеи все еще чувствовала жар дневного солнца, а неутомимые подвиги с лопатой давали себя знать болью в икрах и предплечьях.

— Смотрите-ка, — вдруг тихо сказал Майк. — Спутник летит.

Все ребята резко повернулись в гамаках и посмотрели в ту сторону. За последние полчаса небо заметно потемнело и здесь на ферме, вдали от городских огней, Млечный Путь был легко различим, и стало видно, как что-то двигалось между звездами. Какой-то яркий уголек, двигавшийся слишком быстро и слишком высоко для самолета.

— Возможно, это Эхо, — авторитетным тоном высказал Кевин свое предположение. Именно он рассказал ребятам о гигантском отражающем аэростате, который Соединенные Штаты собирались запустить на орбиту, чтобы направить радиоволны вдоль земной поверхности.

— Не думаю, что Эхо уже запустили, — голос Дьюана звучал как всегда неуверенно. Мальчик говорил так даже тогда, когда был среди присутствующих единственным человеком, который располагал точными фактами. — Насколько я знаю, его собираются запустить в августе.

— Что же это тогда? — спросил Кевин.

Дьюан снял очки и посмотрел на небо.

— Если это спутник, то возможно Тирос. Эхо должен быть гораздо ярче… Он должен быть таким же ярким, как одна из звезд. Мне ужасно не терпится его увидеть.

— Давайте приедем к дяде Генри в августе, — предложил Дейл. — Мы устроим День Эхо-наблюдений и заодно еще раз поищем Пещеру Бутлегеров.

Ответом ему послужил радостный хор голосов. Затем выделился голосок Лоуренса:

— Смотрите! Оно удаляется.

Далеко в вышине умирало сияние спутника. Ребята проводили его взглядами и на мгновение все замолчали.

— Интересно, мы когда-нибудь запустим туда человека? — сказал Майк.

— Русские работают над этим, — из глубины гамака раздался голос Дьюана. Он был единственным из ребят, кто занимал все пространство гамака единолично. Напротив него на перилах сидели Дейл и Харлен.

— Ха… Русские! — огрызнулся Кевин. — Да если захотим, мы их в любой момент умоем.

Темная масса в гамаке Дьюана зашевелилась, когда он поменял положение, упираясь кедами в стену террасы.

— Не знаю. Они весь мир удивили со своим спутником. Помните?

Дейл помнил. Он хорошо помнил, как однажды октябрьским вечером, три года назад, стоял на заднем дворе своего дома. Он только что вынес ведро с мусором и шел обратно, как в дверях появились отец с матерью — по радио как раз объявили, что над ними должен пролетать русский спутник. Лоуренс, в то время сопливый первоклассник, мирно посапывал наверху в своей кроватке. А они втроем долго смотрели поверх почти голых ветвей в небо, провожая взглядами крохотный огонек, двигавшийся между звездами. «Невероятно», прошептал тогда отец Дейла. Мальчик так до сих пор и не знает к чему это относилось: то ли отец считал невероятным, что человечество сделало шаг в космос, то ли невероятным было то, что это сделали русские.

Ребята молча продолжали смотреть в небо, пока Дьюан не нарушил молчание.

— Ребята, а вы продолжаете следить за Ван Сайком, Руном и всеми остальными, а?

Майк, Кевин и Дейл обменялись взглядами. Дейл почувствовал себя виноватым, будто бы он нарушил данное обещание.

— Ну, мы начали было, но…

— Все нормально, — махнул рукой Дьюан. — Это была глупая идея. Но я хотел с вами кое о чем поговорить… Может давайте соберемся завтра… Днем?

— Давайте соберемся в пещере, — предложил Харлен.

Остальные зашикали на него.

— Я не собираюсь тащиться в такую даль, — сказал Кевин. — Как насчет курятника Майка?

Майк кивнул. Дьюан тоже.

— В десять? — спросил Дейл. Мультфильмы, которые они с Лоуренсом любили смотреть в субботу утром — «Хекль и Джекль», «Раф и Редди» — к этому времени должны были уже закончиться.

— Давайте попозже, — сказал Дьюан. — Утром я должен сделать кое-какие дела по дому. Лучше в час дня. Давайте?

На этот раз согласились все кроме Харлена.

— У меня есть другие дела, поважнее, — завоображал он.

— Могу поспорить, — как всегда спокойно и тихо вставил Кевин, — что ты собираешься попросить Мишель Стаффни дать тебе автограф. Лучше всего если она напишет пару слов на твоей гипсовой шине.

В этот раз взрослым пришлось подняться на веранду, чтобы утихомирить расшумевшихся ребят.

Остаток вечера Дьюан провел чудесно. Он был доволен, что сдержался и не рассказал друзьям о Колоколе Борджиа, и особенно об откровениях миссис Мун, так как раз тогда подошли взрослые и все стали разговаривать о космосе, о звездах, о космических путешествиях, о жизни вне земли и в этой болтовне прошло несколько часов. Дейл рассказал отцу о Дне Эхо-Наблюдений, намеченном на август, и дядя Генри и тетя Лина безоговорочно одобрили эту идею. Чтобы большой спутник был хорошо виден, Кевин пообещал принести телескоп, и Дьюан с удивлением услышал собственный голос, когда он предложил принести и свой самодельный.

Около одиннадцати все стали разъезжаться, и Дьюан приготовился было топать домой один, он знал, что Старика не будет дома до самого утра, но отец Дейла настоял на том, чтобы они подвезли его до дома. Так и сделали, и Стюарты высадили мальчика у самой двери на кухню.

— У вас ни в одной комнате нет света, — сказал мистер Стюарт. — Думаешь, твой отец уже спит?

— Наверное, — ответил Дьюан и мысленно дал себе пинка за то, что забыл оставить свет включенным.

Мистер Стюарт дождался, пока Дьюан не вошел на кухню, помахал ему из окна машины и они уехали. Дьюан немного постоял, глядя, как удаляется вдоль аллеи красный свет задних фар.

Понимая, что ведет себя довольно странно, Дьюан прошел по первому этаже к входной двери и запер ее, прежде чем спуститься к себе в подвал. Затем снял праздничную одежду и принял душ, но прежде чем натянуть пижаму, облачился в старые брюки, комнатные тапки и залатанную, но чистенькую рубашку. Он чувствовал себя ужасно усталым, все события долгого дня лежали на его плечах как тяжелый груз, но даже утомленный, мозг жаждал работы, и мальчик решил еще немного потрудиться. Тем более что, поскольку входная дверь заперта, ему все равно придется дожидаться возвращения Старика. Он включил радио, отыскал станцию Демойна и стал работать.

Вернее стал пытаться работать. Сейчас его очерки и заметки казались ему детскими и пустыми. Он подумал, не сесть ли ему за настоящую повесть. Нет, он еще не готов. Согласно его планам начать писать повесть он должен самое раннее в следующем году. Дьюан пролистал блокноты с описанием персонажей, попытками передачи действий, упражнения, в которых он пытался подражать стилю различных писателей — Эрнеста Хемингуэя, Нормана Мейлера, Трумэна Капоте, Ирвина Шоу. Он вздохнул, снова упрятал блокноты в тайник и плюхнулся на кровать, задрав ноги в тапочках на металлическую спинку. За прошлую зиму он вырос из своей старой кровати и теперь мог спать только либо по диагонали, либо поджав ноги. Но Старику он об этом еще не говорил. Все равно они не могли себе позволить купить новую кровать прямо сейчас. Дьюан знал, что на втором этаже стоит неиспользуемая лишняя кровать, та, на которой спала мама, когда была жива. Но Дьюан не хотел просить ее у отца.

Он смотрел в потолок и думал о миссис Мун, о Колоколе, о паутине невообразимых фактов, причем «паутине» в самом прямом смысле, фантазиях, предположениях и выводах, которые напрашивались из всего этого. Дядя Арт увидел всю проблему целиком. Если бы он узнал о событиях января 1900 года, чтобы он тогда подумал? Дьюану пришла в голову мысль, а не сохранить ли это в тайне от ребят.

Нет, они заслужили право знать обо всем. Что бы ни случилось, это в равной степени коснется и их тоже.

Дьюан уже засыпал, когда услышал, что пикап Старика приближается к дому по аллее.

Все еще сонный Дьюан поднялся по ступенькам, прошел через темную кухню и отпер входную дверь. Он был уже на полпути вниз, когда понял, что двигатель пикапа все еще работает, не узнать стук неисправного цилиндра было невозможно. Дьюан вернулся назад и подошел к открытой двери.

Машина стояла в самом центре двора, дверца со стороны водителя была распахнута, передние фары все еще горели. Свет в кабине тоже горел и Дьюан увидел, что машина пуста.

Вдруг из сарая раздался такой грохот, что Дьюан отступил в страхе обратно на кухню и уставился на комбайн, выкатившийся из больших южных дверей сарая, его передняя часть выдавалась вперед, как нож бульдозера. Дьюан увидел, как переливается свет от уличного фонаря на режущих зубцах и цепях и понял, что Старик не поставил защиту ни на один из восьми блоков.

Но зато, что он сделал, так это открыл ворота на южное поле и огромная машина прогрохотала мимо мальчика, пересекла амбарный двор и поехала к полю. На мгновение в кабине мелькнул силуэт Старика, он ненавидел застекленные кабины и всегда покупал комбайны со старыми, открытыми кабинами. И вот машина окончательно исчезла в высокой кукурузе.

Дьюан застонал. Старику случалось разбить машину, когда он возвращался домой пьяным, но прежде никогда он не трогал их сельскохозяйственного инвентаря. А новый комбайн или початкосрыватель стоят целое состояние.

Как был в комнатных тапочках, Дьюан выбежал из дома и побежал к воротам, пытаясь криком перекрыть рев машины. Но напрасно. Комбайн с ходу ворвался в ближайший ряд и пошел кромсать жнивье, держа направление на юг. Стебли были не выше двадцати дюймов, на них еще даже не завязались ушки, но уборочному механизму это было безразлично. Дьюан простонал еще раз, когда увидел, как бессильно падают нежные стебли и попадают под резцы, как восемь сборочных направляющих передавали их на цепи и потом на длинные металлические валики. Цепям полагалось направить их между валиками, после чего початки должны были поступать в бункер. Если бы они только были.

На землю хлынул дождь початков и воздух наполнился пылью, комбайн повернул вправо, затем влево и загромыхал прямо по полю, оставляя за собой скошенную полосу, шириной по меньшей мере в тридцать футов. Дьюан продолжал кричать, выскочил за ворота и побежал дальше, размахивая руками. Старик даже не оглядывался.

Машина уже углубилась в поле почти на две сотни ярдов, как вдруг заглохла и остановилась. Мотор замолчал. Дьюан остановился, хватая ртом воздух. Его воображение нарисовало ему образ Старика, склонившегося над рулем и рыдающего от содеянного им самим.

Дьюан перевел дух и пошел к молчащей машине.

Передние фары кабины были включены и дверь распахнута, но внутренняя лампочка горела и было видно, что кабина пуста. Дьюан медленно приблизился, чувствуя как острые стебли колят его ноги даже сквозь тапки. Подтянувшись на руках, он взобрался на маленькую платформу с левой стороны кабины.

Ничего.

Дьюан глянул в поле. Кукуруза едва достигала колена, но она расстилалась больше, чем на полмили во всех направлениях, за исключением их дома. Выпотрошенный ряд поломанных стеблей, тянувшийся позади комбайна, был отчетливо виден даже в сумеречном свете звезд. Фонарь около сарая казался далеким, как звезды над головой.

Сердце Дьюана снова сильно забилось. Он наклонился над металлическими перилами платформы и заглянул вниз, почти ожидая увидеть распростертое на земле, скорчившееся тело. Ничего.

Кукуруза росла очень тесно, отдельных рядов было уже не различить, так как листья всех стеблей переплелись друг с другом. Дьюан отлично знал, что еще несколько недель, и все поле станет сплошным монолитом, высотой до плеча.

Но пока что разглядеть лежащего человека было бы нетрудно. Мальчик шагнул к краю платформы, заглянув вперед и направо от комбайна настолько далеко, насколько мог.

— Папа? — его голос звучал совсем тихо. И Дьюан снова позвал отца.

Нет ответа. Даже стебли не шелохнутся, чтобы сказать ему, в какую сторону ушел Старик.

Из сарая опять раздался шум и Дьюан сделал шаг к задней части платформы, чтобы взглянуть на появившийся во дворе пикап. Вот машина исчезла из поля зрения, потому что скрылась за домом, вот появилась опять и задом поехала к аллее. Фары были все еще выключены, дверца открыта. Выглядело все как на кинопленке, прокручиваемой в обратном направлении. Дьюан закричал было, но тут же понял насколько это бесполезно. Молча стиснув зубы он смотрел, как грузовичок достиг конца длинной аллеи и исчез в направлении шестой окружной. Со все еще погашенными фарами.

Это был не Старик. Эта мысль ошеломила мальчика, подобно потоку ледяной воды, хлынувшему на спину.

Дьюан нырнул в кабину и шмыгнул на высокое сиденье. Ему нужно отвезти эту проклятую штуку домой.

Но ключи зажигания отсутствовали. Дьюан закрыл глаза и попытался припомнить все усовершенствования, которые Старик внес в систему зажигания. Он попытался поработать стартером. Но комбайн не заводился без ключа, который Старик обычно держал на гвозде в сарае.

Дьюан щелкнул тумблером, чтобы включить мощные рабочие фары, конечно, он посадит батареи, но зато станет светло, как днем. Эти фары могут осветить все поле на расстоянии двухсот футов.

Ничего. Дьюан вспомнил, что фары тоже включались ключом зажигания.

Он вышел на платформу, чувствуя, как заливает лицо пот, и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Всего несколько часов назад кукуруза казалась такой коротенькой, а теперь в ней можно было спрятать что угодно. Только тридцатифутовой ширины дорожка скошенных стеблей позади комбайна открывала путь обратно к сараю.

Но Дьюан не собирался ею воспользоваться.

Он обошел кабину и ступил на металлический поребрик, расположенный позади нее, затем подтянулся и забросил тело на крышу пустого зернового бункера. Металлическая крышка лязгнула под его тяжестью. Мальчик пригнулся, нашел поручень и, опираясь на него, взобрался на крышу кабины. С высоты двадцати футов от самой высокой точки комбайна поле казалось сплошной темной массой, расстилающейся до самой границы мира. Западное пастбище было в полумиле от него справа, черная линия леса мистера Джонсона тянулась в нескольких сотнях ярдов прямо впереди. Слева, через четверть мили начиналась дорога, по которой, как он слышал, уехал пикап. Фонарь во дворе фермы дяди Генри светился примерно в миле или около того на юго-восток.

Налетел легкий ветерок и Дьюан вздрогнул и застегнул пуговицы на рубашке. Я останусь здесь. Они думают, что я пойду назад, но я останусь здесь. Он сам не понял бы, кого имеет в виду, если б подумал об этом.

Вдруг на земле послышалось тихое шуршание и Дьюан наклонился вперед. Там между короткими стеблями что-то двигалось… Скользило… Именно скользило, другого слова было б не подобрать для описания движения того, что он увидел: что-то длинное и большое с тихим шорохом скользило между стеблями. Оно было примерно ярдах в пятнадцати и только легкое покачивание стеблей указывало его путь.

Если бы это происходило в море, подумал Дьюан, он бы подумал, что это дельфин плывет рядом с кораблем, иногда показывая спину.

Свет звезд опять блеснул, когда это что-то скользнуло сначала поверх стеблей, потом под ними. По влажному блеску на его поверхности Дьюан понял, что свет отражается на чем-то вроде чешуи.

Всякая мысль о том, что Старик может находиться где-то поблизости, пытаясь подняться на ноги, исчезла без следа, когда он увидел след этого существа, двигающегося против часовой стрелки по огромному кругу, и гораздо быстрее, чем мог бы двигаться человек. Дьюану это напомнило огромного змея, ползущего по полю, причем его тело было толще самого Дьюана. И несколько ярдов в длину.

Из горла мальчика вырвался звук, напоминающий сдавленный смешок. Это просто какое-то сумасшествие.

Двигаясь вокруг комбайна это существо проползло примерно четвертую часть окружности, когда достигло выстриженной комбайном полосы.

Волна изменила направление движения так гладко, будто это вильнула хвостом рыба, она повернула назад и поплыла к югу вдоль той же самой невидимой линии. До слуха Дьюана донесся новый звук и мальчик перешел на противоположную сторону крыши. Что-то, такое же большое и молчаливое, скользило по полю вдоль западной стороны машины. Проследив за этим движением в течении какого-то времени, Дьюан заметил, что линия окружности, по которой двигаются эти существа, каждый раз смещалась примерно на фут или около того, когда они достигали конца круга.

А, дьявол, выдохнул Дьюан. Хорошо, что он остался на комбайне. Если бы он отправился пешком по полю, эти существа уже настигли бы его.

Это какое-то безумие. Он попытался обуздать свои мысли. Это было сумашествием… Безумием… Чем-то совершенно невероятным… Но тем не менее это происходило. Руки Дьюана чувствовали холод металлической крыши комбайна, ноздри втягивали прохладный воздух и запах влажной земли, и мальчик понимал, что каким бы невозможным это ни казалось, это было реальностью. Он должен так и воспринимать это, а не скатываться в отказ от действительности.

Звездный свет опять блеснул на чем-то длинном и скользком, когда полузмей — полуслизняк продолжал свое непрерывное скольжение туда и назад. Дьюану пришел на ум образ миноги, которую он как-то поймал в Спун Ривер. Там тоже была одна сплошная глотка, глотка и зубы, кругами спускающиеся в багровую гортань. После этого его мучили кошмары не меньше месяца. Мальчик стоял неподвижно, следя за тем, как безостановочно продолжали скользить, подобно двум часовым, эти существа и только легкое колыханье стеблей и тихий шелест выдавали их местоположение.

Я останусь здесь до утра. И что потом будет? Дьюан знал, что сейчас еще нет полуночи. Что он будет делать, если удастся продержаться здесь до утра? Возможно, эти существа исчезнут при свете дня. Если же нет, он останется на крыше и, сняв рубашку, станет размахивать ею, чтобы его кто-нибудь заметил со стороны Шестой Окружной. Кто-нибудь непременно увидит его.

Дьюан спустился с кабины и подошел к зерновому бункеру, чтобы посмотреть, что происходит позади комбайна. Поблизости вроде никого не было. Если направление движения изменится и они направятся к нему, то он в одну секунду вернется обратно на крышу.

В эту минуту послышался далекий шум, далеко, гораздо дальше подъездной аллеи, ехал грузовик. Фары были все еще погашены.

Это был Старик! Он возвращается.

Дьюан понял, что ошибся в ту же секунду, когда увидел отблеск фонаря на стенке кузова. Работал мотор совершенно другой машины.

Она была красной. Высокие борта. Выкрашенная в кричаще-красный цвет кабина.

Школьный Грузовик пересек двор и медленно выехал через ворота в поле.

Дьюан запрыгнул на крышу кабины и должен был присесть, чтобы подавить внезапный приступ тошноты. О, черт подери.

Грузовик углубился на сотню ярдов в поле, прокладывая путь по коридору поваленного зерна, и остановился, резко повернув и остановившись поперек коридора, будто заблокировав себе путь. Это было все-таки в сотне ярдов от комбайна, но Дьюан отчетливо чувствовал омерзительный запах мертвечины из кузова, когда ветер дул в его сторону.

Оставайся там, оставайся там, мысленно приказал он грузовику.

Он и остался там, где был, но в свете далекого фонаря Дьюан увидел, как в кузове что-то закопошилось. Какие-то бледные формы стали спускаться по высоким бортам, спрыгивать на землю позади машины. И вдруг заковыляли в направлении комбайна.

Проклятие. Дьюан стукнул кулаком по крыше. Когда эти странные силуэты оказались между ним и фонарем, он сумел разглядеть их получше. Это были человекоподобные существа, но двигались они странным образом… Будто качаясь. Их было один, два… Он насчитал шесть.

Дьюан нырнул в кабину, стал шарить за сиденьем, разыскивая инструментальный ящик, который Старик держал здесь. Найдя его, он выхватил большую отвертку и прикрепил ее к поясу, затем вытащил самый большой и тяжелый из всех инструментов — разводной ключ на четырнадцать дюймов. Сжимая его в руке, он вылез обратно на платформу.

Те ползучие твари были уже гораздо ближе, не дальше, чем в десяти ярдах от комбайна. Шесть смутных силуэтов подползали все ближе и ближе, двигаясь по скошенной полосе. Сейчас были видны только четыре из них, поскольку они удалились от фонаря довольно далеко. Теперь они были меньше, чем в двадцати ярдах от него.

«Помогите!» закричал Дьюан. «Спасите меня!» Он стоял лицом к ферме дяди Генри, до которой было не меньше мили. «Пожалуйста, спасите!».

Затем он замолчал. Сердце билось как бешеное и он был уверен, что с минуты на минуту оно вырвется из груди, если он не успокоится.

Нужно спрятаться в бункере для зерна. Нет. Придется слишком долго ползти по открытому участку и там негде спрятаться.

Ударить по ним током высокого напряжения. На мгновение у него появилась надежда. Он опустился на одно колено и стал ковыряться в маленьком распределительном щитке. Там была целая путаница проводов, тянущихся к рулевому механизму, и все из них были переделаны и перекинуты на другие полюса Стариком. Без света Дьюан не имел возможности разобрать цвет изоляционной обмотки, чтобы узнать, какой именно провод ведет к контуру зажигания, а какой подает ток на фары, вентиляторы или что-нибудь еще. Наугад он вытянул первые четыре, обкусал изоляцию на концах проводов и стал быстро их сращивать. Первая комбинация не дала ничего. Вторая тоже. Он оторвал взгляд от третьей и наклонился над землей, услышав звук приближающихся шагов.

Человекоподобные существа были теперь меньше, чем в двадцати футах от задка комбайна.

Первые два казались мужчинами… Тот, что повыше возможно был Ван Сайком. Третий силуэт, похоже, принадлежал женщине. Она была одета в какие-то тряпки или… Саван. Лохмотья волочились позади нее. Дьюан зажмурил глаза, когда свет упал на ее щеку, ему показалось, что блестит голая кость.

Три другие фигуры двигались в кукурузе. Самая близкая из них была покороче и на ней была надета широкополая шляпа, закрывавшая все лицо.

Дьюан с трудом выдохнул и поднялся на платформу, продолжая сжимать гаечный ключ. Шестеро. По меньшей мере.

Он перешагнул через перила и стал взбираться на длинную переднюю часть початкосрывателя, стараясь сохранить равновесие на узкой опорной балке. Все восемь пикеров холодно блестели, длинные вальцы и подающие цепи опускались до самой земли, их наконечники зарылись в стебли, росшие там, где остановилась машина.

Звук шагов по металлическим ступенькам эхом отозвался позади него, когда кто-то ступил на платформу. С правой стороны комбайна возникла тень, но до нее было еще несколько ярдов. Зловоние со стороны Школьного Грузовика стало сильнее, чем прежде.

Дьюан дождался, когда слизни в кукурузе разминутся и окажутся в противоположных точках. Пора.

Он спрыгнул с конца початкосрывателя, ударился о мягкую почву, покатился, вскочил на ноги и побежал, чувствуя как отвертка бьет его по животу. Он по-прежнему сжимал в руке гаечный ключ.

Стебли зашуршали справа и слева от него, когда слизни изменили направление движения и поползли за ним. Позади него слышались шаги по металлической поверхности, более громкие, чем шорох кукурузы.

Дьюан бежал изо всех сил, он даже никогда не думал, что может бегать так быстро. Прямо впереди него чернела стена деревьев, этот лес принадлежал мистеру Джонсону. Дьюан видел, как горят светлячки на темном фоне, они были похожи на горящие глаза.

Что-то обогнало его справа, волна наклонившихся стеблей обогнула его. Дьюан споткнулся, попытался вернуть равновесие, остановился, чуть не упал.

Однажды они со Стариком помогали дяде Арту занести в новый дом одного из его друзей свернутый в рулон ковер. Рулон был футов тридцать пять длиной и высотой фута в три. Весил он чуть не тонну. Так то, что только обогнало его, было гораздо длиннее.

Дьюан, балансируя, стоял на месте, когда эта штука повернула к нему. Она была не выше уровня стеблей потому, что большая часть ее зарывалась в мягкую землю подобно какому-то гигантскому корню. Верхняя часть высунулась и в свете звезд блеснул ряд зубов.

Ну точно как минога.

Она набросилась на Дьюана подобно огромной собаке. Он увернулся как матадор и ударил ее гаечным ключом. Этот удар мог бы размозжить череп.

Но у нее не было черепа. Гаечный ключ ударился о толстую влажную шкуру. Это все равно, что пытаться разрубить подземный кабель, мелькнула у Дьюана мысль, когда пасть чудовища опять нырнула в землю, спина чудовища выгнулась, как спина змеи и на ней мелькнул отблеск света. Этот влажный блеск напомнил Дьюану скользкую спину зубатки.

Примерно в дюжине шагов позади него послышались чьи-то быстрые шаги и шорох ломаемых стеблей.

Солдат. Бледные руки вытянуты вперед и вверх.

Дьюан крутанулся на месте и метнул в ту сторону тяжелый гаечный ключ. Человек в униформе не сделал даже попытки увернуться. Шляпа слетела с него и раздался глухой отвратительный звук удара о кость.

Но Солдат не пошатнулся и не остановился. Руки его были по-прежнему вытянуты, пальцы скрючены подобно сучьям дерева. Кто-то еще — высокая темная фигура — надвигался на Дьюана справа. Третья бежала в обход, намереваясь отрезать Дьюану путь. В темноте еще что-то двигалось.

Дьюан отстегнул от пояса отвертку и пригнулся, пытаясь спрятаться. Когда рядом с ним что-то зашевелилось он развернулся и отпрыгнул вправо.

Но не достаточно быстро. Змееподобное чудовище вырвалось из земли, царапнуло Дьюана по левой ноге и снова исчезло.

Мальчик покатился по земле, он пытался встать на ноги, несмотря на онемение, сковавшее левую ногу, будто кто-то пропустил по ней электрический ток. Спотыкаясь, держа отвертку, как нож, наготове, он встал, балансируя на правой ноге и посмотрел вниз.

Что-то укусило его за левую ногу. На штанине виднелась дыра размером с кулак и еще большая, с рваными краями, дыра зияла в голени. Дьюан глотнул слюну, поняв, что видит обнаженными собственные мышцы. Лившаяся из раны кровь казалась черной.

Опираясь на другую ногу, Дьюан вытянул из кармана носовой платок и крепко перевязал ногу пониже колена. Об этом он подумает позже.

Мальчик захромал по направлению к темной линии далекого леса. Внезапная возня среди стеблей заставила его свернуть влево, к окружной дороге.

Впереди его поджидали три силуэта. В свете звезд поблескивали их зубы. Самый короткий силуэт — Солдат — двигался вперед так, будто он стоял на катившейся на колесах платформе: держась прямо, едва передвигая ноги, он скользил прямо на Дьюана.

Дьюан не пытался бежать. Когда чьи-то белые пальцы сжали его горло, он наполовину зарычал, наполовину взвыл, опустил голову и ткнул отверткой прямо в обтянутое защитного цвета рубашкой туловище. Отвертка, так же легко, как входит в гнилую дыню нож, вошла в мягкую и дрожащую плоть по самую рукоятку, и он повернул ее.

Дьюан выдохнул и отступил на шаг. Темная фигура продолжала стоять, сжимая обеими руками его предплечье. Дьюан попытался высвободиться, но не смог. Тогда он плашмя ударил по руке лезвием отвертки.

Что-то тяжелое упало ему сзади на шею и он упал, отбиваясь, кровь обильным потоком хлынула на его штаны и рубашку. Очки слетели и упали куда-то далеко. Он потерял оба тапка, его ноги были покрыты глиной, когда он бешено отбивался от сгрудившихся вокруг темных фигур. Что-то длинное и влажное скользнуло по его лицу и тут же зарылось в землю. Он попытался ударить по нему, но понял, что отвертку выбили из его руки. Теперь его тело сжимало и тянуло за руки множество чьих-то пальцев.

Держали его по крайней мере четверо. Костлявая рука давила ему на лицо, вжимая щекой в грязь. Дьюан укусил эту руку и почувствовал, что она похожа на дохлого цыпленка, провалявшегося неделю на солнце. Мальчик сплюнул и почувствовал, как его зубы впились в кость. Но хватка не ослабла. Перед его глазами мелькнуло женское лицо, изъеденное проказой и гниением.

Это всего лишь кошмарный сон, подумал он, точно зная, что это не так. Что-то — на этот раз не змей — глодало его здоровую ногу, рыча как бешеная собака.

Уитт, мысленно взмолился Дьюан, чувствуя как безнадежность захлестывает его подобно потоку воды, Уитт, спаси меня.

Кто-то наклонился над его головой и оперся тяжелым ботинком ему на лицо, заталкивая в грязь. В голову впивались короткие стебли кукурузы. Звуки вокруг него, казалось, шли из горла кота, подавившегося клоком меха.

Еще какой-то звук. Сейчас весь мир рычал и кружился вокруг него. Но даже балансируя на грани сознания и понимая, что теряет разум настолько же от боли и страха, насколько от потери крови, Дьюан узнал этот шум.

Заработал мотор комбайна. Комбайн двигался на него из темноты. Дьюан слышал, как машина вырывает из земли стебли, разрубает их, как лязгают цепи, передавая стебли на валки. Теперь воздух был наполнен не только зловонием разложения, но и запахом свежескошенной травы.

Дьюан пытался подняться на ноги, отбивался, пытался высвободить хоть одну руку, чтобы вцепиться в нависшие над ним силуэты и давившую на него тяжесть. Ботинок еще сильнее надавил на его лицо, втаптывая его в грязь. Мальчик услышал как хрустнула скула, но продолжал с бешеной силой бороться, пытаясь высвободиться и встать на ноги.

Рядом что-то зашевелилось, стена зловония нахлынула на него, мелькнули звезды, и шум и масса комбайна заполнила целый мир.

На долю секунды, когда ботинок отпустил его висок, Дьюан приподнял голову. Что-то разрывало ему ноги, неумолимая сила подняла его и перевернула, потащила в водоворот, приближение которого он чувствовал каждой клеточкой своего тела, но в эту долю секунды, в это кратчайшее из мгновений, что он был свободен и мог видеть звезды, он поднял лицо к ним и не опустил даже тогда, когда тьма надвинулась и поглотила его.

В Элм Хэвене Майк О'Рурк заснул прямо в бабушкиной комнате, сидя на стуле около окна. Бейсбольная рукавица лежала у него на коленях. Внезапно какой-то шум разбудил его.

В южной стороне города Джим Харлен проснулся от ночного кошмара и сел, уставившись в окно. В комнате было темно. Рука болела в самой кости, и во рту был ужасный привкус. Он понял, что проснулся от отдаленного, но мощного звука.

Кевин Грумбахер крепко спал, когда что-то вдруг заставило его вскочить в постели, и он сел, задыхаясь в стерильной чистоте своей спальни. Какой-то звук разбудил его. Кевин прислушался, но ничего не услышал, кроме ровного гудения кондиционера, засасывающего воздух в вентиляционное отверстие. Затем оно пришло снова. И снова.

Дейл проснулся в страхе, точно таком же, как бывало, когда ему снилось, что он падает. Сердце билось так будто произошло что-то ужасное. Он заморгал, уставясь на ночник. В кровати рядом послышалось какое-то шевеление и теплые пальцы Лоуренса ухватили брата за рукав пижамы. Он спрашивал Дейла, что случилось.

Дейл откинул одеяло и сел, не понимая, что могло разбудить его.

Затем это пришло опять. Ужасный звук, такой глубокий, что он эхом отдавался в самых глубинах мозга. Дейл посмотрел на брата и увидел, что тот заткнул уши и смотрит на него с ужасом.

Значит он тоже слышал это.

Затем опять. Колокол… Громкий, глубокий, более сильный, чем удары колокола на церкви в Элм Хэвене. Разбудил Дейла первый удар. Второй эхом прокатился во влажном мраке. Третий заставил мальчика отшатнуться, зажать уши и нырнуть в кровать, как будто от этого можно было спрятаться. Он ожидал, что сейчас в комнату прибегут мать с отцом, раздадутся крики соседей, но кругом стояла тишина. Не было никаких звуков, кроме ударов колокола, и никто, кроме его брата, не слышал их.

Колокол, казалось, был здесь, вместе с ними, в этой комнате, когда он отбивал в четвертый раз, затем в пятый. И продолжал безостановочно отбивать удары, пока не пробил полночь.

Глава 20

О случившемся Дейл узнал в субботу утром, когда играл с ребятами в бейсбол. Мимо на своих дорогих велосипедах проезжали Чак Сперлинг и его друзья.

— Эй, твой дружок Дьюан подох, — крикнул Чак Дейлу, стоявшему на горке питчера.

Дейл с недоумением на него посмотрел.

— Ты что, псих? — наконец выговорил Дейл, чувствуя, как внезапно пересохло у него во рту. Затем до него дошло то, что он только что услышал. — Ты говоришь о дяде Дьюана, так?

— Не-а, — равнодушно бросил Чак. — Нет, я говорю не о его дяде. То ведь произошло в прошлый понедельник, правильно? Я говорю о Дьюане Макбрайде. Так вот, это он подох. Все равно как собака, которую переехала машина.

Дейл открыл было рот, но не нашелся, что сказать. Попытался было сплюнуть, но во рту было слишком сухо.

— Ты — чертов врун, — выговорил он наконец.

— Нет, — теперь в разговор вступил Диггер Тейлор, сын владельца похоронного бюро. — Он не врет.

Дейл моргнул и снова перевел взгляд на Сперлинга, будто тот был единственным, кто мог прекратить эту глупую шутку.

— Без вранья, — сказал Сперлинг, подбросив в воздух мяч и поймав его. — Отца Диггера сегодня вызвали на ферму Макбрайдов. Толстяк свалился в комбайн… В самую что ни на есть середку. И сегодня его битый час соскребали со всяких там шестеренок. Размолотило твоего приятеля на кусочки. Правда ведь, твой отец сказал, что его даже нельзя будет хоронить в открытом гробу, да, Диггер?

Диггер не ответил. Он в упор смотрел на Дейл ничего не выражающими бледно-голубыми глазами. Чак Сперлинг продолжал подбрасывать и ловить мяч.

— Забери свои слова обратно. — Дейл выронил рукавицу и мяч и медленно пошел на Чака.

Сперлинг отбросил в сторону мяч и нахмурился.

— Ты чего завелся, Стюарт? Я просто подумал, что тебе будет интересно знать…

— Забери свои слова назад, — прошептал Дейл, но не стал ждать ответа. Нагнув голову, он кинулся на Чака Сперлинга. Сперлинг выбросил руки вверх и ребром ладони стукнул Дейла по голове, когда тот очутился рядом и замолотил руками по воздуху. Но Дейл сильно ударил Чака в живот, так, что тот даже охнул, и затем нанес три или четыре удара по ребрам, одним из которых пришелся прямо над сердцем.

Сперлинг зашатался и, сделав шаг назад, повис на заборе. Пригнувшись Дейл принялся бить его по лицу. После второго удара у того пошла из носа кровь, третий пришелся по зубам, но Дейл даже не почувствовал боли в костяшках пальцев, хотя они оказались разбитыми в кровь. Сперлинг рухнул на землю, взвыл и закрыл лицо руками, стараясь прикрыть затылок.

Дейл дважды, изо всех сил ударил его в бок. Когда руки Сперлинга повисли, Дейл схватил его за горло и приподняв, бросил на проволочное ограждение. Левой рукой он стал душить чуть не теряющего сознание парня, а правой, свободной, продолжал наносить удары в ухо, в лоб, по губам… Раздались крики. Чьи-то руки тянули Дейла в сторону и рвали на нем футболку. Но Дейл не обращал на это никакого внимания. Сперлинг, бешено извиваясь, вывернулся и ухитрился хлопнуть ладонью по щеке Дейла. Дейл моргнул и изо всех двинул его прямо в глаз.

Вдруг Дейл ощутил ужасную боль в почках, чья-то рука схватила его за подбородок и потащила назад. Он выпустил Сперлинга.

Между ним и Чаком стоял Диггер Тейлор. Дейл что-то выкрикнул и бросился на него. Диггер выпустил его плечо и ударил Дейла, очень сильно, прямо в солнечное сплетение.

Дейл как подкошенный рухнул на землю, в пыль, кашляя и ловя ртом воздух. Он перекатился к ограждению и попытался приподняться. В легких не было ни капли кислорода и ему казалось, что сердце остановилось.

Пришедший в себя от неожиданности всего происходящего Лоуренс с криком сорвался с длинной скамьи запасных, стоявшей вдоль ограждения, подпрыгнул в воздух и упал Диггеру на спину. Тот резко отбросил восьмилетнего мальчишку на проволоку забора.

Лоуренс спружинил, приземлился на ноги, будто забор был забором а каким-то вертикальным трамплином и, опустив голову и молотя кулаками в воздухе, он двинулся на Тейлора. Диггер присел и попытался, сделав захват, зажать ему голову. Соперники споткнулись о хнычущего Сперлинга и рухнули прямо на него. Даже поверженный наземь Лоуренс продолжал сражаться, он хватал комья земли и бросал ими в Диггера. Вмешался один из братьев Фусснеров, стараясь держаться подальше и пританцовывая на краю рукопашной схватки, он пытался стукнуть Лоуренса по голове.

— Эй! — закричал Кевин, до сих пор державшийся в стороне, и стал боком приближаться к месту побоища. Чтобы обезвредить Барри попытался пнуть его, но Кевин молниеносным движением ухватил его за тяжелый ботинок и резко дернул на себя. Тот шлепнулся прямо в пыль рядом с бейсбольным холмиком. Боб Маккоун и Джерри Дейзингер подбадривали всех участников великой битвы воинственными криками. Том Кастанатти оставался там, где он оставался.

Диггер схватил Лоуренса за футболку и, подняв его в воздух, перебросил через длинную скамью. Затем он подхватил Сперлинга подмышки и стал отступать туда, где стояли их велосипеды. Лоуренс вскочил на ноги, готовый продолжать драться.

Так и не сумев отдышаться, но не обращая на это внимания, Дейл, шатаясь, оторвался от проволочной ограды и сжал кулаки. Он сделал три шага в сторону Тейлора и Сперлинга, зная, что в этот раз он не уступит, пока Сперлинг не возьмет свои слова обратно или пока они его не убьют.

Тяжелые ладони, протянувшиеся откуда-то сзади, опустились ему на плечи. Он попытался стряхнуть их, выругался и не глядя двинул в ту сторону локтем, пытаясь отделаться от этой помехи, чтобы разобраться с Чаком.

— Дейл! Остановись, Дейл! — над ним маячило лицо его отца, который сейчас придерживал его за пояс.

Дейл на секунду зажмурился, потом поднял взгляд на отца, заглянул ему в глаза и все понял. Он стал медленно оседать на землю и только отцовская рука не дала ему упасть.

Диггер Тейлор и Чак Сперлинг уехали, велосипед Чака вилял из стороны в сторону, парень не мог разогнуться и видно продолжал плакать. Фусснеры как-то неловко ехали следом. Развоевавшийся Лоуренс стоял на кромке бейсбольного поля и бросал вслед им камни, пока отец не велел ему прекратить это безобразие.

Дейл так никогда и не помнил, как он добрался до дома. Возможно, он опирался на руку отца. Возможно он шел сам. Но одно он помнил твердо. Он не плакал. Тогда он не плакал. Пока еще не плакал.

Майк как раз готовился принять участие в траурной мессе по случаю похорон какой-то старушки, когда он услышал про Дьюана. Он как раз надевал саккос поверх сутаны, когда Русти Рамирес, другой алтарный служка, помогавший ему в этот день, сказал:

— Господи Иисусе, ты что не слышал о мальчике, который умер на ферме сегодня утром?

Майк застыл на месте. Как-то сразу он понял о какой ферме и о каком мальчике идет речь. Но все-таки спросил:

— Ты говоришь о Дьюане Макбрайде?

Страницы: «« ... 1112131415161718 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Даша и ее предприимчивые подружки не смогли отказаться от очередной авантюры. Да и кто откажется от ...
На планете Альдарена, которая обещает стать сырьевым раем Конфедерации, один за другим гибнут геолог...
Как и каждый студент, Арс Топыряк знал, насколько тяжело грызть гранит науки. Особенно когда обучаеш...
Одна из самых известных в мире книг о войне, положившая начало знаменитому художественно-документаль...
После тысячелетия затишья в Космориуме, где жизнь чудом сохранилась в войне с Фундаментальным Агресс...
После тысячелетия затишья в Космориуме, где жизнь чудом сохранилась в войне с Фундаментальным Агресс...