История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I Забелин Иван

Кирилловское подворье

Входя въ Кремль, надо припомнить, что въ древнее время вся его мстность была очень тсно застроена, кром монастырей и церквей, главнымъ образомъ домами и дворами бояръ, между которыми по уголкамъ тснились также и дворы церковныхъ причтовъ, протопоповъ, поповъ, діаконовъ. Вс эти дворы занимали свои мста не линейно по направленію улицъ, а какъ было удобно. Гд оказывалось свободное пространство, тамъ и поселялся тотъ или другой дворъ и малый дворикъ, оставляя небольшое пространство для прохода и прозда, поэтому въ древнемъ Кремл прямыхъ улицъ не существовало, повсюду были только переулки, сть переулковъ и кривыхъ колнъ, въ иныхъ мстахъ упиравшихся въ тупики.

Впервые прямыя улицы отъ Спасскихъ и Никольскихъ воротъ къ Соборной площади были проведены Иваномъ Третьимъ около 1500 года (С. Г. Г., I, 348), но по тснот двороваго размщенія ширина этихъ улицъ не превышала 4 саж., а мстами он стснялись до 3 саж., именно въ ту же ширину, какая и донын существуетъ въ прозд Спасскихъ воротъ. Даже и въ половин XVIII ст. отъ Спасскихъ воротъ большая улица шла къ Ивановской площади шириною въ 4 саж. съ получетвертью, а мстами и въ 3 1/2 сажени. Она называлась Спасскою.

Отъ самыхъ воротъ, нсколько влво, въ разстояніи 11 саж. находилась церковь Аанасія Александрійскаго, иначе Афанасьевскій монастырь и при немъ подворье Кирилло-Блозерскаго монастыря. Церковный уголъ выходилъ прямо противъ середины и досел существующей старой стрлецкой караульни въ разстояніи отъ нея на 71/2 саж. Самая церковь стояла противъ теперешняго зданія Дворцоваго вдомства въ разстояніи отъ него на 5 саж.

На мст этого зданія нкогда стояли каменныя полаты купца Тарокана, построенныя имъ въ 1470 году, первое каменное зданіе въ Москв, принадлежавшее частному лицу.

По Спасской улиц подворье въ длину занимало 28 саж., взади безъ малаго 25 саж., поперекъ по линіи Кремлевской стны около 18 саж., въ противоположномъ угловомъ конц, гд за эту межу выдвигалось отдльно стоявшее зданіе подворья, безъ малаго24 саж. Такую мру даетъ планъ 1757 г. [80].

Аанасьевская церковь впервые упоминается въ 1389 г. по случаю начавшагося 21 іюля отъ нея пожара, отъ котораго мало не весь городъ Кремль «погор«. Однако, въ Никон. лтописи (изд. 1786 г., IV, стр. 148) упомянуто, что въ 1386 г. въ монастыр св. Аанасія былъ погребенъ нкій Семенъ Яма (по другимъ спискамъ той же лтописи, вясто Аанасьевскаго монастыря упомянутъ по этому случаю монастырь Вознесенскій, который едва ли существовалъ въ этомъ году). Въ то время церковь, конечно, была деревянная. Каменная была построена въ 1462 г. Василіемъ Дмитріевымъ сыномъ Ермолина, во Фроловскихъ воротахъ, какъ написано въ Лтописи, а предлъ у нея св. Пантелеймонъ. Въ томъ же году 27 іюля она была освящена (Извстія Ак. Н. 1903 г., томъ VIII, кн. 4, стр. 77). По всему вроятію, посл многихъ пожаровъ, каменный храмъ значительно обветшалъ и потому въ 1514 г. вновь построенъ изъ кирпича Юрьемъ Григорьевымъ Бобынинымъ.

Въ іюн 1571 г. царь Иванъ Вас. Грозный пожаловалъ къ Аанасію Великому на церковное строенье и на дворъ 200 руб. Тогда, вроятно, и самое подворье впервые построено также каменное, т.-е. кирпичное, полаты, кельи и служебныя зданія.

Когда именно основалось при церкви Аанасія монастырское подворье, свдній не имемъ. Припомнимъ, что преп. Кириллъ, еще бывши міряниномъ, проживалъ вблизи Аанасьевской церкви, во двор ближняго человка у вел. князя Дмитрія Донскаго окольничаго Тимоея Васильевича, у Тимоеевскихъ, впослдствіи Константино-Еленскихъ воротъ. Можеть быть еще при жизни преподобнаго и устроено было здсь его подворье (см. Тимоеевскія ворота).

О состав строеній подворья свднія находимъ только отъ позднйшаго времени, именно по случаю Московскаго пожара въ 1737 г., когда «въ ономъ подворь на св. церквахъ главы сгорли и кресты свалились и въ кельяхъ всякое деревянное строеніе внутри и кровли все погорло безъ остатку, отчего и каменное зданіе повредило и сыплется; сквозь своды отъ дождевой мокроты имется во многихъ мстахъ не малая теча и опасно, чтобъ всему монастырскому каменному зданію отъ течи конечнаго поврежденія не случилось». Такъ посл пожара доносилъ объ этомъ строитель монастыря, испрашивая должную сумму на починку разрушенныхъ зданій. Но еще въ 1731 году архимандритъ Кириллова монастыря Иринархъ доносилъ въ Коллегію Экономіи, что «отъ древнихъ лтъ построенъ въ Кремл город Аанасьевскій монастырь, который приписанъ къ тому Кириллову монастырю на подворье, а въ томъ монастыр на соборныхъ церквахъ кровли покрыты черепицею и та черепица вся обвалилась и отъ течи своды повредились и во многихъ мстахъ стны разслись, отчего то строеніе рушится, и просилъ то строеніе осмотрть и перекрыть, дабы то строеніе и пуще не развалилось и въ большой убытокъ не пришло».

По случаю возобновленія строеній посл пожара упоминаются слдующія ихъ части: 1) церковь Аанасія и Кирилла съ трапезою и папертьми, вокругъ 52 саж., крыто было тесомъ; 2) св. ворота съ оградною стною; 3) начиная отъ ограды кельи каменныя жилыя, позади церкви, въ длину на 12 саж., въ ширину 4 саж.; въ нихъ были потолки накатные и полы и въ окнахъ рамы и крыльца деревянныя; 4) кельи жилыя на 28 саж. съ крыльцами и нужниками, съ кровлею на два ската; 5) сушило кладовое на 16 саж. съ крыльцомъ каменнымъ; 6) на конюшенный дворъ ворота каменныя и ограда; 7) надъ воротами жилыя полаты на 8 саж., при тхъ полатахъ нужникъ шириною 11/2 арш., длиною 3 саж.; 8) на конюшенномъ двор на конюшняхъ сушилы каменныя дл. на 6, поперекъ 4 арш. По смт на возобяовленіе всего разрушеннаго потребовалось 2865 р. съ коп.

Во время пожара «въ церквахъ деисусы и мстные образа погорли, многіе повредилпсь; въ Кирилловской церкви антиминсъ погорлъ; колокольня обгорла и колокола опустились, но ризница вынесена вся въ цлости».

О размщеніи церквей узнаемъ слдующую подробность:

«Въ 1757 г. стряпчій Кириллова монастыря подалъ въ Моск. Духовную Консисторію прошеніе, въ которомъ объяснялъ, что на подворь каменная теплая церковь во имя Кирилла Блозерскаго пристроена къ алтарю Аанасьевской церкви, отчего въ Кирилловской совершенная тьма; въ алтар и въ церкви только по одному небольшому окну; отъ Аанасьевской къ Кирилловской церкви каменные крытые переходы также не пропускаютъ свта въ церковь». Согласно этому заявленію было разршено перенести Кирилловскую церковь въ находившіяся возл Аанасьевской церкви съ сверной стороны каменныя три полаты, составлявшія собственно боковую паперть храма, изъ которыхъ въ одной назначено быть алтарю, въ другой — церкви, въ третьей-трапез. Однако, прежняя церковь не была разобрана, потому что находилась при астоящей (Аанасьевской) церкви съ папертьми въ однхъ стнахъ.

Это показываетъ, что Кирилловская церковь была построена въ одно время съ Аанасьевскою, быть можетъ еще Бобынинымъ въ 1514 г. или же, что вроятне, при Иван Грозномъ въ 1571 г.

По штатамъ 1764 г. Кирилловское подворье изъ монастырскаго вднія поступило въ вдомство Коллегіи Экономіи, которая въ 1765 г. продавала его съ аукціона, а потомъ оно было разобрано въ 1776 г., когда Баженовъ чертилъ свой новый планъ Кремля для постройки воображаемаго громаднйшаго Дворца.

Составъ монастырской на подворь братіи въ теченіи XVII ст. былъ слдующій: строитель, 3 попа, діаконъ, понамарь и 6 человкъ старцевъ. Съ 1625 г. они каждогодно получали государева жалованья и за понахиды, малые столы, и по цариц Анн, по княз Димитріи Иванович и по царевн Анн на ихъ памяти и на преставленіе 18 р. 17 алт. 3 денги.

Такъ, вроятно, было и въ XVI ст., на что указываютъ имена поминовеній. Царица Анна, вроятно, четвертая жена Грознаго Анна Колтовская, въ иночеств Дарья, 1626 г. Царевна Анна, дочь Ивана Грознаго, 1550 г., на поминъ по ней царь пожаловалъ 150 р. Князь Дмитрій Ивановичъ Углицкій (Жилка) — сынъ вел. князя Ивана III, скончался въ 1521 г.

Въ 1576–1583 гг. на подворь былъ строителемъ старецъ Александръ, прославившійся потомъ въ Кирилловскомъ монастыр своевольными непорядочными поступками, въ числ которыхъ ему вмнялось и то, что онъ, бывши строителемъ на подворь полсема года, т.-е. шесть съ половиною лтъ, и отчету въ монастырской казн не далъ.

Въ ХVІІ ст. подъ Аанасьевскою церковью находился казенный монастырскій погребъ, служившій крпкою кладовою для сохраненія богатаго имущества частныхъ лицъ, какъ это водилось и во многихъ другихъ каменныхъ церквахъ на случаи безпрестанныхъ пожаровъ. За сохраненіе монастырь, конечно, получалъ свои прибытки. Въ 1688 г. въ этомъ погреб случилась покража: у стольника Андрея Квашнина-Самарина разломали его сундукъ и покрали 1500 р. денегъ, ожерелье цною 300 р., шапку цною 150 р. Онъ жаловался патріарху, объясняя, что въ погреб стояли многіе нашей братіи сундуки и т вс цлы, разграбленъ только его сундукъ. Онъ обвинялъ въ покраж монастырскихъ служебниковъ, именно сушильнаго старца Корнилія, который по ршенію патріарха и былъ отдавъ истцу въ заживъ головою (Врем. ХV, 32). Дло тянулось полтора года и съ Корнилія было снято черное платье, т.-е. онъ выбылъ изъ монаховъ.

Изъ случайныхъ событій, происходившихъ на Кирилловскомъ подворь, извстно одно, когда въ 1563 г. на немъ была пострижена въ инокини вдова Старицкаго князя Андрея Ивановича, Евфросинія Андреевна.

Княгиня съ ея сыномъ Владиміромъ Андреевичемъ по какимъ-то замысламъ очень были подозрительны для Грознаго царя. Возвращаясь въ Москву побдителемъ въ Литовской войн, взявши Полоцкъ, царь въ половин марта зазжалъ къ княгин въ Старицу и пировалъ у ней, но тутъ же, вроятно, и поршилъ убрать ее съ дороги своего ненасытнаго властительства. Спустя три мсяца въ іюн онъ уже положилъ гнвъ свой на княгиню и на ея сына, потому что на нихъ донесъ ихъ же дьякъ, что они чинятъ многія неправды къ самодержцу. Начались розыски и ихъ неправды были доказаны, какъ и слдовало ожидать. Царь передъ митрополитомъ и передъ священнымъ соборомъ духовенства обличилъ ихъ, но для духовнаго же собора простилъ ихъ. Княгин ничего не оставалось, какъ просить о постриженіи, на что и послдовало заране уже обдуманное и опредленное согласіе царя. Ее постригли на Кирилловскомъ подворь, такъ какъ духовникомъ ея былъ Кирилловскій игуменъ Вассіанъ, который и постригалъ ее. Она отправилась на житье въ Блозерскій Воскресенскiй Горицкій двичій монастырь. Царь устроилъ ей княжескій обиходъ по ея желанію. У ея сына все осталось попрежнему относительно вотчинъ, но вс ближніе его люди были удалены отъ него и взамнъ ихъ приставлены другіе по назначенію царя, такъ что онъ оставался съ этого времени въ самомъ крпкомъ надзор и все-таки впослдствіи окончилъ свои дни очень несчастливо.

Далекій Кирилло-Блозерскій монастырь въ лиц своего игумена Трифона въ 1447 году во время Шемякиной смуты сослужилъ великую службу на укрпленіе Московскаго единодержавія, когда со всею братіею монастыря онъ благословилъ вел. князя Василія Темнаго идти на свою вотчину въ Москву и быть по-прежнему государемъ: «а тотъ грхъ (что вел. князь цловалъ Шемяк крестъ не искать государства) на мн«, говорилъ игуменъ, «и на головахъ моей братіи, мы за тебя, государя, Бога молимъ и благословляемъ».

Благословеніе въ дйствительности произвело ршительный поворотъ смутныхъ длъ въ пользу вел. князя, и потому потомки Темнаго свято чтили эту заслугу далекаго и славнаго съ тхъ поръ монастыря.

Въ царскомъ быту въ XVII ст., а такъ несомннно было и въ ХVІ ст., установился обычай на богомольныхъ выходахъ, особенно на Святой недл, посщать монастыри и христосоваться съ монастырскою братіею. Въ эти дни цари обыкновенно ходили въ монастыри Чудовъ, Вознесенскій и на подворья Троицкое и Кирилловское, въ Аанасьовскій монастырь. Подворья въ этихъ случаяхъ служили какъ бы живыми представителями своихъ знаменитыхъ святочтимыхъ монастырей. Эти выходы мало-по-малу стали прекращаться со времени преобразователя Петра, который едва ли не въ послдній разъ совершилъ такой выходъ въ 1692 г., когда въ субботу на Святой по упомянутымъ монастырямъ и подворьямъ ходилъ царь Иванъ Алексев., а на другой день, въ воскресенье, и самъ царь Петръ Алексевичъ.

Въ этотъ день въ Успенскомъ собор происходило поставленіе въ Сибирь въ Тобольскъ въ митрополиты Новоспасскаго архимандрита Игнатія. У дйства присутствовали оба государя въ государскихъ порфирахъ и діадимахъ и въ Мономаховыхъ шапкахъ, а бояре, окольничіе и думные и ближніе люди были въ золотныхъ кафтанахъ. Посл поставленія изъ собора царь Иванъ удалился переходами въ свои хоромы, а царь Петръ шествовалъ въ Вознесенскій монастырь, на Кирилловское подворье, въ Чудовъ монастырь и на Троицкое подворье, а потомъ къ себ въ хоромы. Не упомянуто, ходилъ ли онъ во всемъ описанномъ царскомъ наряд или перемнилъ одежду.

Кром такихъ обычныхъ установленныхъ выходовъ, бывали выходы и по особымъ богомольнымъ случаямъ, при чемъ монастырскіе старцы всегда получали царскій кормъ. Объ этомъ разсказываетъ одно письмо Аанасьевскихъ старцевъ къ боярину Вас. Ив. Стршневу въ 1634 году.

«Государю Василію Ивановичу Кириллова монастыря съ Кирилловскаго подворья старцы 14 человкъ Бога молимъ и челомъ бьемъ», писали старцы. «Умилостивися государь Василій Ивановичъ, была государыня благоврная Царица и Вел. княгиня Евдокія Лукьяновна на Кирилловскомъ подворь, молилася Богуи Пречистой Богородиц и преподобному Кириллу Чудотворцу и пожаловала кормъ на братію, а дьяки говорятъ, дворцовые, приказу де намъ не бывало. Пожалуй государь Василій Ивановичъ, доложи государыни о томъ и прикажи намъ дати милостыню, или кормъ пожаловати. Пожалуй государь Василій Ивановичъ!»

Въ 1674 г. окт. 24, когда царь Алексй Мих. переселялся со всмъ семействомъ на временное житье въ село Преображенское, царица Наталья Кирилловна, вслдъ за царемъ, также ходила Богу молиться въ Вознесенскій и Чудовъ монастыри и на Троицкое и Кирилловское подворья со всми дтьми, въ сопровожденіи ближнихъ бояръ, мамъ и верховыхъ боярынь.

Въ 1690 г. по какому-то случаю царь Петръ Алексевичъ мая 4 за 5 часовъ до вечера ходилъ въ Вознесенскій монастырь и на Кирилловское подворье, а также и въ Алексевскій двичій монастырь.

Подворье съ самаго начала было основано для прізда и пребыванія въ Москв монастырскихъ властей, обязательно прізжавшихъ къ государю съ святою праздничною Кирилловскою водою и на Святой съ обычными дарами монастырскихъ издлій, какъ равно и по собственнымъ нуждамъ монастыря.

Достаточно удаленное отъ государева дворца, находившееся у самыхъ воротъ Кремля, Кирилловское подворье служило много разъ мстомъ пребыванія зазжихъ высокихъ иноземныхъ православныхъ духовныхъ властей.

Въ 1649 г. на немъ останавливался Іерусалимскій и всея Великія Палестины патріархъ Паисій, 4 февраля торжественно принятый цремъ Алексемъ Мих. въ Золотой полат и 7 мая въ той же полат также торжественно отпущенъ домой. Слишкомъ три мсяца онъ прожилъ на подворь и передъ отъздомъ, 5 мая. написалъ здсь же грамоту погречески о поставленіи Новоспасскаго архимандрита Никона, будущаго патріарха, въ митрополиты Великаго Новгорода.

Очень вроятно, что и прежде прізжавшіе въ Москву Іерусалимскіе же патріархи, Іеремія въ 1589 г. при поставленіи перваго Моск. патріарха Іова и еофанъ въ 1619 г. при поставленіи патріарха Филарета, также пребывали на Кирилловскомъ подворь.

Въ 1655 г. февраля 2 прибылъ въ Москву на подворье Макарій, патріархъ Антіохійскій и всего Востока, съ своимъ сыномъ, архидіакономъ Павломъ Алеппскимъ, оставившимъ намъ превосходнйшее описаніе этого пребыванія и всхъ порядковъ тогдашней Московской жизни, рдчайшее и несравнимое по живости наблюденій и по наивной искренности разсказа, подаренное Русской Наук въ прекрасномъ перевод, почтеннымъ Г. Муркосомъ.

Въ это время царя Алекся Мих. не было въ Москв: онъ возвращался побдителемъ изъ славнаго Литовскаго похода и уже приближался къ Москв.

Свой пріздъ архидіаконъ Павелъ описываетъ слдующимъ образомъ:

«Въ день Сртенія (2 февраля 1655 г.) мы въхали въ городъ Москву. Сначала мы вступпли чрезъ земляной валъ и большой ровъ, окружающіе городъ; потомъ въхали во вторую, каменную стну, которую соорудилъ ддъ теперяшняго царя, едоръ, коимъ насыпанъ также и земляной валъ. Окружность вала 30 верстъ; онъ снабженъ кругомъ деревянными башнями и воротами. Вторая же, каменная стна иметъ въ окружности семь верстъ. Затмъ мы вступили въ третью окружную стну, также изъ камня и кирпича, а потомъ въ четвертую, называемую крпостью. Она совсмъ неприступна, съ весьма глубокимъ рвомъ, по краямъ котораго идуть дв стны и за которыми еще дв стны съ башнями и многочисленными бойницами. Эта крпость, составляющая дворецъ царя, иметъ по окружности пять воротъ; въ каждыхъ воротахъ нсколько дверей изъ чистаго желза, а посредин ршетчатая желзная дверь, которую поднимаютъ и опускаютъ посредствомъ машинъ. Вс бойницы въ стнахъ этого города имютъ наклонъ къ земл, такъ чтобы можно было стрлять въ землю, и потому никакъ нельзя ни скрыться подъ стной, ни приблизиться къ ней, ибо бойницы весьма многочисленны.

«По възд нашемъ (въ Кремль) чрезъ царскія ворота насъ помстили въ каменномъ монастыр, что близь нихъ, въ мст остановки патріарховъ; онъ во имя свв. Аанасія и Кирилла Александрійскихъ и другого Кирилла, извстнаго подъ именемъ Блозерскаго, изъ ихъ новыхъ святыхъ.

«Когда мы въхали въ городъ, наши сердца разрывались и мы много плакали при вид большинства домовъ, лишенныхъ обятателей, и улицъ, наводящихъ страхъ своимъ безлюдіемъ-дйствіе бывшей тогда сильной моровой язвы. Нашъ владыка патріархъ благословлялъ людей направо и налво, я же, архидіаконъ, вмст съ архимандритомъ сидли, по обычаю, сзади у угловъ саней. Пріхавъ на мсто, мы пали ницъ и возблагодарили со многимъ славословіемъ Всевышняго Бога, который даровалъ намъ милость и благоволилъ намъ увидть этотъ великій градъ, столицу, новый Римъ, городъ церквей и монастырей, славный во всемъ мiр, о коемъ мы разскажемъ, описывая его красоты, въ своемъ мст. Съ нашей души спала великая забота и мы много радовались; да и какъ могло быть иначе, когда мы, стремясь сюда, цлые три года безъ десяти дней странствуемъ среди опасности, страховъ и трудовъ неописуемыхъ? Теперь же благодаримъ Бога вторично и молимъ Его, чтобы Онь, какъ привелъ насъ сюда цлыми и невредимыми, такъ же облегчилъ намъ и возвращеніе въ свою страну обогащенными и далъ намъ увидть свои родныя мста.

«Переводчики учили насъ всмъ принятымъ порядкамъ, и кром нихъ ршительно никто къ намъ не являлся, ибо существуетъ обычай, что до тхъ поръ, пока архіерей или архимандритъ не представится царю и не будетъ допущенъ къ рук, ни самъ онъ не выходитъ изъ дому, ни къ нему никто не приходитъ, такъ что и мы совсмъ не могли выходить изъ дому. Таковъ обычай. Нашъ владыка патріархъ никогда не снималъ съ себя мантіи и панагіи, и никто даже изъ переводчиковъ не входилъ къ нему иначе, какъ посл доклада привратника, чтобы предупредить; тогда мы надвали на владыку мантію-посохъ же вислъ подл него-и тотъ человкъ входилъ. Таковъ уставъ не только у архіереевъ, но и у настоятелей монастырей, ибо и они никогда не снимаютъ съ себя мантіи и клобука, даже за столомъ, и мірянинъ отнюдь не можетъ видть ихъ безъ лантіи.

«Тутъ-то мы вступили на путь усилій для перенесенія трудовъ, стояній и бдній, на путь самообузданія, совершенства и благонравія, почтительнаго страха и молчанія. Что касается шутокъ и смха, то мы стали имъ совершенно чужды, ибо коварные Московиты подсматривали и наблюдали за нами и обо всемъ, что замчали у насъ хорошаго и дурнаго, доносили царю и патріарху. Поэтому мы строго слдили за собой, не по доброй вол, а по нужд, и противъ желанія вели себя по образу жизни святыхъ. Богь да избавитъ и освободитъ насъ отъ нихъ!..

«Въ субботу, 3 февраля, на другой день нашего прізда, прибылъ въ свои полаты киръ Никонъ, патріархъ Московскій, посл того какъ онъ съ августа мсяца находился въ отсутствіи въ степяхъ и лсахъ, изъ боязни чумы. Онъ похалъ потомъ съ царицей къ царю въ Вязьму, куда тотъ возвратился изъ страны Ляховъ и гд остался, проведя здсь праздники Рождества и Крещенія. Долгое его пребываніе тамъ имло ту цль, чтобы совершенно исчезли слды моровой язвы въ столиц, гд она продолжалась до Рождества. Мы очень обрадовались прізду патріарха: это была первая пріятная всть и радость посл заботъ и большой тоски. Стали приходить одно за другимъ извстія о скоромъ прибытіи царя. Въ пятницу вечеромъ, 9-го февраля, возвратилась въ свой дворецъ царица.

«Въ субботу утромъ, 10 февраля, бояре и войска, по ихъ чинамъ, приготовились для встрчи царя, такъ какъ онъ провелъ эту ночь въ одномъ изъ своихъ дворцовъ, въ 5 верстахъ отъ города. Въ этотъ день, рано поутру, царь, вставши, прибылъ въ монастырь во имя св. Андрея Стратилата, что близь города, гд слушалъ молебствіе. По выход его оттуда, загремли вс колокола, ибо то мсто близко къ городу. Тогда вышелъ патріархъ въ облаченіи и митр, поддерживаемый и окруженный, по ихъ обычаю, діаконами; передъ нимъ священники въ облаченiяхъ несли хоругви, кресты и многочисленныя иконы; позади него шли архіепископъ Рязанскій и четыре архимандрита въ облаченіяхъ и митрахъ; тутъ были вс городскіе священники; одинъ изъ діаконовъ несъ подл него крестъ на блюд. Вс двинулись и встртили царя у Землянаго вала. Нашъ владыка патріархъ желалъ видть въздъ царя, но это было невозможно, пока онъ не послалъ испросить разршенія у министра. Мы сли въ одной изъ келій монастыря, гд проживали, и смотрли тайно на торжественное шествіе и толпу изъ оконъ, выходящихъ на царскую (главную) улицу. Городскіе торговцы, купцы и ремесленники вышли для встрчи царя съ подарками: съ хлбомъ, по ихъ обычаю, съ посеребренными и позолоченными иконами, съ сороками соболей и позолоченными чашами. Показались въ шествіи государственные чины и войско. Вотъ описаніе ихъ процессіи. Сначала несли знамя и подл него два барабана, въ которые били; за нимъ шло войско въ три ровныхъ ряда, въ ознаменованіе св. Троицы. Если знамя было блое, то вс ратники, за нимъ слдовавшіе, были въ бломъ; если синее, то и ратники за нимъ въ синемъ, и точно также, если оно было красное, зеленое, розовое и всякихъ другихъ цвтовъ. Порядокъ былъ удивительный: вс, какъ пшіе, такъ и конные, двигались въ три ряда, въ честь св. Троицы. Вс знамена были новыя, сдланныя царемъ предъ отправленіемъ въ походъ. Эти чудесныя, огромныя знамена приводятъ въ удивленіе зрителя своею красотою, исполненіемъ изображеній на нихъ и позолотой. Первое знамя иметъ изображеніе Успенія Владычицы, ибо великая церковь этого города, она же патріаршая, освящена во имя Успенія Богородицы; изображеніе сдлано съ двухъ сторонъ. Это хоругвь той церкви, и за ней слдовали ея ратники. Второе знамя съ изображеніемъ Нерукотвореннаго образа, въ честь хитона Господа Христа, который находится у нихъ. На прочихъ знаменахъ — на одних былъ написанъ образъ св. Георгія и св. Димитрія и прочихъ храбрыхъ витязей-мучениковъ, на другихъ-образъ св. Михаила Архангела или херувимъ съ пламеннымъ копьемъ, или изображеніе печати царя-двуглавый орелъ, или военные кони, земные и морскіе, для украшенія, большіе и малые кресты и пр. Боле всего поражали насъ одежда и стройный порядокъ ратниковъ, которые ровными рядами шли вслдъ за своимъ знаменемъ. Вс они, какъ только увидятъ икону надъ дверями церкви или монастыря или кресть, снимали свои колпаки, оборачивались къ ней и молились, несмотря на ужасный холодъ, какой былъ въ тотъ день. Сотники, т.-е. юзбаши, съ скирами въ рукахъ, также шли подл знамени. Такимъ образомъ они продолжали двигаться почти до вечера. При приближеніи царя вс они встали въ рядъ съ двухъ сторонъ отъ дворца до Землянаго вала города, при этомъ вс колокола въ город гремли, такъ что земля сотрясалась. Но вотъ вступили (въ Кремль) государственные сановники, затмъ показались царскія заводныя лошади, числомъ 24, на поводу, съ сдлами, украшенными золотомъ и драгоцнными каменьями, царскія сани, обитыя алымъ сукномъ, съ покрывалами, расшитыми золотомъ, а также кареты со стеклянными дверцами, украшенныя серебромъ и золотомъ. Появились толпами стрльцы съ метлами, выметавшіе снгъ передъ царемъ. Тогда вступилъ (въ Кремль) благополучный царь, одтый въ царское одяніе изъ алаго бархата, обложенное по подолу, воротнику и обшлагамъ золотомъ и драгоцнными ка-леньями, со шнураыи на груди, какъ обычно бываетъ на ихъ платьяхъ. Онъ шелъ пшкомъ съ непокрытою головой; рядомъ патріархъ, бесдуя съ нимъ. Впереди и позади него несли иконы и хоругви; не было ни музыки, ни барабановъ, ни флейтъ, ни забавъ, ни иного подобнаго, какъ въ обыча у господарей Молдавіи и Валахіи, но пли пвчіе. Всего замчательне было вотъ что: подойдя къ нашему монастырю, царь обернулся къ обители монахинь, что въ честь Божественнаго Вознесенія, гд находятся гробницы всхъ княгинь; игуменья со всми монахинями въ это время стояла въ ожиданіи; царь на снгу положилъ три земныхъ поклона предъ иконами, что надъ монастырскими вратами, и сдлалъ поклонъ головой монахинямъ, кои отвчали ему тмъ же и поднесли икону Вознесенія и большой черный хлбъ, который несли двое; онъ его поцловалъ и пошелъ съ патріархомъ въ великую церковь, гд отслушалъ вечерню, посл чего поднялся въ свой дворецъ» (Г. Муркоса: Путеш. Антіох. патріарха Макарія, III).

2 ноября 1666 г. прибыли въ Москву Паисій папа и патріархъ Александрійскій и Макарій Антіохиіскій и посл церемоніальныхъ встрчъ «похали на подворье, гд имъ уготовано стояти, въ Аанасьевскій монастырь, что подворье Кириллова монастыря».

4 ноября послдовалъ царскій пріемъ ихъ въ Грановитой Полат, гд потомъ происходило и обычное торжественное столованье.

«Съ подворья патріархи хали съ саняхъ оба вмст, передъ ними шли старцы ихъ да государевы пвчіе дьяки, пли передъ ними».

Надо замтить, что въ это время патріархи пріхали судить нашего патріарха Никона, по какому поводу происходили соборныя и частныя засданія и непрерывныя сношенія патріарховъ съ нашими духовными властями, такъ что Кирилловское подворье по тснот помщенія оказывалось уже очень неудобнымъ для такихъ сношеній, а потому черезъ три недли 25 ноября патріархамъ было отведено помщеніе въ полатахъ, что у Чудова монастыря, куда они въ тотъ день и перехали. Тамъ для собраній духовенства находилась и Крестовая полата, съ выходомъ прямо въ церковь Благовщенія, гд совершилось и низведеніе Никона съ патріаршества.

Когда съ преобразованіями Петра весь обиходъ и богомольный обычай царскаго двора сталъ мало-по-малу угасать, подвергнувпшсь прилежному и очень внимательному разсмотрнію и разбору неутомимаго Преобразователя, Кирилловское старое подворье вселенскихъ патріарховъ, какъ и другія подворья стали служить уже новымъ цлямъ, на нихъ водворялись разнаго рода новыя коллегіи или разныя лица новой службы государству.

Еще при Петр здсь находимъ полату главнаго наблюдателя надъ иконописнымъ художествомъ Заруднаго. Затмъ въ 1722–1726 гг. здсь же помстилась контора подушной переписи всхъ церковниковъ, а потомъ Комерцъ-контора въ полатахъ надъ воротами подворья со стороны Большой улицы, при чемъ подъ тми полатами, въ нижней полат производилась отъ той конторы мелочная продажа гербовой бумаги. Въ 1733 г., когда на подворь пребывала уже эта Комерцъ-контора, изъ Петербурга отъ самой Комерцъ-коллегіи послдовало требованіе, чтобы контора нашла у себя мсто для прізжавшей въ то время въ Москву Коллегіи. Контора отвчала, что на подворь за тснотою и ветхостію полатъ мста для Коллегіи нтъ, что и сама контора находится въ большой опасности, «дабы отъ худобы полатъ оныя не обвалились и не учинилось бы отъ того людямъ убивства». Полаты, конечно, были починены. Въ 1743 г. Кирилловскій архимандритъ Вавила, получивъ мсто асессора въ Московской Синодальной контор, просилъ для собственнаго помщенія на подворь вывесть оттуда эту Комерцъ-контору съ ея архивомъ и колодниками. Отвть послдовалъ, что контор оставаться на своемъ мст попрежнему, перевесть ее некуда.

Въ другихъ семи полатахъ подворья хранились (съ 1749 г.) отъ Комиссаріата амуничныя вещи; въ этихъ уже ветхихъ полатахъ въ 1756–1757 гг. было намреніе помстить Статсъ-контору. Но на подворь порозжихъ семь полатъ оказались настолько ветхими, что въ трехъ и потолковъ не было.

Между тмъ на подворь въ особыхъ полатахъ всетаки проживали: строитель, стряпчій и другіе монастырскіе служители.

Наконецъ въ томъ же 1765 г. Кирилловское подворье вмст съ нкоторыми другими продавалось по объявленію въ Московскихъ Вдомостяхъ № 15 отъ Коллегіи-Экономіи съ аукціоннаго торга. Было ли оно кмъ куплено, объ этомъ свдній не имемъ, но при выселеніи въ 1770 г. духовнаго чина съ его старыхъ мстъ у церкви Константина и Елены на Крутицкое подворье, о Кирилловскомъ по этому случаю уже не упоминается. Однако оба эти подворья и Черкасскій домъ (князя Черкасскаго) были совсмъ разобраны въ 1776 г., при чемъ при разборк одного желза вынуто 196 пудовъ.

Крутицкое подворье

Теперь перейдемъ прямо по Спасской улиц къ Крутицкому подворью, которое по межамъ отстояло отъ Кирилловскаго невступно саженъ на двадцать. Въ этомъ промежутк между подворьями находился боярскій дворъ, о которомъ будемъ говорить посл.

Исторія Крутицкаго подворья мало извстна, потому что это былъ собственный дворъ Крутицкаго митрополита, почему и именовался «Крутицкимъ митрополичьимъ дворомъ».

Какъ частная собственность, этотъ дворъ не поминается даже и въ ХVІІ ст. ни въ какихъ случаяхъ тогдашней церковной и царской обрядовой жизни. Крутицкое подворье, по всему вроятію, основалось въ то время, когда епископъ Сарайскій Вассіанъ (1454–1466) навсегда поселился въ Москв, именно на Крутицахъ, какъ назывался тотъ крутой и овражистый берегъ Москвы-рки. Есть свдніе, что еще въ конц XIII ст. Московскій князь Даніилъ Александровичъ повеллъ первому епископу, собственно Крутицкому, Варлааму, изъ Грековъ, освятить церковь на горахъ у Москвы-рки и что «вроятно съ тхъ поръ мсто сіе было подворьемъ для прізда въ Москву Сарайскихъ архіереевъ».

Такъ свидтельствуетъ Исторія Росс. Іерархіи, I, 234. Повидимому, источникомъ этого свднія послужила небольшая статья о первоначаліи и созиданіи Москвы А. Сумарокова въ «Трудолюбивой Пчел«на 1759 г., стр. 48–58.

Статейка вмст съ достоврными свидтельствами наполнена, особенно вначал, гд говорится о древнихъ временахъ Москвы, прямымъ баснословіемъ и произвольными домышленіями, къ которымъ относится и показаніе автора о первомъ Крутицкомъ епископ Варлаам, взятое вроятно изъ сказаній, сочиненныхъ на Крутицахъ въ конц XVII ст., о пустынникахъ Подон, Сар, объяснявшихъ титулъ Крутицкихъ Іерарховъ, Сарайскій и Подонскiй [81], о чемъ говорено выше.

Подворье было расположено правильнымъ продолговатымъ четыреугольникомъ отъ востока къ западу длиною въ 25 саж., шириною 13 саж., въ котормъ жилыя и служебныя строенія занимали мсто въ вид ограды шириною въ 3 1/2 саж., такъ что посредин этой ограды существовалъ обширный дворъ, съ воротами на Спасскую улицу. Жилое митрополичье зданіе было въ три яруса и заключало въ себ Крестовую длиною 12 арш., шириною 9 арш.; Столовую длиною и шириною въ 9 арш. и другіе жилые покои, которыхъ всхъ въ 1770 г. числилось 12. Въ связи съ Крестовою стояла и митрополичья церковь во имя Благовщенія Богородицы, вроятно въ юго-восточномъ углу зданія, гд при разборк строеній подъ ними были открыты каменныя росписныя полаты, засыпанныя потомъ для уравненія площади (Гастевъ планъ Кремля, № 37).

По свидтельству одной записки, относящейся къ 1610 г., Московская служба Крутицкаго владыки заключалась въ томъ, что онъ обязанъ былъ каждое воскресенье прізжать съ Крутицъ въ Москву и служить съ патріархомъ церковныя службы въ Успенскомъ собор. Такъ было во времена патріаршества, но еще въ 1551 году по правиламъ святительскаго суда Крутицкому владык предоставлялось, если митрополиту не поможется, занимать его мсто и совершать его судъ (А. И., I, 273; II, 422). Поэтому нельзя сомнваться, что Кремлевское Крутицкое подворье уже существовало и въ то время, какъ необходимое помщеніе для прізда и пребыванія Крутицкихъ владыкъ.

Во время смутныхъ длъ Бориса Годунова архіепископъ Крутицкій Варлаамъ и митрополитъ Діонисій навлекли на себя опалу Годунова за то, что обличали передъ царемъ едоромъ его злодйства противъ ненавистныхъ ему бояръ, князей Шуйскихъ и ихъ единомышленниковъ, и потому вскор же, въ 1586 г., были удалены съ своихъ престоловъ въ заточенье, митрополитъ въ Хутынскій, а Крутицкій въ Антоніевъ Новгородскіе монастыри.

Посл того съ учрежденіемъ патріаршества Крутицкіе епископы съ 1589 г. получили санъ митрополитовъ и несомннно стали чаще пребывать на своемъ Кремлевскомъ подворь. Одинъ изъ нихъ, Варсонофій, въ 1688 г. даже скончался на подворь и былъ похороненъ на Крутицахъ (Вивл., XI, 334). Въ отмтк о подворь 1765 г. обозначено, что въ немъ жительство иметъ самъ Крутицкій преосвященный.

Оба подворья, и Кирилловское и Крутицкое, были упразднены, а потомъ и совсмъ разобраны по случаю предположеннаго къ сооруженію воображаемаго Баженовскаго дворца. Когда стали очищать Кремль отъ мшавшихъ плану этого дворца зданій, то коснулись и многихъ дворовъ, принадлежавшихъ соборному духовенству, жившему подъ Кремлевскою горою возл церкви Константина и Елены. Пока шла переписка объ отвод ему новаго помщенія, весь причтъ перевели временно на Крутицкое и Кирилловское подворья. Это было въ 1770 г., а посл того въ въ 1776 г. подворья были разобраны и на ихъ мст образовалась обширная площадь.

Между подворьями, какъ упомянуто, находился боярскій дворъ, который очерченъ и на Годуновскомъ план Кремля, гд показано посредин двора большое зданіе, а въ сверо-восточномъ углу двора достаточно обширный садъ, занимавшій почти четвертую долю двора и примыкавшій къ оград на Спасскую улицу, а другой стороной къ Кирилловскому подворью. Ворота со двора также выходили на Спасскую улицу. На план не обозначено, кому принадлежалъ этотъ дворъ. Въ Годуновское время, конечно, онъ принадлежалъ кому-либо изъ родственниковъ или близкихъ сторонниковъ царя Бориса. Въ XVII ст. этотъ дворъ принадлежалъ родственникамъ царя Михаила едоровича, князьямъ Черкасскимъ. Первымъ владльцемъ двора въ это время былъ двоюродный братъ царя Михаила, князь Иванъ Борисовичъ Черкасскій, сынъ родной тетки царя, Мары Никитичны, бывшей въ замужеств за княземъ Борисомъ Камбулатовичемъ Черкасскимъ, умершимъ въ 1601 г. Можетъ быть, дворъ и въ прежнее время принадлежалъ ему же, Борису Камбулатовичу, и при Годунов оставался опальнымъ, почему и не обозначенъ на план кому-либо принадлежащимъ. Извстно, что Годуновская опала распространилась на весь родъ Романовыхъ и съ ихъ родственниками и разсяла ихъ по далекимъ глухимъ мстамъ, гд они не малое время томились въ заключеніи и преждевременно помирали голодною смертью.

Когда Божіимъ промысломъ времена перемнились и новоизбранный царь, шествуя къ Москв, на свой царскій престолъ, остановился 21 марта 1613 г. до просухи въ город Ярославл, къ нему вскор прибылъ туда первымъ Иванъ Борисовичъ Черкасскій, получившій потомъ въ самый день царскаго внчанія 11 іюня первымъ же изъ стольниковъ прямо чинъ боярина. «А идучи въ соборную церковь (къ коронованію), былъ государь въ Золотой въ подписной полат и слъ на своемъ царскомъ мст и пожаловалъ государь въ бояре стольника князя Ивана Борисовича Черкасскаго».

По всему вроятію, въ это время былъ пожалованъ ему и упомянутый дворъ, наврное опустошенный Поляками во время ихъ сиднья въ Кремл. Впрочемъ, есть свдніе, что бояринъ справлялъ новоселье 3 апрля 1621 г., когда государь пожаловалъ ему на новоселье хлбецъ да солонку соли да сорокъ соболей въ 50 рублей. Иванъ Борисовичъ пользовался большимъ расположеніемъ царя Михаила ед. На царской свадьб въ 1624 г. онъ занималъ мсто тысяцкаго, главное мсто въ свадебномъ распорядк, какъ и въ столовыхъ разрядахъ за царскими столами всегда занималъ первенствующее мсто въ сред приглашаемыхъ бояръ. На служб государству онъ управлялъ Приказомъ Большой Казны съ 1628 и до своей кончины въ 1642 г. апр. 4. По тому времени этотъ Приказъ равнялся министерству финансовъ. Въ т же годы онъ управлялъ и Иноземскимъ Приказомъ, а также Казеннымъ Дворомъ, Стрлецкимъ Приказомъ.

О мстоположеніи его двора свидтельствуетъ описаніе Кремлевскаго пожара, случившагося въ август 1633 г., когда сначала загорлся дворъ князя Алекся Никитича Трубецкаго, близь Никольскихъ воротъ, потомъ погорли Новоспасское подворье, за нимъ Чудовъ ж Вознесенскій монастыри и Кирилловское подворье и на Фроловской башн орелъ сгорлъ, а князь Ивана Борисовича дворъ изъ огня отняли (Лтоп. о мятежахъ, М., 1788 г., стр. 344).

Его сестра Ирина Борисовна была въ замужеств за бояриномъ ед. Ив. Шереметевымъ.

Посл Ивана Борисовича не осталось наслдниковъ мужского колна и потому его дворъ поступилъ во владнiе къ его родственнику, князю Якову Куденетовичу Черкасскому (1666), женатому на княжн Прозоровской. Онъ ли выстроилъ на этомъ двор высокія хоромы или он достались ему, что вроятне, отъ Ивана Борисовича, но ихъ хорошо замтилъ посолъ Австрійскаго императора баронъ Мейербергъ, изобразившій ихъ на картин всего Кремля, какъ выдающееся высокое зданіе, видимое и изъ-за стнъ города. Яковъ Куденетовичъ славился на бранномъ пол какъ отличный воевода.

Посл Якова Куденетовича дворъ перешелъ къ его сыну Михаилу Яковлевичу (1712). На чертеж этой мстности, относящемся къ 70 годамъ XVII ст., показана даже и церковь на этомъ двор. Въ 1625 г. она обозначена во имя Димитрія Солунскаго, что на двор боярина кн. Ивана Борисовича Черкасскаго (Доп. А. И., IX, 318). Въ 1699 г. обозначена того же воимя, что на двор боярина кн. Михаила Яковлевича Черкасскаго, а въ 1722–1726 гг. во имя Владимірской Богородицы, что на двор ближняго стольника и Сибирскаго губернатора кн. Алекся Мих. Черкасскаго, каменная. Нтъ сомннія, что этотъ храмъ построенъ архіепископомъ Елассонскимъ Арсеніемъ на своемъ двор, какъ свидтельствуеть его житіе, еще въ то время, когда онъ проживалъ въ Москв въ качеств архіепископа Архангельскаго собора съ 1597 г. [82].

Михаилъ Яковлевичъ, бывши стольникомъ, въ 1671 г. въ обряд бракосочетанія царя Алекся Мих. на Наталь Кирилловн Нарышкиной, сидлъ на государевомъ мст, а черезъ 10 слишкомъ лтъ, въ 1682 г., получилъ чинъ боярина, именуясь ближнимъ бояриномъ, потому что былъ комнатнымъ стольникомъ. Въ 1697 г. дек. 1 назначенъ въ Сибирь воеводою-губернаторомъ. Тамъ въ 1698 г. померла его супруга, княгиня Мара Яковлевна, о чемъ не мало опечалился и царь Петръ Алексевичъ, пославшій ему милостивое слово и милостивую грамоту (Дв. Разряды, IV, 211, 1066, 1083).

Михаилъ Яковлевичъ скончался въ 1712 г., оставивъ владльцемъ двора своего второго сына Алекся Михайловича. Старшій сынъ Петръ Мих. померъ въ 1701 г. Оба были въ 1692 г. комнатыми стольниками.

Алексй Михайловичъ по слдамъ отца при Петр былъ тоже губернаторомъ Сибири, сенаторомъ при Екатерин I и Петр II и кабинетъ-министромъ при импер. Анн, получивъ потомъ должности государственнаго канцлера и президента Коллегіи Иностранныхъ длъ [83]. Онъ былъ женатъ первымъ бракомъ на Аграфен Львовн Нарышкиной, а вторымъ — на княжн Марь Юрьевн Трубецкой, отъ которой имлъ единственную дочь, княжну Варвару Алексевну, вышедшую замужъ за камергера графа Петра Борисовича Шереметева, во владнье къ которому и поступиль старый дворъ князей Черкасскихъ, разобранный въ 1776 г., по случаю постройки Баженовскаго дворца. Дворъ въ это время хотя и принадлежалъ Шереметеву, но прозывался всетаки «Черкасской домъ».

Въ 1725 году штатсъ-тайный совтникъ кн. Алексй Михайловичъ жилъ въ Москв и 24 марта подалъ въ Московскую Духовную Дикастерію доношеніе, въ которомъ писалъ: «При дом моемъ имется церковь во имя Владимірскія Богородицы, которая въ прошломъ 1723 г. изъ Духовной Дикастеріи запечатана, а нын я пребываю въ болзни и за болзнію моею многое время не сподобился слышать св. литургіи. Въ дом же моемъ живетъ тетка моя, княжна Домна Яковлевна Одоевская, весьма престарлая и пребываетъ въ болзни же, и по отъзд моемъ въ С.-Пбурхъ всегда бываетъ въ Москв въ дом моемъ; и оной моей тетк за старостію и за болзнею къ приходской церкви приходить не можно; и дабы повелно было указомъ оную церковь для болзни моей и для престарлой моей тетки разпечатать, при которой священника буду содержать по указу». Запечатываніе домовыхъ церквей происходило по указу Петра отъ 12 апрля 1722 года, которымъ повелвалось «Обртающіяся въ Москв у знатныхъ персонъ въ домхъ церкви весма упразднить, дабы ходили господа (какъ Духовнымъ регламентомъ опредлено) къ церквамъ приходскимъ. А ежели которые престарлые персоны до церкви ходить не могутъ, а литургіи слушать требуютъ, тмъ имть съ благословенія Синодальнаго въ собственныхъ полатахъ (подвижные) антиминсы съ потребнымъ къ священнослуженію убранствомъ, токмо бъ верхи тхъ полатъ никакой отъ прочихъ отмны не имли» (т.-е. не ставили бы на кровляхъ церковныхъ главъ и крестовъ).

Церковь князя была распечатана съ наказомъ служащему священнику, чтобы держалъ церковь за своимъ замкомъ и печатью, дабы не были допущены къ служб посторонніе и вотчинные или прізжіе попы съ причетниками (Матеріалы для исторіи Москвы, II, 494, 561, 797).

При княз Алекс Мих. дворъ князей Черкасскихъ, какъ упомянуто, выходилъ и на Спасскую улицу своею передовою частію въ 20 саж. шириною между подворьями. Но онъ былъ столько обширенъ, что занималъ почти всю мстность позади подворій, мрою въ поперечник отъ переднихъ воротъ (въ XVII ст. выходившихъ къ сторон Гостунскаго собора) слишкомъ на 47 саж., вдоль по направленію Спасской улицы за подворьямл 45 саж., по направленію Кремлевской стны направо внизъ подъ гору до переулка безъ малаго 47 саж. и въ нижнемъ конц слишкомъ 38 саж. Это былъ квадратъ въ 44 сажени (Переписныя Книги, 1742 г., I, 15).

Древнйшую исторію этой мстности мы изложимъ впослдствіи, а теперь докончимъ описаніе дворовыхъ мстъ по направленію Спасской улицы, гд была показана мстность Крутицкаго подворья.

Дальше, по улиц, за подворьемъ, не боле какъ въ трехъ саженяхъ отъ него стоялъ древній храмъ Николы Гостунскаго. Здсь улица оканчивалась. Отъ него дальше простиралась чистая площадь до соборныхъ колоколенъ, т.-е. до Ивана Великаго, почему и площадь впослдствіи стала именоваться Ивановскою. Храмъ стоялъ прямо противъ угла Николаевскаго дворца, въ разстояніи отъ него по направленію на югъ безъ малаго въ 20 саженяхъ.

Никола Гостунскій

Въ іюн 21 числа 1506 г. повелніемъ вел. князя заложиша церковь кирпичну святаго и великаго чуд. Николы, гд стояла древяная старая церковь Никола Лняной, такъ изначала именуемая. Въ то же лто ее и совершили въ девять недль. Но освятили ее 1 октября 1506 г. Вел. князь поставилъ въ ней чудотворную икону Николу Гостунскаго, принесенную изъ села Гостуни подъ Лихвиномъ, украсивъ ее златомъ и каменьемъ драгимъ и бисеромъ, отъ нея же много изцленія быша и бываютъ и донын приходящимъ съ врою, свидтельствуетъ лтопись. Вроятно, въ это время церковь была учреждена соборомъ, т.-е. соборнымъ причтомъ съ протопопомъ во глав.

Въ 1554 г. октября 7 ее опять освящали. Можетъ быть, она обгорла въ пожаръ 1547 г. и къ этому времени была возобновлена: «подписаша ее и украсиша всякими потребами церковными» Освящалъ митроп. Макарій въ присутствіи даря Ивана и его брата Юрья съ боярами при множеств народа.

Утвердилось мнніе, что на этомъ мст нкогда находилось Татарское подворье, о которомъ Герберштейнъ разсказываетъ слдующее:

«Въ Московскомъ Кремл былъ домъ, въ которомъ жили Татары для того, чтобы знать все, происходившее въ Москв«. Супруга Ивана III, Софья-грекиня, не могла стерпть такого позорнаго надзора за вел. княземъ и потому отправила къ Татарской цариц посольство съ богатыми дарами и почтительнымъ челобитьемъ просила уступить ей этотъ домъ для того, чтобы на этомъ мст построить Божій храмъ по Божественному указанію, какое ей было внушено особымъ видніемъ, предлагая вмст съ тмъ, что взамнъ этого Татарскаго подворья она отведетъ Татарамъ другое помщеніе. «Домъ былъ разрушенъ и на его мст построенъ храмъ».

Предстоитъ вопросъ, какой же храмъ былъ построенъ на томъ мст. Карамзинъ утвердительно отмчаетъ, что это храмъ Николы Гостунскаго (VI, 58. Сочиненія. М., 1820, т. VIII, 284), что на мст подворья выстроили деревянную церковь Николая Льняного, а потомъ каменную Николы Гостунскаго. Неизвстно, изъ какого источника почерпнуто это свдніе. Кром того, авторъ «Путеводителя къ святын и свящ. достопамятностямъ Москвы» (1876 г., 89), А. Іосифъ, разсказываетъ, что «Софья видла сонъ, въ которомъ получила повелніе отъ святителя Николая соорудить во имя его храмъ на томъ мст, гд находилось Ордынское подворье». Намъ кажется, что самое наименованіе старой деревянной церкви Никола Льняной должно противорчить этому свидтельству, указывая на боле древнее существованіе этого храма, чмъ его постройка на Татарскомъ подворь, которую Карамзинъ относитъ къ 1477 году. Притомъ лтописцы едва ли пропустили бы такое событіе, не обозначивши его свидтельствомъ именно о постройк такого храма. Къ тому же такое благочестивое дяніе вел. княгини было бы неотмнно занесено и въ Степенную Книгу, въ которой однако нтъ никакой записи по поводу этой исторіи.

Припомнимъ, что св. Алексй митрополитъ также по откровенію Божьему основалъ Чудовъ монастырь на мст, гд былъ Царевъ дворъ Посольскій, отданный царемъ митрополиту для постройки церкви и монастыря. Припомнимъ, что у заднихъ воротъ монастыря въ 1504 г. по слову вел. князя Ивана Вас. была построена церковь Козмы и Дамьяна вмсто разобранной старой, которая не заняла ли то мсто, гд стоялъ отданный вел. княгин Софь Татарскій домъ, какъ остававшаяся часть царева Посольскаго двора, именно конюшенная его часть, отдленная для Татарскаго подворья при самомъ основаніи монастыря. Это тмъ боле вроятно, что здсь за межою монастыря существовали и монастырскія конюшни, обширный конюшенный дворъ, поступившій во владніе монастыря, какъ вроятно, посл выхода Татаръ совсмъ изъ Кремля. Постройка новой Козмодемьяновской церкви послдовала на другой же годъ по кончин вел. княгини Софьи, по слову вел. князя, какъ отмчаетъ лтописецъ. Быть можетъ, вел. князь пожелалъ въ новомь вид, боле прочномъ и достойномъ, сохранить зтотъ памятникъ добрыхъ заботъ вел. княгини о полнйшей независимости отъ Татарскаго владычества, отъ Татарской тсноты даже и въ своемъ город. Все это по нашему мннію вроятне, чмъ сказанiе о Никол Льняномъ.

Соборъ Николы Гостунскаго въ ХVІІ ст. пользовался такимъ же богомольнымъ почетомъ, какъ и другіе Кремлевскіе соборы, и потому въ праздники Николы, 9 мая и 6 декабря, патріархи самолично отправляли въ немъ церковыя службы и наканун, и въ день праздника, при чемъ протопопу съ братіею они давали на молебенъ полтину. Такъ по всему вроятію бывало и въ XVI ст. при митрополитахъ. Само собою разумется, что выходы патріарховъ всегда сопровождались раздачею милостыни нищимъ и заключеннымъ въ тюрьмахъ, близко стоявшихъ судебныхъ Приказовъ.

При собор существовали, кром приходящихъ, и записные нищіе, именно только вдовы, 12 человкъ, иногда 18, иногда 10, которымъ патріархъ жаловалъ обыкновенно по дв деньги каждой, иногда по гривн.

Точно также и цари Михаилъ и Алексй приходили въ соборъ на т же праздники слушать литургію, а иногда и наканун слушать вечерню и всенощную и молебенъ.

Въ собор находились два предла: одинъ во имя Введенія Пр. Б-цы, стоявшій съ сверной стороны отдльнымъ храмомъ съ главою, и другой во имя Зачатія св. Анны, пристроенный съ южной стороны. Первый построенъ въ 1560 г. по повелнію Ивана Грознаго какъ домовый храмъ въ новомъ двор его брата Юрья Васильевича, новыя хоромы котораго примыкали къ Гостунскому собору съ этой стороны.

Небольшой храмъ былъ освященъ того же года 21 ноября, а заложенъ былъ въ начал августа, слдовательно строился всего три мсяца. Царь на новосельи у брата лъ и пировалъ съ митрополитомъ Макаріемъ.

Само собою разумется, что въ извстные пожары 1547, 1571 и 1626 годовъ Гостунскій соборъ подвергался опустошеніямъ и обновлялся въ свое время, какъ и въ пожаръ 1737 г. онъ также обгорлъ и былъ въ тотъ же годъ обновленъ.

Въ 1754 г. вмсто обветшавшей трапезы была придлана къ храму новая.

И этотъ малый соборъ былъ тоже вотчинникъ, за нимъ въ 1681 г. числилось 7 крестьянскихъ дворовъ. Это была деревенька Ожегова въ Звенигородскомъ узд, отданная въ соборъ въ 1549 г. на поминовеніе души вел. князя Георгія Ивановича Дмитровскаго, дворъ котораго находился противъ собора.

Соборъ состоялъ на царской руг, получая деньгами и сукнами слишкомъ 142 р. въ годъ, кром Введенскаго предла, получавшаго особо слишкомъ 24 р. въ годъ, сверхъ ржи и овса.

Въ Гостунскомъ собор совершалась присяга Петру III и Екатерин II при ихъ вступленіи на престолъ.

Позднйшая исторія Николо-Гостунскаго собора очень примтательна по тмъ пріемамъ обращенія съ древними памятниками, какіе, къ сожалнію, дйствуютъ и донын.

Посл нашествія французовъ и съ ними Двадцати языкъ соборъ хотя и былъ опустошенъ, но какъ строеніе оставался въ цлости. Въ 1816 г. священникъ Михаилъ Александровъ, побуждаемый вроятно какими-либо ревнителями благолпія Божіихъ храмовъ, представлялъ преосвященному Августину митрополиту Московскому, что «зданіе Гостунскаго собора не соотвтствуетъ красот занимаемаго имъ мста; а также собору длаетъ еще боле безобразія странною своею фигурою предльная церковь (Введенія), которая иметъ наклоненіе на одну сторону и прочности не общаетъ»; посему просилъ разршенія начать преобразованіе собора перестройкою этой предльной церкви… Преосвященный разршилъ перестройку собора 22 февр. 1816 г. Работы начались и продолжались все лто. Но 3 августа главнокомандующій въ Москв графъ Тормасовъ сообщалъ преосвященному, что Николо-Гостунскій соборъ обстроивается вновь въ готическомъ вид, и просилъ увдомленія, какимъ порядкомъ разршена сія перестройка, такъ какъ отъ учрежденій, отъ которыхъ зависить это дло, позволенія или согласія не требовано.

Отъ такого вопроса преосвященный растерялся и немедленно остановилъ работы, а вмст съ тмъ отвчалъ главнокомандующему, что соборъ Гостунскій, такъ называемый по образу св. Николая, прислаиному съ рки Гостуни, есть церковь довольно древняя, построенная въ 1506 г., а въ 1714 г. положена въ ней часть мощей св. Николая; что жители Московскіе и иногородные имютъ къ сему собору великое усердіе, какъ по древности его, такъ и по Великому Угоднику Божію и нкоторые изъ усердствующихъ возжелали обстроить сей соборъ и дать ему лучшій видъ; что перестройка собора разршена имъ, преосвященнымъ, ибо строеніе всхъ церквей зависитъ отъ разршенія архіерейскаго, а при этомъ и Комиссія о строеніи Москвы не заявила, съ своей стороны препятствій.

Въ то же время начальникъ Кремлевской Экспедиціи князь Юсуповъ сообщалъ преосвященному, что соборъ, какъ памятникъ древности, приличне было бы оставить въ томъ вид, какъ былъ онъ прежде. Преосвященный далъ предписаніе священнику, чтобы онъ немедленно новую постройку передлалъ такъ, чтобы она похожа была на прежній предлъ, или совсмъ бы ее сломалъ.

Въ этомъ году прізжалъ въ Москву и государь и дло о собор окончилось тмъ, что онъ былъ совсмъ разобранъ.

2 октября 1816 г. преосвященный доносилъ св. Синоду, что послдовало Высочайшее соизволение, чтобъ Николо-Гостунскій соборъ, какъ обветшавшій и по мстоположенію своему, и по бдности архитектуры длающій безобразiе Кремлю, былъ разобранъ. Вмст съ тмъ преосвященный представлялъ Синоду, что чудотворный образъ съ частью мощей, иконостасъ и всю утварь изъ собора перенести въ новоустроенную церковь на Ивановской колокольн подъ колоколами и освятить эту церковь во имя св. Николая, и быть ей и именоваться Николаевскимъ Гостунскимъ соборомъ, тмъ паче, что бывшая на Ивановской колокольн Рождественская церковь (Рождество Христово) боле извстна была по образу сего же святого, въ ней находившемуся, къ которому народъ имлъ особенное усердіе, но который по разрушеніи колокольни (1812 г.) не отысканъ. Синодъ 10 генваря 1817 г. утвердилъ это представленіе.

Какъ скоро по этому представленію новая церковь на колокольн была устроена, преосвященный 20 іюля 1817 г. далъ предписаніе безъ замедленія разобрать Гостунскій соборъ, а матеріалъ его отдать въ Вознесенскій монастырь, гд тогда строилась въ готическомъ стил церковь св. Екатерины.

7 августа того же 1817 года преосвященному донесли, что Гостунскій соборъ разобранъ, значитъ съ небольшимъ въ дв недли. Но вотъ что разсказываетъ свидтель всей этой исторіи, баронъ В. И. Штейнгель, адъютантъ главнокомандующаго Москвы графа Тормасова, принимавшій дятельное участіе въ возобновленіи разоренной и сожженной Москвы. Это было 1816 г., когда въ август императоръ Александръ I прибылъ взглянуть на опустошенный городъ и остался очень доволенъ его быстрымъ обновленіемъ.

«По отбытіи государя», пишетъ баронъ, «мы съ новой горячностію принялись за окончательное обновленіе Кремля и устройство Москвы (что происходило уже въ 1817 г., когда въ Москву прибылъ императоръ Александръ вмст съ Прусскимъ королемъ).

«На Кремлевской площади оставался старый соборъ, называемый «Николы Голстунскаго», похожій на «Спаса на Бору», также вросшій въ землю. Его, по почтительной древности, предположено было обнести благовидною галлереею по примру домика Петра Великаго; но полученное извстіе, что съ государемъ прибудетъ и Прусскій король, подало мысль: соборъ сломать, а площадь очистить для парадовъ.

«Графъ послалъ меня переговорить объ этомъ важномъ предмет съ Августиномъ. Преосвященный въ полномъ значеніи слова вспылилъ, наговорилъ опрометчиво тьму оскорбительныхъ для графа выраженiй; но, какъ со всми вспыльчивыми бываетъ, постепенно стихъ и ршилъ такъ: «Скажите графу, что я согласенъ, но только съ тмъ, чтобы онъ далъ мн честное слово, что, приступивъ къ ломк, по наступленіи ночи, къ утру не только сломаютъ, но очистятъ и разровняютъ все мсто такъ, чтобы знака не оставалось, гд былъ соборъ. Я знаю Москву: начни ломать обыкновеннымъ образомъ, толковъ не оберешься. Надо удивить неожиданностію, и вс замолчатъ. Между тмъ я сдлаю процессію: торжественно перенесу всю утварь во вновь отдланную церковь подъ колокольней Ивана Великаго и вмсг съ тмъ освящу ее».

«Довольный такимъ результатомъ переговоровъ, графъ сказалъ: «О, что до этого, я наряжу цлый полкъ: онъ можеть быть увренъ, что за ночь не останется ни камешка». При первомъ свиданіи съ преосвященнымъ графъ выразилъ ему особую благодарность. Преосвященный понялъ, что я былъ скроменъ и не все передалъ графу, и съ этой поры сталъ оказывать мн особенное вниманіе, говоря другимъ: «Это честный человкъ».

«Голстунскій сборъ дйствительно исчезъ въ одну ночь.

«Этому не мене дивились, какъ и созданію въ 6 мсяцевъ гигантскаго экзерциргауза, со стропилами, поддерживающими потолокъ въ 23 сажени шириною.

«Тутъ вся честь принадлежала двумъ инженеръ-генераламъ: Бетанкуру и Карбоньеру» (Истор. Встникъ, іюнь 1900 г., стр. 826).

Переписываясь съ Тульскимъ преосвященнымъ Симеономъ по случаю передлки въ Тул языка къ большому колоколу на Ивановской колокольн, Августинъ увдомлялъ его 1 іюля 1817 г. что освятилъ новый Гостунскій соборъ (подъ колоколами Ивана Великаго); а тотъ въ письм очень жаллъ, что нарушили такую древность…

Безобразіе храма заключалось въ томъ, что онъ въ 1754 г. былъ покрытъ по старымъ закомарамъ желзною кровлею на четыре ската, изъ которой неприглядно высилась его старая глава. (Альбомъ видовъ No XX).

Чудотворный образъ Николы Гостунскаго пребывалъ въ великомъ почитаніи и поклоненіи у Московскаго народа, какъ это засвидтельствовалъ и преосвященный Августинъ. Несомннно, что во имя особыхъ чудотвореній и вел. князь Василій Ивановичъ перенесъ изъ села Гостуня зтотъ образъ въ Москву и поставилъ въ новопостроенномъ храм того же имени св. Николы. Съ того самаго времени и въ Москв распространилась чудотворная благодать отъ иконы, подававшая врующимъ многія изцленія и многую помощь въ желанныхъ моленіяхъ. Между прочимъ въ народ установилось врованіе, что св. чудотворецъ Никола особенно покровительствуетъ вступающимъ въ бракъ молодымъ людямъ, почему, какъ разсказываютъ, «въ храмъ угодника родители приводили помолвленныхъ дочерей своихъ или сговоренныхъ сыновей, просили его защиты, записывали имена дтей своихъ въ книгу, при семъ собор хранившуюся, и твердо уповали на его покровительство» (Москва, Историч. Путеводитель, часть 2-я. М., 1827, стр. 11). Основаніе этому благочестивому врованію находилось въ житіи чудотворца, гд въ сказаніи о трехъ двицахь излагается слдующее событіе: въ его время жилъ нкій мужъ; былъ онъ сначала славенъ и богатъ, а потомъ сталъ неславенъ и убогъ и претерпвалъ такую бдность, что нуждался даже и въ куск хлба, не было чмъ и одться. Къ тому же у него было три дочери попремногу благообразны зло. Въ своемъ нищенскомъ бдствіи отецъ домыслился до того, что вознамрился отдать своихъ дочерей на блудъ хотящимъ и тмъ спасти себя и дочерей отъ горькой нищеты, такъ какъ нищихъ двицъ и замужъ никто не возьметъ. Отецъ ршался уже исполнить это дло, но по Божьему промыслу явилась ему нежданная святая помощь. Провдалъ про его ршеніе іерей Никола и, не жалая самолично передать ему прямо въ руки надобную помощь, ибо такъ творять милостыню только малодушные, святой іерей въ полночь пришелъ къ дому погибающаго и нкіимъ оконцемъ внутрь его храмины ввергъ великъ узелъ злата, а самъ скоропоспшно домой возвратился. Проснувшійся на утро отецъ, увидвъ золото, изумился, подумалъ, что это мечта, но, ощупавъ монеты, уврился, что истинное это золото, и недоумвалъ только, откуда оно, никакого такого благотворителя ни откуду онъ не чаялъ. Обогатившись такимъ образомъ, отецъ усплъ выдать замужъ свою старшую дочь. Посл того тмъ же порядкомъ святой іерей Никола приносилъ такой же узелъ золота и для другой, а потомъ и для третьей дочери, тайно попрежнему кидая узелъ въ оконце. Въ послдній разъ отецъ подсмотрлъ, кто это творитъ ему такую благодать, и побжалъ за уходящимъ іереемъ, догналъ его и упалъ ему въ ноги, называя его избавителемъ и спасителемъ оть бды и погибели. Іерей поднялъ его и клятвою заповдалъ никому о томъ не сказывать во всю свою жизнь.

Эта исторія трехъ двицъ-невстъ утверждала въ народ живйшую вру, что чудотворецъ Никола не оскудваетъ въ помощи всмъ врующимъ.

Становится понятнымъ и упомянутое выше обстоятельство, что при собор находились записными нищими именно женскій чинъ — вдовы. Не отъ того ли идетъ и древнее прозваніе храма Никола Льняной, такъ какъ ленъ и льняная пряжа, несомннно приносимая въ храмъ усердными богомолицами, и донын въ деревняхъ составляетъ исключительно завтный предметъ женскаго труда и женскихъ заботъ.

Въ исторіи Гостунскаго собора въ особенности достопамятно то обстоятельство, что дьякономъ собора былъ первопечатникъ Иванъ едоровичъ, первый типографщикъ въ Москв, напечатавшій вмст съ своимъ товарищемъ Петромъ Тимоеевичемъ Мстиславцомъ первую книгу Апостолъ, надъ которою они работали почти цлый годъ: начавши дло 19 апрля 1563 г., окончили его 1 марта 1564 г. [84].

Древняя площадь Заруба

Намъ возможно теперь обозрть мста, расположенныя позади описанныхъ подворій и занимавшія все пространство теперешней чистой площади передъ памятникомъ императора Александра II.

При Годунов на восточной сторон этой площади, на окраин Кремлевской горы за Кирилловскимъ подворьемъ, гд при цар Михаил находился дворъ князей Черкасскихъ, помщался дворъ съ названіемъ Хобро, заключавшій въ себ Оружейную казну, арсеналъ или цейхгаузъ. Во двор видимы значительныя каменныя полаты. Имя Хобро В. Е. Румянцовъ въ своей стать о Годуновскомъ план Кремля объяснилъ утвердительно именемъ Ховрина-Головина Дм. Влад., казначея вел. князя Ивана III и его сына Василія Ив., построившаго здсь въ 1485 или 1486 г. каменныя полаты. Но дворъ Ховриныхъ, какъ увидимъ, находился на другой сторон Спасской улицы, возл Вознесенскаго монастыря. Поэтому имя Хобро должно указывать на другого владльца, и по всему вроятію на Хабара Симскаго, знаменитаго боярина при вел. княз Василіи Иванович. Иванъ Вас. Образцовъ-Симскій Хабаръ (съ 1510 г. окольничій, съ 1524 бояринъ, 1534 г.) былъ сынъ Вас. ед. Образца (бояринъ съ 1474 г., у 1485 г.), построившаго себ каменныя полаты въ 1485 г., одно изъ первыхъ по временя каменное жилище частнаго лица, какъ можно предполагать, занятое при Годунов складомъ оружія и, вроятно, сохранившее въ народ прозваніе своего строителя Хобро, т.-е. Хабаровъ.

Съ западной стороны отъ этого двора расположенъ былъ дворъ князя Ивана Вас. Сицкаго, а черезъ переулокъ дале дворъ кн. едора Ив. Мстиславскаго. Между ними на самомъ переулк стояла церковь Рождества Пречистой. Переулокъ начинался и церковь стояла вблизи Гостунскаго собора. Переулокъ шелъ подъ гору къ церкви Константина и Елены, почему и прозывался Константиновскимъ.

Въ конц XV в. (1498 г.) на мстахъ упомянутыхъ дворовъ помщались дворы кн. Семена Ряполовскаго (бояринъ съ 1478 г., казненъ 1499 г.), Григорья Вас. Морозова (бояринъ съ 1476 г., 1492 г.) и Андрея ед. Челяднина (бояринъ съ 1495 г., конюшій-1496 г., 1503 г.). Въ какомъ распорядк они стояли, неизвстно. Морозовскій дворъ, какъ видно, находился на томъ же Морозовскомъ мст, какое ему принадлежало и въ половин XVII ст., когда дворомъ владлъ Иванъ Вас. Морозовъ, а потомъ его вдова Степанида Семеновна. Ворота этого двора выходили къ сторон Гостунскаго собора. Родъ бояръ Морозовыхъ былъ старожиломъ въ Кремл. До Смутнаго времени этотъ дворъ принадлежалъ отцу Ивана Васильевича, Василію Петровичу Морозову (1630 г.), доброму сподвижнику князя Пожарскаго и дятельному члену боярской Думы при цар Михаил ед., дду знаменитаго Бориса Иван. Морозова, воспитателя царя Алекся Мих. Но воззратимся къ ХV вку.

Дворъ Семена Ряполовскаго возможно помстить на восточной половин Мстиславскаго двора, а дворъ Челяднина-на западной половин двора кн. Сицкаго. Между этими дворами, вокругъ церкви Рождества Пречистой, тогда находились «мста Аони Петрова, что Палицкій на немъ жилъ, и съ улицею съ большою по Николу (Гостунскаго)». Это мсто можемъ пріурочить къ Крутицкому подворью, тогда еще не существовавшему. Затмъ слдовало другое «Аонинское мсто Петрова да брата его Гавриловское мсто Петрова жъ; дале Васильевское Жданова, Романовское Аанасьевыхъ мсто, Григорьевское мсто Сидорова, да подъ тми дворы подъ зарубомъ, что за Иваномъ за Суковымъ было». Трудно раскрыть въ этихъ рядовыхъ именахъ, какимъ знатнымъ или родовитымъ, или близкимъ къ гсударю людямъ они принадлежали (С. Г. Гр., I, 337).

Дворы упомянутыхъ лицъ касались Заруба, то-есть самой окраины здшней горы, которая потому именовалась зарубомъ, что была утверждена частью на сваяхъ, частью на избицахъ, небольшихъ деревянныхъ срубахъ, укрплявшихъ скатъ горы. При земляныхъ работахъ для сооруженія памятника Импер. Александру II обнаружилось, что вся площадь, гд возносится теперь самый памятникъ, составилась изъ насыпной земли, изъ жилого мусора, привозимаго сюда, повидимому, изъ разныхъ мстностей Москвы. Въ начальное время Кремлевскаго заселенія береговая гора здсь сходила къ рчному берегу довольно пологимъ скатомъ, начинаясь отъ церкви Николы Гостунскаго, стоявшей на краю нагорной площади. Тснота Кремлевскаго помщенія заставляла мало-по-малу устроивать, вмсто ската, гору и располагать на ней жилые дворы.

Вышеупомянутые дворы, названные мстами, оставались, повидимому, именно пустыми мстами посл непрерывныхъ опустошительныхъ пожаровъ въ 90-хъ годахъ ХV ст. и были вел. княземъ Иваномъ III промнены кн. Ивану Юрьевичу Патрикеву на его старый дворъ у Боровицкихъ воротъ, тотъ древній дворъ, гд жилъ св. Петръ митрополитъ.

Построился ли на этихъ мстахъ Патрикевичъ, неизвстно.

Надъ этою чистою площадью, освященною въ наше время памятникомъ императора Александра II, носятся имена славныхъ сподвижниковъ Ивана Третьяго и его сына Василія, славныхъ созидателей Московскаго единодержавія, созидателей того Русскаго могущества, передъ которымъ пали и Татарское владычество и разновластіе Русской земли, не мене, если не боле Татаръ цлые вка державшее Русскую народную силу въ политическомъ разслабленіи.

Славны были имена князей Ряполовскихъ, изъ которыхъ князь Иванъ Ивановичъ во время ІПемякиной смуты (въ 1446 г.), служа врою и правдою вел. князю Василію Темному, съ двумя своими братьями спасалъ маленькихъ его сыновей Ивана и Юрья отъ грозившихъ имъ напастей и спасъ того малолтняго Ивана, который сталъ потомъ достославнымъ государемъ всея Руси и который, однако, не пощадилъ его сына, ближайшаго, первенствующаго боярина князя Семена Ивановича, и отскъ ему голову за крамолу противъ вел. княгини Софьи и за высокоуміе, какъ самъ обозначилъ его поведенiе.

Славны были имена Григорія Васильевича Морозова и князя Данилы Васильевича Щени (Патрикевича), окончательно покорившихъ въ 1489 г. ни отъ кого независимую Вятку. Данила Щеня особенно праславился небывалымъ пораженіемъ въ 1500 г. Литовской рати на рк Ведроши, когда въ число плнныхъ попалъ и самъ Константинъ Острожскій (Кар., VII, 186). Сынъ Данилы Михайло и внукъ Петръ Щенятевы столько же работали на военномъ пол. Но Петръ, въ малолтство Грознаго, запутался въ боярскихъ крамолахъ и потомъ погибъ отъ Грознаго мучителя. Дворъ Щенятевыхъ находился возл двора Морозовыхъ (Кар., IX, пр. 26).

Славно было и имя Челядниныхъ. Ихъ имя носила сестра любимца вел. княгини Елены Глинской, князя Ивана едоровича Овчины — Телепнева — Оболенскаго, Аграфена Челяднина, которая была мамкою малолтняго Ивана Грознаго. Вел. князь Василій Ивановичъ на смертномъ одр внушительно наказалъ ей ни пяди не отступать отъ своего пстуна.

Упомянутый выше дворъ кн. Ивана Вас. Сицкаго поступилъ въ его владніе, несомннно какъ родовое наслдетво отъ отца кн. Василія Андреевича, женатаго на Анн Романовн, дочери Романа Юрьевича Захарьина, отъ имени котораго происходитъ и фамильное наименованіе Романовыхъ. Кн. Иванъ Васильевичъ также былъ женатъ на Романовой, на Евфиміи Никитичн, дочери Никиты Романовича, ддушк царя Михаила едоровича. Такимъ образомъ Сицкіе поселились въ этомъ двор несомннно по случаю родства съ Романовыми. Въ 1601 г. царь Борисъ Годуновъ, истребляя родство Романовыхъ, сослалъ князя Ивана Васильевича въ Кожеозерскій монастырь, гд онъ и скончался въ 1608 г., а жену его — въ Сумскій острогъ, гд она скончалась въ 1601 г. При цар Михаил ед. дворъ Сицкихъ оставался во владніи боярина кн. Алекся Юрьевича (1644 г.).

Переходимъ къ двору князей Мстиславскихъ. Князья Мстиславскіе происходили отъ Гедемина, великаго князя Литовскаго, и вмст съ тмъ отъ Рюрикова колна, отъ великихъ князей Тверскихъ черезъ знаменитаго Ольгерда, женатаго на дочери Тверскаго князя Александра Михайловича. Отъ соединенія великокняжескихъ колнъ. Литовскаго и Русскаго, произошелъ князь едоръ Михайловичъ Мстиславскій, прозванный такъ отъ города Мстиславля, которымъ владла его мать. Въ 1526 г. онъ отъхалъ изъ Литвы служить въ Москву, гд, конечно, былъ принятъ съ радостью, пожалованъ многими вотчинами и въ томъ числ необходимымъ жилищемъ, дворомъ въ Кремл, принадлежавшимъ въ прежнее время боярамъ Плещеевымъ, о чемъ скажемъ въ своемъ мст. Первоначально этотъ дворъ находился между дворомъ кн. Владиміра Андреевича (посл Цареборисовскій) и дворомъ митрополичьимъ и выходилъ лицомъ къ Троицкой улиц, гд неподалеку стояла деревянная церковь Рождества Христова, престолъ которой потомъ въ 1555 г. былъ перенесенъ къ Ивану Святому подъ колоколы (Кар., VIII, пр. 153. Никон., ІII, 42).

Князь едоръ Михайловичъ померъ въ 1540 году, оставивъ наслдство и дворъ сыну Ивану (въ 1541-крайчій, съ 1548 г. бояринъ, 1586 г.).

Иванъ едоровичъ приходился племянникомъ Ивану Грозному, хотя и былъ нсколько старше его по лтамъ. Онъ былъ женать на племянниц государя, дочери Казанскаго царевича Петра, который, принявъ Православную вру, былъ женатъ на государевой сестр Евдокіи. Само собою разумется, что уже одно родство ставило его въ самыя близкія отношенія къ малолтнему государю, а потому онъ скоро занимаетъ очень важную должность. Въ 1541 году одиннадцатилтній государь жалуетъ его къ себ крайчимъ, котораго обязанность была стоять у государева стола и подавать, отвдывая, кушанья и питья, т.-е. охранять государево здоровье въ пищ и пить.

На свадьб государя, когда Грозный женился въ 1547 г. на Настась Романовой, Мстиславскій тоже является въ числ самыхъ близкихъ людей къ государю: онъ спитъ у постели новобрачнаго съ Никитою Романовымъ Юрьевымъ и находится въ спальникахъ и мовникахъ въ мыльн у государя съ тмъ же Романовымъ и съ любимцемъ Алексемъ Адашевымъ.

Почти въ одно время съ государемъ и по его назначенію женился и Мстиславскій на княжн Ирин Александровн Горбатовой-Суздальской. Свадьбу справляетъ самъ государь на дворцовый счетъ и общаетъ притомъ, что и впередъ хочетъ жаловать своего племянника съ его новобрачною и новымъ родствомъ великимъ своимъ жалованьемъ. Дйствительно, общаніе это было въ точности исполнено, и Мстиславскій во все царствованіе Грознаго постоянно былъ впереди всего боярства не по одной знатности своего рода, но и по особому расположенію къ нему государя, такъ часто опалявшагося почти на всхъ своихъ приближенныхъ. Конечно, при Грозномъ мудрено было не попасть въ какую-либо бду и не поселить въ государ какого-либо подозрнія къ своимъ дйствіямъ. Случалось это съ Мстиславскимъ. Но гроза къ счастію проходила благополучно. По всему видно, что князя спасалъ его характеръ, не отличавшійся ни особымъ честолюбіемъ, ни способностью заводить интриги и крамолы. Князь вовсе не принадлежалъ къ тому разряду приближенныхъ лицъ, изъ которыхъ выработался впослдствіи Борисъ Годуновъ. Онъ былъ вполн преданнымъ и самымъ послушнымъ племянникомъ государю и всегда удалялся отъ всякой борьбы съ боярами и отъ всякаго участія въ ихъ крамолахъ.

Въ 1548 г. Мстиславскій пожалованъ изъ кравчихъ въ бояре и по знатности рода занялъ тотчасъ самое видное мсто въ кругу бояръ. Во время знаменитаго похода подъ Казань въ 1552 году онъ былъ первымъ воеводою въ большомъ полку, что равнялось званію генералъ-фельдмаршала. Точно также и во время похода на Ливонію въ 1559 г. былъ тоже первымъ воеводою. И тамъ и здсь онъ ратоборствовалъ успшно, хотя и не отличился никакимъ особенно блистательнымъ дломъ. Въ 1565 г., въ годъ учрежденія Опричнины, дворъ Мстиславскаго и съ дворомъ кн. Владиміра Андреевича сгорлъ.

Когда на другой годъ (1566) Грозный царь позволилъ Владиміру Андреевичу выстроить себ хоромы на старомъ мст, подл Митрополича дора и посторонь Троицкаго двора (подворья), то, для пространства, отдалъ ему и мсто Мстиславскаго двора. Въ это время, по всему вроятію, Мстиславскому было отведено новое мсто неподалеку отъ Гостунскаго собора, именно то мсто, которымъ въ ХVІІ ст. владлъ уже его сынъ едоръ Ив. Мстиславскій (въ 1577 году изъ крайчихъ бояринъ, 1622 г.).

При раздленіи государства на Опричнину и Земщину Грозный оставилъ и Мстиславскаго въ Земщин вторымъ посл Ив. Дм. Бльскаго. Это значило, что онъ былъ во глав Земскаго или общегосударственнаго правительства. Съ этой поры, какъ извстно, дла въ государств приняли другой оборотъ и новые походы и войны оказывались весьма неудачными.

Такъ, въ 1571 г., когда шелъ къ Москв Крымскій ханъ Девлетъ-Гирей, Московскіе воеводы, въ томъ числ вторымъ Мстиславскій, не успли дать отпоръ хану и пропустили его къ самой столиц. Москва вся была сожжена. Посмотрвши на небывалый пожаръ, ханъ безъ дла отправился домой. Конечно, не одинъ Мстиславскій былъ виноватъ въ этомъ несчастіи. Тогда отъ внутренней, собственно царской и дворской, смуты вс Русскіе люди были поколеблены нравственно и готовы были измнять и желать всякаго врага своему же государству. Но Грозный обвинилъ именно Мстиславскаго въ томъ, что онъ съ товарищами боярами измнилъ, навелъ на Русскую землю хана, и вдобавокъ соблазнился въ вр и помышлялъ отъхать въ Литву. Оправдываться было нечего, ибо царь обвинялъ сколько самого Мстиславскаго, столько же вообще все боярство, котораго Мстиславскій былъ только передовымъ представителемъ. По ходатайству митрополита и духовенства, первенствующій бояринъ былъ прощенъ; отъ него взята клятвенная запись за поручительствомъ троихъ бояръ, обязавшихся внести царю 20000 р., если князь отъдетъ; за бояръ еще поручилось 285 человкъ, разверставши эту сумму, кто сколько могъ уплатить, такъ что порука стала самая крпкая. Князь общалъ къ иной вр не приставать, вру христіанскую держать твердо.

Ровно черезъ десять лтъ опять онъ попадаетъ и съ двумя сыновьями въ какія-то измнныя вины и дло опять оканчивается только новою клятвенною записью, по которой бояринъ съ сыновьями даетъ клятву не отъхать ни къ которому государю.

Грозный, какъ извстно, очень боялся боярской измны и отбиралъ такія записи по первому сомнительному поводу отъ каждаго знатнаго боярина, стоявшаго впереди другихъ. Однако за Мстиславскаго бояться было нечего: это былъ человкъ смирный и неспособный сдлать какое-либо ршителъное дло. Грозный, вроятно, очень хорошо зналъ это и не лишалъ князя своего прежняго родственнаго расположенія. Въ своемъ духовномъ завщаніи 1572 года онъ оградилъ его и со стороны пожалованныхъ вотчинъ, завщавъ сыновьямъ слдующее: «А что отецъ нашъ вел. князь Василій пожаловалъ кн. едора Мстиславскаго и что я придалъ сыну его кн. Ивану, и сынъ мой въ ту у него вотчину и у его дтей не вступается; а отъдетъ куда-нибудь, и та вотчина сыну Ивану».

Однако и посл этой милости по какимъ-то случаямъ снова возставалъ гнвъ царя. Въ страшныя времена безпощадныхъ казней, въ 1574 г., по свидтельству одной позднйшей лтописи (Исторія Соловьева, VI, 235, пр. 84, 94), царь Иванъ Васильевичъ «казнилъ въ Кремл у Пречистой на площади многихъ бояръ, Чудовскаго архимандрита, протопопа (вроятно Амоса отъ Николы Гостунскаго) и многихъ всякихъ людей. А головы метали подъ дворъ Мстиславскаго». Можно заключить, что это происходило на Соборной площади, передъ Успенскимъ соборомъ, такъ какъ этотъ соборъ нердко обозначался и именемъ Пречистой.

Изъ приведеннаго свидтельства видимъ, что гнвъ царя на бднаго боярина не унимался — головы казненныхъ и теперь, въ 1574 г., летли подъ его дворъ.

Но эти казни могли происходить и не у Пречистой въ виду Успенскаго собора, на Соборной площади, а у Пречистой на площади предъ Иваномъ Святымъ, какъ тогда именовался Иванъ Великій, которая впослдствіи стала прозываться Ивановскою площадью и на которую дйствительно въ то время выходилъ уже новый дворъ Мстиславскаго, такъ что головы казненных близко могли выбрасываться подъ этотъ дворъ, возл котораго съ восточнаго его конца, близь Николы Гостунскаго, стояла церковь Рождества Пречистой Богородицы на Труб, именовавшаяся и однимъ словомъ: Пречистая. Замтимъ, что дворъ Мстиславскаго, находившійся между дворомъ митрополита и дворомъ князя Владиміра Андреевича, могь выходить лицомъ къ собору, но этотъ дворъ въ 1566 г. былъ отданъ Владиміру Андреевичу, а казни происходили въ 1 574 г., когда Мстиславскій жилъ уже на своемъ новомъ двор, у Рождества Пречистой.

По смерти Грознаго кн. Иванъ едоровичъ остался въ боярской Дум первымъ, а сынъ его кн. едоръ Ивановичъ пятымъ. Есть свидтельство, что Грозный именно Мстиславскаго съ Никитою Романовымь назначилъ опекунами къ сыну, царю едору. Но вскор главнымъ опекуномъ молодого и неспособнаго царя явился его шуринъ, Борисъ Годуновъ, пролагавшій себ прямо путь къ престолу.

На этомъ пути упомянутые два человка ему очень мшали. Неизвстно, какъ было дло, но вскор Романовъ заболлъ и въ 1586 г. померъ. Съ Мстиславскимъ Годуновъ сталъ жить въ великой любви и дружб; назвалъ его себ отцомъ, а тоть его сыномъ; заодно радли о государевомъ дл. Но это продолжалось недолго. Противники Годунова, другіе бояре, особенно Шуйскіе, подговорили (будто бы) перваго боярина стать заодно съ ними противъ Годунова и извести его. Бояринъ долго не соглашался, а потомъ ршился устроить пиръ у себя въ дом, позвать Годунова, тогда и убить его. Но заговоръ былъ открытъ и Мстиславскій былъ сосланъ въ Кирилловъ монастырь, постриженъ въ монахи и вскор тамъ умеръ, въ томъ же 1586 году. Трудно поврить, чтобы Мстиславскій, смирный и всегда осторожный въ своихъ отношеніяхъ къ тогдашнимъ дворскимъ интригамъ и смутамъ, сдлался вдругъ заговорщикомъ и даже назначилъ свой пиръ и свой домъ для преступнаго злодйства. Нтъ сомннія, что вся эта басня сочинена человкомъ, которому было надобно удалить перваго боярина, слд. самимъ Годуновымъ, очень хорошо знавшимъ только одно, что Мстиславскій не былъ на его сторон, враждовалъ ему, а главное былъ первымъ въ Дум, и по старшинству, и по знатности рода, стало быть всегда служилъ помхою для пріобртенія царскаго сана.

Имя кн. Ивана едоровича поминалось и при первомъ Самозванц. Разсказывали, что Мстиславскій былъ ему, т.-е. истинному царевичу Дмитрію, крестнымъ отцомъ и лжецарь сохранялъ дорогой его крестъ, какъ прямое доказательство истинности своего царскаго происхожденія.

У князя Ивана едоровича было два сына и дв дочери. Младшій сынъ Василій померъ еще при Грозномъ въ 1582 г. Дочь Настасья также еще при Грозномъ была замужемъ за названнымъ царемъ Симеономъ Бекбулатовичемъ, которому Грозный передалъ царство, даже внчалъ его царскимъ внцомъ, назвавшись самъ простымъ государемъ (владльцемъ) княземъ Иваномъ Московскимъ. Все это длалось во время Опричнины. Титулованная царица Настасья скончалась схимницею съ именемъ Александры въ 1607 г.

Другая дочь Ирина осталась двицею и потомъ была пострижена въ монахини. Единственнымъ представителемъ этого знатнаго рода и послднимъ въ род былъ старшій сынъ, князь едоръ Ив., который, подобно отцу, занималъ, между боярами и въ Дум первенствующее положеніе до своей смерти, въ теченіи всего Смутнаго времени. Службу онъ началъ, какъ и отецъ, тоже кравчимъ въ 1575 г. и черезъ два года былъ пожалованъ въ бояре. Годуновъ, удалившій со сцены отца, оставилъ сына въ поко. Это показываетъ, что едоръ Ив. не былъ по своему характеру и дарованіямъ опасенъ для будущаго обладателя царствомъ. Дйствительно, это былъ человкъ тхъ же осторожныхъ нравовъ, какъ и отецъ. Онъ не вмшивался въ боярскія интриги, стоялъ отъ нихъ подальше и всегда особнякомъ, защищая только интересы того государя, которому общался крестнымъ цлованіемъ служить; а служилъ онъ и Годунову, и Разстриг, и Шуйскому, и Владиславу и на остатокъ дней царю Михаилу Романову. Для господствовавшей въ каждое время власти онъ былъ дорогой человкъ, какъ главный авторитетъ всего боярства, всей правящей среды, и между тмъ человкъ спокойный, вовсе нечестолюбивый и неспообный ни къ какой интриг. Годуновъ однако и его побаивался и, разсказываюхъ, что будто бы и жениться ему не позволялъ, дабы вовсе прекратить родъ такого опаснаго совмстника для полученія царства. Неизвстно, когда это было; быть можетъ, еще въ самомъ начал стремленій Годунова проложить себ путь къ престолу. Извстно только, что едоръ Ив. былъ женатъ три раза. Первая его жена Уліанія скончалась въ 1586 г. апрля 6. Со второю, Прасковьею Иванов., онъ былъ въ 1606 г. мая 8 посаженымъ отцомъ, а она матерью у Разстриги, который передъ тмъ будто бы и устроиль бракъ Мстиславскаго, дозволивъ боярину жениться посл запрещенія Годунова. На третьей, Орин Мих., дочери кн. Михаила Гр. Темкина-Ростовскаго, онъ женился въ 1617 г. Она пережила своего мужа и скончалась инокинею, съ именемъ Домники, въ 1630 г. Такимъ образомъ если и дйствительно Годуновъ препятствовалъ его женитьб, то это могло случиться, какъ и вроятне, не въ царствованіе Годунова, а еще прежде, при цар едор Ив., именно посл 1586 г., когда умерла первая супруга, при чемъ Годуновъ могъ дйствовать еще именемъ царя едора.

Въ теченіи своей службы едоръ Ив. совершилъ нсколько походовъ въ Ливонію, противъ Шведовъ, противъ Польскаго короля Баторія, противъ Татаръ (1577–1592). Особенно удачно онъ воевалъ противъ Шведовъ въ 1590 и 1592 г. Но въ Смутное время ему не счастливилось. При Годунов, встртивъ Самозванца подъ Новгородъ-Сверскимъ, въ декабр 1604 г., онъ проигралъ битву и былъ такъ израненъ (получилъ 15 ранъ), что попалъ было въ плнъ, но вскор былъ отбитъ. Точно также онъ потерплъ пораженіе и при Шуйскомъ отъ полчищъ Болотникова. Первенствуя въ царской Дум между боярами, онъ и въ походахъ всегда назначался первымъ, старшимъ воеводою.

Какъ ни былъ Мстиславскій остороженъ и далекъ отъ всякой интриги, но по особенно видному своему положенію въ государств не разъ попадалъ, по крайней мр своимъ именемъ, въ огонь боярскихъ смутъ и заговоровъ, противъ боярскихъ же царей Годунова и Шуйскаго. Въ одинъ изъ такихъ заговоровъ потерпла и его старшая сестра Ирина.

Еще при цар едор Ив., когда всмъ явно стало, куда направляетъ свои виды шуринъ его, Годуновъ, лучшіе, наиболе предпріимчивые бояре, именно Шуйскіе, съ совта митрополита Діонисія и при пособіи всего Московскаго купечества и посада ршились перейти временщику дорогу. Такъ какъ у царя едора дтей не было и царица Ирина, сестра Годунова, не общала чадородія и въ будущемъ, то упомянутыя лица составили совтъ и рукописаньемъ утвердились: бить челомъ государю, чтобы онъ оставилъ первую царицу, отпустилъ бы ее въ иноческій чинъ и, ради чадородія и наслдника, женился бы на другой. Невстою была избрана сестра Мстиславскаго, Ирина Ивановна.

Само собой разумется, что Годуновъ тотчасъ провдалъ этотъ заговоръ и Ирину тайно увезли изъ дома я постригли. Шуйскіе и ихъ совтники тоже были вс разосланы въ ссылку и тамъ изведены. Несчастная княжна пережила всхъ своихъ враговъ и всхъ своихъ родичей, Она скончалась въ 1639 г., живя въ Вознесенскомъ монастыр и пользуясь постоянно царскимъ почетомъ при супруг царя Михаила, Евдокіи Стршневыхъ.

При избраніи на царство Василія Шуйскаго многіе думали избрать лучше едора Ив. Мстиславскаго, и говорятъ, что если бъ созванъ былъ Земскій Соборъ, то такъ бы и случилось, потому что Мстиславскій былъ самый знатный человкъ въ государств и къ тому же былъ совсмъ непричастенъ ни къ какой изъ боярскихъ партій. Однако князь ршительно отказывался отъ царскаго внца и говорилъ, что пострижется въ монахи, если его выберутъ. Между тмъ многіе поспшили и безъ Земскаго Собора выбрать Шуйскаго. Тогда противная партія, должно быть по преимуществу сторонники и родственники Мстиславскаго, затяла смуту его именемъ, надясь посадить его на царство даже и противъ его желанія, лишь бы низвергнуть Шуйскаго и пріобрсти при новомъ цар новыя выгоды.

По розыску оказалось, что Мстиславскій ни въ чемъ не былъ виноватъ, а зачинщикомъ явился бояринъ Петръ Никитичъ Шереметевъ, родственникъ Нагихъ (За Мстиславскимъ была женою двоюродная сестра царицы Мары Нагихъ).

Окончилось потомъ и царство Шуйскаго, а Мстиславскій все оставался первымъ, оставался какъ бы корнемъ Московскаго боярства, котораго очень многія втви частью были порублены, частью сами обломались въ эту бурную и грозную эпоху нашей исторіи.

Когда, по низведеніи Шуйскаго, настало междуцарствіе, кому же было взять въ руки правленіе государствомъ, по крайней мр на время, до избранія царя, какъ не боярской Дум. Въ Дум оставалось семь бояриновъ и во глав ихъ стоялъ тотъ же Мстиславскій. Временное правительство и скрылось въ его имени: грамоты писались и вс распоряженія длались отъ боярина едора Ивановича Мстиславскаго съ товарищи.

Не долго существовало это правительство; только два мсяца оно наслаждалось властью, какъ говоритъ лтописецъ, и само отдалось въ руки Поляковъ. «Оскудша премудрые старцы, зти седмочисленные бояры, изнемогоша чудные совтники! Отнялъ Господь крпкихъ земли!» восклицаетъ лтописецъ, описывая событія этого времени. Боярская среда здсь вполн обнаружила, что Грозный былъ правъ, постоянно обвиняя и подозрвая ее въ измн. Она въ лиц своихъ представителей и самыхъ бойкихъ и дятельныхъ людей тянула въ Польшу, выбрала себ въ цари королевича Владислава. Когда приверженное къ Польскимъ интересамъ боярство довело дло до того, что ршилось присягнуть даже королю Сигизмунду или отдаться въ его полную волю, и когда оно стало принуждать и патріарха, чтобы утвердилъ эту мысль грамотою, то патріархъ Гермогенъ проклялъ это боярское начинаніе.

Разсказываютъ, что у патріарха съ боярами была большая ссора по этому случаю, что наиболе дятельный зачинщикъ этого дла и всего зла предводитель, Михайла Салтыковъ, понося и позоря владыку, отъ ярости выхватилъ на него ножъ. Гермогенъ громко отвтилъ, что не боится его ножа, что силою креста вооружается противъ ножа, и тутъ же проклялъ измнника. А Мстиславскому сказалъ: «Ты долженъ начинать, господинъ, ты знатностью теперь надъ всми большой; теб должно подвизаться за Православную вру; если же и ты также прельстился, какъ и прочіе, то скоро Богь прекратитъ жизнь твою и родъ твой возметъ весь отъ земли живыхъ, и не останется рода твоего ни одинъ».

Такъ и сбылось это пророчество, прибавляетъ позднйшій лтописецъ.

Бояре продавали отечество за боярскія почести и корысти, а потому и великій подвигъ спасти отечество отъ иноплеменной и собственной внутренней вражды достался не первому боярину, а первому простолюдину, выборному человку Русской земли, Козьм Минину. Первый бояринъ остался попрежнему первенствовать въ царской Дум, то-есть все осталось въ прежнемъ порядк, а народомъ уничтоженъ былъ только безпорядокъ, надланный тми же боярами.

При цар Михаил едорович Мстиславскій могъ доживать свой вкъ очень спокойно. Смуты окончились и старое даже и измнникамъ не поминалось. Все было забыто и всмъ послдовало всенародное прощенье.