История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I Забелин Иван

Дворъ Плещеевыхъ

.

Идя дале по правой сторон Троицкой улицы, встрчаемъ небольшую церковь во имя Праскови Пятницы, стоявшую возл Троицкаго подворья. Въ XVII ст. ея мстность соприкасалась съ мстностью государева дворца и во второй половин этого столтія принадлежала С. Л. Стр шневу, о чемъ упомянуто выше. Возможно предполагать, что церковь оставалась памятникомъ какого-либо стараго боярскаго двора, исчезнувшаго въ коловорот Кремлевскаго разселенія.

Выше упомянуто, что возл Годуновскаго двора, между этимъ дворомъ и Троицкимъ подворьемъ, находился дворъ князя Ив. ед. Мстиславскаго, поступившій къ нему по наслдству отъ отца ед. Мих. Мстиславскаго. Этотъ князь прибылъ на службу въ Москву въ 1526 г. и несомннно занялъ по пожалованію дворъ, принадлежавшій кому-либо изъ старыхъ Московскихъ бояръ.

Повидимому, въ ХІV и ХV стол. это мсто принадлежало боярамъ роду Плещеевыхъ. Въ 1491 г. оно принадлежало боярину Андрею Мих. Плещееву, праправнуку Александра Плещея, родного брата Алексю митрополиту и боярина у вел. князя Дмитрія Донскаго. Отецъ Андрея Мих., Михаилъ Борисовичъ Плещеевъ, у вел. князя Василія Темнаго былъ первымъ бояриномъ, съ какимъ достоинствомъ и перешелъ въ составъ бояръ Ивана III. Въ несчастной борьб Темнаго съ Шемякою онъ стоялъ твердо на сторон вел. князя. Онъ умеръ въ 1468 г. Дворъ его конечно достался его сыну Андрею, который въ своей духовной именуеть его своимъ старымъ дворомъ и тутъ же свидтельствуетъ, что къ этому старому двору онъ прикупилъ дворъ у Васильевыхъ дтей Вельяминова, т.-е. у дтей послдняго Тысяцкаго Василья Вас. Протасьевича. Именно это обстоятельство и заставило насъ предполагать, что дворъ Тысяцкихъ Вельяминовыхъ находился на мст Цареборисовскаго двора и что дворъ Плещеевыхъ стоялъ рядомъ съ эимъ дворомъ, часть котораго Плещеевъ прикупилъ къ своему двору у дтей Василья Тысяцкаго, такъ какъ большая его часть находилась во владніи Марьи Голтяевой, передавшей свой дворъ князю Борису Васильевичу, очемъ будемъ говорить при описаніи Цареборисовскаго двора. Должно припомнить, что эта мстность примыкала къ митрополичьему двору и что, по всему вроятію, митрополитъ Алексй могь своему родственнику устроить дворъ вблизи своего митрополичьяго двора.

Андрей Мих. Плещеевъ появляется въ лтописныхъ извстіяхъ въ 1445 г., когда, посланный, онъ прибжалъ въ Москву съ радостною встью, что несчастный вел. князь Василій, захваченный Татарами на Суздальскомъ бою въ плнъ, освобожденъ и идетъ свободный въ Москву. Тогда онъ былъ молодымъ человкомъ и только дворяниномъ. Въ 1476 г. онъ пожалованъ въ окольничіе, а въ 1480 г. — въ бояре. Въ этотъ годъ по случаю нашествія царя Ахмата онъ сопровождалъ вел. княгиню Софью, бгавшую отъ страха къ Блоозеру. Такое порученіе охранять великокняжескую семью даетъ свидтельство, что Андрей Мих. пользовался большимъ приближеніемъ къ семь государя. Онъ померъ въ 1491 г., оставивъ свой дворъ жен Олен и старшему сыну Ивану, а прикупной дворъ у Вельяминовыхъ второму сыну Михаилу и третьему едору.

Иванъ Андреевичъ, прозываемый Суботою, въ 1492 г. былъ посланъ къ Стефану Молдавскому наговаривать въ походъ противъ Подяковъ, а потомъ въ 1495 г. при осад Выборга былъ убитъ изъ пищали.

Второй сынъ Андрея, Михаилъ, въ 1496–1498 гг. правилъ посолъство къ Турецкому султану Баязету, при чемъ велъ себя очень достойно и гордо, не хотлъ ни слова говорить съ пашами, не взялъ отъ нихъ даровъ. Дло шло только о свобод торговать съ обихъ сторонъ.

Затмъ онъ работаетъ въ полкахъ второстепеннымъ воеводою въ Смоленскомъ поход въ 1513 г., противъ Крымскаго хана въ 1522 г., за что въ этоть же годъ онъ пожалованъ въ окольничіе. Задолго прежде, въ 1500 г., по случаю до крайности счастливой битвы съ Литвою на рчк Ведроши, когда въ числ многихъ пановъ былъ взятъ въ плнъ и князь Константинъ Острожскій, Михаилъ Андреевичъ Плещеевъ съ того боя пригонилъ къ Москв съ этою радостною встью, какъ и отецъ его Андрей съ встью объосвобожденіи Василія Темнаго.

По боярскому списку онъ померъ окольничимъ въ 1531 г., но сохранилась его запись 1532 г. декабря въ томъ, что посл опалы на него онъ не станетъ приставать къ лиходямъ вел. князя и умышлять на него и вел. княгиню Елену отравнымъ зельемъ и пр. За что именно онъ подвергся государевой опал, неизвстно, но въ это опальное время онъ могъ лишиться и своего отцовскаго двора, отданнаго потомъ нововызжему князю Мстиславскому.

Мстность этого двора, подъ именемъ Мстиславскаго, къ концу ХVІ ст. была, повидимому, раздлена между сосдскими дворами и частью отошла къ дворцовому и, можетъ быть, къ патріаршему владнію, а частію и къ двору Бориса Годунова.

Въ XV и въ первой половин XVI столтій у Мстиславскаго двора стояла церковь Рождества Христова, престолъ которой въ 1555 году былъ перенесенъ на новопостроенную колокольню возл Ивана Святаго, о чемъ было упомянуто въ своемъ мст.

Такое сохраненіе этого престола и перенесеніе его къ соборнымъ храмамъ съ учрежденіемъ при немъ собора должно обозначать, что престолъ имлъ какое-либо особое значеніе и былъ основанъ въ память какого-либо немаловажнаго событія, такъ какъ рядовые храмы въ такихъ случаяхъ или совсмъ упразднялись, или престолы ихъ переносились тоже безъ особаго торжества въ монастырскія или въ приходскія церкви.

Храмъ Рождества Христова, какъ упомянуто, находился передъ дворомъ князей Мстиславскихъ, а прежде это былъ дворъ Плещеевыхъ.

Одно изъ событій во время Шемякиной смуты заставляетъ предполагать, что храмъ былъ построенъ бояриномъ Мих. Борис. Плещеевымъ. Мы упоминали, что его сынъ Андрей въ 1445 г. первый принесъ очень радостную для Москвы всть, что плненный Татарами вел. князь Василій Васильевичъ освобожденъ изъ плна.

Какъ извстно, Шемяка воспользовался и этимъ обстоятельствомъ и распустилъ слухъ, что вел. князь отпущенъ изъ плна на томъ условіи, чтобы Татарскому царю сидть государемъ въ самой Москв и на всхъ городахъ Русскихъ и на боярскихъ вотчинахъ, а самъ вел. князь хочетъ ссть въ Твери. Конечно, такіе слухи возбудили общій патріотизмъ и негодованіе противъ вел. князя. Собрались рати и двинулись къ Москв. Дло кончилось тмъ, что вел. князь былъ схваченъ у Троицы въ Сергіевомъ монастыр, привезенъ въ Москву, ослпленъ и высланъ въ Угличъ въ заточеніе. Тогда образумилось все молодое поколніе Москвы, дти бояръ, составлявшіе Дворъ вел. князя, т.-е. дружинный отрядъ его служебныхъ людей, называемыхъ вообще дтьми боярскими въ смысл мелкихъ вотчинниковъ. Собравшись цлыми полками, они заставиля ІПемяку освободить вел. князя изъ Углицкаго заточенія. Шемяка далъ ему въ удлъ Вологду. Но, благодаря подъему на его сторону почти всего населенія Московской области, онъ не пошелъ въ Вологду, а направилъ путь къ Москв, въ свою вотчину. Шемяка съ своими полками стоялъ тогда на Волок, ожидая встртить сопротивные ему полки вел. князя.

Въ это время вел. князь послалъ наскоро, изгономъ, боярина Мих. Борис. Плещеева съ малымъ отрядомъ, который долженъ былъ пройти невидимо мимо полковъ Шемяки и внезапно захватить Москву, гд оставались намстники Шемяки. Все это было исполнено съ великимъ успхомъ.

Плещеевъ прибылъ въ Москву въ ночь Рождества Христова (1446 г.) и въ самую заутреню былъ уже у Никольскихъ воротъ Кремля. Святымъ случаемъ ворота были отворены, потому что въ нихъ только что прохала къ заутрени нкая почтенная княгиня Ульяна, жена Василія Володимеровича. Плещеевъ тотчасъ проникъ въ городъ и немедля началъ длать свое дло, забирать Шемякиныхъ властей и всхъ его сторонниковъ. Намстники мгновенно разбжалпсь отъ самой заутрени, не ожидая конца службы. Одного поймали, другой исчезъ безъ слда. Тутъ же Плещеевъ привелъ горожанъ къ присяг за вел. князя и затмъ сталъ укрплять городъ.

Съ этого времени окончательно укрпился на своемъ Велякомъ княженіи и бдствующіи государь Василій Васильевичъ Темный. Шемяка хотя и не переставалъ крамолить, но уже не получалъ успховъ: вся Московская Земля отложилась отъ него. Онъ убжалъ въ Новгородъ, гд и скончался въ 1453 г.

Такимъ образомъ быстрое занятіе Москвы бояриномъ Плещеевымъ было поворотнымъ дломъ Шемякиной смуты въ сторону вел. князя, чмъ и окончилась эта многолтняя смута.

Возможно съ большою вроятностью предполагать, что Плещеевъ въ благодареніе Богу за совершонный такъ успшно свой подвигъ построилъ у своего двора храмъ Рождества Христова, который вмст съ тмъ хранилъ память о благополучномъ событіи для всего государства, почему впослдствіи и учрежденъ соборомъ подъ колоколами на Соборной площади. Въ 1812 г. колокольня была разрушена и съ соборомъ, а въ 1817 г. на его мст устроенъ соборъ Николы Гостунскаго.

Дворъ царя Бориса

За межою этого Плещеевскаго, а потомъ Мстиславскаго двора, по той же правой сторон Троицкой улицы, находился обширнйшій дворъ Бориса Годунова.

Дворъ царя Бориса занималъ боле чмъ цлую треть Троицкой улицы и выходилъ угломъ на Никольскую улицу, по которой также простирался почти до соборной площади. На этомъ мст нын стоитъ Царь-Пушка и находятся дворы Синодальной конторы и казармъ, часть корпуса которыхъ также занимаетъ мсто древняго Цареборисовскаго двора. На чертеж Годунова здсь доказаны два громадныхъ высокихъ зданія въ нсколько ярусовъ вышиною.

Исторія Цареборисовскаго двора восходитъ къ первымъ временамъ исторіи самой Москвы.

Родословная книга бояръ Воронцовыхъ-Вельяминовыхъ свидтелъствуетъ, что изъ Володиміра съ первымъ Московскимъ княземъ Даніиломъ Александровичемъ пріхалъ въ Москву потомокъ Варяга Юрья Шимоновича Протасій, первый тысяцкій въ Москв, какъ она стала Великимъ Княженіемъ. А Юрій Шимоновичъ, какъ извстно, былъ опекуномъ, а слдовательно и тысяцкимъ, еще у Всеволода Ярославича, а потомъ у Юрья Долгорукаго, въ Ростов и Суздал. Протасій при Иван Данилович Калит пользоался большимъ почетомъ и въ особенности большимъ расположеніемъ Петра митрополита, который предъ своею кончиною возложилъ на него святую обязанность достроить только-что заложенный первый въ Москв каменный храмъ Успенія Богородицы. Святитель и скончался, можно сказать, на рукахъ Протасія, передавши ему собранную казну для постройки храма.

Имя въ виду такія отношенія святителя къ тысяцкому Протасію, можемъ предполагать, что и самый дворъ тысяцкаго существовалъ въ то время рядомъ съ новымъ дворомъ святителя, передъ новымъ храмомъ Успенія, куда святитель перешелъ отъ прежней соборной церкви Іоанна Предтечи у Боровицкихъ воротъ и гд потомъ распространился дворъ Московскихъ митрополитовъ, а затмъ и патріарховъ. Дворъ Протасія выходилъ на ту же площадь, на которой строился Успенскій храмъ.

У Протасія былъ сынъ Василій, который былъ также тысяцкимъ, а посл Василія, его старшій сынъ, тоже Василій, былъ тоже тысяцкимъ.

Значеніе и власть тысяцкаго, какъ городоваго воеводы, чуть не равнялась значенію и власти самого князя, особенно въ древнее время. Въ Москв съ развитіемъ княжеской власти въ государеву, какъ это явно обозначилось при Дмитріи Донскомъ, тысяцкій уже терялъ свое значеніе и, быть можетъ, вслдствіе какихъ-либо неудобныхъ столкновеній въ распоряженіяхъ вел. князя этотъ важный издревле санъ былъ упразднень именно съ кончиною въ 1374 г. упомянутаго Василія Васильевича, котораго лтописцы такъ и именуютъ послднимъ тысяцкимъ.

У этого послдняго тысяцкаго было три сына: Микула Васильевичъ, своякъ вел. князю Дмитрію Донскому, положившій свою голову на Мамаевомъ побоищ; второй-Иванъ Васильевичь, третій Полуехтъ Васил. Были вроятно и дочери. Второй сынъ тысяцкаго Иванъ, какъ можно предполагать, намревался занять мсто своего отца въ сан тысяцкаго и, не получивъ этого мста, убжалъ изъ Москвы къ Тверскому князю съ богатымъ купцомъ Некоматомъ «со многою лжею и льстивыми словесы на христіанскую пагубу». Тверской князь послалъ ихъ въ Орду добывать ярлыкъ на Великокняженіе и звать Мамая на войну противъ Москвы.

Ярлыкъ былъ привезенъ. Все было устроено такъ, чтобы разгромить Москву, и Литовскій князь общалъ придти на помощь.

Но Москва не дремала и, не помедливъ, явилась подъ Тверью съ полками отъ всхъ подручныхъ князей, а ихъ было множество. Начались осады и битвы, и Тверское княжество было опустошено, какъ давно не бывало. Сдался, наконецъ, и Тверской князь на всю волю Московскаго.

Тмъ и окончилась крамола Ивана Васильевича. Въ это время и въ послдующіе годы онъ оставался въ Орд, конечно, поднимая на Московскаго князя всякую вражду.

Въ 1378 г. въ славной битв съ Татарами на рк Вож былъ взятъ въ плнъ нкій попъ, пришедшій съ Татарскими полками отъ Ивана Васильевича. У попа нашли мшокъ злыхъ и лютыхъ зелій, пытали его много и сослали въ заточеніе на Лачь-Озеро. Какимъ образомъ потомъ Иванъ Васильевичъ изъ Орды попалъ въ Москву, лтописцы не сказываютъ. Но они точно записали, что въ 1379 г., августа 1 во вторникъ до обда, «потятъ бысть мечемъ на Кучковомъ пол Иванъ Вас, сынъ тысяцкаго, повелніемъ вел. князя Дмитрія».

Дворъ его отца, по всему вроятію, какъ водилось, оставался за вдовою съ сыновьями, изъ которыхъ посл кончины Донскаго въ живыхъ оставался только Полуехтъ. На его дочери въ 1406 г. женился шестой сынъ Донскаго, Петръ Дмитріевичъ.

Но оставалась еще и дочь послдняго тысяцкаго, Марья, которая въ 1389 г. крестила послдняго сына Донскаго, Константина, вмст съ кумомъ, старшимъ сыномъ Донскаго, 18-тилтнимъ Василіемъ Дмитріевичемъ, въ тотъ же годъ вступившимъ по кончин отца на Великое Княженіе. Она названа лтописцемъ такъ: Маріа Васильева Тысяцкаго.

Все это показываетъ, въ какомъ высокомъ почет находился родъ Тысяцкихъ Вельяминовыхъ.

Въ это же время почетнйшимъ и правящимъ бояриномъ въ Москв былъ и едоръ Андр. Кошка изъ знатнаго Московскаго боярскаго рода Кобылиныхъ, отъ которыхъ пошли Захарьины-Романовы, Шереметевы, Колычовы.

Объ этомъ едор Андр. Кошк Татаринъ Едигей въ 1408 г. писалъ вел. князю Василію Дмитріевичу слдующее: «Добрые нравы и добрая дума и добрыя дла были къ Орд отъ едора, добрый былъ человкъ! Которые добрые дла Ординскіе, тотъ теб вспоминалъ, и то минулося. И нын у тебя сынъ его, Иванъ, казначей твой и любовникъ, и старйшина, и ты нын изъ его слова и изъ его думы не выступаешь; и отъ его думы учинилась твоему улусу пакость и христіане изгибли…» Великая знатность едора Кошки подтверждается и тмъ обстоятельствомъ, что въ 1391 г. Тверской князь Михаилъ Александровичъ женилъ сына своего у едора Кошки, Андреева сына Собакина, то-есть взялъ его дочь за своего сына.

У едора Андреевича, кром старшаго сына Ивана, было еще 4 сына и второй по рожденію, едоръ, прозваніемъ Голтяй. Этотъ едоръ едоровичъ Голтяй извстенъ больше всего по своей жен Марь Голтяевой, оставшейся посл него великою знаменитою боярынею. Мы полагаемъ, что эта Марья была дочь Василья Тысяцкаго и была въ замужеств за едоромъ Голтяемъ. Старый дворъ Тысяцкихъ могъ оставаться въ собственности Марьи Голтяевой, какъ ея приданое, отцовское наслдство. У Голтяя и Марьи было три сына, вс бездтны, и одна дочь Марья въ замужеств за княземъ Ярославомъ Владиміровичемъ Боровскимъ, сыномъ Владиміра Андреевича Храбраго, героя Донской битвы. Этотъ бракъ снова показываетъ, какимъ важнымъ значеніемъ пользовались дти Кошки.

Отъ этого брака у Ярослава былъ сынъ Василій и дв дочери, Марья-супруга вел. князя Василья Темнаго, и Елена-супруга кн. Михаила Андр. Верейскаго. Такимъ образомъ, Марья Голтяева становилась бабушкою Василья Темнаго и прабабою его сына Бориса Васильевича, ея любимца. Это была знатнйшая боярыня своего времени и по своему роду и по своему богатству, доставшемуся ей отъ отца и отъ бездтныхъ братьевъ, а, вроятно и отъ мужа. Въ Москв она владла обширными мстами около Георгіевскаго (на Дмитровк) монастыря и дале въ той же сторон, и, по всему вроятію, «Марьина роща» сохранила о ней память, какъ о своей владлиц. Свои вотчины и свой Кремлевскій дворъ она отдала по духовному завщанію, любимому своему правнуку, своему вскормленнику, сыну Василья Темнаго, Борису Васильевичу (1449, 1494).

Мстоположеніе этого двора обозначено по случаю пожара въ 1473 г., когда загорлось на Великокняжескомъ двор у церкви Рождества Богородицы и погорли многіе дворы, митрополичій дворъ и дворъ кн. Бориса Вас. по Богоявленіе Троицкое.

Самое это показаніе и послужило намъ основаніемъ для заключеній, что этотъ дворъ принадлежалъ Марь Голтяевой, и для предположеній, что онъ принадлежалъ прежде Протасьевичамъ.

Посл князя Бориса Вас, по его духовному завщанію дворомъ, какъ и всми его вотчинами владлъ сынъ его едоръ Борисовичъ (1476, 1513 г.), скончавшійся бездтнымъ и потому отдавшій вс свои вотчины вел. князю Василью Ив. Въ 1501 г. великій князь звалъ Литовскихъ пословъ къ столу, а самъ пошелъ къ обдн; «а посламъ веллъ посидти на княж, на Борисовыхъ дтей едора и Ивана двор дождатися стола».

По смерти едора Борисовича кто владлъ этимъ дворомъ, въ точности неизвстно. Новый пожаръ въ 1565 г. снова обозначаетъ, что въ это время дворъ уже принадлежалъ кн. Владиміру Андреевичу, двоюродному брату царя Ивана Васильевича. Можно съ большою вроятностью предполагать, что при вел. княз Василь Иванович дворъ былъ переданъ его брату Андрею Ив., сынъ котораго Владиміръ Андр. и владлъ теперь отцовскимъ дворомъ.

Въ этотъ годъ (1565) февраля 1 противъ пятницы, въ ночи загорлся дворъ князя Владиміра Андр. и сгорлъ весь, и церковь о трехъ верхахъ деревянная (Рождества Христова?), да дворъ Ивана Мстиславскаго, да Троицкій монастырь (подворье) выгорлъ весь, и у церкви Богоявленія три верхи сгорли; да на митрополичь двор на заднемъ конюшни и иные хоромы погорли.

На другой годъ (1566) государь пожаловалъ князя Владиміра, веллъ ему поставить дворъ на старомъ мст, подл митрополичьяго двора и посторонь Троицкаго двора, да къ тому мсту пожаловалъ государь кн. Владиміра, для пространства, дворовымъ мстомъ боярина Ивана ед. Мстиславскаго, оторому взамнъ, вроятно, тогда же было отдано мсто съ нарчной стороны Кремля, у Трубы, гд прежде находился дворъ Дмитрія Шемяки.

Это были годы, когда Грозный царь учреждалъ себ Опричнину и задумывалъ устроить себ и въ самомъ Кремл особое помщеніе, для чего еще въ 1565 г. повеллъ было мсто чистить позади стараго царскаго дворца, занимая мста и отъ дворовъ кн. Владиміра и отъ митрополичья, но посл упомянутаго пожара это намреніе было оставлено.

Извстна печальная участь князя Владиміра Андр. свирпый царь въ 1569 г. отравилъ его ядомъ. Вслдъ затмъ было погублено и все его семейство.

Съ этого времени въ большомъ комнатномъ приближеніи у свирпаго царя появляются Годуновы и первымъ Дмитрій Ив. Годуновъ, пожалованный въ 1571 г. въ постельничiе, затмъ въ 1573 г. въ окольничіе, а въ 1578 г. въ бояре. За нимъ слдуетъ и Борисъ Годуновъ, въ 1570 г. исполнявшій должность рынды; въ 1571 г. на свадьб царя съ Собакиной, дружкою съ невстиной стороны и въ мыльн съ государемъ, а потомъ въ 1578 г. кравчій и въ 1581 г. прямо мимо окольничества изъ кравчихъ бояринъ.

О большомъ приближеніи къ свирпому царю Бориса свидтельствуетъ въ точности его избирательная грамота, несомннно подъ его руководствомъ и по его указанiямъ и написанная. Отсюда и можно видть, что дворъ Владиміра Андр., недолго спустя посл его опалы, поступилъ во владніе Годунова, женатаго къ тому же на дочери Малюты Скуратова и, слдовательно, состоявшаго въ прочномъ союз съ этимъ свирпымъ опричникомъ. Съ кончиною Ивана Грознаго настаетъ прямое и сильное царствованіе Бориса подъ именемъ убогаго царя едора Ивановича. Борисъ шелъ къ своей цли очень твердыми и обдуманными шагами. Повидимому, эту цль онъ намтилъ еще при жизни Грознаго царя. По словамъ грамоты, утверждавшей его избраніе на царство, «онъ съ малолтства безотступно находился при царскихъ пресвтлыхъ очахъ Грознаго царя и потому навыкъ отъ премудраго царскаго разума Государственнымъ царственнымъ чинамъ и царскому достоянію». Это писано въ грамот въ доказательство его способностей къ царствованію и его правъ на избраніе. Другои списокъ грамоты свидтельствуетъ, что Грозный за много лтъ до своей кончины взялъ въ свои царскія полаты еще малолтныхъ Бориса и его сестру Ирину и питалъ ихъ отъ своего царскаго стола, при чемъ Ирину назначилъ въ невсты сыну едору, а взялъ ее во дворецъ еще въ малолтств, «седми лтъ, и была она воспитана въ царскихъ полатахъ до сочетанія брака». Вотъ каковы были начальные пути знаменитаго царедворца. Благозаконный бракъ царевича едора совершился, вроятно, около 1580 г. Никакихъ прямыхъ указаній по этому обстоятельству намъ не встртилось, а это въ свой чередъ можетъ служить свидтельствомъ, что бракъ былъ совершонъ домашнимъ порядкомъ, безъ офиціальныхъ свадебныхъ разрядовъ и торжествъ, какъ бы утайкой, чтобы не помшала боярская среда.

Еще въ 1582 г. по случаю несчастной кончины сына, Ивана Ивановича, Грозный въ своей кручин не чаялъ себ долгой жизни и потому говорилъ Борису, что отдаетъ на его попеченіе сына едора и Богомъ дарованную свою дочь царицу Ирину, присовокупивъ, «что какова мн Ирина, таковъ и ты Борисъ въ нашей милости, какъ еси сынъ (родной)».

Другой списокъ грамоты разсказываетъ, что когда Борисъ былъ боленъ, то Грозный, по своему милосердному обычаю, жалуючи Бориса, прізжалъ къ нему, и говорилъ ему государь отъ своихъ царскихъ устъ: «Борисъ! не ты боленъ, сынъ мой едоръ боленъ; не сынъ мой едоръ боленъ, Богомъ дарованная моя дочь, невстка Ирина, больна; и не невстка Ирина больна, я боленъ!» и простеръ свою царскую длань и показалъ на длани своей государскіе три перста, говоря Борису: «Борисъ! какъ т три перста царской моей десницы видишь, такъ мой сынъ едоръ да Богомъ дарованная мн дочь, Ирина, да ты, Борисъ, нашего царскаго величества въ милости какъ есть сынъ, а не рабъ» (Вивл., VII, 54.). Все это разсказывали патріарху на собор сами бояре, приводя свидтельства объ особенной любви и милости Грознаго къ Борису.

Духовникъ государя архимандритъ еодосій также разсказалъ, что предъ кончиною онъ призвалъ его для исповди и принятія Св. Тайнъ. Борисъ въ это время находился при постели больного.

Когда духовникъ, приступая къ исповди, попросилъ Бориса выйти изъ комнаты, то государь не повеллъ ему выходить, сказавъ Борису: «Теб душа моя обнажена вся». Посл причащенія государь со слезами обратился къ Борису: «Теб приказываю душу свою и сына своего едора и дочь свою Ирину и все царство наше Великаго Россійскаго Государства; ты же соблюди ихъ отъ всякихъ золъ; если не соблюдешь ихъ, отдашь о нихъ отвтъ передъ Богомъ; на теб взыщетъ Богъ души ихъ».

Такъ ли все это было, судить трудно, но грамота ясно выражала, что царь Иванъ Васильевичъ и при жизни и при кончин назначилъ Борису быть царемъ, именуя его сыномъ, наравн съ едоромъ, и потому оставляя его и наслдникомъ царства.

Въ ту же ночь, 18 марта 1584 г., какъ померъ Грозный царь, Борисъ началъ быстро очищать себ путь къ царству. Царевичъ Дмитрій тотчасъ былъ удаленъ въ Угличъ съ матерью своею и со всмъ родствомъ Нагихъ. Тогда же и многіе другіе потерпли крушеніе, конечно пока только т, которыхъ особенно жаловалъ царь Иванъ, но которыхъ Годуновъ зналъ, какъ своихъ сопротивниковъ.

Все боярство очень хорошо знало, что новый царь едоръ слабоуменъ и совсмъ неспособенъ быть царемъ, что по слабоумію онъ находится въ рукахъ своей жены, царицы Ирины, а главное въ рукахъ и въ полномъ распоряженіи ея брата, самого Бориса. Въ дум, во дворц боярству трудно было бороться съ самодержавнымъ властителемъ и потому оно перенесло свой протестъ на улицу.

Вскор разнеслась по городу молва, что Богданъ Бльскій съ своими совтниками уморилъ царя Ивана Вас, хочетъ погубить и царя едора, и царскій родъ изгубить; хочетъ побить бояръ и прочитъ на царство совтника своего Бориса Годунова.

«И возмутися вся чернь и служивые Московскіе люди и пріидоша со многою силою и оружіемъ къ Кремлю, къ Фроловскимъ (Спасскимъ) воротамъ», которыя едва успли затворить и утвердить. Къ мятежникамъ пристали Рязанцы Ляпуновы и Кикины и иныхъ городовъ дти боярскіе. По другому свидтельству предводителями мятежа, по заводу бояръ Шуйскихъ, были именно упомянутые Рязанцы. Поставили большую пушку противъ воротъ, намреваясь ихъ выбить.

Царь едоръ, то-есть отъ его имени Борисъ Годуновъ, выслалъ къ мятежникамъ уговаривать и укрощать неукротимое ихъ суровство первостепенныхъ бояръ, Ив. ед. Мстиславскаго и Никиту Романовича Юрьева, да дьяковъ двухъ, братьевъ Щелкаловыхъ. Очень вроятно, что переговоры происходили съ Кремлевской стны, съ выводной башни, существующей и донын.

На вопросъ, зачмъ пришли въ городъ и на кого? мятежникк вс кричали: «Выдай намъ Богдана Бльскаго. Онь хочетъ извести царскій корень и боярскіе роды». Царь выслалъ сказать имъ, что повеллъ Бльскаго сослать въ Нижній. Слыша эти слова и видя всхъ бояръ, мятежники успокоились и разошлись по домамъ. По этому свидтельству возможно заключить, что къ мятежникамъ сказать имъ царево слово выходила вся боярская дума.

Народъ выкрикивалъ сущую правду, что во Дворц гнздилась нечистая сила, готовившаяся извести царскій корень и боярскіе роды, какъ это въ полной точности и совершилось впослдствіи. Гласъ народа — гласъ Божій!

Кто же такъ исторически врно понималъ эту вращавшуюся во Дворц нечистую силу? Конечно, дальновидные изъ бояръ и. изъ знатныхъ купцовъ, хорошо и близко знавшихъ теченіе тогдашнихъ дворцовыхъ, то-есть Годуновскихъ, длъ. Они и взволновали толпу посадской черни въ надежд ниспровергнуть могущественнаго правителя и повелителя царству.

Само собою разумется, что Годуновъ, мстя бунтовой приходъ на Богдана Бльскаго, какъ должно распорядился съ мятежниками. Рязанцевъ и иныхъ дтей боярскихъ и многихъ посадскихъ людей повеллъ хватать и разсылать по городамъ и по темницамъ въ заточеніе и имніе ихъ разграбить.

Это былъ первый актъ начавшейся борьбы боярства съ Годуновымъ.

Все боярство раздлилось надвое, говоритъ лтописецъ. Съ одной стороны Годуновъ съ дядьями ибратьями, съ своимъ родствомъ, и стоявшіе на его сторон нкоторые бояре, думные дьяки и духовные и многіе служилые люди; съ другой стороны первой статьи бояринъ Ив. ед. Мстиславскій, а главное князья Шуйскіе и приставшіе къ нимъ Воротынскіе, Головины, Колычовы и другіе служилые люди, и чернь Московская во глав съ купцами, то-есть весь Московскій посадъ, особенно чтившій Ивана Петровича Шуйскаго за Псковское дло. Шуйскіе вообще жили съ Московскимъ посадомъ въ большой дружб.

Вражда разгоралась. Годуновъ держалъ великій гнвъ на Шуйскихъ. Шуйскіе, надясь на свою невинность, потому что стояли за правое дло, елико можаху сопротивлялись ему и никакъ ни въ чемъ не поддавались, опираясь главнымъ образомъ на гостей и торговыхъ и черныхъ людей Москвы, на торговыхъ мужиковъ, какъ выражался Годуновъ, стоявшихъ за Шуйскихъ неизмнно. Это была народная сильная и твердая почва, которою Годуновъ еще не усплъ овладть. Но зато онъ владлъ царскимъ именемъ и этимъ именемъ распоряжался по своему усмотрнію.

Митрополитъ Діонисій хотлъ примирить враждующихъ, созвалъ ихъ къ себ и умолялъ ихъ прекратить вражду. Они, конечно, не могли устоять противъ просьбъ и моленій святителя и помирились, но не истинно «сплеташе лесть въ сердц своемъ». Собравшаяся толпа торговыхъ людей въ это время стояла на соборной площади противъ Грановитой полаты. Иванъ Петровичь Шуйскій, выйдя отъ митрополита и проходя мимо полаты, заявилъ, быть можетъ и съ искреннею радостью, что они съ Борисомъ помирились и впредь враждовать съ нимъ не хотятъ.

Тогда изъ толпы выступили два человка и сказали ему: «Помирились вы нашими головами, и вамъ, князь Иванъ Петровичъ, отъ Бориса пропасть, да и намъ погибнуть».

Въ ту же ночь тхъ двухъ человкъ Борисъ веллъ поймать и сослалъ ихъ невдомо куда; пропали они безъ всти, никто не могь узнать, гд они подвались. Этотъ случай являлся очень внушительнымъ предостереженіемъ для всего Московскаго посада. Наконецъ, въ 1586 г. составился противъ владычества Годунова большой заговоръ.

Митрополитъ Діонисій, премудрый граматикъ, князь Иванъ Петровичъ Шуйскій и прочіе отъ большихъ бояръ и отъ вельможъ Царевы полаты, и гости Московскіе, и вс купецкіе люди учинили совтъ и укрпились между собою рукописаніемъ бить челомъ царю едору, чтобъ онъ принялъ второй бракъ ради царскаго чадородія, такъ какъ царица Ирина ед. многое время неплодна и потому отпустилъ бы царь ее во иноческій чинъ.

Народъ Московскій съ митрополитомъ во глав и при помощи князей Шуйскихъ заботился и хлопоталъ о томъ, чтобы не угасъ царскій корень. Это была всенародная правда, привлекавшая на свою сторону всхъ правдивыхъ людей, не служившихъ цлямъ Годунова.

Несомннно, Шуйскіе потому и пользовались дружнымъ расположенiемъ посада, что поставляли предъ всми своими сторонниками именно эту цль для своей борьбы съ Годуновымъ, почему лтописецъ и упоминаетъ, что въ этой борьб они надялись на свою невинность, на праведное дло, для котораго работали, «елико можаху».

Конечно, Годуновъ тотчасъ узналъ объ этомъ совт и аки буря зльная разметалъ всхъ совтниковъ, и митрополичьихъ и княжескихъ, кого куда, не вдругь, потому что надо было найти разумные поводы для ихъ истребленія. Обычный его пріемъ въ этихъ случаяхъ заключался въ привлеченіи боярскихъ или княжескихъ людей доводить на своихъ господъ всяческую клевету.

Такъ сталось и съ Шуйскими. На нихъ ихъ людьми была доведена измна, обвиненіе страшное по тому времени.

Многихъ людей Шуйскихъ «изымавъ, пытаху и кровь зврски проливаху, а съ ними пытаху и гостей Московскихъ, едора Нагая съ товарищи». Князей Шуйскихъ похватали и посажали за стражу во узилища, а съ ними дворянъ Татевыхъ, Колычовыхъ и многихъ другихъ. Иванъ Петр. ІПуйскій былъ сосланъ сначала въ свое имніе, а потомъ на Блоозеро и тамъ удавленъ, задушенъ сномъ; князь Андрей Ив. — въ Каргополь и тамъ удавленъ. Вс другіе совтники также были сосланы по далекимъ городамъ и посажены въ темницы на вчное жительство. А гостей едора Нагая и съ нимъ шесть человкъ казнили въ Москв «на Пожар, на Красной плошади, передъ торговыми рядами, главы имъ отскоша».

Митрополитъ Діонисій и его собесдникъ Крутицкій архіепископъ, видя такое изгнаніе боярамъ и многое убійство и кровопролитіе неповинное, начали обличать въ этомъ Годунова и говорить царю едору о его неправдахъ. За это обличители лишились своихъ сановъ и были сосланы въ заточеніе въ Новгородскіе монастыри, тамъ и скончались.

На митрополію возведенъ былъ преданный Годунову архіепископъ Ростовскій Іовъ, будущій патріархъ. Такъ были укрощены Шуйскіе и преданный имъ Московскій Посадъ, въ лиц знатныхъ купцовъ-гостей. Борьба съ другими первостепенными боярами вначал требовала другихъ пріемовъ. Ихъ надо было утшить и обворожить лестью.

Съ первымъ великимъ бояриномъ княземъ Ив. ед. Мстиславскимъ Годуновъ сначала жилъ въ большой дружб, называлъ его себ отцомъ, а тотъ называлъ его сыномъ. Однако разсказывали, вроятно сторонники Годунова, что Шуйскіе успли привлечь боярина на свою сторону и съ нимъ составили будто бы заговоръ, позвать Годунова къ Мстиславскому на пиръ и тамъ убить его. Врно только одно, что онъ съ Шуйскими враждовалъ противъ Годунова и потому вскор былъ обвиненъ въ измн, сосланъ въ заточеніе въ Кирилловъ монастырь, тамъ постриженъ и умеръ въ 1586 г.

Другой великій бояринъ Никита Романовичъ Юрьевъ въ то же время въ 1585 г. «ко Господу отъиде», говорили, что отъ отравы. Оставались его сыновья, едоръ Никитичъ съ братьями. Съ ними на первое время надо было поступить умючи, потому что это былъ родъ очень опасный для всякаго подъискателя царскаго сана, именно по своему родству съ самимъ царемъ едоромъ. Остававшіеся Романовы были двоюродные братья ему. Борисъ вначал умиротворилъ ихъ тмъ же порядкомъ, какъ и Мстиславскаго; держалъ ихъ сначала въ любви и даже клятву страшную далъ, что будутъ они братья ему и помогатели царствію, въ особенности едоръ Никитичъ, а впослдствіи разсялъ ихъ точно также, какъ разсялъ и разметалъ Шуйскихъ.

Годуновское время въ сущности было продолженіемъ царствованія царя Ивана Губителя.

Не больше какъ въ два или три года онъ вполн расчистилъ поле для своего владычества, усмирилъ духовную власть въ лиц митрополита, осилилъ первостепенное боярство, укротилъ весь Московскій Посадъ, всхъ торговыхъ мужиковъ и чернь-народъ.

Но если во Дворц страхомъ или лестью легко было водворить молчаніе, своего рода спокойствіе, или послушаніе предъ владыкою царства, зато для полнаго усмиренія и привлеченія на свою сторону улицы, хотя и укрощенной казнью большихъ купцовъ-гостей, но всегда грозной всенароднымъ множествомъ, потребовались совсмъ другіе пріемы.

Улица, какъ рабочая и промышленная сила, могла быть успокоена только заданною ей работою.

И вотъ въ тотъ же 1586 г. (или, по другимъ свидтельствамъ въ 1587 г.), когда совершилось разсяніе упомянутаго Совта о второмъ брак царя едора, Московскому Посаду была задана очень большая работа, отвлекавшая умы народа отъ наблюденій надъ тмъ, что творилось во Дворц.

«Царь едоръ Ивановичъ», пишетъ лтописецъ, вроятно, со словъ сторонниковъ Годунова, «видя въ своемъ государств пространство людемъ и всякое благополучное строеніе (устройство), повеллъ на Москв длати градъ каменный около большаго посада подл земляной осыпи (вокругъ земляного вала), и длали его семь лтъ, и нарекоша имя ему Царевъ-градъ, а мастеръ былъ Русскихъ людей, именемъ едоръ Конь».

Новыя стны города были кладены изъ благо камня и потому впослдствіи сохранили названіе вмсто Царева-Блый городъ.

Въ то время, когда постройка этихъ стнъ приближалась уже къ концу, 15 мая 1591 г. послдовало необычайное, ужасающее для народа событіе-убіеніе въ Углич маленькаго царевича Дмитрія. По всенародному мннію, это злодйство совершено по наученію Годунова, всми мрами истреблявшаго царскій корень. Событіе вполн подтверждало убжденіе народа въ коварныхъ замыслахъ Годунова, высказанныхъ народомъ прежде. Да и его сопротивникаяъ это событіе было на руку, а потому могло совершиться и по ихъ замыслмъ. Какъ бы ни было, но въ народ оно произвело великое смущеніе. Невинная жертва злодйской борьбы до слезъ трогала народное чувство.

Дабы ослабить и разсять горестное впечатлніе, грозившее возмущеніемъ, на помощь Годунову приблизился къ Москв Крымскій ханъ съ войскомъ, спустя всего мсяца два посл совершоннаго убійства. Въ народ говорили, что онъ нарочно былъ призванъ Годуновымъ, что очень вроятно, судя по поспшному приходу и еще боле по поспшному уходу хана отъ Москвы.

Тогда Годуновъ задалъ Посаду новую работу-выстроить стны вокругъ всей Москвы, деревянныя, которыя и были построены такъ поспшно, что работа была окончена въ одинъ годъ, по окружности длиною на 14 слишкомъ верстъ, о чемъ мы уже говорили, см. стр. 160.

Получивъ дворъ князя Владиміра Андреевича въ свое владніе, Годуновъ конечно распространилъ его новыми постройками или же старыя зданія привелъ въ боле красивый и богатый видъ, такъ какъ теперь онь былъ уже владтелемъ и всего государства, а потому, какъ извстно, обладалъ громаднымъ богатствомъ. Еще при цар едор онъ уже разыгрывалъ прямую роль царя и не разъ принималъ въ своемъ двор иноземныхъ пословъ.

Такъ, въ 1589 г. мая 20 онъ торжественно принялъ у себя во двор цесарева Австрійскаго посла Николая Варкоча, который, пріхавъ, слзъ съ коня въ воротахъ двора (въхавъ въ ворота), при чемъ отъ воротъ и по всему двору и по крыльцу и по снямъ и въ передней изб стояли нарядно во множеств дворовые люди боярина. А въ комнат (гостиной) боярина находились отборные немногіе люди въ наряд, въ плать въ золотномъ и въ чпяхъ золотыхъ. Вошедши въ комнату, посолъ правилъ отъ цесаря поклонъ боярину, а бояринъ, вставъ, спрашивалъ о здоровь цесаря да звалъ посла къ рук, сидя. Посолъ былъ у руки и затмъ говорилъ рчь, чрезъ толмача, одинъ на одинъ, для чего изъ комнаты вышли вс ненадобные люди.

Посолъ въ это время говорилъ тайно о томъ, чтобы Московскій государь присоединился къ замышляемому союзу всей Европы противъ Турецкаго султана и величалъ Годунова Вашимъ Благородіемъ, начавъ свою рчь такими словами: «Цесарскому Величеству извстно, что Ваше Благородіе у царскаго Величества скровной его, ближній тайный начальный Думца и большой бояринъ, о такихъ великихъ добрыхъ длахъ радешь и крпко промышляешь. И то цесарскому Величеству ученилось вельми любо и радостно, и за такіе добрые дла, Ваше Благородіе, у всхъ государей христіанскихъ въ великой чести и слав«.

Годуновъ отвчалъ послу подтвердительною рчью, что готовъ усердно промышлять и противъ Турецкаго, и противъ всхъ басурмановъ, и веллъ ему ссть противъ себя на скамейк, а посл переговоровъ на прощаньи подавалъ ему вина и меды красные и блые въ кубкахъ и въ ковшахъ, какъ изстари водилось въ царсконъ дворц по давнему прапраддовскому обычаю.

Въ другой разъ, 7 октября 1593 года, тотъ же посолъ Николай Варкочь снова былъ принятъ Годуновымъ въ своихъ хоромахъ. Въ это время, быть можетъ, для большей торжественности, посолъ халъ на Годуновскій дворъ мимо Посольской полаты (у Ивана Великаго), да мимо Пречистой (Успенскаго собора) позади алтаря, такъ какъ переднія ворота Борисова двора выходили на Соборную площадь. Пріхавъ на дворъ, посолъ слзъ съ лошади, отъхавъ съ полсажени отъ воротъ, а его дворяне сошли съ лошадей за воротами и шли на дворъ пшкомъ.

Среди двора встртили посла люди боярина, 10 человкъ. Другая встрча послу была на верхнемъ крыльц тоже въ числ 10 челов. боярскихъ людей. Самъ бояринъ сидлъ въ комнат, а въ передней и въ сняхъ и по крыльцу стояли боярскіе дворяне въ чистомъ плать. А какъ посолъ вошелъ въ комнату, то явилъ его (представилъ) боярину челомъ ударить его государевъ приставъ кн. Семенъ Звенигородскій. Посолъ правилъ отъ цесаря поклонъ, говорилъ привтственную рчь; потомъ поднесъ дары-поминки: отъ Арцыкнязя Максимиліана-лохань да рукомойникъ серебряные, золочены.

Затмъ бояринъ спрашивалъ о здоровь посла и цесаревыхъ дворянъ и веллъ имъ ссти въ лавк по правую сторону себя.

Теперь посолъ именовалъ боярина «Вашимъ Велеможествомъ, Высотою, Государемъ», такъ какъ и къ офиціальному титулу боярина уже присовокуплялось имя слуги.

Поговоривъ опять о союз противъ Турка, бояринъ кончилъ разговоръ такою рчью: «Николай! пригоже было мн тебя у себя подчивати (столомъ) да зашли нын многіе великіе дла царскаго Величества и я посылаю со столомъ къ теб«. И отпустилъ посла. Встрчники проводили посла до тхъ же мстъ, гд встрчали. А какъ посолъ отошелъ отъ лстницы, и бояринъ веллъ его почтить, лошадь подвести ему среди двора, а дворяне сли на лошадей попрежнему за воротами. Таковы были старозавтныя на Руси правила почетныхъ встрчъ и проводовъ. Столъ послу былъ посланъ на серебряныхъ блюдахъ, вина и меды красные въ кубкахъ и оловяникахъ (кувшинахъ).

Одинъ изъ сопутниковъ посла, какъ очевидецъ, описываетъ этотъ пріемъ такимъ образомъ: «Когда наше шествіе вступило въ Кремль, насъ повели паправо (мимо Успенскаго собора) къ жилищу Бориса едоровича. Это было очень обширное зданіе, только есе деревянное. Тутъ, кто халъ на лошади, сошелъ съ нея, а мы, несшіе подарки, устроились за посломъ и пошли чрезъ 2 покоя, гд находились служители Бориса едоровича, одтые по ихъ обычаю пышно. Въ третьемъ поко, въ который мы вошли, находился Борисъ едоровичъ съ нсколькими боярами. Этотъ покой и по полу и кругомъ, устланъ былъ прекрасными коврами, а на лавк, на которой сидлъ Годуновъ, лежала красная бархатная подушка. На немъ было такое платье: во-первыхъ, на голов была надта высокая Московская шапка, съ маленькимъ околышемъ изъ самыхъ лучшихъ бобровъ; спереди у нея вшитъ былъ прекрасный большой алмазъ, а сверху его ширинка изъ жемчуга, шириною въ два пальца. Подъ этою шапкою носилъ онъ маленькую Московскую шапочку (тафью), вышитую прекрасными крупными жемчужинами, а въ промежуткахъ у нихъ вставлены драгоцнные камни. Одтъ онъ былъ въ длинный кафтанъ изъ золотой парчи съ красными и зелеными бархатными цвтами. Сверхъ этого кафтана надтъ на немъ еще другой, покороче, изъ краснаго съ цвтами бархата, и блое атласное исподнее платье. У этого кафтана книзу и спереди кругомъ, и сверху около рукавовъ было прекрасное жемчужное шитье, шириною въ руку; на ше надто нарядное ожерелье и повшена крестъ-на-крестъ превосходная золотая цпочка; пальцы обихъ рукъ были въ кольцахъ, большею частью съ сапфирами».

Нсколько боле подробностей о Борисовомъ двор находимъ въ записк о такомъ же пріем другого цесарскаго посла Аврама Бурграфа, происходившемъ 27 мая 1597 года.

халъ посолъ въ городъ и во дворъ боярина не верхомъ, а въ открытомъ возку по случаю болзни въ ногахъ, называемой камчугъ. Царскіе приставы хали съ нимъ по об стороны возка. Впереди хало дворянъ и дтей боярскихъ 70 человкъ; за ними вели коней, назначенныхъ въ даръ боярину, и посольскіе люди несли поминки-дары. Въ это время на двор боярина было устроено по посольскому чину: въ комнат, и въ передней, и въ сняхъ были дворяне боярина въ золотномъ плать; на крыльцахъ, и по лстниц, и на двор по об стороны стояли его дворяне въ чистомъ плать. Какъ посолъ пріхалъ ко двору, приставы и цесаревы дворяне слзли съ лошадей у воротъ, а посолъ халъ въ возку на дворъ до крыльца, по приказу боярина. Встрчи ему были четыре: первая встрча середи двора, другая на приступ, какъ посолъ вышелъ изъ возка; третья на середнемъ крыльц, четвертая на верхнемъ крыльц. Встрчали боярскіе дворяне. Когда посолъ вошелъ въ сни, середи сней его встртилъ сынъ боярина, едоръ Борисовичъ, при чемъ приставъ объявилъ послу особою рчью, что его встрчаетъ сынъ Его Царскаго Величества шурина, Слуги, Конюшаго, боярина и Двороваго воеводы и Содержателя великихъ государствъ, царства Казанскаго и Астраханскаго.

едоръ Борисовичъ далъ послу руку, спросилъ его о здоровь и шелъ съ посломъ въ горницу. Когда посолъ пришелъ въ переднюю, среди избы передней его встртилъ самъ Борисъ ед. и, взявъ посла за руку, шелъ съ нимъ въ середнюю комнату. Здсь посолъ правилъ боярину поздравленіеотъ цесаря особою рчью, и когда бояринъ спросилъ о его собственномъ здоровь, то посолъ отвчалъ, что «по грху по моему была мн въ дорог болзнь, и здсь было я позанемогъ, а нын благодарю Бога, могу». Бояринъ подалъ послу ручку (sic) и посадилъ его близко себя въ другой лавк, а самъ слъ въ большой лавк, что отъ комнатныхъ дверей. Затмъ звалъ цесаревыхъ дворянъ къ рук, спрашивалъ ихъ о здоровь и веллъ имъ ссть.

Когда вс услись, слуга боярина являлъ ему цесаревы поминки-подарки. Посл того бояринъ сказалъ послу: «О которыхъ теб длахъ со мною говорить и ты говори, а цесаревыхъ дворянъ вышли вонъ». Такъ посолъ и исполнилъ и приступилъ къ переговорамъ все о томъ же Турк, на котораго цесарь просилъ помощи. Посолъ, обращаясь къ Годунову, именовалъ его уже Вашимъ Величествомъ и Вашей Милостію.

Когда посолъ былъ отпущенъ, начались обычные проводы; самъ бояринъ проводилъ его до дверей передней горницы, а его сынъ проводилъ въ сни; прежніе встрчники проводили посла въ возокъ у лстницы, а приставы и цесаревы дворяне сли на лошадей за воротами.

По обычному порядку къ послу былъ отправленъ столъ на 130 блюдахъ, да питья въ 8 кубкахъ и въ 8 оловяникахъ.

Въ числ поднесенныхъ даровъ отъ Цесаря Рудольфа Борису едоровичу были присланы часы стоячіе боевые, съ знамены небесными, а его сыну едору часы стоячіе боевые, а придланъ на нихъ медвдь; и шесть попугаевъ, а въ тхъ попугаяхъ два есть, одинъ самецъ, а другой самка — и т два Борису ед., а четыре его сыну, да сыну же едору Бор. дв обезьяны.

Такимъ образомъ, въ хоромахъ боярина и тогда уже водились для забавы и попугаи, и обезьяны.

Въ 1595 г. случился великій пожаръ, выгорлъ весь Китай-городъ, «полаты каменныя и въ погребахъ везд все выгорло, а посл пожара возстала буря велія, съ городскихъ башенъ верхи сломало и въ Кремл съ Борисова двора Годунова съ воротъ верхъ сломило; и многіе дворы разметало; людей же и скотъ на воздухъ метало».

Какъ извстно, ворота у богатыхъ и достаточныхъ дворовъ, да и у всхъ обывателей, всегда строились боле или мене затйливо, а у богатыхъ воротные верхи устроивались въ вид шатровыхъ башенъ одинакихъ или даже и тройныхъ, какь это видно и на план Кремля временъ Годунова, а потому и лтописецъ воспользовался случаемъ и отмтилъ разрушеніе Годуновскихъ воротъ, какъ примчательнаго Кремлевскаго зданія. хотя, съ другой стороны, такая отмтка могла явиться съ мыслью о Божьемъ наказаніи властителя за обиды и насилія, какими онъ прославилъ себя.

Въ то время ходила молва, что и пожаръ Китай-города былъ устроенъ тмъ же Годуновымъ съ цлью отвратить опасную народную молву объ убіеніи царевича Дмитрія въ 1591 году.

Достигнувъ царскаго внца, Годуновъ, конечно, перебрался съ своего богатаго двора въ царскій дворецъ и съ того времени (съ 1598 г.) оставилъ свой дворъ пустымъ, не отдавая его никому, не находя никого достойнаго жить въ немъ, какъ это и было на самомъ дл. Великой знатности людей уже не было въ это время. Только посл его кончины эти хоромы огласились плачемъ и воплями оставшейся его семьи, когда изъ дворца она была здсь заключена и погибла насильственною смертью.

«Что посешь, то и пожнешь», говоритъ народная пословица, что сетъ человкъ, то и пожнетъ, повторяли наши лтописцы при описаніи такихъ событій.

Настала, наконецъ, жатва и для царя Бориса. Нежданно, негадано появился живымъ убіенный царевичъ Дмитрій. Добытый злодйствами тронъ пошатнулся. Измна царю съ каждымъ днемъ выростала повсюду. Вс лицемрныя благодянья народу, вс добрыя попеченія о государств и многое доброе его устройство исчезли изъ памяти людей, сохранившихъ только ненависть къ царствующему властителю. 5 апрля 1605 г. царь Борись, вставши отъ обда, внезапно заболлъ и черезъ два часа скончался. Говорили, что самъ себя отравилъ, но можно полагать, что былъ отравленъ угодниками Самозванца, если не умеръ апоплексіей, какъ свидтельствуетъ Маржеретъ. Однако, по свидтельству Массы, доктора, бывшіе во дворц, тотчасъ узнали, что онъ умеръ отъ яда.

Спустя съ небольшимъ два мсяца Самозванецъ уже приближался къ Москв и, стоя съ большимъ войскомъ на Тул, послалъ въ Москву князей Василья Вас. Голицына, помышлявшаго тоже о царскомъ внц, Василья Мосальскаго и другихъ своихъ угодниковъ съ повелніемъ низложить, убрать съ дороги, патріарха Іова и истребить Годуновыхъ.

Повелніе было исполнено съ большимъ усердіемъ, которымъ особенно отличились упомянутые два князя.

Вдова царя Бориса съ сыномъ, уже внчаннымъ царемъ едоромъ, и дочерью Ксеніею были безъ милости схвачены во дворц и отвезены на водовозной телг на старый Борисовскій дворъ, гд и заперли ихъ подъ стражею. Вслдъ затмъ, немного времени спустя, туда явились помянутые князья-Голицынъ и Мосальскій-съ двумя помощниками и тремя стрльцами, которые и «предаша несчастнаго молодого царя и его мать царицу Марью удавленію», разведя ихъ сначала по разнымъ комнатамъ. Князь Вас. Голицынъ, выйдя посл того изъ Борисовскаго двора. возвстилъ народу, что царь и царица, его мать, отъ страха опились смертнымъ зеліемъ и померли. Царевна Ксенія была оставлена въ живыхъ и пострижена въ монахини.

Воцарившійся Самозванецъ, осыпая своими милостями первенствующаго боярина едора Ив. Мстиславскаго, подарилъ ему весь домъ царя Бориса, но, кажется, бояринъ не усплъ воспользоваться этимъ даромъ, — такъ событія быстро измняли ходъ длъ.

Между тмъ, извстно, что на Борисовскомъ двор при Самозванц былъ помщенъ воевода Сендомирскій, а съ нимъ были помщены и Іезуиты, которые здсь стали свободно священнодйствовать по Римскому обряду.

Когда Самозванецъ былъ убитъ, бунтовавшая въ то время въ Кремл толпа, искавшая повсюду Поляковъ, осадила въ Борисовскомъ двор и пана Сендомирскаго. Ворота этого двора съ улицы были завалены всякою всячиною. «Мы», говоритъ свидтель этого обстоятельства, «заперлись изнутри. Насъ было весьма немного, но мы ршили при всей малочисленности защищаться. Уже наведены были на насъ пушки, одн въ окна, другія въ стну; но какъ во двор были каменные подвалы, то безъ великихъ усилій нельзя было одолть насъ. Между тмъ посыпались камни къ намъ на дворъ и нсколько стрльцовъ готовились войти къ намъ изъ монастыря (Троицкаго подворья) чрезъ проломы, о коихъ мы ничего не знали, какъ вдругъ прискакали къ воротамъ нашимъ бояре, требуя, чтобы панъ-воевода послалъ кого-нибудь для переговоровъ съ Думными боярами. Осада тмъ и окончилась».

Посл для охраны пана-воеводы поставлена была около двора стрлецкая стража.

На Борисовскій дворъ былъ сведенъ изъ дворца и несчастный царь, какъ называли его въ народ, Василій Ив. Шуйскій и съ своею царицею и, дабы не могъ онъ воротиться на царство, тамъ же былъ постриженъ въ монахи и съ царицею.

Въ Смутное время, когда въ 1610 г. велемудрые Московскіе бояре присягнули королевичу Владиславу и отдали Москву во власть Полякамъ, въ Кремл на Цареборисовскомъ двор поселился самъ панъ гетманъ Жолквскій и вмст съ нимъ оставленный имъ посл своего отъзда главнокомандующимъ Польскою силою и градоначальникомъ Москвы панъ Александръ Гонсвскій, который по указаніямъ гетмана въ полномъ недовріи къ Русскимъ распорядился самымъ предусмотрительнымъ образомъ. Ключи городовые отъ всхъ воротъ забралъ къ себ, весь нарядъ (артиллерію), пушки со всхъ городовыхъ стнъ, а также зелье (порохъ), свинецъ, пушечныя ядра и всякіе пушечные запасы собралъ въ Кремль да въ Китай городъ, а иное и на Цареборисовъ дворъ, къ своему жилью. Во всхъ городовыхъ воротахъ онъ поставилъ сторожами своихъ Поляковъ, вмсто стрльцовъ, которыхъ всхъ выслалъ совсмъ изъ города; ршетки у улицъ сломалъ и обывателямъ строго запретилъ носить какое-либо оружіе, даже и плотникамъ съ топорами не веллъ ходить и ножи на бедр никому не веллъ носить.

Для Поляковъ такія предосторожности были очень необходимы, потому что занявшее городъ и Кремль ихъ войско не было достаточно. Масквичъ пишетъ, что они вступили въ городъ тихо, какъ бы тайкомъ, не желая показать обывателямъ слабыя свои силы.

По свидтельству Масквича они воли въ Кремль 9 октября по новому стилю; по свидтельству Польскаго Дневника-27 сентября по старому стилю. Выходитъ разница въ двухъ дняхъ.

Гетманъ Жолквскій жилъ на Цареборисовскомъ двор всего только мсяцъ и 6 ноября, по новому стилю, ухалъ къ Смоленску для свиданія съ королемъ. Въ Борисовскихъ полатахъ, какъ и при Самозванц, былъ устроенъ костелъ. Происходило служеніе по Римскому обряду, и Латинское пніе доносилось от сюда до хоромъ патріарха Ермогена, сердечно негодовавшаго на такое поруганіе Православной вры о Христ.

Гонсвскій прожилъ здсь почти до самаго конца Польскаго владычества надъ истерзанною Русью, до конца іюня, то-есть слишкомъ 11/2 года. 27 іюня 1612 г. онъ изъ соперничества съ паномъ Струсемъ, прибывшимъ къ Москв съ новымъ войскомъ, выступилъ изъКремля, а на его мсто въ градоначальники всту пилъ этоть панъ Струсь, который, конечно, поселился на той же квартир Гонсвскаго, на Цареборисовскомъ двор.

Но новый градоначальникъ, очень желавшій удержать Москву для королевича Владислава, пришелъ только для своего несчастія. Въ это время Нижегородская рать стояла уже въ Ярославл. Отъ нея, какъ отъ благодатнаго солнца, съ великою силою двигалось очищеніе народныхъ умовъ, освщалась тьма народной смуты и, несмотря на измнные подвига собиравшагося подъ Москвою казачества, засвшіе въ Кремл Поляки день ото дня все больше и больше стснялись и обездоливались. Въ послднее время они претерпвали невыносимый, неслыханный голодъ. «Ни въ какихъ лтописяхъ, ни въ какихъ исторіяхъ нтъ извстій», говорить ихъ дневникъ, «чтобы кто-либо, сидящій въ осад, терплъ такой голодъ, чтобы былъ гд-либо такой голодъ, потому что когда насталъ этотъ голодъ и когда не стало травъ, корней, мышей, собакъ, ко шекъ, падали, то осажденные съли плнныхъ, съли умершія тла, вырывая ихъ изъ земли; пхота сама себя съла и ла другихъ, ловя людей. Пхотный порутчикъ Трусковскій сълъ двоихъ своихъ сыновей; одинъ гайдукъ тоже сълъ своего сына, другой сълъ свою мать; одинъ товарищъ сълъ своего слугу; словомъ, отецъ сына, сынъ отца не щадилъ; господинъ не былъ увренъ въ слуг, слуга въ господин; кто кого могъ, кто былъ здорове другого, тотъ того и лъ. Объ умершемъ родственник или товарищ, если кто другой съдалъ таковаго, судились какъ о наслдств и доказывали, что его състь слдовало ближайшему родственнику, а не кому другому. Такое судное дло случилось во взвод г. Леницкаго, у котораго гайдуки съли умершаго гайдука ихъ взвода. Родственникъ покойника, гайдукъ изъ другого десятка, жаловался на это передъ ротмистромъ и доказывалъ, что онъ имлъ больше права състь его, какъ родственникъ; а т возражали, что они имли на это ближайшее право, потому что онъ былъ съ ними въ одномъ ряду, строю и десятк. Ротмистръ не зналъ, какой сдлать приговоръ, и, опасаясь, какъ бы недовольная сторона не съла самого судью, бжалъ съ судейскаго мста. Во время этого страшнаго голода появились разныя болзни и такіе страшные случаи смерти, что нельзя было смотрть безъ плачу и ужасу на умирающаго человка. Я много насмотрлся на такихъ. Иной пожиралъ землю подъ собою, грызъ свои руки, ноги, свое тло и что всего хуже, — желалъ умереть поскоре и не могъ, — грызъ камень или кирпичъ, умоляя Бога превратить въ хлбъ, но не могъ откусить. Вздохи: ахъ, ахъ, слышны были по всей крпости, а вн крпости-плнъ, смерть. Тяжкая это была осада, тяжкое терпніе!»

Проживая въ такомъ отчаянномъ положеніи цлыя недли, Поляки все надялись, что гетманъ Ходкевичъ спасеть ихъ, доставивъ продовольствіе и свжее войско. Но Ходкевичу путь къ Кремлю былъ достославно прегражденъ Нижегородскимъ Ополченіемъ, которому, наконецъ, помогли и казаки. Услыхавъ объ этомъ, Поляки поршили, наконецъ, сдаться. Панъ Струсь, мужъ великой храбрости и многаго разсужденія, по отзыву Русскаго лтописца, на площади передъ Иваномъ Великимъ собралъ оголодавшее, отъ глада ослабвшее славное свое рыцарство и предложилъ вопросъ: какъ быть? Вс единодушно ршили отдаться Москалямъ, просить милости, чтобы оставили всхъ живыми. 28 октября Кремлевскія ворота были отворены, и Русскіе вошли въ запустлый и разореный Кремль.

Панъ Струсь былъ сначала посаженъ за стражею въ Кирилловъ монастырь (на подворье; въ Дневник написано, вроятно ошибочно, Кризтовскій, а можетъ быть и Крутицкій), потомъ перевели его въ Чудовъ покрпче, а затмъ посадили его въ тсный дворъ, укрпивъ его острогомъ.

Посл того панъ Струсь былъ взятъ со всмъ своимъ полкомъ въ казацкіе таборы Трубецкаго. Другой полкъ пана Будилы взятъ въ ополченіе Пожарскаго. Въ таборахъ почти весь Струсевъ полкъ былъ побитъ, несмотря на уговоръ при сдач, что будутъ вс цлы.

Кн. Трубецкой, почитая себя главнокомандующимъ въ собравшемся ополченіи на Поляковъ, тотчасъ поселился на томъ же Цареборисовскомъ двор, который, повидимому, представлялъ во всемъ Кремл наиболе устроенное и удобное помщеніе для начальниковъ. Пожарскій остановился на Арбат въ Воздвиженскомъ монастыр.

Царскій дворецъ въ это время былъ вполн опустошенъ, стоялъ безъ кровель, безъ оконницъ и дверей, безъ половъ, такъ что и самому избранному царю Михаилу негд было поселиться.

Когда все пришло въ старый порядокъ, князь Трубецкой, конечно, поселился гд-либо въ своемъ собственномъ двор, а Цареборисовскій дворъ поступилъ въ дворцовое вдомство и, повидимому, оставался пустымъ, доставляя надобныя помщенія для дворцовыхъ потребностей, въ томъ числ и для царской потхи. Въ 1620 г. сентября 11 молодой царь Михаилъ тшился на этомъ двор медвжьимъ боемъ, о чемъ гласитъ слдующая записка: «Ловчаго пути конный псарь Кондратій Корчминъ да пшій псарь Сенька Омельяновъ тшили государя на старомъ Царев-Борисов двор дворными медвдями гонцами и у Кондрашки медвдь изълъ руку, а у Сеньки изълъ голову».

Въ 1627 г. извстный въ то время мдныхъ длъ мастеръ Дмитрій Сверчковъ на Борисовскомъ двор длалъ къ церковному строенію мдное дло, именно мдный шатеръ, для храненія Ризы Господней, стоящій и донын въ Успенскомъ собор.

Въ 1635 г. на Борисовскомъ двор садовники Ив. Телятевскій да Титъ Андреевъ устроили садъ.

Въ 1644 г., какъ извстно, происходило неудавшееся сватовство царевны Ирины Михаиловны за Волдемара, принца Датскаго, графа Шлейзвигъ-Голштинскаго, для чего принцъ и прибылъ въ Москву, какъ женихъ царевны. Переговоры о сватовств начались еще въ 1642 г., продолжались весь 1643 годъ, и когда было ршено, что нареченный женихъ прибудетъ, наконецъ, въ Москву, то для его помщенія царь Михаилъ ед. назначилъ запустлый дворъ царя Бориса, повелвъ выстроить на немъ новыя деревянныя хоромы въ три яруса и соединить ихъ съ дворцовыми зданіями особыми внутренними переходами; при этомъ не была забыта и мыленка. Внутренняя уборка хоромъ состояла изъ суконъ багреца и другихъ красныхъ цвтовъ, которыми были обиты стны, двери, настланы полы.

Принцъ, именуемый по-русски королевичемъ Волдемаромъ Христіанусовичемъ, прибылъ въ Москву и поселился на Борисовскомъ двор 21 января 1644 г. Встрча дорогого гостя на улицахъ города была самая торжественная и очень почетная. Черезъ четыре дня, 25 января, постилъ его самолично и царь Михаилъ, пришедши къ нему упомянутыми переходами. Онъ нсколько разъ обнималъ королевича, очень ласкалъ его и часто повторялъ, что королевичъ будетъ ему такъ же милъ и дорогъ, какъ родной сынъ. Первыя дв недли прошли во взаимныхъ ласканіяхъ и въ самомъ дружественномъ, въ самомъ родственномъ расположеніи. 28 генваря царь угощалъ королевича и его свиту торжественнымъ обдомъ въ Грановитой полат, при чемъ по русскому обычаю богато и очень щедро одарилъ его серебряными кубками, изъ которыхъ иные всили отъ 16 до 19 фунтовъ серебра, дорогими соболями, златотканными и шелковыми тканями и пр.

30 генваря упомянутыми переходами постилъ королевича царевичъ Алексй Мих. и пробылъ у него часа два [116].

Потомъ, 4 февраля, самъ царь въ другой разъ постилъ королевича и пробылъ у него съ часъ. Цареборисовскій дворъ въ это время сталъ именоваться дворомъ королевича Волдемара. Съ обихъ стороъ радовались, что свадебное дло окончится къ обоюдному удовольствію, но скоро обнаружились великія затрудненія. Съ царской стороны были убждены, что королевичъ приметъ Православіе и крещеніе по Православному обряду, а съ королевичевой стороны настойчиво стали отказывать въ этомъ.

Уже съ 6 февраля началась переписка по этому предмету, не личныя сношенія, а переписка, которая повела къ тому, что королевичъ 26 февраля сталъ просить отпуска, ухать изъ Москвы хоть сейчасъ же. Въ этомъ его особенно настроивалъ его пасторъ, а также и другія лица свиты.

Опасаясь, что королевичъ и въ самомъ дл думаетъ тайно убжать изъ Москвы, царь повеллъ сторожить его, для чего и поставленъ былъ стрлецкій караулъ во всхъ дворахъ вокругъ Борисовскаго двора, подъ предлогомъ, что 25 марта наступаетъ праздникъ Благовщенія, когда происходитъ въ народ много скоморошества и пьянаго буйства.

Недли черезъ дв эта сторожба была снята. Между тмъ во все время съ царской стороны не пропускали случая, чтобы убдить королевича принять Православное крещеніе.

9 апрля затяли для него трехдневную охоту въ сопровожденіи избранныхъ лицъ: Василія Ив. и Семена Лукьян. Стршневыхъ и Ловчаго, которые должны были и при такомъ развлеченiи уговаривать и убждать королевича присоединиться къ Русской церкви. Но ничто не помогало. Въ увщаніи королевича едва ли не первымъ двигателемъ этого дла былъ самъ патріархъ Іосифъ. Онъ, между прочимъ, полагалъ, что убдитъ королевича разборомъ его вры передъ лицомъ правды Православія, и для того назначилъ нсколько духовныхъ лицъ побесдовать и обсудить вопросъ съ доказательствами въ пользу Православной правды, истины. 28 апрля состоялось это преніе о Вр и повело къ тому, что королевичъ ршился самъдругъ тайкомъ убжать изъ Москвы.

9 мая во второмъ часу ночи онъ вознамрился исполнить это но въ Тверскихъ воротахъ Благо города его остановили стрльцы, хотя и достаточно хмельные по случаю праздника Николина дня. Это обстоятельство происходило такъ. Въ упомянутый полуночный часъ человкъ 30 конныхъ и пшихъ Нмцевъ появились у Тверскихъ воротъ и вознамрились силою проломиться въ ворота, стрльцы не допустили ихъ до этого, вслдствіе чего послдовала даже кровавая борьба: Нмцы стали стрлять изъ пистолетовъ и колоть шпагами стрльцовъ, но все-таки были прогнаны отъ воротъ. Одного изъ Нмцевъ стрльцы взяли въ плнъ, того самаго дворянина, съ которымъ королевичъ хотлъ убжать. Самъ королевичъ усплъ возвратиться домой. Посл того, когда стрльцы ввели плннаго въ Кремль, то, поровнявшись съ соборомъ Николы Ростунскаго, они были встрчены прибжавшими отъ Бо-рисовскаго двора Нмцами, которые начали колоть ихъ шпагами, одного убили до смерти, 6 человкъ ранили и отбили плннаго. Оказалось, что убилъ стрльца самъ королевичъ, бывшій въ числ другихъ своихъ слугъ. Онъ и не скрывалъ своего грха и заявилъ боярину Сицкому, что-де хотлъ убжать за Тверскія ворота и убилъ стрльца, потому что онъ очень желаетъ уйти изъМосквы, а его напрасно задерживаютъ.

Конечно, царь не помедлилъ заявить ему свое великое неудовольствіе по этому поводу.

Между тмъ пренія о Вр настойчиво продолжались съ обихъ сторонъ. Патріархъ прислалъ королевичу письмо на столбц чуть не въ 48 саженъ, а пасторъ написалъ цлую книгу въ защиту своей Вры. Эти пренія отчасти происходили и въ Борисовскихъ хоромахъ въ присутствіи самого королевича, который хвалился, что онъ грамотенъ лучше всякаго попа, библію прочелъ пять разъ и всю ее помнитъ и можеть говорить отъ книгь сколько угодно.

Съ царской стороны почти ежедневно и словесно и письменно убждали королевича принять Русское крещеніе, перемнить Вру, а королевичъ также почти ежедневно просилъ отпустить его совсмъ домой. Отпускъ вслдствіе посольскихъ сношеній съ отцомъ королевича затягивался день ото дня. Время проходило въ пререканіяхъ о Вр и въ большихъ стараніяхъ съ царской стороны убдить королевича на перемну вры, почему съ нимъ поступали по-прежнему съ великимъ вниманіемъ и дружелюбіемъ, доставляя ему всевозможныя удовольствія и развлеченія. Между прочимъ онъ пристрастился къ полевой охот.

12 іюля 1644 г. насталъ день царскаго рожденія. Слдовало бы позвать королевича къ царскому столу, но теперь государь прислалъ ему обдъ на домъ въ 250 блюдъ, все рыбныхъ и пирожныхъ.

Такое дружелюбіе заставило и королевяча позвать тоже и къ себ въ гости самого государя съ царевичемъ. День для пира былъ назначенъ 17 сентября. Царь и царевичъ пришли въ Борисовскій дворецъ упомянутымъ внутреннимъ дворцовымъ ходомъ. Еще не входя въ королевичевы покои, государь послалъ требованіе, чтобъ королевичъ и его свита сняли свои шпаги, такъ какъ по русскому обычаю не водится, чтобы въ присутствіи государя кто бы то ни было имлъ при себ оружіе. Королевичъ до-казывалъ, что, напротивъ, по ихъ нмецкимъ обычаямъ оружіе и носится въ честь государю и въ оборону ему. Государь, наконецъ, уступилъ ласковому хозяину.

«Потомъ царь и царевичъ введены были въ столовую комнату, и подана имъ вода, а посл того, какъ они, наконецъ, и графъ услись, и послдній подалъ и поставилъ передъ ними разныя кушанья, царь сдлалъ начало обду, а царевичъ еще воздерживался, безъ сомннія, потому, что графъ ничего не подалъ ему особенно, а, слдовательно, не исполнилъ Русскаго обычая. Замтивъ это, графъ началъ подавать изъ своихъ рукъ и ему, и онъ тотчасъ же сталъ кушать. Посл того графъ предложилъ царю здоровье Его Царскаго Величества, и такъ дале. Потомъ стали обдать князья и камеръ-юнкеры, пришедшіе съ царемъ и царевичемъ. По Русскому обычаю, графъ два раза изъ своихъ рукъ подносилъ имъ поочередно по чарк водки, каждаго одлилъ вкуснымъ кушаньемъ со стола и пожаловалъ по полуфляжк испанскаго вина. При этомъ можно было видть обычаи вжливости. По окончаніи стола царь пожелалъ, чтобы графъ и своихъ людей почтилъ напиткомъ; этотъ отговаривался, полагая, что совсмъ неприлично подносить своимъ людямъ, которые находились тутъ для прислугй Его Царскому Величеству. Если же царю угодно изъявить свою милость графскимъ людямъ, то онъ можеть пожаловать ихъ изъ своихъ рукъ, о чемъ графъ и проситъ его.

«Царь соизволилъ на это и потомъ жаловалъ чаркою водки по порядку всхъ и каждаго, бывшихъ у стола въ графскихъ покояхъ. Посл него царевичъ тоже подносилъ всмъ изъ своихъ рукъ и изъ той же золотой чарки. Царю было угодно, чтобы и графъ оказалъ такую же милость своимъ служителямъ; этотъ и согласился, но только съ тмъ, чтобы сначала поднести и пожаловать изъ своихъ рукъ людямъ Его Царскаго Величества. Межъ тмъ трубачи и литаврщики были готовы къ услугамъ графа, который веллъ узнать чрезъ переводчиковъ, угодно ли царю послушать ихъ? А такъ какъ ото было угодно, то пили здоровье и трубили изо всей мочи. Такое увеселеніе продолжалось нсколько времени. Со стороны царя и царевича великая любовь и расположеніе къ графу изъявлялись въ очень ласковыхъ словахъ, тлодвиженіяхъ и объятіяхъ. Графъ тоже отдавалъ имъ должное во всемъ, насколько дозволяла ему совсть. Тогда дворецкій царевича, Борисъ Ивановичъ Морозовъ, почелъ удобнымъ сказать что-нибудь о перемн Вры; для того и подошелъ къ царю, царевичу и графу, съ такими словами: «Большая отрада видть столь великую любовь и дружбу между такими государями; но еще больше радости было бы у всхъ, кабы могли они сойтись и въ Вроисповданіи». На это царь перемигнулся съ нимъ, но графъ отвчалъ, что любовь и дружество могутъ быть и остаться безъ соединенія въ Вроисповданіи. «Но тогда, отвчалъ дворецкій, такая любовь и искренняя дружба будутъ еще больше и постоянне, чмъ когда-нибудь, и вс высшаго и низшаго званія люди, духовные и миряне, порадуются, полюбятъ его графскую милость и станутъ отдавать ему такія же почести, какъ и Его Царскому Величеству и царевичу». «Его Царское Величество, отвчалъ графъ, и безъ того оказываетъ ему большой почетъ, и графъ отдаетъ ему должную справедливость въ томъ, а при случа готовъ отплатить ему за то своею кровью. Но чтобы мнять Вру, отказаться отъ крещенія и принять Вру и крещеніе Его Царскаго Величества, этого не будетъ и не должно быть ни вовки-вковъ, въ чемъ и тепеь, какъ и прежде, желалъ бы онъ уврить царя».