Если свекровь – ведьма Касмасова Лилия

– Э-э… – Я не смогла придумать, что соврать.

– На обед к моей маме, – ответил инспектор.

– О! – воскликнула Баба-Яга. – Хорошие отношения с будущей свекровью – залог крепкого брака!

По-моему, ей пора уже вывесить таблицу залогов крепкого брака на одной из стен салона. Или выдавать как памятку всем клиентам.

Ну не всегда отношения с матерью жениха складываются, как хотелось бы! Что же мне теперь, от Миши отказаться?

– А что эта пара еще купила? – спросил Бондин хозяйку.

– Зачем это вам? – подозрительно прищурилась Баба-Яга.

– Ну, вдруг мы тоже такое захотим.

Выщипанные брови Бабы-Яги удивленно поползли вверх. Но потом она сказала, пожав плечами:

– Как обычно. Торт. Все для невесты – платье и прочее. Кольца из митрила… Весьма скромно. У вас-то полно времени до Нового года, чтобы обставить свадьбу шикарно.

– Да, – улыбнулся инспектор и обнял меня крепко, – моей милой только самую шикарную свадьбу и подавай!

– И вовсе не… – Хотя да, мне хотелось бы шикарную. Тем более теперь, когда я знаю, что Мишина семья ужасно богатая.

– Да, вспомнила, – улыбнулась Баба-Яга, – те двое хотя и очень спешили, но взяли напрокат романтичный челнок, чтобы вверх по реке немножко проехаться. Если и вы пожелаете, то только киньте митрилку в любой стояночный столбик.

– Спасибо, – сказал Бондин. – Мы на лодке.

Мы с ним пошли к двери.

– Вверх по реке? – пробормотала я.

– Вот именно, – шепотом отозвался инспектор.

Орхидея задержалась и обратилась к хозяйке:

– Я тут… две кружки приглядела. – Она подняла кружки, на которых были нарисованы голуби с кольцами и написано, на одной – «Самая нежная невеста», на другой – «Самый нежный жених».

– Хм, а разве вы такие еще не брали? – поглядела на кружки Баба-Яга.

– Нет, – сказала Орхидея, – на тех были попугаи.

Попугаи на свадебных кружках. Любопытно, к чему они там?

– Ах да, вспоминаю, – сказала Баба-Яга, – кружки были шуточные!

– Да, – развеселилась Орхидея, – там было написано «Самая болтливая невеста» и «Самый болтливый жених».

– Эксклюзив, – важно сказала Баба-Яга, – больше я таких не заказывала.

Еще бы. Сомневаюсь, что кто-то хотел бы на собственной свадьбе пить из кружки с такой нелестной характеристикой.

Орхидея отдала за кружки мелкую светящуюся серебряным светом монетку, Баба-Яга упаковала кружки в коробку, коробку положила в бумажный пакет с изображением лебедей, вручила его довольной Орхидее, и все мы вышли на крыльцо.

Инспектор с Орхидеей уже спускались, а хозяйка задержала меня, ухватив за локоть, и прошептала:

– Не переживайте так, душечка. Никуда он от вас не денется. Он так на вас смотрит, будто кот на сливки – аж глаз блестит. А блестящий глаз жениха, – она снова подняла вверх указательный палец, – залог крепкого брака!

Уф. Наконец-то я вырвалась на свободу из этой медово-брачной атмосферы! Странно. Мне ведь сначала так у Бабы-Яги понравилось! Может, все дело в том, что была я не с Мишей, а с посторонним человеком, который к тому же выдавал себя за моего суженого. Да еще я нервничала все время, думая, как там Миша с отуманенным зельем сердцем. Как тут насладишься рассматриванием всяких свадебных вещичек!

В общем, мы помахали на прощанье Бабе-Яге, стоящей на крылечке, и направились к воротам.

– Если она купила москитную фату, – проговорила я, – то они наверняка поехали на тот остров.

– Возможно, – кивнул инспектор, – но не обязательно. Это все же очень далеко. А они хотят быстрее пожениться.

Нашел о чем напоминать!

– Не они, а Мелисса! – рявкнула я.

Он только пожал плечами.

– Да куда еще они могли поехать? – истерично воскликнула я. Любая бы заистерила, если б жених торопился жениться! На другой!

– Вверх по реке, – сказал Бондин, – ты же слышала.

Мы прошли мимо двух березок, которые были на самом деле резными воротцами. Я повернула кольцо, чтобы полюбоваться еще разок. Обернулась. Воробьи предстали голубями, надпись жизнерадостно призывала влюбленных.

Когда мы вышли из ивняка, то еще издали увидели, что лодка наша, привязанная к столбику, будто взбесилась – она раскачивалась и подпрыгивала над водой.

– Я же говорила! – воскликнула Орхидея. – Хулиганы!

Она поспешила вперед, на половине спуска подобрала сухую ветку и швырнула в воду.

Лодка угомонилась.

Орхидея погрозила воде пальцем, обернулась к нам:

– Сколько раз они у меня лодку угоняли!

Мы с Бондиным спустились к воде вслед за Орхидеей.

Под лодкой вроде бы никого не было. Но ведь Орхидея говорила, что они прозрачные.

Бондин залез в суденышко и подал руку Орхидее.

– А если они еще там? И снова начнут? – тихонько проговорила я, не двигаясь с места.

– Еще чего не хватало, – отмахнулась Орхидея. – Садись, не бойся.

– А куда нам спешить? – произнес Бондин, насмешливо поглядывая на меня.

Я и не собиралась сдаваться из-за каких-то водяных. Просто я же плавать не умею. Ну да ладно, двое моих компаньонов меня, надеюсь, спасут, если водяные раскачают лодку так, что я выпаду за борт.

Я ступила в лодку и села на скамеечку рядом с Орхидеей.

– Но как мы узнаем, где Мелисса с Мишей высадились? – спросила я.

– Узнаем, – уверенно сказал инспектор. И менее уверенно пробормотал: – Я надеюсь. – Потом обратился к Орхидее: – Двинете ее до стоянки?

– Угу, – кивнула Орхидея, и лодка медленно поплыла вперед вдоль берега.

Я ничего не понимала и сказала:

– Может, нам сразу полететь на Канары?

– Я был бы рад отдохнуть, – сказал инспектор с ухмылкой, – но, возможно, они вообще сейчас у Мелиссиных родителей, испрашивают благословения.

– Не думаю, – серьезно ответила я. – Мелисса не такая уж дура, оставаться прям перед нашим носом.

– Кто знает, – отозвался он, а лодка меж тем ткнулась носом в заросли ивняка неподалеку от лестницы.

– И что мы тут потеряли? – спросила я.

Орхидея тихо проговорила:

– Поверни кольцо.

Что я и сделала.

Ничего себе. В зарослях тихо колыхались на воде штук пять огромных белоснежных деревянных ковшиков, то есть лебедей, конечно. Длинная шея, красный клюв, красивые резные крылья. И скамейка внутри.

– Интересно, на каком, – пробормотал Бондин и надел свои серебристые очки.

Орхидея тоже всматривалась в лебедей.

А я ничего не замечала. Что они высматривают?

– Вот этот, – инспектор указал на челн метрах в двух от нас.

– Да, определенно, – сказала Орхидея. – Его недавно брали.

Наша лодка, протискиваясь сквозь заросли и стукаясь боком о находящиеся рядом челны, подошла к нужной посудине и остановилась впритирку к ней.

Только теперь я заметила, что шея у этого деревянного лебедя тускло светится оранжевым светом.

– Он светится? – вопросила я.

– А как же, – отозвался Бондин. – Митрил.

– При чем тут митрил? – не поняла я.

– Чтобы прокатиться, надо кинуть митрилку вон в ту прорезь, видишь, на шее, – пояснил Бондин, – ну вроде как в игральный автомат. А митрил – необычный металл. Соприкоснувшись с магическим существом, он отзывается. И после некоторое время помнит.

– Магические существа – это…

– Ведьмы.

Я – магическое существо. Вроде единорога. Обалдеть можно. Я не воспринимала свое превращение с этой точки зрения.

– Он как фосфор, – поняла я.

– Угу, – отозвался Бондин. – Только впитывает магию, а не свет. Она дает ему в магическом мире оранжевый оттенок на некоторое время, пока не рассеется.

– И наши кольца также!

– Ага, – кивнула Орхидея.

А я-то думала, почему кольцо в магическом серебристом мире выглядит немного расплывчато, будто окутано теплым светом?

Бондин встал и, придерживаясь за лебединую шею, перелез в челн.

Красный клюв с цоканьем открылся и громко крякнул.

Бондин пошатнулся в челне. А я вздрогнула, испугавшись.

– Плату требует, – пояснила Орхидея.

– Обойдется, – сказал Бондин.

В руках у него откуда ни возьмись появилась отвертка, и он стал отвинчивать едва видимую панель на шее лебедя. Оглянулся на нас:

– Девочки, стойте на шухере.

Орхидея посмотрела вперед, потом назад, я тоже. Никого не было видно ни на берегах, ни на самой воде.

– Тишина, – сообщила Орхидея.

Панелька откинулась. Инспектор протянул руку и вытащил из углубления в деревянной шее деревянный расписной стаканчик.

И в этот миг глаза лебедя вспыхнули желтым и зазвучала оглушительная переливчатая трель.

– Черт. – Бондин ткнул в меня стакан и обеими руками закрыл лебедю клюв. Трель умолкла, Бондин крикнул: – Только не трогайте монеты, девочки. И наколдуйте мне веревку…

Что мы делаем? Грабим Бабу-Ягу?

Но, не успела Орхидея сотворить хоть что-нибудь, алый клюв раскрылся и щипнул инспектора за ладонь. Сирена снова было завопила, но тут Бондин, схватившись руками за борта, ударил по деревянной шее обеими ногами. И башка бешеной птицы отлетела в воду. Стало тихо.

– Я просто варвар, – сказал инспектор, прыгнул в лодку и закричал: – Быстрее, Орхидея, уходим.

Лодка задом вырулила из зарослей, тут же перед ней взвились аж четыре дельфина, и мы помчались вперед с дикой скоростью. Брызги намочили меня с головы до ног.

– Погони нет! – перекрикнул шум воды инспектор. – Можно остановиться.

Я, все так же судорожно цепляясь за борт рукой, повернула голову. Но из-за брызг, которые лодка оставляла за собой, позади ничего не было видно.

Мы обогнули небольшой мыс и там притормозили. Дельфины исчезли.

У меня вовсю кружилась голова, а еще эта бешеная гонка. Я отвернула кольцо.

– Давай стакан, – сказал Бондин. – Молодец, что не выронила.

Я прижимала стакан к себе всю дорогу, как драгоценность, хотя совсем не понимала, зачем он нужен.

Бондин взял стакан, снова предупредил нас, чтобы мы не касались монет, и выгреб его содержимое на скамеечку. Монет было с десятка полтора.

– Ага, – сказал он. Протер очки от брызг, снова водрузил их на нос и отвел из кучки в сторону одну, потом другую монету.

Что он там видит? Я снова повернула перстень камнем внутрь.

Мир окрасился уже привычным серебристым сиянием. Кружочки митрилок светились серебром. А те монеты, что Бондин отложил отдельно, еще и отливали оранжевым, так же, как и оправа очков Бондина, и мой перстень.

– Шесть, – объявил инспектор. Смел все монеты в стакан и сунул его в карман. – Надо будет вернуть по возвращении.

– Шестьсот метров, – тихо произнесла Орхидея.

– М-да, – кивнул инспектор. – Мы проплыли где-то сотни две…

– Я точно знаю, что в шестистах метрах от салона, – сказала Орхидея.

– Что? – хором спросили мы с Бондиным.

– Наша ферма. Только на левом берегу.

– Разумеется, на левом, – машинально сказал Бондин, явно думая о чем-то другом.

– Почему? – спросила Орхидея.

– Иначе вы бы могли ходить в салон пешком или летать на ступе. И так же возвращаться. А вы сказали, что водяные у вас много раз лодку угоняли.

Любит он умника из себя строить. Тоже мне, Шерлок.

– И зачем им понадобилось плыть на мою ферму? – озабоченно произнесла Орхидея.

Бондин промолчал, только нахмурился. А у меня и подавно никаких версий не было. Не жениться же они там собрались? А вдруг у романтичной Орхидеи такой романтичный дом, что для свадьбы лучше и не придумаешь? Может, у нее даже целый замок в стиле Диснея?

Орхидея взмахнула рукой. Над водой взметнулись два фонтанчика, и лодка плавно двинулась вперед. Моя одежда намокла от брызг во время нашего бегства с места преступления, и я стала замерзать.

Орхидея заметила, что я ежусь, шевельнула пальцами, и меня окутали горячие потоки воздуха.

– Спасибо, – сказала я.

Но почему шестьсот метров?

– За каждые сто метров платится митрилка? – спросила я.

– Блестяще, – сказал Бондин. – Ты очень догадлива. Просто Шерлок Холмс.

Он опять насмехается? Да вроде просто улыбается, без издевки.

– Да уж, – сказала Орхидея. – Разорительные они, эти челночки. А не заплатишь за следующие сто метров, так встанет посреди реки – и ни туда, ни сюда. Сиди хоть неделю.

Жалко, Мелиссе денег хватило.

– А с водяными у Бабы-Яги, видать, уговор, – продолжала Орхидея. – Они угоняют лодки, и клиентам приходится лебедей нанимать.

– Вымогательство просто, – возмутилась я.

– Очень предприимчиво, – заметил Бондин.

Одежда стала сухой, и я согрелась. Повернула кольцо – вокруг меня парили в воздухе с десяток фенов.

– Спасибо, я согрелась, – сказала я.

Орхидея щелкнула пальцами, и фены исчезли.

Мы подплыли к мосткам и выбрались из лодки. А потом по тропинке поднялись на косогор.

Среди деревьев виднелась крыша двухэтажного дома. По дорожке, бегущей среди густого кустарника, мы вышли к этому строению. Это был милый кирпичный двухэтажный коттедж с белыми деревянными рамами и кустами розовых роз вокруг. Перед ним раскинулся приличных размеров двор – с газоном, кустами, цветами.

Никакой не замок. И свадьбы не слышно не видно.

Мы подошли к серому, слегка покосившемуся заборчику. Орхидея сказала:

– Погодите, я только Лохнесика в вольер отведу, – и, открыв через забор щеколду, зашла в неприметную калитку.

Какое смешное имя у собаки!

Орхидея ушла по дорожке, мимо круглых клумб с ярко-желтыми шарами цветов, в глубь двора. Навстречу ей из кустов с радостным лаем выбежала черная лохматая дворняга. На шее у дворняги развевался недавно потерянный Орхидеей розовый шарфик. Ну, или другой, такой же. Дворняга ткнулась головой в Орхидею, потом заинтересовалась бумажным пакетом в ее руке.

– Эй, это не тебе, – засмеялась Орхидея.

Инспектор надел свои очочки. Зачем?

– Хорош, – улыбнулся инспектор, глядя на собаку.

Я повернула перстень. Ох, ну ничего себе!

Собака была вовсе не собакой. Это было покрытое темной бронзовой чешуей существо на четырех лапах, с длинным хвостом, с шипами по длинной шее и с перепончатыми крыльями. Из ноздрей у него пыхал дым. Короче, это был дракон. Ну не огромный прям дракон, а дракончик не выше средней овчарки.

– Маленький мой! – восклицала меж тем Орхидея, ласково трепля дракона под подбородком. – Давно мороженки не ел.

Чего? Это я вслух сказала.

– Мороженки, – сказал инспектор, явно веселясь при виде моей ошарашенности. – Домашнего изготовления.

– Почему домашнего? – машинально спросила я, продолжая таращиться на чудо-зверя.

Он не успел ответить, как Орхидея крикнула:

– Заходите! Он уже в шарфе. – Голос ее был удивленный и встревоженный.

– Уже, – буркнул инспектор, нахмурившись. Он пропустил меня вперед, и я, хоть и с опаской, зашла. Но дракончик не побежал к нам, а спокойно втягивал ноздрями цветки клевера с газона.

Инспектор ответил на мой вопрос:

– Домашнего, потому что в промышленном полно всякой химии. А надо из чистого молока или сливок. Ну и сахара, разумеется… – Он обратился к Орхидее: – Значит, вы повязали шарф на Лохнесика, когда уходили?

– Нет, конечно, – сказала Орхидея. – Он же ручной, когда в шарфе. Кто же дом охранять будет?

Бондин кивнул:

– Мелисса его повязала.

– Я была в этом шарфе у Далии, – сказала Орхидея.

– Но откуда Мелиссе знать, как укротить вашего дракона?

– Ой, – отмахнулась Орхидея, – да все соседи знают. Я его в своих шарфиках выгуливаю по ночам. И полетать в них отпускаю, и он возвращается… Мне надо эту скотинку мороженым накормить, а то скоро огнем плеваться начнет. – Орхидея направилась к крыльцу. – А вы, если хотите, заходите в дом.

Так вот о какой скотинке она утром говорила!

Орхидея поднялась по трем ступенькам деревянного крыльца, толкнула дверь. Я и Бондин последовали в дом за ней.

Кухня была милой и светлой, с цветастыми занавесками на окнах и большим округлым холодильником годов, наверное, пятидесятых. Что было необычно – все верха шкафов были заставлены парными кружками. Я украдкой выключила око – все осталось таким же.

Орхидея поставила пакет с сегодняшним приобретением на стол, открыла холодильник и достала из морозилки большую пластиковую чашу.

Бондин вытащил из кармана стакан с монетами и тоже поставил на стол:

– Орхидея, спрячьте их пока. Я, как вернусь, улажу все с Бабой-Ягой.

– Хорошо. – Орхидея поставила чашу на стол, вытащила из пакета кружки, полюбовалась изображенными на них голубями, сунула деревянный стаканчик с монетами внутрь одной из них, а потом поставила обе кружки на шкаф, отодвинув толпу фарфора, которая уже была там.

– Отлично, – кивнул инспектор.

– Там их даже мама не найдет, – сказала Орхидея. – Она мои кружки терпеть не может.

– Но они такие красивые! – воскликнула я.

Кружки правда были красивые: разноцветные, нежных или ярких тонов, радостные, блестящие (с них явно регулярно смахивали пыль). И они очень украшали кухню.

Орхидея просияла:

– Да, и романтические!

Инспектор только молча улыбнулся.

Орхидея открыла пластиковую чашу, оценивающе глянула в нее – чаша была до половины заполнена сливочным мороженым.

– Как раз, – сказала Орхидея, потом взглянула на нас: – Может, вы тоже мороженого хотите? Я вчера попробовала сделать эскимо. Получилось вкусно.

Мы с инспектором дружно кивнули. Орхидея снова полезла в морозилку, достала два серебристых брикета и подала нам.

Мы поблагодарили ее, она ответила «на здоровье», взяла чашу и стремительно вышла из дома.

С эскимо в руке я выбежала вслед за ней. Я ведь никогда не видела, как драконы едят мороженое. И вообще – как они едят. И вообще – драконов.

Инспектор вышел следом.

Орхидея свистнула, и Лохнесик примчался. В виде собаки. Поэтому я повернула кольцо.

Орхидея поставила перед драконом чашку. Он сначала лизнул мороженое – язык у него оказался длинный, ярко-красный, раздвоенный! – а потом, погрузив морду в чашку, принялся уплетать, чавкая, фыркая и слегка взрыкивая от удовольствия.

Я тоже откусила от эскимо. О, какая вкуснятина! Шоколад был такой шоколадистый, а мороженое – нежное.

– Так забавно, – произнесла я, – что драконы питаются мороженым.

– Вообще-то, – сказал Бондин, тоже смакуя эскимо, – питаются они травой. А мороженым их кормят, только чтобы охладить глотку.

Довольный дракон поднял запачканную по самые желтые глазенки морду и икнул. Потом счастливо, вскидывая хвост с треугольным шипом на конце, вприпрыжку помчался по газону, сначала от нас, потом, добежав до угла дома, резко развернулся, вспахав когтями газон так, что полетели комья земли с травой, и снова к нам. Чуть не сшиб с ног хохочущую Орхидею, потом побежал обратно. Скрылся за домом, а через секунду мы услышали громкое «плюх».

– В пруд прыгнул, – сказала Орхидея, смеясь.

Мы все пошли к пруду. Он находился сразу за домом и был небольшим, неправильной, природной формы.

Дракончик блаженствовал в воде: над поверхностью виднелась только прямо-таки улыбающаяся морда с большими коровьими ноздрями и распластанные перепончатые крылья. Янтарные глаза были прикрыты. Бледно-розовые шифоновые полосы шарфа змеились среди листьев кувшинок, колышущихся на воде вокруг.

– Поэтому я и назвала его Лохнесик, – сказала, смеясь, Орхидея. – Он меня так удивил, когда впервые нырнул в пруд.

Инспектор улыбнулся:

– Да. Горынчики обычно не очень любят воду.

– Кто? – не поняла я.

– Горынчик, порода такая, – пояснил Бондин. – Выведена в России, между прочим. Лет триста назад. Специально небольших размеров, для охраны домов.

Ха. У драконов бывают породы. Ой. Драконы бывают! Вот что главное.