Огненная цепь Гудкайнд Терри

Глава 55 (MagG)

Никки постучалась в дубовую дверь с закругленной верхней частью. Рикка, стоя у нее за спиной, тоже ждала ответа.

— Войдите, — раздался приглушенный голос.

Никки показалось, что, этот глубокий сильный голос принадлежит не Зедду, а скорее Натану. В небольшой комнате, где дед Ричарда любил работать, она увидела пророка вместе с Энн. Ожидая свою гостью, аббатисса стояла, спрятав руки в рукава простого темно-серого платья. Натан, в темно-коричневых штанах, высоких сапогах и белой рубашке под широким плащом, больше походил на искателя приключений, чем на пророка.

Зедд в простом балахоне спокойно стоял в простенке между окнами, возле книжных полок, сложив руки на спине. Казалось, он погрузился в свои мысли, не сводя пристального взгляда с Эйдиндрила, раскинувшегося у подножия горы. Вид из окон открывался красивый; Никки понимала, почему он так любит эту комнату. Рикка начала закрывать тяжелую дверную створку.

— Рикка, дорогая, — сказала Энн с привычной улыбкой аббатисы, привлекая внимание Морд-Сит. — У меня все еще першит в горле от дыма, когда это ужасное существо подожгло библиотеку. Тебя не затруднит заварить для меня чашечку чая, возможно даже, с капелькой меда?

Рикка, придержав полузакрытую дверь, пожала плечами.

— Нисколько.

— А не осталось ли немного ваших замечательных бисквитов? — широко улыбаясь, спросил Натан. — Они изумительные, особенно когда теплые.

Рикка пристально оглядела каждого из собравшихся в комнате.

— Я принесу бисквиты, чай и немного меда.

— Благодарю вас, моя дорогая, — сказала Энн, улыбаясь своей постоянной улыбкой, пока Рикка не скрылась за дверью.

Зедд не произнес ни слова, продолжая смотреть в окно.

Никки, не обращая внимания на Энн и Натана, обратилась к спине Зедда.

— Рикка сказала, что вы хотели меня видеть.

— Правильно, — ответила вместо него Энн. — Где Ричард?

— Внизу, там, где я вам говорила. Он нашел место между щитами, где будет в безопасности. Он читает, ищет информацию. Полагаю, делает то, что и должен делать Искатель. — С преувеличенной осторожностью Никки сложила пальцы. Значит, о Ричарде хотели поговорить все трое.

Натан коротко засмеялся, но быстро попытался выдать смех за кашель, когда Энн бросила на него особенный взгляд. Зедд продолжал стоять к ним спиной, смотрел в окно и молчал.

— Ты всегда была привлекательной, — сказала Энн.

— Для этого большого ума не требуется. — ответила Никки, не желая позволять Энн отвлечь ее такой пустой лестью. — Прошу вас, не стоит спешить с похвалами, пока я действительно не заслужу их.

И Натан и Энн улыбнулись. Улыбка Натана даже выглядела искренней.

Лесть, словно чума, всю жизнь преследовала Никки. «Никки, ты такой красивый ребенок, ты должна отдавать гораздо больше». «Никки, ты прекрасна, ты — самое красивое существо, из всех, что я видел. Я должен обладать тобой». «Никки, моя дорогая, я должен иметь возможность попробовать твою красоту на вкус, или этот бедный мужчина умрет». Пустая лесть была для Никки, словно отмычка для вора, который старается украсть то, что есть у нее.

— Итак, что я могу для вас сделать, — деловым тоном спросила Никки.

Энн, все еще пряча руки в рукавах, пожала плечами.

— Нам нужно поговорить о плачевном состоянии Ричарда. Было весьма прискорбно обнаружить его во власти бреда.

— Не могу сказать, что не согласна с этим. — сказала Никки.

— У тебя есть какие-нибудь идеи? — спросила аббатисса.

— Идеи? Что вы хотите сказать?

— Не нужно изображать скромницу, — сказала Энн. Снисходительное добродушие испарилось из ее голоса. — Ты очень хорошо знаешь, что мы имеем в виду.

Зедд, наконец, обернулся, очевидно, тон Энн ему не понравился.

— Никки, мы очень за него волнуемся. Разумеется, нас волнует пророчество и то, что оно гласит, что он должен возглавить наши силы и все такое, но… — Он уронил руку. — Но нас волнует и сам Ричард. С ним что-то случилось, что-то плохое. Я знаю его с рождения, я провел с ним годы, я видел, как он рос. Передать не могу, как я гордился этим мальчиком. Он частенько говорил и делал то, что меня озадачивало и смущало, но я никогда не видел его таким, как сейчас. Я никогда не видел, чтобы он верил таким безумным выдумкам. Ты и представить не можешь, что происходит со мной, когда я вижу его таким.

Никки почесала бровь, воспользовавшись этим предлогом, чтобы отвести взгляд и не видеть боли в его ореховых глазах. Его седые волосы были даже в большем беспорядке, чем обычно. Он выглядел более худым; он выглядел изможденным. Он походил на человека, который толком не спал многие недели.

— Думаю, я понимаю ваши чувства, — уверила его она. Глубоко вздохнув, она медленно покачала головой. — Не знаю, Зедд. Я пытаюсь понять это с того утра, когда нашла его задыхающимся на грани мира мертвых.

— Ты говорила, что он потерял много крови, — сказал Натан. — И что он долго был без сознания.

Никки кивнула.

— Возможно, именно тогда, когда он почти задохнулся и готовился к смерти, желание жить заставило его выдумать кого-то, ради кого стоит жить. Вот такая уловка, чтобы взять себя в руки. Когда-то я делала что-то подобное, когда мне было страшно — я представляла, что нахожусь где-нибудь в безопасном месте. В результате большой потери крови Ричард долго был без сознания, долго восстанавливал силы — у него было много времени, чтобы мечта выросла и укрепилась в его сознании.

— И заполнила все его мысли, — закончила Энн.

Никки ответила на ее пристальный взгляд.

— Я тоже так думаю.

— И теперь? — спросил Зедд.

Никки перевела взгляд на тяжелые дубовые балки потолка, подыскивая слова.

— Я не могу сказать больше — я не эксперт в таких вещах, и не планировала посвятить свою жизнь целительству. Я думала, что вы, трое, знаете о таких заболеваниях больше меня.

— Да, это факт, — сказала Энн, гримасой давая понять, как она рада слышать, что Никки признает это. — Мы вынуждены согласиться с твоей оценкой.

Никки с подозрением смотрела на троих волшебников.

— И в чем, по-вашему, его проблема?

— Ну, — начал Зедд, — мы еще не готовы исключить некоторые причины…

— Ты думала насчет заклинания очарования? — Спросила Энн, устремив на Никки тот взгляд, которым она имела обыкновение смотреть на новичков, и который заставлял их дрожать и сознаваться во всех прегрешениях.

Никки давно не была новичком, такое запугивание больше на нее уже не действовало. После того, как она лицом к лицу находилась рядом с Джеганем, который в слепом приступе гнева бил ее кулаком по лицу, держа другой рукой за горло, никакой взгляд не мог бы заставить Никки задрожать. Не будь тема такой серьезной, она бы просто посмеялась над попытками вытянуть из нее неосторожные слова при помощи всего лишь взгляда.

— Мне это приходило на ум. — ответила она, не видя смысла отрицать это. — Но я уничтожила стрелу при помощи Магии Ущерба, чтобы спасти ему жизнь. Боюсь, в тот момент подобная мысль мне в голову не пришла. Я просто старалась не позволить ему умереть. Может быть, я и должна была подумать о зачарованной стреле, но я этого не сделала. Без стрелы теперь нет никакой возможности понять, было заклинание или нет. Да и сделать без стрелы ничего нельзя.

Зедд потер чисто выбритый подбородок, отводя взгляд.

— Это, конечно, создает определенные трудности.

— Трудности? — спросила Никки. — Это заклинание не так просто отменить, даже если у вас есть в руках объект, заразивший жертву очарованием. Без этого, только волшебница, наложившая заклятие, может его снять. Вы должны иметь паутину, которая занесла инфекцию, если хотите вылечить больного. И еще. Вы должны точно знать, что это было заклинание очарования. Но ведь это могло быть что-то еще. В любом случае, заклинание это или бред, чтобы излечить последствия, нужно точно знать причину.

— Не обязательно, — сказала Энн и снова уставилась на Никки. — В нашем случае причина — всего лишь небольшая часть проблемы.

Бровь Никки дернулась.

— Небольшая часть? О чем вы?

— Если человек сломал руку, вы накладываете на нее шину, а не тратите время впустую, бегая вокруг и задавая вопросы, чтобы точно узнать, когда и как он повредил руку. Вы должны принять меры, чтобы излечить болезнь. Разговорами этого сделать нельзя.

— Мы считаем, что ему нужна наша помощь, — продолжил Зедд примирительным тоном. — Все мы знаем, что его высказывания просто невозможны. Когда он сказал, что отдал Шоте Меч Истины, я сперва подумал, что он просто сделал большую глупость. Но потом я увидел, что его действия не были преднамеренными. Я отругал его, вместо того, чтобы увидеть, как, на самом деле, ему плохо. Я должен был обращаться с ним с учетом его состояния. Иногда достаточно легко понять, когда некто ведет себя необычно, в этом случае не требуется дополнительных доказательств. Но поведение Ричарда весьма далеко от того, что можно назвать необычным. Становится ясно, что он бредит; и мы все прекрасно это понимаем. — Он умоляюще протянул к ней руки. — Может быть, ты можешь сказать что-нибудь в его защиту, что заставит нас пересмотреть свои выводы?

Зедд выглядел совершенно несчастным. Было очевидно, как искренне он переживает за внука.

Никки опустила глаза, не в силах видеть боль в его взгляде.

— Сожалею, Зедд, но мне нечего сказать. К сожалению, я не считаю, что тело, которое он выкопал, является окончательным свидетельством, иначе мы могли бы все же заставить его принять реальность. С другой стороны, я думаю, что тело действительно принадлежит Матери-Исповеднице Кэлен Амнелл, женщине, о которой он мечтал, любовь к которой выдумал, пока страдал от боли после ранения. Возможно, он услышал это имя, когда путешествовал по Срединным Землям, и оно запало в его память. Вероятно, это была прекрасная мечта. Для того, кто рос, желая стать лесным проводником, вполне естественно мечтать, что однажды он уйдет в дальние края и женится на королеве. Но когда он был ранен, эта мечта вполне могла превратиться в навязчивую идею.

Никки должна была заставить себя остановиться. Было до крайности больно говорить посторонним людям такие слова о Ричарде, даже если эти люди тоже беспокоятся о нем и хотят помочь. Даже у Энн, как часто казалось Никки, были тайные мотивы беспокоиться о Ричарде. Он был человеком, который по убеждению Энн должен исполнить пророчество, но она питала к нему и теплое человеческое чувство.

Никки знала, что все, сказанное ею о Ричарде — правда, но все равно чувствовала себя так, словно предала его. Мысленно она видела его лицо, внимательное, с выражением молчаливого страдания, которому она не верила.

— Мы считаем, что независимо от причины его ложного убеждения, — сказала Энн, — Ричард должен вернуться к действительности.

Никки ничего не сказала. Хотя она считала, что они совершенно правы, она не знала, что еще можно сделать. Разве что разрешить ему, насколько позволяет время, самому искать ответы на свои вопросы.

Натан шагнул вперед и улыбнулся Никки. В маленькой комнате он казался еще более внушительным. Но именно его темно-синие глаза приковывали к себе внимание. Он призывно раскинул руки.

— Иногда чтобы вылечить, человеку необходимо причинить боль. Позднее он сам увидит, что это был единственный путь, и будет благодарен, что вы сделали то, что должно быть сделано.

— Как лечение сломанной руки. — продолжила Энн, кивком подтверждая слова Натана. — Никто не хочет причинять другому боль, но иногда это необходимо, чтобы излечить человека, вернуть назад его жизнь.

— Итак, — хмуро глянув, спросила Никки. — Вы собираетесь излечить его?

— Правильно, — сказал Зедд. Только теперь он улыбнулся. — Я нашел пророчество о Ричарде, где сказано, «будут они спорить вначале, дабы потом сплотиться в заговоре и исцелить его». Никогда бы не подумал, что все случится так скоро и так ужасно, но, думаю, все мы согласны, что любим Ричарда и хотим ему только добра. Мы все хотим получить назад того Ричарда, которого мы любим.

Никки подумала, что это должно значить немного больше, чем они сказали. Она начала задаваться вопросом, почему они отослали Рикку за чаем — почему-то они не хотели, чтобы рядом находился телохранитель Лорда Рала.

— Я уже сказала, что целитель из меня неважный.

— Тебе отлично удалось исцелить его, когда он был ранен той стрелой, — сказал Зедд. — Ни один из находящихся в этой комнате не способен на это кроме тебя, Никки. Ты можешь не считать себя целителем, но ты сделала то, что для любого из нас оказалось бы не под силу.

— Ладно, я добилась успеха. Но только потому, что использовала Магию Ущерба.

Никто не произнес ни слова. Они все пристально уставились на нее.

— Минуточку, — сказала Никки, переводя взгляд с одного из них на другого. — Вы хотите сказать, что предлагаете мне снова применить к Ричарду Магию Ущерба?

— Именно это мы и предлагаем. — ответил ей Зедд.

Энн махнула рукой в сторону Зедда и Натана.

— Мы бы сделали это сами, но не можем. Вот для этого нужна нам ты.

Никки сложила руки.

— Что именно? Я не очень понимаю, что вы ожидаете от меня? Что я должна сделать?

Энн положила ладонь на руку Никки за руку.

— Послушай, Никки. Мы не знаем, чем вызвана болезнь Ричарда, а потому не знаем способа вылечить его. Даже знай мы наверняка, что это было заклинание очарования, наложенное на ту стрелу, никто не может снять его, кроме того, кто наложил заклятие. Но мы не можем даже убедиться, что именно это было: наложенное заклятие, какое-то новое заклинание или просто бред, вызванный тяжелым ранением. Причины мы не знаем. И возможно, не узнаем никогда. Единственное, что нужно сделать, — сказала она очень серьезно, не пытаясь больше увиливать. — это устранить навязчивую идею, независимо от ее происхождения. Неважно, вызвана она заклинанием, мечтой или внезапным приступом безумия. Память об этой Кэлен является ложной памятью, которая мешает ему разумно мыслить, и поэтому должна быть устранена.

Услышанное ошеломило Никки. Она перевела взгляд с бывшей аббатисы на Зедда.

— Вы серьезно предлагаете мне применить Магию Ущерба на разум вашего внука? Вы хотите, чтобы я уничтожила часть его сознания? Часть того, чем он является?

— Нет, никогда. Нужно уничтожить часть того, чем он никогда не был. — Зедд облизал тонкие губы. Его голос звучал беспомощно и отчаянно. — Я хочу, чтобы ты излечила его. Я хочу вернуть Ричарда, которого я знаю, Ричарда, которого все мы знаем. Настоящего Ричарда, а не этого незнакомца, одержимого странными фантазиями, которые разрушают его разум.

Никки тряхнула головой.

— Я не могу сделать этого с человеком, которого я… — она прикусила язык, прежде чем договорила до конца.

— Я мог бы получить назад того Ричарда, которого люблю, — мягко и умоляюще сказал Зедд. — Ричарда, которого все мы любим.

Никки сделала шаг назад и тряхнула головой, не зная, как ответить на такое отчаяние. Должен же быть другой способ привести Ричарда в чувство.

— Покажи ей, — сказал Натан Энн. Его голос, подобный колокольному звону звучал так, как должен был звучать голос пророка, которым он был, и голос Рала, которым он тоже был.

Энн кивнула и достала что-то из кармана. Она протянула это Никки.

— Прочти.

В руке Никки оказался путевой дневник. Она глянула на Натана, Энн и, наконец, на Зедда.

— Ну же, — сказал пророк. — Прочитай. Это сообщение Энн получила от Верны.

Путевые дневники были невероятно ценными вещами. Никки считала, что все они погибли вместе с Дворцом Пророков. Она знала, что написанное в одном из них, появляется в другом, составляющем пару к первому. К корешку прикреплялся стилос, которым пользовались, чтобы делать в дневниках записи или стирать старые сообщения. Поэтому путевые дневники никогда не кончались, ими можно было пользоваться постоянно. Никки открыла бесценное создание древней магии и принялась за чтение.

Энн, это началось. Я боюсь, что наши силы еще не готовы. Где Ричард? Вы, наконец, нашли его? Простите, что я так давлю на вас снова и снова, поскольку знаю, что вы не теряете времени даром. Но проблемы в армии с каждым днем становятся все серьезнее. Солдаты разбегаются. Не так много, как вы предполагали, но сейчас мы находимся в Д`Харе, и идут разговоры, что Лорд Рал не поведет их в сражение, как они были уверены. А иначе воевать с Орденом — чистое самоубийство. Да и затянувшееся отсутствие Ричарда только подтверждает эти опасения, которые растут день ото дня. Людям кажется, что Лорд Рал их покинул. Ни один солдат не верит, что у них есть шанс выстоять против надвигающегося врага, если Ричарда не будет с войсками, чтобы вести их в битву.

Мы с генералом Мейффертом чувствуем все большее отчаяние, не зная, что говорить войскам, которые пребывают в полном унынии. Даже если для его отсутствия имеются серьезные основания, для солдат тяжело идти на смерть, не услышав ни слова от вождя, первого в их жизни, которому они действительно поверили.

Прошу вас, Энн, как только вы найдете Ричарда, скажите ему, что все эти люди, которые так долго отражают удары наших врагов, которые столько выстрадали, очень нуждаются в нем. Прошу вас, узнайте, когда он присоединится к нам. Попросите его поспешить.

С нетерпением жду ответа.

Ваша в Свете.

Верна.

Рука Никки, державшая дневник, упала. Слезы жалили глаза.

Энн осторожно взяла дневник из дрожащих пальцев Никки.

— Что бы ты на моем месте ответила Верне? Что сказала бы войскам? — спросила ее Энн тихим, почти нежным тоном.

Никки прикрыла глаза, стараясь сморгнуть слезы.

— Вы хотите, чтобы я отняла у него разум? Вы просите меня предать его?

— Нет-нет, нисколько. — уверил ее Зедд, захватывая ее плечо сильными пальцами. — Мы только хотим чтобы ты излечила его… помогла ему.

— Мы боимся даже приближаться к Ричарду в его нынешнем состоянии, — сказала Энн.

— Мы боимся, что он может что-то заподозрить. Боюсь, частично в этом виноват я, моя резкая реакция на его заблуждение. Да простит меня Создатель, но всю свою жизнь я управлял людьми и привык к покорности. Старые привычки умирают трудно. Теперь он уверен, что я собираюсь заставить его точно следовать пророчеству. Он относится к нам все более подозрительно…, но не к тебе. Он тебе доверяет, — сказал Зедд. — Ты могла бы подчинить его так, чтобы он ничего не заподозрил.

Никки уставилась на него.

— Подчинить его…?

Зедд кивнул.

— Ты могла бы усыпить его прежде, чем он поймет, что произошло. Он ничего не почувствует, а когда проснется, память о Кэлен Амнелл будет стерта, и он снова станет нашим Ричардом.

Никки прикусила нижнюю губу, не доверяя своему голосу.

Ореховые глаза Зедда наполнились слезами.

— Я очень люблю моего внука. Я готов сделать для него все, что угодно. Я проделал бы все это сам, если бы мог сделать это так же хорошо, как ты. Я хочу, чтобы он поправился. Он очень нужен всем нам.

Он снова сжал ее плечо.

— Никки, если ты тоже его любишь, прошу тебя сделать это. Пожалуйста, только ты одна можешь еще раз исцелить его.

Глава 56 (Jane)

— Магистр Рал ведет нас. Магистр Рал наставляет нас. Магистр Рал защищает нас, — бормотала Кэлен. — В сиянии славы твоей — наша сила. В милосердии твоем — наше спасение. В мудрости твоей — наше смирение.

Она стояла на коленях, согнув спину, касаясь лбом пола, снова и снова повторяя слова посвящения.

— Магистр Рал ведет нас, — произносила Кэлен в унисон с другими; хор множества голосов эхом отражался от мраморных стен. — Магистр Рал наставляет нас. Магистр Рал защищает нас. В сиянии славы твоей — наша сила. В милосердии твоем — наше спасение. В мудрости твоей — наше смирение. Вся наша жизнь — служение тебе. Вся наша жизнь принадлежит тебе.

В каком-то смысле, было даже приятно повторять эти слова. Они наполняли ее разум, заполняли жуткую пустоту внутри. Произнося их, она не чувствовала себя такой одинокой.

Такой потерянной.

— Магистр Рал ведет нас. Магистр Рал наставляет нас. Магистр Рал защищает нас. В сиянии славы твоей — наша сила. В милосердии твоем — наше спасение. В мудрости твоей — наше смирение. Вся наша жизнь — служение тебе. Вся наша жизнь принадлежит тебе.

Смысл сказанного наполнял ее, и это было приятно: безопасная, благополучная жизнь, где правят знания и мудрость. Ей нравился этот образ. Но подобные идеи казались неосуществимой утопией.

Ее спутницы спешили, но, заметив, наблюдающих за ними солдат, решили пойти со всеми остальными. Люди собирались на небольшой площадке под открытым небом. В центре площадки на белом песке, расчерченном концентрическими кругами, лежал темный испещренный рытвинами камень. На вершине камня был установлен колокол. Именно он прозвонил тогда, собирая людей вместе.

Колонны поддерживали арки по всем четырем сторонам открытой крыши. На вымощенном плиткой полу, повсюду вокруг Кэлен, стояли на коленях люди, касаясь лбами пола. И как один, в унисон, повторяли посвящение Лорду Ралу.

Почти перед окончанием очередного повторения, дважды прозвенел колокол на вершине выветренного камня. Голоса вокруг Кэлен затихли, в последний раз произнеся «…Вся наша жизнь принадлежит тебе…».

Во внезапно наступившей тишине люди начали подниматься на ноги. Многие из них потягивались и зевали. Они принялись беседовать продолжая прерванные разговоры, возвращаясь к своим делам, которые оставили при звуках колокола, созывающего на посвящение.

Подчиняясь приказу, Кэлен направилась прочь с площадки. Они прошли мимо множества статуй и разветвлений, прежде чем попали в просторный зал. Остальные трое остановились. Кэлен тоже встала, молча ожидая и разглядывая людей, которые проходили мимо.

Долгий поспешный подъем по бесчисленным лестницам лишил ее последних сил. Она хотела бы присесть, но знала, что лучше даже и не заикаться об этом. Сестер не беспокоило, насколько она измучена. Хуже того, из-за непредвиденной задержки на посвящение они стали еще более нервными и раздражительными. Им не понравится, если она попросит разрешения сесть.

Они были в таком настроении, что Кэлен стоило лишь произнести слово, чтобы Сестры снова без колебаний избили ее. Вряд ли они станут делать это здесь, когда вокруг так много народу, но позже обязательно накажут. Она тихонько стояла, стараясь быть незаметной и не навлекать на себя их гнев.

Она подумала, что, стоя на коленях, достаточно отдохнула; это все, на что она могла надеяться.

Мимо, наблюдая за всем вокруг, проходили патрульные в красивых доспехах, вооруженные множеством разнообразного оружия, начищенного до блеска. И каждый раз, проходя мимо парами или группами, они внимательно вглядывались в трех женщин, стоящих рядом с Кэлен. Когда это случалось, Сестры принимались разглядывать статуи или роскошные гобелены. А один раз чтобы избежать внимания проходящего патруля, они столпились вокруг большой статуи женщины, держащей охапку пшеницы в руках, притворяясь, что даже не замечают солдат. Они улыбались, негромко переговариваясь между собой, будто наслаждались дискуссией о достоинствах скульптуры, пока солдаты не ушли.

— Почему бы вам двоим не присесть на ту скамью, — прорычала Сестра Улиция. — Вы выглядите, как кошки перед сворой собак.

Сестры Тови и Цецилия, обе пожилые, огляделись и заметили в нескольких шагах от них скамью, стоящую как раз напротив белой мраморной стены. Они уселись рядышком, подобрав платья. Тови, самая тучная из них, казалась очень уставшей. От долгого стояния на коленях, с опущенной к полу головой ее морщинистое лицо покраснело, как свекла. Цецилия, аккуратная, как всегда, чтобы не тратить время даром, стала приводить в порядок свои седые волосы.

Кэлен не отрываясь смотрела на скамейку, надеясь, что и ей выпадет шанс присесть.

— Не ты, — отрывисто бросила Сестра Улиция. — Тебя никто не замечает. Стой здесь. Так мне будет проще следить за тобой. Она предупреждающе приподняла бровь.

— Да, Сестра Улиция, — сказала Кэлен.

Сестра Улиция всегда требовала ответа, когда говорила с кем-нибудь.

Кэлен тяжело дался этот урок, и она ответила бы скорее, если бы не потеряла интерес к разговору, когда узнала, что приказ сесть ее не касается. Она напомнила себе, что как бы она ни устала, все равно необходимо быть внимательной, иначе ее побьют сейчас и накажут еще сильнее потом.

Улиция не смотрела по сторонам сама и не позволяла Кэлен, вместо этого Сестра приподняла ее подбородок концом дубового прута, который часто использовала для порки.

— День еще не кончился. Ты все еще должна кое-что сделать. Тебе лучше и не думать о том, что будет, если ты меня подведешь. Ясно?

— Да, Сестра Улиция.

— Хорошо. Мы ведь устали ничуть не меньше тебя, ты же знаешь.

Кэлен хотела сказать, что, может быть, они и устали, хотя ехали верхом. А Кэлен всю дорогу прошла идти пешком, стараясь поспеть за конями. Иногда ей приходилось бежать, чтобы не отстать. Сестра Улиция была бы недовольна, если бы ей пришлось возвращаться, чтобы подобрать свою рабыню.

Кэлен оглядела зал с выставленными тут и там изумительными вещицами. Ее любопытство пересилило осторожность.

— Сестра Улиция, что это за место?

Сестра Улиция постукивала прутом по своему бедру, оглядываясь.

— Народный Дворец. Весьма красивое место. — Она снова взглянула на Кэлен. — Это дом Лорда Рала.

Она замолчала, очевидно ожидая, скажет ли Кэлен что-нибудь. Кэлен нечего было сказать.

— Лорда Рала?

— Это мужчина, которому мы молились. Ричард Рал, если быть точной. Он теперь Лорд Рал. — Ее брови изогнулись. — Слышала о нем когда-нибудь, моя дорогая?

Кэлен уже думала об этом. Лорд Рал. Лорд Ричард Рал. Ее память казался опустошенной. Она пыталась думать, пыталась вспомнить, но не могла. Она решила, что ей просто-напросто нечего вспоминать.

— Нет, Сестра. Не думаю, что я когда-нибудь слышала о Лорде Рале.

— Хорошо, — произнесла Сестра Улиция с хитрой улыбкой, которая иногда появлялась на ее лице. — Я тоже думаю, что нет. В конце концов, кто ты такая? Да никто. Ничто. Рабыня.

Кэлен проглотила готовый сорваться с губ протест. Как она могла? Что бы она сказала?

Улыбка Сестры Улиции стала шире. Казалось, ее глаза заглядывают прямо в душу Кэлен.

— Или это не так, моя дорогая? И ты не жалкая рабыня, которая должна быть благодарна за кусок хлеба?

Кэлен хотела возразить, сказать, что она была чем-то большим, сказать, что ее жизнь имеет значение, но она знала, что все это не более чем мечты. Она устала до изнеможения. Теперь, казалось, устало и ее сердце.

— Так, Сестра Улиция.

Каждый раз, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь о себе, она натыкалась на пустоту, на вакуум. Ее жизнь выглядела такой никчемной. Это казалось неправильным, но так уж было.

Сестра Улиция развернулась, когда заметила, что Кэлен следит взглядом за возвращающейся Сестрой Эрминией, зрелой женщиной, которая отличалась своей прямолинейностью. Темно-синее платье Сестры Эрминии чуть шуршало, когда она торопливо шла по широкому коридору мимо увлеченно беседующих и не глядящих на дорогу прогуливающихся людей.

— Ну? — Спросила Сестра Улиция, когда Сестра Эрминия приблизилась к ним.

— Меня задержала толпа народу, которая пела Лорду Ралу.

Сестра Улиция вздохнула.

— Нас тоже. Что ты нашла?

— Это место, оно прямо за мной, направо за следующим поворотом. Нам следует быть осторожными.

— Почему? — Сестра Улиция попросила Сестер Тови и Цецилию подойти к ним.

Четыре Сестры сблизили головы.

— Двери прямо там, за поворотом. Нет никакой возможности проникнуть туда незамеченной. По крайней мере, для нас. Совершенно очевидно, что никому не позволено даже думать о том, чтобы войти туда.

Сестра Улиция огляделась, чтобы удостовериться, что за ними никто не наблюдает. — Что ты имеешь в виду, говоря, что это совершенно очевидно?

— Двери сделаны специально так, чтобы отпугивать людей. На них высечены змеи.

Кэлен отшатнулась. Она ненавидела змей.

Сестра Улиция снова похлопала себя по бедру, сжав губы. Недовольная, она, наконец, обратила кислое лицо к Кэлен.

— Ты помнишь, что должна сделать?

— Да, Сестра, — мгновенно ответила Кэлен.

Она хотела побыстрее покончить с этим. Чем скорее Сестры будут счастливы, тем лучше. День уже клонился к вечеру. Долгое восхождение на плато, а потом еще и пение заняло больше времени, чем они рассчитывали. Предполагалось, что к этому времени уже все будет сделано и они отправятся в обратный путь.

Кэлен надеялась, что когда с этим будет покончено, они разобьют лагерь и смогут немного поспать. Ей никогда не давали достаточно времени для сна. Обустройство лагеря требовало от нее множества усилий, но, по крайней мере, потом ее ожидал сон. Если только Сестры будут ею довольны и снова не накажут.

— Ладно, в конечном счете это не имеет значения. Нам всего лишь придется остаться чуть дольше, чем мы планировали, вот и все. — Сестра Улиция потерла щеку, как предлог для того, чтобы внимательно оглядеться и проверить, не следят ли за ними стражники, прежде чем снова склониться к Сестрам. — Цецилия, ты останешься здесь и будешь караулить этот конец зала на случай каких-либо проблем. Эрминия, ты караулишь другую сторону. Начинайте прямо сейчас, чтобы не выглядело, будто мы четверо что-то замышляем, если за нами все-таки следят.

Сестра Эрминия хитро улыбнулась.

— Я буду прогуливаться по залам, как какая-нибудь восторженная посетительница, пока она не закончит.

Не сказав больше ни слова, она удалилась.

— Тови, — сказала Сестра Улиция, — ты пойдешь со мной. Мы будем гулять и болтать ни о чем, как две подружки, которые пришли посетить великий дворец Лорда Рала. Пока Кэлен не выполнит своего задания.

Сестра Улиция схватила Кэлен за плечо и с силой развернула.

— Пошла.

Толчок выбросил Кэлен вперед. Она торопливо подхватила свой мешок. Две Сестры вели ее вдоль зала. После того, как они достигли пересечения, им пришлось повернуть направо, так как навстречу им двигались два высоких солдата. Мужчины скользнули по Сестре Тови безразличными взглядами, но улыбнулись Сестре Улиции. Когда хотела, Сестра Улиция могла казаться невинно прекрасной, и она была достаточно привлекательной, чтобы на нее обратили внимание.

Но никто не замечал Кэлен.

— Здесь, — сказала Сестра Улиция. — Стой тут.

Кэлен остановилась, глядя на толстые двери красного дерева в другом конце коридора. Змеи, вырезанные на дверях, словно смотрели прямо на нее. Их хвосты, извиваясь, терялись в листве, изображенной на верхней части створок. Тела змей свисали вниз так, что их головы оказывались на уровне глаз. Ядовитые клыки торчали из распахнутых пастей, словно они в любой момент были готовы наброситься. Кэлен не могла даже представить, зачем кому-то понадобилось изображать таких омерзительных тварей. Все остальное во дворце было прекрасным, кроме этих дверей.

Сестра Улиция приблизилась.

— Ты помнишь все, что должна сделать?

Кэлен кивнула.

— Да, Сестра.

— Если у тебя есть вопросы, спрашивай сейчас.

— Нет, Сестра. Я помню все, что вы говорили мне.

Кэлен поражалась тому, как она может помнить некоторые вещи так отчетливо, между тем как другие будто теряются в тумане.

— И не трать время попусту, — сказала Тови.

— Не буду, Сестра.