Слёзы Шороша Братья Бри
Дорлифская площадь рыдала и вопила сотнями голосов, и эти смятенные и горестные звуки не только подгоняли Дэниела и Фэлэфи, но и призывали каждого дорлифянина… Семимес, Мэтью и Нэтэн помогли двум сельчанам положить Суфуса и Сэфэси правильно (так предложил Семимес): рядом друг с другом, лицом к небу. Потом Мэтью и Нэтэн встали подле бездыханных тел своих друзей. Они, как и многие другие, ждали Фэлэфи, ждали чуда. Но пока чуда не случилось, а безжизненность была зрима, плач занял место предновосветной жизни Дорлифа… И жизнью Мэтью и Нэтэна в эти мгновения тоже был плач по Суфусу и Сэфэси: Мэтью не сдерживал слёз, Нэтэн плакал лишь сердцем…
Семимес, покинув скорбную площадь, побежал домой за отцом. Сообщив ему и Гройоргу страшную весть, он ушёл к своей иве. Он опустился на землю подле камня, прижался к нему щекой, обнял его и свернулся клубком. Протерпев ещё немного, он заплакал навзрыд. Обливаясь и захлёбываясь жгучими слезами, он стал рассказывать о своём горе тому единственному, с кем только и мог поделиться своим горем:
– Суфус и Сэфэси… Суфус и Сэфэси… Так звали брата и сестру… братика и сестричку… моих дорогих друзей… Всё!.. Всё! Нет больше Суфуса и Сэфэси! Там, на площади ещё надеются, что они оживут… что их оживит Фэлэфи. Никто… никто-никто не поможет им. Даже Фэлэфи не поможет им… Их убили… Всё! Нет больше Нового Света!.. Всё! Нет больше соцветия восьми!.. Как она: «Соцветие восьми!» Нет больше соцветия восьми!.. Как она: «Мы цветки на одном стебле». Только Сэфэси могла так сказать… Всё! Нет больше цветков, которых звали Суфус и Сэфэси… Соцветие восьми… Это начало. Это было начало. А теперь… Как она мне: «Кто бы так сказал, Семимес, дружок?» «Один человек», – ответил я… Один человек, которого на самом деле нет. Он был бы… я был бы им, если бы был целым человеком… Суфус и Сэфэси были такими… Они были правильными… Всё!.. Всё!..
Толпа расступилась перед Фэлэфи. Она подошла к Суфусу и Сэфэси, встала на колени подле них и подняла над ними руки ладонями вниз…
– Их души покинули Мир Яви, и я не в силах вернуть их, – сказала она, обводя взором дорлифян.
Утихшую было площадь захлестнула новая волна плача.
– Что умертвило их? – раздался голос из толпы.
Фэлэфи поводила над Суфусом и Сэфэси руками и вдруг отдёрнула их, будто испугалась чего-то.
– Я услышала что-то чуждое. Оно в их телах.
– Громче! Фэлэфи, громче!
Фэлэфи поднялась и сказала:
– В телах Суфуса и Сэфэси что-то чуждое! Оно отняло у них жизнь!
– Что это, Фэлэфи?!
– Мы ничего не видим!
Из толпы вышел Малам и жестом руки попросил всех угомониться. Затем обратился к Фэлэфи:
– Фэлэфи, дорогая, позволь мне назвать то, что ты почувствовала руками, но что скрыто от наших взоров.
– Да, дорогой Малам.
Малам опустил палку на землю между телами Суфуса и Сэфэси и всё своё внимание отдал руке. Покачав головой, он сказал:
– Кинжалы-призраки сразили наших дорогих Суфуса и Сэфэси. Позвольте мне открыть их вашим взорам.
– Поддержим Малама. Он знает, что говорит, – попросила дорлифян Фэлэфи.
– Покажи их нам, Малам!
– Мы хотим увидеть их!
– Мы хотим знать правду! Кто убил их?!
Малам осторожно прикоснулся палкой к тому невидимому, что остановило ток жизни в Суфусе – все разом ахнули: они увидели рукоять кинжала, который пронзил его грудь. Малам выдернул кинжал и отдал Фэлэфи. Затем он открыл взору дорлифян кинжал, что оборвал жизнь Сэфэси, и отдал его Тланалту, который стоял в первом ряду собравшихся. Тот поднял кинжал над головой, чтобы его могли увидеть все.
– Кто убил их? – снова прозвучал вопрос, на который пока никто не дал ответа.
И Тланалт, и Фэлэфи, и вслед за ними все, кто мог видеть морковного человечка, обратили свои взоры на него. И он сказал:
– Кинжалы-призраки вложил в руки труса Повелитель Тьмы. Этим убийством в канун Нового Света он показывает нам, что отнимет у нас свет, как отнял сегодня Суфуса и Сэфэси, людей, которые дарили нам свет. Этим убийством он начал войну нелюдей, корявырей, которым стало тесно в Выпитом Озере, против людей.
Гул поднялся над площадью… Фэлэфи попросила тишины, и, когда общий голос возмущения утих, сказала:
– Суфус и Сэфэси погибли. Но мы с вами продолжаем жить. Суфус и Сэфэси хотели, чтобы мы встретили Новый Свет. Повелитель Тьмы, напротив, жаждет лишить нас его. И мы, следуя светлому желанию сердец наших дорогих Суфуса и Сэфэси и наперекор тёмной воле, встретим Новый Свет. А потом пойдём на войну.
– Да! Правильно! – раздались согласные голоса дорлифян.
– Пусть сегодня не будет веселья, – продолжила Фэлэфи. – Но мы соберёмся на площади, каждый со своим загадом, как и прежде, и дождёмся прихода Нового Света. И те, чей загад сбудется, завтра выберут украшения на Новосветном Дереве и возьмут их себе, в память о Суфусе и Сэфэси. А теперь нам всем надо успокоиться и уступить место скорбной тишине.
– Стойте! Не расходитесь! – раздался голос из толпы, и все узнали этот голос. – Я буду говорить с вами!
Фэрирэфа пропустили. Он подошёл к телам Суфуса и Сэфэси и, встав на колени, сказал в тишину, которая жадно прислушалась к нему:
– Простите меня, дорогие мои друзья. Простите за то, что вы мертвы, а я жив… Было бы лучше, если бы убийца сначала пришёл за моей жизнью.
Люди в недоумении стали перешёптываться. Фэрирэф поднялся, приблизился к Фэлэфи и тихо спросил её:
– Ты уже знаешь, что Слеза, которую хранили Суфус и Сэфэси, была похищена убийцей?
– Нет, Фэрирэф, – ответила Фэлэфи взволнованно и даже растерянно (она вовсе не думала о Слезе, когда пыталась услышать руками хоть малейшее дыхание жизни в телах убитых дорогих ей людей).
– Фэлэфи, дорогая, – вступил в разговор Малам, – это правда: Слезы нет ни у Суфуса, ни у Сэфэси. Я заметил это, когда вынимал кинжалы, но ждал, пока люди разойдутся, чтобы сказать тебе об этом.
– Мы потеряли слишком много времени, чтобы попытаться распознать убийцу и вернуть Слезу, – с досадой заметил Тланалт.
– Беда, – тревожный шёпот вышел из груди Фэлэфи.
– Подожди, Фэлэфи. Хватит с нас одной беды, – сказал Фэрирэф и, ничего не объяснив ей, обратился к сотням собравшихся сельчан: – Дорлифяне! Вы хорошо знаете меня и верите мне!..
– Да, Фэрирэф! Не сомневайся!
– С чем ты пришёл? Скажи нам!
– Что ты знаешь, Фэрирэф?
– Так знайте же и вы, что знаю я! Сегодня хотели убить не только дорогих нам Суфуса и Сэфэси! Тот, кто убил их, пытался убить и меня!
Толпа ахнула. Фэрирэф продолжал:
– Но я одолел его. Убийца Суфуса и Сэфэси лежит в моём саду. Он мёртв и больше ни у кого не отнимет жизнь.
Многие сорвались было с места: им не терпелось собственными глазами увидеть убийцу. Но Фэрирэф окриком остановил их:
– Стойте! Стойте! Я сам отведу туда членов Управляющего Совета и нескольких мужчин, которые заберут тело.
– Кто этот изверг? – спросил кто-то из дорлифян.
– Я не знаю его имени. Никогда прежде не видел его. Но он не дорлифянин. Своих я знаю так же хорошо, как все вы знаете меня.
– Фэрирэф?! – раздался голос Руптатпура, и все поняли, что Фэрирэфу не избежать участи отвечать на вопрос с подковыркой. – Откуда же ты узнал, что тот незнакомец, что оказался в твоём саду, убийца? Или он сам тебе об этом сказал перед тем, как ты лишил его всякой возможности говорить?
– Ты как всегда въедлив, старина Руптатпур. И это правильно. Скажу так: на беседу у нас с ним времени не было…
Толпа поддержала Фэрирэфа одобрительными кивками и смешками.
– …Мы дрались. Дрались не на шутку – на смерть… Вот что выпало из кармана его рубахи, – Фэрирэф поднял и показал всем белую с фиолетовым отливом Слезу.
Волнение на площади утроилось: все узнали Слезу Суфуса и Сэфэси.
– Фэрирэфа в Хранители! – потребовал голос из толпы.
– Верно! Он спас Слезу! Пусть хранит Её!
– Он достоин быть Хранителем!
– Спасибо тебе, Хранитель Фэрирэф!
Фэлэфи подняла руку и взяла слово.
– Дорлифяне! Дорогие мои! Слеза, которую прежде хранили Суфус и Сэфэси, отныне переходит Фэрирэфу.
– Благодарю вас, друзья! – воскликнул Фэрирэф. – Я и впредь буду служить Дорлифу с честью! Теперь же, как сказала Фэлэфи, пусть скорбная тишина придёт на смену волнению. Сейчас я должен покинуть вас. Но я вернусь на площадь к концу пересудов, и мы вместе встретим Новый Свет.
– Спасибо тебе, Хранитель Фэрирэф! – ответили дорлифяне.
Фэрирэф, увидев Лэоэли, подошёл к ней. Лицо её было заплакано. Он погладил её по голове и сказал:
– Знаю, как тебе плохо в этот час. Ты любила Суфуса и Сэфэси больше всех. Крепись, внучка.
– Как бабушка?
– Очень испугалась. И о тебе беспокоится. Зайди домой, когда сможешь.
– Я приду. Как нарядим слузи, сразу приду.
– Видишь, внучка, как вышло со Слезой: к тебе вернулась твоя Слеза.
– Она не моя и не ко мне вернулась. И мне этого не надо. Иди лучше бабушку успокой.
– Лэоэли, у меня для тебя что-то есть, для твоего нового знакомого.
– Что? – удивилась Лэоэли.
– Приходи домой – сама увидишь.
Ко второй половине пересудов улицы и площадь Дорлифа снова ожили. Сумерки едва окрасили воздух в полутона, а новосветные фонари уже горели, хвастаясь друг перед другом своими загадами. Зацвело фонариками и Новосветное Дерево, встречая людей мириадами добрых и весёлых улыбок… и улыбок с грустинкой. В воздухе здесь и там словно вспыхивали имена дорлифян и гостей Дорлифа и слова поздравлений. Загорались и огоньки в глазах сотен детей и взрослых, которым преподносили подарки лесовики. Карусели раскручивались и осыпали пространство смеющимися искорками детских голосов. А в небе над Дорлифом уже парили разноцветные надувные шарики, которые провожали Старый и зазывали Новый Свет… Всё было, как бывало прежде на праздники Нового Света. Но всё-таки было немного тише, чем бывало прежде: задор не разгуливал так вольно по площади и улицам Дорлифа…
Лэоэли, прогуливаясь у Новосветного Дерева, искала глазами Дэна. Вдруг кто-то окликнул её, и она обернулась на голос: Эфриард и Эстеан помахали ей руками. Она остановилась и подождала их. На нём была светло-зелёная рубаха, на ней – изумрудное платье с чёрными нитями косого дождя.
– Привет, Лэоэли! – сказал Эфриард. – Вот мы снова и увиделись.
– Привет, дорогая моя! – сказала Эстеан. – Я успела соскучиться по тебе.
– Добрый вечер, дорогие мои, – ответила Лэоэли и опустила глаза.
– Мы знаем о вашем горе, – Эстеан взяла её за руку. – Но ты правильно сказала: предновосветный вечер всё равно добрый.
– С наступающим Новым Светом тебя, – сказал Эфриард. – Прими от нас с Эстеан этот подарок.
Лэоэли взяла крошечную деревянную изумрудного цвета шкатулку, украшенную рубиновыми капельками.
– Какая прелесть! Благодарю вас, дорогие мои, – сказала она, и на глазах у неё выступили слёзы (так в ней уживались горе и радость).
– Вот ключик к ней, – Эстеан вложила в руку подруги красный ключик. – Открой прямо сейчас.
Лэоэли открыла шкатулочку: в ней на чёрной бархотке покоился перстень с фиолетовым переливчатым камнем в виде распустившегося бутона; кольцо перстня образовывалось двумя изумрудными листиками, завёрнутыми книзу.
– О! Какой красивый! Как вы угадали?!
– Что мы угадали, Лэоэли? – спросила Эстеан.
– Мой цвет! Я загадала его днём. И вот этот цветок! Друзья! Спасибо вам! С наступающим Новым Светом!
Лэоэли обняла Эстеан, затем Эфриарда и расплакалась… и сквозь слёзы увидела Лутула. Он подошёл к ним.
– С наступающим Новым Светом, дорогая Лэоэли! С наступающим Новым Светом, дорогие наши соседи!
– С наступающим Новым Светом! – разом ответили все трое.
Он приподнял корзинку, отбросил на сторону покрывало, постланное поверх её содержимого, и протянул её Лэоэли и её друзьям.
– Отведайте творожного печенья. Сам испёк.
– Как всегда на Новый Свет: кого повстречал – тому лакомство? – сказала Лэоэли и взяла печенье.
Эстеан и Эфриард тоже угостились.
– Как всегда на Новый Свет, – ответил Лутул. – Спасибо вам.
– Это тебе спасибо, дорогой Лутул, – сказала Лэоэли. – Очень вкусное печенье.
– Да, печенье – прямо объедение! – с чувством сказала Эстеан.
Лэоэли осмотрелась.
– Ты кого-то ждёшь? – спросила Эстеан.
– Да, моего нового… – Лэоэли запнулась.
– Что замолчала? Секрет? – подначила её Эстеан.
– Эстеан! – остановил её брат и сказал Лэоэли: – Если секрет, не говори.
– Что ты, Эфриард! Нет у меня от вас секретов! Просто не захотела назвать Дэна знакомым. Мне кажется, мы с ним стали друзьями, хоть и знаем друг друга всего лишь день. Я обязательно познакомлю вас с ним.
Глава седьмая
Два мешка с подарками
Тем временем в доме Малама шли последние приготовления к секретному походу.
Убийство Суфуса и Сэфэси заставило Фэлэфи вновь собрать членов Управляющего Совета и Хранителей Слова для срочного разговора. Было решено, что Хранители Слова отправятся в путь сегодня же с наступлением темноты, а восемь сотен воинов Дорлифа и лесовики выйдут в Нэтлиф не на третий день после Новосветной Ночи, а в ночь, следующую за ней. Сразу после короткого совета Фэлэфи попросила знакомого лесовика, пришедшего на праздник, срочно вернуться к своим и сообщить Савасарду одно слово – «сегодня». И уже к середине пересудов Савасард прибыл в дом Малама с необычными новосветными подарками, которые ему помог доставить сюда Эвнар. Затем Эвнар отправился к Фэлэфи. У него была хорошая весть для неё: Правитель лесовиков Озуард решил отрядить в помощь Нэтлифу четыре сотни воинов, а командиром этого отряда назначил его.
Семимес и Мэтью занесли два походных мешка в гостиную и с нетерпением ждали, когда Савасард развяжет узлы на них. Нэтэн, Малам и Гройорг тоже были рядом, и любопытство притянуло и их взоры к мешкам. Уединившийся в своей комнате Дэниел, услышав Мэтью («Дэн! Подарки из леса подоспели!»), сразу же пришёл в гостиную.
Савасард вынул из мешка кожаный поясной ремень с прилаженными к нему тремя кожаными чехлами для нужных в любой дороге вещиц.
– С Новым Светом, дорогой Малам! Это тебе от меня подарочек.
– А-а! Заметил, что мой истрепался! – воскликнул морковный человечек. – Благодарю тебя, дорогой друг!.. Надо же – с чехлами! Вот этот аккурат для моей фляжки. А этот коробочку вспышек приютит. Благодарю тебя, Савасард! Очень угодил ты мне.
– Это тебе, Гройорг-Квадрат, прибавка к воинству, что на поясе у тебя, – сказал Савасард, протягивая Гройоргу кинжал в ножнах (чёрная рукоять кинжала имела оранжевую насечку и на конце оранжевый камень, а ножны были украшены узорным орнаментом). – В походе пригодится.
– Пригодится… пригодится, Мал-Малец в помощь мне! Спасибо тебе, Савасард-Ясный! – Гройорг вынул кинжал из ножен. – Жаль будет такую красоту в ход пускать – только в крайнем случае.
– Нэтэн, друг мой, прими от меня это.
– Вот так подарочек! – не удержал в себе свой восторг Семимес, увидев колчан с боевыми стрелами.
– Благодарю тебя, Савасард, – сказал Нэтэн и, поднеся к губам колчан, прошептал стрелам: – Я люблю вас, но не люблю тех, кто встанет на вашем пути.
– Этот кинжал тоже тебе.
– Не хуже, чем твой, Гройорг-Квадрат, – похвастался Нэтэн.
– Но и не лучше, Нэтэн-Смельчак, – прохрипел в ответ Гройорг. – Лучшим его делает рука.
– У меня такое чувство, что в этом я с тобой не сравнюсь, – признался Нэтэн.
– Во владении кинжалом с этим парнем никто не сравнится, – заметил Малам.
– Мал-Малец в помощь мне! – выразил удовольствие Гройорг, услышав от старого друга похвалу в свой адрес, вместо привычного сердитого «Гройорг!».
– Но зато у меня есть ещё один помощник, повыше ростом и пошире в плечах, – сказал Нэтэн, кивнув на свой меч.
– А у меня есть помощник, который не оглядывается ни на чей-то рост, ни на ширину плеч – он просто-напросто бьёт, Мал-Малец в помощь мне, – не остался в долгу Гройорг.
– Семимес, дружище, прими и ты подарок от меня. С Новым Светом!
Семимес выдохнул из груди изумление, которое, облачившись в звуки, вышло наружу протяжным скрипучим «а-а!». Такого подарка он не ожидал. Это был выточенный из камня конь вороной масти. Отшлифованное до слепящего блеска чёрное тело его играло красноватым отливом, словно он скакал сквозь пламя, и оно отражалось в нём. В отличие от вороного Семимеса, этот смотрел зрячими глазами, взор которых был устремлён вперёд. Семимес подошёл к стене с вороным и поставил каменного коня на верхнюю полку.
– На этом коне должен сидеть Семимес-Победитель, – сказал Гройорг.
Эти слова почему-то не обидели Семимеса, как обидели в прошлый раз, и ему не захотелось подраться с Гройоргом. На мгновение он вообразил себя Семимесом-Победителем, который сидел на этом прозревшем вороном, и в нём, Семимесе-Победителе, была какая-то сила, и у него, Семимеса-Победителя, была… власть. «Элэи», – вдруг промелькнуло у него в голове, и он очнулся… и, повернувшись к друзьям, к Савасарду, сказал:
– Савасард… Савасард, друг мой, я буду помнить это всегда… всегда.
– Благодарю тебя за добрые слова, дорогой Семимес, – ответил Савасард и добавил, вручая ему ещё один подарок: – А этот кинжал пусть послужит тебе в предстоящем походе.
Семимес поднёс кинжал к губам, обратил глаза на Нэтэна и спросил его:
– Нэтэн, тебя не заденет, если я скажу твоими словами?
– Что за вопрос, Волчатник? Валяй, говори.
– Я люблю тебя, но не люблю тех, кто встанет на твоём пути, – прошептал Семимес своему кинжалу.
– Дэнэд, Мэтэм, вы не воины, но кинжалы не будут лишними и для вас. Не бойтесь их, и тогда они помогут вам.
– Спасибо тебе, Савасард. Мы с Дэном не будем бояться: нож не такая уж непривычная вещь в любом хозяйстве, – шутя ответил Мэтью.
Семимес неодобрительно покачал головой.
– Эх, Мэт-Мэт! Додумался – сравнил боевой кинжал с кухонным ножом.
– А что? Грибы срезать и тот и другой сгодится, – не принял упрёка Мэтью.
Дэниел долго рассматривал кинжал, потом оторвал от него глаза и пристально посмотрел на Савасарда.
– Какое слово ты скажешь мне, дорогой лесовик, прежде чем мы вместе отправимся в путь?
Савасард подумал немного и ответил:
– Палерард.
– Спасибо тебе и за кинжал, и за искреннее слово, – сказал Дэниел (ему показалось, что он понял смысл этого незнакомого слова).
Савасард достал из второго мешка матерчатый свёрток, положил его на стол и развернул… Это были четыре дымчатые рубашки, прошитые металлическими нитями. Пересекаясь, нити образовывали небольшие ромбы, углы которых соединялись между собой более тонкими нитями.
– Наденьте их, – предложил Савасард ребятам. – Они не лягут на ваши плечи тяжёлым грузом, но часть ваших ран достанется им.
– Легки, как дым, из которого они сшиты, – заметил Семимес, первым облачившись в защитную рубашку.
– Теперь нам не страшны ни стрелы, ни мечи корявырей! – весело сказал Мэтью. – И это придаёт мне бодрости. А тебе, Дэн-Грустный?
Он хотел как-то расшевелить своего друга, которому после убийства Суфуса и Сэфэси, казалось, стало не до чего: он погрузился в себя и не проронил ни слова, а потом и вовсе спрятался от слов и взглядов в своей комнате и пробыл там до тех пор, пока не появился Савасард.
– И мне, – вовсе не бодро ответил Дэниел.
– О! Это ещё не всё? – спросил Мэтью Савасарда, увидев, что тот снова вынимает что-то из мешка.
– Возьмите. Это накидки, – сказал Савасард, протягивая Дэниелу и Мэтью по матерчатой трубочке. – От ветра, дождя и вражьего глаза. Их надо закрепить на поясах сзади. Я покажу.
– Гнейсовые, как у меня, – заметил Семимес, оценив опытным взглядом трубочки.
– И у меня, – сказал Нэтэн и показал свою накидку, прикреплённую к поясу. – Ретовал подарил.
– Гройорг, у меня ещё одна – для тебя. Возьмёшь? – спросил Савасард.
– Что ж не взять, вещь полезная. А иной раз и спрятаться от вражьих глаз можно, хоть я этого и не люблю.
– Эта – дымчатая, – снова заметил Семимес.
– Дэнэд, Мэтэм, я сказал, что вы не воины. Но вы Хранители Слова, и вам придётся защищать его и себя. И одних кинжалов для этого мало.
Савасард выложил на стол семь чёрных мешочков. В каждом мешочке, застёгнутом на пуговицу, было что-то размером с баринтовый орех.
– Открывай их быстрей, друг, не терпится заглянуть внутрь, – торопил его Мэтью.
– Очень не терпится, – проскрипел Семимес, на этот раз соглашаясь с Мэтью. – Что же там за хитрые штуковины, что невоинов в воинов превращают?
– Открывать не стану – объясню на словах. В мешочках – оружие, не слабее стрелы, меча и секиры.
– Вот те раз! – воскликнул Гройорг. – Я-то подумал, там гостинцы! Что же это?
– От них веет смертью, – тихо сказал Малам.
– Так оно и есть, Малам. Это оружие ещё не побывало в битве, но уже убило шестерых наших.
– Вот те раз! Зачем же ты притащил его сюда?! Здесь дети! – сердито прохрипел Гройорг.
– Это кто здесь дети?! – возмутился Нэтэн.
– Да! – присоединился к нему Мэтью. – Кто это дети?!
– Да я не в обиду вам, Мал-Малец в помощь мне! Я про то, что молодые вы все, а тут, вишь, какие страсти!
– Одни называют его огнедышащим камнем, другие – безумным, – начал рассказывать Савасард. – Это и в самом деле камень. Теперь добытчики выискивают его в пещерной тьме вслепую, лишь на ощупь. Помогает то, что он пористый. Факелы зажигать нельзя: когда на него падает свет, он обезумевает и сжигает всё вокруг на расстоянии трёх-четырёх шагов от него. Шестеро добытчиков погибли, когда один из них извлёк первый такой камень из-под слоя грунта в шахте. На камень упал свет факела. Лишь одному повезло: он стоял дальше других и остался жив. Он сказал, что увидел в руке друга тёмно-зелёный матовый камень, с заметными порами. Хотел подойти ближе. Но свет в несколько мгновений сделал камень белым и превратил в огромный огненный шар.
– Это как раз то, чем нужно накормить корявырей! – сказал Нэтэн.
– Будь у нас камешки третьего дня, мы бы не улепётывали от них, как зайцы. Да, Дэн?
– Да, Мэт. Мы не будем больше бегать от корявырей. Мы будем помнить о Суфусе и Сэфэси, и нам не захочется ни от кого бегать.
– Молодец, Дэн-Грустный, – поддержал его Гройорг. – Но чтобы драться, нужно иметь немного больше задора в сердце и в руках, Мал-Малец в помощь мне.
– Главное – донести Слово, вверенное вам, до Фэдэфа, – возразил Малам. – А для этого, может статься, и боевой задор укротить надо будет, а то и пятки врагу показывать.
– Ну, уж этого они от нас не дождутся, отец, – скрипуче возмутился Семимес.
– Точно, – сказал Мэтью.
– Мэтэм, Дэнэд, огнедышащие камни я принёс для вас. Озуард позволил забрать мне все камни, что добытчики нашли за девять лет. Их всего семь. Мешочки наденьте на свои пояса, для этого к ним пришиты лямки. Помните: огнедышащий камень не боится ударов и никак не отвечает воде, но свет делает его безумным. У вас будет всего несколько мгновений, чтобы бросить вынутый из мешочка камень во врага… Сами решите, кому из вас взять четыре камня, кому три.
– Мэт, Дэн, друзья мои, – протяжно проскрипел Семимес, – зачем вам спорить из-за камня? Лучше подарите его своему проводнику.
– Выбирай любой из семи, – предложил Мэтью.
Семимес тотчас взял мешочек со стола и повесил себе на пояс рядом с кинжалом. Его примеру последовали Мэтью и Дэниел.
– Подождите-ка, друзья, чуть не забыл, – заговорил Малам каким-то волнительным голосом. – Отлучусь на десяток шагов.
С этими словами он торопливо, продолжая что-то бормотать себе под нос, вышел из гостиной, и никто, даже Семимес, не понял, что так вдруг заставило морковного человечка всполошиться… Когда он вернулся, все увидели в руках у него палку из болотного двухтрубчатника. Это была не его палка, свою он оставил в передней по возвращении с совета.
– Савасард, друг мой, хочу исполнить свою давнюю задумку. Прими от меня в дар это. С Новым Светом тебя!
– Благодарю тебя, Малам.
– Я сработал эту палку в те же дни, что и палку для Семимеса, и с самого начала она предназначалась тебе. И вот я дождался дня, когда смог вручить её тебе… Вспомни о ней в тот миг, когда тьма, наполненная ловушками, окружит тебя и не в твоих силах будет отделить путь спасения от тех, ступив на которые, сгинешь ты. Вспомнив о ней, ударь ею оземь или по камню.
– Малам, дорогой, пусть твоё сердце не болит за меня. Мне дано различать грань между светом и тьмой. Но слова твои запомню.
– О, Савасард! Есть места, где свет, кажущийся близким, лишь иллюзия, которая заманивает в бездну.
– Верно! Есть такие места, – подтвердил Гройорг. – Мы с Маламом как раз…
– Гройорг! – прикрикнул на него Малам.
Гройорг проглотил слово, которое уже собиралось выскочить из него, и закашлялся.
– Кажется, кто-то постучал в дверь, – сказал Нэтэн.
– И я слышал, – сказал Мэтью.
– Я ничего не слыхал, – прохрипел Гройорг.
Снова раздался стук – стучались во входную дверь.
– Кто же в такой час? Фэлэфи? Она уже попрощалась с вами, – подумал вслух Малам.
– Пойду открою, – сказал Семимес.
– Подожди, сынок, – я сам. Не надо, чтобы тебя видели в этой рубашке.
Малам прошёл в переднюю и открыл входную дверь.
Читать бесплатно другие книги:
