Уругумская сталь Малинин Евгений

– Дамочка ест только костяными ложками и вилками, которые ей подарил ее… к-хм… поклонник.

Вотша покачал головой, но промолчал.

«Вот еще… «угнетенная извергиня», которой совершенно не нужна никакая свобода!» – С горькой иронией подумал он, и настроение у него испортилось.

Отобедав, Вотша рассчитался с хозяином и направился к выходу, но уже на крыльце двери, ведущей во двор постоялого двора, его нагнал слуга:

– Господин! – Окликнул он Вотшу, и когда тот остановился, вопросительно глядя на слугу, он торопливо проговорил:

– Госпожа Оветта просит тебя подойти к ее столу!

– Зачем?.. – Удивился Вотша.

– Она не сказала, но мне кажется, она хочет с тобой познакомиться!

– Мало ли чего она хочет!.. – Усмехнулся Вотша. – Вот только я не хочу с ней знакомиться. Передай госпоже Оветте, что я очень тороплюсь и не могу уделить ей внимания!

Он развернулся, собираясь двинуться к конюшне, но слуга заступил ему дорогу и, понизив голос, заговорил торопливо, глотая звуки:

– Господин, мой хозяин очень просит тебя исполнить желание госпожи Оветты!! Он согласен вернуть тебе плату за обед и вознаградить тебя за потерянное время!

Вотша удивленно взглянул на слугу, а тот, приняв его удивление за некоторое раздумье, снова быстро заговорил:

– Господин, госпожа Оветта очень… капризна. Если ее желание не будет удовлетворено, она может закрыть наше заведение и даже совершенно разорить хозяина! Мы все очень просим тебя!

– Она имеет такое влияние?! – Воскликнул Вотша, а слуга в ответ вздохнул:

– Говорят, подобное уже случалось. Я сам таких случаев не знаю, но никто не хочет рисковать!

– Ну, хорошо, – кивнул Вотша, – пойдем к вашей… Оветте, посмотрим, что ей нужно.

Вотша вернулся на веранду, прошел в дальний ее конец и остановился у стола, за которым обедала темноволосая извергиня. За ее стулом возвышалась Зербина, глядя немигающими темными глазами на Вотшу и его необычный черный посох. Белоголовый изверг подождал несколько секунд, однако извергиня не обращала на него вынимания, продолжая быстро, но очень аккуратно есть поданную ей рыбу под кислым соусом, чуть приподнимая прикрывавшую ее лицо вуаль. Тогда Вотша чуть кашлянул и, стараясь говорить учтиво, спросил:

– Госпожа, ты хотела меня видеть?..

Оветта подняла глаза, несколько секунд пристально разглядывала его, а затем, проглотив прожеванный кусок, спросила:

– Ты что это так пристально меня рассматривал?!

И тут Вотше вдруг показалось, что он уже видел эту женщину! Вот только он никак не мог вспомнить, где и когда это было. А та, не дождавшись быстрого ответа, чуть повысила голос:

– Ты что, глуховат?! Я спросила, почему ты меня так пристально рассматривал?!

Вотше вдруг сделалось смешно. Он был совершенно уверен, что уже видел эту женщину, причем в ситуации довольно комичной, и то, что он никак не мог вспомнить, когда это было, не помешало ему улыбнуться.

Увидев улыбку на его лице, Оветта перестала жевать, аккуратно положила свою редкой красоты вилку на стол и, наклонив голову набок, поинтересовалась:

– Ты смеешься над моим вопросом?..

– Нет, госпожа, – сдерживая смех ответил Вотша, – я смеюсь совсем над другим. – И опережая ее очевидный вопрос, продолжил. – Позволь мне спросить тебя?

– Спрашивай. – Неожиданно разрешила Оветта.

– Ты меня раньше видела? Мы когда-нибудь встречались с тобой?!

– Нет! – Покачала головой извергиня. – Такого наглого изверга мне никогда видеть не приходилось, и мне хотелось бы знать, откуда ты такой взялся?!

Этот вопрос сразу же насторожил Вотшу, но отвечал он совершенно спокойно, все еще тая улыбку на губах:

– Сейчас я еду из вольного торгового города Ласта в столицу стаи западных вепрей. Там у меня небольшое дело, после чего я, скорее всего, отправлюсь на Юг…

– Я спросила совсем не это! – Перебила его Оветта. – Я спросила тебя – откуда ты взялся? Где твоя родина?!

– Госпожа, – снова улыбнулся Вотша, на этот раз с некоторой грустинкой, – я не знаю своей родины, так же, как не знаю своих родителей. Я только помню, что с самого раннего детства жил в бродячей труппе актеров, и лицедейство стало первым, чему я научился.

– Актер, значит… – Продолжая разглядывать Вотшу, медленно протянула Оветта. – … И, наверняка, комик. Так куда ж ты, комик, путь держишь?..

– Сейчас я, госпожа, еду в Рожон, там у меня небольшое дело, а затем думаю снарядить караван на Юг.

– Так-так, – кивнула Оветта. – Ну что ж, комик, ступай, думаю, мы еще встретимся.

И она вернулась к обеду, а Вотша пожал плечами и пошел к выходу.

Спустя три часа Вотша пересек границу стаи западных вепрей и, проехав по тракту, соединявшую Ласт со столицей вепрей, Рожоном, с десяток километров, оказался в лесу, подступившему к самой дороге. Проезжих на дороге было немного, так что никто не увидел, как высокий, белоголовый изверг, медленно трусивший верхом на рослой вороной кобыле, вдруг послал лошадь через огораживающую дорогу канаву и исчез в лесной чаще.

Лошадь Вотши неторопливо шла по узкой лесной тропинке, прихотливо петлявшей между высоких серых елей, обегавшей заросли кустов и ямины, образовавшиеся на месте вывороченных бурей деревьев. Всадник, казалось, совершенно перестал контролировать движение лошади, он глубоко задумался. Вотша не беспокоился за отправленные им караваны – они придут в предназначенные места, где их уже поджидают знающие люди, которые позаботятся о том, чтобы прибывший груз был незаметно поднят в ничейные горы. Сейчас у него из головы не выходила эта странная, непонятная встреча с ластской «прелестницей». Сколько он ни пытался, ему не удавалось вспомнить, где он ее видел. Более того, чем больше он об этом думал, тем дольше его охватывало сомнение, была ли на самом деле это встреча? Может быть, он просто видел похожее лицо, хотя лицо Оветты, он толком и не мог разглядеть – вуаль почти полностью его прикрывала! И все-таки, он продолжал обдумывать эту, в общем-то, ничего не значащую встречу, задевшую его непонятно чем.

Лошадь, между тем, вышла на опушку леса, и Вотша, подняв голову, увидел, что солнце – огромный красный шар, висевший в небе слева от него, уже коснулось горизонта. Лесистый холм, на котором он оказался, полого спускался к небольшой речушке, поблескивающей серебристой ленточкой километрах в пяти. На ее берегу притулилась небольшая деревенька, где Вотша собирался переночевать, а на противоположном берегу речки снова начинался лес.

В деревеньке не было постоялого двора, зато были хорошие вотшины знакомцы, которыми он обзавелся с полгода назад, выручив одного из местных извергов на рынке соседнего городка. Тот в благодарность пригласил обменщика с Юга, коим представился Вотша, в свою деревню, а там уж белоголовый изверг легко смог расположить к себе чуть ли не всех жителей. Эту ночь Вотша решил провести в домике Сатса – самого, пожалуй, говорливого из жителей деревни. Откуда он узнавал новости, было совершенно непонятно, но в каждый свой приезд Вотша узнавал массу нового и… самого невероятного, что, по словам Сатса, произошло в Мире.

Небольшой домик Сатса, в котором хозяин жил со своей женой, молчаливой, в противоположность мужу, но приветливой извергиней и тремя ребятишками, был невелик. Однако Вотша не собирался теснить семью, хотя та была готова предоставить ему лучшее место, имевшееся в доме. Он рассчитывал провести ночь на чердачке небольшого сарая забитого в это время года сеном под самые потолочные балки. Его лошадь вполне могла переночевать рядом с этим сараем.

Ни Сатс, ни его жена не удивились появлению Вотши, они, казалось, ожидали его. На стол тут же был выставлен скромный ужин – молоко и лепешки с сыром, жена Сатса с детьми ушли в спальню, а хозяин дома уселся напротив гостя, занявшегося ужином и, поблескивая темными глазами, негромко спросил:

– Что слышно в Мире?..

Вотша, внутренне усмехнувшись, невнятно ответил: – Мир спокоен… – И, откусив от лепешки, прихлебнул молока.

– Спокоен?! – Тут же встрепенулся Сатс. – Как бы ни так! Говорят далеко на Юге, в горах вымерла целая стая многоликих!! Просто все, как один, перемерли, и теперь там изверги хозяйничают без надзора!!

Теперь уже Вотша усмехнулся откровенно, хотя сердце его вдруг заколотилось:

– Ерунда! – В голосе белоголового изверга не было сомнения.

– Ну, почему?! – Быстро переспросил Сатс, явно собираясь возражать. Однако Вотша не дал выложить ему свои возражения:

– Представь себе, что ваши вепри вдруг вымерли, долго вы проживете без новых хозяев?!

Сатс замер с открытым ртом. Похлопал ресницами, закрыл рот и пробормотал:

– Действительно!..

– И хочу сказать тебе еще одно. – Чтобы придать своим словам большую значимость, Вотша отставил в сторону кружку с молоком. – Подумай о том, что сделают с тобой многоликие, если узнают, какие «новости» ты разносишь по Миру?!

Он снова принялся за лепешки и молоко, в Сатс надолго замолк, глядя на Вотшу остановившимся взглядом. Только спустя несколько минут, он неуверенно пробормотал:

– Но… я ведь… Мне думалось, что ты… – И хозяин дома снова замолчал.

Вотша отставил в сторону опустевшую кружку, отодвинул тарелку с лепешками и, вздохнув, проговорил:

– Понимаешь, Сатс, каждый из нас должен сам заботиться о своей безопасности, о безопасности своей семьи. Ты прав, я не побегу выдавать тебя многоликим… Сейчас не побегу. Но ты, ведь, не знаешь, в каком положении я могу оказаться? Вдруг у меня образуются серьезные долги, или я перейду в своих делах дорогу многоликому, да мало ли трудностей может быть у любого изверга в этой жизни, Так почему бы мне, или кому-нибудь другому, не воспользоваться твоей промашкой, сказанной тобой… «новостью», чтобы поправить свое положение?! Береги себя, Сатс!

Он встал из-за стола и направился к выходу. У дверей остановился и, повернувшись к продолжавшему сидеть за столом хозяину, улыбнулся:

– Я в сене переночую, а тебе спокойного сна!

В сарайчике Сатса все было именно так, как ожидал Вотша. Плотно утрамбованный ворох сена высился до самых подстропильных балок, у стены стояла лесенка, по которой он забрался на этот ворох и, вытянувшись на своем душистом ложе, довольно подумал:

«Теперь Сатс не будет распускать язык и болтать о… «вымерших» многоликих!»

И тут же ему подумалось о другом.

«Но ведь я сказал ему… правду! Конечно, я хотел его просто напугать, чтобы он не трепался о том, что происходит на Юге, но мое предупреждение обосновано – ведь, в самом деле, любой, даже самый порядочный изверг вполне может при определенных обстоятельствах рассказать многоликим о болтовне Сатса! Получается, что в каждом изверге сидит зародыш негодяя и ждет… х-м… «благоприятных условий», чтобы проявить себя! – И тут же покачал головой. – Это все – разговор с Выжигой. Это он меня настроил на такие мысли».

Вотша заворочался на сене, его мягкое ложе вдруг стало очень колючим, неудобным, захотелось встать и пройтись под ночным небом, под прохладным ветром, который, может быть, освежит голову, прогонит тяжелые мысли. Он приподнялся… и тут же снова лег на свою шуршащую постель. Там, снаружи, уже взошел над горизонтом оранжевый глаз Волчьей звезды. Вотша уже давно не верил в то, что Волчья звезда высматривает беглых извергов и выдает их многоликим, но ее оранжевый блеск по-прежнему наводил на него тоску и наполнял тревогой.

Он закрыл глаза и сосредоточился на окружавшей его тишине, на благоухании свежескошенного сена, на покое, разлитом ночью над Миром. И сон начал подкрадываться к его разуму, к его возбужденному сознанию…

Из дремы его вырвал громкий стук в калитку усадьбы. Вотша приподнялся и выглянул в слуховое окошко, которое как раз выходило в сторону ворот. Было очевидно, что стучал человек, уверенный в своем праве, и пользовался он при этом тяжеленной дубиной. Видимо, тоже самое подумали и хозяева усадьбы – свет в окошке дома зажегся немедленно, а через пару секунд распахнулась дверь и во двор выскочил наспех одетый Сатс, в его руке светился фонарь. Подбежав к воротам, он крикнул дрожащим голосом:

– Кто там?! Кто?! Не стучите, я уже открываю!..

Стук прекратился. Вотша видел, как Сатс наклонился и отодвинул небольшой засов. Затем он поднял фонарь и распахнул калитку. В ее проеме возник невысокий сухонький старик, одетый в темное тряпье. Из-под высокой шляпы с продранной тульей торчали длинные, давно нечесаные седые космы, падавшие почти до плеч и путавшиеся с кое-как подстриженной клочковатой бородой и усами.

Увидев стоящего перед ним хозяина, старик опустил дубину, которой он колотил в калитку и завопил удивительно тонким и пронзительным голосом:

– Добрый хозяин, пусти переночевать путника, бредущего в славный город Рожон, и немогущего найти пристанище на ночь!! Мир узнает о твоем милосердии, а Мать всего сущего зачтет тебе этот добрый поступок, когда будет взвешивать на своих золотых весах накопленную тобой добродетель!!

Сатс в сердцах плюнул, опустил фонарь и хотел, было, захлопнуть калитку, но старик снова завопил:

– Почтенный изверг, неужели твои дети не называют тебя отцом? У тебя, ведь, тоже был отец, и он мог так же брести неприкаянным в ночи!! Если твое сердце вырезано из камня, подумай, что и ты сам можешь вот также побрести голодным, в рубище, а твоим достоянием будет только палка, которой ты будешь стучаться в дома бессердечных извергов!..

Сатс снова плюнул, но вслед за этим махнул рукой и, перебивая очередной, готовый вырваться у старика вопль, рявкнул:

– Входи!! Только прекрати верещать, как ограбленный обменщик!

Старик немедленно замолк и, прошмыгнув в открытую калитку, встал за спиной Сатса. Тот закрыл калитку на засов и двинулся к дому, а назойливый старикан молча семенил за ним следом.

Хозяин усадьбы увел нового гостя в дом, а скоро и свет в окошке был погашен, из чего Вотша сделал вывод, что ужин старику не предложили.

Он снова улегся, закрыл глаза и уже в полудреме подумал, откуда мог бы идти старик, если его путь в Рожон привел его к этой, заброшенной в лесном массиве деревушке?.. Однако додумать эту мысль он не успел – сон снова сморил его.

Проснулся Ратмир, как всегда, на рассвете. Съехав по сену на земляной пол сарайчика, он шагнул к приоткрытой двери. Лошадь, завидев хозяина, фыркнула и потянулась к нему запотевшей мордой. Ратмир погладил теплые ноздри лошади и посмотрел в сторону реки, которая протекала на неогороженных задах усадьбы. Воды видно не было, она пряталась под толстым туманным пологом и только изредка выдавала себя плеском начинавшей утреннюю игру рыбы.

В этот момент чуть скрипнула дверь дома, и, быстро обернувшись, Вотша увидел, как на крыльцо вышел старик. Прикрыв за собой дверь, он что-то невнятно пробормотал и начал спускаться по ступеням крыльца, но в этот момент дверь снова открылась и из-за нее выглянула хозяйка дома.

– На-ка, отец… – Негромко окликнула она старика, протягивая ему небольшой сверток. – Перекусишь в дороге.

Старик быстрым движением выхватил сверток из руки извергини, снова пробормотал что-то невнятное, а затем спросил громче:

– Так, значит, в Рожон никто из деревни не собирается?..

– Ты ж уже спрашивал, – махнула рукой хозяйка. – Никто не собирается, нечего нам сейчас там делать.

– И никто чужой через вашу деревню туда не направляется?..

– Прилипчивый ты, дед! – Воскликнула хозяйка. – Ну сколько можно одно и тоже спрашивать?!

– Столько, сколько надо, чтобы получить нужный ответ! – Проворчал старик и двинулся к калитке, бормоча под нос что-то неразборчивое.

Вотша отступил за приоткрытую дверь сарайчика и услышал, как, выходя за калитку, старик чуть слышно проворчал:

– Ничего, найдем дорогу… Конь след оставит.

Дед скрылся за воротами, а Вотша задумчиво поскреб скулу.

«Конь след оставит… Интересно, по следу какого это коня шел старик?»

Впрочем, вряд ли этот старый изверг представлял для него какую-либо опасность, а потому он вышел из сарайчика и направился к дому.

Когда он поднимался по ступеням, дверь домика распахнулась, и на крыльцо вышел заспанный Сатс. Увидев своего гостя, он неуверенно улыбнулся – вчерашняя отповедь Вотши, видимо, сильно смутила его, и хрипловатым со сна голосом проговорил:

– Дед ночью приперся, спать совсем не дал!

– Да, я видел… – Отозвался Вотша.

– А грязен, как будто всю жизнь не мылся!! – Оживился вотшиным ответом Сатс. – Весь дом провонял!

– Так надо было его ко мне на сено послать. – Усмехнулся Вотша. – Там и запах скорее выветрится.

– Так мы… – Вроде бы немного растерялся хозяин. – Решили тебя не беспокоить. Зачем тебе храпун под бок?!

– Так он еще и храпел?..

– Да с присвистом!

Вотша покачал головой:

– Да… Настырный старикан! Хорошо, что гости у вас редко бывают, деревенька ваша укромно стоит. – И тут же, словно бы невзначай, спросил. – А куда этот старик направлялся, что к вашей деревне вышел?

– Говорит, что в Рожон идет. – Пожал плечами Сатс. – Только непонятно, зачем он сошел с тракта.

И тут он спохватился:

– Я, ведь, за тобой шел, завтрак готов, а то ведь ты, не поев, уедешь!

– Завтрак – это хорошо. – Улыбнулся Вотша.

Он выехал из приютившей его деревеньки в самом конце часа Жаворонка. Отдохнувшая лошадь сразу пошла легкой рысью, благо тропа, на которую Вотша ее вывел, была достаточно широка. Копыта лошади ступали совершенно бесшумно, так что лесная тишина нарушалась только птичьим щебетом. Пару раз Вотше показалось, что в кустах, справа от тропы что-то прошуршало, но это вполне мог быть какой-нибудь безобидный лесной зверек.

Часа через три Вотша выехал на довольно широкую проселочную дорогу и двигался по ней несколько километров, а затем снова свернул на лесную тропу и через час сделал первую остановку.

Так, не торопясь, он ехал до самого вечера, а когда солнце коснулось горизонта, остановился на опушке леса, с которой уже были видны горы. Слева, километрах в двух, как ему было хорошо известно, находилась довольно большая деревня, но он решил объехать ее стороной – в ней, в это время мог находиться управляющий из многоликих, а Вотша не хотел попадаться ему на глаза.

Ночь прошла вполне спокойно, а утром, еще до восхода солнца, он снова двинулся в путь.

Теперь его лошадь шла без дороги, по высокой, некошеной траве луга, прямо к видневшимся вдалеке горам.

В этот день он не останавливался, хотя и продвигался вперед, не спеша, чтобы не утомить лошадь. В конце часа Змеи перед ним блеснула чистой водой небольшая речушка, на берегу которой обнаружилась небольшая, в десяток домов, деревушка. Вотша направил свою лошадь к крайнему дому, из которого навстречу ему вышел высокий, черноволосый изверг могучего телосложения, одетый очень бедно, хотя и чисто.

Подъехав ближе, Вотша спешился и вопросительно посмотрел на подошедшего изверга. Тот тряхнул косматой головой и прогудел басом:

– Все спокойно, никто не проезжал, не проходил, не пролетал.

– Отлично… – Проговорил Вотша. – Лошадь спрячете, дальше я пойду пешком.

– Как съездил-то?.. – Поинтересовался гигант.

– По-разному… – Пожал плечами Вотша. – Все, вроде получилось, а вот главного сделать не удалось.

– Не нашел своего дружка?..

– В том-то и дело, что нашел, только разговора не получилось. Не поверил мне Выжига, да и не смог бы поверить – спалила его жизнь! Обещал он мне, правда, со мной пойти, посмотреть, чем мы занимаемся, но… Видно, раздумал, если ничего похуже не случилось.

Черноволосый великан взял лошадь Вотши под уздцы, потрепал ее по холке и пробасил:

– Ничего, Старик, ты, ведь, сам говорил, твой Выжига – парень тертый, так что вряд ли с ним что худое случилось. Если б его многоликие схватили, ты бы точно об этом узнал. Ну а сомнения его… Может это и хорошо, что он не слишком легковерный? Надо с ним еще встретиться, поговорить.

Вотша снял с седла свой саквояж, отцепил посох и кивнул великану:

– Встретимся! Если все будет нормально, я месяца через два еще разок Ласт навещу. Там и кроме Выжиги интересные ребята есть.

– Перекусишь?.. – На всякий случай поинтересовался великан и получил ожидаемый ответ.

– Нет. Хочу до ночи в горы подняться.

– Тогда – добрый путь!

Великан махнул рукой и повел лошадь к небольшому сарайчику, стоявшему за домом в дальнем углу двора.

А Вотша, посмотрев ему вслед, повернулся и, постепенно ускоряя шаг, двинулся в сторону уже недалеких гор.

Когда час Волка подходил к концу, он был у первых скал, словно бы выставленных в дозор поднимавшимися впереди горами. Вступив на едва заметную тропку, вившуюся между огромных гранитных обломков, окруженных разросшимися вокруг них кустами, Вотша, спустя несколько десятков минут, оказался в узком, темном ущелье, дно которого, присыпанное каменной крошкой, довольно круто поднималось вверх. Однако, к вершине гранитных стен, образовавших это ущелье, оно не выводило, шагов через триста Вотша уперся в тупик, что его совершенно не смутило. Он уселся на выступавший из каменной осыпи камень и принялся терпеливо ждать.

Прошло еще несколько десятков минут. В ущелье сделалось совсем темно, и в этот момент сверху упала веревочная лестница, а следом и по гранитной стенке шлепнул конец тонкой веревки. Вотша поднялся с камня, привязал свой баул к веревке и дважды дернул ее. Баул неторопливо поплыл вверх. Посох Вотша пристроил за спину, за пояс, после чего начал медленно, но довольно уверенно подниматься по качающейся лестнице. Когда он миновал примерно четверть пути, из-за ближнего скального обломка метнулась быстрая, бесшумная тень, прыгнула на лестницу и быстро последовала за поднимающимся Вотшей.

Тот сразу же почувствовал, как веревочная основа лестницы натянулась под дополнительным весом, но, взглянув вниз, ничего не смог разобрать в наступившей темноте. Однако он прибавил скорости, что было несложно – лестница перестала болтаться под ним, натянутая поднимавшимся следом человеком.

Наверху тоже, по-видимому, заметили, что нагрузка на лестницу вдруг увеличилась. Вотша увидел, как над обрывом, на фоне еще светлого неба показалась взлохмаченная голова. С минуту высунувшийся парень пытался рассмотреть, кто поднимается следом за Стариком, затем голова исчезла, но через несколько секунд показалось снова. Парень высунулся до середины груди – видимо кто-то держал его за ноги, и в его руках появился лук!

Однако Вотша был уже достаточно высоко, и своим телом закрывал поднимающегося следом. Лучник попытался прицелиться, и понял, что может задеть Вотшу. Однако он не отказался от мысли снять непрошенного гостя с лестницы – убравшись на скалу, он через минуту снова появился уже шагах в пяти справа от места, откуда спускалась лестница. Но на этот раз его окриком остановил Вотша. Он сообразил, что его преследует не многоликий, и ему стало интересно, что это за изверг не только выследил его, но и решился последовать за ним на вершину обрыва. Вотша крикнул, чтобы лучник не стрелял, и уже через минуту стоял на срезе гранитной стены, наблюдая за тем, как неизвестный преследователь выползает на каменную полку, где была прикреплена лестница.

Изверг был невысок, худ и, видимо, очень гибок. Он поднялся на ноги, бросил быстрый взгляд себе за спину в двадцатиметровую пропасть, а затем повернулся к Вотше и стоявшим рядом с ним извергам. Перечеркнутая шрамом физиономия расплылась в улыбке:

– Ну, что, комик, я же говорила, что мы с тобой еще встретимся!

– Выжига!! – Выдохнул Вотша. – Так госпожа Оветта – это ты?!

– И настырный старикан – это тоже я!

– Да почему ж ты со мной не поехал?! Мы же договорились!

Улыбка увяла на лице Вижиги, и он ответил чуть резковато:

– Я тебя, дикарь, больше десяти лет не видел, кто знает, что из тебя жизнь сделала. Я бы к тебе в Ласте присоединился, а ты бы меня и отвез бы до ближайшего стражника! Знаю я вас – добропорядочных извергов, охочих до монеток!! Так что не обижайся – я ведь выполнил свое обещание, а заодно убедился, что ты… Ха… – Он снова улыбнулся. – Не добропорядочный изверг. Так что, давай, показывай свое хозяйство и своих «борцов за свободу извергов во всем этом подлом Мире»!

– Так это и есть твой знаменитый Выжига?! – Поинтересовался из-за плеча Вотши встречавший его Самур.

– Он самый, – улыбнувшись, подтвердил Вотша. – Только… постарел немного!

– Мы все… постарели. – Усмехнулся Выжига, а затем нетерпеливо добавил. – Ну, пошли, что ли?!

– Зачем «пошли»? – Улыбнулся Самур. – Мы лошадей привели. Правда, на тебя не рассчитывали, ну, да как-нибудь разместимся. Сядешь ко мне за спину – мы вдвоем лошадку не слишком натрудим!

В его голосе слышалась насмешка, но Выжига не обиделся, поскольку, касалась она и насмешника тоже.

Спустя пару минут четверо лошадей уносили пятерых извергов прочь от обрыва, с которого сняли лестницу.

Ночевали они в лесу у небольшого костерка, предварительно поужинав, а рано утром, не обременяя себя завтраком, отправились дальше. Выжига все время пути приставал к Самуру с расспросами, словно веря ему больше, чем своему давнему знакомцу, Вотше, или жадно осматривал места, по которым они проезжали.

К концу дня отряд прибыл в Лосинку. Мальчишка, карауливший их приезд, подбежал к ехавшему впереди Вотше и крикнул:

– Старик, староста велел передать, чтобы вы прямо к нему во двор ехали!

Это было неожиданно, да и устали ребята за дневной переход изрядно, однако Вотша решил, что староста зовет неспроста. Повернувшись в седле, он крикнул чуть отставшим ребятам:

– Староста нас к себе зовет, уважим старика!

– Зовет, значит, ужином угостит! – Отозвался Самур.

Вотша направил лошадь к главной площади села, где стояла усадьба старосты, и вдруг подумал, что Самур за последние два года здорово подрос, да и повзрослел.

У ворот старосты их действительно ждали. Два его младших сына забрали лошадей, а Сафат, поздоровавшись с товарищами, повел их умываться с дороги.

Вотша сразу же понял, что в его отсутствие в селе случилась какая-то беда. Обычно улыбчивый Сафат был хмур и немногословен, на шутку Самура только отмахнулся. Однако расспрашивать Сафата при всех не стал, решив, что тот недаром отмалчивается.

После того, как ребята умылись и немного привели себя в порядок, их повели в трапезную, где был накрыт стол. Там их уже ждали вернувшиеся раньше Вотши Азуз и Падур. Вотша внутренне усмехнулся – похоже, староста решил провести некое срочное совещание, и уже на нем сообщить свои плохие новости.

И все-таки, старый изверг не стал спешить, он дал Вотше и его товарищам утолить голод, рассказать о своих поездках, приглядывался во время ужина к державшемуся настороженно Выжиге, и только после того, как еда потеряла интерес для сидевших за столом, заговорил:

– Пока вы отсутствовали, у нас тут произошел… неприятный случай. – Он замялся, словно подыскивая точные и не слишком резкие слова, а потом быстро, махнув рукой, решительно произнес. – Сафат многоликого убил!.. Лиса!..

Все молча перевели взгляды на Сафата, и тот медленно поднялся со своего места.

– Как это произошло?.. – Спросил Вотша.

Староста и Сафат переглянулись, и отвечать стал старик.

Он рассказывал довольно сбивчиво, несколько раз Сафат поправлял его, но картина происшедшего вырисовывалась достаточно подробно.

Лис пришел в село два дня назад, под вечер, пришел один, повернувшись к Миру родовой гранью, потому сельские дозоры и прозевали его появление. Он почему-то прошел задами и прыгнул во двор дома старосты со стороны огорода. Сам староста как раз был во дворе и первым увидел многоликого, а тот, конечно, и не думал скрываться.

Перекинувшись человеком, он, совершенно не стесняясь своей наготы, с довольной усмешкой заявил:

– Ну что, староста, застал я тебя врасплох! Теперь ты не успеешь спрятать камешки – их, ведь, у тебя немало?! Сейчас мы прогуляемся по твоей усадьбе, и ты покажешь мне все свои похоронки. Потом ты камешки уложишь в мешок, а я потолкую с твоей дочкой о… луне! – Многоликий довольно рассмеялся. – Она, наверняка, уже выросла, да и луна к тому времени уже взойдет!!

Сафат заметил появление многоликого через открытое окно своей спальни, и видел, как побледнела от испуга его жена. Схватив два меча, он выскочил во двор, как раз в тот момент, когда лис в сопровождении хозяина усадьбы поднимался на крыльцо. Для многоликого внезапное появление молодого изверга было неожиданностью, он на мгновение застыл на месте и в тоже мгновение получил страшный удар кулаком в лицо! Многоликого буквально смело с крыльца с мягкую пыль двора, но он мгновенно пришел в себя. Вскочив на ноги, лис провел пальцами по разбитым в кровь губам и прошипел, обращаясь к старосте:

– Ну, что ж, старик, я хотел обойтись с тобой и твоим домом по-хорошему, но этот вонючий извержонок убил тебя, твою жену, твоих детей и спалил твою усадьбу! Что же касается твоей дочери, то она, возможно, переживет всех вас, и жизнь ее будет… «сладкой»!!

Он издевательски улыбнулся, а затем он повернулся к Сафату… Однако тот опередил многоликого:

– Ты, вонючий оборотень, хотел поговорить с моей женой «при луне», но для этого тебе придется сначала убить меня!!

И он швырнул один из мечей под ноги обнаженного оборотня.

Тот с минуту рассматривал молодого изверга, а затем его разбитые губы раздвинулись в усмешке.

– Убить тебя?.. Не премину сделать это, но ты напрасно думаешь, что я буду драться с тобой твоим поганым железом! Я тебя порву когтем, прокушу зубом, и ты будешь долго издыхать, ты будешь молить, чтобы я добил тебя, а я на твоих глазах буду забавляться с твоей женой! И хорошо, что она успела выйти замуж – мне не придется возиться с девочкой!

Он подпрыгнул, и через секунду во дворе дома старосты стоял здоровенный медведь! Глухо рыкнув, он отбросил в сторону валявшийся в дворовой пыли меч, и двинулся в сторону Сафата. Изверг перепрыгнул через перила крыльца и бросился в сторону огорода. Медведь припустился за ним, при этом он не слишком спешил, понимая, что его беспомощной жертве просто некуда ускользнуть. Однако у плетня, отгораживающего двор от огорода, Сафат остановился и положил меч на землю. Медведь, на секунду остановившись в трех метрах от изверга, глухо прорычал:

– Ты будешь защищаться голыми руками, или возьмешь свою железку?..

Затем зверь сделал два шага вперед и, заревев, встал на задние лапы!

Именно в этот момент Сафат выхватил из висевших на поясе ножен кинжал, прыгнул вперед и вонзил его медведю в брюхо!

Сафат медленно опустился на свое место, а староста закончил свой рассказ:

– Он сдох, и туша его истлела. Все произошло именно так, как ты, белоголовый, рассказывал!

С минуту в трапезной стояла тишина, а затем Сафат, не поднимая головы, произнес:

– Я виноват, Бамбарак, но я не смог… Он, ведь, хотел…

– Ты все правильно сделал!!! – Неожиданно прорычал Выжига, перебивая его. – Ты поступил, как настоящий мужчина, а не как замордованный добропорядочный изверг!

Он вскочил со своего места и повернулся к Вотше:

– Дикарь, ты не соврал, и я с тобой!! Завтра я возвращаюсь в Ласт, а через неделю приведу с собой две сотни головорезов! Дай нам свою уругумскую сталь, и мы вырежем всех оборотней этого Мира!!