Уругумская сталь Малинин Евгений

В этой мысли прозвучало такое изумление, что сначала он даже не понял, кто именно задал этот вопрос, и только спустя несколько секунд до него дошло, что это был трижды посвященный Остин.

«Конечно! – С долей отчаяния подумал Ратмир. – Остин – старик, он готов уйти за грань Бытия, он может смириться с гибелью этого Мира, а, может быть… уже смирился!»

Но его ответ был полон подчеркнутого почтения:

«Нет, наставник, я собираюсь бороться с извергами, забывшими свое место в этом Мире! Это наш Мир, и я буду доказывать это любому, кто посмеет думать и действовать иначе, будь он хоть трижды Разрушителем!!»

«Браво, волк!! – Мысль Шавкана была наполнена яростным ликованием. – Я не любил тебя, считал выскочкой, но теперь я с тобой!! Мы уничтожим всех извергов, похороним их светлые клинки и докажем, что стаи не напрасно создали университет!!»

«Вы хотите изменить всему тому, что университет делал с времен своего создания! – Вмешался Вершитель, и теперь его мысль была отнюдь не безразличной – презрение сочилось сквозь напускное спокойствие! – Вы обезумели! Выступить против светлых клинков, это не значит бороться с извергами, это значит противиться Первому пророчеству, которое гласит: «Светлые клинки придут в Мир, когда скверна многогранных переполнит его края. Тогда Мать всего сущего отвернется от своих многогранных детей и пошлет в Мир Разрушителя! И когда Разрушитель вступит в пределы этого Мира, многогранные должны будут покинуть его!»

«Может быть, мы и покинем этот Мир!.. – Неожиданно вмешался в разговор обычно молчаливый Варяг. – Но не раньше, чем я увижу Разрушителя и не получу подтверждение, что это именно он!!»

«Довольно!!! – Короткая, словно потайной кинжал, мысль Вершителя мгновенно оборвала разгорающийся яростью спор. – Я уже сказал, что мы не будем обсуждать эту тему. Я хочу, чтобы члены совета в течение суток обдумали все, что им стало известно, и приняли решение. Каждый будет решать за себя и не будет навязывать своего решения другим! И каждый поступит согласно принятому решению! Совет окончен, прощайте!!»

В зале наступила тишина – ни мысли, ни звука не таилось в его полумраке. Однако еще целую минуту все сидели неподвижно, словно ожидая еще чего-то – мысли, звука, отблеска света… А затем один из членов совета медленно поднялся со своего кресла и, чуть сгорбившись, направился к выходу.

«Остин… – Узнал Ратмир своего бывшего наставника. – Похоже, ему не надо ни о чем думать, он уже все обдумал и принял решение… Он поступит в соответствии с этим решением!»

Вслед за Остином поднялись еще двое. Эти двинулись несколько торопливо, так будто им было неприятно оставаться в зале, будто они боялись, что внезапно вспыхнет свет, и остальные увидят выражение их лиц. А затем поднялись и все остальные, только Ратмир и Вершитель еще оставались на своих местах.

Через минуту зал опустел.

Ратмир смотрел на неподвижную сгорбленную фигуру Кануга и думал о том, какая неимоверная тяжесть лежит на плечах этого человека, давно перешагнувшего расцвет своих сил. Прошло две-три минуты, а Вершитель оставался неподвижным. Тогда Ратмир поднялся со своего места и, вопреки всем существовавшим правилам и обычаям, подошел к главе Совета посвященных.

– Вершитель, – проговорил он одними губами, словно не желая потревожить царившей в зале тишины. – Не позволяй себе слабости, ты нужен этому Миру, ты можешь спасти его!

Кануг поднял опущенную голову и посмотрел в лицо волку. Глаза его были мутными, белки их покрыты крошечными ярко-красными прожилками. Разлепив запекшиеся губы, Вершитель едва слышно проговорил:

– Уходи, волк!.. Уходи!..

Ратмир кивнул и, повернувшись, медленно направился к выходу. У самого порога его настиг трудный хрипловатый шепот:

– Может быть, тебе это будет по силам!..

Ратмир не повернулся, не задержался в дверях, вообще никак не показал, что слышал последние слова Вершителя. Он шагнул за порог малого зала Совета и чуть прижмурился от света четырех светильников, расположенных по углам небольшой прихожей. У выхода неподвижно застыли две фигуры стражей Совета, и Ратмир прошел мимо них, а затем оглянулся на застывшие в неподвижности караула лица. Они выражали только некую внутреннюю сосредоточенность, оставляя все остальные эмоции тем, кто мог себе их позволить.

«Как они неестественны!.. – С неожиданным раздражением подумал трижды посвященный. – Ведь им, наверняка, наскучила их служба. Они уже все видели, все в ней знают, и этот их караул просто не может заставить их отрешиться от всего окружающего, захватить все их внимание. Значит, они притворяются?! Зачем?! Чтобы не получить выговор своего командира за…»

И тут ему в голову пришла совсем другая мысль:

«А я сам?! Почему я сам постоянно подавляю свои эмоции?! Почему я боюсь их показать, почему стараюсь выглядеть серьезным и многозначительным, хотя зачастую, внутренне не ощущаю себя таковым?!»

Он повернулся и медленно пошел в темноту ночного парка – до Звездной башни было недалеко, и он рад был немного развеяться. А в голове у него продолжали крутиться ненужные, неупорядоченные мысли.

«Почему мы, многоликие, так неискренни?.. Почему мы хотим казаться серьезными, когда нам весело, почему мы сочувственно огорчаемся чужой неудаче, чужому горю, хотя на самом деле никакого сочувствия в нас нет! Мы даже можем радоваться этому чужому горю! Радоваться чужому горю!! Может быть, мы настолько привыкли быть перевертышами, настолько легко менять обличье, что, даже не поворачиваясь к Миру другой гранью, стараемся если не быть, то хотя бы казаться другими?! Стремление к выгоде прятать под здравым смыслом, зависть под дружеским участием, незнание под глубокомысленым молчанием или многословными рассуждениями на общие темы. Почему мы хотим выглядеть достойными, а не быть таковыми?!»

Он остановился и, подняв голову, взглянул в черное, испещренное звездами небо. Оно было прекрасно, только оранжевого глаза Волчьей звезды не было видно – она стояла низко над горизонтом, и кроны деревьев скрывали ее.

Ратмир снова двинулся вперед, и прежние мысли опять вернулись.

«Мир так прекрасен в своей естественности, а мы настолько уродливы, настолько… искусственны! И поворачиваясь к Миру звериной гранью, мы остаемся искусственными – выглядим, как звери, ведем себя, как люди. Мы-звери ведем себя, как люди, мы-люди ведем себя… Нет, не как звери, звери естественны, они самым естественным образом вписываются в этот Мир, а вот мы!.. Может быть, мы стали настолько искусственными, что Мир сам отторгает нас?.. Может быть Остин прав, нам пора самим освободить этот Мир от своего присутствия?! Но тогда почему в Мире должны остаться изверги?.. Они ведь еще искусственнее нас!.. Или нет?.. Нет! Они просто калеки! Они – от Мира сего, они принадлежат этому Миру, хотя и искалечены!»

Он снова остановился и посмотрел в небо, но на этот раз он не увидел звезд – его взгляд и не пытался увидеть их, он был направлен на другое, на то, что пытался рассмотреть его разум.

«Разум!! Изверги тоже обладают разумом! Пусть не таким, как наш, пусть усеченным, обрезанным, но разумом! А если это наше притворство, наше… многоличье – это просто игра Разума, которому скучно в этой оболочке, в этом Мире. Вот он и придумывает правила игры, правила порядочности, чести, любви, доброты, сострадания и заставляет нас следовать этому правилу. И сам же понимает, что все это просто игра, притворство… лицедейство… многоличье! Но тогда, что помешает извергам пойти по дороге, уже пройденной нами, стать такими, какими стали мы, поворачиваться к Миру звериной гранью, не изменяя своего физического облика?!! И тогда что станет с Миром в будущем?!! И тогда, достойны ли они занять наше место в этом Мире?!! Не станут ли они для него страшнее нас, честно принимающих облик зверя, чтобы быть зверем?!»

Темная громада выроста перед ним, и он остановился, уставившись вдруг прозревшими глазами на сгусток черноты. Только через несколько десятков секунд он понял, что стоит перед входом в Звездную башню. В этот момент дверь распахнулась, и наружу выглянул Тороп, державший в руке зажженную лампу.

Увидев своего наставника, дважды посвященный поднял лампу повыше и с видимым облегчением проговорил:

– Наконец-то ты вернулся!.. Совет давно разошелся, а тебя все нет и нет!..

Ратмир внимательно посмотрел на своего секретаря – он не знал об этой его способности отслеживать перемещения людей на расстоянии. А, кроме того, явное беспокойство Торопа по поводу отсутствия наставника совершенно не соответствовало тому, о чем он только что размышлял. Или Тороп сейчас тоже только притворялся озабоченным?..

Впрочем, он не собирался это выяснять. Не удостоив секретаря каким-либо объяснением, трижды посвященный волхв прошел внутрь и, уже ступив на лестницу, ведущую во второй этаж, к его личным апартаментам, негромко проговорил:

– Совет установил, что в Мир пришел Разрушитель, но никаких решений не принял. Нам предстоит большая работа, завтра мы выезжаем на Восток, в Край, к восточным волкам.

– Какие будут распоряжения, господин?! – Откликнулся снизу Тороп, но Ратмир устало покачал головой:

– Завтра… завтра.

Но назавтра им выехать не удалось. На рассвете Ратмир был разбужен мысленным вызовом невероятной силы. Едва он открыл глаза и осознал себя бодрствующим, в его сознании возникла очень четкая и абсолютно ясная мысль-сообщение:

«Ратмир, мы считаем, что приход в наш Мир Разрушителя – неоспоримый факт. Вступать в бесполезную борьбу за сохранение Мира мы не станем, это противоречит нашим убеждениям, но и вам, решившимся на эту борьбу, мы мешать не станем. Мы уходим, и пусть Мать всего сущего поможет вам… хотя это наше пожелание – чистое противоречие. Прощай волк!»

Он не сразу понял, что мысль была послана несколькими людьми, и только ее окончание – прощание, принадлежит Остину.

Окончательно проснувшись от страшной догадки и вскочив с постели, он попытался по очереди связаться с Остином и с Канугом, но не смог сделать этого. Тогда он мысленно вызвал секретаря своего бывшего наставника, которого хорошо знал. Тот сразу же отозвался, и на вопрос о своем господине ответил, что тот остался ночевать у Вершителя. Ратмир, не тревожа слуг, быстро оделся и бросился к резиденции Кануга. У входа в резиденцию был выставлен караул из четырех стражей Совета, но те, узнав Ратмира, тут же пропустили его внутрь. В холле его поджидал второй секретарь Вершителя. Увидев входящего члена Совета, молодой человек шагнул вперед и с дрожью в голосе сообщил:

– Вершитель и пятеро членов Совета собрались в малой столовой. Мне приказано, как только ты прибудешь, проводить тебя к ним.

Ратмир жестом показал, что готов следовать за своим провожатым, и тот поспешил по широкой лестнице из белого камня наверх, на второй этаж. Он поминутно оглядывался, словно опасаясь, что трижды посвященный вдруг передумает и повернет к выходу, но Ратмир шел следом, стараясь казаться спокойным. Он уже понимал, что именно произошло, и его голова была занята одним вопросом – как случившееся представить вожакам стай, как в сложившихся обстоятельствах не дать рухнуть авторитету Совета, университета?!

Наконец они дошли до высоких, узких дверей малой трапезной, в которой сам Ратмир был всего однажды. Секретарь остановился у дверей и трясущимися губами прошептал:

– Они там, трижды посвященный!.. – И вдруг добавил то, чего говорить не надо было. – Я туда не пойду!

Ратмир, все так же молча, кивнул и толкнул двери. Те словно бы нехотя открылись, волк вошел и увидел, что шестеро членов Совета неподвижно сидят за огромным круглым и совершенно пустым столом в жестких столовых креслах. Перед каждым из них стояли пустые бокалы на высоких ножках. Ратмир, осторожно ступая, прошел к столу, не глядя на сидящих, взял один бокал и понюхал его. Его нос уловил тонкий, едва различимый запах, который он не мог спутать ни с каким другим. Питье, которое приняли члены Совета называлось «Последний глоток» и гарантировало быстрый и легкий уход за грань Бытия!

Ратмир кивнул сам себе и так же осторожно вернул бокал на свое место. Только после этого он оглядел неподвижные фигуры.

Головы ушедших, откинутые чуть назад, опирались на высокие подголовники, их лица были спокойны, даже расслаблены, руки безвольно свешивались вниз, но тела были странно напряженными, окостеневшими. Все шестеро были тщательно одеты, причесаны и выглядели вполне достойно. Ратмир вздохнул и направился к выходу.

За дверью его поджидал все тот же секретарь.

– Пошли за дважды посвященным Хортом, управляющий хозяйством должен знать, что надо делать в таких случаях. И… Держи меня в курсе всех, принятых им решений!

– Понял, господин… – Пробормотал секретарь с видимым облегчением. Его явно устраивало, что нашелся человек, в обязанности которого входило решение свалившейся на него проблемы. – И еще, господин… – торопливо добавил молодой человек, словно боясь, что Ратмир немедленно уйдет, не выслушав его до конца. – …Вершитель передал мне пакет, который я должен вручить Совету, как только он будет собран.

Трижды посвященный волхв понимающе кивнул и, секунду подумав, приказал:

– Через час ты придешь в холл малого зала Совета посвященных. Тебя вызовут.

Секретарь молча поклонился, давая понять, что ему все ясно.

Ратмир отправился обратно в Звездную башню, на ходу по очереди вызывая членов Совета. Каждому из них он сообщал о происшедшем и предлагал немедленно собраться в Малом зале Совета, для обсуждения сложившейся ситуации.

Спустя час малый зал Совета снова наполнился людьми, только теперь шесть кресел из пятнадцати оставались незанятыми.

Ратмир, пришедший первым, внимательно вглядывался в лицо каждого, вновь прибывающего члена Совета, и привычный полумрак совершенно не мешал ему. Он не собирался таким образом угадать мысли своих коллег – это было невозможно, ему хотелось убедиться в их готовности действовать.

Когда собрались все, возникла небольшая пауза, главы Совета не было, и никто из присутствующих не решился сразу взять на себя его функции. Однако Ратмир не дал затянуться молчанию.

– Мне кажется, произнес он вслух, самый старший из нас по возрасту уважаемый Варяг может принять на себя ведение Совета, до тех пор, пока мы не изберем нового Вершителя.

За этими словами снова последовала небольшая пауза, и, поскольку никаких возражения со стороны членов Совета не последовало, заговорил трижды посвященный Варяг:

– Я не буду повторять еще раз, что случилось этой ночью, все вы в курсе происшедшего. Поэтому, думаю, нам надо сразу перейти к решению первоочередных вопросов. А главное сейчас – выбрать нового Вершителя. Какие будут предложения?..

И снова последовала долгая пауза – никто не хотел брать на себя инициативу – бесспорного претендента на место главы Совета посвященных не было, и каждый опасался, оставшись со своим предложением в меньшинстве, получить нового Вершителя в недруги. Наконец, снова заговорил самый младший из членов Совета:

– У второго секретаря Вершителя Кануга имеется послание для Совета, написанное Вершителем перед… уходом. Может быть, мы ознакомимся с волей Вершителя?.. Секретарь вызван мной и дожидается в холле.

– Да, конечно!.. – Ухватился за это предложение Варяг и отдал мысленный приказ.

Двери распахнулись, и в малый зал Совета робко вступил уже знакомый Ратмиру секретарь Кануга.

– Молодой человек, – сразу же обратился к нему трижды посвященный Варяг. – Вам поручено было передать Совету послание Вершителя Кануга.

– Да, господин… – Коротко поклонился молодой человек.

– Где оно?

– Оно со мной.

Он протянул вперед руку с зажатым в ней конвертом, но никто из присутствующих не поднялся, чтобы забрать его.

– Открой конверт и разверни послание! – Приказал Варяг.

Молодой человек чуть подрагивающими руками открыл конверт, развернул лежавший в нем лист тонкого пергамента. Никто из присутствующих не собирался забирать этот лист из его рук, поэтому секретарь в некоторой растерянности посмотрел на подрагивающий в его руках пергамент. Все девять трижды посвященных прочитали написанной на листе глазами секретаря, все девять мгновенно узнали почерк Вершителя Кануга, и восемь из девяти безмерно удивились написанному:

«Совету посвященных от Вершителя Кануга и трижды посвященных Остина, Раста, Вереты, Бурга, Габрила.

Мы, чтящие Первое пророчество и верящие в приход Разрушителя, убеждены, что наш древний и прекрасный Мир стоит на пороге своего конца. Мать всего сущего в своем неизменном милосердии дает нам возможность самим уйти под ее крыло, за грань Бытия, что мы и делаем с радостью. Последнее, что нам необходимо сделать в этом Мире, согласно его законам и обычаям – высказаться по поводу избрания нового Вершителя.

Мы, все шестеро, считаем, что следующим Вершителем должен стать трижды посвященный Ратмир из стаи восточных волков. За него высказался Вершитель Марк, встретивший его за краем Бытия и передавший ему Око Знания. За него высказывается Вершитель Кануг, уходящий за грань Бытия. За него высказываются пятеро трижды посвященных, уходящих за грань Бытия. Кто еще из членов Совета посвященных имеет такое количество сторонников?! Пусть Мать всего сущего наделит мудростью Вершителя Ратмира!»

На этот раз молчание длилось очень долго, пока трижды посвященный Варяг наконец-то не спохватился и не разрешил продолжавшему стоять перед Советом секретарю:

– Ты можешь покинуть зал Совета, мы благодарим тебя за выполнение порученного тебе дела!

– Но?.. – Молодой человек еще раз недоуменно посмотрел на листок, зажатый в его пальцах.

– Послание Вершителя Кануга ты должен будешь сдать в библиотеку университета, дважды посвященному Пилле. Он знает, что с ним сделать!

Как только за секретарем Вершителя Кануга закрылась дверь, заговорил Варяг:

– Это, конечно так, Вершитель и ушедшие члены Совета вправе назвать имя будущего Вершителя… Но никогда еще в истории этого Мира не было случая…

– Что ты там бормочешь, Варяг?!! – Резко перебил его трижды посвященный Шавкан, нарушая все принятые в Совете нормы общения. – Тебе разве непонятно, что волк практически выбран?! Или ты надеешься, что за тебя, как за старейшего, проголосуют все оставшиеся?! Так ты ошибаешься! Я сам скажу, пусть Вершителем будет волк! Восточный волк – вот то, что сейчас нужно этому Миру!

– Я тоже считаю, что Вершителем должен быть трижды посвященный Ратмир! – Гораздо спокойнее, но без тени сомнения проговорил трижды посвященный Варвар. – Он наилучшим образом подходит для этой роли именно сейчас. Так что обсуждать здесь нечего, пусть он занимает место Вершителя и говорить, что Совет должен предпринять!

Ратмир понял, что он избран – большинство, необходимое для этого уже высказалось в его пользу, но он не спешил последовать требованию Варвара, не спешил занять место Вершителя, ему хотелось, чтобы высказались все. И желающие сказать нашлись. Едва замолчал Варвар, как раздался голос трижды посвященного Тревора из стаи южных тигров. Не льстивый, но мягкий, не без подобострастия, но уважительный, он словно бы размышлял вслух:

– Нет, уважаемый Варвар, мне кажется, что и остальные члены Совета посвященных имеют право высказать свое отношение к кандидатуре предложенной бывшим Вершителем и ушедшими членами Совета.

«Вот так! – Внутренне усмехнувшись, подумал Ратмир. – Кануг уже «бывший Вершитель»! А ведь его функции никому не переданы – новый-то Вершитель еще не избран»

Между тем Тревор продолжал свою речь:

– Не надо скрывать, что всех нас несколько удивил выбор бывшего Вершителя и наших ушедших коллег – все-таки уважаемый Ратмир самый молодой член Совета и, казалось бы, не обладает достаточным опытом, чтобы занять место Вершителя…

«Словоблудие и словословие! – Раздражаясь, подумал Ратмир. – Решение уже принято, но ему обязательно нужно заявить о своей лояльности!»

– …Однако так кажется только на первый взгляд! – Продолжал Тревор. – Давайте вспомним, кто среди членов Совета является лучшим дипломатом, кто всегда добивается примирения стай, как бы ни был сложен и напряжен конфликт между ними?! Кто вскрыл гнойник незаконных исследований, которые проводил бывший вожак стаи западных вепрей, а ведь это было сопряжено с серьезной опасностью для самого Ратмира! Кто, наконец, побывав за гранью Бытия, принес материальное доказательство – само Око Знания!! Так что выбор Вершителя Кануга вовсе не так уж необоснован, скорее наоборот – оснований для именно такого выбора вполне достаточно, и я сам одобряю этот выбор, и буду всячески поддерживать Вершителя Ратмира в его работе! Но мне кажется, что церемонию возведения в ранг Вершителя нам надо провести, как можно торжественнее – это и на извергов произведет нужное впечатление!

Трижды посвященный Тревор замолчал, и тут же раздался резкий, насмешливый голос Шавкана:

– Мы не в том положении чтобы разводить турусы!! Или вы думаете, что изверги подождут, пока мы будем проводить церемонии и изъявлять преданность?!! Решение принято, и нечего обрамлять его словесами и церемониями! Пора перейти к делу, пусть Вершитель Ратмир займет свое место и скажет, есть ли у него план действий, каков этот план, и какую роль в этом плане он отводит каждому из нас!

Не дожидаясь ответа от кого-либо из членов Совета, Ратмир поднялся со своего кресла, прошел к тому, что стояло в середине ряда кресел, и опустился на его сиденье. С минуту в зале царило несколько растерянное молчание – слишком уж просто произошло избрание нового Вершителя. Дав членам Совета возможность осознать, что Совет вновь обрел главу, Ратмир заговорил обычным своим спокойным тоном, словно ничего экстраординарного и не случилось:

– Итак, уважаемые члены Совета, в ближайшее время нам предстоит сделать следующее. Во-первых, сегодня вечером, как я говорил на предыдущем заседании, нам необходимо отправиться в свои родные стаи и одновременно посетить все соседние стаи. Наша задача собрать как можно больше воинов для защиты Лютеца от наступающих извергов. Причем воины, которые будут присланы стаями, должны быть умелыми и опытными бойцами, они должны отлично владеть оружием. При этом не стоит обращать особого внимания на количество граней, которыми они могут поворачиваться к Миру! Это сейчас не имеет значения. Время у нас очень ограничено: на поездку – семь дней, а полевые стаи должны прийти в Лютец в течение одной луны! Во-вторых, всем нам необходимо вернуться через семь дней, чтобы предать огню тела ушедших от нас Вершителя Кануга и членов Совета посвященных. Затем мы будем думать, какие меры надо предпринять для эффективной обороны Лютеца и университета!

Ратмир немного помолчал, словно бы давая членам Совета возможность задать вопросы, а затем закончил разговор:

– Если вопросов нет, приступаем к делу. Уважаемые Шавкан и Тревор через час жду вас в своих апартаментах, в Звездной башне!

Спустя час у входа в Звездную башню остановились две кавалькады. Справа подъехал трижды посвященный Шавкан, которого сопровождали семеро верховых спутников, а слева в окружении десятерых всадников изящно отделанная и прикрытая легким тентом повозка. Из этой повозки выбрался трижды посвященный Тревор. Секретарь Ратмира, ожидавший посетителей у входа, сразу же проводил их в кабинет Вершителя. Тот указал прибывшим на гостевые кресла около рабочего стола и, когда те уселись, сказал:

– Я пригласил вас, потому что вы направляетесь как раз в те места, в которых сейчас орудуют мятежные изверги. Во-первых, я убедительно прошу вас быть крайне осторожными и поворачиваться к Миру звериными гранями только в самом крайнем случае. Во-вторых, проезжая по извержачьим селам и деревням, попробуйте достать хотя бы один светлый клинок. Я понимаю, насколько это опасно, но, имея такой клинок, мы сможем попробовать разгадать механизм его воздействия на наше тело! И последнее, западные стаи не слишком многочисленны. Попробуйте уговорить вожаков тех стай, в которые вы сможете попасть, привести в Лютец всех своих сородичей, включая женщин и детей. Это может спасти их всех от уничтожения и укрепит оборону Лютеца.

Он внимательно посмотрел на обоих, и вдруг трижды посвященный Тревор, чуть скривив губы в мягкой улыбке, поинтересовался:

– Вершитель, а сам-то ты остаешься в университете?..

– Нет! – Качнул головой Ратмир. – Я отправляюсь на Восток. Восточные волки, как правильно заметил уважаемый Шавкан, отличные воины и их много, но, боюсь, без моего личного воздействия, князь Всеслав не пошлет в Лютец никого из своих сородичей!

– Значит, ты оставишь Лютец и университет без надзора?! – Встревожено переспросил Шавкан. – Получается, что здесь не останется никого из трижды посвященных!

Ратмир внимательно посмотрел на Шавкана и, чуть помедлив, ответил:

– Да, в течение семи дней в Лютеце не будет ни одного трижды посвященного. Я надеюсь, что начальник стражи Совета посвященных и дважды посвященный Хорт справятся с управлением делами университета и его защитой.

– Ты рискуешь, Вершитель! – Шавкан ощерился в недоброй усмешке. – Или тебе неизвестен древний обычай?..

Ратмир продолжал внимательно смотреть в глаза Шавкану, но не переспросил, что это за обычай, и дикий пес пояснил:

– Обычай требует, чтобы Вершитель постоянно находился в университете. Если кто-то из трижды посвященных вернется в университет раньше тебя, он может в твое отсутствие объявить Вершителем себя…

Ратмир неожиданно улыбнулся:

– Этим он немногого добьется. Как только я вернусь, я потребую либо повторного голосования, либо поединка!

– Какого поединка?! – Удивился Шавкан. – Посвященные никогда не участвовали в поединках, они и оружием-то, как правило, не владеют!!

– Ай-яй-яй! – Покачал головой волк. – Пересмотри еще раз древние хартии, уважаемый Шавкан, там четко изложено, каким образом разрешается такой спор, и поединок предусмотрен! Причем, условия поединка и оружие назначает избранный Вершитель, а не объявленный. Многие ли из вас рискнут в таких условиях объявить себя Вершителем в мое отсутствие?!

Но Шавкан недовольно покачал головой, хотя дальше спорить не стал.

А Ратмир, поднявшись из кресла, проговорил:

– Если вопросов больше нет, желаю вам доброго пути. Пусть ваша охота будет удачной, а добыча обильной!

Трижды посвященные также поднялись и коротко поклонившись, направились к выходу.

Ратмир проводил их взглядом и с горечью подумал: «Разрушителю проще – ему не надо следить за своими соратниками, ожидая удара сзади!»

Ударные отряды извергов действительно продвигались вперед медленно, и это очень тревожило Вотшу. Он прекрасно понимал, что быстрота их действий – одно из главных условий общего успеха, но…

Пока что удачей можно было назвать только захват столицы западных лис отрядом Выжиги, а остальные, можно сказать, топтались на месте!

Отряд Махася довольно быстро вышел к столице западных вепрей, но взять Рожон с налета не удалось. Город был небольшим, но отлично защищенным, его, сложенные из белого камня стены с шестью высокими, в пять человеческих ростов, башнями казались тем более неприступными, что ворота имелись только в одной из башен. Окружить Рожон и попробовать взять его измором, не было возможности – четырехсот пятидесяти человек, бывших в отряде для этого просто не хватало. А выходить за стены, чтобы разбить извергов в открытом бою, вепри не собирались. Они уже были наслышаны о том, что у извергов имеется какая-то «уругумская сталь», поражающая многоликих в зверином облике, а для боя в человеческом облике их было слишком мало. Пару раз вепри попробовали совершить ночные вылазки, повернувшись к миру родовой гранью, но понесли потери и теперь сидели в городе, не показывая носа за стены.

Махась насколько раз подходил к городу, пытаясь напасть внезапно, но всякий раз натыкался на готовых к отпору вепрей. Более того, в город перестали пропускать извергов даже из окрестных деревень, привозивших продовольствие, торговля теперь шла за стенами.

Выжига после захвата Верны двинулся в земли западных диких собак, заходя на Лютец с Юга, а отряд Сафата продирался сквозь леса западных оленей, стремясь обойти университетский город с Севера, и по пути отражая нападения небольших полевых стай многоликих. Деревни и села в этих диких, заваленных буреломом лесах были редкостью, как и изверги – вожаки западных оленей очень редко прибегали к обряду эрозиобазы.

Не оправдалась и еще одна надежда Вотши – изверги из деревень и поселков Запада не слишком охотно шли в отряды повстанцев. Правда, посеребренные кинжалы они разбирали охотно, но открыто выступить против многоликих не торопились, словно выжидая, в какую сторону качнется удача. За две недели, прошедшие с момента взятия Верны, к восставшим присоединилось всего восемьдесят человек, причем, более половины из них влилось в отряд Выжиги.

Вотша со своими уругумцами мотался между тремя отрядами, пытаясь хоть как-то ускорить их продвижение, и с горечью убеждался, что у него ничего не получается. Выжига, правда, продвигался вперед достаточно быстро и без потерь, но его бойцы, нарушая предварительную договоренность, грабили всех подряд, восстанавливая против себя местное население. На все упреки Вотши и требования прекратит грабежи, Выжига отвечал, что добропорядочные изверги должны поддерживать их борьбу за свободу, а если они не желают этого делать добровольно, они будут это делать принудительно. Однажды, когда упреки Вотши ему окончательно надоели, он рявкнул, так что зазвенела посуда на столе:

– Я слышал от твоих ребят, что ты приказал повесить одного из таких вот добропорядочных извергов! Я до сих пор старался воздерживаться от этого, но теперь нахожу, что такая мера воздействия вполне рациональна!!

Они разругались, но на следующий день, к вечеру, когда отряд занял большое извержачье село, уничтожив восьмерых оборотней, Выжига запретил грабежи, бросив в сторону Вотши с кривой насмешливой улыбкой:

– Посмотрим, чем нам помогут твои добропорядочные изверги добровольно!..

Утром у дома, в котором ночевали Вотша и Выжига, стояло двенадцать подвод с продовольствием, староста передал Выжиге большой кошель с пятьюстами монетами вольного города Ласта, а тридцать молодых ребят пришли проситься в отряд. Вотша ничего не сказал своему старинному знакомцу – Выжига и без того выглядел обескураженным.

Но все это были мелочи, неприятности, которые можно было пережить. Главной проблемой оставался Рожон – его необходимо было взять, чтобы вепри не смогли ударить в тыл наступавшим отрядам извергов. Так что скоро Вотша снова оказался в отряде Махася, обосновавшемся в лесном массиве, километрах в пяти от столицы западных вепрей. И здесь его ожидала еще одна серьезная неприятность…

Когда до лагеря Махася оставался один дневной переход, Вотша отправил вперед самого младшего из бывших при нем уругумцев, Самура. Юноша был быстр, осторожен и к тому же имел талант передвигаться по лесу совершенно незаметно. Он должен был сообщить Махасю, что Вотша близко, а, кроме того, посмотреть, нет ли на пути к лагерю оборотней – на помощь Рожону собирались вепри и другие многоликие со всего Запада, и вероятность наткнуться на их небольшую полевую стаю была велика. Какого же было удивление Вотши, когда спустя четыре часа его отряд нос к носу столкнулся с возвращающимся Самуром, за которым ехали сам Махась и двое его бойцов.

Подъехав к Вотше, Махась глухо проговорил:

– Бамбарак, тебе нельзя в наш лагерь!

По измученному лицу командира отряда Вотша сразу же понял, что произошла какая-то неприятность.

– А что случилось? – Спросил он, останавливая лошадь.

– У нас какая-то болезнь появилась, четверо уже померли, еще двадцать два человека слегли… – И после мгновенной паузы Махась добавил. – Да, кроме того, двенадцать человек сбежали из лагеря, видимо из страха перед болезнью.

– Поехали! – Тоном приказа бросил Вотша и тронул свою лошадь.

– Я же говорю, тебе туда нельзя! – Воскликнул староста Лосинки. – Подхватишь эту заразу, что мы тогда делать будем?!

– У вас в отряде нет лекаря. – Ответил Вотша, подгоняя лошадь, – А я, что б ты знал, лекарь, и очень неплохой. Посмотрим, что там с нашими людьми случилось.

– Я уже послал за лекарем троих ребят, они должны сегодня, край – завтра, вернуться!

– Они вернутся или нет – это еще дождаться надо, да и привезут ли они лекаря, еще вопрос, а я уже здесь! – Чуть повышая тон, проговорил Вотша. – Расскажи лучше, что за болезнь, как она себя проявляет?..

Махась понял, что Вотшу не остановить и сдался.

– Как проявляет… Да, никак не проявляет. Первым Кузём захворал с неделю назад. Ни на что не жаловался, все было нормально, пообедал, сидел с ребятами на бревнышке, ложку резал да байки травил, и вдруг за горло схватился и кувырк на землю. Ребята к нему кинулись, а он ртом воздух хватает, а вздохнуть не может! С минуту сипел, а потом, отпустило, прокашлялся, и опять, вроде, все в порядке. Но часа через два стал жаловаться, что у него ноги ломит и голова кружится. Мы его в постель уложили, дали отвару горячего. Он отвар-то выпил – полегчало, говорит, и тут же его снова скрутило – дышать не может, аж посинел весь! Короче, промучился он так три дня, а к вечеру четвертого помер. К тому времени еще восемь человек слегло. А такое дело, сам понимаешь, в тайне не удержишь. Пошла по лагерю сплетня – отрава в лагере завелась!..

– Понятно! – Перебил его Вотша. – А что за лекаря вы нашли, и где?

– Я, как только эта болезнь появилась, послал троих в недальнюю деревеньку, поспрошать насчет лекаря, там они и узнали, что есть неподалеку знающий вроде бы человек. Правда, живет он в нехорошем месте и никуда оттуда не выходит – больные сами к нему идут, если ходить могут. Но я надеюсь, ребята его уговорят прийти в лагерь, или силком притащат!

– Понятно… – Повторил Вотша и глубоко задумался.

Часа через два они подъехали к лагерю, и тот встретил их тревожным ожиданием. Завидев Вотшу, люди выходили из палаток и шалашей, поднимались с травы, на которой лежали или сидели, тянулись к проезжающим мимо всадникам, шагали за ними следом, так что к трем большим палаткам, в которых лежали заболевшие, всадники подъехали, сопровождаемые большой толпой. Вотша спрыгнул с коня и вошел в палатку, все, кто его сопровождал, остались рядом с лошадьми, никто из них не рискнул последовать за ним.

Белоголовый изверг пробыл в палатке довольно долго и, когда снова выбрался наружу, выглядел весьма озабоченным. Он оглядел окружившую больничные палатки толпу и громко спросил:

– Есть кто-нибудь родом из здешних мест?.. Кто хорошо знает местные леса?!

Из первых рядов толпы выступил пожилой, кряжистый изверг в добротной одежде, высоких сапогах, с мечом и посеребренным кинжалом у пояса.

– Я из Ленинга… – Крикнул он, не отходя от своих товарищей. – Село такое, километрах в десяти отсюда. Зовут меня Янин, и леса здешние я очень хорошо знаю.

– Иди-ка сюда! – Позвал его Вотша, и, когда изверг приблизился, спросил. – Где мне травку найти?.. Ростом вот такая… – Он пальцами показал размер, – снизу три листочка розеточкой, стебелек тоненький, а наверху вроде бы метелочка.

Изверг подумал несколько секунд, а затем отрицательно покачал головой:

– Не встречал я такой травки.

– Да, должна она здесь, у вас, расти! – Воскликнул Вотша. – Земли западных волков недалеко от вас, а там она везде торчит!

Но Янин снова покачал головой.

– Нет у нас такой травы! Западные волки в низинах живут, у них вода близко к поверхности, а мы, вепри, на холмах, на песках – совсем разная у нас земля… – Тут он вдруг замолчал и после секундного размышления добавил. – Разве что в Лихой лощине посмотреть?.. Там место низкое, может быть… – Тут он снова запнулся и с испуганным разочарованием в голосе пробормотал. – Правда, там Безумный Жихарь обитает…

– Безумный Жихарь? – Переспросил Вотша. – Это еще кто?!

Изверг пожал плечами:

– А кто его знает. Пришел в Лихую лощину лет восемь-десять назад, с тех пор и живет там. Никуда из лощины не ходит, да и в лощине его не сразу найдешь, а если сам не захочет, так и вовсе не покажется. Знает много, может человека вылечить, а может и… того… из жизни выдернуть. Ходят, конечно, людишки к нему, но только от большой нужды, когда совсем уж припрет, когда смертушка за плечами встанет.

– Так у него там дом или пещера?.. – Спросил Вотша и добавил. – Где его в этой лощине искать?

– Нет у него ни дома, ни пещеры, ни шалашика! – Покачал головой изверг. – Где он там место себе нагрел, никто не знает. И чем питается неизвестно!

– Слушай, Старик, – вмешался в разговор Махась, – а ведь мои ребята-то к этому самому Жихарю пошли!

– Вотша посмотрел на старосту долгим взглядом и задумчиво произнес:

– И имя-то какое-то странное… Что за Жихарь?..

– Да… вот… – Не слишком уверенно проговорил Янин. – Подозрение есть, что он малых детей крадет… извержат, вот ему такое прозвище и прилепили.

– Одно подозрение, или ловили его на кражах?! – Жестко переспросил Вотша, взглянув в лицо извергу. Тот замялся и словно бы нехотя ответил:

– Ну, ловить – не ловили, а подозрение, все ж таки, есть! Некоторые из пропавших ребятишек нашлись, и нашлись как раз рядом с Лихой лощиной. Они, правда, рассказать, где были, не могут, но некоторые припоминают, что разговаривал с ними кто-то, похожий на Жихаря!

Вотша перевел взгляд на Махася и медленно протянул:

– Ну, что ж, посмотрим, кого твои ребята приведут… Если приведут хоть кого-то.

Однако до вечера никто из посланных Махасем за лекарем не вернулся, а утром Вотша сам засобирался в Лихую лощину. Ночью умерли еще двое заболевших, надо было что-то срочно предпринимать.

Он ушел сразу после завтрака, взяв с собой Падура и Янина. Махась хотел дать Вотше в сопровождение человек пятнадцать, опасаясь полевых стай многоликих, пробивавшихся к Рожону, но тот отказался. И Янин тоже высказался против большого отряда, по его словам кучей заявиться в Лихую лощину было самым пропащим делом – Жихарь в таком случае точно спрячется так, что его не найдешь.

Идти было недалеко, километров восемь-десять, для таких ходоков, как Вотша и его спутники часа на два с небольшим. Однако когда они прошли половину пути, светлый сосновый лес, начисто лишенный подлеска кончился, почва стала понижаться, пошли овраги с очень крутыми склонами, заросшими невысокими, покрытыми колючками кустами. Еще через километр под ногами у них захлюпало, и дальше они шагали след в след, вернее Вотша и Падур шли по следу шагавшего впереди Янина. Лес стал совсем больным, даже каким-то выродившимся – поломанные, вывороченные с корнем, тонкие, словно ободранные стволы, тонули в темной, тухловатой воде, стоявшей мертвыми, черными зеркалами меж крошечными островками необыкновенно жирной осоки. Они не прошли по этому вымершему лесу и полкилометра, как Янин увидел впереди, на одном из таких островков что-то пестрое. Скоро стало ясно, что это человек, а когда они оказались рядом, Янин узнал одного из тех, кого Махась отправил за Жихарем. Тот лежал вниз лицом, раскинув руки, и кулаки этих рук были крепко сжаты, а между сжатых пальцев намертво застряли острые, как бритва, листья осоки. Когда Падур перевернул мертвого изверга, Янин, после некоторого молчания, удивленно протянул:

– Да он, похоже… захлебнулся!..

Совсем молодой парень лежал с выпученными, заляпанными тиной глазами, оскаленными зубами, между которых застряли хлопья ряски и обрывки покусанных стеблей осоки.

– Или его утопили… – Задумчиво предположил Вотша склонившийся над мертвым парнем.

– Да нет, – не согласился Янин. – Если б его топили, он бы барахтался, ногами сучил, а тут – трава не сдернута, тина вокруг не тронута…

– Значит, он потерял сознание, упал вниз лицом и… захлебнулся. – Уверенно проговорил Падур.

– Только с чего бы это ему сознание терять?.. – Все тем же задумчивым тоном проговорил Вотша. – Он, похоже, ни с кем не дрался, не ранен… Вот так вот, шел и вдруг сознание потерял?!

– Надо искать остальных, – предложил Янин, – и… Жихаря. Может быть, это его рук дело!

– А этого с собой заберем? – Поинтересовался Падур, посмотрев на Вотшу.

– На обратном пути. – Решил тот.

Они двинулись дальше, и шагов через двадцать Падур остановился и несколько секунд смотрел назад, словно стараясь запомнить то место, где лежал мертвый изверг.

Метров через сто они вышли на довольно сухое место, и тут Вотша увидел среди низенькой, желтоватой, чахлой травы несколько кустиков нужного ему растения. Он показал своим спутникам, как оно выглядит, и все трое склонившись к самой земле, принялись собирать крошечные зеленые метелочки в заранее приготовленные мешочки, постепенно расходясь в разные стороны.

Спустя несколько минут Вотша медленно выпрямился – нужной травки под его ногами больше не было, и увидел в трех шагах от себя высокую, чуть сутулую фигуру, закутанную в темный, сильно вылинявший балахон с капюшоном, надвинутым на самые глаза. Несколько секунд они рассматривали друг друга, а затем закутанный в балахон незнакомец странным, каркающим голосом проговорил:

– Что, изверг, зеленушку для супчика собираешь?.. А сам в супчик попасть не боишься?!

Услышав этот голос, Вотша вздрогнул. Он давно его не слышал, но смог бы узнать и через несколько десятков лет. Невольно шагнув вперед, он прошептал: – Не может быть!.. – Но незнакомец понял это восклицание по-своему. Его глаза сверкнули из-под надвинутого капюшона, и он, хрипло захихикав, каркнул:

– Может, изверг, может… В этом Мире все может быть! И супчик из тебя наваристым будет, жирным!!

Он начал медленно поднимать руку, бормоча что-то себе под нос, но в этот момент Вотша громко сказал:

– Харт! Темный Харт, это же ты!!

Рука изгоя остановилась на полпути, а через секунду упала вниз, и он снова захихикал:

– Да это же извержонок Вотша!.. Ёкуль из Норникса!! Я смотрю, ты выбрался из подземелья рожонского замка и из сказителя превратился в лекаря! Значит трижды посвященному Ратмиру из стаи восточных волков не удалось тебя схватить?!!

– Не удалось! Я ушел в последний момент!

И вдруг хихиканье прекратилось, и хриплым от ненависти голосом Харт задал вопрос:

– А что он сделал с моей лабораторией?!

– С лабораторией?.. – Переспросил Вотша и тут же быстро ответил. – Она замурована! Я сам помогал мастеру-каменщику замуровывать проход к ней!

Харт зарычал, потом трижды смачно плюнул и выдавил из себя натужный хрип:

– Чтоб он издох!!! Чтоб погребальный огонь погас под его мертвым телом!!! Чтоб Мать всего сущего погребла его сущность под камнем, как он это сделал со мной!!

– Разве он и тебя замуровал?! – Изумился Вотша. – Я думал, тебя увели к князю и…

– Он замуровал мой пятилетний труд!! – Хрипло прорычал Харт. – Это то же самое, что замуровать меня самого!! Там остались созданные мной… существа – может быть, будущее этого Мира!!

Он вдруг вскинул обе руки вверх и закрутился на месте, хрипло воя в низкое серое небо:

– Я пойду и освобожу их!! Я выпущу их на свободу, и они расплодятся по всему Миру!! Горе будет тем, кто попробует остановить их, кто попробует их уничтожить!!!