Дело беглой медсестры Гарднер Эрл

— С какими-нибудь отклонениями от нормы?

— Да, сэр.

— С какими именно?

— Спектроскопический анализ выявил наличие вещества с кодовым обозначением «шестьсот восемьдесят два сорок девять».

— Известно ли вам, каким образом вещество, которому вы присваиваете кодовый номер «шестьсот восемьдесят два сорок девять», попало в виси?

— Да, сэр.

— Каким же образом?

— Косвенно этому способствовал я сам.

— Объясните, пожалуйста, свое заявление Суду.

— В свое время мне было предложено предпринять действия по идентификации наркотических средств, находившихся в распоряжении…

— Минуточку, — вмешался судья Тэлфорд, посмотрев на Перри Мейсона. — В данном случае дело коснется, видимо, разговора, происходившего в отсутствие подсудимой, верно?

— Да, Ваша Честь.

— И значит, аргументации, основанной на слухах, — продолжал судья.

— У меня нет возражений, — сообщил Мейсон. — Я не склонен придираться к техническим мелочам.

— Однако же против отпечаткам пальцев вы возражали, — заметил судья Тэлфорд.

— Они-то как раз могут оказаться не такой уж мелочью, — возразил Мейсон. — Честно говоря, мне крайне любопытно узнать, каким образом вещество под кодовым названием «шестьсот восемьдесят два сорок девять» угодило в виски доктора Малдена.

— Хорошо, — сказал судья Тэлфорд, и по его красноречивому взгляду на адвоката можно было предположить, что теперь тот не скоро дождется его поддержки в процессе разбирательства. — Вы представляете подсудимую. Если подсудимая не возражает, я разрешу свидетелю ответить на заданный вопрос, хотя, подчеркиваю, не намерен опираться на показания, основанные на слухах.

— Не беспокойтесь, Ваша Честь, — заверил Карл Харлей. — Я прошу свидетеля объяснить в общих чертах, как это вещество оказалось в виски.

— Мне предложили, — заторопился Ломакс, словно опасаясь, что судья прервет его, — подмешать что-нибудь в наркотические препараты доктора Саммерфилда Малдена, чтобы впоследствии эти меченые лекарства можно было выследить. Я остановился на веществе с кодовым номером «шестьсот восемьдесят два сорок девять». Во-первых, оно само по себе в наркотиках не встречается. Во-вторых, его микроскопические дозы безвредны для человеческого организма.

— И что же вы сделали? — спросил Харлей.

— На оптовой базе, где доктор Саммерфилд Малден приобретал лекарства, к морфию, героину и прочим наркотикам были подмешаны мизерные количества вещества, фигурирующего под кодом «шестьсот восемьдесят два сорок девять».

— Вы готовы утверждать… Впрочем, я лучше задам другой вопрос. Присутствуя при лабораторных исследованиях виски, найденного в фляге, фигурирующий в деле, как экспонат номер один, нашли вы там еще что-нибудь, помимо вещества «шестьсот восемьдесят два сорок девять»?

— Да, сэр.

— Что именно?

— Довольно большое количество сульфата морфия.

— А уж этот сульфат морфия содержал вещество, подмешанное вами в лекарственные препараты, которые вы называете «шестьсот восемьдесят два сорок девять»?

— Не смею в своих предположениях заходить так далеко, — сказал Ломакс. — Могу лишь утверждать, что вещество под кодовым номером «шестьсот восемьдесят два сорок девять» в состав виски не входит и в наркотических препаратах само по себе не встречается. Я подмешал это вещество в сульфат морфия, проданный впоследствии доктору Саммерфилду Малдену. Это же вещество я обнаружил во фляге, фигурирующей, как экспонат номер один, там же оказались признаки сульфата морфия.

— Можете переходить к перекрестному допросу, — сказал Харлей.

— Зачем понадобилось подмешивать вещество, под кодовым номером «шестьсот восемьдесят два сорок девять», к лекарственным препаратам доктора Малдена? — спросил Мейсон.

— Мне предложили изыскать способ слежения за этими наркотиками.

— А сколько у вас других веществ, используемых в целях спектроскопической идентификации?

— С полдюжины.

— Их тоже подмешивают к наркотикам?

— Нет, не к наркотикам. Может, он сгодились бы и для наркотиков. Но в нашей практике наркотики выслеживают при помощи препарата «шестьсот восемьдесят два сорок девять».

— Связаны вы в своей деятельности с какими-либо правоохранительными структурами?

— Связан.

— С какой конкретно?

— Свое служебное положение я предпочел бы не обсуждать. Я готов отвечать на любые вопросы, касающиеся моей квалификации или методов, использованных мною для идентификации лекарственных препаратов доктора Саммерфилда Малдена.

— Все правильно, — сказал Мейсон. — Но вы ведь не просто частное лицо, вы частица некой организации.

Свидетель, подумав, ответил:

— Да, сэр.

— И в ней работают еще и другие люди?

— Да, сэр.

— Вы всех работающих в вашей организации людей знаете?

— Нет, конечно, не всех, — усмехнулся свидетель.

— Но многих?

— Да.

— Следовательно, есть специалисты, имеющие такое же образование, или примерно такое же, как и вы?

— Да, сэр.

— А ваша организация располагает несколькими приборами для спектроскопического анализа, неправда ли?

— Да, сэр.

— Вы не являетесь руководителем этой организации?

— Совершенно верно, не являюсь.

— Выходят, другие сотрудники этой организации не обязаны отчитываться перед вами?

— Нет, сэр.

— Вы пытались маркировать лекарственные препараты доктора Малдена, чтобы облегчить их последующую идентификацию?

— Да, сэр.

— И пользовались для этой цели веществом, закодированным под номером «шестьсот восемьдесят два сорок девять»?

— Да, сэр.

— Вы считаете это вещество особенно эффективным при идентификации наркотиков?

— Да, сэр.

— Использовали вы его с той же целью в других случаях?

— Да, сэр.

— В других делах?

— Да, сэр.

— А если, в результате внезапного совпадения, другой член организации, к которой вы принадлежите, решил бы, работая на этой же территории по другому заданию, использовать для идентификации наркотика все то же вещество под номером «шестьсот восемьдесят два сорок девять»?

— Сомневаюсь, чтобы другие члены нашей организации вторглись на эту территорию.

— Но стопроцентной уверенности у вас нет?

— Подтвердить под присягой их отсутствие не могу.

— Но вы в данный момент даете показания под присягой. Итак, можете вы поручиться, что таких людей нет?

— Не могу.

— Выходит, если другой работник вашей организации, равный вам по квалификации, вознамерится проследить наркотики, принадлежащие третьему лицу, он прибегнет все к тому же препарату «шестьсот восемьдесят два сорок девять»?

— Ваша Честь, — обратился к судье Карл Харлей, — мне кажется, что это просто мелочные придирки.

— Протест отклоняется, — возразил судья Тэлфорд. — Пусть свидетель ответит на этот вопрос.

— В общем, конечно, — сказал Ломакс, — будучи предельно откровенным, я вынужден заявить, что обстоятельства, вами подразумеваемые, абсолютно нереальны. Но в принципе такая ситуация возможна. Да, возможна.

— Вы с большой неохотой пошли на откровенность?

— Да нет, ничего подобного.

— С некоторым колебанием?

— Ну, разумеется… все-таки я в щепетильном положении.

— Ваше положение мешает вам быть честным?

— Конечно же, нет.

— Почему же вы колеблетесь?

— Меня волнуют последствия моего ответа.

— Значит, не правдивость, а последствия?

— В каком-то смысле, да.

— Получается, вы взвешивали последствия?

— Да.

— И при определенных обстоятельствах воздержались бы от ответа?

— Этого я не говорил.

— Вы не говорили, ваше поведение говорило за вас. Спасибо. У меня все.

— Больше вопросов нет, — объявил Карл Харлей.

Мистер Ломакс встал, собираясь покинуть кресло для дачи свидетельских показаний. Заместитель окружного прокурора зашептался о чем то со своим помощником Медисоном Ирвином. Наконец он встал и заявил:

— Нам хотелось бы вернуть мистера Ломакса на свидетельское место… Мы забыли задать ему еще один вопрос.

— Видимо, адвокат избежал ловушки, задавая не те вопросы, на которые делало ставку обвинение, — усмехнулся Мейсон.

Карл Харлей сердито повернулся к Перри Мейсону, но тут же, осознав комизм ситуации, подчеркнутый улыбкой судьи Тэлфорда, сказал:

— Прошу свидетеля вернуться на место.

Ломакс снова занял кресло для дачи свидетельских показаний.

— А не обнаружили вы еще чьи-нибудь отпечатки пальцев на фляге, фигурирующей как экспонат номер один?

— Да, сэр, обнаружил.

— Вы идентифицировали их?

— Да, сэр. В трех случаях.

— Вы сфотографировали их?

— Да, сэр, вот они.

— Прошу суд маркировать их в качестве экспонатов под номерами шесть, семь и восемь, — предложил Карл Харлей.

— Принимаю ваше предложение, — заявил судья Тэлфорд.

— Известно вам, чьи это отпечатки?

— Да, сэр.

— Чьи же?

— Подсудимой, Стефани Малден.

— Как вы установили данное обстоятельство?

— Сравнив эти отпечатки с отпечатками пальцев, взятыми непосредственно у подсудимой.

— А вот теперь, — ухмыльнулся заместитель окружного прокурора прямо в лицо Мейсону, — вы можете возобновить перекрестный допрос.

— Мистер Ломакс, — улыбнулся свидетелю Мейсон, — вы обговаривали свои показания с господином заместителем окружного прокурора заранее?

— Естественно, я объяснил ему, каким должно быть его выступление, — встрепенулся Карл Харлей. — В конце концов, здесь ведь не Суд Присяжных. Зачем же задавать подобные вопросы?

— Чтобы получить на них ответ, — сообщил Мейсон.

— Отвечайте на вопрос, — приказал судья Тэлфорд.

— Да, сэр, обговаривали.

— И обговаривали, в частности, схему показаний?

— Я не совсем понял вопрос, господин адвокат.

— Не рекомендовал ли вам мистер Харлей предъявить Суду во время допроса отпечатки доктора Малдена, и только. А уж на перекрестном допросе, когда я заинтересуюсь другими уликами, вы припрете меня к стенке информацией, что на фляжке найдены отпечатки пальцев моей подзащитной?

Свидетель поерзал в кресле.

— Отвечайте на вопрос! — потребовал Мейсон.

— Ваша Честь, — запротестовал Карл Харлей, — мы впустую тратим драгоценное время. Это же общепринятая практика, что и адвокаты, и обвинители, как правило, обговаривают с ключевым свидетелем стратегию его поведения на процессе, основные тезисы и характер его ответов.

— Мой вопрос несколько шире, — сказал Мейсон, — и я хотел бы получить на него ответ.

— Протест, если таковой имеет место, отклоняется, — распорядился судья Тэлфорд. — Отвечайте на вопрос, мистер Ломакс.

— В общем, дело обстояло именно так, — ответил свидетель.

— И вы пошли на это? — спросил Мейсон.

— А что мне было делать?

— Вы согласились замалчивать обнаружение отпечатков миссис Малден на фляжке до начала перекрестного допроса, а затем при первой же возможности, огорошив меня, запротоколировать этот факт. Верно?

— Ну, в принципе, верно…

— Значит, — подытожил Мейсон, — вы с предубеждением относитесь к подсудимой.

— Что вы, нет, конечно.

— Тогда, ко мне?

— Да нет же, просто я свидетель обвинения.

— Значит, вы предубеждены в пользу обвинителей?

— Мне не нравятся слово «предубежден», — заявил свидетель.

— А мне безразлично, что вам нравится, а что не нравится, — заметил Мейсон. — Я хочу установить, имея на то законное право, наличествует ли в вашей позиции элемент предубеждения. Я выясняю, не предубеждены ли вы в пользу обвинения.

— Не настолько, чтобы исказить в своих показаниях истину.

— Но настолько, чтобы вступить в заговор с прокуратурой и подстроить мне ловушку. Кабы я угодил в нее, пресса представила бы публике подсудимую в самом непривлекательном свете, нанеся громадный ущерб перспективам разбирательства.

— Но, мистер Мейсон, думаю, факты говорят сами за себя.

— О фактах я пока не говорю. Я говорю о вашем поведении, которое само по себе становится в ходе судебного разбирательства значимым фактом. Ведь вы свидетель. Если вы предубежденный свидетель, это неизбежно отразится на ваших показаниях, безразлично, сознаете вы это или нет. Итак, я спрашиваю вас: вы предубежденный свидетель?

— Я свидетель обвинения и воспринимаю себя таковым.

— Другими словами, ваше личное благополучие зависят от выступлений в роли свидетеля?

— Не совсем так.

— В свидетеля вас приглашает прокуратура?

— Да, сэр.

— Значит, ваш профессиональный успех в значительной мере предопределяется вашей готовностью сотрудничать с прокуратурой?

— В общем, да.

— А теперь скажите, какие еще отпечатки обнаружены на фляжке?

— Множество. В том числе смазанные, идентификации не поддающиеся.

— А поддающиеся идентификации, кроме уже упомянутых, имеются?

— Да, там полно, самых разных. Некоторые весьма отчетливы, но как узнать, кому они принадлежат? А…

— Среди этих других отпечатков, — прервал его Мейсон, — а я говорю только об отчетливых, были такие, которые вам удалось идентифицировать путем сравнения с другими отпечатками пальцев?

Ломакс заколебался, перевел взгляд на Карла Харлея, и, наконец, ответил:

— Да, сэр. Я идентифицировал отпечатки Раймона Кастелло, шофера и авиамеханика доктора Малдена.

— Сколько отпечатков?

— Два.

— И еще вопрос. Отпечатки Кастелло хоть в одном случае перекрывают собой отпечатки подсудимой?

— Не могу… не уверен. Они вроде бы одновременные… Трудно сказать.

— Как эксперт-криминалист вы сообщили полиции после изучения фляжки, что отпечатки, на ней обнаруженные, принадлежат доктору Малдену, Стефани Малден, Раймону Кастелло?

— Да, сэр.

— А другие отпечатки, поддающиеся идентификации, там есть?

— Да, сэр.

— Чьи же?

— Не знаю.

— Вы их сфотографировали?

— Да, сэр.

— Значит, на фляжке вы обнаружили целую серию различных отпечатков?

— Да, сэр.

— Чем вы это объясняете?

— Затрудняюсь ответить. Отчасти, видимо, атмосферными условиями, отчасти, полированной, поистине зеркальной поверхностью фляжки.

— Ответьте с предельной добросовестностью профессионала на такой вопрос: существуют ли признаки, указывающие, что Раймон Кастелло держал в руках фляжку после Стефани Малден?

— Ну… там, конечно… не могу быть уверен.

— А как вы думаете?

— Не хотелось бы говорить.

— Почему же?

— Потому что прядется поставить обвинителей в такое положение, что…

— Пусть вас не беспокоят побочные эффекты свидетельства, — заметил Мейсон. — Меня интересует правда. Как вы считаете, прикасался Раймон Кастелло к фляге после Стефани Малден?

— Не знаю.

— Если его отпечатки лежат поверх ее отпечатков, значит, прикасался?

— Ну, да.

— Так что же? Лежат его отпечатки поверх ее отпечатков?

— Что ж, на вопрос, заданный в такой форме, я вынужден буду ответить. По моему мнению, весьма вероятно, что Раймон Кастелло держал фляжку в руках после миссис Малден.

— Вы неохотно признаете это?

— Да… Но ведь признаю…

— Преодолевая внутреннее сопротивление?

— Да.

— А теперь скажите, — продолжал Мейсон, — были еще какие-нибудь отпечатки поверх отпечатков миссис Малден?

Какое-то время свидетель молчал, затем ответил:

— Некоторые отпечатки, принадлежащие неизвестному лицу, лежат поверх других отпечатков. Не всех, но многих, причем, так сказать, по всей площади фляжку, затрагивая отпечатки пальцев всех идентифицированных лиц.

— И вы не знаете, чьи это отпечатки?

— Нет, сэр.

— Можете вы сделать вывод, что это неизвестное лицо было последним, кто держал фляжку в руках?

— Нет, сэр, не могу. Я предпочел бы высказаться на сей счет, что этот человек держал фляжку в руках после доктора Саммерфилда Малдена, миссис Малден и Раймона Кастелло, но отнюдь не исключено, что и после него доктор Малден, миссис Малден и Раймон Кастелло снова брали фляжку. Потому что отпечатки незнакомца не перекрывают каждый отпечаток остальных.

— У меня все, — сказал Мейсон.

И снова Карл Харлей и Медисон Ирвин зашептались.

— Приглашайте следующего своего свидетеля, господин заместитель окружного прокурора, — сказал судья Тэлфорд, взглянув на часы.

— Ваша Честь, разрешите нам посоветоваться, — попросил Харлей. — Тут у нас проблема, кого вызвать следующим…

Судья кивнул. Карл Харлей вновь наклонился к Ирвину, с видимой горячностью, хотя и шепотом отстаивая свою точку зрения. Наконец, он встал и заявил:

— Быть может, Ваша Честь, мы обременим Высокий Суд избыточными доказательствами и злоупотребим его временем, и тем не менее обвинение сочло своим долгом пригласить на свидетельское место Раймона Кастелло именно сейчас. Пусть Раймон Кастелло, принесет присягу и займет место для дачи свидетельских показаний.