Создатели Катлас Эдуард

Глава 22

После интервью Туринский отнес голографическую камеру в другую комнату, чтобы скопировать запись на диски и картриджи для дальнейшего распространения. Многочисленные копии будут расходиться самым безопасным способом — из рук в руки, и в конце концов интервью загрузят на сайты и в новостные сети по всему миру.

Арчер проводил Руперта и Люсию в дом. Они поднялись по лестнице и, войдя в дверь, замаскированную под шкаф, оказались в пыльной комнате на первом этаже. Они сели за стол из красного дерева, покрытый клеенкой, и Арчер принялся готовить яичницу и делать тосты. Руперт был без сил.

— Поверить не могу, — сказал он Люсии. — Думаешь, это правда?

— Мы знаем, что это правда, — ответила она. — Мы гонялись за ним последние два года.

— Как вам удалось его отыскать, если даже у агентов не получилось?

— У них отлично получается следить за покорными гражданами, — ответила Люсия. — А мы умеем находить людей в бегах, потому что обычно стараемся им помочь.

— Ты говорила, что у вас нет никакой организации, но я все больше убеждаюсь в обратном, — заметил Руперт.

— Люди способны самоорганизоваться, — в комнату въехала длинноволосая седеющая женщина в инвалидной коляске. Первым делом Руперт заметил, что она ослепительно красива, а потом ее лицо показалось ему странно знакомым.

— Мы сами устанавливаем порядок и сами его меняем, — продолжила женщина. — Арчер, не сожги мне плиту.

— Вряд ли плиту можно сжечь, миссис Кендрик, — отозвался Арчер. Руперт попытался припомнить: Кендрик, Кендрик…

— Если бы кто и мог… — Она покачала головой и перевела взгляд на Руперта. — Это ваш репортер?

— Да, — ответила Люсия. — Дэниэл, это Майя Кендрик, хозяйка этого виноградника.

— Это уже не виноградник, — возразила Майя.

— Майя Кендрик! — воскликнул Руперт и почувствовал, что залился краской. Эта женщина была героиней его подростковых фантазий. — Вы же кинозвезда?

— В прежнем мире я играла в кино, — согласилась она.

— Я думал, вас репрессировали, — сказал Руперт.

— Так и было. Я получила пулю в спину от бойца бригады освобождения. А еще эти скоты убили моего мужа.

— Хорхе Мендоса? Режиссера? — спросил Руперт.

— Он видел, что над нами навис дамоклов меч, — сказала Майя. Я смеялась над ним, называла параноиком. А потом на всех студиях появились агенты Департамента террора, начались чистки… Когда они закончились, в живых остались только трусы и дураки. — Она вздернула брови. — Не считая присутствующих, разумеется.

— Нет, я был именно трусом и дураком, — возразил Руперт. — Но стараюсь измениться.

— Когда интервью увидит свет, они придут за вами, — напомнила Майя.

— За мной уже приходили, — заметил Руперт.

— На этот раз будет по-другому. Вы покажете всему миру кролика, которого они прячут в шляпе.

— Как вы думаете, что сделают люди, когда обо всем узнают? — спросил Руперт.

Майя улыбнулась.

— Восстанут, устроят революцию, сокрушат систему. Начнут все заново, опираясь на более благородные идеи. Вы надеетесь, что я это скажу?

— А как еще они могут поступить?

— Все отрицать! — отчеканила Майя.

— Что тут отрицать? — спросила Люсия. — Это же правда.

— Люди бесконечно склонны к самообману, — объяснила Майя. — Департамент террора знает это и потому так силен.

— Тогда какой смысл в том, что мы делаем? — спросил Руперт.

— Не все откажутся поверить, — ответила Майя. — У тех, кто рискнет искать правду, появится возможность ее узнать. Для этого потребуется время. Возможно, нашей жизни на это не хватит. Но теперь есть информация о том, что случилось в Колумбусе на самом деле и кто за этим стоял. И я думаю, рано или поздно вооруженный бунт станет возможен. Или необходим.

— Никак иначе их не остановишь, — добавила Люсия.

— Глазунья, — Арчер поставил тарелки перед Рупертом и Люсией. — Хрустящие тосты.

Люсия набросилась на еду. Руперт без аппетита поковырял мягкий, посыпанный перцем белок.

— Вы слышали про Советский Союз? Знаете, почему он рухнул? — спросила Майя.

Руперт кивнул:

— Из-за гонки вооружений.

— Не совсем, — ответила Майя. — Говорят, он рухнул, потому что проиграл войну или из-за нищеты, но я в это не верю. По-моему, он развалился, потому что русские перестали верить прочитанному в газетах.

— И вы думаете, увидев интервью, народ перестанет верить? — спросил Руперт.

— Сила правды в том, что она остается неизменной. Ложь слаба, а политическая особенно, поскольку не имеет ничего общего с действительностью. Вестерли своим признанием отнимет у них Колумбус. Он выбьет краеугольный камень, на котором держится выдуманная ими реальность. Это перевернет сознание людей.

— Немногих людей, — заметил Руперт.

— Может быть, немногих, — согласилась Майя.

— Прячьтесь! — Туринский ворвался в комнату в одной рубашке и трусах. Он на ходу натягивал темный костюм. — Копы! За дверью!

Комната вокруг Руперта пришла в движение, Люсия и Арчер вскочили, опрокинув стулья. Майя развернулась и поехала в прихожую к двери.

— Сколько их? — уточнила она.

— Три машины, — сказал Туринский. Он второпях застегивал брюки. Люсия и Арчер сгребли с кухонного стола тарелки, бокалы и серебро, смахнули остатки еды в раковину и бросили посуду в посудомоечную машину.

— Быстрее! — поторопил Арчер Люсию.

— Департамент террора? — спросила Майя.

— Всего лишь «Хартвел», — ответил Туринский.

— И на том спасибо. — Майя въехала обратно в комнату. — Вам двоим придется пойти вниз…

В дверь заколотили. Казалось, что полицейские ломают ее тараном.

— …сейчас же, — закончила Майя. Туринский пронесся мимо нее, чтобы открыть дверь.

Руперт съежился. Ему показалось, что воздух в комнате вдруг потяжелел. Вдруг раздался громкий хруст. Полиция сорвала дверь с петель, орудуя прикладами.

— Лежать! Руки за голову! — крикнул с порога грубый голос.

Руперт услышал, как Туринский шлепнулся коленями на пол.

— Я просто тут работаю, сэр, — сказал он.

Майя направилась к двери по короткому коридору, который вел в ванную и прихожую.

Руперт схватил Люсию за руку и потащил в том же направлении. Он открыл раздвижную дверь, на которую указала Майя, и они оказались в нише со стиральной машиной, сушилкой и полкой для полотенец.

Он оглянулся на Майю, но она лишь кивнула, развернула кресло и поехала обратно к столу. На тарелке осталась яичница, и Майя сделала вид, будто ела в одиночестве.

Руперт и Люсия забрались на стиральные машины. Они прижали колени к груди и сидели в тесной комнатке спина к спине. Руперт закрыл раздвижную дверь, стараясь двигаться как можно медленнее, чтобы не шуметь.

— Руки вверх! На колени! — прогремел мужской голос гораздо ближе.

— Сэр, я не могу встать с кресла, — сказала Майя. — Если вы хотите, чтобы я легла на пол, вам придется меня уложить.

— Скиньте ее. — Послышался топот. Руперт услышал, как Майя ахнула и с шумом упала на пол. — Обыщите кресло, там может быть оружие.

В тесной прачечной стало жарко и душно. Острые лопатки Люсии упирались Руперту в спину. Она прижалась к нему, и ее кожа горела. Наверное, она была в ярости и едва сдерживалась, чтобы не выскочить и не броситься на защиту парализованной женщины. Но тогда их всех просто убили бы.

— Вы долго не открывали дверь, — сказал полицейский. — Что вы от нас прячете?

— Я не слышала, что вы стучали, сэр, — Майя говорила тихим смиренным голосом.

— А черный парень в прихожей?

— Он помогает мне по дому. Ходит за покупками.

— И открывает дверь? — спросил тот же самый полицейский, который явно был командиром группы.

— Да, он…

— Тогда у него это хреново получается.

— Да, сэр, — согласилась Майя.

— Что вы знаете о взрыве прошлой ночью? — спросил полицейский.

— Ничего, сэр.

— Серьезно? Вы не слышали взрыва вчера ночью? Ни звука?

— Нет, сэр. Должно быть, к тому времени я уже приняла снотворное.

Руперт наклонил голову набок, чтобы заглянуть между двумя рейками, составлявшими дверь, и немедленно пожалел об этом. К двери приблизился молодой человек в черной форме, с бритой головой. Руперт разглядел у него на груди золотую эмблему «Хартвел»: буква Х с сердцем посередине. Он подходил все ближе.

— Сколько людей находится в доме, включая гостей и работников? — спросил полицейский Майю.

— Только я и Элдред, юноша в прихожей, — ответила она.

— Он у вас работает?

— Да, сэр.

Молодой полицейский с бритой головой прошел мимо двери в туалет всего в трех футах от Руперта и громко помочился, не потрудившись захлопнуть дверь.

— В таком случае предъявите ваше разрешение нанимать работников и его разрешение на работу, — потребовал старший полицейский.

— Уверена, они есть в государственной базе данных, — ответила она.

— Я не хочу проверять базу. Я хочу видеть разрешения.

Руперт задержал дыхание, он почувствовал, как напряглась спина Люсии. Она окаменела. Люсия ничего не видела за полотенцами и пачками со стиральным порошком, но чувствовала волнение Руперта, и оно передавалось ей.

— Вы встречали в округе подозрительных людей? Иностранцев? Кого-нибудь из другого города? Распространителей политической литературы или журналистов?

— Сэр, вот уже десять лет я почти не выхожу из дома, — сказала Майя.

Дверь прачечной задребезжала. Молодой полицейский возвращался из туалета, ведя пальцами вдоль деревянных реек. Руперт вытянул шею и увидел, что он внимательно посмотрел на дверь, наклонился и заглянул между реек.

Руперт и Люсия замерли.

— Почему у вас в доме нет экрана? — спросил полицейский. — Что вы смотрите?

— У меня есть старый телевизор в гостиной. Я смотрю кино на дисках.

Командир распорядился начать в доме полный обыск. К счастью, он отправил лысого парня наверх, а сам продолжил допрашивать Майю. Он расспрашивал о ее личных, политических и религиозных убеждениях, хотя вся информация наверняка имелась в ее личном деле.

Руперт и Люсия по-прежнему сидели, тесно прижавшись друг другу, в жаркой комнатке в полной тишине. Они боялись перекинуться парой слов даже шепотом. Полицейские шумно хлопали дверьми и переворачивали мебель по всему дому.

Потом все стихло, Руперт немного расслабился и задышал глубже. Вдруг раздвижная дверь открылась.

— Теперь они обыскивают сараи, — сказала Майя. Она смогла снова сесть в кресло. — Надеюсь, они подхватят там столбняк от ржавого железа. Вам лучше пойти вниз.

Люсия соскользнула со стиральной машины на пол. Руперт поспешил за ней в комнату с дверью в шкафу, и они спустились в подвал к остальным. Восемь человек толпились в темноте, надеясь, что их не найдут, и ждали.

Глава 23

От взрыва пострадала только гнилая давно заброшенная водонапорная башня, но Департамент террора никогда не упускал возможности поиграть мускулами. Через несколько дней на смену местным полицейским из «Хартвел» пришли местные и федеральные агенты в черных костюмах. Они стучали в двери домов и офисов и входили без приглашения, если хозяева не отзывались. В небе кружили вертолетные патрули.

Руперт и Люсия продолжали сидеть в подвале с остальными. Они питались запасами, которые хранились в подземелье: консервированными овощами и выдержанным вином, которого было в избытке. Иногда Туринский приносил буханку хлеба или пакет молока. Спали прямо на полу, на одеялах и ворохе одежды. Постелью Руперта стал голый поддон из пенопласта. Обитатели подвала разговаривали шепотом и только при необходимости.

На третью ночь под землей Руперт и Люсия проскользнули в дальнюю комнату, которая раньше вполне могла быть колодцем или цистерной. Они выкурили на двоих последнюю сигарету Люсии.

— Что мы теперь будем делать? — спросил Руперт. — У нас есть план?

— Когда агенты наиграются и устанут вламываться в дома, мы уедем отсюда с записями твоего интервью. Будем передавать их из рук в руки и отправим по сети знакомым за границей. Мы должны разослать их повсюду.

— Человек вроде меня, скажем, тот, кто теперь работает на моем месте, просто проигнорирует такую запись, — сказал Руперт. — А если она распространится слишком широко, чтобы закрыть на нее глаза, они объявят интервью вражеской пропагандой. Пригласят специалистов из Департамента террора и парочки университетов Лиги плюща, и те объяснят, что интервью — обман.

— Думаешь, я не понимаю? — огрызнулась Люсия. — Наше дело — поделиться записью. Пусть люди сами делают выбор.

— «Имеющий уши, да услышит», — ответил Руперт. Так говорил пастор Джон и, кажется, Иисус.

— Департамент террора постарается убить тебя, — сказала Люсия.

— Меня это тоже немного беспокоит.

— Тебе нужно уехать на север, в Канаду. — Не было нужды объяснять, почему они не могли поехать на юг: им ни за что не преодолеть ограждения, мины и караульные вышки вдоль Стены. Первоначально ее построили, чтобы защищаться от иммигрантов и беженцев, спасавшихся от гражданской войны в Мексике. Но Стена отлично справлялась и с другой задачей: не выпускать людей из Америки. — Может, Арчер тебя отвезет.

— А ты не поедешь?

Люсия покачала головой:

— Я не вывожу людей из страны. У каждого своя специализация. К тому же у меня слишком много дел.

— Я мог бы остаться и помочь тебе.

— Когда за тобой по пятам следуют агенты? Извини, но ты будешь обузой.

Руперт почувствовал сосущую тревогу. Он уже лишился всего, что имел, но после слов Люсии ощутил себя еще более неприкаянным и ненужным. Конечно, бегство на север давало ему шанс спастись, но что потом? Он будет один где-то в ледяной глуши и никогда не сможет наведаться ни в один город, потому что система безопасности его сразу опознает. Для Департамента террора найти его в Ванкувере будет не сложнее, чем в Лос-Анджелесе.

Он вспомнил Лиама О’Ши, коротышку с улыбкой до ушей, который работал в Центре защиты детей и семьи. Руперт подумал о нем, еще когда они с Люсией жили в пустыне у доктора Смита.

— Я могу тебе помочь, — проговорил Руперт очень тихо.

— Ты нам уже достаточно помог, — ответила Люсия. — Ты должен ехать на север.

— Я про твоего сына.

Люсия покачала головой и отвернулась:

— Не говори об этом. Зря я тебе рассказала.

— Я кое-кого знаю. Он старший аналитик, или как там это называется, в Центре защиты детей и семьи. У него имеется доступ к их базам данных, возможно, даже из дома.

Люсия посмотрела на Руперта. Ее губы дрожали, то ли от гнева, то ли от страха.

— Он бы согласился мне помочь?

— Нет. Но думаю, я мог бы его заставить.

Люсия уставилась в темноту и снова покачала головой:

— Ничего не получится. Департамент террора будет тебя искать, и к тому времени твой приятель уже узнает об этом.

— Не важно. У меня идея, как мы могли бы…

— Даже не упоминай об этом при мне, — Люсия взглянула на Руперта влажными глазами. — Не смей говорить о моем сыне. — Она бросила окурок на пол и вышла.

Люсия перестала разговаривать с ним. Через несколько дней Департамент террора потерял интерес к взрыву, и агенты в черном больше не появлялись. Туринский рассказал, что в новостях вину возложили на неизвестных китайских шпионов, которые, по-видимому, пытались посеять страх и хаос на Западном побережье. Департамент террора предупредил граждан, что ожидаются новые атаки.

— Страх, — пробормотал Туринский, пересказывая официальные сообщения. — Овец надо хорошенько напугать, чтобы не разбредались.

Поначалу подвальные комнаты показались Руперту удачным и удобным укрытием, но теперь он начинал чувствовать себя пленником. Под землей был туалет, но не было ванной, поэтому все ходили грязными и небритыми. Каждую ночь они спали в одной и той же одежде, и комната пропахла потом и немытыми телами. Люсия по-прежнему не разговаривала с ним, и от этого атмосфера в темном подвале становилась еще более удушающей.

Наконец Майя посчитала, что агенты закончили операцию и Руперт с остальными скоро смогут уйти. Они должны были расходиться по одному в разных направлениях и уносить с собой крошечные диски с незаконным интервью. Руперт слышал, что на дисках были и другие доказательства связи Вестерли с высокопоставленным чиновником Департамента террора. Но Руперт не стал просить, чтобы ему их показали. Хватит с него журналистики.

Он снова зашел в комнату, где в клетке был заперт Холлис Вестерли. Руперт не был там со дня интервью. Вестерли выглядел совсем плохо, он откашливал черные сгустки, которые скатывались по щетинистой бороде на расчесанную грудь и запекались на татуировке с молотом Тора. Воздух был пропитан тошнотворным запахом протухшего сала.

Руперт подумал, что для людей со всего мира, которые посмотрят интервью, его имя навсегда будет связано с образом Холлиса Вестерли. Ему не хотелось оставить о себе такую память.

— Похоже, мы станем звездами, — сказал Руперт Вестерли. Тот посмотрел на Руперта затуманенными глазами из-под тяжелых век. Он держал сигарету, которая почти полностью превратилась в пепел.

— А ты не звезда, что ли? — спросил Вестерли.

Руперт вспомнил, что для Вестерли он до сих пор работает в новостях. Похоже, нацисту и в голову не приходило, что все выпуски новостей снимали по четкому сценарию, словно комедийные сериалы, и настоящая история вроде той, которую он рассказал, никогда бы не попала на экраны.

— Меня показали по телику? — спросил Вестерли.

— Пока нет. Мы готовим специальную программу, большое событие.

— Как суперкубок?

— Да.

— Всегда хотел появиться в телике.

— Скажи мне, — начал Руперт, но замолчал в нерешительности. Он сомневался, что готов услышать ответ на свой вопрос. — Ты когда-нибудь жалел?

— О чем?

Руперту захотелось заорать и пнуть клетку.

— О том, что вы сделали в Колумбусе.

— Ну, иногда, — ответил Вестерли. Он попытался стряхнуть пепел с сигареты, и она рассыпалась в серую пыль. — Люди умерли, да. Но это война.

— Вы помогли начать эту войну.

— Не мы ее начали. Белому человеку приходится сражаться, чтобы выжить среди цветных.

— Ты осознаешь, что это была психологическая операция? Ты был пешкой в чужих руках. Они в руках негодяев плевать хотели на твои убеждения. Они полностью манипулировали тобой. Понимаешь ты это?

— Да, понимаю… Но кто-то должен был это сделать. Это было нужно. Дай-ка мне вон ту, синюю. — Вестерли показал на складной столик, заваленный таблетками и пустыми консервными банками.

Руперт посмотрел на дряхлого умирающего мужчину с нацистскими татуировками, пугающего и жалкого одновременно. Вестерли явно болен не только физически, но и психически. Но неужели он впрямь был рад, что миллионы людей оказались принесены в жертву безумной идее?

Руперт предполагал, что человек, которого Вестерли называл братом Зебом, работал в Психологическом корпусе доктора Смита. Зеб явился в тюрьму, чтобы завербовать туповатых парней. Он поманил Вестерли и ему подобных подходящими символами, и они стали подчиняться ему, как дрессированные псы. Точно так же можно манипулировать целым народом. Руперт и сам этим занимался. Так он зарабатывал на жизнь.

— Дай таблетки, сукин сын, — прорычал Вестерли.

Руперт взял пузырек с сильнодействующими синими таблетками и снял крышку. Внутри было около пятидесяти капсул, этого хватит, чтобы убить человека. Он просунул пузырек между решетками и перевернул его. Таблетки высыпались на тряпье Вестерли в пятнах мочи. В глазах пленника вспыхнуло первобытное ликование, он бросился на пол и стал губами подбирать капсулы с пола.

— Получай, — сказал Руперт и вышел.

Рано утром, еще до рассвета, Руперт спал на своем теперь уже грязном пенопластовом поддоне. Вдруг кто-то схватил его за руку и закрыл рот ладонью. Он слышал, как рядом храпит еще несколько человек.

— Тихо, — прошептала женщина ему в лицо. Это была Люсия. — Молчи.

Руперт кивнул, и она убрала руку от его губ.

— Мы уходим, — сказала она. — Пойдем со мной. Руперт ощутил в ладони прохладную кожаную ручку: Люсия сунула ему его чемодан.

Руперт был сонным и плохо соображал, но сразу почувствовал тревогу в голосе Люсии и не мог отмахнуться от нее: слишком много опасностей они преодолели вместе. Он прошел за ней в комнату со свисающими с потолка лампами, через которую они впервые попали в подвал из бродильного цеха.

— В чем дело? — прошептал он наконец. — Может, позвать остальных?

— Никто не знает, что мы уходим. Мы сбегаем и угоняем грузовик Арчера, — Люсия показала ключ-карту с брелоком из медных шариков.

— А что будет с моей машиной? — Руперту не хотелось, чтобы агенты Департамента террора выследили его, найдя автомобиль.

Люсия открыла тяжелую деревянную дверь, за которой начиналась бетонная лестница в бродильный цилиндр наверху.

— Мы оставим ее Арчеру в качестве компенсации.

Они пошли по лестнице.

— Он знает, что ее ищет Департамент террора? — спросил Руперт.

— Да, я оставила ему записку. Он просто сдаст машину на металлолом. Там много дорогих деталей. Помоги мне повернуть эту штуку.

Она положила его руки на металлический вентиль, и вместе они начали вращать его, чтобы открыть цилиндр.

Глаза Руперта привыкли к тусклому свету, и он увидел, что комната изменилась с момента их приезда. Стало больше ящиков для винных бутылок, запчастей от станков и мусора. На полу остались только узкие проходы. Должно быть, Туринский и остальные устроили этот бардак сразу после приезда Люсии и Руперта. Полицейские не нашли погребенный под завалом автомобиль. Скорее всего, они не очень старательно искали, потому что ковыряние в мусоре вряд ли могло напугать хозяйку.

— Вон там, — прошептала Люсия. Они начали ставить ящики один в другой и перемещать запчасти, отодвинув даже нечто, похожее на кабину трактора.

Работа заняла тридцать минут, которые тянулись невыносимо долго. Наконец, Руперт и Люсия стянули кусок брезента с «Шевроле Бронтозавра» песчаного цвета. Это был большой грузовик с армированной решеткой и железной крышей над прицепом. Сзади красовались две наклейки: американский флаг с надписью «Голосуйте за президента» и «Старый большой грузовик».

Люсия направилась с ключ-картой к водительской двери. Руперт вспомнил, как неосторожно она преодолела несколько крутых поворотов в горах Сонома, и предложил, чтобы он сам сел за руль.

Он завел грузовик и стал пробираться через горы щепок и проволочную сетку, благодаря бога за полный привод. Через несколько минут они снова оказались на дороге, распахнутое небо заливал лунный свет. Руперту было не по себе от окружающего простора, он привык к подземелью. Он подумал, что кролики и полевки, наверное, чувствуют себя так же, когда выбираются из нор, чтобы перекусить.

Он опустил окно и вдохнул свежий ночной воздух без примесей пыли и гари. Наверняка норным животным знакомо и это ощущение. Они уязвимы для хищников, но испытывают облегчение, выбравшись из сырого тесного укрытия, где приходилось толкаться с сородичами.

Им с Люсией предстоял долгий путь обратно в Лос-Анджелес, самое опасное место в мире для Руперта. Он взглянул на Люсию. Она тоже открыла окно и откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза. Ветер трепал ее длинные черные волосы.

Руперт понимал, что совершил ошибку. Даже если они узнают, где искать сына Люсии, тот может оказаться на другом краю света. Узнает ли он мать? Сколько лет назад Люсия потеряла его: пять, шесть? А в это время Департамент террора увидит интервью, взятое Рупертом, и на него начнется повсеместная охота.

И все-таки он вел машину в сторону города.

Глава 24

Возвращение в Лос-Анджелес далось Руперту тяжело. После гор и пустыни он ощущал горький привкус смога и жжение на коже от химикатов, пропитавших воздух.

В Голливуде по бульварам и переулкам сновали уличные торговцы, предлагавшие краденые драгоценности, наркотики, очищенную воду, фастфуд, католические иконы, выпивку, ковры, картины, компьютерные и автомобильные запчасти. Поток машин медленно двигался прямо по рынку.

Руперт и Люсия остановились у комиссионного магазина, напоминавшего узкий загроможденный лабиринт. Там с неохотой, но все-таки принимали наличные, если сумма была достаточно большой. Люсия купила черный костюм и солнечные очки. На первый взгляд ее можно было принять за агента Департамента террора, но при внимательном рассмотрении это впечатление рассеивалось.

Она выбрала для Руперта странный на вид аксессуар, предназначенный, наверное, для ночных клубов и маскарадов: ошейник с шипами, украшенный мигающими красными лампочками. Еще Руперт купил кое-какую дешевую одежду и запасную пару обуви. По дороге из магазина он затормозил у мусорного бака и выбросил вещи, которые носил последние несколько недель.

Лиам О’Ши жил в Санта-Монике, в охраняемом поселке, так же, как Руперт. Вокруг поселка, вдоль бульвара Линкольна, на юго-запад тянулась высокая бетонная стена, похожая на крепостную. Рабочие регулярно полировали ее песком. Сверху торчали стальные штыри и тянулись электрические провода, чтобы сдерживать орды варваров.

Люсия открыла ворота с помощью переделанного пульта. Они вдвоем вошли в пригородный оазис с чистыми, неразбитыми тротуарами, аккуратно постриженными газонами, пышными деревьями и особняками в этническом стиле.

— Какой дом? — спросила Люсия. — Они все одинаковые.

— Поезжай, мне кажется, он дальше.

— Ты не знаешь, какой дом нам нужен?

— Я был тут всего один раз, на какой-то вечеринке, — ответил Руперт. — Я и тогда не очень хотел сюда приходить. — Он рассматривал коттеджи, к которым вели плавные съезды с главной дороги.

Люсия и Руперт припарковали машину рядом с «Фордом Херувимом» Лиама — короткой и высокой машиной со скругленными дверьми. Люсия первой вышла из грузовика в своем «агентском» облачении, а потом открыла пассажирскую дверь и выволокла Руперта.

Она отвела его к двери, держа за плечо, словно арестованного. Из сада за домом Лиама доносились вопли и смех.