Игры хакеров Сигов Анатолий
Он потянулся на диване. В его голосе звучала зависть.
– Подзаработаешь денег и сам поедешь оттягиваться, – весело сказал Витас.
– Если разберусь с делами. А это будет непросто. Проблемы накапливаются. Ты знаешь.
Они переглянулись, и Максимус обратился к ней.
– Вероника. У нас к вам есть просьба.
Они упорно называли ее на «вы».
– Нам может понадобиться квартира. Мы не можем оставаться здесь вечно. А нам ее никто не сдаст. Вы это понимаете. Вы сможете снять квартиру на себя?
Такого она не ожидала. «Неужели все зашло так далеко?»
Посчитав, что она сомневается, Максимус заверил:
– Нам она нужна, только чтобы работать и отдыхать. Мы не собираемся там устраивать оргии.
– Я уверена, что нет. Но меня беспокоит другое. Ваше употребление…
Она затруднилась подобрать нужное слово.
– Ах, ОМ? Это только для стимуляции умственной деятельности.
– ОМ?
– Очистители мозгов. Мы их употребляем редко и только для поднятия работоспособности, – соврал Максимус, и они оба с Витасом рассмеялись.
Веронике было не так смешно, как им.
– Уверяю вас, – продолжал Максимус. – Пока ты не вылезаешь наружу, всем плевать, что ты делаешь у себя дома. Менты в бытовуху стараются не лезть. Одна головная боль, и никаких заработков.
По-видимости, он знал о чем говорил, но она все еще сомневалась.
– Поговорим об этом позже.
И она стала собираться домой.
ВИТАС
– Как ты думаешь, она нам поможет? – спросил его Максимус, когда американка ушла.
– Не знаю. Иностранцы такие пугливые.
– Если не она, то больше некому.
– Да. Наше будущее туманно.
Они на некоторое время замолчали. Каждый наслаждался свободным днем.
– А как тебе нравятся наши подруги? – начал новую тему Максимус. – Наслаждаются жизнью.
– Но свои проекты к аукциону Элька прислала.
– Да! Но в два раза меньше, чем на предыдущий. Посмотрим, что будет со следующим.
– Что-то меня не торкнуло.
– Тогда давай повторим, – с готовностью предложил Максимус.
Когда они отдышались, Максимус продолжил тему:
– А тебе не кажется, что они там порозовели? Или как там у них, у девочек, называется?
– Да. Олька уже давно облизывалась на Эльку. С самого начала. Одна Элька этого не замечала.
Между собой они называли ее старым именем.
– А кто Ольку привел? Ты?
– Нет. Она Элькина подруга.
– Совсем нет. Элька считала, что я ее притащил.
– Какая разница. Важно другое. Если ты правильно предположил, то скоро нам придется отсюда выкатываться. Олька такая, что гребет все под себя и не терпит конкуренции.
– Что делать будем?
– Решать проблему, когда она возникнет. Главное, чтобы мы сами не поголубели здесь с этой работой. Сколько мы уже одни?
– Неделю. Пора искать компанию. Мы не давали обет безбрачия.
– Не давали. У нас сегодня законный вечер отдыха. Только убери ОМ с глаз долой.
– Резинки у нас есть?
– Откуда? Купим по дороге.
Они никогда не пользовались презервативами со своими подругами.
Через час они вернулись с шампанским и в компании трех девочек чуть постарше их. В комнате они не поместились, так как там все было забито аппаратурой, поэтому прямиком направились в спальню. Шампанское закончилось быстро, и они скрутили косячок и дали девочкам. А Максимус потихонечку сунул в руку Витаса таблетку и сказал:
– Прими. Понадобится.
– Что это?
– «Крокодил Два». Новейшая разработка оборонки.
И добавил по-отечески:
– Не забудь впопыхах резинку!
Девочки безостановочно смеялись, несли полную чушь и устроили коллективный стриптиз. Ушли они только после трех, причем двое норовили остаться до утра.
– Мы еще встретимся, – кокетливо пригрозила одна из них, уходя.
– Конечно, – охотно согласился Максимус, закрывая дверь.
Заснуть они не смогли, несмотря на усталость.
– Нужно курнуть, – предложил Максимус. – Без этого он не отпустит.
– Где ты его взял? Я чувствую, что могу горы свернуть.
– Свернешь, – пообещал Макмимус, раскуривая косячок. – Перед аукционом здорово помогает. И с девушками тоже.
Они стояли на балконе, и где-то зарождался рассвет. Наконец, светлячок окурка полетел вниз, и Витас сказал:
– Все. Сегодняшний день закончился.
Следующий день прошел мимо, потому что они его просто проспали. Но в понедельник Витас сделал то, что давно запланировал, – съездил на могилу деда. Он постоял у новенькой плиты и положил на нее цветы. Полагалось подумать о чем-то хорошем и возвышенном, но в голове был какой-то сумбур из деталей и конструкций зданий, и сосредоточиться не удавалось. Он присел на скамейку у чьей-то могилы и закурил. От сладковатого дыма окружающий мир поплыл, и круговорот мыслей в голове прекратился. Людей было мало, каркали вороны, и все проблемы улетучились. Он сидел, подперев голову руками, и ни о чем не думал. Толпа мрачных людей, бредущих мимо с похорон, привела его в чувство.
– Каникулы закончились. Пора за работу.
На квартире он застал Максимуса, сосредоточенно глядевшего на экран. Он его ни о чем не спросил. Они вошли в ту стадию, когда разговаривали между собой только тогда, когда это требовалось для работы. Если не было настроения разговаривать, то можно было промолчать весь день.
Витас еще раз вывел всю информацию о работах Гауди и проглядел ее. Он почувствовал зависть к человеку, который более ста лет назад создал непревзойденные шедевры, который не только строил дома, но и организовывал пространство внутри и вокруг зданий. Он осознавал, что сам ничего подобного создать не сможет, поэтому стал брать идеи и отдельные элементы строений у Гауди и выстраивать из них свое собственное здание для продажи на следующем аукционе тем, кто не способен даже украсть чужую идею. А он способен. Поэтому они будут платить ему за его способности.
Витас успел сделать проект точно к сроку, к которому Максимус должен был завершить каталог аукциона. Он бы не успел, если бы Максимус не снабдил его еще одним «Крокодилом». И результат превзошел все ожидания.
– Ну ты даешь! – только и сказал Максимус с восхищением.
Лотов у него набралось не меньше чем на предыдущем аукционе, но огорчила Эммануэль. Ее моделей было мало.
– Загуляла девочка! – в сердцах сказал Максимус.
– Они через два дня возвращаются обратно. Еще наработает.
– Посмотрим, – неопределенно буркнул тот.
Аукцион был подготовлен, каталог был закрыт, и наступил день томительного ожидания и бездействия. Максимус в десятый раз просматривал написанный им детальный план аукциона. Они говорили о чем-то совершенно не важном, а то и вовсе молчали, мысленно готовясь к субботнему вечеру. Позвонили девочки из Франции. Разговор был коротким. По тону чувствовалось, что Эммануэль тоже была напряжена, и рассказов об их веселом времяпрепровождении не последовало.
И на этот раз все прошло без проблем. Руки Максимуса скользили по клавиатуре, и его аватар без сбоев провел аукцион. Вероника сидела рядом на случай непредвиденных обстоятельств, если аватару придется сказать что-либо, не записанное предварительно в соответствии со сценарием.
Затем были неизменные обращения к Максимусу, и Вероника заняла его место для ведения диалога. Максимус и Витас в это время по традиции при помощи ножа раскатали на кухне белые дорожки и с наслаждением втянули их в ноздри. Это было вдвойне приятно, потому что за день до аукциона все ОМ были у них под запретом. Потом позвонили девчонки и визжали в трубку от восторга. И завершилось все традиционным разговором с американкой перед тем, как она ушла.
– Максимус, ты выглядишь, как будто недоволен результатами.
– Нет. Все в порядке! – безмятежно ответил он, хотя на самом деле это было далеко не так.
– Вы, русские, странные люди. Я имею в виду русских, которые родились и живут здесь. Вы всегда ожидаете неприятностей, даже если все идет хорошо. В Америке успех придает людям силы, и они двигаются дальше с удвоенной энергией. Здесь успех почему-то порождает страх.
– Русские слишком долго находились под татарским игом и с тех пор все время ожидают нового нашествия, – попытался отшутиться Максимус.
Уже после того как американка ушла, он продемонстрировал Витасу цифры.
– Количество выставленных лотов на последних трех аукционах увеличилось, но количество проданных уменьшается. Кроме того, падает средняя цена. Я это чувствую по своей комиссии. Люди стали тянуть на аукцион дешевое и никому не нужное барахло.
Он подумал и добавил:
– Цены на Элькины модели уже не увеличиваются, а их количество уменьшилось. Твой проект, конечно, ушел по хорошей цене, но в целом наша прибыль падает.
Витас пребывал в приподнятом настроении после того, как за его проект сражались пятеро претендентов, и выкладки его друга навевали тоску.
– Давай надеяться на лучшее. А то я подумаю, что американка права.
– Но больше меня беспокоит, чтобы в нашей четверке все осталось по-прежнему.
– Все будет нормально! У нас есть здоровье, у нас есть деньги, у нас есть ОМ. Что нам не хватает на сегодняшний день?
– Девушек, – догадался Максимус.
– Тогда вперед.
Дальше все прошло по известному сценарию. Правда, было только две девушки и, конечно, шампанское, косячок, «Крокодил» и проводы в ночь с обещанием новых встреч. Затем заключительный косячок на балконе со встречей рассвета и сон до следующего дня.
Воскресенье у Витаса выпало, а в понедельник он решил заняться еще одним делом, которое давно запланировал. Квартира деда встретила его новой дверью. Вместо звонка торчали проводки, и он стал молотить в дверь. Открыл какой-то парень в спецовке.
– Тебе чего? – был традиционный вопрос.
– Я здесь живу.
– А я здесь работаю, – бесстрастно ответил парень и попытался закрыть дверь.
Витас поставил ногу, и дверь не закрылась.
– Убери! – сказал парень и взял в руки молоток.
Витас молча вытащил пистолет.
– А, – понимающе сказал парень и положил молоток. – Ну заходи! Только у меня, кроме инструмента, ничего нет.
– А ты мне и не нужен.
Витас спрятал пистолет.
– Я хочу посмотреть на свою квартиру.
– Ну, чувствуй себя как дома! – и парень пошел на кухню.
«Шутник!»
И Витас стал разглядывать то, что натворили в квартире строители. Без мебели комнаты казались огромными. На потолке появилась фальшивая лепнина, на окнах стояли стеклопакеты, двери тоже были вполне современные. Сочетание лепнины под старину и металлопластика выглядело дико.
Витас прошел на кухню. Там парень, надев защитные очки, готовился к работе.
– Я тут столярку делаю, – сообщил он.
– Ну, делай. А кто здесь всем заправляет?
– Прораб.
– А когда он бывает?
– По-всякому. Когда вечером, когда утром.
Он понял, что из парня ничего не вытянешь.
– А заказчик кто?
Парень молчал, явно прикидывая, что ответить.
– Крашеная и визгливая баба?
– Ну, вроде того, – ухмыльнулся тот.
Делать в квартире было нечего, и он повернулся, чтобы уходить.
– Все? Закончил? – спросил парень ему вслед.
– Закончил. Работай!
– Ну, я за тобой дверь закрою, а то еще какой-нибудь хозяин придет.
Настроение от посещения квартиры деда было поганое, и ехать и работать сейчас он не мог. Было ясно, что отец просто отдал квартиру своей крашеной жене, и та делала там все что хотела. У отца никогда не было денег, а у той, по-видимому, были.
Во дворе он знал одно укромное местечко, куда мало кто забредал. Это была старая развалившаяся песочница, которой никто не пользовался и укрытая от чужих глаз разросшимися кустами. На этот раз там, на спинке скамейки, сидел парень, значительно старше его, который обнимал и что-то говорил на ухо девушке. Витас чертыхнулся и присел на другую скамейку, которая подозрительно зашаталась и заскрипела под ним. Он достал спичечный коробок и бумагу, но услышал голос парня:
– Эй, ты, чмо! Ты что здесь делаешь? Давай вали отсюда!
«Опять начинается!»
На душе стало совсем тоскливо. Он продолжал заниматься своим делом.
– Ты слышал? Это я тебе говорю, – не унимался парень и встал.
Витас аккуратно отложил в сторону свои принадлежности и достал из-под куртки пистолет. Парень продолжал стоять. Витас передернул затвор. Парень все еще стоял. Тогда решила вмешаться девушка. Она повисла на парне и забормотала:
– Давай уйдем отсюда. Это же псих. Ты что, не видишь?
«Ну вот. Уже и психом стал».
И девушка потащила парня прочь. Тот делал вид, что сопротивляется, и все время злобно оборачивался на него. Витас спрятал пистолет и продолжил скручивать косячок.
«Почему любой контакт с окружающим миром у меня заканчивается демонстрацией оружия и силы?
Он раскурил свое изделие.
«Только после этого окружающие начинают относиться ко мне уважительно. А может быть, я действительно становлюсь психом? Или взрослый мир весь такой, где главный аргумент – это сила? Я не хочу в такой мир!»
В последнее время он засовывал пистолет сзади за брюки и прикрывал его курткой, даже когда выходил в магазин за продуктами, и не мог перебороть себя. После другой жизни, где он проводил большую часть времени, этот мир выглядел просто страшно.
Мысли переключились на квартиру, а затем плавно перетекли на деда.
«Эх, дед, дед! Если бы ты видел, во что превратили твою квартиру!»
Из сладковатого тумана выплыл образ деда из единственного сохранившегося снимка. Ему пришла в голову идея сделать аватар деда по его фотографии из комсомольской молодости и запустить его в город. Он даже захихикал от удовольствия, когда представил, как среди красивых и ухоженных аватаров в другой жизни появится дед в ватнике, подпоясанном солдатским ремнем, и в сапогах, а на плече автомат с круглым диском. Вот что начнется! Хотя нет. Автомат придется снять. Оружие в городе запрещено. Но без автомата дед – это не дед. Он всегда должен быть с автоматом! Что же делать? Оружие запрещено на улицах, но не внутри помещений. Но кто из горожан увидит его там? Они должны прийти, чтобы… Дальше был пробел. Дальше не складывалось. Что должен делать дед, чтобы горожане пришли посмотреть на него? Он должен делать то, что умеет. Защищать их. Конечно, защищать! От кого? От лесных братьев, которые на них напали, от кого же еще? А как они могут на них напасть? Правительство города запретило любое оружие. Это был вопрос. Так. Как лесные братья могли проникнуть в город и в помещение? Очень просто. В виртуальном мире не требуется выходить на улицу с оружием, чтобы проникнуть куда-либо. Они просто могли оказаться внутри. А зачем тогда в то же помещение придут горожане? Чтобы поиграть, что на них напали! Поиграть. Потому что знают, что на самом деле никто на них напасть не может. Игра! Конечно, игра. Дед будет с ними играть.
Он давно вскочил, и ноги сами носили его вокруг песочницы. Дед – защитник горожан из другой жизни! До этого же еще никто не додумался!
Он бросился к арке, которая вела на улицу, и выскочил на проезжую часть, размахивая рукой. Заскрипели тормоза, и мимо, обдав его жарким воздухом, пронеслась машина, отчаянно сигналя. Откуда-то из другой половины сознания прошел сигнал, что он все еще находится в этой жизни и здесь можно погибнуть под колесами, поэтому Витас отступил назад. Но теперь он точно знал, какой памятник он может поставить деду.
ЭММАНУЭЛЬ
Она устала. Отдых отнимал слишком много энергии и денег.
Поначалу все было интересно. Вилла была великолепной, море фантастическим, пляжи чистейшие. Оля хорошо знала побережье и французский язык и показала ей Канны и Ниццу. Они выбирали маленькие прибрежные ресторанчики, где наслаждались рыбой и дарами моря. В промежутках она успевала придумывать модели для другой жизни, хотя времени на это оставалось совсем немного, да и делала она это скорее по инерции, чем по вдохновению. Вечером они забирались в бассейн, лежали на плавающем плотике, много курили и смеялись, глядя на низко висящие звезды. Потом, втянув в ноздри белый порошок, они забирались в огромную кровать в спальне матери и забывали обо всем на свете.
На пляжах можно было загорать топлесс, и на них постоянно глазели какие-то немцы и англичане, кое-кто пытался заговорить, но Оля быстро их ставила на место, и они отходили, все еще с интересом поглядывая на них. Однажды подвалили даже полупьяные соотечественники, узнав в них своих, но здесь уже она сама отшила их кратко и по-русски.
Первая тысяча евро ушла мгновенно и непонятно на что. Они делили все расходы пополам, и Оля не стесняла себя в тратах. Но Эммануэль мысленно подсчитала, что с такими темпами к концу отдыха у нее просто ничего не останется, поэтому она стала сдерживать Олю в ее желании показать ей самые отдаленные уголки Лазурного Берега. Деньги были нужны в Москве.
Вообще, она не узнавала Олю. В Москве та держалась незаметно в гимназии и в их компании, хотя и Эммануэль, и ребята осознавали, что она стала незаменимой в их бизнесе в другой жизни. Но здесь Оля полностью преобразилась. Она стала лидером. Она вела за собой Эммануэль по побережью и была ведущей в их сексуальной жизни. Поначалу это ее изумляло. До поездки она никому не позволяла распоряжаться собой. О ее нраве и язвительном языке ходили легенды в гимназии, и ее просто побаивались. Даже старшеклассники. За ее яркую красоту ей прощалось многое.
Постепенно ее стало раздражать состояние зависимости. Да, она не владела французским, поэтому Оля взяла на себя обязанности общения с окружающими. Но Эммануэль вполне сносно могла общаться по-английски, и с некоторыми из молодых ребят, которые пытались познакомиться с ними, она была бы не прочь пойти куда-нибудь вечером. Они были улыбчивыми и забавными. Поэтому пришлось решительно потребовать, чтобы Оля прекратила называть ее партнером в разговорах с другими людьми. Это создавало у посторонних впечатление о том, что Оля привезла ее с собой на отдых в качестве игрушки и хотела похвастаться ею перед окружающими.
Она самостоятельно договорилась поехать на дискотеку с двумя молодыми людьми, которые подошли к ним на пляже и вежливо попросили разрешения присесть рядом. Оля сделала вид, что эта идея ей тоже понравилась. Немцы поначалу стеснялись, но, выпив пива, развеселились и лихо отплясывали с ними до двух ночи. Вокруг них постоянно кружили другие ребята, и было очень весело. У молодых людей оказался новенький «Мерседес», и они довезли их до виллы. Там они договорились встретиться на следующий день на пляже. Эммануэль едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться, потому что ребята говорили шепотом и постоянно поглядывали на темные окна виллы, предполагая, что там были их родители. Когда они наконец расстались, она, сославшись на усталость, впервые пошла спать в комнату отца, где стояла такая же широченная кровать.
– Ты правильно сделала, что не позвала их в дом, – сказала ей Оля за поздним завтраком. – Мои родители оставили нам виллу при условии, что сюда не будут приходить посторонние.
«Кто слушает, что говорят родители?»
Но вслух ничего не сказала. Впервые в жизни приходилось мириться с ситуацией, когда она была в гостях. До этого все гостили у нее.
На пляж в тот день они не попали. Оля заявила, что уже поздно и жарко и у нее есть чем заняться. Эммануэль предположила, что она хотела доделать свою часть работы по ее моделям. Vogue торопил, все время намекая, что мода скоротечна, да и Максимус нервничал. Но оказалось, что у Оли были свои задумки, и работа для Эммануэль откладывалась. Она поняла, что была наказана за вчерашнее.
– Ты поможешь мне так же, как я помогаю тебе? – спросила ее Оля.
Что она могла сказать, кроме как согласиться, хотя внутри у нее все клокотало. И дело было не в молодых людях, а в том, что она поняла, что Оля работала вместе с ней не из-за денег. По-видимому, они были ей просто не нужны. Она делала свою работу из-за другого. И сейчас Эммануэль попала в полную зависимость от нее. Они так сработались, что никто уже не сможет быстро ее заменить в их тандеме.
Идея Оли заключалась в участии в конкурсах, которые объявляло правительство города на облагораживание свободных от застройки территорий. В тот момент предлагались три участка. В городе уже сложились несколько групп компьютерных дизайнеров, конкурировавших между собой в том, кто шикарнее благоустроит участки, набив их массой зелени, фонтанов и беседок. «Американский китч» называла их Эммануэль. И в этой области Оля решила показать всем, на что она способна. Деньги за эту работу платили небольшие, и Эммануэль поняла, что она взялась за дизайн лишь для того, чтобы заработать на этом имя. Из четверых лишь она была безымянной в городе.
«Ну что же. А вот теперь посмотрим, как ты, подруга, станешь зависимой уже от меня».
Задача была поставлена, и она с энтузиазмом принялась за дело.
– Есть идеи?
– Да, есть. Я нашла в Интернете японские сады камней и хочу сделать нечто подобное.
«Правильная идея! Должно быть что-то необычное, чтобы пробиться».
– Тогда давай сюда материал.
Через час работы у Оли под руководством Эммануэль стала вырисовываться общая идея организации пространства. Работы предстояло еще много, но она встала с места, потянулась и сказала Оле:
– Я что-то устала. Ты же поняла идею и теперь сможешь доделать детали сама.
С этими словами она оставила Олю одну и плюхнулась в бассейн. Второго РС в доме не было, поэтому она наслаждалась водой и солнцем, ожидая, когда же ее призовут на помощь. Ждать пришлось около часа, пока не появилась Оля.
– Ты посмотришь, что у меня получилось? – любезно спросила она.
А получилось у нее не совсем то, что задумывалось. Эммануэль еще раз разъяснила свое видение пространства и то, что требуется сделать для его организации, и опять направилась к бассейну.
– Я с тобой так не поступала, – с обидой бросила ей вслед Оля. – Я всегда помогала до конца доделывать твои работы.
– Доделывала техническую часть. А креативную часть я делала сама. Но если это – твоя работа, то креативную часть ты тоже должна сделать сама.
«А вот на это, подруга, ты сама не способна».
Не дожидаясь ответа, она вышла и опять погрузилась в прохладу бассейна. Она плескалась, уставала и лежала под тентом, затем опять ныряла в голубую воду. Они с Олей с первого дня перестали обращать внимание на окна соседних вилл и не утруждали себя излишней одеждой.
Хотя она и пыталась чувствовать себя беззаботной, но это не удавалось. Из головы не выходила мысль о том, что аукцион приближался, а ее работы не были готовы. Кроме того, складывались непростые отношения с Олей, а жить с ней вместе предстояло почти неделю.
Наконец появилась Оля и спросила как ни в чем не бывало, не голодна ли она, и предложила подкрепиться чем-либо из холодильника. Они прошли на кухню, весело щебеча о том о сем. Каждая ожидала, кто сделает первый ход. Сделала его Оля, и это был сигнал к примирению.
– Я умираю, хочу курнуть, чтобы успокоиться. Мой проект отнял у меня все силы.
И она направилась в спальню.
«Так. Трубка мира. Разумно. Что же касается проекта, то он больше мой, чем твой».
Договорились они быстро. Она добилась обещания, что Оля, чего бы ей это ни стоило, завершит работу для Эммануэль, а затем они вместе приступят к проекту по организации пространства для Оли.
«Ей придется работать всю ночь. А я хотя бы посплю спокойно».
Она уже стала уставать от сексуальных аппетитов своей подруги.
Вечером она обнаружила на своем сотовом два не отвеченных звонка. Это была мать. Перед отъездом она ей специально позвонила и сказала, что уезжает отдыхать к друзьям на Клязьминское водохранилище под Москвой. Запершись в комнате, чтобы не было посторонних звуков, она соединилась с Москвой.
– Дорогуша! Ты хорошо отдыхаешь?
Мать была сама любезность, и это настораживало.
– Когда ты вернешься? Нам нужно переговорить.
Это уже был совсем плохой знак.
– О чем, мама?
Она тоже пыталась быть как можно любезнее.
– Это – не по телефону.
«Теперь до конца отдыха мне придется гадать, что там тебе пришло в голову!»
Но приходилось выглядеть послушной и соглашаться. У матери не должно быть никаких подозрений, чтобы она не заявилась к ней домой в ее отсутствие. Там она может увидеть такое, чего не забудет до конца своих дней.
Дальше мать пустилась в объяснения, как подорожала гимназия, но Эммануэль прикинула, сколько ей будет стоить этот телефонный разговор, и пресекла дальнейшие рассуждения, сославшись на то, что ее ждут друзья. Разговор с матерью напомнил ей о неприятной перспективе – 1 сентября, что будет означать, что лето закончилось. Начнется гимназия.
«А в другой жизни всегда лето».
Потом начались непонятные переговоры за закрытыми дверями у Оли. По всему было видно, что она обеспокоена, но вслух ничего не говорила. Она была скрытной девочкой. Несмотря на нервную обстановку, она выполнила свое обещание, и работы Эммануэль ушли к Максимусу и в Vogue. Работа над собственным проектом у Оли не клеилась. Она была слишком взвинчена. Не помогали ни пляж, ни бассейн. Она стала налегать на ОМ.
– Родители требуют, чтобы я осталась на вилле и не ехала в Москву, – наконец выпалила она, когда они передавали друг другу косячок перед сном.
Это было не просто неприятной новостью. Это уже было катастрофой. Даже в сладком дурмане Эммануэль осознала, что работать, находясь так далеко друг от друга, едва ли будет возможно.
– Насколько?
– Надолго. Даже продолжать учебу здесь.
«Вот оно. На самом взлете жизнь влепила мне пулю. Этот мир – не мой мир. Он меня достанет».
– Значит, ты остаешься.
Это был уже не вопрос, а констатация факта.
– Нет. Как же я могу тебя бросить? – и Оля обняла ее, уткнувшись в грудь.
Она плакала и мотала головой. Травка наконец торкнула, и ее повело.
– Мы уедем с тобой вместе. Как-нибудь устроимся. Будем работать.
Она еще что-то говорила, но ее трудно было понять из-за всхлипываний.
«Да пошло оно все на хер! Я устала бороться с этим миром».