Я – необитаемый остров Маркович Наташа
– Когда?
– Вечером, в ресторане. Часов в десять.
– Заметано.
Вечером Лешик плакался мне, что, с тех пор как они начали жить вместе, возникло множество всяких недовольств.
– Ну, например?
– Да ты знаешь, ничего серьезного в общем-то, но постоянные стычки – то ванну не поделили, то на выходные не туда поехали, то меня вдруг взбесило, что она спит до полудня, то ее, что я крышку унитазную описал. Какая-то ерунда!
– Ну, Леш, это же нормально. Только жить начали, притираетесь, сферы влияния делите, определяетесь в общем.
– Не нормально. Что значит «сферы влияния делите»? Я мужик, значит, это моя сфера влияния. Без шовинизма, я всегда готов слушать, уважать мнения и решения Миланы, уступать ей и считаться с ней. Но сфера влияния, тем не менее, моя, мой ареал обитания – помнишь, как у тигров? Тем более Миланка совсем не такая боевая, как ты, например. Вполне покладистая, неамбициозная девчонка.
– Ой, мой дорогой! Практика показала, что как раз самые покладистые девчонки-то и держат вас за яйца стальной хваткой. У нас, амбициозных, мудрости не хватает на это. Спокойствия. А те, тихой сапой, свое гнут, потихоньку, но гнут… И выгибают-таки. Я под словом «тихие», конечно, не имею в виду сдавшихся по жизни соплей, а настоящих таких тихих сучек. Причем сучек даже не в плохом смысле слова. Так что… Сфера-то, может, и твоя, но хозяйничает на ней Милана.
– Что, заметно?
– Конечно. Вообще, хочу тебе сообщить, что любая, самая слабая женщина, энергетически сильнее самого сильного мужчины. Правда, у нас энергия статичная, а у вас динамичная. Помнишь картинки всякие про оплодотворение – ну, огромная яйцеклетка лежит, а мелкие сперматозоидики вокруг мечутся, суетятся и все-таки оплодотворяют эту большую тетю?
– Да, помню. Мультик даже видел. Там яйцеклетка в тапках сидела.
– Ну вот и в жизни такое же распределение энергий.
– И что? Как всю эту теорию к моей жизни-то приклеить?
– Париться перестань! Перестань воевать. Делай осознанные выборы и живи в соответствии с ними. И вообще разберись с опозданием своим – полегчает.
– Я опоздал потому, что мне необходимо было посоветоваться с тобой. А я не решился просто так взять и поговорить, вроде я же мужик, сам должен разбираться. Поэтому я опоздал, привлек внимание к себе и сделал так, чтобы ты сама первая разговор со мной затеяла.
– У, ничего себе! Похоже, да.
– Ну, я это, конечно, неосознанно сделал. Вот только сейчас дошли истинные причины.
– Ну а дальше?
– Дальше. Обещаю, что ни разу не просплю звонки, поговорю с Миланой и результатом будет то, что мы за следующую неделю ни разу не поссоримся. И еще, если мне нужно будет поговорить, то я буду разговаривать, а не строить из себя Бэтмена.
– Принято, – я хлопаю по протянутой Лехиной ладони.
Первый номер
В общем, помаленьку, но не потихоньку, за всеми нашими ссорами дело движется и продвинулось оно не так уж слабо. Мне кажется, что мы недооценивали себя как издателей. Впрочем, говорить об этом рано. Ресторанов вон открывается уйма, а потом семьдесят процентов из них закрывается в течение года. Не выживают. Так и с журналом. Сделать его – одно, а вот сделать популярным – другое. Но, впрочем, я не сомневаюсь в наших способностях. Тем более журнал получается просто сумасшедший! Фокус-группа из друзей наших друзей сказала good. Не самая объективная выборка, но все же это наша целевая аудитория.
И вот уже первый номер почти сверстан. Конечно, не обошлось без потерь, увольнений и слез, без производственных романов и скандалов, без истеричного дедлайна и гигантских скидок на рекламу в последние дни – распродажа, как же! Но в целом мы прожили три веселеньких месяца.
Даже Юля в последнее время пританцовывает. Она, правда, все еще в поиске, но решила не торопиться с созданием семьи – пожить как живется, расслабиться и довериться процессу. Слава богу! А то, мне кажется, нет для мужчин ничего хуже, чем женщина, ищущая мужа. В глазах – сканер, руки сжаты в хватательной позе, ноги напряжены для броска… Ужас. Поэтому Юлька все еще одна, несмотря на первоначальное обилие ухажеров. И вот вдруг до нее дошло, что никакой паники не нужно, все произойдет само собой, тогда, когда должно произойти.
Я знаю, это она умных мыслей в нашем будущем журнале начиталась.
В разделе «МЖ».
Да и коллективчик у нас – будь здоров – веселенький.
С Юрой мы продолжаем ругаться, как собаки. Сначала я очень переживала, а потом тоже решила не реагировать, когда парень нервничает. Он, например, заорет, а я по головке поглажу, чего-нибудь смешное скажу. Это, конечно, работает – сразу вся злость улетучивается.
Решить-то я решила, но получается через раз. Слишком у меня характер строптивый, слишком сильно я привыкла к независимости, к тому, чтобы делать только то, что хочется мне, не считаясь ни с кем. А уж чувство собственной важности у меня какое, боже ты мой! И Юру, конечно, понять можно – он-то настоящий мужик и просто-напросто психует от того, что я все по-своему пытаюсь сделать. Ладно, главное – не сдаваться. В смысле не опускать руки, искать возможности, продолжать создавать отношения, которые устроят обоих.
Я вообще за то, чтобы мужик главным был, по крайней мере в теории, но на домострой – не согласна. А у него еще привычка распоряжения мне выдавать, так, словно я его исполнительный секретарь. Пойди туда, сделай то, сдай в ремонт ботинки, купи мне диск с барабанами, отнеси в третий кабинет документы… И выполнять это все нужно немедленно после получения приказа – слово «сейчас», которое не сопровождается сверкающими пятками, повергает его в ярость.
Словно я целый день только лежу на диване и думаю, куда бы мне смотаться, чтобы занять себя. Я, если честно, предпочитаю все бросить и мчаться за этим диском, лишь бы не слышать его воплей, но иногда реально это невозможно. Тогда разражается скандал и обиды на то, что мне наплевать на его нужды, желания, мечты. Манипуляция жесткая.
В принципе я и сдаю позиции потихоньку, одну за другой – на работе советоваться научилась, прежде чем решение принять, выполняю поручения, звоню и докладываю, во сколько буду, ночую дома, шмотки разбрасываю только в одной комнате и даже посуду мою, чего я не делала лет семь! А главное – я научилась не спрашивать «ты где?» и «что ты делаешь?», когда звоню ему по телефону. И не лезу в его телефон читать эсэмэски, честно-пречестно, прямо по рукам себя бью.
Контроль – страшное слово для мужчины.
Зато у него «куда пошла?» – любимые слова. Ну, какая разница, куда я пошла, что мне, маршрут дня в письменном виде согласовывать?
Я не связываюсь – легче доложить, чем в разборках участвовать.
Неравноправие какое-то. Однако протестовать бесполезно, у него железобетонный аргумент: «Ты женщина, а я мужчина. Мужчина несет ответственность за семью. Поэтому решения принимать тоже ему. Поэтому мужчина – главный. Точка». Вот я попала…
Что просила, то и получила в общем-то. Но парню всего этого мало, у него похоже появилась идея фикс – уволить меня из координаторов. То ли его бесит тот факт, что я неплохо рулю там целой кучей успешных людей, то ли то, что времени это много отнимает, а скорее всего, то, что для меня это очень важно и он, видно, чувствует себя на втором месте. Потому что журналом я тоже много занимаюсь, но журнал – его проект, и это все равно что я занималась бы самим Юрой.
Возможно, он прав. Вот предложи мне сейчас сделать выбор – Игра или Юра, что я выберу? Ой! Фу. Даже думать не охота об этом. И то и другое важно. Но тогда получается, что я опять одной жопой на двух стульях усидеть пытаюсь.
У Юли, когда она еще со Стасом была, разговор обоюдный состоялся с таким вот резюме: «Если будет стоять выбор – я однозначно выбираю Стаса, это даже не обсуждается». И Стас, видно, не просто знал это – на уровне ощущений понимал, чувствовал – она за ним хоть откуда и хоть куда. Поэтому, наверно, никогда и не ставил Юлю ни перед каким выбором.
В общем, эта Игра у меня теперь – камень преткновения. Каждый раз, отвечая при Юре на капитанский звонок, я ощущаю волну недовольства. Выбираясь рано утром из-под одеяла, чтобы ехать на собрание, я выслушиваю множество нелестных слов о своей работе.
– Ну зачем, зачем тебе это? – сотрясает пространство Юра после моего возвращения. – Чего тебе не живется спокойно?
– Как это спокойно? Мы же сами все затеяли, целый проект о яркой жизни придумали!
– Ярко – не значит беспокойно и геморройно! Ты же сама ревешь, когда встаешь в полшестого.
– Ну и что? Зато через полчаса уже песенки пою. Ты давно ездил по Москве в шесть утра на спортивном автомобиле?
– Вообще не ездил.
– Вот это я называю яркой жизнью!
– Понятно. Это, конечно, интереснее, чем просыпаться со мной в обнимку.
– Юрик, ну чего ты? Я на собрания езжу три раза в неделю максимум. Остальное время просыпаюсь с тобой. Ты мне важен, правда.
– Сразу после Игры твоей становлюсь тебе важен.
Ну, ужас! И вот такие дурацкие манипуляции просто без конца. Я стараюсь не покупаться, но иногда не выдерживаю – достает.
Ну не имеет он права требовать, чтобы я уволилась, тем более что нам разводиться через несколько месяцев. Нормально, если я уволюсь и останусь как без работы любимой, так и без мужика любимого!
С другой стороны – получается, что я не готова довериться ему и просто безусловно поверить в то, что мы будем вместе. Я не готова ради него рисковать работой. И получается, что она мне важнее. И что бы я ему ни говорила, по действиям моим становится понятно – работа важнее. И в наши отношения я не верю. Зато верю в то, что мы получаем ровно то, во что верим.
Уф! Голова опухла от этих дурацких рассуждений.
Говорят, все мы делимся на два типа – шизофреники и параноики. По количеству каналов чего-то там[5] – два и один. Мышления может.
Я точно шизофреник. У меня два канала, и они никак не найдут приемлемый способ взаимодействия. Вот я и разговариваю вечно сама с собой, то на одну сторону самой себя встаю, то на другую. И ведь обоих понимаю, блин!
А Юра параноик. У него канал один и вообще все ясно. «Делать надо так, как я говорю, потому что по-другому быть не может. И вообще, я всегда прав». И пока он меня до слез не доведет – не успокоится. И после этого не успокоится, психанет только. На слезы мои он зачастую неадекватно реагирует, как, впрочем, и любой мужик реагирует на женские слезы. Я очень часто реву, это правда, но тем не менее. Я же не прошу что-то немедленно делать потому, что я плачу, – уступать мне, делать по-моему. Просто плачу. Чувства нахлынули. Что мне их, прятать, что ли?
В общем, вся эта петрушка отравляет жизнь. Смешно и грустно – я мечтала о мужчине, который будет не меня слушаться бесконечно, а сам принимать решения, командовать, нести за эти решения ответственность. И как только он нашелся – начался ужас. Оказалось, что командовать-то он командует, но слушаться я совершенно не хочу. Хочу жить так, как жила, как мне было удобно, привычно, легко. Хочу бросать шмотки там, где сняла, хочу приходить домой, когда захочется, или не приходить вовсе, хочу заниматься тем, чем мне нравится…
Всю жизнь орала, что я антиэмансипэ, и вот тебе, пожалуйста!
Ааа, я уже обессилела от всех этих мыслей и всего этого противоречия!
Вот так, с боями и параноидально-шизофреническими метаниями мы дожили до сдачи первого номера в печать.
Последние дни перед этим событием никто почти не спал. Многие даже не уходили домой. Как всегда, у меня все происходило героически в последний момент – я начала понимать, о чем мне говорил Олег. В офисе реально было горячо, и мы поснимали с себя все, что позволили снять правила приличия. Телефоны раскалились. Авторы отсылали свои тексты последней редакции, закатываясь в истерике от моих угрожающих звонков, забывая прикрепить файлы, возвращаясь с нецензурной бранью к компьютеру и пересылая заново. Водитель мой последние три дня не вставал из-за руля, собирая по городу фотоматериалы и прочие картинки, забирая их в самых немыслимых местах, встречая с поезда и даже с самолета. Я активно задействовала интернетовские ресурсы, и это сказалось на географии наших авторов. В смысле, что живут они где ни попадя, вплоть до Соединенных Штатов Америки.
Стычки мои с Юрой, как в Приднестровье каком-нибудь, вспыхивали каждые пять минут и заканчивались непродолжительными кровопролитными боями. Все учредители между собой поцапались как минимум пять раз. От телефонных звонков разнообразных расцветок опухла голова. Милана устроила Леше истерику, потому что он пропал на работе и не приходит домой.
Капитаны боялись мне звонить, чтобы не нарваться на жесткую тренировку. Слава богу, конец Игры, сами уже все понимают.
Мы с Юлей ревели примерно раз в два часа – нервы не выдерживали. Чайник кипятился практически без перерыва, и было выпито шесть банок коричневого дерьма под названием растворимый кофе.
Весь офис был завален материалами, бумагами, кнопками, скрепками и дикими коллажами.
Во всех углах шли горячие споры и обсуждения.
Головы от бесконечного фонового гула распухли, а нервы расшатались.
И вдруг, в разгар всего этого сумасшествия, случайно наступил момент, когда телефоны заткнулись, каждый замолчал, занятый своим делом, и воцарилась небывалая тишина. Мы замерли от неожиданности и, кажется, начали буквально наслаждаться этой тишиной, беречь ее.
И среди этой тишины, длящейся долгие восемь или десять секунд, раздался отчаянно невротический вопль Леши:
– Блядь!
Мы все, кто был в офисе, молча, чтобы не нарушить тишину хотя бы еще на несколько секунд, повернулись к нему со знаком вопроса в глазах.
– Хомяк умер… – тоскливо-обреченно произнес Леша, показывая телефонную трубку.
О, Господи! Хомяк.
– Где?
– Дома. Милана плачет.
Ужоснах.
Кстати, на обложку мы поставили дикую психоделическую кошку Родиона, ту, что он нарисовал в период траура по Мухомору. С коричнево-золотым солнцем и лицами разных рас. Моя идея. Принято было с восторгом и единогласно.
Родион сопротивлялся немного, но больше для виду.
Кошка необыкновенно прекрасная.
После сдачи мы устроили себе два выходных дня, и я немедленно слегла с температурой. А ведь я не болела последние семь лет даже гриппом в период эпидемий. Очень хорошо знаю, что никто не болеет просто так, от одних только микробов. Точно знаю, что все болезни из головы, и знаю, как не болеть. Но, тем не менее, я заболела. Давненько такого не было.
– Почему? – спросил Юра.
– Какие выгоды извлекаешь? – спросил Леша.
– Бедненькая моя, тебе чего-то не хватает? – пожалела Юля.
Да, не хватает. Спокойствия. Я хочу лежать на кровати, под мягким чистым постельным бельем, и чтобы мне приносили чай с медом и лимоном. И жалели, приговаривая:
– Маленькая моя девочка, устала. Киса, на вот тебе чаю. А может, молочка теплого? Ой, какой у тебя горячий лобик. Дай-ка я тебя обниму.
Я устала. И все бы ничего, с этим я бы справилась, не в первый раз случается аврал в моей жизни. Я была бы веселой и счастливой, если бы не наши ссоры с Юрой. Они забрали у меня основную часть энергии. Больше, чем все остальное, хотя на это остальное было потрачено ой сколько сил. Я держалась, не давала эмоциям взять верх, но все это выбило меня из колеи.
– Ну ладно, – грустно сказала я себе, – если говорить продвинутым языком, я позволила этому выбить меня из колеи.
– А не пойти ли тебе подальше со своим продвинутым языком? – себе же и ответила.
Вот и поговорили. Как всегда.
Лежу мокрая как мышь. Горло болит. В голове пульсирует тяжелый металлический шарик – блестящий и чуточку шершавый. Когда я его начинаю мысленно разглядывать и ощущать – он пропадает. Как только я от него отвлекаюсь и начинаю разглядывать колющую боль в горле, боль пропадает, а шарик возвращается.
Заколебали они уже. И еще озноб напал. Со всех фронтов навалились.
А ведь у меня Игра заканчивается – третья сессия на носу. Это значит – напряженная работа, четыре дня с утра до ночи, перерыв на обед – полчаса и на сон – семь. Послезавтра ехать. А я с температурой, ознобом и шариком в голове.
Может, цель поставить – выздороветь до завтра, например? А, ладно! Лучше просто поеду, не обращая внимания на всякие шарики. Там и вылечимся.
Юра пытался меня остановить и спасти. Требовал, чтобы я лежала и лечилась, как положено. Безумец. «Это какие же причины должны быть, чтобы координатор не поехал на официальное мероприятие Игры?!»
Я даже придумать не могу. Смерть разве. Но координаторы не умирают, у них совершенно иные цели.
Уехав совсем больной и несчастной, я вернулась через четыре дня здоровой и счастливой. Так всегда бывает – на этом мероприятии у всех проходят болезни и паранойи, а энергии становится – хоть отбавляй.
И уж тем более у координатора.
Дело в том, что я все эти дни, согласно должности и выбору, нахожусь в чрезвычайно сосредоточенном отдавании. И хоть в это время совсем мало сна и отдыха, много стояния на ногах и общения, плюс ко всему огромное напряжение от концентрации внимания, тем не менее все это направлено не на себя, а на игроков. Все мысли о них. И все внимание, вся забота принадлежат им. Нет лучшего лекарства в мире, чем отдавание, служение другим людям. Все болезни и страхи как рукой снимает.
Поэтому на выпускной вечер я приехала радостная, энергичная и подпрыгивающая. Координатор в таком состоянии духа – это сильно, особенно при вручении дипломов. В середине мероприятия я вдруг увидела среди гостей Юру. С цветами. Глаза у него были широко открыты, рот до ушей. Ага! Сегодня наша энергия и радость невероятно заразительны.
Я помахала ему рукой. Милый мой! Меня вдруг охватил приступ нежности! Хорошо, что следующей на очереди за дипломом была Машка – самая милая и нежная девушка в Игре. Я ее так и объявила – «Мисс Нежность». Моя нежность, таким образом, наложилась на ее нежность. Здорово получилось. Гости хлопали и приплясывали, потому что стоять столбом в такой атмосфере мог только законченный дуб. Точнее пень.
Через несколько дней из типографии пришел журнал. Мы сбежались на него смотреть, нюхать, пробовать на вкус и пить шампанское.
Вот он, прекрасный, как моя жизнь, новый, необыкновенный, красивый до невозможности! Я бы мимо такого не прошла, абсолютно точно. Цвета – великолепные! Гораздо лучше, чем на макете.
Я долго не могла отрваться от журнала – гладила, листала, даже лизнула пару раз.
Пока мы переводили дух – Леша доделывал последние приготовления по рекламной компании и размещению журнала, а Родион возился с сайтом. И вот уже нашего бумажного красавца увезли по точкам продаж.
Взрывать мозги! То есть, простите, будоражить сознание!
Мда, звучит не так красиво… Кстати, а сайт еще не готов. Ааа!
Сейчас пойду и изобью заблеванного дизайнера. И на его жалобные глазки мне плевать совершенно!
В понедельник, когда я пришла после собрания в офис, меня встретили аплодисментами. Реклама идет, начались первые продажи. Оказалось, что журнал продается даже лучше, чем мы рассчитывали! Вот это да! Получилось. У меня даже слезы навернулись. Я вдруг поняла, что все эти безумные люди, согласившиеся делать с нами совершенно невнятный проект, стали мне дороги. Вот почему они остались? Ведь они профессионалы высокого уровня, и у них не было проблем с нормальной работой. Просто тут – новое, возможность стоять у истоков, экспериментировать, реализовывать самые безумные идеи, а не просто делать рутинную, ежедневную работу. Они рискнули и, мне кажется, не проиграли.
Впрочем, почивать на лаврах еще рано. Говорят, что первый журнал сделать легко, а вот продолжать начатое умеет не каждый.
Второй номер тоже почти готов, только обложки нет. Опять! Вообще, в нормальных издательствах номера обычно готовы за несколько месяцев до выхода. Но мы пока так не смогли. Да, я точно не умею делать все заранее. Мне непременно нужен аврал и героические прорывы.
Юрик немного успокоился. После выпускного мы очень хорошо поговорили и я сумела донести до него то, что мне важна эта работа, я ее люблю, а отказываясь от нее, я отказываюсь не от работы, а от своего дела, предназначения. Он поворчал и сказал, что ему просто-напросто скучно без меня. Уф. Отлично, вот это слова. Я просто взлетела под потолок, как воздушный шарик.
– Мурзик мой, – я в ответ потерлась об него щекой. Конечно же мне захотелось немедленно сказать о том, как сильно я его люблю. Но я конечно же не сказала.
Ресторан
Немного жаль, но праздник кончился. Первого номера журнала, как и первого мужчины, в моей жизни уже не будет.
Будут, правда, другие – разные, прекрасные и чудесные. А мое дело, как и в случае с мужчинами, повышать качество и собственный профессионализм.
Героический прорыв совершен. Я наконец занялась окончательно заброшенным рестораном и подготовкой к следующей Игре. А также прочими текущими, но важными вещами.
– Господи, ну что, так трудно наладить работу в ресторане? – приступы нежности миновали через несколько дней, и Юра опять занервничал.
Я начала замечать: он всегда нервничает, когда я проявляю свою дезорганизованность и рассеянность. То есть почти всегда. Наверно, у него от хаоса начинает кружиться голова. Видимо, мужчинам в принципе трудно жить в мире, где нет логики, а поступки непредсказуемы и непрогнозируемы. Ведь задача мужчины – обеспечить выживание себе и своей семье. А как тут обеспечишь, когда случаются разнообразные стихийные бедствия, без всякого предупреждения. То я телефон забуду, то паспорт потеряю, то истерику устрою на совершенно ровном месте и без видимых причин, то работаю, как маньяк, забыв про все остальное, а то платежку подписать не могу пять дней и бухгалтер вынужден на меня в розыск подавать. А то, что у меня нет четкого графика работы, Юру вообще до истерики доводит. Это я тоже понимаю.
Еще его почему-то страшно нервирует, когда я сижу с компом в постели или когда хожу по улице с крыльями. У меня есть такие белые прикольные крылышки на подтяжках, небольшие, мягкие, с кружавчиками. Очень красивые. Так вот, когда я их надеваю, Юрик стресс испытывает и идти со мной отказывается наотрез. Вот этого я не понимаю! И этот человек собрался отбросить условности? Да, что-то не так в нашем королевстве. Впрочем, я знаю что. Тогда, три с половиной месяца назад, у него был порыв – все изменить, переделать свою жизнь. А потом жизнь, как обычно взяла свое, планы подкорректировала. Рутина засосала. Страшная вещь – рутина, хуже болота. Она способна уничтожить любые светлые начинания.
Надо будет поднять этот вопрос. Но не сейчас, сейчас Юрик нервный – опасно для жизни обратную связь ему давать.
Вообще-то мы стараемся строить спокойные отношения – это факт. Я много раз усилием воли заставляла себя заткнуться и не пропихивать силой свои решения, Юра тоже пару раз уступал и удерживался от криков и ворчания – я видела, как его ломало. Он все-таки очень груб, и уси-пуси для него – нож в сердце и вообще отнимает кучу сил. Плохо у него получаются уси-пуси, что тут говорить.
Поэтому все равно периодически хамит.
Вот и сегодня изначально он, видимо, долго себя настраивал на то, чтобы быть позитивным и вообще на серьезную беседу. Даже пригласил меня в ресторан – поговорить. В мой ресторан!
Все у нас не как у людей. Пришла я туда раньше Юры и такая голодная, что голова кругом пошла от запахов. Не удержавшись, я заказала себе салат из кучи силоса с бальзамическим соусом и кусочек ягненка, которого мы держим для редких чудаков, не любящих рыбу, но затащенных к нам за компанию, и начала его жадно пожирать. В надежде, что успею съесть до прихода Юрика и притвориться, что чинно жду его с бокальчиком воды на столе.
Не вышло.
– Опять жрешь? – скептически произнес Юра с неопределенной интонацией еще с порога и окинул меня взглядом с ног до головы.
Что за новости? Вроде он всегда был доволен моей фигурой, в отличие от характера. Пусть я упряма, но зато довольно тоща.
– Это вопрос?
– Утверждение. Покроешься коркой жира.
– Ойтыжбожежтымой! До знакомства с тобой не покрылась, а теперь вот покроюсь.
– Это странно, кстати. Как тебе удалось? Я сколько раз видел тебя в ресторане – ты все время ела.
– Во-первых, я смотрю, что ем, во-вторых, я, чуть что, ксеникал пью.
– Ксене… что?
– Ксеникал. Швейцарский препарат. Если его съедать иногда – сразу после того, как объешься, то он каким-то образом запрещает жирам всасываться и утилизироваться в теле и выводит их естественным путем.
– Вы, женщины, помешаны на всяких штучках для похудания?
– Это не «штучки». Я в средствах разбираюсь – у меня в каждой Игре несколько человек непременно худеют, – все диеты, все препараты и их действия – наизусть знаю. Этот мне вообще Лена посоветовала – доктор моя.
– Мой.
– Что мой?
– Кто. Доктор. Он – мой.
– Зануда.
– Кушай, солнце, – он обнял меня. – Я люблю смотреть на это занимательное зрелище – когда ты кушаешь, у тебя рот до ушей от счастья.
– Э… Люблю поесть. Это же наслаждение, чувственное удовольствие. У меня одна из целей на ближайшие несколько лет – объехать тридцать мишленовских ресторанов.
– О, серьезное намерение. Готов поучаствовать в реализации.
Я, не отрываясь от ягненка, протянула ему ладошку в знак соглашения, и он хлопнул по ней. Отлично. Потихоньку я вербую фанатов еды – не одной же мне ездить – с кем делиться ощущениями, для кого восторженно мычать, восхищенно икать и вообще?
На этом Юра, видимо, решил, что официально-лирическая часть закончена, и почти сразу начались наезды.
– Ну? – пока я грустно размышляю, Юра в нетерпении ждет ответа на поставленный вопрос.
– Трудно мне наладить работу в ресторане, – отвечаю я печально, – трудно. Там бумажек много и цифр. Я их не понимаю и не люблю. Я люблю вкусную еду, хорошую компанию и приветливых официантов. Поэтому у меня в ресторане вкусная еда, хорошие гости и приветливые официанты. Правда, прибыль все меньше и меньше.
– О, боже! Чудо мое.
– Почему «чудо твое»? – Мне приятно слово «мое», а про «чудо» я пока не знаю.
– Потому что мое. Ты же моя девушка. К ужасу моему вселенскому. А почему чудо – ты у родителей спроси. Не я тебя воспитывал.
– Ну хорошо, а по каким параметрам – чудо? А то все только и делают, что обзываются, – чудо, инопланетянка, а то и вообще ебанько. А объяснить почему – никто не может.
– Не знаю. Ты какая-то неадекватная временами.
– Вот в данной ситуации, например?
– Ну… Открыла ресторан. Наладила то, что тебе нравится. А все остальное – гори синим пламенем? Такими темпами у тебя скоро и того, что тебе нравится, не останется. За последний месяц у тебя какой результат?
– Какая разница?
– Ну-ка говори! Быстро! Колбаса тут нашлась.
– Ноль почти.
– Ну и чем ты думаешь? Еще полгода в таком темпе – и ты разоришься. И тогда не будет вкусной еды, хорошей компании и приветливых официантов.
Я молчу. А что говорить? Замучил со своими нравоучениями. Как будто я без него не знаю. Все время об этом думаю.
– Чего молчишь?
– Какой ты зануда!
– Дура. Я же не так просто пристаю. Я за тебя переживаю. Вместо ответа я разревелась. А что делать-то было? Что отвечать – непонятно, молчать – глупо, а плакать – в самый раз.
– Вот ты сейчас по какому поводу плачешь?
– Не знаю…
– Уф. Иди сюда, чудо.
Наконец-то он научился не нравоучения читать, когда я плачу, а обнимать меня. Хотя бы иногда. Я уже думала, что он безнадежен.
В общем, следует очередной раз признать несколько вещей.
Первое – открывать проекты я умею и дико люблю. Но вот дальше ими должен руководить другой человек. Ибо работа состоит не только из того, что нравится, а вот напрягаться я совершенно не умею и не хочу.
Второе – справиться с несколькими бизнес-проектами я не в состоянии, ибо для этого нужно системно мыслить и выходить на новый уровень бизнесменства. Однако мне это неинтересно, а перенапрягаться я совершенно не умею и не хочу.
Третье – хочу не бизнес осваивать, а выйти замуж. Детей родить. И все дела.
На фига мне бизнес сдался? Ну, разве что для удовольствия.
– Хочешь, я тебе помогу с рестораном? – вдруг вышел из глубокой задумчивости Юра.
– Да!!! – я просто заорала, так мне захотелось, чтобы он взял на себя всю эту цифровую и бумажную тягомотину.
– Тогда кончай реветь и расскажи.
Я с удовольствием рассказала, как мне нравится заниматься кухней, читать про еду, изучать профессиональные журналы, разговаривать с поваром, ездить выбирать новые продукты, пробовать разные вкусовые сочетания, составлять меню, даже делать для него папки и подбирать бумагу. Еще мне нравится заниматься брендингом, но только в творческой его части – общаться с дизайнером, разрабатывать всякие акции и прочие бумажки.
А вот уже дальше – заказы, схемы – не выношу.
Я люблю иногда подходить к гостям и оказывать им знаки уважения, чтобы они радовались и у них было хорошее настроение, а с некоторыми люблю и посидеть-поболтать.
В общем, как я поняла только что – я люблю все, что связано с эмоциями и ощущениями. Там где их нет, я хирею и засыхаю, как подаренный мне в глубоком детстве цветущий перец. Правда, по каким соображениям он тогда засох – мне неизвестно. У меня вообще только кактусы себя отлично чувствовали, а все остальные растения не выживали. Интересно, что это значит? Мистер Бог, на что Вы опять намекали?
– Хорошо, – сказал Юрик, – я подумаю, что можно сделать и как тебе помочь. Мне уж точно неинтересно работать наемным менеджером, как ты понимаешь.
– Это я точно понимаю, не сомневайся. Это даже мне неинтересно, что уж про тебя-то говорить.
– А сколько процентов ресторана принадлежат тебе?
– Сорок пять. Плюс двадцать с прибыли, как руководителю проекта.
– Ага. А как твой партнер относится к тому, что ты темпы стремительно снижаешь?
– Ворчит. Он добрый, ругается редко и неумело. К тому же у него кроме этого бизнеса еще штук двадцать, гораздо более серьезных.
– То есть у него это непрофильный актив?
– Совершенно.
– Может, выкупить у него тогда?
– О, ничего себе!
– Ну а что? Мне нравится ресторанный бизнес, по крайней мере, с тех пор, как я с тобой. Деньги он тоже может приносить – видел. Еще три месяца назад приносил, хотя ты и тогда была нерадива.
– Да может, может! Ой, вот это идея! И ты тогда везде будешь главнее меня, да? На всех фронтах?
– Тебя это смущает? «Смущает, конечно», – подумала я.
– Нет, конечно, – ответила, – я буду только рада.
Будем работать над тем, чтобы спокойно относиться к тому, что мужик главней. На всех фронтах. Уф. Растя-я-я-гиваемся. В сторону служения, поддержки и скромности. Впрочем, еще не купил ведь.
– Ладно, если ты не против, дай телефон партнера.
– Пожалуйста, – я продиктовала. – Слушай, а если мы расстанемся через два с половиной месяца?
– Помнится, ты мне эсэмэску прислала про то, что умеешь разделять личное и общественное.
– Не путать работу и отношения?
– Именно.
– А, ну да.