Азартная игра Фрэнсис Дик
Меня изнурили все эти переживания, но заснуть все равно не удавалось.
Как мог я так ошибаться? Ведь мы почти подошли к разрыву.
Слишком близко подошли.
Воскресное утро выдалось ясным, солнечным как в плане погоды, так и под стать моему расположению духа.
Я смотрел на Клаудию, тихо посапывающую рядом, и, несмотря на неуверенность в успешном исходе лечения, благодарил свои счастливые звезды. Да, Джен вела себя самым вызывающим образом, и я едва удержался от искушения. Но ведь устоял! Именно поведение Джен подвигло меня на решительное выяснение отношений с Клаудией. И, как выяснилось, надуманной мной проблемы не существовало.
Зато возникла другая проблема, борьба с раком, тоже весьма серьезная, но справиться с ней было можно. Особенно сейчас, когда мы с Клаудией оказались по одну сторону баррикад.
Я лежал тихо, стараясь не разбудить ее, потом спустился на кухню и снова уселся за компьютер.
Вывел на экран электронные послания от Юрия Джорама, еще раз их перечитал. И призадумался, не зная, что же с ними делать.
Сто миллионов евро – это огромные деньги, но всего лишь капля в море по сравнению с общим бюджетом Евросоюза, который составляет свыше ста двадцати пяти миллиардов. Но если даже Европейскому суду аудиторов за последние несколько лет не удалось выявить ни одного значительного случая мошенничества, что мог сделать я?
И я решил, что это просто не мое дело. Перед нами с Клаудией стояли куда более важные и сложные задачи. Если Джолион Робертс хочет и дальше задавать вопросы о судьбе своих инвестиций, пусть обращается прямо к Грегори.
Я же тем временем занялся другими делами, а именно – копиями распечаток с двадцати двух кредитных карт Геба.
Я рассортировал их по датам и заметил, что срок оплаты долга по четырем из них настает на следующей неделе. «Интересно, – подумал я, – есть ли закон, освобождающий от долга по кредитным картам покойного?» В одном я был совершенно уверен: ни один банк не станет просто по доброте сердечной прощать долги кому бы то ни было. Но больше всего меня беспокоили проценты. На девяносто четыре тысячи шестьсот двадцать шесть фунтов пятьдесят два пенса каждый месяц будут набегать изрядные пени, это если я не выплачу долг, уже не говоря о штрафах за отсрочку. А прежде чем мне выдадут официально утвержденное завещание и я смогу расплатиться с долгами из других источников и имущества Геба, пройдут долгие месяцы.
Так что надо срочно доставать наличные.
Даже восемнадцати тысяч, которые Геб получил через агентство «МаниХоум» незадолго до своей смерти, не хватит, чтоб расплатиться с самыми срочными долгами.
Но и это еще не все.
Девяносто семь человек, которые посылали Гебу деньги, чтоб он делал на них ставки через Интернет, возможно, не знают, что их посредник умер. И когда ставки прекратятся, наверняка начнут выяснять, куда же делись их денежки.
Участие в любых подобного рода азартных играх предполагает определенную степень доверия. И Геб от всех этих девяносто семи участников требовал полную предоплату наличными, чтоб система могла работать. А это, в свою очередь, означало, что долг в девяносто четыре тысячи шестьсот двадцать шесть фунтов пятьдесят пенсов мог возрасти, причем значительно. Сколько же еще он должен этим людям?
Я должен где-то найти наличные.
И вот я решил, что первым делом надо аннулировать кредитные карты, чтобы проценты на них больше не набегали.
В каждой из распечаток по этим картам был указан на обратной стороне номер телефона, и вот я начал названивать. Многие не отвечали, потому как не работают по воскресеньям, а те, где отвечали, находились, по большей части, в Индии и ничем толком помочь не могли.
Как только я сообщал, что мистер Ковак умер, они дружно начинали требовать, чтоб я выслал им оригинал свидетельства о смерти.
– Хорошо, – сказал я одному по фамилии Эшвин, мысленно напомнив себе попросить старшего инспектора полиции выдать мне целых двадцать два оригинала свидетельства о смерти Геба. – Но не могли бы вы тем временем приостановить рост процентов?
– Закройте эти кредитки, – сказал Эшвин, – и никаких процентов набегать не будет.
Как мог я объяснить ему, что самих кредитных карт на руках у меня не было, только банковские распечатки по ним?
– На них регулярно поступают деньги, – сказал я. – А самой карты у меня в наличии в данный момент нет. Как же быть?
– Тогда вы должны связаться с отправителем денег, – беспомощно пробормотал он в ответ.
Ага, со всеми пятьюстами двенадцатью незнакомцами.
Затем я решил притвориться Гебом, чтобы закрыть хотя бы одну карту в Хендоне, но и это тоже не сработало, поскольку карты у меня не было, и я понятия не имел, на какой она выдана срок и какой у нее пин-код. К тому же мне со всей определенностью дали понять, что, пока я не погашу задолженность, ни о каком закрытии карты и речи быть не может.
Снова тупик.
Нет, я просто должен достать наличные.
Спустилась Клаудия в синем махровом халате.
– Чем занимаешься? – спросила она.
– Да так, ничем, – ответил я и закрыл ноутбук. – Всякой ерундой. Беспокоиться не о чем.
– Послушай-ка, – она скроила строгую мину. – Я рассказала тебе о своих неприятностях, так что давай выкладывай свои.
– Ну, это связано с Гебом Коваком, – сказал я. – В своем завещании он назначил меня своим душеприказчиком.
– И что это означает? – спросила она.
– Это означает, – ответил я, – что вместо того, чтоб заботиться о тебе, я должен заниматься его мутными делишками.
– Скверно, – заметила она. Подошла и уселась мне на колени. А потом обняла за шею. – Скверный мальчишка.
Я улыбнулся.
Жизнь постепенно налаживалась. Ну или почти.
Днем я позвонил старшему инспектору Томлинсону на мобильный.
– Алло?.. – Голос звучал сонно.
– Старший инспектор Томлинсон?
– Да, слушаю вас, – уже бодрее произнес он.
– Простите, что разбудил, – сказал я. – Это Николас Фокстон.
– А я только что глаза продрал. Чем могу помочь?
– Думаю, это я могу помочь вам, – сказал я. – Появилась сестра Геба Ковака.
– Вот как? Когда?
– Вообще-то, еще в четверг днем, вскоре после того, как вы покинули его квартиру. Но с тех пор случилось столько всякого разного, что я просто забыл сообщить вам.
– Да, – сказал он. – Слышал, что у вас возникли проблемы.
– Именно, – согласился я. – И спасибо за то, что предоставили мне алиби.
– Вам не за что благодарить меня, – сказал он. – Я просто втолковал им, что оказаться на месте преступления вы никак не могли, что вертолета у вас нет, что никто не сможет проехать семьдесят миль от Бейдона до Хендона за пятьдесят пять минут в это время суток. Особенно человек, которому недавно удалили вросший ноготь. Да когда мне удалили, я хромал несколько недель.
Я подавил смешок. Добрая старая миссис Макдауд с пылко развитым воображением – вот кого следовало благодарить.
– Что ж, все равно спасибо, – сказал я. – У меня для вас еще кое-какая информация.
– Слушаю?
– Кажется, я разгадал загадку кредитных карт.
– Продолжайте, – сказал он.
– Думаю, что Геб Ковак позволял разным людям использовать счета своих кредитных карт, чтобы играть в Интернете в азартные игры, делать ставки. Скорее всего, американцам, поскольку в большинстве штатов азартные игры под запретом.
– И какие у вас доказательства? – спросил он.
– Доказательств немного, – ответил я. – Но думаю, я прав. Пятьсот двенадцать разных поступлений на эти счета. Впрочем, это вовсе не означает, что в играх принимали участие все пятьсот двенадцать человек, потому как один мог играть сразу на нескольких сайтах в Интернете.
– И вы знаете, кто эти люди?
– Нет, – ответил я. – Но у нас имеется набор из девяноста семи различных инициалов. Ну, на тех листах, в списках, которые вы мне показывали. Думаю, под этими инициалами скрываются девяносто семь человек.
– Так вы хотите сказать, что все эти девяносто семь человек, живущие где-то в Соединенных Штатах, использовали счета кредитных карт Геба Ковака, чтобы делать ставки через Интернет?
– Да, – ответил я. – И еще играть в покер онлайн. Я нашел квитанции «МаниХоум», доказывающие, что за неделю до смерти Геб Ковак получил переводом большие суммы наличными. Очевидно, деньги эти предназначались для оплаты каких-то долгов по картам.
– И вы хотите сказать, что именно из-за этого его и убили?
– Не обязательно, – ответил я. – Я понятия не имею, за что или почему его убили. Думаю, это ваша обязанность – разобраться.
Он на эту приманку не клюнул. На другом конце линии повисло молчание.
– Я пытался аннулировать кредитные карты, – сказал я. – Но они все требуют оригиналы свидетельства о смерти. Можете раздобыть? Мне нужно двадцать две штуки.
– Ни одного свидетельства о смерти еще не выписано, – сказал Томлинсон. – Случай каждой насильственной смерти подлежит расследованию, а за этим обычно наступает судебное разбирательство. Свидетельство можно выдать только после окончания следствия.
– Но ведь оно может растянуться на месяцы, если не годы. – Я был на грани отчаяния. – Должна существовать какая-то официальная бумага, подтверждающая, что он мертв. Нужно же мне хоть что-то предъявить этим чертовым компаниям, выдающим кредитные карты.
– Как его душеприказчик, вы можете подать заявление на утверждение завещания до выдачи свидетельства о смерти.
– Но как? – спросил его я. – У меня нет ни единого документа, подтверждающего, что он умер.
– Дело об убийстве и специальном расследовании заведено еще в прошлый четверг, – сказал он. – Так что можете обратиться к коронеру в Ливерпуле. Он выдаст вам письмо. Я договорюсь.
– Спасибо.
– Так где мне найти сестру Ковака? – спросил старший инспектор.
– У него на квартире, полагаю. Во всяком случае, в пятницу утром она там еще была.
– Ладно, – сказал он. – Она знает, что ее брата убили?
– Да. Я ей сказал.
– Хорошо. Я с ней свяжусь, приглашу на официальное опознание. – «Бедная девочка», – подумал я. – Что-нибудь еще?
– Да, – сказал я. – А вам известно, кто его убил?
– Пока нет, – ответил Томлинсон.
– Ну, хоть какие-то зацепки есть?
– Нет. Ни одной. Этот стрелок как сквозь землю провалился.
По крайней мере, он был честен со мной.
– Ну а как насчет той бумажки, которую я нашел в кармане у Геба? – спросил я.
– Толку никакого, – ответил он. – Обычная копия чека, которую выдают в любом магазине офисных принадлежностей. И единственные различимые отпечатки на ней или ваши, или мистера Ковака.
– Откуда вы знаете? – спросил я.
– Сверили ваши с имевшимся у нас образчиком. Ну а потом я распорядился, чтоб отпечатки мистера Ковака сняли с тела.
Я уже пожалел, что спросил.
– Ну и какие дальше предпримете шаги?
– Думаю, надо еще раз взглянуть на эти списки, – ответил он. – Ну и хотелось бы увидеть эти документы, выданные «МаниХоум». Договорюсь, их заберут прямо у вас из офиса.
– На этой неделе я вряд ли буду на работе, – сказал я. – Можете подъехать и забрать из дома? – Я призадумался на секунду. – Вообще-то, у меня здесь только две, третья осталась на квартире у Геба.
– Мне нужно повидаться с сестрой Ковака. Перезвоню позже, как только буду точно знать маршруты своего передвижения.
– Шерри, – сказал я.
– Что?
– Шерри, – повторил я. – Сестру Ковака зовут Шерри. Они близнецы.
– О, – тихо произнес он.
Тот факт, что они близнецы, почему-то, на его взгляд, осложнял ситуацию.
Мы с Клаудией пошли обедать в «Луиджи», местный итальянский ресторанчик, и на протяжении всей трапезы умудрились ни разу не упомянуть слова на букву «р».
Мы поступили так нарочно, устроили нечто вроде игры, но это не помещало нам обсуждать разные другие вещи, в том числе события последних двух недель.
– Мама передает тебе привет, – сказал я.
– О, спасибо, – ответила Клаудия. – Как она?
Мне хотелось сказать, что мама мечтает о внуках, но я промолчал. Для нее, как и для всех нас, все решится во вторник, под скальпелем хирурга.
– Прекрасно, – ответил я. – Она любит свой маленький домик, активно участвует в работе местного исторического общества.
– Наверное, надо навестить ее вдвоем, – сказала Клаудия. – Ну, потом. После.
После операции.
– Пожалуй. Позвоню Джен Сеттер прямо с утра и скажу, что мы не сможем быть на премьере в среду.
– Ты можешь и один пойти, – сказала Клаудия. – Развлечешься.
Сидеть рядом с Джен в театре весь вечер, чтоб она лапала меня в темноте? Нет уж, спасибо.
– Нет, – сказал я. – Лучше скажу, что мы не сможем быть.
Клаудия улыбнулась. Я понял, она ждала именно такого ответа.
– Хорошо, хоть сэкономили. Не пришлось покупать новое платье.
И оба мы рассмеялись.
Весь вечер мы избегали говорить об операции. Затем я оплатил счет и отвел свою девочку домой, где уложил в постель.
В больнице ей надо было быть завтра к вечеру, подготовиться к операции во вторник. И мы страстно и долго занимались любовью, точно оба осознавали, что, возможно, это в последний раз, когда Клаудия является женщиной в полном смысле этого слова.
Глава 11
В понедельник утром, ровно в девять ноль-ноль, я позвонил Патрику в офис.
– Я прощен или нет? – спросил я.
– Грегори сегодня не будет, – ответил он. – Уехал на уик-энд и возвращается только днем в среду. Думаю, будет лучше, если ты отсидишься еще немного.
Спорить я не стал. Не ходить еще пару дней на работу – это меня вполне устраивало.
– А я могу войти в нашу базу данных? – спросил я. – Просто проверить, не пропустил ли какого сообщения или нового предложения по инвестициям.
Система позволяла нам присоединять к файлам клиентов специальные памятки, с тем чтоб не пропустить возможность инвестировать деньги клиентов наиболее выгодным образом.
– Да, конечно, – ответил Патрик.
Похоже, к концу недели они смягчились.
– Так, значит, в среду я могу появиться?
– Лучше в четверг, – несколько нерешительно ответил Патрик. – Поговорю с Грегори за ленчем в среду.
– Ну, хорошо, в четверг так в четверг, – сказал я. – А если получится раньше, ты мне звякни.
– Ладно. – Патрик снова говорил как-то неуверенно. – Тебя нет, Геба тоже, и у нас тут полный завал. Диана с Рори должны успеть все до четверга. Попрошу их задержаться.
Я улыбнулся. Рори это наверняка не понравится. К тому же никаких дополнительных выплат за переработку нам не полагалось.
Старший инспектор Томлинсон позвонил в субботу вечером, сказал, что завтра едет в Ливерпуль и что собирается по дороге заехать на квартиру к Гебу. Могу ли я тоже подъехать, где-то к одиннадцати? Я ответил, что да.
И мы с Клаудией решили съездить в Хендон вместе на «Мерседесе», поскольку ей не хотелось торчать одной дома. Я был только рад взять ее с собой.
Полицейский приехал раньше нас и уже допрашивал бедную Шерри Ковак, которая была явно не в восторге от этой процедуры. Глаза покраснели от плача, лицо бледное, осунувшееся. Клаудия немедленно вмешалась, обняла ее за плечи – я даже не успел их познакомить – и увела в кухню.
– Спасибо, что приехали, – сказал старший инспектор и пожал мне руку. – Сожалею, но, похоже, я расстроил мисс Ковак.
– Каким это образом? – спросил я.
– Сказав, что мне нужно съездить с ней в Ливерпуль, провести официальное опознание тела.
Я кивнул.
– Боялся, что так оно и будет. Может, совсем не обязательно подвергать людей таким психологическим травмам. – «Особенно с учетом того, – подумал я, – что одна из пуль угодила Гебу прямо в лицо».
– К сожалению, закон не слишком считается с чувствами людей.
– Но вам следовало бы понимать это, – заметил я.
– Да, – сказал он, глядя мне прямо в глаза. – Я понимаю.
Клаудия вернулась в прихожую, и тут я должным образом представил ее старшему инспектору Томлинсону.
– Так вы тот самый человек, который арестовал моего Ника? – с укором спросила она.
– Нет, дорогая, – поспешил я на помощь полицейскому. – Этот человек меня не арестовывал. Даже напротив, обеспечил мне алиби.
– О, – протянула она. – Что ж, тогда хорошо. Оставлю вас в живых.
Старший инспектор бегло улыбнулся ее шутке и тут же перешел к делу.
– А теперь, – обратился он ко мне, – нельзя ли взглянуть на эти бумаги от «МаниХоум»?
Клаудия вернулась к Шерри на кухню, мы со старшим инспектором прошли в гостиную. Я разложил небольшие склеенные мною квадратики бумаги на письменном столе Геба. Старший инспектор приподнял бровь.
– Я нашел их в мусорной корзине, были разорваны на мелкие клочки, – пояснил я. – Ну и склеил их. Здесь три отдельные квитанции. Одна на восемь тысяч долларов, две – на пять тысяч каждая.
– Так вы хотите сказать, что мистер Ковак получил эти деньги через агентство фирмы «МаниХоум» за неделю до своей смерти?
– Да, – кивнул я. – Это видно по штампам.
– И вы знаете, кто послал ему эти деньги?
– Нет, – ответил я. – В «МаниХоум» спрашивают только имя получателя и так называемый контрольный номер по переводу денег, а затем выплачивают означенную сумму. Похоже, агент не знает имени и фамилии отправителя.
– Эти чертовы компании по переводу денег, – проворчал он. – Похоже, они твердо вознамерились позволять людям переправлять деньги по всему свету совершенно анонимно. Наличные поступают, наличные выплачиваются, никаких вопросов никто не задает. Прямо-таки облегчают жизнь разным злодеям, в особенности наркоторговцам.
– А вы не можете заставить их сказать, кто все-таки послал эти деньги? – спросил я.
– Да они, скорее всего, и сами того не знают, – заметил он. – А если даже отправитель и назвал им свое имя, то наверняка ненастоящее.
– Буч Кэссиди, – пробормотал я.
– Что?
– Имена получателей на платежках, – пояснил я. Вытащил из кармана еще два и тоже выложил на стол. – Буч Кэссиди, Билли Кид, Уайетт Эрп, Джесси Джеймс и Билл Коди. Ясное дело, что имена ненастоящие.
– Иначе говоря, прозвища или клички, которые использовал мистер Ковак при получении денег? – спросил он, пристально всматриваясь в склеенные обрывки.
– Да, – сказал я.
По выражению лица старшего инспектора стало ясно: он немедленно причислил Геба к так называемым злодеям.
– Наркоторговцем он не был, – заметил я. Инспектор поднял на меня глаза. – И мошенником тоже. Просто позволял своим друзьям-американцам делать то, что здесь у нас в Англии вполне легально.
– Азартные игры – грязная штука, – заметил он.
– Возможно, – согласился я. – Но здесь это занятие легальное, налоги платятся, и без этого скачек, возможно, не существовало бы вовсе. Во всяком случае, не в таком масштабе.
Томлинсон поджал губы, точно давая понять, что потеря, по его мнению, невелика. «Интересно, – подумал я, – неужели все полицейские рождаются пуританами? Или же это качество вырабатывается у них за годы службы?»
– И все же мистер Ковак нарушал закон.
– Неужели? – воскликнул я. – Какой именно?
– Подстрекал к дурным поступкам других, – без тени сомнения заметил он.
Я не собирался с ним спорить. Сам был почти уверен, что если сведения об аресте счетов на сайте азартных игр в Интернете не прошли бы мимо чьего-то внимания, Геб столкнулся бы в Штатах с рэкетирами, знай они точно, чем он занимается.
Затем я показал старшему инспектору целую пачку неподписанных кредитных карт, но того, похоже, куда больше интересовали квитанции по денежным переводам через «МаниХоум».
– Так что это нам дает и куда двигаться дальше? – спросил я.
– Заберу эти квитанции, потом поднажму на «МаниХоум». Может, удастся хотя бы узнать, через какие их отделения переводились деньги. Чтобы выяснить это, достаточно номеров переводов. Ну а затем приложим все усилия, чтобы выяснить, чьи инициалы указаны в тех списках.
– Вы действительно думаете, что все это может иметь какое-то отношение к убийству Геба? – спросил я.
– А вы разве нет? – парировал он. – Ведь у нас больше никаких зацепок. Как знать, возможно, мистер Ковак шантажировал одного из своих «клиентов», угрожал, что сообщит властям США об их незаконных азартных играх. Вот они его и убили.
– А вы, я не устаю повторять, весьма подозрительны, господин старший инспектор.
– Подозрение – это на данный момент все, чем мы располагаем, – вполне серьезно заметил он. – Для раскрытия дела этого маловато.
Тут вдруг громко постучали во входную дверь.
– Должно быть, мой сержант, – сказал старший инспектор. – Приехал отвезти меня и мисс Ковак в Ливерпуль.
Мы с Клаудией смотрели, как они отъехали.
– Бедная девочка, – сказала Клаудия и взяла меня за руку. – Все члены семьи отправились в мир иной. Осталась одна-одинешенька.
«По крайней мере, она хоть здорова, – подумал я. – Как это похоже на мою прекрасную Клаудию – думать о других, забывая о своих куда более серьезных проблемах».
– Хочешь, поедем куда-нибудь пообедаем? – спросил я.
– О, с удовольствием.
– Снова в «Луиджи»?
– Не слишком ново, но почему бы нет? Мне там нравится.
И вот мы отправились на машине домой, я оставил ее там, а затем уже пешком прошли по улице и свернули за угол, туда, где находился наш любимый итальянский ресторанчик. Сегодня гостей встречал сам хозяин заведения, Луиджи Пучинелли.
– О, сеньор Фокстон и его прелестная синьорина Клаудия! Buongiorno[9], добро пожаловать! – приветствовал он нас в свойственной ему экспансивной манере. – Столик на двоих? Прекрасно. Следуйте за мной.
И он повел нас к нашему любимому столику у окна.
– Что-то не часто мы видим вас на ленче в нашем заведении, – заметил Луиджи с сильным итальянским акцентом, добавляя «э» к каждому слову, которое заканчивалось на согласную.
– Нет, – кивнул я. – Только по особым случаям.
– Eccellente[10], – с улыбкой сказал он и подал нам меню.
– Grazie, – ответил я, поддерживая эту игру.
В жилах Луиджи текло не больше итальянской крови, чем в моих. Как-то вечером за ужином я разговорился с его матерью, и она со смехом сообщила мне, что Луиджи Пучинелли родился на Тотенхэм-Хай-роуд, буквально в пяти милях отсюда, и был зарегистрирован там как Джим Меткаф.
В любом случае я желал ему только удачи. Еда и обслуживание в его ресторане были выше всяких похвал, заведение процветало, и неважно, что он не был настоящим итальянцем.
Для начала Клаудия заказала для нас обоих antipasto[11], за чем должен был последовать saltimbocca alla pollo[12], я же решил съесть еще и ризотто с грибами.
Первое блюдо мы ели в полном молчании.
– Поговори со мной, – попросила Клаудия. – Это же не последняя трапеза приговоренного к смертной казни.
Я улыбнулся.
– Конечно, нет.
Но оба мы сильно нервничали.
Читать бесплатно другие книги:
