Принц с опасной родословной Жукова-Гладкова Мария

Потом одна из бабок резко осеклась, повернулась ко мне и уточнила:

– Правда, что ли, Юленька?

– Вы разврат в клубе имеете в виду? – вежливо спросила я, чтобы отомстить парню.

Парень заорал что-то, но ему не дали полностью высказать свою мысль.

– Ты какой ориентации? – настаивала бабка. – Наши ведь интересоваться будут.

– Она нормальной ориентации, – встрял Андрюша, которому явно хотелось покинуть это заведение. День у него и так выдался сумасшедший, следовало побыстрее тут всех допросить, должным образом оформить протоколы и немного покемарить. А то ведь еще неизвестно, что завтрашний день готовит, хотя он и воскресный и Андрюша нигде не дежурит.

– Э, нет, вы не в курсе, – заговорил парень и с препоганенькой ухмылкой, адресованной моей скромной персоне, рассказал о сегодняшнем нашем с Татьяной появлении в клубе.

– Ну и что? – невозмутимо посмотрел на него Андрей. – Она выполняла задание редакции. И милиции помогала. Юлия Владиславовна – наш добровольный помощник.

– Кто, простите? – переспросил парень с изменившимся выражением лица. Насколько я поняла, сегодня он тут за главного. Или начальство уже уехало. Интересно, вызовут их сейчас или как? И будут ли сообщать о моем визите Ящеру как хозяину?

Андрей попросил меня предъявить господину мое журналистское удостоверение, что я с большим удовольствием и сделала. С наслаждением следила за дальнейшими изменениями на его лице. В первое мгновение он не мог вымолвить ни слова, потом как-то странно крякнул и прошипел: «Уволю на хрен!» А значит, и у него есть подчиненные?

Я, конечно, спросила, как его подчиненные, стоявшие на входе, могли меня узнать. На всякий случай сняла парик и продемонстрировала свой обычный вид. Парень внимательно присмотрелся, потом открыл рот, видимо, для того, чтобы заорать.

– Я и вчера здесь была, – решила признаться я – ради того, чтобы напомнить о себе хозяину клуба. По крайней мере, надеялась, что таким образом напомню ему о себе. – И ваши молодцы пропустили меня беспрепятственно.

Парень о чем-то напряженно думал. Да, конечно, вчера я тоже выглядела нетипично для себя – в «змеиной шкурке» с декольте и разрезами. Чуть-чуть мишуры – и мужики лопухнулись. Но должны же они все-таки сообщить о моем появлении Ящеру!

Андрюша быстро взял инициативу в свои руки и попросил персонал рассказать о том, во сколько господин депутат, найденный сегодня в Мойке, покинул здание клуба – и каким именно образом. Свидетелей всего этого у органов не было, я про свои наблюдения в компании Лопоухого и Татьяны не говорила.

К допросу персонала подключились коллеги Андрея: приятель вызвал людей на подмогу. Мы же с Татьяной решили, нам сегодня в клубе больше делать нечего, и его покинули. Андрей сообщит нам о результатах расследования. Я, правда, так и не сказала ему, что видела из каморки с двойным зеркалом и у него – пока – нет доказательств, что Ефимова убили здесь, только предположения, а их к делу не пришьешь. Хотя я тоже не видела, как убивали депутата и, главное, кто. Рыжая или нет? А вообще будет любопытно послушать завтра Андрюшу. Что ему тут расскажут?

Сергей лежал и смотрел в потолок. «Какой же я идиот!» – думал он. Как он мог поверить той маляве? Хотя он был уверен: это приказ Сухорукова. Да и теперь он был уверен, что это приказ Сухорукова. Который Сергей не выполнил… Он уже знал о «любви» Ивана Захаровича и Ящера. Но почему Сухоруков потом велел ему подставить Юльку? В наказание за то, что Юлька пошла против его воли? Или как раз вторая малява была не от Сухорукова? То есть третья. Ящер воспользовался ситуацией?

Что он наделал?! Теперь за него уж точно никто не вступится.

Внезапно резко дернулся: загрохотали замки.

– Татаринов! На выход!

На ватных ногах покинул камеру. Было начало второго ночи.

– Кто? – хрипло спросил он у контролера. – Что?

– Двигай давай. К тебе пришли.

Глава 18

В воскресенье полдня провалялась в постели. Но хоть выспалась. Никто не звонил и на встречу не напрашивался. Часа в три в дверь позвонила Татьяна и предложила проехаться в больницу к девчонкам. Должны же они уже были прийти в себя. Вчера мы спросили у врача «Скорой», куда их повезут. Правда, не знали их фамилий.

В любом случае следовало связываться с Андрюшей. Вот только проснулся он или нет?

– Ничего, с мамой поговоришь. Его мама тебя любит. Слушай, Юлька, почему тебя так любят мамы всех твоих мужиков? Меня свекровь всегда ненавидела.

Во-первых, мамы моих мужиков еще ни разу не становились моими свекровями, а это – важный момент. Во-вторых, мамы смотрят меня по телевизору, читают наш еженедельник, а потом хвастаются всем своим знакомым. Со мной не поладишь – как потом хвастаться? А если я еще в газетке пропечатаю? Или попрошу коллег дать соответствующие советы населению? С конкретными примерами – но слегка видоизменив фамилии.

Андрюшина мама, после того как ее невестка уехала на «Мерседесе», конечно, беспокоится о личной жизни сына. И внуков у нее нет, чтобы себя занять. Я ей представляюсь подходящей кандидатурой. Андрюше будет с кем побеседовать о трупах и вместе наведаться к патологоанатому. И на убийство можно вместе выехать, утопленников на пару вытаскивать. Мама там в курсе всех дел, которые ведет сын, потом читает о них в моих статьях, смотрит мои репортажи о них и о сыне, мне звонит, высказывая свое мнение. Конечно, неземной любви она ко мне не питает, но раз уж я до сих пор не прихватила себе какого-нибудь олигарха местного значения, то, вероятно, они меня не привлекают, как ее бывшую невестку. С точки зрения мамы, опера – это большой плюс.

В общем, я позвонила домой Андрюше. Как и следовало ожидать, нарвалась на маму. Андрюша спал. Я попросила его не будить.

– Юленька, а что ты хотела? Может, я помогу? У него ведь портфель тут стоит…

Так, понятно, проверяешь, что там у сына. Я сказала: мне нужны фамилии девушек, которых я вчера нашла в плачевном состоянии. Я знаю, в какой они больнице. Мама задумалась, потом сказала, что перезвонит. И в самом деле перезвонила.

Мы с Татьяной собрались и поехали на моей машине.

Девчонки оказались в четырехместной палате с двумя дамами, значительно старше их по возрасту. Меня увидеть никак не ожидали, Татьяну не знали – вчера-то они вообще никого не видели и плохо соображали. Следователь уже был у них с утра, как только они пришли в себя. Чувствовали они себя гораздо лучше, Лиза так вообще рвалась домой – в смысле в квартиру, где они жили с Катей. Их соседки по палате при виде нас с Татьяной навострили уши, но нам не хотелось, чтобы они слышали, о чем мы будем разговаривать.

– Вы не забыли, что следователь просил вас сообщать обо всех посетителях? – ехидно напомнила одна из теток.

– Не забыли, – огрызнулась Лиза. – Без вас как-нибудь разберемся.

Но тетка не унималась и теперь обратилась к нам с Татьяной:

– А вы должны сами пойти в милицию и все рассказать. Вы должны…

– Мы не обязаны раскрывать источники информации, – объявила я и, как обычно в таких случаях, послала тетку к Закону о печати. Тут обижайся – не обижайся, но ничего не поделаешь: Закон о печати – не три известные буквы русского алфавита, ссылки на мать там тоже нет. Все это я исключительно вежливо, с самым серьезным видом объяснила теткам. Лиза с Катей с трудом сдерживали истерический хохот.

Тетки решили выяснить, какое отношение я имею к печати. Я предъявила журналистское удостоверение. И они тут же сделали поворот на сто восемьдесят градусов. Заулыбались, добавили в каждое свое предложение по три восклицательных знака, объявили, что да, конечно, девочки обязательно должны мне все рассказать, потом попросили принести в больницу наш еженедельник, когда там выйдет следующая моя статья, и поинтересовались, намерена ли я писать о лечении пострадавших. А еще лучше – снять об этом репортаж.

– Я вообще-то о лечении не пишу и сюжеты не снимаю, – заметила я.

Однако мне перечислили все, что следует написать о государственной больнице, в которой мы в этот момент находились.

Потом мы с Татьяной, Лизой и Катей вышли в коридор. Там опустились на диванчик.

– Ты ничего не сказала ментам про двойное зеркало? – первым делом спросила меня Лиза.

Я покачала головой. Органам незачем знать обо всем, что я видела. О случившемся не сказали и девушки. Андрей сам догадался, что Ефимова убили в клубе – или был почти в этом уверен.

– В клубе никто ничего не скажет, – продолжала Лиза. – Все будут молчать как рыбы. Появление Ефимова у нас, конечно, не скроешь: слишком много народу было на той презентации, да и вообще он у нас часто появлялся… У него были какие-то дела с хозяином… Поэтому если ты не дашь официальных показаний, доказательств менты не найдут.

– Не дам, – пообещала я: это было и в моих интересах. Ведь по закону я должна была сообщить о совершенном преступлении. Но меня интересовал второй мужик, выловленный из Мойки. Что он делал в клубе? С кем дружил? Почему его убили, по мнению девочек? Кто? Не удивлюсь, если был и третий…

– Третьего не было, – сообщили девчонки, ничего не сказав про второго (человека Сухорукова). – Бабки что-то напутали.

– Не те бабки, – заметила я. – Имела счастье пообщаться с ними лично.

– Значит, он не из клуба.

Потом они внезапно переглянулись.

– А если?.. – спросила Катя Лизу.

– Думаешь? – Лиза нахмурила красивый лобик.

– Девчонки, не забывайте, кому вы жизнью обязаны, – встряла Татьяна. – Кто вас нашел?

Девчонки кивнули. Я молчала. Лиза попросила не ссылаться на них. Ни в коем случае! Я напомнила им про Закон о печати, который недавно цитировала в палате.

– Бабки точно сказали, что видели троих? Как скидывали троих? Тогда это, наверное, были бутылки, – сообщила Лиза шепотом.

– Что?! – воскликнули мы хором с Татьяной.

Лиза с Катей пояснили, что третьим – если был третий «труп» – спускали не тело, а бутылки – по крайней мере, они так считают. Но разве можно перепутать тело с бутылками? – не верила я. Наши ушлые бабки не могли так ошибиться.

– Бутылки, наверное, были в мешке, – пояснили девушки.

Я попросила рассказать все с самого начала, причем с подробными объяснениями – так, словно объясняют младенцу. Девушки кивнули и приступили к рассказу.

Насколько мне известно, позавчера в клубе состоялась презентация французских вин, также проводился аукцион. Но далеко не все бутылки были выставлены на аукцион. По заказу владельца клуба француз привез в Россию вина, которые собирался продать лично ему. Хозяин клуба говорил французу, что намерен подавать эти вина своим самым ценным клиентам. Однако француз, поняв, как уходит винный антиквариат на аукционе, решил и другие бутылки пустить с молотка – на следующий день или через день. Но руководство клуба не желало делиться такой прибылью с французом. Возможно, у них уже был конкретный заказчик.

Француз с нашими дико поругался. Француз требовал организовать ему встречу с владельцем. Нынешний директор пытался ему объяснить, что это невозможно. Правда, не уточнял, почему. Тогда француз заявил: он забирает привезенные в клуб бутылки с собой. Ведь за них пока не заплачено, не так ли? Но бутылки таинственным образом исчезли. Француз встал на дыбы. Директор клуба любезно предложил компенсировать ему ущерб по заранее оговоренной с хозяином цене. Для начала, конечно, похватался руками за голову, провел француза по всем подсобным помещениям, объясняя: в России, к сожалению, воровали всегда и воровать будут – какую бы охрану ты ни нанял. Француз явно не в курсе, что наша охрана всегда выполняет свои функции несколько своеобразно, независимо от того, что охраняет. Директор клуба предлагал решить вопрос полюбовно. Но француз встал в позу.

Известный мне ночной клуб был не единственным его предполагаемым партнером в России. Француз ведь давно намеревался начать здесь розлив своих вин, поэтому контактировал с несколькими товарищами, то есть господами.

В клубе в это время находился еще одним питерец, с которым француз имел тут контакт, но не договорился о сотрудничестве, предпочтя других. Тот предложил незамедлительно вызвать «мальчиков» для организации поиска. Конечно, при условии, что француз потом продаст бутылки ему – по более высокой цене, чем готовы заплатить в клубе, но более низкой, чем запрашивает иностранец. Француз в первое мгновение замешкался, он вообще-то думал обратиться в полицию, но его заверили: будет полиция. И в позапрошлую ночь в самом деле прибыл ОМОН, который вместо того, чтобы в горячих точках кровь проливать, подрабатывает, выполняя заказы обеспеченных граждан, способных оплатить риск по гораздо более высокой ставке, чем государство. Заказ, конечно, ни в какой сводке не фигурировал.

– Поэтому вчера и не было посетителей? – уточнила Татьяна. – Но зал-то ведь не погромили.

– Громили помещения за залом, – усмехнулась Лиза. – А они гораздо важнее и дают во сто крат больший доход. Там…

Она закатила глаза. «Интересно, видел ли разгром Андрюша?» – прикидывала я. Обязательно ему позвоню. А если видел, что ему сказали? Меня просто разбирало любопытство. И как тогда в клубе объяснили случившееся? То-то вчера не было никакой шоу-программы, несмотря на субботу. ОМОН, значит, прошелся подобно торнадо.

– Но бутылки не нашли? – уточнила я.

Девчонки покачали головами. Они когда-то слышали разговоры персонала о том, что во время каких-то там проверок кое-какие товары спускали в Мойку. В основном, конечно, левое спиртное. Оно там не испортится, наоборот, охладится, закрыты бутылки крепко, да и воровать его на дне некому.

– А водолазы? – повернулась ко мне Татьяна. – Водолазы могли спереть? Они же вчера спускались.

Но на поверхность никаких бутылок они не поднимали. Хотя если те были в мешке… Ну лежит какой-то мешок на дне, мало ли чего в Мойке валяется… Мужики ведь целенаправленно трупы искали. И не факт, что бутылки спускали в том же месте, что и тела.

– Бутылки очень ценные? – подала голос Татьяна.

Я только хмыкнула и напомнила ей про аукцион.

– Человеческая жизнь нынче гораздо дешевле стоит.

Татьяна погрузилась в размышления, а потом спросила у девочек про утопленников, вернее, второго утопленника. Мы знали про него от Сухорукова, но следовало послушать и девочек.

– Его вначале зарезали. Но ты же, Юля, сама видела.

– В клубе я видела только убитого депутата. И если депутату нож в грудь всадили, то второму – в спину. Меня второй интересует.

Мы вопросительно посмотрели на Лизу с Катей.

– Какому депутату? – удивились они. – Это тот производитель. Нам же следователь сегодня его фотку показывал. Утопленника в смысле. Мы обе его узнали, правда, следаку ничего не сказали. И вы, пожалуйста, не говорите. Юль, не публикуй ничего, ладно?

– Вы не знали, что Ефимов – депутат ЗакСа?

Они покачали головами и сказали, что политикой никогда не интересовались.

– Так, а вторую фотку вам следователь показывал?

– Да, это наш официант.

– Вот он-то нас и интересует.

– Ну… как мы поняли, его тот производитель нанял… Чтобы стучал ему…

– А француз? – подала голос Татьяна. – Француз не понесется в нашу ментовку?

Я напомнила соседке, что газеты, в которых появится посмертное фото, выйдут в лучшем случае во вторник, причем на русском языке. Француза к тому времени уже скорее всего не будет в Питере. Если он уже не уехал.

– Должен был, – подтвердили девушки.

Сотрудники ОМОНа, участвовавшие в рейде по разгрому клуба, даже если и видели труп, пока не сброшенный в воду, или два трупа, то помалкивают. Хотя бы из нежелания информировать свое руководство о подвернувшейся халтуре.

Я попросила девушек рассказать, что им еще известно. Как проходила встреча ОМОНа с ночным клубом? За исключением того, что они там прошлись дубинками, утверждая правовое государство в одной отдельной точке града Петрова. Имело ли место братание?

Лиза с Катей скривились и сказали: руководство предложило всем договориться полюбовно. В каких суммах выражалась любовь, они не знают: им этого, естественно, никто не сообщал. Но их тоже подрядили к полюбовному решению проблемы – в прямом смысле, и Лиза с Катей обслуживали ОМОН – у них был ночной субботник. Обслужили. Вчера за это получили выходной, да клиентов-то, в общем, и не намечалось. Всех постоянных оповестили о временном закрытии. Но все-таки клуб не закрывали.

– Ваши хотели посмотреть, кто придет? – догадалась я.

Девчонки кивнули. Я задумалась. Значит, ждали журналистов? Или просто стервятников? Или злопыхателей? И за нами с Татьяной и рыженькой Аллой поехали не потому, что беспокоились за свою штатную сотрудницу?

– Алла вообще-то сука, – заявила Лиза. – Я ее всегда терпеть не могла. И вас она к нам непонятно зачем повезла.

– Мы же изъявили желание устроить лесбийскую групповуху, – напомнила Татьяна.

– И что? Эта сука знает мое мнение об однополой любви. Сама-то Алка на все готова: только бы деньги платили. И с кошечкой, и с собачкой, и со слоном. Со всеми и в любом количестве. А я-то нет. С мужиком за бабки я с любым могу. Но с мужиком! Не с женщиной! Должны же быть у людей границы приемлемости! У меня есть. У Катьки есть. У Алки их нет. Философиня чертова.

Я задумалась. Хорошенькое место этот ночной клуб. Гадюшник. И как налажена зачистка! Заметание следов!

– Подобное случилось не в первый раз? – спросила Татьяна, явно размышлявшая о том же самом.

– Наверное, – медленно произнесла Лиза. – Но точно не знаем. Мы уже думали об этом. Но доказательств у нас никаких. А если кто-то и знает о чем-то, будет молчать. Все хотят жить. Да и платят в этом клубе лучше, чем в большинстве других мест. Охрана. Все под наблюдением. Ведь мы же спим с клиентами только в помещении клуба. Ты же, Юля, видела комнаты…

– Но вчера они сразу же согласились отпустить с нами Аллу! Потому что не осталось неразгромленных комнат? Или потому, что нужно было проследить за нами?

И Лиза, и Катя считали: проследить за нами. Узнать, кто мы такие на самом деле и что нам нужно. Вообще-то в их клубе не принято забирать девочек с собой. Нам должны были об этом сказать. Аллу могли бы отпустить с постоянным клиентом, которого давно знают и который определенно придет еще. А мы кто такие? Конечно, требовалось выяснить природу нашего интереса.

– Больше не ходи туда, Юля, – сказали мне девчонки. – Ты можешь не выйти оттуда живой.

Но я еще не получила ответов на все мои вопросы. И главным был: кто поиздевался над девчонками? Кто прижигал их сигаретами? Кто резал их ножичками?

– Мы не знаем, – ответили они хором, глядя на меня честными глазами.

– То есть как не знаете?

– Мы никогда раньше не видели этих людей.

– Как они попали к вам в квартиру?

– Как обычно, – улыбнулись девчонки.

Вчера вечером, когда они отдыхали, позвонил мужчина, сказал, что он приехал в Питер в командировку, и его друг, ранее бывавший в Питере, дал ему телефон девочек. Они с другим другом, с которым приехали в командировку, хотели бы приехать в гости. Девочки согласились. Для них это было обычным делом. Только кончилось оно необычно…

– Какие они были из себя?

– Русские. Два молодых парня. Лет по двадцать пять. Обычные.

– Они оказались просто извращенцами? – тем временем спросила Татьяна. – Или хотели получить от вас информацию?

– Информацию. О случившемся ночью в клубе. Вообще-то… их интересовали Ефимов и наш официант. Официант даже больше. Кто его убил. Почему. Но мы молчали. То есть говорили, что ничего не видели. Мы же в самом деле не видели. Поэтому и повторяли: ничего не знаем. Только отлично понимали, что с нами будет – если мы откроем рты.

«Но мне-то вы сейчас все рассказали, – подумала я. – Или не все? Или то, что вам велели?»

– Вы очень вовремя приехали, – Лиза посмотрела вначале на меня, потом на Татьяну. – Мы даже не представляем, как вас отблагодарить.

– Вы уже, можно сказать, отблагодарили, – ответила я. – Еще только пара вопросов. Рыжую Светку Ковальчук часто видите?

Лиза с Катей весело рассмеялись. Рыжая с папочкой обожают ночные клубы. Папочка вообще балдеет от стриптиза, ведет себя как четырнадцатилетний подросток, когда смотрит на раздевающихся девиц. Обычно берет себе двух. У рыжей, по мнению проституток, бешенство матки. Это ее, а не их следовало бы отправлять отрабатывать субботник. Она бы испытала на нем неземное блаженство. Весь питерский ОМОН бы измочалила. Но вообще-то с ней лучше не связываться.

Мы с Татьяной усмехнулись. Лиза явно терпеть не могла рыжих. Всех.

– Сейчас кто клубом заправляет?

– Константин Георгиевич. Он – правая рука Владислава Николаевича, который сейчас в «Крестах».

Мы с Татьяной поблагодарили девочек, пожелали им скорейшего выздоровления, обещали еще заехать и предлагали звонить – в случае чего и, конечно, если что-то захотят рассказать. Я всегда готова послушать. Oт съемки они наотрез отказались. Татьянин плащ вернут, когда выйдут из больницы.

Барон смотрел репортаж Юлии о вылавливании Ефимова из реки.

Что случилось? Почему его убили? Больше всего добропорядочного немца поразила реакция русских. Хотя ему ведь говорили: заказными убийствами и вообще убийствами в России никого не удивишь. Эка невидаль – двух мужиков прирезали, потом утопили. Отто Дитрих фон Винклер-Линзенхофф почему-то вспомнил Распутина и Феликса Юсупова, с которым когда-то встречался его прадед – и это было одной из семейных легенд. Что там Феликс сделал с Распутиным? Ведь тоже как-то комплексно действовал… И тут – ножом, потом концы в воду. Так, кажется, говорят у русских? Значит, еще одна их странная национальная традиция.

Глава 19

В понедельник позвонил Андрей и попросил заехать в Управление. Обещал продемонстрировать кое-что интересное.

– С Серегой все нормально? – уточнила я.

– А он тебя еще волнует? – удивился приятель. – Или опять будешь рваться к нему на свидание? Кстати, разрешение получишь без труда.

– Не нужно мне разрешение. Не хочу его видеть. Просто интересуюсь. Знаешь, все-таки… Я не желаю смерти ни одному человеку.

Андрей сказал, что Серега так и содержится в одиночном люксе, а параллельно ведется проверка.

– Информаторов допрашиваете?

– Допрашиваем. Ты бы сказала, откуда сама информацию получила, что ли? Облегчила бы работу массе людей. Юль, не хочется на тебя давить, но…

Я сказала. Про лестницу в ночном клубе, про двух мужчин, которых мне не довелось увидеть, когда я шла в туалет.

– Рисковать не стала. Испугалась. Честно. Но это не Сухоруков, как ты понимаешь. И не сухоруковские.

– Ладно, приезжай. Уже на месте поговорим.

По дороге прихватила Пашку в надежде, что в Управлении дадут какую-нибудь наводку или возьмут с собой на какой-нибудь труп. Потом за Пашкой заезжать будет некогда, да и без моего пригляда он может успеть нажраться. А пьяный Пашка понимает, что я от него хочу, только с пятого-шестого раза. Я завожусь. Зачем мне тратить родные нервные клетки, если этого можно избежать? И так стрессов хватает.

Андрюша и два сидевших у него в кабинете опера убили меня наповал, предложив взглянуть кое на что крайне любопытное, обнаруженное в клубе, вернее, в одном из компьютеров, в который специалистам из органов удалось залезть. Вернее, «удалось» – не совсем то слово… Они просто залезли взглянуть… И нашли меня.

Андрей ткнул пальцем в дисплей.

– Ты не знаешь случайно, как это понимать?

Я-то догадывалась, но объяснять мужчинам ничего не стала. По всей вероятности, какой-то спец из подчиненных Ящера сделал компьютерное моделирование для определения моих размеров. Меня снимали на улице (причем так, что я этого не заметила), в разных ракурсах, потом «раздели» и… пришли к правильным выводам. Сегодня повеселю Татьяну со Стасом.

– Может, это теперь киллеры так работают, – сказала я вслух в задумчивости. – Используют достижения технического прогресса.

Опера покатились со смеху.

– Да зачем такие сложности? – завопил Андрюша. – Тебя прибить – раз плюнуть!

– Ты так считаешь? Мне попросить у Ивана Захаровича охрану? На защиту родных органов, как я понимаю, рассчитывать не приходится. Моя милиция хоть меня и бережет, но уберечь не может. Я тебя правильно поняла?

– Юля!.. – застонал Андрей. Другие опера продолжали хохотать.

Потом один из них вежливо пояснил мне, что хотя пути мои неисповедимы, но меня легко вызвать куда-то «на труп», «на интересное дело» и так далее. Я сорвусь – что знают все мои знакомые и это легко узнать тем, у кого может возникнуть желание меня убить. У меня нет охраны, я живу одна. В общем, если захотеть…

«Хотя захотят навряд ли», – добавил другой опер, меня успокаивая. Во-первых, зачем?» Я все-таки никого не топлю. Я даю объективную информацию, которая теперь еще в некотором роде фильтруется Сухоруковым. Во-вторых, мало кто пойдет против Сухорукова. В-третьих, если со мной, не дай господь, что-то случится, тут уже подключатся не только родные органы полным составом, но и тот же Иван Захарович, и другие лица, не совсем дружные с законом, которых я, можно сказать, радую своими передачами и статьями. Кому охота, чтобы его так травили? Причем с обеих сторон закона?

– Юлька, в общем, тебя прибить легко, но незачем. Если куда-то не туда влезешь – припугнут, но жить будешь. Пока, по крайней мере, – подвел итог нашей содержательной беседы Андрей.

Я спросила, что происходит с Ящером. Как движется его дело? Доказано ли хоть что-то?

Андрей вздохнул, другие опера закатили глаза. Общественность продолжала возмущаться, творческая интеллигенция в особенности. Ящер со своей стороны, как стало известно органам, нанял частных детективов (вернее, их нанял его правая рука Константин Георгиевич), которые занимаются расследованием убийства Тамары. Ящер заинтересован не только в своем оправдании, но и в выяснении, кто на самом деле ее прирезал.

– Думаю, в конечном счете дело развалится, – заявил Андрей. – И Ящер под звуки фанфар покинет «Кресты». Могу только догадываться, какая торжественная встреча его ждет на Арсенальной… И как нас будут поливать грязью.

– Но интереснее было бы узнать, кто его так подставил, – заметил один из оперов. – Не Сухоруков? Потому что по всем статьям Ящер больше всех мешал ему.

– Да нет вроде… – сказала я.

У меня сложилось впечатление, что Иван Захарович считает: их обоих кто-то попытался подставить. Сделать так, чтобы Ящер считал: путевку в «Кресты» ему организовал Сухоруков, потом Сухоруков же подрядил Серегу Ящера пристрелить. То, что у Сереги ничего не получилось, – личная заслуга скользкого Вячеслава Николаевича, способного выскальзывать из любой щекотливой ситуации, в лучшем случае оставляя врагам свой хвост… Что на самом деле считает Ящер?.. Хотелось бы мне это знать, а значит, следует проникнуть в «Кресты», причем в ночное время, и поговорить и с Серегой, и со Славиком. Без свидетелей и без прослушки.

– А тут еще Ефимова прирезали… – вздохнул Андрей.

– Второго опознали? – спросила я, хотя знала, кто это.

– Да, официант из клуба. Наверное, что-то видел… Очередные глухари… И опять «общественность» вопить будет. Опять наш город криминальной столицей России назовут. Хотя ведь Ефимова явно прирезали не из-за политики. Депутатам хоть и запрещено коммерческой деятельностью заниматься, все занимаются или большинство.

Конечно, какой Ефимов политик? Бывший комсомольский работник, совмещавший жизнь активиста с мелкой фарцовкой. Потом отметился в кооперативном движении и быстренько создал некий Фронт – точное название я запамятовала. А потом пошел депутатствовать на разных уровнях. Отдать ему должное – говорить на публику умел, сказывался большой опыт. Чувствовал аудиторию, рынок тоже чувствовал, в данном случае, видимо, сказывалось занятие фарцовкой. Стала тюремная тематика модной – первым рванул в «Кресты» речи толкать. По ходу дела еще закончил вуз, стал экономистом, а потом еще и кандидатом экономических наук. Как – другой вопрос…

Я спросила у Андрея, не выяснили ли они, какими видами побочной деятельности занимался Ефимов или что курировал. Кто оплатил ему депутатство?

– Сам оплачивал. Последняя жена числится директором винно-водочного производства. Но она к вину и водке имеет такое же отношение, как я к космонавтике, – сообщил Андрей. – Ефимовское это детище. Он же даже в кооперативные времена алкоголем занимался, а не штаны шил. А винно-водочный рынок – это все равно что рынок оружия или наркотиков. Чего тебе объяснять? Но убили его в клубе Ящера…

– Ящер тут ни при чем, – заметил один из оперов. – Они вроде ничего не делили. Ящер-то ни вином, ни водкой никогда не торговал. Он, конечно, закупает их для своих клубов, но у него нет промышленного производства. Тут они с Ефимовым не конкурировали.

Я же знала про аукцион и, возможно, утопленные коллекционные бутылки, одна из которых стоит дороже, чем несколько ящиков современной водки… Но… Я также своими глазами видела рыжую Светку, предававшуюся греху в объятиях Ефимова. И потом я видела тесак, торчащий из груди депутата. Правда, буду откровенна сама с собой, я НЕ видела, как Светка этот тесак втыкала в депутата. Ну и закрутили же дело… Кстати, а не поговорить ли мне со Светкой? Не продемонстрировать ли кое-какие снимочки, имеющиеся у меня в загашнике? Разговорится рыжая, чтобы не загреметь на Арсенальную улицу, дом 11, по обвинению в убийстве? Хоть что-то я смогу у нее выяснить? По крайней мере, если это не она, то кто? Кто-то попросил ее покинуть помещение во вполне определенный момент?

Я решила, что мне, в свою очередь, пора покинуть Андрея Викторовича, о чем ему и сообщила.

– Юль, значит, ничего прокомментировать не можешь? – Он кивнул на экран монитора.

– А ты попроси сотрудников клуба.

– Ты думаешь, их не просили? Все изображают невинность и говорят: Смирнова у нас в черном списке клуба. По приказу Ящера. То есть Вячеслава Николаевича Астахова.

Я изобразила собой вопросительный знак.

– Нет, не после того, что ты там устроила в выходные.

Я там, в общем-то, ничего такого не устраивала, хотела заметить я, но предпочла смолчать.

Оказалось, Вячеслав Николаевич меня просто терпеть не может (как сказали сотрудники клуба) и велел меня не пущать, если вдруг меня каким-то ветром когда-нибудь занесет в один из его клубов.

– А в связи с чем у него ко мне такая нелюбовь? – полюбопытствовала я. – Признаться, я даже не знаю, как он выглядит. Кстати, ты обещал мне фотографии, Андрюша.

– Ты его никогда не снимала? – спросил один из оперов.

Я покачала головой.

– Я его деятельность в своих репортажах никогда никак не освещала. Ни положительно, ни отрицательно.

– Ну вот, а он привык, что все его восхваляют. Особы женского пола, я имею в виду. Другие наши известные журналистки такие хвалебные статьи про него пишут, в выгодном свете освещают…

– Меня его деятельность просто никогда не интересовала, – заметила я. – Не мой профиль.

– А у Ивана Захаровича твой профиль? Тут они, по-моему, совершенно одинаковые, – заметил Андрей.

Во-первых, с Иваном Захаровичем меня столкнула жизнь. Не покусился бы Серега на его деньги – может, я никогда бы не удостоилась чести войти в группу приближенных к священному телу. Во-вторых, деятельность Ивана Захаровича – все это строительство мостов, тоннелей, следственных изоляторов – более интересна людям, чем спонсирование моделек, актрисочек и певичек. Иван-то Захарович для людей старается, память хочет о себе на века оставить, а Ящер даже фотографироваться не любит, в тени держится. О нем пишут, но его не фотографируют. Ведет дела из-за кулис, так сказать. В-третьих, мне просто в кайф общаться с Иваном Захаровичем.

– Юля, Ящер столько женских сердец разбил…

– Похоже, я не в его вкусе, – заметила я, а про себя добавила: в постели он, конечно, хорош, то есть на полу в душевой… Но, может, главную роль в той нашей встрече сыграли экстремальные условия и мое состояние? Мне нужен был мужчина – любой, – который оценит мою жертвенность. И этим мужчиной оказался Ящер, которому в тот момент нужна была женщина – любая… Он же и предположить не мог, что это я. Потом-то он отказался давать мне интервью. – И вообще я таких донжуанов-оптовиков не люблю. Кстати, если фотографию найдете, пожертвуйте на благо журналистики и лично журналистки.

– Обязательно, Юля, – обещали мне.

Отто Дитрих позвонил Александру Ковальчуку в Россию.

– Как я должен это понимать? – спросил немец.

– Что именно?

– Убийство господина Ефимова.

– Ах, это…

«И откуда немец про него так быстро узнал? – поразился папа рыжей. – Неужели Светка донесла?»

– Так что вы мне на это скажете?

– Наш договор остается в силе. Смерть господина Ефимова на него никак не повлияет. Если только на распределение прибыли. Ведь лучше делить на двоих, а не на троих, как вы считаете?

Глава 20

Вечером включила новости и чуть не поперхнулась: как и принято у наших людей, перед телевизором я набиваю желудок.

Господин Ковальчук Александр Евстафьевич, коммунист и ярый борец с коррупцией, на этот раз выбрал для своей борьбы ГУИН и лично некоего прапорщика Соколенко. Прапорщик народу, правда, продемонстрирован не был. Но антикоррупционер заявил, что такой-рассякой Соколенко взял взятку в размере тысячи рублей и пронес в следственный изолятор «Кресты» бутылку водки. Про месячное жалованье прапорщика не было сказано ни слова. Но уж как его клеймил Ковальчук, как клеймил… Взяточничество, коррупция, разложение, прогнившая тюрьма – обличения сыпались из него как из рога изобилия. Ковальчук обещал лично проследить за наведением порядка у нас в ГУИНе и выявить нарушения в режиме пропуска в следственные изоляторы и колонии.

По другому питерскому каналу через час показали то же самое. Потом я увидела Ковальчука в третий раз. На запись обличительной речи, как я поняла, не был приглашен только наш канал, видимо, потому, что антикоррупционер знал: приеду я. А как я представлю это обличение, он предположить не мог, правда, подозревал, и вполне обоснованно, что не в его пользу. Я-то в своих репортажах всегда была на стороне ГУИНа – о чем он наверняка знает или его предупредили нужные люди.

Утром встала раньше обычного и отправилась к ближайшему киоску Петропечати покупать питерские газеты. Во всех, кроме изданий нашего холдинга, нашла обличения Ковальчука.

А в моей голове уже зародился план…

Первым делом я позвонила в пресс-службу ГУИНа. Там-то сейчас явно готовят какой-то ответ на выступления антикоррупционера. Они работать начинают, когда я еще сны вижу.

Я сказала, что мне срочно нужно найти прапорщика Соколенко.

– Юлька, и ты туда же? Не будет тебе Соколенко. Никому его не будет! Просто уйдет по собственному желанию. Хотя теперь может и не получиться просто по собственному… Все вы вчера, как акулы…

– Если вы вчера смотрели наш канал, то Ковальчук там не фигурировал, – заметила я. – И меня он на свои обличения не приглашал. Вообще я о нем думаю примерно то же, что и вы. И хочу помочь. И могу помочь. И мне есть чем…

Я сказала, что намерена сделать, только опустила, что собираюсь попросить взамен у прапорщика Соколенко. Но зачем это знать пресс-службе? На другом конце провода усмехнулись, спросили, где я нахожусь в данный момент, и пообещали, что Соколенко мне в ближайшее время перезвонит сам.

И он перезвонил.

– Юлию Владиславовну можно? – сказал незнакомый мужской голос.

Страницы: «« ... 7891011121314 »»

Читать бесплатно другие книги:

Опять Мариша и ее подруга Инна взялись за расследование загадочного преступления. На первый взгляд д...
Эмбер не знала родительской любви: с детских лет ее воспитывала тетка, то баловавшая девочку, то отт...
Шальные деньги, зависть, амбиции, тайны и сплетни – такая жизнь для героев романа давно стала обычно...
Никита был без ума от своей жены и верил ей, как себе. Но однажды он получил конверт с откровенными ...
Римильда из Дауфа, дочь графа Мобри, стояла на верхушке самой высокой башни своего замка. Ветер, при...
Максим Бардин, как и многие мужчины, рожденные под знаком Весов, чертовски обаятелен и, словно магни...