Тузы за границей Мартин Джордж

Из дневника Ксавье Десмонда

7 февраля, Кабул, Афганистан

Сегодня с утра меня мучают сильные боли. Почти все наши отправились на экскурсию по разным историческим достопримечательностям, а я предпочел снова остаться в гостинице.

Наше турне… что я могу сказать? Про Сирию писали газеты по всему миру. Контингент наших журналистов возрос вдвое – всем не терпелось узнать подробности произошедшего изнутри. В кои-то веки я не страдаю оттого, что не видел этого своими глазами. Соколица рассказала мне, каково им пришлось.

Сирия сказалась на всех нас, и на мне тоже. Боль, которая терзает меня, не только от рака. Временами я чувствую себя бесконечно усталым, оглядываюсь на прожитые годы и думаю – принес я хоть какую-нибудь пользу или моя жизнь была напрасной? Я пытался говорить от имени моих собратьев, взывать к разуму, порядочности и обыкновенной человечности, которая объединяет всех нас, и всегда был убежден, что спокойная уверенность в своих силах, упорство и отказ от насилия в долгосрочной перспективе принесут нам больше пользы. Сирия заставила меня усомниться… Как можно взывать к разуму человека вроде Нура аль-Аллы, пытаться достичь с ним какого-то компромисса, договориться? Как можно уповать на его человечность, когда он вообще не считает тебя человеком? Если бог есть, надеюсь, он простит меня, но я очень жалею, что Hyp остался в живых.

Хирам покинул нашу группу, хотя и на время. Он обещает вновь присоединиться к нам в Индии, но сейчас он дома, в Нью-Йорке – улетел из Дамаска в Рим, а там пересел на «Конкорд». Нам он сказал, что в «Козырных тузах» возникла непредвиденная ситуация, которая потребовала его личного присутствия, но я подозреваю, что Сирия потрясла его сильнее, чем ему хочется признать. По нашему самолету прошел слух, будто в пустыне Хирам вышел из себя и ударил генерала Сайида с куда большей силой, чем это было необходимо, чтобы остановить его. Билли Рэй, разумеется, считает, что Хирам ничего такого не сделал.

– Будь я на его месте, от мерзавца бы и мокрого места не осталось, – сказал он мне.

Сам Уорчестер категорически отказался разговаривать на эту тему и заявил, будто решил сделать короткую передышку потому, что ему «до смерти надоели голубцы из виноградных листьев», но, несмотря на шутливый тон, на его широком лысом лбу выступили бисеринки пота, а пухлые руки дрожали. Надеюсь, короткая передышка поможет ему прийти в себя; за время нашего совместного путешествия я по-настоящему зауважал этого парня.

Однако если, как говорят, нет худа без добра, то, пожалуй, это безобразное происшествие имело одно положительное последствие: Грег Хартманн, побывав на волосок от гибели, похоже, чрезвычайно воспрянул духом. Последние десять лет его постоянно преследовал призрак Великого джокертаунского восстания 1976 года, когда он прилюдно «потерял голову». Мне его реакция показалась совершенно нормальной – ведь он только что стал свидетелем того, как обезумевшая толпа растерзала на куски женщину. Но кандидатам в президенты непозволительно плакать, горевать или впадать в ярость, как простым смертным, что доказал в семьдесят втором Маски[50] и подтвердил в семьдесят шестом Хартманн.

Возможно, после Сирии этот трагический инцидент наконец-то отступит в тень. Все, кто там был, в один голос утверждают, что Хартманн проявил себя образцом твердости, хладнокровия и отваги, не дрогнул перед лицом варварских угроз Нура. А американские газеты опубликовали снимок, сделанный корреспондентом «Ассошиэйтед пресс»: за заднем плане Хирам помогает Тахиону забраться в вертолет, а на переднем ждет своей очереди сенатор Хартманн – запорошенное пылью лицо сурово и непреклонно, рукав белой рубахи промок от крови.

Грег все еще утверждает, что не станет участвовать в президентских выборах в 1988 году, и, судя по опросам общественного мнения, подавляющие шансы стать кандидатом от демократов имеет Гэри Харт, но Сирия и этот снимок, несомненно, пойдут на пользу его известности и репутации. Я отчаянно надеюсь, что он передумает. Ничего не имею против Гэри Харта, но Хартманн – нечто особенное, и, наверное, для тех из нас, кого затронула дикая карта, он – последняя надежда.

Если сенатор провалится, все мои надежды умрут, и что тогда нам останется, если не обратиться за помощью к Черному Псу?

Наверное, надо написать что-нибудь об Афганистане, но здесь нет почти ничего достойного упоминания. У меня совсем не осталось сил, чтобы осмотреть те немногочисленные достопримечательности, которые имеются в Кабуле. Здесь на каждом шагу попадаются русские, но ведут они себя исключительно корректно и учтиво. На время нашей короткой остановки объявлен мораторий на военные действия. Нам предъявили двух афганских джокеров, которые клялись и божились (через советских переводчиков), что у всех джокеров здесь райская жизнь. Почему-то их слова совсем меня не убедили. Если я правильно понял, это единственные два джокера на весь Афганистан.

Мы прилетели в Кабул прямиком из Багдада. Об Иране не могло быть и речи. Взгляд аятоллы на дикую карту во многом сходен со взглядом Нура, а он правит своей страной единолично и безраздельно, так что даже ООН не смогла добиться для нас разрешения на посадку. Аятолла хотя бы не делает никакого различия между тузами и джокерами – все мы для него «дьявольское порождение Сатаны». По всей видимости, он не забыл злополучную попытку Джимми Картера освободить заложников, когда с полдюжины тузов были посланы на секретное задание, обернувшееся полным провалом. Говорят, что Карнифекс был в числе участников этой операции, но Билли Рэй с жаром все отрицает.

– Будь я там, мы выручили бы наших людей и показали бы этому старикашке, где раки зимуют, – говорит он.

Его коллега из отдела юстиции, леди Тьма, только кутается в черный плащ и загадочно улыбается. Имя отца Мистраль, Циклона, тоже нередко связывают с той провальной операцией, но девушка не расположена откровенничать.

Завтра утром мы пролетим над Хайберским перевалом и окажемся в Индии, в совершенно другом мире, на настоящем самостоятельном континенте в миниатюре, который по числу джокеров занимает второе место в мире после Соединенных Штатов.

12 февраля, Калькутта

Индия столь же необыкновенная и удивительная страна, как и все остальные, увиденные нами за время этого турне… если, конечно, вообще справедливо называть ее страной. Она больше похожа на сотню стран, втиснутых на территорию одной. Мне с трудом удается увязать Гималаи и дворцы Моголов с трущобами Калькутты и бенгальскими джунглями. Сами индийцы живут в дюжине разных миров – от пожилых британцев, которые пытаются сделать вид, будто английское колониальное владычество все еще существует, до махараджей и навабов, которые являются королями во всем, кроме названий, и попрошаек на улицах этого огромного грязного города.

Индия такая многоликая!

В Калькутте натыкаешься на джокеров повсюду, куда бы ты ни пошел. Они здесь зрелище столь же обычное, как попрошайки, голые ребятишки и мертвецы – и слишком часто являют собой все это сразу. В этой квазинации индусов, мусульман и сикхов подавляющее большинство джокеров, по всей видимости, индусы, но, учитывая позицию ислама, это вряд ли может удивить. Ортодоксальные индусы учредили для джокеров новую касту, намного ниже неприкасаемых, но им хотя бы позволено жить.

Любопытный факт: в Индии мы не видели ни одного джокертауна. В этой культуре существует четкое разграничение по расовым и этническим признакам, и вражда между отдельными группами имеет глубокие корни, что очень ярко проявилось во время калькуттских дикокарточных бунтов 1947 года и крупномасштабной резни, которая сопровождала раздел этого континента в миниатюре, состоявшийся в том же году. Однако, несмотря на все это, сегодня можно видеть, как индус, мусульманин и сикх бок о бок живут на одной улице, а джокеры и натуралы обитают в одних и тех же кошмарных трущобах. Однако это соседство, увы, не заставило их полюбить друг друга.

Индия также может похвастаться некоторым количеством собственных тузов, среди которых есть и обладатели значительных способностей. Проныра отводит душу, катаясь по стране и интервьюируя их всех – или, по крайней мере, тех, кто согласился с ним встретиться.

Радха О’Рейли, напротив, чувствует себя здесь не в своей тарелке. Как выяснилось, в ее жилах течет кровь индийских махараджей – по материнской линии; отец ее был какой-то ирландский авантюрист. Ее народ исповедует некую разновидность индуизма, в которой все вертится вокруг слоноголового бога Ганеши и черной матери Кали, и в их глазах ее способности туза делают ее нареченной невестой Ганеши или что-то в этом духе. Во всяком случае, она, похоже, твердо убеждена, что ее непременно похитят и силком вернут на родину, поэтому, если не считать официальных приемов в Нью-Дели и Бомбее, все время сидит взаперти в своем номере в обществе Карнифекса, леди Тьмы и всей остальной службы безопасности. Думаю, она будет счастлива снова оказаться за пределами Индии.

Доктор Тахион, Соколица, Мистраль, Фантазия, Тролль и Гарлемский Молот только что вернулись с охоты на тигров в Бенгалии. Их принимал один из индийских тузов, махараджа, которому посчастливилось превратиться в подобие царя Мидаса. Я знаю, что золото, которое он создает, внутренне нестабильно и через двадцать четыре часа возвращается в исходное состояние, причем процесс этого преобразования убивает любое живое существо, к которому он прикасается. И все же его дворец, как говорят, представляет собой эффектное зрелище. Дилемму, с которой не справился мифический царь, этот туз решил, приказав своим слугам кормить его с рук.

Тахион вернулся из экспедиции в столь приподнятом состоянии духа, в каком я не видел его с самой Сирии, в золотом камзоле и таком же тюрбане с рубиновой брошью размером с мой большой палец. Кажется, махараджа не поскупился на дары. Даже сознание того, что камзол и тюрбан через несколько часов снова превратятся в обычную ткань, похоже, не умерило восторга нашего маленького инопланетянина. Видимо, роскошный дворец и гарем махараджи напомнили Тахиону о тех удовольствиях и привилегиях, которыми он наслаждался на своей родной планете, когда еще был принцем. Он признался, что даже на Такисе не видел ничего подобного завершающей сцене охоты, когда загнали тигра и махараджа бестрепетно приблизился к нему, снял с руки золотую перчатку и одним прикосновением обратил громадного зверя в золотой слиток.

Пока наши тузы принимали подарки из иллюзорного золота и охотились на тигров, я посвящал свое время более скромным занятиям в неожиданном обществе Джека Брауна – его пригласили на охоту вместе с остальными, но он отказался. Мы с ним отправились через всю Калькутту к памятнику, который благодарные индийцы поставили Эрлу Сэндерсону на том месте, где он спас от покушения Махатму Ганди.

Мемориал напоминает индуистский храм, а сама статуя похожа скорее на какое-нибудь мелкое индийское божество, нежели на чернокожего американца, который играл за «Рутгерс», и все же… Сэндерсон и в самом деле стал для этих людей кем-то вроде бога; у подножия статуи лежали разнообразные приношения, оставленные почитателями. Там было очень людно, и нам пришлось долго ждать, чтобы попасть внутрь мемориала. Махатму до сих пор почитают по всей Индии, и часть его популярности, похоже, передалась американскому тузу, который заслонил его от пули убийцы.

Пока мы были внутри, Браун говорил совсем мало, все больше смотрел на статую, как будто хотел оживить ее. Это посещение глубоко взволновало меня, хотя мне пришлось пережить и несколько не очень приятных минут. Мое явное уродство привлекало к себе пристальные взгляды индусов из высших каст. А когда кто-нибудь слишком тесно прижимался к Брауну – что в такой плотной толпе народу случалось довольно часто, – биологическое силовое поле Джека начинало мерцать, окружая его призрачным золотистым ореолом. Мне не удалось справиться с нервозностью, поэтому я прервал грезы Золотого Мальчика и потащил его прочь. Возможно, я хватил через край, но если бы хотя бы один человек из этой толпы узнал Джека Брауна, это могло бы послужить толчком к безобразнейшей сцене. Всю дорогу обратно в гостиницу он хранил угрюмое молчание.

Я всегда восхищался Ганди и, несмотря на все те противоречивые чувства, которые питаю к тузам, должен признать, что благодарен Эрлу Сэндерсону за вмешательство, спасшее Махатме жизнь. Для величайшего проповедника отказа от насилия смерть от пули убийцы стала бы слишком жестокой насмешкой, и я думаю, что по всей Индии прокатилась бы волна таких кровавых убийств, такой братоубийственной резни, подобных которым мир еще не видывал.

Интересно, если бы Ганди не было в живых и он не провел бы воссоединение микроконтинента после смерти Джинны[51] в сорок восьмом году, долго бы протянуло то странное двухголовое государство под названием Пакистан? Сместил бы Всеиндийский Конгресс всех мелких правителей и поглотил их владения, как грозил сделать? Сама форма этого децентрализованного, бесконечно многоликого пестрого государства отражает мечты Махатмы. Не могу даже представить, каким курсом пошла бы индийская история без него. Так что по крайней мере в этом отношении «Четыре туза» оставили настоящий след в мире и, пожалуй, доказали, что один решительно настроенный человек и в самом деле может изменить историю к лучшему.

Все эти соображения я изложил Джеку Брауну по пути домой, когда он сидел в машине с таким отрешенным видом. Боюсь, это не помогло. Он терпеливо выслушал меня, а когда я закончил, сказал:

– Это Эрл спас его, а не я, – и вновь погрузился в молчание.

Верный своему обещанию, сегодня к нам вернулся Хирам Уорчестер – прилетел из Лондона. Кратковременное пребывание в Нью-Йорке, похоже, пошло ему на пользу. Его кипучая энергия вновь вернулась к нему, и он с ходу убедил Тахиона, Молота и Фантазию отправиться вместе с ним на поиски заведения, где готовят самое острое виндалу в Калькутте. Он наседал и на Соколицу, но та позеленела от одной мысли о том, чтобы присоединиться к поисковой группе.

Завтра утром мы с отцом Кальмаром и Троллем отправимся к Гангу – как гласит легенда, джокер может вновь обрести свой прежний облик, если искупается в его священных водах. Гиды уверяют, что документально подтверждены сотни подобных случаев, но я, откровенно говоря, сомневаюсь, хотя отец Кальмар и утверждает, будто в Лурдесе тоже случались чудесные исцеления джокеров. Пожалуй, я послушаюсь и окунусь в священные воды. Человек, умирающий от рака, едва ли может позволить себе такую роскошь, как скептицизм.

Мы звали с собой Кристалис, но она отказалась. В последнее время она, похоже, уютнее всего чувствует себя в гостиничных барах, потягивая амаретто и раскладывая бесконечные пасьянсы. Она довольно близко сошлась с двумя нашими журналистами, Сарой Моргенштерн и вездесущим Пронырой Даунсом, и до меня даже доходил слух, будто она спит с Пронырой.

Вернулись с Ганга. Я должен сделать признание. Я снял ботинок, носок, закатал штанины брюк и опустил ногу в священные воды. Увы, после этого я остался все тем же джокером… джокером с мокрой ногой.

Кстати, вода в священной реке на редкость грязная, а пока я, раскрыв рот, ждал чуда, кто-то стащил мой ботинок.

Уолтон Саймонс

Слеза Индии

С самого утра жители Коломбо собрались, чтобы поглазеть на огромного шимпанзе, и полиция в порту с трудом сдерживала их напор. Немногочисленных счастливчиков, которым удавалось пробраться сквозь деревянные заграждения, быстро ловили и отводили в ярко-желтые полицейские фургоны. Некоторые сидели на крышах машин; другие, в особенности дети, устроились у них на плечах. Большинство же собравшихся довольствовались тем, что стояли за ограждениями и вытягивали шеи в надежде взглянуть на животное, которое местная пресса окрестила «громадным американским чудищем».

Два массивных крана медленно подняли гигантскую обезьяну с палубы баржи. Она повисла, связанная и обмякшая, в стальной сетке, сквозь дыры которой торчали пучки темной шерсти. Лишь пятнадцатифутовой ширины грудь, медленно вздымавшаяся и опадавшая, свидетельствовала о том, что в этом огромном теле есть жизнь. Раздался зубодробительный скрежет – краны одновременно повернулись, раскачивая обезьяну из стороны в сторону, пока она не оказалась над свежеокрашенной зеленой платформой. Вагон застонал – обезьяну опустили на его широкое стальное ложе. Из толпы послышались жидкие приветственные крики и хлопки.

Все было в точности как в его видении несколько месяцев назад: толпа, спокойное море, ясное небо, пот, стекающий у него по шее, – одно к одному. Видения никогда не обманывали его. Он точно знал, что произойдет в следующие минут пятнадцать, а после этого он снова сможет вернуться в реальность. Поправив воротничок-стойку, он махнул перед носом ближайшего к нему полицейского правительственным удостоверением. Страж порядка кивнул и освободил ему дорогу. Как-никак, помощник министра внутренних дел по особым поручениям с широкими полномочиями. (Порой он всего лишь исполнял обязанности няньки при каких-нибудь богатых иностранцах, но даже это было лучше, чем те двадцать с лишним лет, которые он провел в посольствах за границей.)

В толпе, окружавшей поезд, выделялась группа из двух-трех десятков американцев. Большинство из них были облачены в светло-серую форму сотрудников службы безопасности и помогали погрузить обезьяну на платформу. Они делали свое дело, время от времени поглядывая на обезьяну, но их движения не были скованы страхом. Высокий мужчина в пестрой гавайской рубахе и клетчатых шортах-бермудах стоял поодаль и разговаривал с девушкой в легком светло-голубом платье без рукавов. У обоих на головах были красно-черные солнцезащитные козырьки с надписью «Кинг-Понго».

Он подошел к высокому мужчине и похлопал его по плечу.

– Не сейчас.

Высокий не удосужился даже обернуться и посмотреть на него. Пришлось снова похлопать мужчину по плечу, на этот раз сильнее.

– Мистер Дэнфорт? Добро пожаловать на Шри-Ланку. Меня зовут Джи-Си Джаявардене. Месяц назад вы звонили мне по поводу вашего фильма.

Джаявардене знал английский, сингальский, тамильский и голландский языки. На его посту без этого было не обойтись.

Продюсер с озадаченным видом обернулся.

– Джаявардене? А, точно. Вы из правительства. Рад познакомиться. – Дэнфорт схватил его руку и несколько раз стиснул ее. – Мы тут немного заняты. Да вы, наверное, и сами видите.

– Разумеется. Если вас не затруднит, я хотел бы присоединиться к вам, когда вы будете перевозить обезьяну. – Джаявардене против своей воли был ошеломлен ее величиной. Чудище было даже выше, чем сорокафутовая статуя Будды в Аукане. – Когда смотришь на нее вблизи, она кажется куда больше.

– Да уж. Но вся кровь, пот и слезы, которых нам стоило привезти ее сюда, окупятся сторицей, когда фильм выйдет на экраны. – Он ткнул в сторону чудища большим пальцем. – Этот малыш – настоящий МДП.

Джи-Си прикрыл рот рукой, пытаясь скрыть недоумение.

– Магнит для публики. – Продюсер улыбнулся. – Пожалуй, мне придется воздержаться от киношного жаргона. Конечно, Джи-Си, вы можете ехать вместе с нами в вип-вагоне. Вон он там, перед платформой нашего косматого друга.

– Благодарю вас.

Исполинская обезьяна выдохнула, и возле ее распахнутой пасти взметнулось облачко песка и пыли.

– Настоящий МДП, – повторил Джаявардене.

Мерное постукивание колес вагона по старым рельсам убаюкивало его. Джаявардене и сосчитать не мог, сколько раз ему приходилось ездить по железной дороге за сорок с лишним лет, которые прошли с тех пор, как он еще мальчишкой впервые сел в поезд. Девушка в легком голубом платье, которая в конце концов представилась Полой Кертис, смотрела в окно на террасы чайных плантаций. Дэнфорт с красным фломастером в руке проглядывал карту.

– Решено! Поедем на поезде до конца линии, а оттуда рукой подать и до верховий Калуганги. – Он расправил карту на коленях и ткнул в нее фломастером. – Это практически на границе национального парка Уда Валаве, а Роджер наверняка уже отыскал там места, где мы будем снимать натуру. Так?

– Так, – отозвалась Пола. – Если ты доверяешь Роджеру.

– Он ведь режиссер, моя милая. Приходится ему доверять. Жаль, мы не смогли позволить себе кого-нибудь поприличнее, но спецэффекты сожрут большую часть бюджета.

К ним подошел стюард с тарелками риса карри и отваренными на пару жгутиками из рисового теста. Джаявардене с улыбкой взял тарелку.

– Эс-тху-ти, – сказал он, благодаря молоденького стюарда. Мальчишка был круглолицый и широконосый явный сингалец, как и он сам.

Пола оторвалась от окна ровно настолько, чтобы взять тарелку. Дэнфорт помахал стюарду, чтобы тот ушел.

– Я не уверен, что правильно вас понял. – Джаявардене попробовал рис, немного пожевал его и проглотил. На его вкус, в карри было маловато корицы. – Зачем тратить деньги на спецэффекты, когда у вас есть пятидесятифутовая обезьяна?

– Как я уже говорил, это чудище – настоящий МДП. Но заставить эту тварь выступать по заказу было бы чертовски трудно. Не говоря уже о том, что это слишком опасно для окружающих. О, мы можем использовать его в паре кадров и для создания звуковых эффектов, но большую часть материала придется снимать при помощи макетов. – Дэнфорд цапнул с тарелки Полы щепоть рису и отправил ее к себе в рот, пожал плечами. – Потом, когда картина выйдет в прокат, критики скажут, что они не могут отличить живую обезьяну от макета, и люди воспримут это как вызов, понимаете? Все решат, что уж они-то смогут заметить разницу. Народ валом повалит.

– Но не может же стоимость рекламы быть выше, чем деньги, которые ушли на то, чтобы выписать животное из Нью-Йорка и везти его сюда через полмира!

Дэнфорт с ухмылкой взглянул на него.

– Вообще-то обезьяна досталась нам за бесценок. Видите ли, она то и дело сбегает и устраивает погром. Да они бы с радостью нам еще и приплатили, чтобы только сбыть эту тварь с рук. Разумеется, нам придется следить, чтобы с ней ничего не случилось, а не то Нью-Йоркский зоопарк лишится одной из своих главных достопримечательностей. Ребята в сером здесь именно для этого.

– А если обезьяна сбежит, ваша кинокомпания будет нести ответственность? – зашел Джи-Си с другой стороны.

– Мы постоянно держим ее на наркотиках. Да и, откровенно говоря, ее, похоже, не слишком-то интересует окружающее.

– За исключением блондинок. – Пола тряхнула своими короткими каштановыми волосами. – К счастью для меня. – Она снова уставилась в окно. – Что это за гора?

– Шри-Пада. Адамов Пик. На ее вершине есть след, который, как говорят, оставил сам Будда. Это священное место.

Джаявардене каждый год совершал паломничество на вершину. Он намеревался поступить точно так же в самом ближайшем будущем, как только позволит график. На этот раз с надеждой на полное духовное очищение, чтобы видения больше не тревожили его.

– Серьезно. – Пола ткнула Дэнфорта локтем. – У нас будет время посмотреть достопримечательности?

– Поживем – увидим, – ответил тот и потянулся за добавкой риса.

Джи-Си отставил тарелку в сторону.

– Прошу прощения.

Он поднялся, прошел в конец вагона, приоткрыл дверь и вышел на платформу.

Голова великанской обезьяны находилась всего в двенадцати футах от того места, где он стоял. Ее веки затрепетали, глаза уставились на округлую вершину Адамова Пика. Обезьяна разинула пасть; губы раздвинулись, обнажив огромные желтоватые зубы. Из глотки чудища послышался рык, заглушивший рев локомотива.

– Просыпается! – крикнул он сотрудникам службы безопасности, расположившимся в конце платформы.

Они подошли, держась за бортики вагона и стараясь не приближаться к закованным лапищам обезьяны. Один взял гигантское животное на мушку. Другой сменил пластиковый флакон, прикрепленный к трубке капельницы, игла которой была воткнута в лапу обезьяны.

– Спасибо. – Один из охранников помахал Джаявардене. – Теперь все будет в порядке. Эта штука вырубит его на несколько часов.

Обезьяна повернула голову и в упор взглянула на него, потом снова на Адамов Пик. В карих глазах чудища было нечто такое, чему он не мог дать определения. Джи-Си еще постоял рядом с ней – обезьяна, вздохнув, закрыла глаза, – потом вернулся в вагон. В горле у него стоял кисловатый привкус карри.

Они добрались до лагеря уже в сумерках. Жизнь в этом наспех сляпанном городке из палаток и передвижных сооружений вовсе не кипела, как ожидал увидеть Джаявардене. Большая часть съемочной группы бездельничала, болтала или перекидывалась в карты. Лишь представители службы безопасности зоопарка были заняты – осторожно перегружали обезьяну на грузовик. Животное все еще находилось под действием наркотика.

Дэнфорт велел Поле показать Джаявардене лагерь. Первый, кого они увидели, был режиссер, Роджер Винтере, увлеченно правивший сценарий. На нем был костюм в духе Фрэнка Бака[52], дополненный тропическим шлемом, чтобы скрыть намечающуюся лысину. Однако Пола повела гостя в обход режиссера.

– Он вам не понравится, – безапелляционно сообщила она. – Он никому не нравится. По крайней мере, из тех, кого я знаю. Зато он может заставить их не выбиваться из графика. Думаю, я знаю, кто заинтересует вас больше. Вы ведь не женаты, да?

– Я вдовец.

– О, простите.

Она кивнула блондинке, сидевшей на деревянных ступеньках главного здания лагеря. На женщине была черно-красная футболка с надписью «Кинг-Понго», обтягивающие голубые джинсы и кожаные ботинки.

– Привет, Пола, – поздоровалась она. – Кто это с тобой?

– Робин Симмз, мистер Джи-Си Джаявардене, – представила Пола.

Робин протянула руку. Джи-Си осторожно пожал ее.

– Приятно познакомиться, мисс Симмз.

Джаявардене поклонился, чувствуя, как натянулась рубаха на его слишком большом животе, затем вытер пот со лба. То, что он находился в обществе двух женщин, льстило ему. Обе они были очень привлекательны – чужой броской красотой. Интересно, как они обе выглядели бы в сари?

– Кстати, мне нужно устроить Дэнфорта. Почему бы вам пока не развлечь друг друга?

И Пола удалилась, даже не дождавшись ответа.

– Вас зовут Джаявардене? Вы имеете какое-то отношение к президенту Джуниусу Джаявардене?

– Нет. Это очень распространенная фамилия. Вам здесь нравится?

Он уселся рядом с ней.

– Ну, я вообще-то приехала всего несколько дней назад, но здесь очень красиво. Чуточку жарковато, на мой вкус, но я из Северной Дакоты.

Джи-Си кивнул.

– Здесь у нас очень красиво. И каждый может найти себе что-нибудь по вкусу: пляжи, горы, джунгли, города. Разве что холодной погоды не бывает.

Возникла неловкая пауза.

– Да! – Робин хлопнула себя по бедрам. – Чем это вы таким занимаетесь, что ваше правительство решило приставить вас к нам?

Я вроде дипломата. В мою задачу входит делать иностранным гостям приятным пребывание здесь. Или, по крайней мере, прикладывать к этому все усилия. Нам нравится поддерживать репутацию дружелюбной страны.

– Определенно не сталкивалась ни с чем, что шло бы с этим вразрез. Все люди, которых я встречала, были добры до омерзения. – Она ткнула в сторону деревьев, окаймляющих лагерь. – Вот разве что звери немного подпортили впечатление. Знаете, что мы нашли сегодня утром?

Он пожал плечами.

– Кобру. Бр-р! Вот уж чего в Северной Дакоте точно не водится. – Женщина передернула плечами. – Вообще-то я вполне могу ладить почти со всеми животными, но змеи…

– Здешняя природа разносторонняя и гармоничная. – Он улыбнулся. – Но я, должно быть, навожу на вас скуку.

– Нет, ну что вы… С вами куда интереснее, чем с Роджером, не говоря уж о рабочих и бригадирах. И долго вы здесь пробудете? Ну, вместе с кинокомпанией.

– Я буду наведываться к вам до конца вашего пребывания здесь, хотя завтра мне придется на несколько дней отлучиться в Коломбо. Туда приезжает доктор Тахион, этот знаменитый инопланетянин, с большой группой ваших соотечественников. Чтобы изучить воздействие вируса на мою страну.

– Да вы, я смотрю, настоящий трудяга. – Она подняла глаза. Небо над колышущимися кронами деревьев уже начинало темнеть. – Пойду-ка я спать. Вы, наверное, тоже устали. Пола покажет вам, где ваше место. Она у нас все знает. Без нее Дэнфорт ни один фильм не довел бы до конца.

Джаявардене проводил ее взглядом, вздыхая при воспоминании об удовольствии, которое считал надежно забытым, потом поднялся и направился в том направлении, куда ушла Пола. Ему нужно выспаться, чтобы отдохнуть перед обратной поездкой, которая предстояла ему наутро. Но он всегда засыпал с трудом. И боялся снов. Научился бояться.

Его разбудила боль в руке – оказывается, он прикусил кожу с такой силой, что выступила кровь. Сердце учащенно билось, ночная рубаха взмокла от пота. Окружающий мир сначала мерцал, потом обрел четкие очертания. Еще одно видение, вырванное из будущего. Они приходили к нему все чаще и чаще, несмотря на все его молитвы и медитации. Слабо утешало лишь то, что этот сон хотя бы был не о нем.

Джи-Си натянул штаны, обулся и вышел из палатки. Стараясь производить как можно меньше шума, он подошел к грузовику, где спала скованная обезьяна. Ее стерегли двое охранников. Один привалился к кабине, другой сидел, прислонившись спиной к одной из огромных, заляпанных грязью шин. Они курили и негромко переговаривались между собой.

– В чем дело? – заметив незнакомца, спросил тот, что стоял у кабины.

– Мне захотелось еще раз взглянуть на обезьяну.

– Посреди ночи? Настанет утро, рассветет, вот тогда и смотрите на здоровье.

– Мне не спалось. А завтра с утра я возвращаюсь в Коломбо. – Джаявардене подошел к чудищу. – Когда эта обезьяна впервые появилась?

– В шестьдесят пятом, когда по всему Нью-Йорку отключили электричество, – отозвался тот, что сидел. – Прямо посреди Манхэттена. И никто не знает, откуда она взялась. Возможно, это имеет какое-то отношение к дикой карте. По крайней мере, так говорят.

– Я хочу обойти грузовик с другой стороны. Чтобы посмотреть на ее морду.

– Только не суньте случайно голову в пасть.

Охранник метнул окурок на землю; проходя мимо, Джи-Си придавил его каблуком.

Дыхание обезьяны было жарким, но не зловонным. Он ждал, надеясь, что обезьяна снова откроет глаза. Его сны никогда прежде не ошибались, но его репутации придет конец, если он явится к властям со своей историей, а она окажется ложной. И потом – наверняка возникнут вопросы, откуда он все узнал. Нужно будет ответить на них, не раскрывая своих необычных способностей. Нелегкая задача, учитывая, что решать ее придется в такие короткие сроки.

Глаза обезьяны оставались закрытыми.

Шум ночных джунглей казался более далеким, чем обычно. Животные держались подальше от лагеря. Джаявардене надеялся – это потому, что они чуют обезьяну. Он посмотрел на часы. Через пару часов рассветет. Первым делом с утра надо будет переговорить с Дэнфортом, а потом уже возвращаться в Коломбо. Доктор Тахион, как говорили, творит чудеса. Его задачей будет вернуть обезьяне человеческий облик. Видение не оставляло в этом никаких сомнений. Возможно, инопланетянин и для него сделает что-нибудь.

Он вернулся в палатку и несколько часов провел в молитве, прося Будду избавить его от столь ненужной ему осведомленности.

Было уже начало десятого, когда из административного домика появился Дэнфорт с помятым лицом. Джаявардене пил вторую чашку чаю, но его движения по-прежнему отличались скованностью, словно тело было завернуто в ил.

– Мистер Дэнфорт. Я должен поговорить с вами, прежде чем уезжать.

Продюсер кивнул, зевая.

– Пожалуйста. Послушайте, пока вы не уехали, я хочу сделать кое-какие снимки. Ну, вся съемочная группа и обезьяна. Что-нибудь такое, что можно было бы передать телеграфным агентствам. Я был бы признателен, если бы вы тоже на них были. – Он снова зевнул, на этот раз еще шире. – Господи, надо срочно залиться кофе. Ребята, наверное, все уже подготовили. Потом у меня будет несколько минут свободных, тогда и поговорим.

– Мне кажется, лучше было бы обсудить все сейчас, наедине. – Джи-Си взглянул в сторону джунглей. – Может, прогуляемся за пределы лагеря?

– В джунгли? Я слышал, здесь вчера убили кобру. Нет уж. – Дэнфорт попятился. – Я поговорю с вами после того, как с рекламными снимками будет покончено, и не раньше.

Джаявардене сделал еще глоток чаю и двинулся к грузовику. Он не был ни удивлен, ни раздосадован отношением Дэнфорта. На плечах этого человека лежало бремя многомиллионного проекта. От такого гнета поневоле начнешь бояться не того, чего следовало бы.

Большая часть съемочной группы уже собралась перед гигантской обезьяной. Пола сидела впереди, покусывая ноготок и проглядывая график съемок. Он присел рядом с ней.

– Я вижу, его величество запряг вас наравне с остальными, – заметила Пола, не поднимая глаз.

– Похоже, вы не очень хорошо выспались.

– Не очень хорошо выспалась, как же. Я вообще не спала ни секунды! Всю ночь просидела вместе с Роджером и мистером Д. Но ничего не попишешь. – Она запрокинула голову и сделала ею несколько медленных круговых движений. – Что ж, как только Роджер, Робин и босс присоединятся к нам, можно будет разделаться с этим.

Джи-Си одним глотком допил остатки чая. Попозже должны были подвезти на автобусе остальных участников съемки, большинство из которых составляли сингальцы, за редким исключением тамилов и мусульман. Все, кому предстояло сниматься в фильме, говорили по-английски, в чем не было ничего необычного, учитывая длительную историю участия Британии в жизни острова.

Появился Дэнфорт, он вел за собой Роджера. Продюсер оглядел группу и прищурился.

– Обезьяна смотрит не в ту сторону. Эй, кто-нибудь, разверните грузовик.

Одетый в серую форму охранник помахал рукой, запрыгнул в кабину и завел грузовик.

– Замечательно. Отойдите все в сторону, чтобы побыстрее покончить с этим.

Кто-то присвистнул, и Джаявардене обернулся. К ним с мрачным видом направлялась Робин в длинном и очень обтягивающем серебристом платье.

– Почему я должна и сейчас это напяливать? Хватит и того, что мне придется разгуливать в нем во время съемок. Так и солнечный удар получить недолго.

– Съемки в джунглях – настоящий геморрой. – Дэнфорт пожал плечами. – Ты знала, на что шла.

Между тем грузовик развернули, и он, заметив это, хлопнул в ладоши.

– Ладно. Давайте вставайте, кто где стоял. Надо покончить с этим как можно скорее.

К нему подошел один из охранников. Джаявардене находился достаточно близко и все слышал.

– Сэр, мне показалось, что мы разбудили его, когда разворачивали грузовик. Может, его снова усыпить, перед тем как фотографировать?

– Не надо. Снимок выйдет лучше, если эта тварь будет выглядеть поживее. – Дэнфорт погладил себя по подбородку. – Да, покормите его, когда мы закончим. Потом можете снова вырубить.

– Хорошо, сэр.

Встав перед грузовиком, Джаявардене услышал сбивчивое дыхание обезьяны. Он обернулся. Веки животного дрогнули и поднялись. Зрачки у него были расширены. Животное медленно обвело взглядом камеры, и ее глаза остановились на Робин. В них мгновенно появилось ясное и осмысленное выражение. Джи-Си похолодел.

Обезьяна, глубоко вздохнув, взревела, как тысяча львов разом, и люди шарахнулись в разные стороны. Чудище раскачивалось взад и вперед. Одна шина лопнула. Великан продолжал реветь и натягивать цепи. Затем раздался пронзительный скрежет металла, и цепь со звоном порвалась. Стальные осколки звеньев брызнули во все стороны. Один из них попал в охранника. Тот с воплем упал. Джаявардене подбежал к нему и помог встать на ноги.

– Думаю, ребро сломано. Может, два, – проговорил охранник сквозь стиснутые зубы.

Земля позади них ходила ходуном. Он оглянулся, но обезьяна уже промчалась мимо. Закричала женщина. Джаявардене оставил охранника и бросился вперед. Обезьяна возвышалась над жестяными крышами складных домиков. Она наклонилась и что-то подхватила правой рукой. Это была Робин.

Джи-Си услышал выстрел и попытался двигаться быстрее. В боку противно заныло.

Огромный зверь сорвал палатку и швырнул ее в одного из охранников, который прицелился для еще одного выстрела. Брезентовый купол накрыл его с головой.

– Нет! Нет! – закричал Джаявардене. – Вы можете попасть в женщину.

Чудище окинуло лагерь беглым взглядом, презрительно махнуло рукой и углубилось в джунгли. Робин Симмз бледным безжизненным пятном выделялась на его необъятной темной груди.

Дэнфорт сидел на земле, схватившись за голову.

– Вот черт! Цепи были сделаны из титанистой стали. Ну и что нам теперь делать?

Джи-Си положил руку на плечо продюсера.

– Мистер Дэнфорт, мне нужна самая быстроходная ваша машина и лучший шофер. И будет лучше, если вы тоже поедете с нами.

Он поднял голову.

– Куда мы поедем?

– Обратно в Коломбо. Через несколько часов туда прибывает группа ваших соотечественников тузов. – Он скупо улыбнулся. – Давным-давно наш остров назывался Серендиб. Земля счастливых случайностей.

– Слава богу. Тогда у нас есть надежда. – Он поднялся на ноги, и на его бледное лицо начали возвращаться краски. – Я распоряжусь.

– Моя помощь нужна?

Пола промокала порез над глазом рукавом рубашки.

– Согласен на любую, – отозвался Дэнфорт.

Обезьяна снова взревела – это звук, казалось, доносился уже откуда-то из невообразимой дали.

Машина неслась по дороге, подбрасывая пассажиров и шофера на каждом ухабе. До Ратнапуры оставалось еще несколько миль. Джаявардене сидел на переднем сиденье и указывал водителю, куда ехать. Пола с Дэнфортом молча сидели сзади. За поворотом они увидели впереди на дороге несколько буддийских монахов в шафрановых одеяниях.

– Стой! – закричал Джи-Си.

Водитель ударил по тормозам. Машину занесло, они вылетели с дороги и остановились. Монахи, ровнявшие грунтовую дорогу лопатами, отошли в сторону и сделали им знак продолжать путь.

– Кто это такие? – спросила Пола.

– Монахи, – пояснил Джаявардене. Он поклонился монахам, когда машина проезжала мимо. – Они проводят большую часть времени за такой работой.

Он собирался позвонить из Ратнапуры. Поставить правительство в известность о ситуации и помешать военным напасть на обезьяну. Это будет нелегко, принимая во внимание масштаб разрушений, которые она может учинить. Тахион и американские тузы помогут ему. Не могут не помочь. Под ложечкой у него засосало. Рискованно строить планы с расчетом на незнакомых людей, но разве имелся другой выход?

– Интересно, с чего это она вдруг? – спросил Дэнфорт так тихо, что его слова были едва слышны.

Джи-Си обернулся к нему:

– Обезьяна посмотрела сначала на камеры, потом на мисс Симмз. Такое впечатление, что в мозгу у нее что-то щелкнуло и она вышла из ступора.

– Если с Робин что-нибудь случится, я себе этого не прощу. – Мужчина уставился в грязный пол автомобиля. – Не прощу.

– Значит, нам всем нужно очень постараться и сделать так, чтобы с ней ничего не случилось, – сказала Пола. – Верно?

– Ну да, – вяло отозвался Дэнфорт.

– Не забывай, – она похлопала его по плечу, – это красавица губит чудовище[53]. А не наоборот.

– Надеюсь, нам удастся уладить ситуацию так, чтобы и красавица, и чудовище остались живы. – Джаявардене развернулся обратно и вновь взглянул на дорогу. Впереди уже виднелись здания Ратнапуры. – Когда подъедете к городу, сбавьте скорость. Я скажу вам, куда ехать.

Он хотел сообщить военным о положении дел и затем вернуться в Коломбо. Жаль, ночью ему почти не удалось поспать. Джаявардене откинулся на спинку сиденья. Сегодняшняя работа грозила затянуться не только на завтра, но и на послезавтра тоже.

До Коломбо они добрались чуть за полдень и отправились прямиком к дому Джи-Си, большому строению с белыми оштукатуренными стенами и красной черепичной крышей. Даже когда его жена была еще жива, места там было куда больше, чем требовалось им обоим. Теперь он болтался в нем, как кокос в пустой корзине.

Джаявардене позвонил на работу и узнал, что делегация американских тузов уже прибыла и остановилась в гостинице «Галедари Меридиен». Устроив Дэнфорта и Полу, он отправился в молельню в саду и вновь дал обет соблюдать Пять Заповедей[54]. Затем торопливо облачился в чистую белую рубаху и брюки и проглотил несколько горсточек холодного риса.

– Куда вы идете? – поинтересовалась Пола, заметив его у двери.

– Поговорить с доктором Тахионом и американцами об обезьяне. – Он покачал головой, увидев, что она поднялась с дивана. – Вам сейчас лучше отдохнуть. Как только что-нибудь выяснится, я обязательно позвоню вам.

– Ладно.

– Ничего, если мы слегка перекусим?

Дэнфорт уже распахнул дверцу холодильника.

– Конечно-конечно. Чувствуйте себя как дома.

Улицы были запружены машинами, даже Си-Бич-роуд, по которой Джаявардене велел шоферу ехать. Кондиционер в машине был неисправен, и его чистая одежда пропиталась потом еще на полдороге к отелю.