Прекрасно, милая Чейз Джеймс
Теперь Уайтсайды были женаты уже двенадцать месяцев. Они выбрали наименьшее из зол. Шейла получила крышу над головой и постоянную еду, а Том — красавицу жену. Даже если женитьба не принесла ему никакой радости, его грела зависть друзей, которые считали, что Шейла необыкновенно хороша собой.
Он свернул с шоссе Майами на гравийную дорогу, которая спускалась к шоссе Парадиз-Сити через сосновый лес. Включил фары. Солнце село за холмы. Сгущались сумерки.
Внезапно Шейла сказала:
— Насчет тех часов… может, ты этого не знаешь, но всякий приличный муж делает своей жене подарок на годовщину свадьбы. Ничего другого я не хочу. Но у меня должно быть то, что мне нравится.
Том вздохнул. Он надеялся, что она забыла об этих проклятых часах.
— Прости, детка. Мы не можем позволить себе такие траты. Я найду тебе часы, но не за сто восемьдесят долларов.
— Я хочу эти.
— Да… я знаю… ты мне это уже говорила, но мы не можем их купить.
— Я ненормальная, что вышла за тебя замуж, — сказала она с внезапной горечью. — Ты пел мне о своих успехах. Какие там успехи! Смешно! Ты ничего не можешь себе позволить! Даже нормальной поездки. Отправиться с палаткой! Боже! Мне следовало показаться к врачу перед тем, как выходить за тебя замуж!
— Ты не могла бы помолчать? — сказал Том. — На себя посмотри. Превратила дом… в свинарник. Только и делаешь, что смотришь телевизор.
— Выключись! — Ее голос был пронзительным и злым. — Ты мне надоел, Мистер Успех, который не может заплатить сто восемьдесят долларов. Мистер Успех!.. — Она расхохоталась. — Мистер Дешевка, вот ты кто!
Автомобиль замедлил движение, и Том сильнее надавил на газ. Машина ехала все медленнее, не реагируя на дополнительное нажатие.
— Можно тебя попросить? — В голосе Шейлы слышалась откровенная издевка. — Мне хотелось бы вернуться домой. Может, тебе и нравится этот мрак, но мне — нет. Нельзя ли ехать немного побыстрее?
В моторе что-то щелкнуло, и он замолчал. Они ехали под откос, и Том быстро поставил автоматическую коробку передач в нейтральное положение. Но они продолжали по инерции спускаться, Том бормотал ругательства.
— Что еще случилось? — сердито спросила Шейла.
— Двигатель сдох.
— Только этого не хватало! Чего еще ты ждал от своей развалюхи? И что ты теперь будешь делать?
Поскольку дорога пошла вверх, машина плавно остановилась. Том посмотрел на два световых пятна от фар автомобиля. Затем с понурым видом достал из бардачка фонарь, вылез из машины и открыл капот. Он прошел хорошую школу, обслуживая автомобили «Дженерал моторс», и ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что вышел из строя бензонасос. Починить его он не мог. Когда он захлопывал капот, Шейла вышла из машины.
— Мы застряли, — сказал он. — Насос сломался. До шоссе идти пять миль. Я попробую поймать последний автобус. Тебе лучше остаться здесь.
— Остаться здесь? — Шейла перешла на визг. — Одна я не останусь!
— Хорошо, тогда пойдем со мной.
— Я не пройду пять миль!
Том с раздражением взглянул на нее.
— Тогда что нам делать?
— Это все ты и твоя дурацкая машина! Хорошенький отдых!
— Об отдыхе больше ни слова. Я сыт по горло твоими причитаниями.
— Значит, будем ночевать здесь. Доставай спальные мешки.
Том постоял в нерешительности, затем вернулся к машине. Взял спальные мешки, лежавшие на заднем сиденье, и отыскал корзину с едой. Он чувствовал себя голодным, усталым и подавленным. Посмотрел на автомобиль, затем повернул луч света вправо и влево. Увидел перед собой узкую тропинку, пошел по ней и оказался на окруженной деревьями поляне.
— Шейла! Все в порядке. Мы сможем переночевать здесь. Иди сюда. Хочешь что-нибудь поесть?..
Лежа в пещере, Майски услышал голос Тома. Он сел и замер от страха.
Шейла догнала Тома на поляне; она что-то недовольно бормотала, пока шла по кочковатой земле. Том уже разложил спальные мешки и теперь изучал содержимое корзины.
Она уселась на одном из мешков, достала сигарету и закурила.
— Конец незабываемого путешествия, — сказала она. — Ну и ну! Об этом надо написать! Что ни минута — то новое счастье!
Том выискал в корзине несколько сухих кусочков ветчины, половинку черствого, как камень, хлеба и полупустую бутылку виски.
Он разлил виски в два больших стакана. Протянул Шейле ветчину, отломил хлеба, но она швырнула еду в кусты.
— Лучше сдохнуть, чем есть эту гадость! — злобно сказала она и залпом выпила виски.
— Ладно… умирай, — сказал Том. — Все, что можно, я от тебя сегодня уже получил. — И, повернувшись к ней спиной, он принялся жевать сухую ветчину.
Майски слез с постели из покрывал и подполз к входу в пещеру. Сквозь ветви он стал всматриваться в происходящее на поляне. Из-за темноты ничего не было видно; он слышал только голоса, но на таком расстоянии различить слова не удавалось.
Он лег на холодный сырой пол пещеры и прислушался. Он чувствовал слабость и дрожь во всем теле. Кто эти люди? Что они там делают? Долго ли там пробудут?
Том закончил есть, затем снял ветровку, ботинки и влез в спальный мешок. Шейла уже лежала.
— Постарайся не храпеть, — сказала она. — Только этого не хватало для полного счастья.
— Иди к черту, — озлобленно сказал Том и, устроившись поудобнее, закрыл глаза.
Сержанту Патрику О’Коннору, известному среди полицейских под именем Толстяк О’Коннор, был шестьдесят один год. Он проработал в подразделении полиции Парадиз-Сити сорок с лишним лет. При росте шесть футов три дюйма он имел огромный живот, за который и получил свое прозвище; у него были кирпично-красное лицо и редеющие рыжеватые волосы; из сержантов, задействованных в полиции, его любили меньше всех.
Через год он собирался уйти на пенсию. Служилось ему не так плохо. Он скопил деньжат, которые отстегивали ему в округе проститутки, сутенеры, торговцы наркотиками и другие подозрительные личности. За десять долларов он всегда готов был смотреть в другую сторону, и, хотя его ставка все эти сорок лет оставалась невелика, в сумме получалось очень неплохо.
Когда Беглер поручил ему вместе с патрульными Майком Коллоном и Сэмом Уэндом прочесать пятьсот домов в надежде отыскать пропавших похитителей из казино, О’Коннор уставился на Беглера и не мог поверить своим ушам; когда же Беглер велел идти в арсенал, где выдадут газовые гранаты и автоматы, красное лицо Толстяка О’Коннора стало синевато-белым.
Он слышал информацию о похитителях из казино. Это были отчаянные, опасные ребята — один из них наемный убийца!
О’Коннор побрел в арсенал, не понимая, за что ему такое невезение. Через год он был бы уже свободен от всех этих переделок. У него был бы свой дом, своя машина, он собирался выращивать розы. А сейчас его легко могли убить на этом дурацком задании.
Майк Коллон и Сэм Уэнд ждали его возле арсенала. Оба патрульных были молоды и энергичны. За высоким, смуглым и крепким Коллоном все больше закреплялась репутация смышленого малого, а в его послужном списке значилось немало арестов. Уэнд был ниже ростом, симпатичный, с глазами цвета стали. Он тоже был расторопным и тщеславным. «Сопляки, — недовольно подумал о них О’Коннор. — И с такими придется идти на задание».
— Так, ребята, — сказал он вслух, — берем оружие и вперед.
Сержант с улыбкой, лишенной и тени сочувствия, выдал ему автомат и амуницию.
— Береги пузо, Толстяк, — сказал он. — Чтобы никто его не продырявил. А то выйдет столько газа, что весь город будет ходить в респираторе неделю.
— Закрой пасть! — проревел О’Коннор. — Тебе хорошо… ты оружия-то в руках не держал. А я стрелял из него!
И он зашагал прочь из арсенала. Коллон и Уэнд перемигнулись. Они последовали за ним к ожидавшей полицейской машине и залезли в нее. Уэнд сел за руль.
— Северное побережье, — сказал О’Коннор, — гони.
Было начало седьмого, когда они добрались до первых домов, которые шли вдоль берега неподалеку от казино.
Трое полицейских вышли из машины.
— Ну, ребята, за работу, — сказал О’Коннор. — Что делать, вы знаете. Проверяйте, кому принадлежит дом. Если хозяева живут здесь давно, пропускайте. Если снимают, проверяйте. Я буду вас прикрывать.
Уэнд уставился на него.
— Что ты будешь делать, сержант? — переспросил он.
— Ты оглох? Я должен вас прикрывать, — рявкнул О’Коннор. — Пошевеливайтесь!
Патрульные неприязненно переглянулись и отправились в сторону домов. Оба понимали, как опасно порученное им задание, но ни один из них не раздумывал. Толстяк никогда не был для них авторитетом, и его неприкрытая трусость вызывала у патрульных лишь презрение.
— Удачи, Майк, — напутствовал напарника Уэнд, открывая деревянную калитку первого дома. — Будь начеку.
— Ты тоже, — сказал Коллон и пошел вдоль ограды к соседнему дому.
Поиски продвигались довольно быстро, но безуспешно. Все съемщики домов охотно впускали полицейских к себе. Все слышали об ограблении в казино и были взбудоражены тем, что дерзкая вылазка произошла совсем рядом.
Около восьми патрульные обошли сорок домов; и уже начинали спускаться сумерки. Толстяк О’Коннор сидел в патрульной машине, вытянув ноги, и дремал. Поиски больше не занимали его, он был уверен, что это не больше чем нудная процедура и те, кого надо было найти, прячутся не здесь.
Но Уэнд и Коллон не расслаблялись. Они знали, что в любой момент могут наткнуться на троих людей, которых они ищут, и тогда не исключена перестрелка. Они были молодыми и упорными, но напряжение постепенно давало о себе знать.
В последнем из домов тоже ничего не удалось найти, и они вернулись к машине.
— Долго мы будем продолжать это веселье? — спросил Уэнд, когда О’Коннор проснулся.
— Стоит поехать на южную окраину, — ответил О’Коннор, стараясь, чтобы его голос звучал бодро. — Об отбое шеф ничего не говорил.
— Может, ты окажешь нам любезность, сержант, и поможешь? — язвительно спросил Уэнд. — Работая втроем, мы быстрее вернемся домой.
— Здесь командую я, — рявкнул О’Коннор. — Залезайте и едем.
Они двигались по дороге вдоль берега через большую пальмовую рощу, пока перед ними не открылся следующий длинный ряд домов.
Они не знали, что находились сейчас в пятистах ярдах от дома Майски. Двое патрульных с автоматами наготове прошли по песчаной дорожке и, разделившись, снова принялись стучаться в двери.
В это время Мич Коллинз отодвинул тарелку и негромко икнул. «Давно я так вкусно не ел», — подумал он и посмотрел на приготовившую еду Лолиту с неподдельным восхищением.
— Это было потрясающе, — сказал он. Затем повернулся к Чендлеру: — Да! Ты в них разбираешься, сердцеед!
Чендлер отложил нож с вилкой и заулыбался.
— Она умница. — Он дотронулся до руки Лолиты. — Это было сногсшибательно, детка… именно сногсшибательно.
— Мальчики… кто вам сказал, что женщина умеет готовить? — Лолита встала. — Сидите. Я помою посуду. — Она быстро убрала со стола и понесла тарелки на кухню.
— Хоть с нею нам повезло, — сказал Мич, закуривая. Он кинул пачку Чендлеру. — А я и правда думал, что она на нас наведет.
Чендлер поднялся, подошел к окну и открыл его. Спускалась ночь. Ему было видно луну, поднимавшуюся из-за пальм и озарявшую блеском море. Он закрыл штору и включил свет.
— Я же тебе говорил. Мы с ней друг друга понимаем.
— Полагаешь, что нас здесь никто не найдет, Джесс?
Чендлер сел в мягкое кресло. Выпустил дым из ноздрей.
— Возможно. Не знаю. Мы что-нибудь придумаем, Мич. Если нагрянут полицейские, спрячемся под крышей. В случае чего Лолита их встретит.
— Думаешь, она не сдрейфит?
— Уверен.
Мич поднялся.
— Пойду подышу.
— Будь внимателен.
Мич усмехнулся:
— Не нервничай, Джесс. Я знаю, что делаю.
Он вышел из дома, а Чендлер подался на кухню, где Лолита заканчивала мыть посуду.
— Тебе помочь? — спросил он.
— Уже все. — Она сняла передник и подошла к нему. Крепко прижалась, когда он ее обнял. — А где Мич?
— Пошел проветриться. — Рука Чендлера скользнула по ее спине вниз, обхватила ягодицы. — Пойдем в постельку, детка. — Он сильнее прижал ее к себе.
— Я ждала, когда ты это скажешь.
Они поцеловались; затем, не разнимая объятий, он повел ее из кухни по коридору в большую спальню. Закрывая дверь, он услышал, как вернулся Мич. Явно в спешке. Чендлер замер. Сделал Лолите знак рукой и шагнул в коридор.
— На дороге патрульная машина, — встревоженно сообщил Мич. — Они проверяют все дома. Здесь будут через полчаса… у них автоматы.
Лолита появилась в дверях, застегивая платье.
— Что случилось?
— Легавые… проверяют дома, — ответил Чендлер, стараясь говорить ровным голосом.
Мич указал на дверцу в потолке:
— Мы полезем туда.
— Включи приемник, — велел Чендлер Лолите. — Когда они придут…
Но девушка была удивительно спокойна: куда спокойнее, чем Мич и Чендлер.
— Я знаю. Не надо мне объяснять. Я справлюсь, Джесс. Лезьте наверх и положитесь на меня.
— Дело может обернуться плохо, детка, — сказал Чендлер. На него напал приступ совестливости. Он не имел права просить ее об этом. — Может, тебе лучше уйти? У тебя еще есть время…
— Лезьте наверх и сидите тихо. Я справлюсь.
Он прижал ее к себе.
— Все будет хорошо. Вот выпутаемся из этой заварухи, и тогда мы с тобой…
Она улыбнулась в ответ:
— Я знаю, Джесс.
Мич притащил из кухни лестницу, открыл дверцу на чердак и протиснулся в горячее пространство между потолком и крышей.
Чендлер поцеловал Лолиту и тоже залез туда же. Глядя на нее сверху, он сказал:
— Ты все сделаешь замечательно, я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, — ответила она и понесла лестницу обратно на кухню.
Чендлер закрыл дверцу, достал из кармана пистолет и снял его с предохранителя.
— Запомни, Джесс, — произнес Мич в темноте. — Либо мы, либо они. Я не хочу снова в тюрьму.
Было около десяти, когда Уэнд и Коллон прошли мимо густых высоких зарослей экзотических кустарников и пальм, внезапно выйдя к дому Майски.
Оба резко остановились и тверже, до белизны в суставах, сжали в потных руках автоматы.
Они смотрели на стоявший на отшибе дом, где сквозь шторы в одном из окон пробивался свет.
— Если они вообще где-нибудь есть, — сказал Коллон, — то, видимо, здесь.
После непрерывного четырехчасового поиска нервы у обоих были на пределе, поэтому они не решались идти вперед. За каждой дверью, в которую они стучали, их могла встретить автоматная очередь или пистолетный выстрел, поэтому сейчас состояние патрульных нельзя было назвать уравновешенным.
— Слушай, Майк, — сказал Уэнд, — с меня хватит. Пусть туда идет Толстяк.
— Да, пусть, — согласился Майк.
Они повернули назад, пошли вдоль пальм в сторону берега и стали подавать знаки О’Коннору, который сидел в патрульной машине; сквозь лобовое стекло был виден горящий кончик его сигареты.
Им пришлось помахать трижды, прежде чем О’Коннор, выругавшись сквозь зубы, завел машину и двинулся к ним.
— В чем дело? — спросил он, свирепо глядя на них через открытое окно.
— Там, за деревьями, есть еще один дом, — сказал Уэнд. — Мы решили, что туда пойдешь ты, сержант.
— Что это вы еще придумали? — взорвался О’Коннор. — Я вас прикрываю, ясно? Вы идете вперед. Слышите? Это приказ.
— Они могут быть там, — сказал Уэнд. — Ты пойдешь с нами, сержант, или я доложу шефу.
О’Коннор посмотрел на него недобрым взглядом.
— О чем доложишь?
— О том, что ты отсиживал свою толстую задницу в машине, а поиски вели мы. Я это сделаю, Толстяк, даже если после этого меня вышвырнут!
— Еще раз так меня назовешь, и я тебе зубы пересчитаю!
— Давай, Толстяк… попробуй, — не задумываясь, ответил Уэнд.
О’Коннор отер со лба пот, вылез из машины. Он был на восемь дюймов выше Уэнда и в три раза тяжелее него. Сложив свои толстые пальцы в огромный кулак, Коллон тихо произнес:
— Сержант, если ты его ударишь, я тебе отвечу.
О’Коннор взглянул на высоченного Коллона: сложение как у чемпиона-тяжеловеса, молод, силен.
— Вас обоих ждут неприятности, — проревел О’Коннор. — Ладно, возвращаемся в участок. Я напишу на вас жалобу.
— Отлично. Шефу это понравится, — отозвался Уэнд. — Мы оказались в единственном месте, где могут прятаться налетчики, а ты, как трусливый заяц, бежишь и грозишь написать на нас жалобу. Давай, сержант, если тебе так хочется, возвращаемся в участок, но я тебе гарантирую, что пенсии тебе не видать как своих ушей.
О’Коннор зыркнул на него, подумал, нехорошо выругался.
— Вот погодите, вернемся в участок…
— Ты будешь проверять дом, или мы возвращаемся? — спросил Уэнд.
О’Коннор снова постоял, но понял, что выхода у него не было. Бормоча что-то сквозь зубы, он медленно побрел по песку, пока не увидел одиноко стоящий дом, и замер на месте. Только теперь сержант понял, что имели в виду эти два молокососа: в таком уединенном месте и в самом деле могли скрываться разыскиваемые преступники. Он не мог оторвать взгляда от света, льющегося сквозь штору окна; по его оплывшему лицу струился пот.
— Ты идешь, сержант? — вежливо осведомился Уэнд. — Или мы всю ночь будем здесь стоять?
О’Коннор обернулся.
— Идите вперед. Я вас прикрою, — сказал он.
— Мы не пойдем, сержант. Ты иди вперед. А мы тебя прикроем, — ответил Уэнд.
— Думаете, они там? — нерешительно спросил О’Коннор.
— Вот и проверь, сержант.
О’Коннор медленно побрел вперед. Его толстые ноги сковывала дрожь. Двое шли следом. Он подошел к деревянной калитке, за которой начиналась небольшая дорожка, ведущая к дому. Здесь он остановился.
— Я зайду сзади, — сказал Коллон и шагнул в темноту.
Когда он скрылся, О’Коннор произнес:
— Слушай, Сэм, я старый человек. Иди вперед. Клянусь, я тебя прикрою.
— Нет, сержант. Я еще молод. У меня вся жизнь впереди. А тебе, может, дадут медаль.
О’Коннор повернулся к нему, лиловый от злости:
— Слушай, ты, сопляк, я устрою так, что ты кончишь жизнь в нищете! Это неподчинение приказу. Слышишь? Иди… и стучись!
— Лучше жить в нищете, чем быть убитым, — ответил Уэнд. — Так что стучись ты. Я стучался уже в сотни дверей. Попробуй, каково это, сержант.
И тут дверь открылась, и в лунную ночь вышла девушка. Ее силуэт был виден на фоне света, падавшего из коридора. На ней было короткое белое платьице, сквозь которое просвечивали ноги.
У О’Коннора вырвался долгий вздох облегчения. Не веря своему счастью, он пошел по дорожке, а девушка направилась ему навстречу.
— У нас что-то случилось? — спросила она. — Вы ведь полицейские?
О’Коннор подошел к ней и стал разглядывать. «Клевая телка! — подумал он. — Я-то, как дурак, трясся, а здесь вот оно что оказалось!»
Уэнд стоял у него за спиной. Оба полицейских смотрели на девушку, а она переводила взгляд с одного на другого.
— Вы здесь живете? — спросил О’Коннор, отодвигая на затылок фуражку и стирая грязным платком пот со лба.
— Разумеется. — Она подарила ему ослепительную улыбку.
— Давно?
— Пару недель… Я снимаю. А в чем дело, сержант?
— Да ерунда, — сказал О’Коннор и улыбнулся. — Простая проверка. Мы не хотели вас напугать, мисс.
— Вы не возражаете, если мы заглянем внутрь? — осторожно спросил Уэнд. Он внимательно смотрел на девушку и вспоминал, где мог ее видеть раньше. Он ее точно уже встречал, он был в этом уверен, вот только где? — Вы одна?
— Да, одна, — ответила Лолита. — Проходите… смотрите. Что вы ищете?
Уэнд шагнул вперед, но О’Коннор схватил его за руку.
— Лишь бы всюду сунуть свой нос, — проворчал он. — Незачем беспокоить юную леди. Пойдем, у нас еще дел полно.
Услышав голоса, из-за дома вышел Коллон.
— Пойдем… пойдем… — нетерпеливо повторял О’Коннор. Он чувствовал небывалое облегчение оттого, что избежал опасности, и теперь ему хотелось поскорее убраться восвояси. — Не будем беспокоить. — И, приложив руку к фуражке, он зашагал прочь по дорожке.
Уэнд продолжал смотреть на Лолиту. И вдруг вспомнил, где они встречались… Она пела и играла на гитаре в ресторане возле гавани. Он быстро сообразил, что такая девушка не может позволить себе платить за аренду дома в этом районе.
Она улыбалась ему.
— Хотите войти?
— Да… Я зайду. Идите вперед.
Она повернулась и пошла в дом, покачивая бедрами.
— Хороша штучка, — любуясь ею, сказал Коллон.
— Будь внимателен, — сквозь зубы пробормотал Уэнд. — Кажется, мы нашли то, что искали. — Он снял автомат с предохранителя. Коллон посмотрел на него и, увидев, каким бледным и неподвижным стало его лицо, почувствовал возбужденное покалывание, волной поднимавшееся вдоль позвоночника.
О’Коннор дошел до калитки, обернулся к стоявшим в конце дорожки.
— Идем, ребята! — крикнул он. — Что вы там делаете?
Уэнд вошел в дом, и Коллон понял, что подозрения Уэнда не случайны. Стараясь не отставать, он пальцем нащупал предохранитель.
— Стой здесь, — тихо сказал Уэнд, — и прикрой меня. Будь внимателен!
Он вошел в гостиную. Ему тут же бросилась в глаза пепельница, полная окурков: лишь на некоторых из них были следы помады.
Лолита выключила приемник. Вид у нее был совершенно беспечный, она завлекающе улыбалась.
— Проходите… смотрите. Хотите выпить, мальчики?
— Нет, спасибо, — ответил Уэнд. Он прошел за ней в кухню. Увидел три тарелки в сушилке, три ножа и вилки, лежавшие на подносе, и внутри у него что-то екнуло. Он открыл холодильник и увидел, что в нем полно еды. Он знал, что где-то в этом доме прячутся люди, которых они ищут. Ступая словно по острию ножа, с автоматом наготове, положив палец на курок, он открыл одну за другой три двери, которые вели в спальни. В самой большой спальне на спинке стула висел красно-синий галстук.
Уэнд вышел в коридор, огляделся, поднял голову и увидел дверцу в потолке.
Лолита стояла на пороге гостиной.
— Все в порядке? — спросила она. Напряжение уже было заметно на ее лице, хотя она продолжала кокетливо и уверенно улыбаться.
— Ну что, крошка, — громко произнес он, — они на чердаке, да?
На мгновение глаза девушки округлились, но она заставила себя улыбнуться; на этот раз улыбка выглядела более натянутой.
— Кто? Не понимаю. Что вы имеете в виду?
— Я тебя знаю, — сказал Уэнд. — Тебе не потянуть такое жилье. Лучше открой, или у тебя будут неприятности. Ведь они там?
Несмотря на помаду, стало видно, как побледнели губы Лолиты, но она не сдавалась.
— Кто это — они? Я же сказала… Я здесь одна. О чем речь?
Уэнд подошел к двери.