Игры для мужчин среднего возраста Гольман Иосиф

Он хоть и идиот, но оптимист.

– Ладно, – подвел промежуточный итог Береславский. – С винтовкой вариант рассматриваем?

– Нет. – Самурай отрицательно покачал головой. – Четыре непричастных трупа – это много.

– А если взрывать – меньше будет?

Господи, мой друг и его странный приятель – точно психи. Шаман их консультирует, надо же…

– Значит, будем взрывать, – подвел черту Ефим.

– А где возьмешь тротил? – спросил я. Просто так, для поддержания разговора.

– Надеюсь, это будет не тротил, – ну очень понятно объяснил он. – Если получится.

– А если не получится?

– Тогда – тротил. Или еще что-нибудь: аммонит, аммонал, ксилил, мелинит, гексоген, диацетат – этой хрени наделать недолго. Тебе достаточно, Док?

– Достаточно. А реторты свои будешь прямо в номере устанавливать? – Я и не сомневался, что этот человек способен на многое.

– Лабораторию найдем, – задумчиво ответил Береславский, уже, похоже, погруженный в тонкости технологических процессов. – У меня тетки знакомые в здешнем универе. Пронитровать толуол я уж как-нибудь сумею. Отожмем бляшки, высушим и спрессуем. Но это, конечно, морока долгая. И опасная. Особенно с самодельными взрывателями. Проще с диацетатом повозиться. Он взорвется от огня, без детонатора.

– Никогда не думал, что сделать взрывчатку так просто, – усомнился я.

– Гораздо проще, чем тебе кажется, – неуместно хохотнул мой неадекватный друг. – Вот это у тебя что? – спросил он, цепко ухватив меня за «фирменную» сине-желтую футболку.

– Футболка. – А что я мог еще ответить?

– Из чего? – продолжил он допрос.

– Откуда я знаю? Из хлопка.

– Ну вот, – удовлетворенно заявил он. – Ты почти что во взрывпакете.

– Не понял. – Уж слишком витиеват ход мысли нашего профессора.

Я сделал вид, что все понял, а он снова занялся телефонными переговорами.

Сначала – московскому другу-отставнику, большому спецу, как он объяснил.

Потом, по наводке, его сослуживцу из Новосибирска.

Потом – водителю первого экипажа, Василию, здоровому детине угрожающего вида, но, как в песне поется, доброму внутри. Звонил опять по самурайскому сотовому и попросил что-то дикое: забрать записку из пустой пивной бутылки, которую сейчас Док выкинет в урну перед входом. И посмотреть, не идет ли кто за Доком. А потом, если нетрудно, выполнить то, о чем он попросит в записке. А если трудно – можно не выполнять.

– Ты там не перегрелся? – забасил из трубки Вася. – Я сейчас к вам зайду.

– Ни в коем случае, – спокойно сказал Береславский. – Через десять минут Док выбросит бутылку. Сделай, пожалуйста, как я сказал. Или не делай никак. – И дал отбой.

Представляю, в каком бешенстве сейчас наш первый экипаж.

Он накропал записку, довольно длинную. Я допил бутылку, он завернул записку в полиэтиленовый пакетик и засунул в пустую тару.

– Попутного ветра, Док! – Это уже мне.

Звонок раздался через пять минут после моего возвращения, по самурайскому телефону. Звонил наш Василий. Его встревоженный голос был хорошо слышен:

– За ним шел мужик. Еще за вами смотрят двое. Что у вас там творится? Убрать этих козлов?

– Вась, ради бога, ничего не предпринимай. Ты все испортишь. Если сделаешь, что в записке, огромное спасибо. Откажешься – тоже не обижусь. А к утру надо будет действительно отвлечь этих. А может, раньше. Но только по команде.

– Ладно. Ты старше, тебе виднее, – пробурчал Василий. – Сейчас поеду.

– А куда мне заложить бомбу? – спросил Самурай.

– Тебе – никуда, – ответил Ефим. – Там весь периметр под лучами. А быть она должна под его троном, где же еще. Вовка говорит, он там всю среду с удочкой просидит. Хоть в солнце, хоть в дождь. Он же шизик, они часто по ритуалам живут.

– А кто такой Вовка? – поинтересовался я.

– Так как заложить-то? – еще раз спросил Самурай. Но теперь Ефим не разозлился.

– Либо с воздуха ударить, либо с воды, – раздумчиво сказал он. – Другого варианта не вижу.

Ой, блин! Не видит другого варианта. Он меня все-таки достал. Сейчас из-под кровати достанет «Тополь-М» и шарахнет по ворогу всеми разделяющимися боеголовками!

– А как лучше? – спросил Самурай. Похоже, он верил во всю чушь, придумываемую нашим маэстро.

– Пока не знаю, – вздохнул Береславский. – Смотря что нам принесут. Док, для тебя есть дело.

– Какое? – Я даже обрадовался.

– Сейчас поедешь в город, купишь удочки, подлиннее только, подсачек, ну и прочую рыболовную хрень.

Ладно, куплю удочки. Что еще он придумает?

– Потом – в «Детский мир», купишь самые большие модели радиоуправляемого самолета и катера. Если там нет, спросишь, где есть. И купишь там.

– Может, еще подводную лодку купить? – издевательски спросил я.

– Хорошая идея, – сначала обрадовался наш академик. Потом отверг: – Мы ее не отследим на расстоянии. Давай самолет и катер. Вспомню детство золотое.

Ну да. Это он мне рассказывал. Про свои успехи в авиамоделизме. Хотя, думаю, всю рукодельную работу делали ему другие. А он им задачи по геометрии решал. Про подобные схемы он мне тоже рассказывал.

Но с другой стороны, действительно лучше делать хоть что-то, чем просто ждать, когда к тебе придут и убьют…

Я уже собрался выходить, как вспомнил о мелкой детали, которую наш бизнесмен даже в голову не взял:

– А деньги? Они ж дорогущие.

– Вон на столе пачка целая. Поменяешь сколько надо в обменнике внизу.

– А можно ему? – забеспокоился за меня Самурай. – За ним же следом чувак пойдет.

– Пусть идет. Покупает мужик игрушки. Кому-нибудь придет в голову – для чего?

Кому же такое может прийти в голову?

Глава 24

Новосибирск, 25 июля

Плыви, плыви, кораблик

Как и предполагал Ефим, за Доком даже шли недолго. А уж когда он зашел в «Детский мир», топтун, видимо, получил приказ заняться более важными делами.

В «Детском мире» больших моделей не оказалось – они продавались в специализированном магазине, который так и назывался – «Радиоуправляемые модели». Об этом ему любезно сообщил продавец. Он же и адресок дал.

Док не стал жмотиться с общим транспортом, поднял руку и остановил частника. Он хотел максимально сэкономить время для экзерсисов Береславского. Не то чтобы он во все это поверил, но в неповоротливой целеустремленности Ефима было что-то завораживающее. А потом – что они теряли?

Рвануть сдаваться в органы в принципе можно было и завтра. Правда, это кончится для них не лучше, чем сегодня…

В специализированном магазине выбор был не просто большой – он был чудовищный. От самолетиков до самолетищ. Были здесь и вертолеты – тоже по-настоящему летающие, и подводные лодки – по-настоящему ныряющие, и целый надводный флот всех сортов и назначений.

– А вам для какой цели? – поинтересовался желающий помочь продавец-консультант.

Док аж вздрогнул. Мужика одного взорвать!

Интересно, если б он так ответил, что бы посоветовал консультант?

– А какие бывают цели? – вместо этого хрипло спросил Док.

– Ну, в основном развлекательные. Но некоторые их для связи берут. Я знаю, один чудак морские бои устраивает. А другой – катера из «снайперки» расстреливает, оттягивается таким образом. Большой самолет можно камерой снабдить, есть усадьбы громадные – осматривать можно.

– Вот мне такой самолет, пожалуйста, и катер побольше.

Самолет оказался в такой коробке, что на обратном пути понадобилось ловить «универсал» – в седан не влезала. А катер Док выбрал пожарный. Он, кроме того, что умел двигаться вправо-влево и добавлять и убирать «газ», обладал еще одной прикольной особенностью: при нажатии отдельной красной кнопки из его крошечного брандспойта вылетала довольно-таки ощутимая струя воды!

Да, пробыв полчаса в этом магазине, Док вдруг понял, что сам бы с удовольствием поиграл в эти игрушки.

Но не суждено. Потому как, чтобы в них играть, нужно для начала остаться в живых. Да и вторая причина имелась, гораздо более прозаическая, – на одну только модель самолета потребовалось бабок больше, чем Док зарабатывал за два месяца.

Забирая огромные коробки, он поинтересовался, на каком бензине работают движки моделей. И был очень удивлен, что не только у катера, но и у самолета двигатели электрические. И здесь, похоже, Док отстал от жизни…

Затем, как и было велено, он купил длинные удочки и подсачки. Он уже стал вникать в извивы Ефимовых замыслов.

Домой Док доехал без приключений и прибыл как раз к развороту событий.

Ефим аккуратно разбирал доставленную Василием объемистую посылку. Друг Ефимова друга, следуя известной поговорке, оказался и его другом. Причем исключительным аккуратистом.

Посылка состояла из трех частей, сложенных строго отдельно.

В первом пластиковом пакете лежали небольшой паяльник, припой, скрученные в моточки разноцветные провода, бухточка огнепроводного шнура, изолента, герметик, универсальный клей в тюбике, маленькие кусачки и ножницы, дешевые электронные часы, крохотная отвертка со сменными лезвиями (она же – электропробник), скобы с отверстиями и шурупчиками и несколько разного вида батарей, включая девятивольтовые аккумуляторы.

– Отлично, – сказал Береславский. Разве что ручки не потер от удовольствия. – Набор юного вредителя. Ничего лишнего, ничто не забыто.

Он аккуратно открыл второй дружеский дар – коробочку с плотно закрывающейся крышкой. Там в специально вырезанных в поролоне гнездах лежали четыре совсем небольших продолговатых предмета, три беленьких и один желтенький. Из беленьких торчали проводочки.

– Вообще супер, – откомментировал рекламист. – Самому делать электровзрыватель – это уже перебор. Пробовал в детстве из пороха и разбитой лампочки от карманного фонарика.

– Чего только ты не пробовал, – пробурчал Док. Очень уж ему все это не нравилось, в то время как Ефим, похоже, получал от ситуации какое-то слегка мазохистское удовольствие.

– А что, взрывчатку проще? – поинтересовался Самурай.

– Несравнимо, – объяснил Береславский, нежно поглаживая пухлыми пальцами мирно лежавшие цилиндрики. – И без особых проблем. Взрывчатка спит, пока цепная реакция не инициирована.

– Какая еще цепная реакция? – встрепенулся Док. – Ты что, атомную бомбу собрался строить? – Он уже и этому не удивился бы.

– Химическая цепная реакция, – снисходительно объяснил рекламист. – Я вообще-то по первому образованию инженер-химик.

– Это многое объясняет, – улыбнулся Самурай, внимательно наблюдавший за всеми манипуляциями маэстро.

– Так вот, – привычным лекторским тоном продолжил рекламный профессор. – Сделать бризантную взрывчатку не слишком сложно – даже из самых распространенных в сельском хозяйстве материалов. И довольно безопасно к тому же – она сама по себе не взрывается.

А вот с инициирующими взрывчатыми веществами – дело совсем другого рода. Они потому так и называются, что взрываются от любого щелчка. Ну, почти любого, – поправился он. – Поэтому большинство любителей подрываются либо при возне с капсюлем-детонатором – их легко опознать по отсутствию пальцев и одного глаза, – либо при установке его в бомбу. Последние обычно опознанию не поддаются.

– Слушай, а почему – одного глаза? – спросил Док. – Почему не двух?

– Не знаю, – честно ответил профессор. – Мне один сапер рассказывал.

Док с опасением посмотрел на неприятные цилиндрики.

– А не рванут они сами по себе? – осторожно спросил он.

– Не боись, – успокоил Ефим. – Фабричная работа. Никакой самопальщины. Вот видишь, желтенький – это КД-8М. А беленькие с проводками – это ЭД. Но внутри у них – все тот же КД-8, только – А.

– Слушай, ты не бредишь? – обеспокоился Док. Он и за себя заволновался: уж слишком все происходящее походило на галлюцинации.

– Сам ты бредишь, – обиделся Береславский. – КД – капсюль-детонатор. М – в медном корпусе. А – в алюминиевом соответственно.

– А проводки? – поинтересовался Самурай.

– Это уже электродетонатор, – объяснил рекламист. – Тот же капсюль-детонатор для подрыва бризантной взрывчатки, но с нитью накаливания. Как лампочка. Она поджигает заряд инициирующего ВВ, а тот, взорвавшись, заставляет сдетонировать основной заряд. Да, еще может быть промежуточный замедлитель горения, – закончил он, опять сунув толстые пальцы к коробке.

– Убери ты руки, черт побери! – взвился психически утомленный Док, мало что понявший из лекции, но уже полностью поверивший в проблемы, которые могли проистечь от этих аккуратненьких цилиндриков.

– Ладно, ладно, – успокоил его профессор. – Давай дальше подарки смотреть. Так, что у нас в третьем мешочке? Высший класс! – чуть не заорал он, разворачивая третий, черный и довольно большой, пластиковый пакет.

– Что там? – заглянул из-за его плеча Самурай. – Замазка какая-то.

– Ага, – радостно подтвердил Береславский. – Очень пластичная штука. Можно даже в письмо вмазать. Она так и называется – пластит. Я на это даже не рассчитывал. Максимум – толовые шашки, а то и аммонит промышленный, россыпью. А тут – такая конфетка.

– Слушай, а ты гостиницу нечаянно не взорвешь? – спросил Док.

– Исключено, – вразумил его бывший инженер-химик. – Я же объяснил: пока они отдельно, – показал он на взрыватели и взрывчатку, – ничего не будет. А снаряжу я все уже на улице.

Потом началось разглядывание покупок Дока. Самолетом полюбовались, но отставили в сторону. По нескольким причинам сразу: отсутствуют навыки пилотирования таких моделей; невозможно взять на борт и удобно разместить большое количество взрывчатки. И наконец, третье соображение заключалось в том, что разрыв на открытом воздухе такого легкого снаряда – в основе модели были пластик и бальсовое дерево – не даст ни серьезной ударной волны, ни опасных для жизни осколков.

В то время как катер, зашедший под деревянный настил пристани, несомненно, всю ее и поднимет в воздух: вода – среда практически несжимаемая.

– А взрывчатки хватит?

– С верхом, – заверил Береславский. – Тут перебор тоже ни к чему. Мне дед рассказывал – он полвойны немецкие эшелоны под откос пускал, – что хорошему специалисту двухсотграммовой шашки хватало. Перебивался только рельс, желательно на повороте и с уклоном. И вагоны сами валились друг на друга.

А некоторые ухари по десять кило тротила в ящик засаживали. В итоге паровоз улетал в небо, а вагоны целыми и почти невредимыми оставались на рельсах. Так что лучше меньше, да лучше, как говорил великий Ленин.

«Впрочем, в нашем случае – с пристанью – кашу маслом точно не испортить, – решил бывший химик. – Вопрос в том, сколько мы сможем этого добра запихать в катер».

С этим как раз вышла проблема. Грузоподъемность катера была небольшая, да и внутреннего пространства в его корпусе почти не было. Если б взрывчатка не была пластичной, то даже пара двухсотграммовых шашек вряд ли бы вошла. А так вмазали довольно прилично.

Идею родил, как ни странно, Док. Он предложил сделать из катера тримаран, присобачив по бокам пустые пластиковые бутылки в качестве поплавков.

В итоге появилась смешанная конструкция, где бутылки были одновременно и поплавками, и носителями заряда, благо взрывателей хватало.

Правда, Самурай считал, что вся масса сдетонирует и без дополнительного взрывателя. Но Ефим побоялся, что первый взрыв не взорвет, а только разбросает основную взрывчатку, и решил подстраховаться дополнительно.

Готовую конструкцию – но без взрывателей – испытали в ванной. Она была вполне устойчивой и управляемой. Единственное, что не имело ответа, – сможет ли это чудо идти против быстрого течения?

Поэтому решили запускать его сверху, чтобы с течением не пришлось бороться.

Попутно сделали два приятных технических открытия.

И самолет, и катер были изготовлены одной и той же компанией. Поэтому у них были одинаковые батареи – что могло пригодиться – и пульты управления, что оказалось чрезвычайно важным. Ефим не был уверен, что маломощный передатчик пульта удержит управление на расстоянии. С двумя пультами все получалось веселее: сначала катер контролировала группа запуска – Док с Самураем, – а потом управление брал на себя Береславский.

Второе открытие было не менее важным. Пульты-то были одинаковыми, но не идентичными: пульт катера имел третий канал управления, выполненный в виде единственной, к тому же красной, кнопки, – он включал и выключал пожарный брандспойт.

Эту красную кнопку Ефим и решил приспособить для срабатывания бомбы.

На всю возню у Ефима ушло почти четыре часа. Опытный человек сделал бы втрое быстрее, но Береславский торопиться не собирался. Время еще оставалось, да и дело, которым он занялся, было такое, что пословица «поспешишь – людей насмешишь» сюда немного не подходила.

Все соединения были тщательно пропаяны и заизолированы. Все контакты проверены. Все технологические отверстия заклеены или закрыты герметикой, кроме, разумеется, мест установки взрывателей. Это предполагалось сделать в последнюю очередь.

Затем Ефим вышел из коридора и не таясь пошел к друзьям-пробежникам. За ним мгновенно пристроились два топтуна, до того сидевшие в холле.

«Наверное, с ксивами», – машинально подумал Береславский. Просто так в гостиницу не пускали. У этого парня с пристани из красного дерева действительно неплохие возможности.

У ребят он взял три рации, распихал их по карманам и тут же в киоске внизу купил свежие батарейки – от связи в завтрашнем мероприятии зависело если не все, то многое.

Потом подошел к окну в холле – окна его с Доком номера выходили на другую сторону – и убедился, что все пять «Нив», в том числе и злополучную «стройдиновскую», уже пригнали с профилактики. Они рядком стояли на хорошо охраняемой площадке рядом с отелем.

«Как бы Гнедышев ночью не решил ее проверить», – подумал он. Но отогнал опасение как беспочвенное. Сила Гнедышева как раз и заключалась в том, что он никогда не сомневался в себе и своих возможностях. Но в этом же заключалась и его слабость. По крайней мере, Ефим очень надеялся завтрашним утром это доказать.

Было ли ему страшно?

Как ни странно, нет. Голова Береславского была устроена таким образом, что он боялся только до боя. Причем боялся сильно и нервно.

Но когда решение принималось, страх исчезал сам собой, исчезал так, как будто его и не было никогда. Даже самого удивляло. Оставалась лишь тихая холодная ярость, которая в подобных обстоятельствах и делала этого неспортивного человека вполне неприятным противником.

Лишь одна мысль его в данной ситуации напрягала. Он не знал, сколько людей будет рядом с пристанью в момент взрыва.

По расчету, особых жертв не предвиделось: взлететь на воздух должен был самый слабый элемент – закрытая дорогой древесиной плоскость с троном. Но расчеты одно, а жизнь – другое.

Ефим даже присел в кресло фойе и в последний раз прогнал в голове всю цепочку размышлений.

Если не сделать того, к чему он так кропотливо готовился, то жить ему и Доку недолго. А может, и не только им. Гнедышев просто так не отступит, это в нем заложено генетически. Так же, как социально – глубокое презрение к чужим жизням.

Это одна чаша весов.

На второй – жизни тех, кто может случайно оказаться рядом: его близких, его солдат, его гостей.

Но разве не справедливо, что гость упыря-вампира – гость, знающий, к кому он пришел, – подставляется под возможность тоже получить осиновый кол? Под совместную, так сказать, раздачу.

А если говорить не про гостей, а про более близких людей, то разве они не знали, чем занимается их отец, или муж, или брат? Знали, конечно. И это знание никак не мешало им пользоваться всеми благами, доставшимися от его упырино-вампирской деятельности.

Вон какие домищи отстроили в некоторых горных селах Северного Кавказа. В три этажа и с подвалищем, где уже заранее забетонированы кольца для кандалов.

Потому что выгодное это дело – торговля людьми.

Но счастливые домочадцы такого благополучного хозяина разве не знали о тех, кто томится по их подвалам? И разве бомба или артиллерийский снаряд, разрушившие их счастье, были на этот раз случайными?

А жалко ли детей террориста, когда мстительная ракета залетает в окно его дома или машины?

Конечно, жалко. Любых детей, любой нации и расы.

Но разве это не естественное течение событий?

Разве террорист не знал, чем он занимается, когда от его рук взрывались не его дети? Почему же он не мог предположить, что содеянное им к нему же и вернется? И тем же страшным способом.

Нет, подобные мстительные ракеты всегда правы. По-любому правы.

Подонков все равно надо сметать с лица земли.

А всем остальным – четко понимать, что, встав рядом с таким… – даже не знаешь, как их назвать, – рискуешь принять часть справедливого гнева на себя.

Глава 25

Новосибирская область, 26 июля

Поутру на реке

Выехали, еще только светало. Вот тут пригодилась отвлекающая операция, которую Василий со товарищи, и так обиженный, что его держат в неведении, провели прямо-таки с удовольствием.

Топтуны пытались доказать Василию, что не имеют отношения к пропаже его девчонки. Но не сумели. И были слегка помяты. А потом некоторое время удерживаемы.

А потом от них уже ничего и не зависело.

За рулем сидел Ефим.

На посту на выезде из города их тормозили. У Дока чуть сердце не остановилось, когда к ним подошли трое милиционеров – офицер и двое с автоматами.

Но Ефим объяснил, что машина пришла с профилактики и ее хотят немного обкатать. А заодно и порыбачить, показал он на торчащие из окна удочки. Всерьез обыскивать «Ниву» никто не стал.

Приехали на выбранное по карте место заранее. Спокойно вытащили припасы. Рыболовные – на случай чьего-то пустого интереса.

И боевые, к которым относились не только смертоносно начиненный катер, но и рации, два бинокля и огромная – чуть ли не с телескоп – подзорная труба: Ефим все же хотел точно знать, кто в данный момент находится на пристани и рядом.

Самурай с Доком должны были определить скорость течения и выбрать, так сказать, фарватер. Кроме того, Самурай обязался вплавь доставить катер на середину реки, чтоб не тратить на это энергию аккумулятора. После чего скрытно подобраться поближе к берлоге Гнедышева.

Дальше его роль сводилась к почти созерцательной – смотреть в свою трубищу и сообщать Ефиму обо всем, что происходит на пристани.

Док же должен был по берегу следовать за корабликом до виртуальной передачи Ефиму управления. Потом ему надлежало испариться в любую сторону, держать рацию по-прежнему включенной и ждать дальнейших указаний.

Ефим аккуратнейшим образом установил в заранее сформованные гнезда взрыватели, соединил контакты, обмазал края клеем и герметикой, зачем-то осторожно на это подул и бережно передал корабль Самураю.

– Как получишь мину – береги ее, – напутствовал он своего молодого друга.

– Господи, ничего святого, – простонал Док, учивший похожие – но совсем с другим смыслом! – строки в юном пионерском возрасте.

Самурай же никаких литературных ассоциаций в наказе не прочувствовал. Он просто затаил дыхание и нежно перенял в свои руки довольно увесистый теперь корпус катера с прикрепленными к нему поплавками-бутылками.

– Ну что, мужики, с богом? – то ли спросил, то ли дал руководящее указание Береславский.

– Да вроде все ясно, – ответил Док.

Самурай ничего не ответил, он уже раздевался.

Далее предстояло следующее. Ефим в объезд намеревался проследовать к пристани на «этом» берегу, с блокпостом. Док – срезать петлю, которую делала река, и «принять» кораблик, который должен был приплыть с течением.

Конечно, это лишний геморрой. Но гораздо глупее было бы устраивать все эти заплывы на глазах охраны Гнедышева.

Сложность плана заключалась в том, что:

а) Гнедышев должен был быть у своего трона;

б) он должен был быть там один или по крайней мере без детей и женщин;

в) кораблик не должен был быть прибитым к берегу до того, как им начнет управлять Док;

г) его не должна заметить – или если заметит, то не должна счесть опасным – многочисленная охрана бандита-политика;

д) корабль должен оказаться рядом с пристанью тогда же, когда Ефим сможет осуществить взрыв.

Если что-то не складывалось, то могло провалиться все сразу.

Некоторые «косяки» еще можно было выправить: например, если катер прибьется к берегу или, наоборот, слишком быстро проскочит пристань, или Гнедышев вдруг свалит с пристани в дом, кораблик можно попытаться перезапустить, поменяв аккумуляторную батарею на свежую, от самолета.

Однако Самурая пробивала дрожь даже при одной лишь мысли об этом. Практически это означало разобрать снаряженную мину без Береславского, хоть он и объяснил все подробно, как и что.

(На самом деле не все было так страшно с этими взрывателями. Ни от щелчка, ни от луча света, ни от легкого нагрева они бы не сработали. Только от электрического импульса либо от близкого взрыва другого взрывного устройства. Но Ефим решил, что немножко страха неопытному человеку в таком деле не помешает.)

А в общем-то все понимали, что первая попытка почти наверняка будет и последней.

Ефим остановил машину в пяти минутах езды от блокпоста, еще не видимый его обитателям.