Живым или Мертвым Блэквуд Грант
— Но этот фильм… Там же много говорили о разломах, о слабых местах…
Стив помолчал. Было видно, что его раздирают противоположные чувства.
— Элли, я, правда, не имею права об этом говорить.
— Ну, и ладно. Проехали. Постараюсь не волноваться. Тебя это устроит?
Эллисон чувствовала, что он стоит у нее за спиной, засунув руки в карманы джинсов. Не видя, представляла на его лице выражение, как у наказанного щенка. Она позволила молчанию заполнить комнату.
Он продержался тридцать секунд.
— Ладно, раз уж это так важно для тебя…
— Для меня важно не это. Для меня важен ты.
Все так же, со скрещенными на груди руками, она повернулась к нему, выжав перед этим слезы из глаз. Он протянул руку.
— Иди ко мне.
— Зачем?
— Просто подойди ко мне.
Она шагнула к нему, к его протянутой руке.
— Только не говори никому, что я рассказывал тебе об этом, ладно? А то я попаду в тюрьму.
Она улыбнулась и вытерла слезы со щек.
— Обещаю.
«Лозану», контейнеровозу класса Панамакс, оставалось еще три дня хода до места назначения. Почти весь переход через Атлантику проходил в штиль, при ясном небе. Капитан «Лозана», сорокасемилетний немец Ганс Гродер, командовал судном уже восемь лет, находясь в море по десять месяцев в году. В этом отношении здесь, конечно, было тяжелее, чем на предыдущем месте, когда он служил в экипаже, а потом командовал «Берлином» — танкером класса 702, входившем в службу обеспечения ВМФ Германии. Но платили здесь гораздо лучше, и работа была спокойнее. А самое главное преимущество состояло в том, что, «Лозан» ходил в открытом море, что доставляло истинное удовольствие Гродеру, двадцать два года проболтавшемуся по Балтике между военно-морскими базами Экендорф и Киль. Какое наслаждение нацелить нос судна в Атлантику и идти вперед, зная, что под килем сотни и тысячи футов воды, а на радаре не видно даже признаков земли. Конечно, случалось, что на Гродера находило настроение покопаться в душе, и тогда он предавался той меланхолии, что знакома многим военным, как морским, так и сухопутным, оставившим службу. Но в целом ему нравилась его нынешняя жизнь и сопряженная с нею свобода. Он подчинялся только одному человеку, владельцу судна, а не куче адмиралов в накрахмаленных рубашках, путающих полуклюз и утку.
Гродер прохаживался по мостику и поглядывал на радар. В радиусе двадцати миль не было ни единого судна. Их радар был не особенно мощным, но исправно выполнял свое предназначение. Внимательному капитану и команде вполне хватит двадцати миль, чтобы изменить курс и спокойно разойтись с любым судном. Гродер подошел к окну и посмотрел на палубу, инстинктивно проверяя высоко уложенные контейнеры. Они немного сместились, прежде всего из-за этих дурацких газовых цистерн. Они были упакованы по четыре в полуконтейнер и опасности не представляли, но все же из-за формы были не столь устойчивы, как нормальные прямоугольные ящики и грузовые поддоны. Впрочем, Гродер хорошо понимал, что могло быть и хуже. По крайней мере проклятые бочки пусты.
Глава 70
Позже Джерри Хендли придет к выводу, что самая трудная часть этой проклятой затеи — не считая того, что послужило ее причиной, — было найти укромное место. В конце концов, в дело вмешался бывший президент Райан. Он сделал один телефонный звонок начальнику штаба ВВС, который, в свою очередь, позвонил командиру 316-го крыла, расквартированного на военно-воздушной базе Эндрюс.
Они прибыли на двух черных «Шеви тахо». В одной — Хендли, Джерри Раундс, Том Дейвис, Рик Белл, Пит Александер и Сэм Грейнджер, а во второй — Кларк, Чавес и Джек Райан-младший. Обе машины повернули налево по проезду Си и остановились около ангара на краю бетонного поля. Бывший президент Райан приехал пятью минутами позже в «Таункаре», за которым следовали два «Сабурбана» с агентами Секретной службы.
Еще через одиннадцать минут, с опозданием на три минуты, приземлился «Гольфстрим V». Самолет проехал по полю и остановился в пятидесяти ярдах от машин. Двигатели смолкли, к главной двери самолета подвезли трап.
Джек Райан-младший вышел из «Тахо», остальные следовали в нескольких шагах за ним.
Дверь «Голфстрима» открылась, и через тридцать секунд в ней появился Доминик Карузо. Он остановился, щурясь от яркого солнца, а потом спустился по трапу. Усталое лицо заросло пятидневной щетиной. Джек вышел вперед и встретил его на полпути. Они обнялись.
— Сочувствую тебе, дружище, — прошептал Джек.
Доминик лишь разжал объятия и кивнул.
— Да.
— Где он?
— В грузовом отсеке. Мне не разрешили взять его в салон.
Бари вывел машину из карьера и погнал на самой большой скорости, какую только можно было себе позволить, когда едешь без фар. До шоссе они добрались менее чем за десять минут. Брайан то терял сознание, то вновь приходил в чувство. Они мчались на запад вдоль берега моря. Голова брата лежала на коленях Доминика. Одной рукой он держал брата за руку, а второй зажимал рану, откуда безостановочно сочилась темная кровь, стекавшая по предплечью Доминика и впитывавшаяся в сиденье. Когда до Зуары оставалось семь миль, Брайан начал кашлять — сначала легко, потом спазматически, взахлеб. Его тело поползло с сиденья. Доминик наклонился к его лицу и шепотом уговаривал держаться. Через несколько минут Брайану, казалось, стало полегче, кашель стих, дыхание выровнялось. А потом остановилось. Доминику предстояло понять это много позже, но он ощутил этот миг, этот неощутимо короткий промежуток времени, отделивший живого Брайана от мертвого Брайана. Доминик выпрямился. Голова Брайана медленно повернулась набок, и невидящие глаза уставились на высокую спинку сиденья.
Он велел Бари остановиться и, когда тот съехал на обочину, взял ключи из замка зажигания, вылез из машины, отошел на десять ярдов и сел. На востоке из-за горизонта показались первые еще слабые розовые солнечные лучи. Доминик сидел молча, глядя на рассвет, и совершенно не хотел поворачиваться к машине, где лежал на заднем сиденье Брайан, где-то в самой глубине души надеясь на то, что, вернувшись к машине, обнаружит там своего брата снова дышащим и глядящим на него с виноватой, растерянной глуповатой улыбкой. Конечно, этого не случилось. Через десять минут он вернулся в машину и приказал ливийцу съехать с дороги и найти место, где можно будет укрыться. После получаса езды Бари заметил в стороне полутемную пальмовую рощицу и свернул туда.
Доминик позвонил по сотовому телефону Арчи. Запрашивать помощь из Кампуса не имело смысла — слишком долго ее пришлось бы ждать. Двумя короткими фразами он сообщил австралийцу, что случилось, а затем передал телефон Бари, который объяснил Арчи, где они находятся. Ждать пришлось два часа. Арчи приехал на «Рейнджровере», без лишних слов выгнал Доминика из «Опеля», усадил его на заднее сиденье «Ровера», а потом достал из «бардачка» похоронный пластиковый мешок. Вдвоем с Бари они осторожно достали с заднего сиденья тело Брайана и надели на него мешок. Погрузив мешок с трупом в грузовой отсек «Ровера», он вернулся к «Опелю», осмотрел его и переложил все оружие и снаряжение братьев к себе в багажник. Удостоверившись, что в машине ничего не осталось, он вылил в салон содержимое пятилитровой бензиновой канистры и поджег.
Они вернулись в Триполи к полудню. Арчи проехал мимо консульства и направился, как решил Доминик, на конспиративную квартиру, которая располагалась на улице Бассель-эль-Ассад, неподалеку от стадиона. Бари связали по рукам и ногам и заперли в ванной, после чего Арчи проверил, работает ли скремблер, и вышел, предоставив Доминику возможность позвонить домой.
— Кто еще знает? — спросил Доминик у своего кузена.
— Никто, — ответил Джек. — Только те, кто здесь. Я подумал, что ты захочешь, чтобы было именно так. Если хочешь, я могу…
— Нет.
— Поедешь домой? — спросил Джек.
— Нет. Мы кое-что раздобыли. И вас, ребята, это должно заинтересовать. Так что вернемся на службу. Хендли или кто-нибудь еще должен связаться с Арчи в Триполи. Если мы решим, что Бари пригодится нам здесь…
— Дом, не волнуйся об этом. Мы во всем разберемся.
Бывший президент Райан подошел и обнял Доминика.
— Словами горю не поможешь, но я глубоко сочувствую тебе, сынок.
Доминик кивнул и снова повернулся к Джеку.
— Думаю, лучше будет поехать и взяться за дело.
— Конечно.
Джек повернулся и подал знак Кларку и Чавесу. Те подошли поближе и проводили Доминика ко второму «Тахо».
— Можно мне поехать с тобой? — спросил Джек у отца.
— Конечно.
Джек кивнул Хендли и вслед за отцом направился к «Таункару».
Они ехали молча, пока автомобили не миновали ворота базы.
— Черт возьми, — сказал Райан-старший, — мы, наверно, никогда не узнаем, что случилось. Джерри я спрашивать не буду, как бы мне ни хотелось.
— Ну, так спроси меня, — сказал Джек.
— Что?
— Папа, они были в Триполи и пытались что-нибудь найти.
— Что ты такое говоришь? Откуда ты знаешь?
— А ты как думаешь?
Райан-старший не сразу нашелся, что сказать, а лишь уставился на сына.
— Ты серьезно?
— Да.
— Иисус! Джек…
— Ты всегда говорил, что я должен идти в жизни собственным путем. Так я и поступаю.
— И давно?
— Полтора года. Я сложил два и два и вычислил, что в хозяйстве Джерри имеется не только то, что видно на первый взгляд. Пришел туда и поговорил с ним. Можно сказать, обговорил перспективы работы.
— И чем ты там занимаешься?
— В основном аналитикой.
— В основном… И как это понимать? — Голос Райана-старшего вновь окреп.
— Немного участвовал в полевых операциях. Так, только, что называется, воду попробовал.
— Джек, так не пойдет. Я не желаю, чтобы…
— Это уже не тебе решать.
— Черта с два, не мне! Это же я придумал Кампус. Я пошел к Джерри…
— Но теперь это его шоу, верно? Папа, я более или менее навострился. И мне совершенно не требуется твой надзор. Нам удалось сделать там кое-что полезное. Если эта работа годилась для тебя, почему она не подходит мне?
— Потому что ты — мой сын, черт возьми!
— В таком случае, может быть, это у меня в крови? — с полуулыбкой ответил Джек.
— Чушь!
— Послушай, я ведь поварился в финансовом мире, у меня все получалось, но я довольно скоро понял, что вовсе не желаю заниматься этим всю оставшуюся жизнь. Я хочу делать что-то реальное. Что-то менять, служить моей стране.
— Ну, так иди преподавать в воскресной школе.
— Это я приберегу на будущее.
Райан-старший тяжело вздохнул.
— Похоже, ты уже не ребенок.
— Нет.
— Ладно. Не скажу, чтобы мне это нравилось, и, вероятно, никогда не понравится, но это мои трудности. А вот объясняться с мамой тебе, вероятно, будет труднее.
— Я поговорю с нею.
— Нет, я поговорю сам, когда будет подходящее время.
— Я не хочу обманывать ее. — Райан-старший открыл было рот, но Джек продолжил, прежде чем он успел что-то сказать: — Мне ужасно не нравится обманывать ни ее, ни тебя. Черт возьми, если бы не Джон, я, наверно, вообще ничего не сказал бы вам.
— Джон Кларк?
Джек кивнул.
— Он вроде как мой инструктор. Он и Динг.
— Ну, лучше, чем они, по этим делам вряд ли можно кого-то найти.
— Значит, мы договорились?
— Пожалуй, что да. Джек, я открою тебе секрет. Чем старше становишься, тем меньше нравятся перемены. На прошлой неделе «Старбакс» перестал продавать мой любимый сорт кофе. И напрочь испортил мне несколько дней.
Джек рассмеялся.
— Я люблю «Данкин донатс».
— Это тоже неплохо. Ты ведешь себя осторожно?
— Когда выбираю кофе? Да.
— Не умничай чересчур.
— Да, я осторожен.
— Так какую же работу он тебе поручил?
Джек снова улыбнулся.
— Прости, папа, но твой допуск давно истек. Вот когда победишь на выборах, тогда и поговорим.
— Ср…ные шпионы! — покачал головой Райан-старший.
Франк Вивер четыре года прослужил в армии и потому хорошо знал, какими фантастическими способами правительство подчас проворачивает свои дела, но, когда получил почетную отставку и пошел учиться на водителя грузовика, решил, что со всем этим покончено. Десять лет он гонял большегрузные трейлеры от побережья к побережью, иногда брал с собой жену, но по большей части ездил один, глотая мили под классический рок. «Бог покровительствует спутниковому «Радио ХМ», — думал он, и, слава богу, правительство не собиралось лишать его этих программ и на новой работе. Он не очень радовался перспективе снова работать на правительство, но слишком уж хорошие получались деньги, вместе с премиями за опасность и тому подобным, чтобы отказываться. Собственно, доплаты так не назывались, что да, то да. Но являлись именно таковыми. Он прошел специальную программу обучения, ФБР проверило его прошлое. Ничего такого, что нужно было бы скрывать, у него не имелось, а водителем он был очень хорошим. Если честно, ничего необычного в его работе не было, если не считать груза, но к нему он и не должен был прикасаться. Его работа заключалась в том, чтобы подать машину под погрузку и доставить груз в место назначения. Учили его на случай чрезвычайных ситуаций: что делать, если кто-то попытается захватить его машину вместе с грузом, если попадет в аварию, если инопланетяне на ходу вытащат его в свою летающую тарелку… Инструкторы из Министерства энергетики и Комиссии ядерного надзора готовили его к любым ситуациям, какие только можно придумать, и к множеству таких, которые даже не придут в голову нормальному человеку. Кроме того, он никогда не должен был совершать поездок в одиночку. Ему, правда, пока не сказали, будет ли его сопровождение в маркированных или немаркированных автомобилях, но можно было не сомневаться, что охрана его вооружена до зубов.
Однако на этот раз охраны не было, что немного удивило Вивера. Конечно, это всего лишь пробная поездка, и в кузове у него будет лежать пустой ящик, но, учитывая то, насколько серьезно МЭ до сих пор подходило ко всем играм, он думал, что сопровождение у него будет. С другой стороны, не исключено, что ему вешали лапшу на уши: что сопровождение имелось, но он не должен был его видеть. Он пока еще не совсем приноровился к новой работе.
Вивер переключил передачу на первую, притормозил и свернул на дорогу, ведущую к воротам атомной электростанции Колэвей. В ста ярдах впереди располагался контрольно-пропускной пункт. Он остановил машину и протянул охраннику пропуск. Въезд был перегорожен пятью железобетонными столбами.
— Двигатель заглушите, пожалуйста.
Вивер повернул ключ зажигания. Мотор смолк.
Охранник изучил пропуск, сунул его в нагрудный карман рубашки и протянул Виверу закрепленный на планшете разграфленный лист. Вивер расписался в нужной графе. В кузове его машины ничего не было, но охранник провел полную процедуру по всем правилам — сначала обошел машину кругом, потом осмотрел ее снизу при помощи зеркала на колесиках. Закончив, он вновь подошел к окну водителя.
— Пожалуйста, выйдите из машины.
Вивер вылез и остановился рядом с подножкой. Охранник снова достал пропуск и добрых десять секунд разглядывал карточку и лицо водителя, чтобы удостовериться, что на фотографии в документе изображен этот самый человек.
— Отойдите, пожалуйста, к проходной.
Вивер послушно отошел в сторону, а охранник забрался в кабину, еще две минуты осматривал ее, а потом вылез и вернул Виверу пропуск.
— Перрон номер пять. Вам покажут, где остановиться. Ограничение скорости — десять миль в час.
— Понятно.
Вивер забрался в кабину управления и запустил мотор. Охранник поднес ко рту рацию и что-то сказал. Через мгновение барьер из бетонных столбов ушел под асфальт. Охранник махнул Виверу: проезжай.
Пятый погрузочный перрон находился в сотне ярдов от въезда, у заднего фасада здания. Посередине стоял человек в комбинезоне и защитном шлеме и махал рукой. Вивер развернул машину, задом подал ее к перрону и выключил двигатель.
Бригадир подошел к двери кабины водителя.
— У нас тут есть комната отдыха. Можете подождать там, если хотите. Погрузка займет примерно час.
На самом деле она продолжалась полтора часа. Во время обучения Виверу показывали плакаты, на которых был изображен весь ход погрузки, но в реальности он никогда ее не видел. Он и другие водители называли свой будущий груз «гантелями Кинг-Конга», но представители МЭ зачем-то старательно вбивали в их головы все подробности процесса. Груз, носящий официальное название «контейнер ГА-4 для перевозки отработанного топлива при помощи стандартного тягача», представлял собой впечатляющее детище инженерной мысли. Зачем ему придали форму гантели, Вивер, естественно, не знал, но думал, что это как-то связано с долговечностью. По словам инструкторов, проектировщики, создававшие ГА-4, подвергали его всевозможным испытаниям, в том числе роняли с машины, клали в огонь, испытывали на пробой и погружали глубоко в воду. На тонну ядерных отходов — элементов тепловыделяющих сборок реакторов, с водой под давлением или кипящих водяных реакторов — приходилось четыре тонны изолирующей оболочки ГА-4.
«Черт возьми, — думал Вивер, — наверняка проклятущую штуковину придумали именно такой, чтобы ее нельзя было уволочь, не имея большого автомобиля и подъемного крана или, пожалуй, большегрузного вертолета. И все равно, даже если кто-нибудь и сопрет ее, то окажется в положении тех кретинов, которых иногда показывают по телевидению — цепляют банкомат тросом, куда-нибудь вывозят и, в конце концов, бросают там, потому что не могут открыть».
— Никогда еще не видел эту фиговину вблизи, — сказал Вивер бригадиру грузчиков.
— Словно съемки научно-фантастического фильма, правда?
— Пожалуй, что да.
В полном соответствии с правилами, они залезли в кузов — провели проверку перед выездом. Все крепежные цепи были новыми и прошли заводские испытания на прочность, равно как и натяжные лебедки, каждая из которых имела двойную блокировку. Убедившись, что контейнер никуда не денется, пока не окажется на месте, Вивер и бригадир расписались на форменных бланках. Каждый взял себе по экземпляру.
Вивер помахал на прощание грузчикам и забрался в кабину. Как только заработал мотор, он включил приемник GPS, прикрепленный к «торпеде», вызвал на сенсорном экране меню и увидел маршрут своей поездки, заложенный в аппарат спецами из МЭ. Различных вариантов было довольно много, и ни один водитель не должен был заранее знать, какой именно вариант ему предписан на этот раз. Это служило, как ему объяснили, еще одной мерой предосторожности.
Маршрут был изображен на экране фиолетовой линией, прочерченной по карте Соединенных Штатов. «Неплохо», — подумал Вивер. 1632 мили, почти все время по главным магистралям. Четыре дня.
Глава 71
— Текстовое сообщение от нашей русской девочки, — сказал Тарик, входя в гостиную. Эмир стоял у окна и смотрел на пустыню.
— Надеюсь, хорошие новости? — спросил он, обернувшись.
— Узнаем через шестьдесят секунд.
Тарик включил ноутбук, открыл браузер и вошел на сайт storespot.com — одно из множества существующих в Интернете мест для бесплатного хранения сайтов. Для того чтобы открыть аккаунт, достаточно было указать имя пользователя, пароль и адрес электронной почты. Последние можно было позаимствовать в любом количестве на сайтах, предлагавших всем желающим неиспользуемые IP-адреса.
Тарик вошел в аккаунт, перешел по одной, второй, третьей ссылке и оказался в окне загрузки/выгрузки файлов. Там имелся всего один текстовой файл. Комментарий гласил, что его загрузили двенадцать минут назад. Тарик открыл файл, скопировал его содержимое в буфер памяти и стер файл из аккаунта. Затем открыл встроенный текстовый процессор ноутбука и скопировал в него содержимое буфера. Через две минуты после входа в онлайн-хранилище он уже читал содержание сообщения.
— Здесь все, что нам нужно.
— Какой въезд?
— Южный.
Эмир улыбнулся. Определенно, с ними была милость Аллаха. В хранилище вело два въезда, и южный использовался значительно менее активно, чем северный, главный. Это означало, что там будет меньше охраны.
— Где именно?
— Третий загрузочный уровень, пятьсот метров от въезда на глубине в триста метров. По словам Дженкинса, проектировщиков этот участок беспокоит сильнее всего. На следующей неделе у них запланирована встреча с Министерством энергетики и Комиссией ядерного надзора — будут решать, не стоит ли засыпать весь этот уровень, прежде чем приступать к загрузке.
Однако Эмир знал, что и южный вход не идеально подходил для его намерений. Через считанные минуты после того, как грузовик свернет с 95-го шоссе на подъездную дорогу, сенсоры и телекамеры, несомненно, заметят его, и центр контроля, находящийся у главного въезда, придет в готовность. Как отреагирует охрана, когда поймет, что грузовик направляется к южному въезду? Маловероятно, что сразу же поднимется тревога. В конце концов, ведь происходит только пробный рейс, причем первый из многих запланированных. Вероятнее, охрана решит, что водитель просто ошибся и свернул не туда. Начнут звонить по телефону, возможно, пошлют машину, чтобы проводить сбившийся с дороги грузовик, куда следует. Ну, тут разберется Муса и его люди.
После всей предварительной подготовки, которую скрупулезно проводил РСО на ранних стадиях разработки операции «Лотос», самой серьезной и малоизученной проблемой оставалась организация системы безопасности хранилища. Ни МЭ, ни КЯН не делали никаких публичных заявлений на эту тему — то ли из соображений секретности, то ли просто от неуверенности. По мере развития «Лотоса» Эмиру становилось все яснее, что исходить следует из самого трудного варианта, согласно которому на объекте, как и на разных других ядерных объектах, должен находиться хорошо подготовленный и оснащенный спецназ НАУЯБ, подчиненный МЭ.
События 11 сентября привели к серьезным переменам в самых различных сферах организации американского общества и управления им. В том числе возникла необходимость создания серьезных систем контроля, и МЭ, к его чести, не посчиталось с расходами на эти цели. Спецназ НАУЯБ проходил подготовку по программе малых контртеррористических подразделений, имел в своем распоряжении бронемашины и крупнокалиберное оружие, в том числе гранатометы, бронебойные патроны, а также, в особо важных местах, стационарные и мобильные многоствольные пулеметы «Диллон М134д».
Никто в разведке РСО не считал, что НАУЯБ обеспечит хранилище полностью укомплектованной охраной задолго до пуска его в действие, но Эмир говорил с Мусой предельно откровенно: исходи из того, что вы встретитесь с упорным сопротивлением. И что у вас — считанные минуты на то, чтобы выполнить задание.
— Как обстоят дела с остальными деталями операции? — спросил он Тарика. — С грузовиком?
— Сегодня во второй половине дня выехал с электростанции. Время в пути — четыре дня. Ибрагим и его люди наготове. Если мы не скомандуем отменить действия, они выедут… — Тарик посмотрел на часы, — через три часа. Корабль ожидается через два дня. Наши люди в Норфолке готовы. Вероятно, по прибытии его ночь продержат на якоре и лишь потом переведут к причалу.
— Хорошо. Как дела у людей мистера Найоана?
— На месте и готовы. Будут действовать лишь по вашему приказу. Их нужно уведомить за двадцать четыре часа.
Эмир кивнул, и теперь уже Тарик задал вопрос:
— Как прикажете поступить с девушкой?
— Не будем ее трогать. Она ничего о нас не знает. Бекетов мертв, так что единственная связь между нами и ее людьми разорвана. Даже если ее возьмут, сведения, которыми она располагает, уведут или в никуда, или туда, куда захотим мы. Она заработала свои деньги.
— Она знает о хранилище.
— Ну и что из того? Ее наняла какая-то группа защитников окружающей среды для поисков дискредитирующей информации. Вот и все. Тарик, она наемница. Она возьмет деньги и исчезнет.
Тарик на мгновение задумался, потом кивнул:
— Хорошо.
— И последнее. Я пойду на операцию вместе с Мусой.
— Прошу прощения…
— Перед тем как отправиться туда, я запишу заявление. А ты позаботишься о том, чтобы оно попало в нужные руки после того, как мы добьемся успеха. — Тарик открыл было рот, но Эмир знаком остановил его. — Старый друг, ты ведь знаешь, что это необходимо. Моя смерть, и то, что мы здесь делаем, вовлекут в нашу войну еще несколько будущих поколений.
— Когда вы это решили?
— Я намеревался поступить так с самого начала. Зачем еще нам нужно было бы приезжать в это забытое Аллахом место?
— Разрешите мне пойти вместе с вами.
Эмир покачал головой.
— Твое время еще не пришло. Ты должен мне поверить. Обещай, что ты сделаешь то, о чем я тебя прошу.
Тарик кивнул.
Глава 72
Въезжая в город Паулинья сразу после захода солнца, Шазиф Хади сначала увидел отсвет от нефтеперерабатывающего завода, до которого оставалось около четырех миль, и лишь потом — сам комплекс. Тысяча семьсот акров дистилляционных и ректификационных колонн и высоковольтных линий электропередач. Все украшены мигающими красными лампочками, предназначенными для того, чтобы предупреждать об опасности низколетящие самолеты, и совершенно ненужные, по мнению Хади. Если уж пилот умудрится не заметить множество прожекторов, установленных на высоких мачтах и заливающих землю под собой чуть ли не дневным светом, значит, ему самой судьбой предписано разбиться.
Автострада SP-332, ведущая из Кампинаса, огибала северные предместья Паулинии, сворачивала на запад, потом на север, и лишь после этого справа показался громадный нефтеперерабатывающий комплекс. Хади миновал его и, проехав еще милю на север, достиг нужного поворота — двухрядной асфальтированной дороги, уходившей точно на восток. По ней он проехал еще полторы мили. Дорога вновь изогнулась, асфальтовое покрытие кончилось, и под колесами затрещал гравий. Еще сто ярдов, и в свете фар появилось что-то, похожее на перекинутый через дорогу мост. Хади почувствовал, что его сердце забилось чаще. Он знал, что это не мост, а трубопровод, по которому идет этиловый спирт. Проехав под трубой, он посмотрел направо, в пассажирское окно, и увидел широкие и низкие, как на скотоводческой ферме, ворота, за которыми раскинулась поросшая травой лужайка. Перед воротами стоял носом к дороге белый автомобиль-пикап. Хади проехал мимо, сделал еще один поворот, теперь на юг, и оказался на грунтовой дороге. Отъехав от поворота пятьдесят ярдов, он сбавил скорость и принялся всматриваться в тянувшуюся слева полосу деревьев. Высмотрев просвет между деревьями, он свернул туда, выключил фары и заглушил мотор. Потом посмотрел на часы — в график он укладывался.
Он вылез из машины, запер за собой дверь и вернулся из-под деревьев на дорогу. Посмотрев направо, он увидел в полумиле от себя показавшиеся из-за поворота фары. Вскоре перед ним, негромко скрипнув тормозами, остановился синий «Фольксваген фокс» Ибрагима.
— Были какие-нибудь трудности? — спросил Ибрагим.
— Никаких.
Хади сел сзади, рядом с Фаадом. Впереди на пассажирском месте сидел Ахмед. В соответствии со своим планом отхода, Фаад и Ахмед оставили свои автомобили на проселочных дорогах с юго-востока и северо-востока от нефтеперерабатывающего завода, а Ибрагим подобрал их. Если им предстоит почему-либо разделиться, они встретятся около одной из машин и будут пробираться обратно к побережью.
Ахмед вручил Хади 9-миллиметровый пистолет «глок-17» с глушителем.
— Там стоит машина, — сказал Хади. — Я плохо видел, но мне показалось, что в ней сидели двое.
— Хорошо. Ахмед, ты займешься ею.
Ибрагим выключил фары, переключил скорость, и автомобиль поехал по той же дороге, откуда только что приехал Хади, только в обратном направлении. Не доезжая пятидесяти ярдов до трубопровода, он остановился. Ахмед вылез, обошел машину сзади и скрылся под деревьями. Они сидели молча. Ибрагим смотрел на часы. Ровно через две минуты он включил фары и тронулся с места.
— Сзади, пригнитесь, — бросил он, не оборачиваясь. Хади и Фаад пригнулись, чтобы их не было видно в окна. Когда автомобиль поравнялся с пикапом, Ибрагим вновь остановился и вышел. В правой руке он держал карту.
— Извините, — сказал он по-португальски, направляясь к автомобилю, — я заблудился. Не подскажете, как проехать к Паулинии?
Ответа не последовало.
— Извините, — повторил он, — помогите, пожалуйста. Мне нужно…
В окошке водителя показалась рука и махнула вперед. Ибрагим подошел поближе к машине. На двери красовалась надпись «ПЕТРОБРАЗ» — ОХРАНА».
— Мне кажется, что я где-то проскочил мимо поворота. Далеко отсюда до Паулинии?
— Недалеко, — сказал охранник. — Поезжайте по этой дороге на запад, пока не упретесь в автостраду, а там повернете налево.
Сквозь открытое пассажирское окно пикапа Ибрагим увидел, как из-за деревьев появился и начал приближаться к машине Ахмед.
— Но сколько ехать-то? — спросил Ибрагим.
И, прежде чем водитель успел ответить, Ибрагим отступил назад. Раздался приглушенный выстрел, и первая пуля попала в висок охраннику, сидевшему на пассажирском сиденье. Вторая поразила в шею водителя, и тот повалился набок. Глушитель, сделанный из обычных консервных банок и минеральной ваты, работал безупречно. Выстрелы прозвучали не громче, чем приглушенные хлопки в ладоши.
— Контрольные, — скомандовал Ибрагим.
Ахмед всадил еще одну пулю в голову первому охраннику, затем просунул руку через открытое окно в кабину, прицелился и выстрелил в ухо водителю. Ибрагим повернулся и махнул в сторону «Фольксвагена». Хади пересел на место водителя и завел автомобиль на лужайку. Ибрагим и Ахмед уже вытаскивали трупы из пикапа.
— Ключи, — сказал Ахмед и бросил связку Ибрагиму.
Они потащили трупы к деревьям. Хади вынул пару белых полотенец, которые прихватил в своей гостинице, дал одно Фааду, и они вместе принялись вытирать салон. Разрывные пули «глока» не проходили навылет, так что выходных пулевых отверстий не было, и в машине не было разбрызганных мозгов, как это обычно бывает после выстрелов в голову, а только кровь. Закончив, Хади бросил свое полотенце Фааду, а тот отбежал к деревьям и бросил их в какой-то куст.
Ибрагим вернулся на лужайку, отпер висевший на воротах замок и бросил ключи Хади. Тот сел в машину, к нему присоединился Фаад. Пикап задом въехал в ворота, за ним последовал «Фольксваген» с Ибрагимом и Ахмедом. Хади закрыл и снова запер ворота, а Ибрагим завел «Фольксваген» под деревья, где его было трудно разглядеть.
Изрытая глубокими колеями и выбоинами служебная дорога тянулась параллельно трубопроводу, лежавшему на пятифутовых подпорках, расстояние между которыми составляло примерно пятьдесят футов. По обеим ее сторонам росли деревья. Когда-то ее проложили для того, чтобы подвозить строительную технику, а теперь она использовалась службой безопасности и техниками.
Когда они проехали на машине охранников первую милю, трубопровод ушел влево, а дорога свернула направо, огибая небольшую рощицу, за которой уже был ясно виден свет нефтеперерабатывающего завода. Ибрагим остановил машину, все вышли.
— Переодеваемся.
Темно-синие комбинезоны они выбрали не столько для того, чтобы оставаться невидимыми в темноте, сколько для того, чтобы не выделяться. В таких комбинезонах ходило большинство рабочих завода. Ибрагим рассчитывал, что если их увидят, то издалека примут за обслуживающий персонал. Сейчас они находились менее чем в полумиле от объездной дороги, идущей по периметру завода, вдоль его ограды.
Сменив одежду, они пошли прямо через рощу на свет. Здесь трубопровод делал еще один зигзаг, а потом снова шел по прямой, пересекая дорогу. Еще через пятьсот ярдов он проходил через ограду завода на его территорию.
Тянувшемуся над их головами трубопроводу было меньше года. Он шел из Гояса, расположенного на пятьсот миль севернее, в Паулинии поворачивал на северо-восток и заканчивался через двести миль у терминала Джапери в Рио-де-Жанейро. За время существования трубы по ней прошло через четверть ширины Бразилии более двенадцати миллионов кубометров этилового спирта.
РСО так и не удалось определить точную скорость потока в трубопроводе, но и расчетных показателей хватило для того, чтобы убедить Эмира в реальности плана. Было известно, что трубопровод работает на перекачку восемьдесят пять процентов времени, значит, эти 12 миллионов кубометров прокачиваются за 310 дней, а из этого следует, что за каждый эксплуатационный день из Гояса в Рио поступает почти сорок тысяч кубометров спирта. Спирта, который в любой час любого дня находился в любом десятимильном отрезке трубопровода, хватило бы, чтобы заполнить двадцать большегрузных цистерн.
— Отсюда до периметра — четыре клапана УАО, — шепотом сказал Ибрагим. — По одному заряду на каждый из них, один ставится в середину между последними опорами и еще один — как детонатор. Последние два поставлю я сам. Ахмед, за тобой первый клапан, Фаад — второй, Шазиф — третий и четвертый. Когда я поставлю свои заряды, то почешу голову. Начинайте отсчет. Ровно четыре минуты. Помните: к машине идти шагом! Не бежать! Того, кто не успеет вернуться к первому взрыву, бросаем здесь. У кого-нибудь есть вопросы? — Вопросов не оказалось. — Да пребудет с нами Аллах, — сказал Ибрагим.
Они шли вместе, спокойно и разговаривали между собой, как вели бы себя любые ремонтники ночной смены. Первый аварийный клапан находился в двухстах ярдах от рощи. Ахмед отделился от группы и присел около большого, в бочку величиной, устройства, затем то же самое сделал Фаад и, наконец, Шазиф.
— Встретимся в машине, — сказал Ибрагим и пошел дальше.
До объездной дороги оставалось пятьдесят ярдов. Неожиданно справа показался белый пикап. Он ехал медленно, из пассажирского окна в ограду бил луч прожектора. Ибрагим посмотрел на часы. Рано. На пятнадцать минут раньше времени! Кассиано, их агент, уверял, что маршруты движения охранников и график объездов точны. Или он ошибался, или изменился график. Если так, то почему? Обычное изменение или что-то еще? Ибрагим знал, что машина объедет периметр, затем покинет территорию через западные ворота, повернет на север, после чего вернется через те самые ворота, в которые только что проехали они. Как поступят охранники, когда увидят, что поста на обычном месте нет? Ибрагим решил, что будет лучше, если они этого не узнают.
В их распоряжении было двенадцать минут. Скажем, еще четыре минуты, чтобы установить заряды, и еще восемь, чтобы вернуться к воротам. Расстояние — миля. Можно уложиться, но только в упор. «Впрочем, — подумал он, — есть и другой вариант».
Ощущая, как колотится в груди сердце, он помедлил. Машина тоже еще больше сбавила ход, чуть ли не остановилась. Ибрагим приветственно махнул рукой и крикнул по-португальски:
— Boa tarde! Добрый вечер! — При этом он незаметно выгнул спину, чтобы убедиться, что «глок» на своем месте, под ремнем за спиной.
Выждав пять секунд, показавшихся Ибрагиму очень долгими, водитель махнул в ответ и спросил: