Новый рассвет Браун Сандра

А добраться до него ей поможет Бэннер Коулмэн.

Бэннер спала допоздна. Проснувшись, она постучала в дверь между комнатами и, не получив ответа, открыла ее. Смежная комната была пуста. Мужчины куда-то ушли.

Что ж, она не собирается до бесконечности сидеть взаперти в гостиничном номере. Раз Джейк ее обманул, она пойдет погулять, и нечего волноваться, что он рассердится.

Она быстро надела костюм и плотно позавтракала в гостиничном ресторане. Была суббота, стоял чудесный солнечный день. На улицах кипело движение. Бэннер вышла из гостиницы и ступила на тротуар. Огляделась по сторонам, решая, куда пойти сначала. Может быть, подождать следующего трамвая…

– Бэннер Коулмэн?

Услышав свое имя, она обернулась и сразу поняла, кто эта женщина. Может быть, ее выдавали глаза. Уклончивые и злые. Бэннер подумала, что для этих холодных серых глаз в жизни осталось мало удивительного. Морщины не выдавали возраста женщины, но был в ее лице необъяснимый отпечаток опытности, из-за которого она казалась даже старше своих лет.

Ее костюм удивил Бэннер. Она ожидала, что проститутка будет увешана побрякушками и браслетами, одета в блестящую ткань, разряжена в пух и прах. Вместо этого на ней был хорошо сшитый темно-синий костюм. Единственной кричащей деталью являлось черное перо на шляпе, дугой ниспадавшее на бровь. Руки были обтянуты лайковыми перчатками. С запястья на шелковой ленте свисал крошечный ридикюль. В руках женщина держала зонтик, подобранный в цвет костюма, но она не раскрыла его, когда вышла из-под навеса, защищавшего тротуар от солнца.

– Меня зовут…

– Я знаю, кто вы, мисс Уоткинс, – ответила Бэннер.

Присцилла изогнула бровь, но промолчала. Бэннер Коулмэн неприятно удивила ее. Она оказалась красивее Лидии. Экзотичнее. Краски ее лица были более яркими. Она переняла женственность Лидии и франтоватую красоту Росса. На Присциллу смотрело лицо сильной женщины, запугать которую нелегко. Она надеялась, что девчонка Коулмэн тут же в ужасе убежит. Вместо этого она проявляла унаследованное от матери мужество.

Присцилла знала толк в женском теле. Она им торговала. На Бэннер Коулмэн можно было бы нажить состояние. Эта мысль привела ее в бешенство. Бэннер молода. На щеках у нее цветут настоящие розы. Она из уважаемой семьи. Встречные на улицах от нее не отворачиваются. Молодость, природная красота, уважение. У нее было все, что Присцилла презирала, но чему втайне завидовала.

– Значит, вы обо мне слышали.

– Да. – Бэннер была бесхитростна. Ее не оскорбляло, что развратная шлюха разговаривает с ней на людной улице. Она ненавидела эту женщину за то, что та спала с Джейком, но при этом сгорала от любопытства.

– От Джейка?

– Хотя бы.

– Ах, Джейк. – Присцилла на мгновение закрыла глаза и глубоко вздохнула. Когда же она открыла глаза, то была вознаграждена выражением бешенства на лице Бэннер. Так, значит, малышка в него влюблена. То-то она повеселится!

– Мы с Джейком давние… друзья…

– Да, я знаю.

– Когда я с ним познакомилась, он был еще мальчишкой. – Веки Присциллы снова опустились. – Но оставался им недолго, – тихо добавила она. – Он стал очень привлекательным мужчиной, как вы полагаете?

– Меня он всегда привлекал.

– Разумеется, – почти сочувственно сказала Присцилла. – Вы никогда не видели его мальчиком. Как поживают ваши родители? Вы знали, что я познакомилась с ними много лет назад?

– Да, в обозе. Они мне о вас рассказывали.

– Неужели?

Бэннер вспыхнула.

– Я слышала, как они упоминали ваше имя.

Присцилла пришла в восторг.

– Наверняка слышали. – Она наклонила голову. – Вы похожи на обоих. Вы очень симпатичная девушка.

– Благодарю.

– И ваш брат тоже. Я хочу сказать, симпатичный.

Если она надеялась потрясти Бэннер, сообщив, что ее брат был в «Райских кущах», ей это не удалось.

– Я знаю, что он вчера ночью был в вашем публичном доме, мисс Уоткинс. Спасибо за комплимент. Я тоже считаю, что он симпатичный.

Присцилла не получала того удовольствия, на какое рассчитывала. Девчонка гораздо смышленее, чем она ожидала, и перепалка с ней становится рискованной.

Бэннер не заметила, как пришел и ушел трамвай. Не замечала она и косых взглядов, которые бросали на нее пешеходы, крутящиеся вокруг. Она не отрываясь смотрела в глаза соперницы. Присцилла Уоткинс представляла угрозу. Пока неизвестно, какую именно, но представляла. Бэннер чувствовала это каждой клеточкой.

Присцилла была похожа на прелестное лоснящееся яблоко, ее внешнее совершенство соблазняло, пленяло, оглушало. Но внутри Бэннер ощущала гниль.

– Он ведь вам всего лишь сводный брат, не так ли? – продолжила Присцилла, не выпуская нить разговора.

– Да. Его мать умерла, когда он родился. Это случилось до того, как отец познакомился с моей матерью. Но вы все это знаете, мисс Уоткинс. Вы там были.

– Да, я там была. – Присцилла смерила Бэннер оценивающим взглядом. Интересно, крепка ли девчонка духом? Она собиралась это выяснить. – Я там была, когда Джейк и его брат Люк нашли вашу мать в лесу. Знаете, она чуть не умерла.

– Джейк мне рассказывал.

– Ничего другого нельзя было ожидать, если учесть, какие мучения она претерпела. – Присцилла небрежно поправила перо над бровью.

– Мучения?

Присцилла всмотрелась в Бэннер, как ястреб, заметивший раненого кролика.

– Еще бы, родить на голой земле. – Она с притворным смущением коснулась затянутой в перчатку рукой груди. – Ох, извините. Наверное, не стоило ничего говорить. Ведь вы знали о первом ребенке вашей матери, разве не так?

– О ребенке? – прошептала Бэннер, и кровь отхлынула у нее от лица.

17

– О ребенке? – повторила Бэннер. Здесь какая-то ошибка. Она у матери единственный ребенок. Разве не так?

Пока она стояла, пытаясь побороть головокружение, предательская мысль все дальше закрадывалась в мозг. Присцилле Уоткинс наконец удалось поразить ее.

Ребенок! Неужели это та самая тайна, что Лидия и Росс хранили от нее и Ли? Не здесь ли таится ключ к прошлому, который Бэннер давно ищет? Внезапно ей расхотелось узнавать эту тайну. Пусть секреты прошлого остаются неразгаданными. Если новость исходит от этой Уоткинс, она не может быть приятной, и лучше ее не знать.

Но Бэннер глядела на Присциллу, как кролик, загипнотизированный удавом. Глаза блуждали по накрашенным губам, словно пытаясь убедиться, что она ослышалась.

– Никто не знает, кто такая Лидия и откуда она появилась, а тем более – чей у нее ребенок.

– Вы лжете. Никакого ребенка не было! – воскликнула Бэннер. – У моей мамы никогда не было другого ребенка.

– Был, милая, был. Он умер в лесу где-то в Теннесси. Ма и Вик Лэнгстон схоронили его. К полудню по обозу расползся слух, что мальчишки Лэнгстонов нашли в лесу девушку и мертвого ребенка.

– Я вам не верю.

Присцилла гортанно рассмеялась.

– Поверите. Вы умная девушка. Разве вы никогда не чувствовали, что в ваших родителях скрыто больше, чем лежит на поверхности?

– Нет!

– Разве мать вам не рассказывала, что ее взяли в фургон Росса Коулмэна, чтобы вскормить малютку Ли?

Бэннер упрямо сжала губы и покачала головой:

– Неправда.

– Спросите ее, – прошептала Присцилла, словно змей-искуситель, угощающий Еву яблоком.

– Ма Лэнгстон взяла ее, чтобы она помогала ухаживать за Ли.

– Лидия его вскормила. Моя мать была в фургоне Коулмэнов, когда Ма привела ее. Мать говорила, что молоко лилось у нее из грудей.

– Нет.

– А раз у нее было молоко, значит, она родила. Кроме того, я сама много раз видела, как Лидия кормила Ли.

– Вы лжете!

– А может, лжет ваша мать? Спросите ее. Послушайте, что она расскажет о другом ребенке. Интересно, кто его отец. И расспросите вашего отца о его прошлом. Я никогда не верила…

– Присцилла! – рявкнул Джейк с порога гостиницы. Он вошел в вестибюль со стороны Третьей улицы и сразу поднялся в номер. Не найдя там Бэннер, он помчался к выходу на Трокмортон-стрит и увидел, что Бэннер увлечена разговором с Присциллой Уоткинс.

Это само по себе настораживало. Но щеки Бэннер побелели, как и губы, словно обведенные мелом. Сердце Джейка сжалось от ужаса.

Чертова шлюха! Будь проклят день, когда он ее встретил. Если она причинила боль Бэннер, сказала то, чего ей не нужно знать, он ее убьет.

– Какого черта тебе тут надо? – крикнул он и, торопливо приблизившись, втиснулся между женщинами, прикрывая Бэннер.

– Мы очень мило беседуем с мисс Коулмэн. Я как раз расспрашивала ее о здоровье родителей.

Глаза Джейка угрожающе сузились. Он ни капли не верил медоточивым объяснениям Присциллы. Прежде всего ей было плевать на чье-нибудь здоровье, кроме своего собственного. Она встретила Бэннер на улице явно не случайно. Наверное, кого-то наняла, чтобы ей ее указали. Обычно Присцилла никогда не появляется в деловом квартале Форт-Уэрта суматошным субботним утром. Встреча наверняка тщательно рассчитана и не сулит ничего хорошего.

– Бэннер, иди в гостиницу.

Джейк не спускал с Присциллы беспощадных голубых глаз. Он обратился к Бэннер тихо, но настойчиво. Та еле слышала, потеряв дар речи после откровений Присциллы. Джейк подождал несколько секунд, но Бэннер не шелохнулась.

– Иди в гостиницу, – повторил он.

Бэннер обогнула его, как лунатик, и вошла в вестибюль. Когда она была далеко и не могла их слышать, Джейк впился глазами в Присциллу:

– Что ты ей сказала?

– Ну, Джейк, ничего особенного. Я…

– Что ты ей сказала? – заорал Джейк.

– Почему бы тебе не спросить у нее? – Присцилла надменно выпрямилась.

– Еще спрошу. И твое счастье, если окажется, что ты ее ничем не обидела.

Присцилла презрительно усмехнулась:

– Бедняжка Джейк. Сначала мать. Теперь дочь. Везет тебе на безнадежную любовь, правда? Когда тебе надоест проигрывать, можешь вернуться ко мне. – Она коснулась его груди. – У меня есть то, чего тебе по-настоящему хочется.

Джейк откинул голову и рассмеялся:

– Ну уж нет! Совсем наоборот. Это у меня есть то, чего тебе по-настоящему хочется.

Лицо Присциллы стало уродливым от ненависти. Она отдернула руку, будто Джейк ее ударил. Повернулась на каблуках и, с треском раскрыв зонтик, удалилась, сердито шелестя юбками.

Мужчины из-за нее дрались, напивались вдребезги, кое-кто даже кончал с собой. Но никто над ней не смеялся. А этот негодяй изволит шутить!

Да, Присцилла ненавидела Джейка. Она убедилась, как он бережет девчонку. Дурень вообразил, будто влюблен в нее, как много лет назад был влюблен в ее мать. Присцилла не поменялась бы местами ни с Лидией, ни с Бэннер, но ее уязвляло, что Джейк предпочел ей их обеих. Он хоть раз пришел ей на помощь? С того дня, как убили его брата, она для него значит не больше, чем половая тряпка. И разве все мужчины не так к ней относятся?

Они ею пользовались. Да, конечно, им нравилось вымещать на ней свое раздражение, исполнять с ней свои самые дикие желания, но разве она получала от них что-то большее, нежели крохи их жизни, отрываемые от семей и дел? Смотрел ли на нее хоть один мужчина с той ласковой бережностью, с какой Джейк смотрит на девчонку Коулмэнов?

Она их всех презирает.

Как только Присцилла пришла к такому выводу, судьба предоставила ей возможность отомстить. По улице шел Даб Эбернези в сопровождении своей пышногрудой жены и похожей на лошадь дочери. Приветствуя встречных, он приподнимал шляпу. Вот он представил неуклюжую дочку одному из джентльменов, та в ответ лишь глупо улыбнулась. Миссис Эбернези выглядела сытой и довольной. А почему бы и нет? Ведь она супруга одного из отцов города. Присцилла спросила себя, была бы миссис Эбернези такой же самодовольной, если бы знала, на какой разврат способен в постели ее муж.

Не колеблясь ни секунды, Присцилла элегантно приподняла юбку и спустилась с тротуара на мостовую. Привлекая всеобщее внимание, медленно пересекла улицу, не сводя глаз с семейства Эбернези. Даб помог сначала жене, потом неуклюжей дочке сесть в блестящий черный экипаж, запряженный великолепным серым конем. Затем собрался сесть сам, но тут его настигла Присцилла.

Увидев исполненный ужаса взгляд миссис Эбернези, она получила глубочайшее удовлетворение. Дряблая челюсть пожилой дамы отвисла. Бледное лицо дочки недоверчиво скривилось. Они знали, кто она такая, и это приводило Присциллу в восторг.

– Доброе утро, Даб. – Она говорила хрипловатым задушевным голосом, но достаточно громко, чтобы окружающие услышали, что она называет банкира по имени.

Даб застыл на месте, приподняв одну ногу. Потом медленно повернул голову и пронзил взглядом Присциллу. Если бы у него вместо глаз были шпаги, она бы погибла на месте. Не произнеся ни слова, он залез в коляску и со свистом хлестнул коня.

Присцилла огляделась по сторонам и хитро улыбнулась. Публики вокруг хватало. Отлично. Даба Эбернези давно пора поставить на место. Она бы с удовольствием послушала объяснение, которое он предъявит жене по возвращении в особняк.

Немного успокоившись после ссоры с Джейком, она шагнула на тротуар и направилась домой, в Квартал красных фонарей.

Когда Джейк вошел, Бэннер неподвижно сидела в кресле у окна.

– Бэннер!

Он пересек комнату и опустился на колени возле нее. Ее руки вяло лежали на коленях. Он накрыл их ладонью.

– Что случилось? Что она тебе сказала?

Бэннер перевела невидящий взгляд с окна на лицо Джейка. Но разглядела его лишь через несколько секунд. Потом покачала головой и робко улыбнулась:

– Ничего, ничего, не волнуйся.

Но Джейк ей не поверил. Он видел ужасающую бледность на ее лице.

– Расскажи мне, что она говорила. И да поможет мне Бог, если она чем-то расстроила тебя. Я…

– Нет, – быстро ответила Бэннер. Она не хотела никому рассказывать, о чем говорила ей Присцилла, пока сама этого не обдумает и не придет к собственному мнению. Конечно же, Джейк знал о том ребенке. Он нашел мать в лесу с мертвым младенцем. Не в этом ли заключалась тайна?

Была ли ее мать раньше замужем? Если была, почему не рассказывала об этом Бэннер? Или она родила, не будучи замужем? Нет! Немыслимо. Но как еще объяснить?

Бэннер не могла скрыть, что ей больно. Очень больно. Тайна сама по себе была мучительной – даже если бы она ее узнала от кого-нибудь другого. Но услышать такое от уродливой, злобной бабы, шлюхи Джейка, постель которой он часто навещал, было не только больно, но и оскорбительно.

– Со мной все хорошо, Джейк, правда. Я просто удивилась, что она пристает ко мне на улице.

– Пристает?

– Пожалуй, я употребила слишком сильное слово. – Бэннер беспокойно встала. Стычка закончилась, и ей захотелось поскорее ее забыть. У нее не было желания обсуждать ее по прихоти Джейка. Теперь Бэннер поняла, почему Джейк так свято хранит тайну ее матери. Он не хотел, чтобы кто-нибудь думал о Лидии плохо. Он ее обожал. И это тоже больно.

– Присцилла спросила о маме и папе. Упомянула Ли. Мне кажется, она хотела меня унизить, сказав, что он был в ее публичном доме. А я ответила, что сама знаю. Вот и все. Потом пришел ты. – Солгав, Бэннер покраснела, ей стало жарко, она сняла жакет и положила на кровать. В конце концов, она больше не собирается ехать на трамвае. Никакой радости ей эта поездка не принесет.

Джейк не был уверен, что Бэннер полностью передала ему разговор с Присциллой, но понимал, что больше из нее ничего вытянуть не удастся. Если Присцилла и сказала ей что-нибудь о Грейди, Бэннер намеревалась оставить это при себе.

– Я торопился назад, чтобы сообщить, что мы уезжаем.

– Когда?

– Скоро. Поезда опять ходят. Я уже купил билеты. Отправимся сразу после полудня. Я оставил мальчиков присмотреть за погрузкой скота и лошадей, а сам пришел сказать, что пора упаковываться.

– Хорошо. – В обычном состоянии Бэннер начала бы спорить, требуя, чтобы они остались еще на несколько дней, но сейчас ничто не было обычным. И будет ли когда-нибудь, спрашивала она себя.

Неужели нельзя обойтись без лжи и таинственности? Почему мама не рассказала ей и Ли о том ребенке? Почему никто не рассказал? Мозес? Ма? Джейк? Разве что тут кроется что-то постыдное.

– Если я оставлю тебя одну, с тобой все будет в порядке?

Джейк стоял рядом. Бэннер подняла голову и заглянула в голубые глаза. Какие тайны в них скрыты? Нечасто выдают они, о чем думает Джейк, чего желает.

– Да, все будет хорошо.

Казалось, он готов коснуться ее. Его руки чуть приподнялись, потом снова повисли по бокам.

– Я вернусь за тобой около одиннадцати.

Бэннер молча кивнула. Она страстно желала, чтобы Джейк обнял ее. Неважно, что прошлой ночью обманул ее, что он ее не любит. Ей хотелось, чтобы он утешил, приласкал ее. Душа томилась, жаждая найти утешение в его силе. Тело тосковало по его спасительному теплу. Холод пробирал до костей.

Но она не раз просила его любви и получала отказ. Больше она не попросит.

Джейк подошел к двери. Открыл ее и помедлил.

– Бэннер! – Их взгляды встретились. – Ты уверена, что все хорошо?

– Да. – Бэннер через силу рассмеялась. – Ты собираешься, наконец, отправиться к поезду и проследить за моими коровами? Если нет, я тебя уволю и найму другого управляющего.

Джейк тоже попытался улыбнуться, но улыбка вышла не более правдоподобной, чем ее шутка. Он приподнял шляпу и вышел. Спускаясь по лестнице в вестибюль, он стиснул зубы. Ну и путешествие – кошмар за кошмаром. Поскорее бы выбраться из Форт-Уэрта.

Бэннер уложила одежду в седельный вьюк, упаковала вещи. Она осталась в костюме, потому что знала, что, приехав в Ларсен, они пойдут в платную конюшню и обменяют одолженную лошадь на свою повозку.

Когда все было готово, она снова села у окна, наблюдая за прохожими, и спрашивала себя, мучают ли этих деловито спешащих людей те же вопросы, что и ее.

Неужели, чтобы достичь зрелости, нужно пройти через такие напасти? Мама, видимо, прошла. Какова была жизнь Лидии до того, как Джейк и Люк нашли ее в лесу? Почему они хранят тайну ее мертворожденного ребенка?

Почему Джейк вчера ночью улизнул, хотя целый день так охотно ее сопровождал? Почему он предпочитает постель Присциллы ее постели?

Почему, почему, почему?

Вопросы кружились в голове у Бэннер, как перекати-поле, не натыкаясь на ответы. И найдет ли она когда-нибудь ответ?

Время близилось к одиннадцати. Кто-то постучал в дверь, и она без колебаний ответила:

– Войдите.

Бэннер услышала, как дверь у нее за спиной открылась, потом закрылась. Она обернулась. На пороге стоял не Джейк, которого она ждала. И не Ли с Микой.

– Грейди!

– Здравствуй, Бэннер.

– Что тебе здесь нужно?

– Разве Лэнгстон не сказал тебе, что я в городе? – Он бросил котелок на стол. На нем был клетчатый костюм и белая рубашка с высоким накрахмаленным воротничком без единого пятнышка. Лишь в лице проглядывала болезненная желтизна. Беспутная жизнь прочертила вокруг опухших глаз тонкие морщины.

– Нет. Когда ты видел Джейка?

– Позапрошлой ночью. С тех пор я пытаюсь с тобой встретиться. Он тебе ни минуты покоя не дает.

Бэннер безотчетно боялась Грейди. Не пристало джентльмену приходить в номер к незамужней девушке. Наедине с Джейком она не думала об условностях, но сейчас ей хотелось напомнить о них Грейди Шелдону в надежде, что он уйдет. Ее пугал его взгляд, решительный блеск в его глазах.

– Что ты делаешь в Форт-Уэрте?

– Дела, – уклончиво ответил он. – Их нельзя было отложить, иначе я не уехал бы из Ларсена, не поставив в известность тебя. – Он прошел в комнату. – Ты обдумала мое предложение выйти за меня?

– Да, обдумала.

– Ну так что?

Бэннер осторожно подвинула кресло, в котором сидела, бессознательно ставя его так, чтобы оно их разделяло.

– Я еще не решила. – Она пыталась выиграть время, надеясь, что вот-вот вернется Джейк. Почему он не сказал, что Грейди в Форт-Уэрте?

– Ты много месяцев назад решила выйти за меня. Что изменилось?

Бэннер скептически взглянула на Шелдона.

– Что изменилось? Все изменилось. Обстановка. Я. Ты. Все.

– Я не изменился. Я тот же самый человек. Ты та же самая женщина. Обстановка, как ты это называешь, уже выправилась.

Как он может так небрежно говорить об ужасной смерти своей жены и нерожденного ребенка?

– Я бы не сказала, что она выправилась самым удачным образом.

– Я тоже. – Грейди на мгновение склонил голову. – Но я тебе уже говорил, что чувствую себя так, словно мне дали еще один шанс. Я по-прежнему люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой. Отвечаешь ли ты на мое чувство?

Бэннер поняла, что не отвечает. Она не чувствовала ни любви, ни привязанности, ни ненависти, ни даже жалости к Грейди Шелдону. В том уголке сердца, где он некогда жил, теперь зияла пустота. И как она раньше могла считать, что влюблена в него? Почему не замечала, как он мелок?

Хотя и довольно симпатичен внешне. Но на Бэннер его привлекательность больше не действовала. Спать с ним в одной постели, отдавать ему свое тело? Ни за что! Она может быть близка только с одним мужчиной – с Джейком.

Джейк.

Она его любит.

Как бы он ни ранил ее, она его любит. Одна лишь мысль о том, чтобы провести жизнь с другим мужчиной, была невообразима. Лучше она будет жить одна, чем с кем-то еще, кроме Джейка.

Но нельзя ненароком приоткрыть свои чувства перед Грейди. Это жестоко. К тому же она не доверяет его недавно появившемуся высокомерию. Раньше он таким не был. Он был кротким и смиренным, особенно в присутствии родителей. Видела ли она его истинное лицо? Может быть, мягкими манерами и покорным нравом он пытался произвести впечатление на Росса?

Его двуличие испугало Бэннер, и она осторожно ответила:

– Естественно, у меня сохранились чувства к тебе. Просто они очень неопределенные. После всего, что случилось… – Она запнулась. – Мне нужно время, чтобы разобраться в них, обдумать все, что произошло, и решить, чего я хочу в будущем.

Грейди сурово смотрел на Бэннер. Она первая отвела взгляд. Шаг за шагом он решительно приближался к ней, а она стояла как пригвожденная к полу. Хотела отойти, но позади было только окно.

– Интересно, с чего ты вдруг передумала. Или нужно спросить – из-за кого?

Бэннер облизала губы. Который час? Где Джейк?

– Что ты хочешь сказать?

Грейди обвел взглядом комнату, присматриваясь к каждой мелочи.

– Комната большая. Великовата для одного человека.

Глаза его стали вкрадчивыми. Скрытый в них намек привел Бэннер в ярость.

– Поясни, Грейди.

– Я хочу сказать, что Лэнгстон ходит за тобой по пятам как тень. Интересно, не выходит ли он за рамки своих обязанностей?

У Бэннер сжались кулаки, глаза яростно сверкнули.

– Джейк – старый друг семьи. Он управляющий на моем ранчо. Он обещал отцу присматривать за мной и держит свое слово.

Грейди ухмыльнулся.

– О том, каков он с женщинами, ходят легенды. Редкостной похотливости буян. Послушала бы ты, что о нем рассказывают в здешних борделях.

– Так ты там бывал?

На мгновение Шелдон пришел в замешательство, затем продолжил тем же обманчиво слащавым тоном:

– Да, бывал. Я мужчина, Бэннер.

– Вряд ли, – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Как ты посмел прийти сюда и поливать меня грязью только потому, что твои грехи всплыли?

Шелдон рассмеялся, тихо, угрожающе.

– Ты так красива, когда сердишься. Наверное, мне нужно поблагодарить Лэнгстона. Может, ты давно этого до смерти хочешь, а я и не знал.

Он рванулся к Бэннер и схватил за плечи. Притянул к себе, прижался губами к ее губам. Ее крик застрял в горле, она боролась с ним, не столько испугавшись, сколько разозлившись.

– Хорошо, Бэннер. Подерись со мной, – пыхтел Шелдон, целуя ее шею. – Так ты ведешь себя с Лэнгстоном? А? Ты считаешь меня глупцом? Думаешь, я не понимаю того, что ясно каждому, кто видит вас вместе?

– Пусти! – Бэннер боролась всерьез, колотя насильника по лицу и плечам, как только удавалось высвободить руку.

– Выходи за меня, Бэннер. Мы отлично повеселимся.

Она попыталась крикнуть, но Шелдон крепко зажал ей рот губами. Его руки сжимали ее, как стальные обручи, она не могла шевельнуться. Задыхаясь, она пыталась глотнуть воздуха и освободиться от удушающей хватки, когда дверь распахнулась и с грохотом стукнулась о стену.

– Пусти ее, Шелдон, или ты мертвец.

Отчетливо щелкнул взводимый курок, и Грейди застыл на месте. Если бы, однако, этого оказалось мало, то холодный бесчувственный голос Джейка наверняка приморозил бы Грейди к полу.

Не выпуская Бэннер, он повернул голову и посмотрел на человека, который пообещал его убить.

– Если ты ее не выпустишь, я тебя убью. На месте. – Шелдон заколебался, прикидывая весомость угрозы Джейка, и тот добавил: – Не нужно меня недооценивать. Мне уже доводилось убивать.

Симпатия Присциллы придала Грейди смелости, но свежеприобретенная храбрость улетучилась под ледяным огнем глаз Джейка. Он выпустил Бэннер и, собравшись с духом, заговорил:

– Это не твое дело, Лэнгстон. Это касается только Бэннер и меня. Я просил ее выйти за меня замуж.

Джейк не отводил взгляда от Шелдона.

– Бэннер, ты хочешь за него выйти?

Потеряв силы после внезапного освобождения, Бэннер прислонилась к спинке кресла. Она опустила голову и тяжело дышала, волосы ниспадали на ее лицо черным занавесом.

– Нет. Нет.

– Леди сказала «нет», Шелдон. Теперь катись.