Золотая коллекция классического детектива (сборник) Честертон Гилберт

Глава 3

Таинственный фургон

Площадь все еще кипела жизнью, когда Пинкертон с Марией Вайзе подошли к месту, где она подверглась нападению.

Они протолкались через толпу, дошли до зверинца, обогнули его и очутились в узком проходе между зверинцем и другим балаганом. Этот маленький проход соединял два больших и был погружен в темноту – вполне подходящее место для нападения.

Сыщик зажег электрический фонарь и стал внимательно изучать место происшествия. Девушка тем временем показывала ему, в каком направлении она шла и в каком месте ей был нанесен удар. Как только она указала на это место, Пинкертон заметил большой разрез, сделанный острым ножом в полотне палатки, служившей зверинцем. Он раздвинул щель и увидел, что с внутренней стороны, у самого разреза, нагромождены ящики.

– Видите, сударыня? Держу пари, что преступник скрывался именно за этими ящиками. Он сделал этот разрез и поджидал здесь свою жертву, словно паук, подстерегающий в паутине мух.

Пинкертон внимательно разглядывал землю в надежде заметить хоть какие-нибудь следы, но ничего примечательного не обнаружил.

Войдя в зверинец через разрез, он также ничего особенного не увидел. Тем не менее неудача его не огорчила, и сыщик пробормотал себе под нос:

– У меня есть еще один путь, идя по которому, я обязательно достигну цели… – Он обратился к девушке: – А вы, сударыня, можете отправляться домой. Надеюсь, вы оставили в полиции свой адрес? От всей души желаю вам получить обратно украденные вещи!

Девушка поблагодарила его и удалилась, а Нат Пинкертон смешался с толпой.

Он стал разыскивать палатку «волосатого человека» Вильяма, который показывал себя публике, беря по десять пфеннигов с человека.

Искать пришлось недолго. Третья палатка принадлежала Вильяму.

Раненой Марии Вильям еще не было за кассой. Дела у них, по-видимому, шли плохо. Толпа мало интересовалась «волосатым человеком». Люди равнодушно проходили мимо его палатки; никто не задерживался. Пинкертон стал прохаживаться взад-вперед, пока не заметил в толпе фигуру Марии Вильям. Она проталкивалась сквозь массу народа, рука ее висела на перевязи. Увидев женщину, Пинкертон тотчас же скрылся в боковом проходе и подошел к палатке Вильяма с другой стороны. Через щель он мог видеть внутренность палатки. Убранство ее отличалось чрезвычайной простотой. Там стоял ряд простых деревянных скамеек, а перед ними висела занавеска, которая раздвигалась в обе стороны. За занавеской было сделано небольшое возвышение, с которого Вильям, очевидно, и показывал себя публике.

Пинкертон ждал недолго. Через несколько минут в палатку вошла Мария Вильям, просунула голову за занавеску и тихо позвала:

– Эдуард, ты здесь?

Занавеска колыхнулась, и показалась голова, напоминающая скорее обезьянью, чем человеческую. Шея, щеки, лоб были покрыты густыми темно-каштановыми волосами, а глаза горели, как два угля. Этот удивительный человек был, видимо, сильно взволнован. Хриплым обеспокоенным голосом он спросил:

– Ты уже вернулась, Мария? Как дела?

– Все благополучно! – ответила она. – Можешь быть спокоен. Позже я все тебе расскажу. А пока молчи, говорить опасно: здесь и у стен есть уши.

Голова Марии исчезла, а «волосатый» продолжал ворчать:

– Счастье, что все так закончилось, не то попомнила бы ты свою неосторожность…

Нат Пинкертон обернулся и стал издали разглядывать принадлежащий Вильяму фургон, куда хозяева, видимо, перебирались на ночь. Погруженный в глубокое раздумье, сыщик долго стоял на месте.

Он думал о выстреле, который был нацелен в Марию Вильям. Из допроса раненой Пинкертон понял, что она солгала, утверждая, будто пуля попала в нее именно тогда, когда она собиралась открыть дверь фургона. Но если и в самом деле, как он думал, покушения на эту женщину не было, то откуда взялась рана? Почему Мария не хотела идти в полицию и почему волосатый Вильям только что ругал ее за какую-то неосторожность? Как это все увязать вместе и объяснить?

Вдруг Пинкертон ударил себя по лбу и воскликнул:

– Патрон-самострел!

Такое заключение было весьма логичным. Если предположить, что Вильям, охраняя имущество от непрошеных гостей, установил у дверей и окон своего жилища автоматически срабатывающие патроны, то понятно: пуля попала в Марию в тот момент, когда она отворяла дверь. И конечно, неосторожность ее была непростительна, раз она знала об этом устройстве.

Все это было похоже на правду, ведь никто не мог запретить Вильяму охранять таким образом свое имущество. Вместе с тем было подозрительно: зачем ему вообще понадобилась такая охрана? Странствующие по ярмаркам балаганщики не возят с собой ценностей, которые приходилось бы оберегать столь изощренным способом. Странно и то, что Мария и «волосатый» пытались объяснить выстрел чьим-то нападением. Если бы все было чисто, зачем им скрывать правду?

Какие тайны могли храниться в этом фургоне, доступ в который был защищен автоматическими патронами? За этим наверняка что-то кроется. И сыщик, рассуждая логически, пришел к выводу, что брат и сестра связаны с так называемым «Тигром соборного праздника».

Если бы «волосатый» действительно был искомым преступником и складывал бы добычу в свой фургон, тогда выстрел был бы объясним… Тут Пинкертон вспомнил, что, по словам пострадавшей девушки, у преступника была большая собака!

Правда, с самого начала он считал, что никакой собаки не было, просто негодяй надел на себя собачью маску.

Теперь сыщик увидел, что «волосатый» не нуждался ни в какой маске! Любой человек, находящийся в полубессознательном состоянии, принял бы его лицо за собачью или обезьянью морду.

К таким выводам пришел Нат Пинкертон, и то, что ранее казалось ему лишь предположением, стало ясным и очевидным. Он решил продолжать расследование именно в этом направлении. Но прежде Пинкертон хотел убедиться, что его гипотеза насчет автоматических патронов соответствует действительности.

Между палатками и фургонами лежали доски и шесты. Пинкертон взял шест, лег на землю, чтобы в него не попала пуля, если произойдет выстрел, и стал осторожно нажимать шестом на окошко фургона. Вначале его действия не имели никакого результата. Но вот рама окошка стала подаваться, – и в тот же момент раздались один за другим два выстрела.

С быстротой молнии Пинкертон вскочил, бросил шест и спрятался за грудой ящиков в нескольких шагах от фургона.

Едва он достиг своего убежища, как показался крайне обеспокоенный Вильям. «Волосатый человек» выскочил из палатки и обежал вокруг фургона. Никого не обнаружив, он отворил дверь и осмотрел фургон внутри. Убедившись, что и там все в порядке, Вильям снова вышел и стал искать причину выстрелов. Не найдя ничего, он, по-видимому, успокоился и направился обратно в свою палатку.

Пинкертон покинул наблюдательный пост. План действий у него уже был готов, и сыщик, не теряя времени, отправился в гостиницу, в которую отослал с вокзала свои вещи.

Полчаса спустя он вышел из гостиницы через черный ход. Никто не узнал бы знаменитого сыщика в облике спившегося забулдыги. На нем был грязный рваный пиджак; ярко-рыжий парик украшал голову Пинкертона. Добавьте к этому багровое лицо и застывший, отсутствующий взгляд…

Было уже около одиннадцати. Жизнь на площади стала замирать, и шум толпы понемногу затихал. Народ расходился по домам, и только запоздалые бездельники еще шатались по площади.

Рыжий бродяга миновал несколько проходов, затем исчез за рядом деревянных построек и очутился позади палатки, принадлежащей «волосатому Вильяму». Осмотревшись по сторонам, бродяга вполз под кузов фургона и стал искать, нет ли где-нибудь щели между досками пола.

Долго его поиски были тщетными. Наконец он нашел то, что искал, и начал осторожно действовать маленьким ломиком, захваченным специально для этой цели. Некоторые гвозди сильно проржавели снизу, и доски стали понемногу подаваться. Скоро Пинкертону удалось вынуть одну из них, так что уже нетрудно было приподнять и соседние половицы. В результате образовалась дыра, через которую он проник внутрь.

Пинкертон на секунду включил электрический фонарь и быстро обвел взглядом внутреннее убранство фургона. Обстановка была нехитрая: узкие походные койки в два этажа, шкафчики, дорожные корзины, хозяйственная утварь, в углу – вешалка с целой кипой одежды.

Оставалось только открыть шкафы и корзины и осмотреть спрятанные там вещи. Пинкертон хорошо сознавал опасность затеянного им предприятия и предвидел все возможные случайности, а потому не испугался, когда щелкнул замок, дверь открылась и в фургон вошел «волосатый Вильям» с ярко горящей лампой в руках.

Рыжий пьяница уже сидел, удобно расположившись на одной из корзин, с холодной усмешкой направляя на вошедшего дуло револьвера.

Вильям настолько перепугался, что вскрикнул и подался назад, едва не выронив лампу из рук.

– Что это значит?! – воскликнул он в бессильной злобе. – Как вы сюда попали?!

Рыжий рассмеялся, подошел к Вильяму, оттолкнул его от двери и плотно ее затворил. «Волосатый» был парализован ужасом.

– Что, не ожидал меня здесь увидеть? – заговорил рыжий по-английски. – Я слышал, что ты американец, и поэтому решил навестить тебя!

Вильям все еще не мог прийти в себя. Тяжело дыша, он бессильно опустился на одну из корзин и простонал:

– Но как же ты вошел сюда?

– Это было чертовски трудно! – проговорил рыжий. – Твой фургон отлично защищен. Я в этом убедился сегодня вечером, когда хотел пролезть к тебе через окно. Пришлось избрать другой путь и забраться снизу.

Пинкертон все еще держал револьвер в руке.

– Во-первых, не озирайся по сторонам, тебе все равно не удрать от меня. Если ты хочешь воспользоваться своими дьявольскими патронами, то учти: не успеешь ты прицелиться, как я отправлю тебя на тот свет… А так – можешь вполне мне довериться: ты ведь знаешь, что ворон ворону глаз не выклюет.

«Волосатый» несколько овладел собой и махнул рукой:

– Не беспокойся, я не собираюсь защищаться. Только спрячь оружие и скажи, чего тебе от меня надо?

– Денег! – хриплым голосом сказал Пинкертон.

«Волосатый» подскочил на месте.

– Ты спятил! Ты ворвался в мое жилище, и если я позову на помощь, тебя немедленно арестуют, убьешь ты меня при этом или нет!

– Верно! Только ты не будешь звать на помощь, – заметил Пинкертон. – Постыдился бы выдавать своего друга и товарища!

– Ты, оборванец и вор, – мой друг и товарищ?! – закричал «волосатый».

– А ты-то чем лучше? – сказал насмешливо Пинкертон. – Думаешь, я не вижу тебя насквозь?

– Как ты смеешь?! – злобно воскликнул Вильям. – Тебе не в чем упрекнуть меня, за мной нет никакой вины, ты ничего не докажешь!

Пинкертон похлопал его по плечу.

– Конечно! – сказал сыщик. – Но ведь и ты мне не докажешь, что бедный балаганщик, живущий на жалкие гроши, добываемые на ярмарках, нуждается в такой надежной защите, какую ты устроил в своем фургоне, если не хранит что-нибудь особенное! Хотелось бы мне знать, что спрятано в этих ящиках и корзинах! Уверен, что там лежат неплохие штучки, а за то, что они добыты исключительно благодаря твоей волосатой роже, я готов голову дать на отсечение!

«Волосатый» весь съежился при этих словах рыжего, который небрежным жестом указывал на сундуки и корзины.

В этот момент дверь открылась и в фургон вошла Мария.

Она испугалась не меньше, чем ее брат, и в ужасе застыла. Пинкертон снова поднял свой револьвер и любезно сказал:

– Подойдите-ка поближе, миледи, и закройте за собой дверь. Не задавайте пока никаких вопросов. Ваш уважаемый супруг, или кем он вам там приходится, расскажет вам потом обо всем подробно.

Выражение лица рыжего и нацеленный револьвер подтвердили, что это не пустые слова. Мария вошла в фургон, заперла за собой дверь и уселась рядом с братом.

– Итак, давайте делиться! – воскликнул Пинкертон. – Открывайте быстренько ваши ящики, я посмотрю, что в них. Все, что понравится, я возьму себе.

Хозяева кипели от злости.

– Как только у тебя язык поворачивается?! Мы не собираемся ни с кем делиться!

– Хватит! – загремел Пинкертон. – Выполняйте приказание, или я отправлю на тот свет и эту старую волосатую обезьяну, и ее дражайшую половину!

Курок револьвера зловеще щелкнул.

Этого было достаточно: Вильям и Мария встали и выполнили требование рыжего.

Пинкертон все время зорко следил за ними. Он видел, как неохотно они принялись за дело. Каждую минуту от них можно было ожидать какой-нибудь подлости… Все случилось даже раньше, чем предполагал сыщик.

Мария сделала шаг вперед и сильно толкнула ногой ящик, на котором стояла лампа. Пинкертон рванулся, чтобы подхватить ее, но было поздно – лампа упала. При падении она не потухла, а разбилась. Вскоре весь фургон был в огне: старое сухое дерево горело как порох.

Пинкертон быстро выскочил наружу. За ним последовали Вильям с сестрой. На улице поднялся шум, сбежалась толпа, а через несколько минут явилась пожарная команда, дежурившая тут же, на площади.

В горящий фургон впрягли лошадей и вывезли его на открытое место. От него остался только железный остов. Сгорели и ящики, и корзины вместе со всем содержимым. Вильям и Мария были в отчаянии. Они как безумные метались в толпе. Причем Вильям со своим обезьяньим лицом выглядел до того комично, что среди собравшихся слышались шутки и смех.

Из-за пожара, уничтожившего все вещи Вильяма, Пинкертон лишился возможности доказать его вину: улик – награбленных ценностей – больше не было.

Приходилось искать другие пути для уличения преступника, и Пинкертон тотчас сообразил, что это за пути. Сыщику было ясно, что «волосатый» теперь снова примется за грабежи, чтобы возместить убытки, нанесенные пожаром.

Надо было только позаботиться о том, чтобы Вильям не позже завтрашнего вечера смог снова спокойно приняться за дело, уверенный в своей безопасности.

Глава 4

Тигр пойман

Инспектор Гельман, присутствовавший на пожаре, только что вернулся в свою контору. Не успел он закрыть за собой дверь, как снаружи раздался сердитый голос дежурного полицейского:

– Что вам здесь надо?! Убирайтесь вон! Или вам захотелось провести ночь в участке? Слышите? Я вам говорю!

– Зачем – убирайтесь? Мне надо в контору, – бормотал в ответ чей-то пьяный голос. – Мне нужен господин инспектор Гельман…

– Подите прочь! Если вы сейчас же не уйдете, я вас арестую!

– А я все-таки войду!

При этих словах дверь распахнулась. Гельман и прочие, сидевшие в конторе, увидели рыжего оборванца, нахально ломившегося в помещение. Его преследовал полицейский.

– Что это значит? – воскликнул инспектор. – Как вы смеете врываться сюда?!

Вошедший не испугался сурового тона начальника и, смеясь, протянул ему руку:

– Добрый вечер, господин инспектор! Как поживаете?

Гельман был вне себя. Такого бесстыдства он не встречал ни разу за свою службу.

– Посадите этого негодяя под арест! – велел инспектор своим людям. – Я проучу его за дерзость!

Полицейские сделали движение, чтобы арестовать рыжего. Но тот весело расхохотался и заговорил другим голосом:

– Разве вы меня не узнате, господин инспектор?!

Полицейские и Гельман вытаращили глаза. Они были сильно смущены.

– Черт возьми! – воскликнул Гельман. – Судя по голосу, вы – Нат Пинкертон!

– Так оно и есть, господин инспектор! Очень рад, что вы наконец узнали меня.

– Ваш грим поразителен! – сказал восхищенный инспектор. – Никто не узнал бы вас. Должен выразить свой полный восторг… Ну что, удалось вам чего-нибудь добиться?

– Пока немногого. Но я напал на серьезный след и явился к вам с просьбой.

– В чем она заключается? – спросил инспектор, любезно предлагая Пинкертону стул.

– Прошу вас написать одну заметку и позаботиться о том, чтобы завтра утром она появилась во всех газетах.

Инспектор согласно кивнул, взял бумагу и перо, и Пинкертон продиктовал ему следующее:

«„Тигр гамбургского соборного праздника“ пойман! Благодаря усилиям полиции прошлой ночью удалось наконец схватить знаменитого „Тигра“, безнаказанно совершавшего в течение многих дней свои преступления. Им оказался обслуживающий карусели Штейнер. Хотя преступник и отрицает свою вину, но улики очевидны, и вина его несомненна. Публика может свободно вздохнуть. Кроме того, не нужен строгий надзор на площади: теперь снова можно чувствовать себя в безопасности. Преступник арестован и заключен в тюрьму».

Гельман кончил писать и изумленно посмотрел на Пинкертона.

– Вы всерьез считаете, что эту заметку необходимо поместить во всех газетах, мистер Пинкертон? – спросил он.

– Непременно! – сказал сыщик. – Это ловушка, в которую завтра негодяй обязательно попадется.

– Хорошо, будь по-вашему!

Инспектор сделал необходимые распоряжения, а затем произнес:

– Вы, господин Пинкертон, вероятно, видели сегодня пожар, в результате которого сгорел фургон «волосатого Вильяма». Владелец фургона – брат той женщины, в которую сегодня вечером стреляли. Теперь я еще больше убеждаюсь, что здесь замешана личная месть. Не исключено, что у брата и сестры есть какой-нибудь общий враг, который покушается и на их жизнь, и на их имущество.

– Вполне возможно… Однако меня удивляет, господин инспектор, как вы до сих пор не догадались, что это был за выстрел!

Инспектор пожал плечами:

– Должен признаться, я пока не уяснил себе…

– Но ведь вы, если не ошибаюсь, были на площади, когда горел фургон, – сказал сыщик. – Разве вы не слышали взрывов?

– Как же, слышал. Но владелец фургона объяснил мне, что там у него были хлопушки.

– Этот Вильям – отъявленный дурак! Он вполне мог бы признаться, что у дверей и окон у него в фургоне были установлены патроны-самострелы.

Гельман крайне удивился:

– Странно! За этим что-нибудь кроется!

– Да, за этим нечто кроется, господин инспектор! Сказать вам, что именно?

– Пожалуйста, очень прошу вас!

Гельман напряженно ждал ответа.

– Хорошо, – серьезно произнес Пинкертон. – Но я убедительно прошу вас и всех присутствующих хранить пока что об этом полное молчание. Итак, короче говоря, «волосатый Вильям» и «Тигр соборного праздника» – одно и то же лицо.

– Нельзя ли его сейчас же арестовать? – заторопился инспектор.

– Нет! У нас недостаточно улик. Они были бы у нас в руках, если бы не сгорело жилище Вильяма.

– Так вы хотите поймать его завтра на месте преступления?

– Конечно. Желая возместить потерю, он снова примется за свое. Завтра он прочтет, что «Тигр» будто бы пойман, а надзор с площади снят, и наверняка воспользуется благоприятными обстоятельствами, чтобы наверстать упущенное! Значит, завтра надзор с площади мы снимаем, а за палаткой Вильяма буду наблюдать я один.

– И вы надеетесь справиться с этим негодяем?

Пинкертон нахмурился:

– Я был бы просто заурядным сыщиком и мне нечем было бы похвастаться, если бы я не мог справиться с такой задачей! Поэтому позвольте мне действовать в одиночку! Я обещаю вам завтра же доставить сюда этого мерзавца и прошу не предпринимать ничего такого, что могло бы вызвать подозрение Вильяма.

На другой день Нат Пинкертон отправился на соборную площадь. Строгий надзор был полностью снят, во всех утренних газетах появилась заметка о поимке «Тигра». Народу на площади было больше, чем в предыдущие дни. Казалось, известие об аресте преступника совершенно успокоило публику.

Пинкертон снова исчез за палаткой Вильяма, возле которой уже не было фургона. На его месте был нагроможден целый штабель ящиков, вероятно, приготовленных Вильямом для своего убогого инвентаря. Это было на руку сыщику. Быстро подняв крышку одного из ящиков, он забрался туда и, оставив маленькую щель, стал внимательно наблюдать за палаткой.

Было уже около десяти часов вечера, когда полотно палатки медленно раздвинулось и показалась голова Вильяма. Он осторожно озирался по сторонам, и прошло немало времени, прежде чем «волосатый» решился вылезти, убедившись, что поблизости никого нет. Он бесшумно прокрался между ящиками, пригибаясь, как хищник. Едва он прошел мимо Пинкертона, как сыщик выскочил из ящика и последовал за Вильямом, демонстрируя изумительную ловкость. «Волосатый человек» часто оглядывался, но ему ни разу не удалось заметить даже тени своего преследователя. Вильям крался вдоль палаток, пока не достиг довольно широкой темной площади, на которой не было никаких построек. Здесь он спрятался за какой-то повозкой и стал поджидать добычу… Вдруг Вильям вскочил и устремился вперед, размахивая тяжелым железным прутом.

Намеченной жертвой была девушка, случайно очутившаяся вдали от людного прохода. Прежде чем Нат Пинкертон подбежал на помощь несчастной, негодяй ударом прута повалил ее на землю. Но на этот раз Вильяму не удалось оглушить свою жертву. Девушка тихо застонала и попыталась подняться, напрягая последние силы. Вильям с проклятьем вытащил остро отточенный нож, намереваясь вонзить его жертве в грудь. В этот момент Пинкертон схватил преступника за шиворот и ловким движением опрокинул на землю.

Бросок сыщика был так силен, что Вильям потерял сознание. Пинкертон немедленно защелкнул на его руках стальные наручники.

Когда преступник наконец очнулся, Пинкертон доставил его и девушку в полицию.

В ту же ночь была арестована и Мария Вильям как соучастница преступлений своего брата. Он был приговорен к пятнадцати годам заключения, а его сестра отделалась семью годами.

Через несколько дней Нат Пинкертон уехал в Нью-Йорк, провожаемый восхищенным инспектором Гельманом.

Ошибка Пинкертона