Грани воды Джордж Элизабет
– До чего же ты жалкий! – сказала она ему. – Ты – как долбаное пианино с одной клавишей.
– Ха-ха! Хочешь сказать, что ты не такая? Может, надо у нее спросить? – Он крикнул Энни: – Эй! Какая она? Шумная?
– Пропади пропадом, – рявкнула на него Дженн, поворачиваясь к Энни.
Однако Энни уже забралась в свою «Хонду» и завела мотор. К счастью, она ничего не слышала.
– Да просто один идиот из нашей школы, – так Дженн охарактеризовала Дилана Купера, когда Энни спросила, кто это был. – Я знакома с его братом. Вот и все.
– А что он кричал? Он ко мне обращался? Потому что…
– Можно заехать на Бэйвью-корнер, – решительно объявила Дженн. – Там делают кофе и можно купить рогалик или булку или еще что-нибудь. А на другой стороне улицы работает Эдди Беддоу. Ты еще не говорила с ним насчет арендной платы?
Энни вроде как собралась было сказать еще что-то о Дилане Купере, но потом просто пожала плечами и ответила:
– Насчет Эдди – это ты хорошо придумала. Но сначала кофе.
После кофе с рогаликами они перешли через Марш-роуд туда, где Эдди Беддоу давным-давно превратил закрывшуюся заправку в авторемонтную мастерскую. Там были залежи грязи – и лично Дженн никогда в жизни не доверила бы Эдди Беддоу двигатель, тем не менее он прилично зарабатывал. Они застали его за отладкой «Тойоты Лендкрузер».
Когда Дженн его окликнула, он вынырнул из-под капота и сказал:
– Дженн Макдэниелс! Как твой папа? Новые сорта были? В начале месяца мне причитается арендная плата – так передай ему, что я ее пивом не приму.
– Вот кто платит вам за аренду, – объявила Дженн. – Это Энни Тэйлор, и вы запросили с нее слишком много.
Эдди поправил бейсболку, словно это ему было нужно, чтобы лучше рассмотреть Энни. Он сказал:
– По-моему, аренду назначают такую, какую готовы платить клиенты.
– Да ну? Так загляните в газету и узнайте, сколько сейчас берут. Энни посмотрела и пришла сказать вам…
– А она немая? – спросил Эдди. – Это ужасно странно, Дженн, потому что я помню: я как минимум один раз говорил с ней по телефону. Это было как раз тогда, когда мы договорились насчет платы. А вообще, что ты здесь делаешь в субботу утром?
– Брали урок дайвинга, мистер Беддоу, – сказала Энни. – Я посмотрела на арендную плату на острове и знаю, что вы меня обманываете.
– Урок дайвинга? Кто брал урок дайвинга? И кому мог понадобиться урок дайвинга?
«Да какое твое дело?» – хотелось сказать Дженн, но она промолчала: он прекратил ремонтировать машину и принялся усердно вытирать себе руки. Брови его нахмурились.
Ответила ему Энни, сказав:
– Уроки берет Дженн, мистер Беддоу. Она будет нырять вместе со мной.
– Что это будут за погружения?
– Морские исследования.
– Чего именно?
– Послушайте, – вмешалась Дженн, – мы пришли сюда насчет аренды. Вы пытаетесь переключить нас на другую тему, и не думайте, будто мы этого не замечаем. Мы заметили.
Энни положила руку ей на локоть, без слов призывая остановиться.
– Тут был разлив нефти, – сказала она, – давно. Я собираю доказательства…
– Для судебного иска? – Эдди презрительно фыркнул. – Не выйдет!
– …генетических мутаций морской жизни. Это для моей диссертации. И, откровенно говоря, мистер Беддоу, мне было бы очень желательно уладить с вами вопрос об аренде до срока ее выплаты.
– У нас был договор.
– Перестаньте! – возмутилась Дженн. – Вы ее нагрели, и прекрасно это знаете.
Эдди зевнул, снял бейсболку и почесал в затылке.
«Вот же мразь! – подумала Дженн. – Слизняк. Плесень». Она сказала:
– Ладно. Забудем. Похоже, домик на Позешн-шор – это твой единственный вариант, Энни. Он немного дальше от Позешн-пойнт, но там неплохо. Достаточно близко, как скажешь?
Энни улыбнулась:
– Неплохо. Хорошо, что владельцы…
– Вы меня не обманули, – сообщил им Эдди. – Но думаю, мы все-таки можем прийти к соглашению.
– Что за соглашение? – настороженно спросила Дженн.
– Насчет дайвинга.
– А оно здесь при чем? – поинтересовалась Энни.
Эдди неопределенно махнул рукой в сторону Саратога Пэссидж, который был на востоке и в нескольких километрах дальше.
– Найдите мой баркас, – сказал он. – Доставьте мне доказательство, что вы его нашли, – и можете жить в домике бесплатно, сколько захотите. Не найдете – плата останется прежней.
– И как мы должны найти этот чертов баркас? – возмутилась Дженн.
– Понятия не имею, – ответил Эдди. – Но на ее месте я бы нашел помощника, у которого катер оборудован всяким-разным. Вот что я бы сделал. Но решать ей.
– И обыскивать весь пролив? – презрительно вопросила Дженн. – Не пойдет, Эдди.
– Оно затонуло у Сэнди-пойнт, – сказал он. – Я бы начал оттуда. Но она пусть делает, что хочет.
Глава 18
Отношения с Кортни Бейкер кружили Деррику голову. Она была умная и более целеустремленная, чем все знакомые Деррика. Но больше всего ему нравилось то, что у нее была скрытая от всех сторона. У нее, как и у всех людей, были свои демоны – а поскольку у Деррика они тоже были, общение с ней приносило ему облегчение.
Она делилась с ним тем, каково быть Кортни – за пределами того, что видели окружающие. Например, иногда она откровенно ненавидела собственную сестру. Она понимала, что ей положено ее любить, но она ее не любила – и не надеялась полюбить. Иногда она и родителей ненавидела. Она старалась сохранять верность принципам, с которыми выросла, но часто у нее ничего не получалось. Она стремилась к более богатой и полной жизни, чем та, которую мог предложить ей остров Уидби. Но при этом ей хотелось спокойной жизни острова, и она толком не понимала, что это значит. Кроме того, она хотела Деррика. «По-крупному и всегда» – вот как она выразилась. Но она всегда считала, что отдастся только одному мужчине – и теперь не понимала, что будет, если вместо этого она сделает с Дерриком то, что хочет сделать. И больше того: о чем говорит то, что она действительно по-настоящему этого хочет? Боже, им же всего по шестнадцать лет! Разве им не следует думать о чем-то большем, чем как бы переспать друг с другом?
Деррик пытался сказать себе, что думает о чем-то большем – и, как правило, так оно и было. Он вспоминал об этом каждый раз, как Кортни открывала старую коробочку со «Звездными войнами», которую он ей подарил. Он вынес ее из родительского дома, положив в нее конфеты, ароматическую свечу, два диска с джазовой музыкой и запиской «Я тебя люблю» в День всех влюбленных, но эта идея пришла ему в голову только в тот момент, когда мама обнаружила коробку у него под кроватью и спросила, зачем ему «это старье». Он по-быстрому придумал объяснение – и им оказалась Кортни. Вот только теперь Кортни таскала коробочку с собой, как какую-то винтажную ценность, и даже положила начало моде среди девчонок в школе, которые последовали ее примеру. Но когда Деррик видел эту идиотскую коробку, он думал только о том, что в ней хранилось раньше. В результате он почти каждый день думал о сестре. А мысли о сестре приводили его к мыслям о Бекке. Но у них с Беккой все было кончено – и он об этом не жалел.
В начале марта он изменил свою страничку в Фейсбуке, чтобы это отразить. Бекка все равно была недовольна тем, что там оказалась ее фотография – у нее были заскоки насчет массы всяких вещей, так что он с удовольствием удалил три их совместных рождественских снимка, заменив снимками, которые они с Кортни сделали вместе и порознь. В Фейсбуке они были на пляже Дабл-блафф, сооружая с ее родственниками удивительные конструкции из плавника. Они сидели на трибунах на баскетбольном матче. Они были на вечеринке в Клинтоне и стояли в очереди в кинотеатр. Они стояли под руку, страстно целовались, позировали в нарядных костюмах по дороге на танцы. Конечно, не все их снимки попали в Фейсбук: некоторые были весьма откровенными, так что им там было не место. Он запостил только те, которые предназначались для всеобщего просмотра. Остальные… На них было видно, насколько далеко у них все зашло.
Оба понимали, что это просто вопрос времени. Деррик взял за правило быть готовым. Он постоянно носил с собой презерватив и только ждал, когда Кортни даст ему добро. Пока она говорила «нет». Иногда это звучало иначе: «Деррик, нам нельзя!» Один раз было сказано: «Наверное, мне просто почему-то страшно». Но для него все всегда заканчивалось одинаково: сильной болью везде, где не надо, и с трудом натягиваемыми джинсами.
Что еще неприятнее, его мама прекрасно знала, что происходит. Каждый раз, когда он возвращался со свидания с Кортни, она его поджидала. Она не спрашивала, где они были или что делали. Она только говорила его отцу:
– Поговори с ним, Дэйв.
– Ронда, он знает, что делает, – отвечал его отец.
Ну… он и знал, и не знал, что делает. Конечно, с того момента, как его начали интересовать девчонки, ему вдалбливали: что бы ни случилось, презерватив обязательно нужно использовать! О чем не было разговора, так это о напряжении и влечении, которыми сопровождались встречи с Кортни, и мыслями о том, если, как и когда. Все считали, что у них уже все было. Парни в школе говорили: «Ну, что?..» – и выразительно подмигивали, ожидая услышать, каково было ее раздеть. Девицы в школе проходили мимо с многозначительными улыбками. Они говорили: «Привет, Деррик! Привет, Кортни!», а тон звучал как вопрос: «Вы действительно это делали? У него дома? У нее дома? На заднем сиденье в машине?»
– С тем же успехом могли бы, – говорил ей Деррик.
А Кортни говорила:
– Чувствую себя лицемеркой.
Одной из ее проблем был молитвенный кружок в школе. Она его возглавляла. Она организовала эту группу как часть церковного движения по привлечению масс. Они собирались раз в неделю в одном из классов и там молились о том, о чем следовало в тот момент помолиться. Когда осенью он попал в больницу, они молились о нем. До того, как молиться о нем, они молились за семью одного из бывших выпускников их школы, убитого как-то вечером в перестрелке в Сиэтле. Когда у них не было какого-то особенного повода для молитвы, они молились друг о друге и даровании сил для выполнения Обета.
Сначала Кортни не говорила ему про Обет. Она дождалась, когда у них появилось желание раздеть друг друга, и тогда объяснила, что боялась, как бы он не отказался с ней встречаться, если она будет с ним совершенно откровенна. Когда он спросил, что это значит, она потупила глаза и рассказала, что ее молитвенный кружок дал слово хранить целомудрие. Это и было их Обетом. «Ничего до свадьбы», – сказала ему она. По крайней мере, по-настоящему.
Он сказал, что проблемы не видит, потому что тогда действительно не видел проблемы. Но это было до того вечера, когда она задрала свитер, расстегнула лифчик и сказала: «Мне наплевать». Это было незадолго до того, как она сказала: «Нам нельзя». А это, в свою очердь, было за неделю до того, как она призналась, что ей страшно.
Так что он запутался. Он растерялся. И когда она предложила ему помолиться, он согласился с этой идеей, потому что, по правде говоря, к марту стало ясно: что-то должно измениться.
Он никогда не был на молитвенном собрании. Иногда по воскресеньям он ходил с родителями в церковь, но, по правде говоря, они и сами ходили туда не слишком регулярно. Он знал только, что именно церковь его мамы привела ее в Уганду, но больше никаких духовных наставлений не получал. Духовная жизнь для него ничего не значила. Но если посещение молитвенного собрания поможет ему понять, что делать насчет Кортни – и что делать с самой Кортни, – он был готов попробовать.
Кружок собрался в одном из классов в обеденный перерыв, с бумажными пакетами и Библиями. У Деррика не оказалось ни того, ни другого, так что он тут же почувствовал себя неловко. Но он знал этих ребят, а они знали его, так что когда кто-то протянул ему половинку сэндвича, а кто-то еще – Библию, он решил, что все будет нормально.
Сначала они ели сэндвичи и читали Библии, и молчали. Только когда трапеза закончилась, они склонили головы и приготовились молиться. Они составили столы в круг, и каждый протянул руку тому, кто сидел рядом. А потом они по очереди заговорили.
Деррик почувствовал укол ужаса. Он считал, что молитвенное собрание молится о каких-то достаточно общих вещах, а эти молитвы оказались глубоко личными. Он внезапно понял, к чему все это приведет.
Так оно и произошло, когда очередь говорить дошла до Кортни.
– Господи Иисусе, – сказала она тихо, закрыв глаза и опустив голову, – ты знаешь, что мы с Дерриком хотим иметь половые сношения. Ты знаешь, что мы уже делали все, что к этому ведет – кроме самого акта, и мне… мне от этого неловко. Мне и хочется, и не хочется, и я обещаю себе, что когда буду с ним, то не стану трогать его…
Деррик вскочил. Он сделал это настолько стремительно, что ребята, сидевшие по обе стороны от него, подпрыгнули. Все подняли головы – и он посмотрел на каждого и почувствовал себя более обнаженным, чем чувствовал себя тогда, когда действительно раздевался. Он понял, что должен сейчас же отсюда уйти.
Он услышал, как Кортни окликает его по имени. Что еще хуже, именно Бекка Кинг как раз проходила мимо классной комнаты. За ней тащился Тод Лишние Трусы и презрительно цедил:
– Эй, ты же сказала, что хочешь быть главной, навозная лепешка!
А Бекка на это ответила:
– Ты что – постоянно живешь в другом мире, Тод?
Такого злого голоса Деррик еще никогда у нее не слышал. Тут она заметила его и покраснела, как помидор. При виде нее Деррику захотелось убежать. Тем временем Кортни выскочила из класса, восклицая:
– Мне казалось, ты понял, что такое наш кружок. Если нет честности, это не молитва!
А ему больше всего хотелось провалиться сквозь пол и исчезнуть.
Бекка судорожно сглотнула, посмотрела на Деррика и Кортни – и ринулась прочь. Тод рванулся за ней, возглашая:
– Нет уж, не отвертишься!
Голубые глаза Кортни наполнились слезами. Деррик сказал:
– Блин! Мне надо просто подумать.
Что еще хуже, именно этим вечером папа решил, что наступил момент для того разговора, на котором настаивала Ронда. Деррик сидел у себя в комнате, пытаясь сосредоточиться на докладе по цивилизации Запада, который он делал с Эмили Джой Холл, когда туда вошел Дэйв Мэтисон. Он прокашлялся с выражением «Я – отец», и Деррик понял, что сейчас произойдет.
Дэйв сел на его кровать. Деррик повернулся к нему от стола. Дэйв хмуро смотрел на собственные башмаки. Он наконец сказал:
– Девушки, сын.
Деррик на это ответил:
– Я знаю, к чему все это ведет.
– Да? К чему же?
– Мама тревожится из-за нас с Кортни. Но ничего не происходит.
Вид у Дэйва Мэтисона был скептический – и можно ли было его винить? Дэйв знал о папином прошлом: он женился в девятнадцать по той единственной причине, по которой парень в его возрасте женится. «Самый глупый мой поступок» – так Дэйв обычно это характеризовал. После чего всегда добавлял: «Нет, был еще один еще более глупый» – на тот случай, если Деррик еще не все понял.
Деррик продолжил. Он решил, что разумнее всего рассказать папе об Обете и молитвенном обществе. Дэйв Мэтисон слушал его так же, как всегда: сидя на краю кровати Деррика и не сводя глаз с его лица – но это вовсе не означало, что его впечатлило услышанное. Когда Деррик закончил, он высказал это достаточно прямо.
Его отец сказал:
– Обеты обычно мало что значат, когда жар разгорится, сын. Можно надавать кучу обетов, только ничего этим не заканчивается.
– На этот раз заканчивается, – заверил его Деррик. – Для нее это действительно серьезно.
И в доказательство этого он рассказал отцу о том, что произошло на молитвенном собрании этим днем.
Папа спросил:
– И как ты к этому относишься?
– К собранию или к тому, что она все это сказала?
– И к тому, и к другому.
– Погано. То есть я же все равно не из тех, кто молится. Но, наверное… По крайней мере, она старается…
– Старается сделать что?
– Ну, ты понял. Не делать этого. Но, кажется, я и сам не хочу. Хоть и не понимаю, почему.
– Это как-то связано с Беккой Кинг?
Деррик покачал головой:
– С ней было иначе. То есть все было не настолько… Все шло не так стремительно, как с Кортни. Не знаю, папа. Может, оно вообще не шло.
Дэйв кивнул и сказал:
– Иногда трудно понять, что настоящее, а что – нет.
– Это точно, – согласился Дэйв.
Вот только Кортни казалась очень настоящей – каждый чувственный сантиметр ее тела.
Дэйв почему-то перевел взгляд с Деррика на его кресло. Помня, что в нем, Деррик напрягся. Однако Дэйв ничего не сказал про старый бобовый пуф, а когда наконец поднял взгляд, то проговорил:
– В любом случае я хотел бы, чтобы ты был осторожен. И речь идет не просто о презервативах. Понимаешь? Я говорю о том, чтобы ты видел что-то помимо одной этой минуты. Этому научиться труднее всего.
Он встал с кровати и шлепнул себя по бедрам. А потом он поднял пуф – и Деррик окаменел.
– Боже! – сказал Дэйв Мэтисон. – Этой штуке уже сто лет. Не хочешь новый? Или, может, шезлонг или что-то поудобнее?
С трудом ворочая языком, Деррик ответил:
– Не-а, я люблю старые вещи. Люблю то, у чего есть история.
– Ну, – отозвался Дэйв, – к этому старью это точно относится.
Дэйв бросил пуф на пол. Он приземлился так, что клейкая лента оказалась наверху. Деррику эта заплата показалась похожей на огромный крест. А крестом, конечно, всегда помечали «то самое место».
Часть 4. Мьютини-бэй
Глава 19
Бекка не разрешила себе думать про Деррика и Кортни Бейкер. Она сказала себе, что в этом нет никакого смысла. Они были явно очень недовольны друг другом, когда выскочили из класса, где проходило молитвенное собрание, и она не могла этого не заметить, но сейчас у нее были заботы поважнее крайне слабой вероятности, что Деррик внезапно решит снова стать Дерриком.
И потом, ей надо было думать про Тода Шумана. Больше того – ей приходилось думать про его шепотки. Они говорили ей о том, что он намерен перевалить на нее весь доклад по цивилизации Запада. «Заставлю ее сделать… пусть сделает… перед всем классом… зациклилась на каких-то глупостях» – все это иллюстрировало его хитроумный план, однако она не собиралась этого допускать.
– Усвой наконец, что я одна все делать не собираюсь, – сказала она ему.
Он ответил:
– Тогда ты усвой, что не все на свете знаешь о том, как надо делать доклады.
Что сказало ей только о его непрошибаемом упрямстве.
Помимо прочего, оказалось, что Айвор Торндайк желает, чтобы она немедленно начала учиться дайвингу. Чтобы это устроить, он оторвал ее от наведения порядка в курятнике и запихнул в свой грузовик сразу же после того, как она согласилась стать его шпионом в акваланге. По его словам, он намерен был познакомить ее с Чадом Педерсоном, которому предстояло стать ее инструктором. Чад намеревался подучить ее, прежде чем объединять со своей второй ученицей.
Однако когда они приехали в Лэнгли, на двери станции оказалась табличка «Буду позже». При виде нее Айвор выругался и сказал:
– Этот чертов дурень обещал, что встретит нас здесь!
Он осмотрел пристань – и Бекка последовала его примеру, пытаясь увидеть, у кого это хватило дури выбраться туда в такой холод и морось.
Айвор прищурился, вглядываясь в пролив, и, похоже, что-то увидел. Он вернулся к грузовику и достал оттуда бинокль.
– Какого?.. – сказал он, когда в его поле зрения оказалось далекое судно, взявшее курс на Сэнди-пойнт.
Он вручил бинокль Бекке и попросил:
– Скажи мне, кого ты видишь на этой яхте, Бекс. Зрение у меня уже не то.
Она отыскала судно на воде. Там оказалось два человека, мужчина и женщина. Насколько она могла разобрать, шли они быстро. Волнение было довольно сильным, но, похоже, они не собирались обращать на это внимание.
Бекка мало что смогла сказать об этой паре, хоть и сообщила Айвору, что у женщины рыжие волосы, а яхта приписана к Порт-Анджелесу. Однако этого Айвору хватило: за его шепотками «вот дьявол… неужели они?..» последовал приказ:
– Пошли! Едем!
Он сказал это яростно и явно не имел в виду «едем домой»: забрав из грузовика ключи и плотную куртку, он рысцой побежал к причалам.
Бекка постаралась не отстать. Они пробежали вдоль верфи, протопали по металлическому трапу и припустили вдоль причала. В какой-то момент Айвор прыгнул на рыбацкий катер и сказал:
– На тебе концы. Делай, что я буду говорить.
Не успела Бекка сообразить, что они делают и почему, как они уже были на борту. Айвор вставил ключ в зажигание – и они с тарахтеньем вышли из затона, на ходу напяливая спасательные жилеты.
Она попыталась услышать мысли Айвора, но из-за шума мотора разобрала только: «собираются… знал ведь, знал!.. если она узнает, то Нера…» Из этого ей стало понятно, что происходящее как-то связано с тюленем.
Она спросила, перекрикивая шум:
– Чья это яхта, Айвор?
Он ответил:
– Педерсона. С ним эта чертова исследовательница. Ты же сказала – рыжая? Ну, это та биолог. Энни Тэйлор. А раз они оказались на воде, когда он пообещал с нами встретиться на пристани, то причина только одна. Они ищут Неру.
– А откуда они вообще узнали, где она?
– С сайта в Интернете. Любой может узнать, где она – если ее видели в течение последних суток.
На открытой воде Айвор прибавил скорость. Они вынеслись в пролив. Там их встретили сильное волнение и леденящий холод. Вода вздымалась и кипела. На такой скорости катер сильно ударялся о волны, так что Бекка цеплялась изо всех сил, продолжая следить за яхтой. При этом она пыталась понять, что такого есть в этом тюлене. Ответом должно быть нечто важное: ведь столько людей помешаны на этом животном!
Впереди яхта Чада шла быстро. Катер у Айвора тоже шел на большой скорости, но он не делал попыток догнать первое судно. Бекка не понимала, в чем дело, пока примерно через час они не достигли цели. Ею оказался залив на западной стороне Уидби, где береговая линия сильно прогибалась, а на высоком обрыве стояли дома, смотревшие на песчаный пляж.
Здесь Чад выключил мотор, и его яхта закачалась на волнах, ставших не такими бурными. На корме встала рыжеволосая женщина, наводя камеру на воду. Чад присоединился к ней с биноклем. Можно было подумать, что они высматривают путь из залива на берег и по обрыву к домам – вот только к ним быстро приближался гладкий, совершенно черный силуэт тюленя.
Айвор пробормотал:
– Ох, нет, проклятье! Не надо!
Он резко прибавил обороты мотора и вывел катер так, чтобы оказаться между тюленем и яхтой Чада. Казалось, он намерен положить конец происходящему – что бы это ни было.
– Отведите яхту на сто метров назад! – заорал он им. – Вы знаете закон!
Чад Педерсон прокричал в ответ:
– О чем вы? Я к ней не приближаюсь. Это она ко мне приближается! Вернее, приближалась, пока вы не вывели к ней свой катер.
– Если вы не сдадите назад, я сообщу полиции! – пригрозил Айвор. – Понятно? Сдайте назад!
Энни Тэйлор сказала:
– Мы просто ее снимаем, Айвор. И только.
«С этого начнется», – поймала Бекка шепоток Айвора.
«Была почти рядом… и тут…» – это, похоже, была Энни или Чад.
Айвор сказал:
– Не только. Вы подошли слишком близко. Вы ее беспокоите. Вы представляете для нее угрозу – и подвергаете опасности себя. Если хотите ее фотографировать, снимайте ее с берега или с парома, как все остальные.
«Старый идиот, блин… уникальная возможность… никто не встает у меня на пути… если кто-то узнает, то все… значит, тогда она… когда готов рискнуть… благодарность, а потом… обязательно пострадает».
Бекка поспешно извлекла из кармана наушник. Она решила, что лучше «глушилка», чем эти попытки разобраться в том, что все думают о происходящем.
На яхте Энни Тэйлор вдруг схватила Чада Педерсона за локоть.
– Чад, смотри! – воскликнула она.
Все проследили за ее взглядом. Тюлень заплыл в пространство между двумя судами, оказавшись так близко, что любой из них мог бы до него дотронуться.
Энни стала лихорадочно снимать. Сначала никто не произнес ни слова.
Бекка была поражена странной красотой тюленя, совершенно черного. Гладкая шкура, глаза, нос, усы… Единственное, что не было черным, – это зубы: они стали видны, когда она приветственно залаяла.
Тут Айвор сказал Чаду:
– Сдай назад. Твоя яхта ее раздавит.
В это же мгновение Энни воскликнула:
– Стойте! На ней передатчик!
Пока Энни пыталась выбрать наилучший ракурс, чтобы сделать снимок с палубы яхты, Нера развернулась – и Бекка с Айвором увидели, о чем говорит Энни. Бекке показалось, будто к шкуре тюленя прикреплен старый электронный замок от гаража. Она прищурилась, стараясь рассмотреть получше, и услышала, как Энни говорит Чаду:
– Похоже, будто его приклеили ей к шее. Приклеили, Чад, приклеили! – словно эта деталь была важнее всего. Она сделала еще несколько снимков со словами: – Матерь Божья, глазам своим не верю!
В это время Айвор твердил:
– Прочь! Прочь!
Бекка вдруг поняла, что Айвор обращается уже не к Чаду или Энни. Он говорил с тюленем! И похоже было, что ему каким-то странным образом удалось добиться, чтобы Нера его поняла: она наконец нырнула, исчезнув из вида. Вынырнула она уже метрах в двухстах дальше. В этот момент она явно направлялась обратно в пролив.
Энни Тэйлор перевела взгляд с тюленя на Айвора и сказала:
– Вы про этот передатчик что-то знаете, да? Вы знаете, почему он на ней! И вы знаете, почему она его не потеряла, так?
Айвор ответил:
– Ничего я не знаю.
Однако Бекка была уверена: он лжет.
Глава 20
За несколько дней до очередного урока с аквалангом у Дженн наконец появилась возможность потренировать обводки. Энни на месте не было, мама Дженн повезла ее братьев в Лэнгли подбирать им обувь в магазине секонд-хенда, а ее папа ушел в сарай для наживки и там выполнял какую-то работу, требовавшую массы стука и еще больше ругани. Пользуясь возможностью, она расставила свои препятствия и взялась за дело. Она уже успела потренироваться полчаса, когда приехала Энни.
Энни не остановила машину, чтобы поболтать. Она затормозила и ждала, пока Дженн сдвинет препятствия в сторону, и даже пару раз жала на акселератор. Вид у нее был весьма взбудораженный, и, расчистив ей дорогу, Дженн решила пойти следом и узнать, что происходит.
Она обнаружила Энни в автоприцепе: та растапливала печку. Рядом с ней на стуле стоял ее ноут с подсоединенной цифровой камерой: шло перегружение снимков. Когда за Дженн закрылась дверь, Энни подняла голову и рассеянно поздоровалась, а потом снова вернулась к ноутбуку и камере.
Убедившись в том, что случилось нечто важное, Дженн уже в следующую секунду поняла, в чем дело. Каким-то образом Энни удалось где-то сфотографировать Неру. Снимки были с такого близкого расстояния, словно их делал человек, плававший в воде рядом с тюленем.
– Ого! Где ты ее нашла? – спросила Дженн. – И как тебе это удалось?
– Мьютини-бэй, – ответила Энни, быстро прокручивая снимки. – По сайту тюленьих наблюдателей. Спасибо этим психам.
– Ты так близко к ней подобралась!
– Она подплыла прямо к яхте Чада, – объяснила Энни.
– О! – откликнулась Дженн.
– В чем дело? – Энни пристально на нее посмотрела. Похоже, она прочла по лицу Дженн нечто такое, чего Дженн вовсе не хотела демонстрировать, потому что быстро добавила: – Эй, подруга, я же говорила, что дома у меня кто-то есть. Этот юнец Чад твой, можешь брать. То есть – если хочешь.
– Большое спасибо, – проворчала Дженн. – Я пока по нему с ума не схожу, но если что, дам тебе знать.
Энни рассмеялась. Вытянув руку, она поймала Дженн за талию. Притянув ее к себе и продолжая крепко обнимать, она предложила:
– Посмотри-ка внимательнее. – При этом она уютно устроила голову на плече у Дженн. – Мне кажется, это вовсе не тюлень Росса, оказавшийся вне своего ареала. Понимаешь, что это значит?
Она повернула голову, чтобы посмотреть на Дженн. Ее лицо оказалось очень близко – повернутое вверх и ярко освещенное. Дженн поймала себя на мысли, что приятно было бы ее поцеловать. Но она тут же поразилась собственной мысли и поспешно отодвинулась, скрыв свое импульсивное движение тем, что придвинула себе второй стул, чтобы смотреть на экран сидя. Она ощутила на себе взгляд Энни и почувствовала, как у нее вверх по шее поднимается жаркая волна. В ответ на вопрос она сказала:
– Мне кажется, тюлень – это просто тюлень.
Читать бесплатно другие книги:
