«Сглотнула рыба их…» Беседы о счастье Кучерская Майя
В жизни мы используем отрицательное подкрепление, сами того не подозревая. А потому получаем вовсе не тот результат, на который рассчитывали. Вот ребенок пришел из школы радостный и хочет рассказать маме, что он увидел во дворе. Ворона гналась за собакой! Но мать встречает его грозным окриком: «Ты почему так задержался? Суп давно остыл!» И радость от встречи с матерью отравлена. На следующий день ребенок «почему-то» опять задерживается. Он помнит, что мама была недовольна его опозданием, и хочет избежать ее гнева, но ноги «не хотят» идти быстрей. И снова та же история – грозная мама на пороге! «Еще раз задержишься неизвестно где – выпорю!» Его приход домой и встреча с мамой получают не положительное, а отрицательное подкрепление.
Конечно, не всегда мать ведет себя так грубо, как в ситуации, которую я описала. Придя домой усталая с работы, она может просто холодно посмотреть на сына, вышедшего ей навстречу, увидев его грязные ботинки посреди прихожей или куртку, брошенную на пол. Может спросить: «Ну, и сколько двоек ты сегодня принес?» или «Опять проторчал у телевизора весь день?» И если это повторяется, ребенку будет требоваться усилие, чтобы выйти навстречу маме.
М. К. Но вернемся к возможности изменения ситуации.
Т. Б. Какой? Отношений с мужем, зашедших в тупик из-за идеи служения? Знаете, есть такой образ: муж – это дерево, растущее посреди дома. И с этим нельзя не считаться – оно занимает много места, на него натыкаешься всякий раз, когда хочешь пройти через середину комнаты. Но если жена считает, что ее долг поливать и удобрять это дерево и вжиматься в стены, чтобы у дерева было больше места куда расти, то это одна ситуация. А если она может посидеть под сенью этого прекрасного дерева, прислониться к нему, опереться на его ствол, когда она устала, вкусить плодов, растущих на его ветвях, – это совсем другая история. И мне думается, что изменяться надо в эту сторону. Потому что если мы начнем на этой поднявшейся изнутри энергии протеста встречное движение – отвоевывать свое пространство, стремясь к компенсации по принципу «Теперь я буду деревом! Я буду здесь расти, а ты должен меня обслуживать!» – мы продолжаем строить отношения исходя из идеи служения, в которой слагаемые просто меняются местами – один все равно должен служить другому.
Мне думается, что идея служения часто бывает неправильно понята, извращена. Служение есть на самом деле естественное проявление любви, а когда любви нет, люди пытаются замаскировать ее отсутствие ревностным исполнением своего долга. Обязанностей, за которыми они прячутся, чтобы скрыть, в первую очередь от самих себя, что любви нет. Что они не удовлетворены отношениями, что супруг их раздражает. Это вообще-то обычное дело в отношениях – скрывать истинные чувства. Но может быть лучше, правильнее любить своих близких, а не служить им? Потому что когда любишь человека, делаешь для него все, что можешь. И с радостью. И делать больше, чем можешь, не требуется. А когда любви нет, то и служить, в общем-то, не удается.
И можем ли мы любить ближних, если не любим себя? Ведь о том, что это связанные вещи, напоминает нам заповедь «Возлюби ближнего как самого себя».
М. К. Да, не больше, не безоглядней, а в точности как себя.
Т. Б. То есть любовь к себе и есть тот образец, к которому мы должны стремиться в отношениях с другими. Мы же часто пытаемся возлюбить ближнего как раз «больше себя», занимаясь самоотречением, принижая себя, жертвуя своими интересами и потребностями. А в результате наше ущемленное «я» мстит не только нам, но и тем, кому мы себя принесли в жертву.
М. К. Да, всё это верно. Но вот интересно. Мы говорили с вами, что даже такой, вроде бы естественной, вещи, как человеческие отношения, можно и нужно учиться. Узнавать законы существования души и следовать им. А можно ли научиться любить? Стоит ли за «стерпится – слюбится» психологическая правда? И наверное, до сих пор бывают браки, когда вроде бы это подтверждается. Один знаю сама: будущих мужа и жену познакомили за три недели до свадьбы. Ему пора было становиться священником, в православной традиции священником может стать лишь человек женатый, но у этого молодого человека никого на примете не было. И его духовник предложил – а вот взгляни-ка. Вскоре они обвенчались. Уже двадцать с лишним лет они вместе и, похоже, очень любят друг друга. Количество их детей достигло той самой цифры, после которой уже боишься сбиться. Семь? Восемь? Примерно столько.
Значит, научиться любить по заказу все-таки можно?
Т. Б. Если речь идет о том, чтобы научиться испытывать определенные чувства, которые мы принимаем за любовь, то вряд ли. Любовь не сладкие чувства, а отношение.
Любящий человек может испытывать разные чувства, но его отношение к тому, кого он любит, от чувств не зависит.
А про любовь «по заказу» хочу рассказать вам историю. О Доме малютки, который мы посетили во время студенческой практики в Будапеште почти сорок лет назад. Зная, как обстоят дела в наших детских домах, мы готовились к встрече с обездоленными малышами, жадно ищущими внимания взрослых. Но наши страхи оказались напрасными – нашим взорам предстала совершенно идиллическая картина. Милые, спокойные воспитательницы. Детки, которые настороженно относятся к чужим – точно так же, как домашние в их возрасте. И по уровню развития – интеллектуального и физического – ничем от своих одногодок, живущих в семьях, не отличаются.
Как же удалось такого достичь? Можно сказать, что вся система воспитания в этом райском месте основана на ненасилии. Когда девушек принимают на работу, им говорят: «Вы не обязаны любить детей, вы просто должны делать то, что положено. И если вы ударите их хотя бы раз, вы будете тут же уволены». А дальше они получают подробные инструкции, как им действовать. Например, как кормить грудничков, приучая есть из ложечки. Все просто – кормить надо так, как это делает любящая мать или бабушка. Не спеша. Ласково приговаривая. Дожидаясь, пока кашка будет проглочена и ротик откроется, чтобы получить новую порцию. Не надо тыкать ложкой, заставляя ребенка открыть рот. Пусть он съест столько, сколько захочет, нет цели впихнуть в него всё и побыстрей. Кормить надо так, как будто это единственный ребенок на их попечении. А как же другие дети? Ведь накормить надо всех! Но не все хотят есть одновременно. И когда дойдет их очередь, они получат свою порцию внимания и заботы.
Почему я про это вспомнила? Да потому что создательнице этой системы воспитания удалось вычленить из поведения по-настоящему любящих матерей те элементы, которые позволяют детям ощущать себя любимыми, и описать их в виде инструкций. А когда молодые, неопытные девушки-воспитательницы начинали эти инструкции выполнять, они проникались заложенной в их основу любовью – внимательным, добрым отношением к малышам. И вот что интересно – эта система отношений на пользу не только детишкам. Она позволяет воспитательницам делать свою работу с удовольствием, наслаждаясь контактом с ребенком. Так что овладение понятным для тех, кто нам дорог, языком любви и есть один из путей овладения искусством любви.
М. К. Что же, звучит оптимистично, наконец. В царство трезвости пришло утешение под самый занавес.
Можно полюбить, я тоже так думаю, к языку внешних жестов и установок подключается и сердце, и заложенное в него умение любить. В честь такого светлого окончания главы на такую непростую тему – рассказик.
Тренировки по плаванию
Своего мужа я полюбила на шестнадцатом году совместной жизни. Почему? Ванечка вырос. Начал бриться, а когда долго не брился – обрастал по подбородку мхом – такими кусточками темными, кудрявыми. Я вдруг увидела: красивый. Не потому что сын мой, а правда.
Девушка Ванечки, Алена, его не любила. В эти-то годы что они умеют! Но даже и щенячье, на что они способны, Алена к нему не испытывала. Однако и от себя не гнала, придерживала. Он ей создавал хорошую репутацию в классе. Девочка при мальчике совсем не то что без. Вот и держала на привязи. Но Ванечка все чувствовал и страдал. Он-то был по уши.
И вот впервые за много лет я пригляделась к своему Гене и как прозрела – оценила его в первый раз. Хотя ведь что я в Ванечкины-то годы говорила: «Вот что угодно, девочки, но за человека по имени Геннадий замуж не выйду ни за что! И за Вениамина, одно и то же». Как в воду глядела, только наоборот.
А вышло вот как.
Гена спас меня, так получилось, но благодарности к нему я никогда не испытывала. Любовь у меня главная до него случилась, и какая. Сначала я влюблялась во всех подряд. Как окошко какое было внутри распахнуто, и каждый, кто посимпатичней мимо проходил: одноклассники, однокурсники потом, преподаватель, один знаменитый актер даже – меня зачаровывал. Но это как ветерки были: полюблю-полюблю денечек, другой, неделю, один раз почти месяц продержалась, но выдувало, проехали, дальше мчимся. А тут – началось.
Тренером он был моим, у меня по плаванию разряд еще со школы, но в десятом классе я плавание забросила, стала готовиться в институт, и потом как-то всё не до того было, а в конце института вдруг вспомнилось, и опять начала ходить в бассейн, больше, конечно, для себя. Сначала сама ходила, а потом записалась в секцию. Получилось, как раз к нему. Высокий такой, мышцы под футболкой, как шары бильярдные, лицо – кровь с молоком, но главное – глаза! синевы необыкновенной. А иногда вдруг раз! – и просто серые. Я запала. Хотя секция была так себе, всего три человека в ней на тот момент оказалось. Два парня-первокурсника, салажата, да я. И вот показывает наш тренер, как вдыхать, а сам прямо-прямо смотрит, и не в глаза – в душу глядит. Я стала думать, может, он не тренер, а экстрасенс? Приворожил меня, это точно. Но что-то не хочется вспоминать, скажу только, что любовь у нас была с картинками, с купаньями ночными, и с по крышам гуляньем, один раз даже с мордобоем – приревновал он меня сильно, зато когда понял, что не прав, на коленях стоял, босоножки мне целовал и все по очереди пальчики.
Встречались мы полтора года, пока он не отвалил в Америку, причем молча.
Как я его искала! Везде! Милицию на ноги подняла, но уже и узнав, что случилось, поверить не могла: как так? как можно было взять и исчезнуть. В субботу сходили в парк культуры, на колесе обозрения катались, как дети малые, смеялись, как всегда, а в воскресенье он к телефону уже не подходил. В понедельник тоже. Во вторник я к нему в общежитие поехала – так меня там даже на порог не пустили. Потом-то я выяснила, его уже и не было там, он в понедельник улетел, накануне вечером. То есть мы же даже не попрощались.
Так я и попала в психушку, на нервной почве, ничего, выкарабкалась, Гене как раз благодаря. Но пока таблетки глотала, всю эту историю постаралась выжечь, и выжгла. Почти. Только помню как нес меня до метро на руках, когда дождь лил, воды по колено, а мне нужно было быстрей на экзамен по философии, там преподша злючка была! Он подхватил меня и понес, сильный был очень человек – несет, я держу над ним свой, в цветной горошек зонтик, но что-то мало помогает, заливает со всех сторон! Я в одном сарафане, с утра жара была, мерзну жутко, смеюсь от стеснительности, а он сжимает меня крепко-крепко, хочет согреть и не улыбается, только в глаза глядит, как всегда прямо, ровно, и так чисто, ясно – вот это забыть не могла, и каждый раз казалось: как я могла, нужно было получше разобраться тогда, в чем дело, и все-таки найти его, даже в Америку за ним поехать. Тогда всё, всё бы могло бы сложиться по-другому!
Гена приходил в психушку к матери, соседке моей по палате, она была у него с сильным приветом, но довольно тихая. Мне что, я хоть и в отключке полной, но матери его помогала – она есть не хотела и ходила у него еле-еле, я ее каждый раз уговаривала и водила то на обед, то на ужин, то в туалет. Гена за мать сильно меня благодарил, так и познакомились, а как вышла я на волю, начали встречаться. Правда, был он меня на восемь лет старше. Институт свой я так и не закончила, мне всё руки на себя наложить хотелось, а он меня утешал и очень поддерживал – натренировался уже на маме-то. И более-менее я успокоилась. Потом и замуж позвал. Для бедной Тани все были жребии равны, как в школе мы учили, – я согласилась.
Родили мы вскоре Ванечку. Сынок был похож не на Гену, а на того… тренера! Такие ж глаза – серое с ярко-голубым намешано, и также цвет меняют от освещения – иногда синие-синие, как небо летом, а то – сталь. Это притом, что и у меня, и у Гены глаза темно-карие. Не только глаза, ушки той же формы у Ванечки были – чуть лопоухие, отогнутые сверху, даже форма черепа! И какой высокий, стройный потом вымахал, хотя мы с Геной оба низкие. Но есть, говорят, такое явление, телегония. С научной точки зрения это, конечно, бред, я не спорю, но ведь – факт. И факт этот – мой Ванечка. Только смуглый он вышел в Генку – там вся их родня по отцу из Молдавии.
Рос Ваня добрым мальчиком, рисовал очень хорошо, собирался стать дизайнером, и надо ж, напасть. Влюбился в эту Алену, да так, как только в пятнадцать лет бывает. Спать перестал, все чего-то рисует да эсэмэски ей эсэмэсит. И нет бы отшила его, так и не отшивает, но особенно и не откликается, а он вот буквально! худеет на глазах. Жаль до слез, а как поможешь? Тут звонит его классная руководительница, ваш сын три недели не был в школе, все в порядке? Как не был? Каждое утро уходил, с рюкзаком, учебниками, вот только, оказывается, не в школу. Призвала я Ваню, а он на все вопросы отмалчивается, на контакт не идет и смотрит до того… странно! Отсутствующе так. Уговорила его сходить к психологу, но большого толку от этого не получилось, точнее, совет ее был – куда-нибудь переехать, в новое место, в новую обстановку. Но куда переедешь, осталось-то год в этой школе домучиться, и потом, какая разница – все равно и по интернету, и по телефону все друг с другом сейчас связаны. И я надеялась, что как-нибудь постепенно пройдет.
Папа наш вечно на работе, в автосалоне своем, начну ему вечером жаловаться, хочу посоветоваться – молчит; а однажды как сказанет: «Ну, а что ты хочешь, Надь, наследственность. Мать моя из депрессий не вылезала, и с тобой мы где познакомились, помнишь?» Вдруг вскакивает, и к Ваньке в комнату – раз, я – следом бегу! Берет его за грудки, мрачно так, и говорит: «Будешь мать расстраивать, не будешь в школу ходить, ты мне не сын. Дома можешь не появляться!» Ванечка на это смолчал, а потом, как мы с отцом вернулись на кухню, тихо-тихо собрал вещички и вышел. Ночевать не вернулся, на мобильный не отвечал.
Что за ночь мы пережили, рассказывать не буду. Утром пришла эсэмэска: «Мама, всё ОК». И опять ни слуху, ни духу. Еще два дня прошло. В школу идти выяснять не хочется – выгонят его, будет на плохом счету. Кое-как разведали, что ночует он у друзей, по очереди. Вернулся домой только через четыре ночи. Гена вообще с ним не разговаривает, но хотя бы и не трогает, еле уговорила его. Что ж, такое время у мальчика, надо пережить. Хотя как пережить, непонятно. И Алена эта вроде как в конце концов вообще его бросила, с другим кем-то начала гулять, уже, значит, вышла в тираж. Ванечка буквально почернел. Даже рисовать больше не рисует, целыми днями сидит у себя в комнате и слушает музыку. На все вопросы глядит исподлобья и говорить не хочет. Только с каждым днем все худее. Бородой зарос, одни глаза остались.
И тут моя хорошая знакомая из нашего же турагентства дала мне совет. Съездить к одной женщине, живет не так далеко, в городе Дмитрове, и женщина эта будто бы прозорливая. Что-то типа гадалки, но не совсем, а вроде как и лучше. Этой знакомой она в свое время помогла найти мужа. Смешно мне стало – чушь ведь! И стыдно – к гадалкам ходят малолетки да несчастные женщины. С другой стороны – сын, единственный. К лучшему ничего не меняется, учиться Ваня так и не хочет, в школу почти не ходит. И я решилась.
Взяла, как и было велено, Ванечкину фотографию и поехала в город Дмитров. Ехала два часа, а разговор наш с прозорливой продолжался минут, наверное, двадцать. Ни на ведьму, ни на гадалку она мне похожей не показалась, скорее, на певицу оперную – статная такая дама, грудь, волосы темные распущены, но одежда самая обыкновенная, скромная. Хотя вид королевский.
Правда, королева показалась мне сильно уставшей. Не успела я дорассказать про Ванечку, она и говорит, глядя прямо на фотографию: «Психические заболевания мальчика не коснутся, погрустит и забудет, сложность тут другая. В роду вашего мужа по материнской линии жены не любили мужей. Четыре поколения! Образовался порочный круг. Надо его разорвать, тогда и сына вашего любить будут, от этой девушки он скоро и сам отойдет, но когда появится другая… Принимайте меры!» И – зырк!
Меня как ударило: правда. Всё правда! Мать-то Гены, Ирина Васильевна, Царство Небесное, тоже не сразу свихнулась, сначала трех мужей бросила, в том числе Гениного отца, и про бабку свою он всегда говорил: суровая была женщина, зимой снега не допросишься, с дедом жила как кошка с собакой.
Вот ведь. Не полюблю Гену, Ванечка будет мучиться всю жизнь.
Только я открыла рот, чтоб спросить, да как же, как мне Гену-то полюбить, не любила ведь его толком никогда, и замуж пошла за него, чтобы в дурку опять не загреметь – он меня очень поддерживал!
Но прозорливая меня остановила, не позволила говорить. Помолчала, посидела с закрытыми глазами, потом снова глянула и говорит: «Другой, другой на сердце у вас. Сколько лет уже. Надо эту дрянь…» – и рукой так показала, как выбросить из сердца дрянь. Будто гадость какую – раз и бросила за левое плечо, и поморщилась, как от скверного запаха. «Да ведь я… и Гена…» – но она уже прочь меня выпроваживает.
Ехала я в электричке и всё думала, как же мне полюбить Гену. И ведь хороший! Работящий, заботливый, слова дурного не слышала от него. Бывает, даже ужин приготовит, и Ванечку, конечно, любит, хотя и по-своему, не на словах. Он вообще не очень-то на слова, молчит больше. Зато если скажет – так скажет. Давно еще, когда женихался, спросила его: «Я тебе зачем? Что ты нашел во мне! В психованной». А он: «Ты – моя женщина». И всё.
Да разве он-то – мой, мой мужчина? Но получается – да?
Думаю дальше: так, сказано ж было – другой на сердце, надо выбросить. Но кто? Тренера я почти забыла, только вот дождик да глаза остались. Стала пытаться, прям в электричке, этот дождь вырвать из памяти, а как? Да вот так: будто не было! Не было такого, ни дождя, ни рек по колено мутных, ледяных, прям у метро „Университет“, и не нес меня никто, не прижимал крепко. Но как не нес, когда нес? Только вспомнила, опять сердце забилось, и мысли вернулись прежние: да я ж любила его! и не отвоевала, не догнала! вот кто мой мужчина, и никаких сомнений.
И тут как ворота передо мной распахнулись. Поняла я, нужно мне его снова увидеть. Заново с ним встретиться и всё, наконец, понять. Семнадцать лет спустя! Если надо – выкинуть, как прозорливая повелела, а нет – значит, такая судьба.
При нынешних-то возможностях – найти человека – пустяки, фамилия у него была редкой, хотя звали его Сергеем, даже отчество я его вспомнила, и нашла очень быстро в „Одноклассниках“, поглядела, почитала – похоже, и правда побывал он в Америке, но как будто недолго, тогда же и вернулся. Фотографии у него были сплошь старые, только совсем молодого его, почти каким я его помнила, недавних ни одной. И объявление прямо там же, на странице его висело, что дает тренировки частным образом. Зайчик ты мой, неужели так ничему больше и не научился в жизни? Написала я ему письмо, не от своего, конечно же, имени, что ищу для сына-подростка тренера. Он ответил только через неделю, но очень вежливо и велел приходить с сыном прямо в бассейн. А надо сказать, что с тех пор, как я к прозорливой съездила, Ванечка стал получше. Может, увидел, что ничто ему дома не угрожает, и поуспокоился, даже в школу снова начал ходить. Я уже и дышать на него боялась, тем более, думаю, надо дело довести до конца.
Поехала я в бассейн. В бассейне „Школьник“ он, оказывается, работал, возле универмага „Заря“, теперь уже бывшего, кто из наших краев – знает это место. Подошла к дежурной у стойки, сказала, что нужен такой-то. Вызвали его.
Выходит. В тренировочном костюме, в кроссовках. Неузнаваемый. Раздался! – и в плечах, и живот выпер, и красный весь какой-то цвет лица, и лысый наполовину. Где ж, Сережа, твои пышные волосы? И будто ниже стал ростом, совсем как высокий уже не смотрится. Меня, конечно, не узнаёт.
– На тренировку?
– Да, – говорю.
– Мальчик ваш в раздевалке уже?
– Да нет, я пока сама хотела выяснить у вас кое-что, без него пришла.
Он глаза поднимает, недовольно так, глядит на меня… Ба!
Глаза-то! Глаз нету! Вместо того что было – блёклые и будто умершие блюдечки. Как под целлофаном застиранным, кто советское время пережил, помнит, стирали тогда пакетики, сушили; вот этим пакетиком как будто укрытые – бледно-серые, угасшие. Ни твердости никакой, ни ясности.
Я говорить не могу, стою столбиком.
– Так что вы хотели выяснить, – разочарованно так, и даже вроде и злится уже, что молчу или что без ребенка.
– Сережа, я Надя, не узнал? Помнишь меня?
Дернулся он.
– Надя?
Вижу, узнает постепенно. Не обрадовался, не улыбнулся даже.
– Вот так да! Не ждал. Надо же. Ну, пойдем, пойдем.
Весь как-то засуетился, завел меня в тренерскую, в каморку их крошечную.
– Надо же. Так ты нарочно?
– Ну, не совсем. Сын у меня и правда есть, плавать умеет, но не особенно, хорошо бы ему еще поучиться, вот у тебя, например.
– Чай будешь?
Я отказалась, но он все равно за водой сходил, вскипятил чайник, наливать начал, гляжу: руки дрожат. Вот тебе и тренер.
Спросила я его, конечно, куда он делся тогда, почему не простился. А он вспомнить не мог! Разве я не простился? Наверное, не хотел тебе делать больно! Что ж с собой меня не позвал? Да куда, Надь? Ехал наугад, то ли найду работу, то ли нет… Но сказать „до свиданья“ ты мог? Да я сказал, что ты? Нет, правда не сказал?
А я-то… А он вспомнить не мог. Ну а как под дождем меня нес, это хоть помнишь?
Тут он сразу разулыбался:
– Помню! Вот времечко было! Девушки меня любили!
– Ты и сейчас ничего, – вроде и утешаю его. – Тоже любят наверняка.
– Нет, – рукой машет, – Надя, нет.
И как-то в сторону всё глядит. Но в чем дело, не объясняет. Поговорили мы в итоге недолго.
Узнала я, что из Америки несолоно хлебавши через год он вернулся обратно, женился, два раза подряд, две дочки растут в разных браках, сейчас то ли в разводе, то ли нет, до конца я не поняла. Много работ сменил, и не только по специальности, вот сюда тоже недавно совсем устроился, и то с большим трудом, хотя зарплата – курам на смех… И всё вниз косится, в глаза не смотрит. Стала я собираться, а он вроде как тянет, не дает уйти и намекает, что вообще-то рассчитывал провести тренировку… Оставила я ему денег. Пять тысяч, аванс за пять тренировок, сказала. И бегом, бегом домой!
А дома – Гена. Рано сегодня вернулся, выходит ко мне.
– Что с тобой? На тебе лица нет.
Молчу я, не отвечаю.
Плащ помогает снять, из кухни чем-то вкусным тянет.
Поглядела я на него, в глаза ему – а глаза-то у него… нормальные, смотрит внимательно, так по-доброму, беспокойно только немного. Но беспокоится-то он обо мне!
Обняла я его покрепче и отпускать не хочу.
Глава девятая
Измена
М. К. Не так давно я узнала: существует, оказывается, на свете «свободный брак». И многие, особенно люди молодые, его действительно практикуют! Это значит, что если он и она договариваются на берегу, что брак у них свободный, – каждый может заводить параллельные отношения с другими, и понятие измены исчезает. Они же договорились! Заранее. Насколько, на ваш взгляд, эта модель эффективна? Или это какой-то самообман?
Т. Б. Вообще-то, чтобы оценить эффективность чего-либо, надо знать, чего пытались достичь. Эффективность ведь означает меру достижения поставленной цели. Но если вы думаете, что свободный брак свободен и от измены, то это не так. Просто измена – нарушение договоренности, данных друг другу обещаний – происходит в другой сфере. Что является предметом договоренности в свободном браке? Общее имущество, общие дети, общий досуг. Муж может спать с кем он хочет, но ходить в театр, например, он должен с женой. И если он идет в театр с любовницей – это измена. Но брак всегда был договором. А свободный брак сочетает договор с промискуитетом.
М. К. Да-да, ситуацию с женой в театре называют «высокие отношения». Но я бы хотела обсудить сейчас другую народную мудрость. «Хороший левак укрепляет брак». Можно себе представить, что здесь имеется в виду. Сходил муж/ жена на сторону, навестил милую вдовушку за рекой, разрядился, услышал, что он лучше всех, самый-самый – настроение у него сразу повысилось, сил прибавилось, веселый и бодрый он возвращается домой, нежно обнимает жену, ласкает деток, напевает негромко. От избытка сил чинит даже сломанный полгода назад стол. Левак укрепил и брак, и мебель.
И если бы так всё и было. Но эта идиллия только для незамутненных лишними мыслями душ. Для тех, кто дитя и разумом, и сердцем. Таких немного. Чаще – там, на стороне, эти такие приятные вроде бы и почти необязательные свидания порождают отношения. Складывается привязанность, растет взаимная тяга, вскоре уже не только физическая, которая не так уж редко вырастает в любовь. Во всех известных мне историях «левак» отношения мужа и жены разрушал и заканчивался разводом. Или – гораздо реже – мучительным возвращением друг к другу, долгим восстановлением доверия. Что скажете?
Т. Б. Думаю, случайная измена брак вряд ли разрушит. Да ведь и без измены браки разрушаются достаточно часто.
Измены могут быть однократными, не имеющими никакого продолжения – мужчина выпил, расслабился и… не устоял. В командировке, например. Сколько анекдотов на эту тему! Например, что секс еще не повод для знакомства. Но случается, что мужчина изменяет жене регулярно, «добирая» на стороне то, чего не может получить в браке, которым дорожит. Такое бывает, когда мужчина выбирает в жены идеальную мать для своих детей, покладистую, домовитую и внешне привлекательную женщину – принуждать себя спать с ней не приходится. Все в ней хорошо. Но чего-то не хватает. Холодновата, излишне сдержанна. В постели с ней он не может быть свободен так, как ему хотелось бы. И он «оттягивается» с другими женщинами и изменой-то это не считает. Он прекрасный отец и действительно заботливый муж – бережет душевный комфорт жены, тщательно скрывая от нее свои приключения на стороне. Должен же он что-то получать и «для себя» – обычное оправдание, которое он дает собственной измене. Возможно, это и есть тот самый левак, который может помочь сохранению брака. Да и жены часто смотрят на сексуальные шалости мужей довольно снисходительно, при условии, что любовницы случайны и что они «ничего не значат» для мужа. Особенно если сексуальный аппетит мужа превосходит их собственный. А вот на наличие эмоциональной привязанности, возникновение отношений реагируют очень болезненно. И именно это считают изменой.
М. К. И все же чаще любая измена, во всяком случае любая сознательная измена (та, что совершалась в состоянии измененного сознания, сильного опьянения например, ладно, вынесем за скобки) – признак неблагополучия, вспыхнувшая красная лампочка, даже если всё внешне хорошо, и муж и жена как будто приспособились. Нет, все равно – это дурной знак, предвестие смерти искренних отношений.
Т. Б. Знаете, некоторые психологи считают, что измена планируется, причем обоими супругами. Часто жена, которая чем-то недовольна в браке и не может до мужа достучаться, фактически вынуждает его – своей холодностью, отказом в близости или как-то иначе – ей изменить. Зачем? Измена обнажает, делает очевидным тот факт, что «не всё благополучно в королевстве датском». И тогда на фоне разборок по поводу измены у обоих супругов появляется возможность посмотреть друг другу в глаза, высказать то, чего они раньше высказывать не решались, и передоговориться. И пойти на новый виток отношений. И люди с удивлением отмечают, что их брак просто умер бы, не случись измена.
И женщина может, «сходив налево», обнаружить, что чужой мужчина ничем не лучше ее мужа и в измене вовсе нет ничего привлекательного. И начинает своего мужа больше ценить. А бывает, что «обогатившись» опытом в сексуальных отношениях на стороне, она становится более чуткой к потребностям мужа, более раскованной. И стали они ладить в постели. А до этого не мог муж, как ни старался, объяснить ей некоторые вещи, не мог преодолеть ее жесткие стереотипы – так можно, а так нельзя! Мы не знаем, какими путями люди идут, чтобы прийти друг к другу. Так что наперед ничего сказать точно нельзя. Вот как Господь в силах обернуть наше зло во благо, так и измена может повернуть ситуацию к лучшему. И это не намек на то, что надо изменять. Благополучный исход – скорее исключение из правил. А если измена длится годами – велика вероятность, что альтернативные отношения станут важнее, ценнее в человеческом смысле, чем отношения с супругом.
А бывает еще и так – женщина разлюбила, не хочет больше с мужем жить. И если у нее не хватает мужества взять на себя ответственность за развод, она может вынудить так незаметненько мужа ей изменить, а потом встать в позу, «не простить» его за измену. И выгнать. Он плохой, она – хорошая.
М. К. Еще один вариант, когда муж сознательно толкает жену на сторону. Страшный, но великий фильм Триера «Рассекая волны» построен на этом. Иди, переспи с кем-нибудь и потом изложи мне подробности. Встречалось вам такое?
Т. Б. К сожалению, да, и нередко.
М. К. Даже обсуждать это трудно – лучше просто рассказик.
Немного об искусствоведении
Один человек соскучился жить со своей женой, в том самом определенном смысле. Они были супругами много лет, родили четверых детей, он знал ее от мизинчика до кончика волос, до звучания каждого вздоха. Невозможно! И ведь всё уже перепробовали, шутка ли – двадцать лет вместе, студенческий брак, но всё еще вполне здоровые сорокалетние люди.
Тогда муж сказал жене: «Пойди и будь с кем-нибудь, можешь даже не говорить, с кем, но потом приходи и расскажи мне подробно, как всё прошло. Пора расширить границы». Жена же отвечала ему: «Нет, милый, нет. Мне это совсем не нужно, это нужно тебе. То, о чем ты говоришь, – измена. А я не хочу и не буду изменять, но тебя отпускаю, иди сам и будь, с кем пожелаешь». Муж сказал: «Ты хочешь, чтобы я потом рассказал тебе обо всем?» Жена отвечала: «Как хочешь ты». Нет, огорчился муж, тогда это и в самом деле будет изменой, а я совсем не хочу тебе изменять. Жена же сказала: это не будет изменой, я ведь отпускаю тебя сама. Муж сказал: хорошо. Но никогда так ничего и не сделал, то ли стеснялся, то ли не нашел никого подходящего, хотя казалось бы, мало ли одиноких голодных женщин на свете? Тем не менее. Однако сам он по-прежнему мечтал, чтобы жена изменила ему, и подталкивал ее к исполнению своего желания неотступно.
Судьба словно бы расслышала его жажду. У жены появился новый знакомый, который начал ухаживать за ней весьма настойчиво. Дважды они встречались в кафе, несколько раз побывали на выставках – знакомый был профессиональным искусствоведом, специалистом по современному искусству. О современном искусстве он говорил много и увлекательно, особенно часто повторял мысль о том, что истинное искусство не знает никаких границ, оно – свобода. Жена чувствовала, что незаметно всё сильнее привязывается к новому приятелю, всё внимательнее слушает его рассуждения, и, кажется, даже влюбилась! Как и искусствовед, который уверял ее, что влюбился с первого взгляда, как мальчишка, и молил о решительном свидании. Жена отказывалась, смущалась и в конце концов рассказала мужу о своем поклоннике и его предложении. Муж обрадовался! И сказал: да конечно, иди! Наконец-то!
Она пошла. Свидание прошло чудесно. Она и не знала, что такое возможно – такое понимание, близость, такое тепло. С мужем всё проходило совсем иначе, гораздо более плоско, но главное, конечно, привычно. Искусствовед тоже был счастлив. Они договорились встретиться снова в ближайшие дни. Но выйдя из его дома, жена увидела, что солнце в небе ярко-черного цвета.
Мир померк, а сердце ее разрывалось от непонятной, но совершенно невыносимой боли. Она почувствовала, что жить дальше невозможно, ни минуты нельзя больше жить, что она попала в зону ядерного взрыва и должна умереть. Она пыталась возражать себе, бороться, лепетала что-то о расширении границ – тщетно. Мимо мчались машины, ни о чем больше не думая, она бросилась под колеса ближайшей – и… отделалась двумя переломами, выжила, но из больницы уже никогда не вернулась домой. Переехала вместе с детьми от мужа, прервав с ним всякие отношения. Как, кстати, и с искусствоведом. Не смогла простить им ярко-черного солнца. Избавился ли ее бывший муж от тоски по богатству ощущений, история умалчивает.
Т. Б. Да… Сюжет прямо из драмы Островского «Гроза».
М. К. Только из какой-то очень модернизированной «Грозы». У вас есть объяснения тому, что произошло в этом рассказе?
Т. Б. Хотите комментариев? Их есть у меня.
Итак, ситуация – муж с женой подталкивают друг друга к измене. Муж жене не изменяет, а она начинает встречаться с другим. Ей нравится с ним общаться, и постепенно она привязывается к нему и даже влюбляется. Но пойти на близость – согрешить – не решается. Тогда она открывается мужу и, получив его одобрение, идет на свидание, вроде как выполняя его «заказ». Свидание проходит чудесно. Но выйдя на улицу, она чувствует, что ее сердце разрывается от непонятной боли. Не в силах ее терпеть, она бросается под машину. Почему?
Вообще-то, человек совершает самоубийство тогда, когда ощущает безысходность – не может найти выхода из ситуации. В какой же ситуации оказалась наша героиня?
Свидание поколебало основы ее картины мира. Измена – то, что было недопустимо, осуждаемо ею самой, – оказалась вовсе не омерзительной, наоборот. «Она и не знала, что такое возможно – такое понимание, близость, тепло». И от этого она в шоке – как, как такое может быть?! Мир – как человек его себе представлял – рухнул, и человек не знает, как ему теперь жить.
Если бы свидание ей не понравилось, она могла бы продолжать думать, что изменять мужу не хочет, и что это и не измена вовсе, а потакание прихоти мужа. И сохранить представление о самой себе – неспособной грешить. Но, договорившись о новой встрече с любовником, она должна признаться себе, что хочет этих отношений. И собирается сознательно и по-настоящему мужу изменять.
Так она оказывается в ловушке – не может оставаться в отношениях с мужем, потому что хочет быть с другим, и не может пойти за своим чувством, потому что не может разрушить свой брак. А неудавшееся самоубийство облегчает эту задачу – как можно жить с человеком, которой довел ее до этого?! Но человек всегда направляет агрессию на себя, если не может позволить себе направить ее на другого. Например, на мужа, стоящего на пути к нечаянно обретенной ею любви.
Нарушив супружескую клятву верности, она, возможно, столкнулась со сценарным требованием – нарушение запрета должно быть наказуемо. Дискомфорт от нарушения запрета бывает столь силен, что человек стремится наказать себя сам. Восстанавливая, как ему думается, справедливость, а на самом деле – свою картину мира. Думаю, она и до этого черного солнца хотела порвать отношения с мужем, но даже допустить такую мысль не могла. Потому, например, что развод в ее картине мира был за пределами возможного.
М. К. Хотите ли вы сказать, что картина мира может стать для человека клеткой, ограничивать его свободу?
Т. Б. Да, если она содержит представления, не позволяющие человеку найти выход, объективно в ситуации существующий. Картина мира ограничивает возможности человека, его мышление, если она построена на допущениях, имеющих мало отношения к реальности, или содержит ограничения, которых на самом деле нет. Вот пример: задание построить четыре треугольника из шести спичек невыполнимо, если пытаться сделать это на плоскости. А в трехмерном пространстве эта задачка решается с легкостью – построением трехгранной пирамиды. В условии речи о таком ограничении нет, но некоторые люди добавляют его от себя, что делает невозможным решение задачи.
М. К. Послушайте, но в конце концов моя героиня во многом шла на поводу у мужа, который хотел «расширять границы», и этические, и отношенческие, проверить, что станет с ним и с ней, если она побудет с другим?
Т. Б. Чего на самом деле хотел муж, неизвестно. Ведь сам он эти границы раздвигать не стал, изменять жене не захотел. Возможно – и тут мы опять во власти домыслов – хотел проверить, насколько он ей дорог, по-прежнему ли она его любит. Может быть, ощутил миметически, что жена тяготится их отношениями, и услужливо ей подыграл. А мог и вправду думать, что это приведет к изменению в их отношениях – к лучшему, конечно.
Но расширения границ не случилось. Произошло то, что муж предвидеть не мог, – резкое обрушение картины мира жены. Шок. А расширение границ было бы в понимании, почему мужу с ней в определенном смысле скучновато. В том, что она может сказать мужу «нет», отказаться идти у него на поводу. Наконец, в обретении возможности прервать отношения с мужем, не убивая себя, – если уж дело до этого дойдет.
М. К. Смешно, конечно, обсуждать собственные фантомы. Но вот смотрите, получается это ее «картина мира», картина ее представлений о добре и зле погрузила ее в отчаяние? Значит ли это, что «картина мира», система ценностей, которой придерживается человек, обладает над его сердцем властью, словно бы автономной от него самого? Ведь на уровне сознания моей героини все было прекрасно, это же не сознание просигнализировало ей: умри! Не сознание, а картина мира?
Т. Б. Ну да, картина мира «правит бал». Наши взгляды, наши мысли определяют нашу судьбу. Система ценностей и есть тот фильтр, которому подвергаются наши желания и поступки. Высший суд, который мы вершим сами.
Измена может восприниматься человеком очень по-разному. Например, как в анекдоте еще из советских времен. Жена приходит на работу к мужу, как теперь говорят, на корпоратив. Выясняет, кто из присутствующих директор, кто его замы. Просит показать их любовниц. Потом спрашивает: «Ну а твоя-то любовница кто?» Муж показывает. Жена внимательно рассматривает соперницу и удовлетворенно замечает: «Ну, наша-то лучше всех!»
М. К. Хочу добавить, что люди редко, почти никогда не изменяют друг другу сразу после свадьбы, это всё же путь, путь медленного расхождения, постепенного разрушения отношений, по которому муж и жена часто идут почти вслепую, долгое время даже не осознавая, куда движутся.
Т. Б. Конечно! Не в один же день до этого дело дошло. Признаки неблагополучия были, но их либо не заметили, либо отмахнулись от них. Жена отказывает мужу в сексе, а на его попытки донести до нее, что он от этого страдает, говорит: «Что ты придумываешь? У нас с тобой всё в порядке!» Он приезжает домой из командировки, соскучился, мечтал оказаться с ней, наконец, наедине, обнять ее. А она уклоняется – «Завтра воскресенье, я хочу причаститься. Перед причастием нельзя!» И наоборот бывает тоже. Жене хочется ласки, простой человеческой близости – уткнуться носом в родную подмышку, прижаться к мужу, раствориться в нем. А он говорит: «Отстань, мне не до этого. Завтра рано вставать». Потому что думает, что объятие – призыв к сексу. Или понимает ее нежное прикосновение как разрешение на доступ к телу. Отлично! Оттарабанил – и заснул.
Но если альтернативные отношения есть, то их неизбежным следствием является раскол мира не только того, кто изменяет, но и того, кому изменяют. Жена, не знающая о параллельной жизни мужа, не может не ощущать, что в их общей жизни что-то не так. Что есть какая-то тайная комната, куда ее не пускают. Может быть, она и сама не хочет в эту комнату заглянуть из страха – а вдруг то, что она увидит, разрушит их отношения? И потому старается обходить стороной ту часть их «дворца», где эта комната может, по ее мнению, находиться. Но ощущение тайны, чего-то скрываемого мужем, всё же будет. И когда эта тайна по какой-то причине раскрывается, жена восклицает: «Господи! Как я могла этого не видеть?! Ведь были же, были признаки того, что он обманывает меня! И его холодность, отсутствие желания, „снижение потенции“ теперь нашли свое объяснение – у него есть другая!»
М. К. Обманывает… Да ведь часто специально и не обманывает, просто о чем-то не рассказывает, умалчивает.
Т. Б. Когда человек скрывает от жены часть своей жизни, он должен быть всё время настороже, чтобы себя не выдать. Он всё же вынужден врать, изворачиваться. Возможно, испытывать страх перед разоблачением или чувство вины. Не все люди переживают это остро. Для некоторых такое состояние привычно. Но это не значит, что они могут быть избавлены от психологических последствий раскола, потери целостности своей жизни. Как соединить несоединимое? Он не может предъявить любовницу жене, и хотя любовница и знает о существовании жены, она с ней никогда не встречается. А если встретится, должна будет сделать вид, что между ней и ее любовником «ничего нет». За редким исключением, когда любовница решается жену устранить и идет в атаку, ва-банк. Как Гурченко в фильме «Любовь и голуби». Бывает, что в атаку, узнав о любовнице, идет жена. И часто это заканчивается так же, как в фильме – она вцепляется разлучнице в волосы. После чего раскол в жизни мужчины преодолевается устранением одной из женщин.
Конечно, вы правы: измена – признак неблагополучия в отношениях. Она может случиться даже с теми людьми, которые женились по любви. Что же говорить о тех браках, которые заключены по голому расчету?
М. К. И расчет этот может быть разным. Например, карьерным. Человек женится на семье известного режиссера, дипломата, знаменитого ученого.
Знаю подобный случай – когда ему, молодому ученому, очень хотелось войти в семью заслуженных в области науки людей – и… давным-давно они в разводе. Чаще расчет грубее: девушки выходят замуж за нелюбимых, потому что уже пора. С помощью молодого или не очень молодого мужа они рассчитывают получить иной статус в обществе. Но совсем не всегда брак по расчету обречен на взаимное отчуждение.
В сериале «Аббатство Даунтон», уже упоминавшемся в наших беседах, есть такой эпизод. Муж и жена, любящие друг друга, обсуждают прошлое, и тут выясняется, что он женился на ней потому, что она богатая американка. Она не аристократка, зато с капиталом. Он аристократ, из старинной английской фамилии, обедневшей. Ему надо спасти главную семейную ценность – аббатство Даунтон, замок, лужайки, сад. Она хороша собой, и все же женится он на ее деньгах. Но в их откровенном разговоре выясняется, что он ее полюбил. Не сразу. Через год после свадьбы. Вдруг что-то щелкнуло, и он влюбился в собственную жену. Так ведь тоже бывает?
Т. Б. Не щелкнуло, и не влюбился. А полюбил, разглядев. Конечно, расчет, даже такой прямой, грубый – деньги – не означает, что любовь невозможна. Но только в том случае, если мужчина не ощущает себя ущербным, чувствует себя равным женщине. И если мужчина выбирает из нескольких желанных ему женщин ту, которая еще и состоятельна, у них есть возможность отношения развивать – она ему уже приятна.
А если женится на той, кто кажется ему страшнее крокодила, то на благодарности за деньги, которые она ему предоставила, далеко не уедешь. Чаще всего даже благодарности не будет – это он ее осчастливил, дал ей свое имя, титул, привилегии. Благодарность вообще очень тягостная вещь, а для некоторых непереносимая. Чтобы искренне благодарить, надо иметь чистое сердце. То есть не иметь скрытых от самого себя подспудных мотивов. Ущемленной гордости в том числе. Я пошел на мезальянс из грубой корысти, и мне неприятно сознавать, что это так. Я стыжусь своей неотесанной супруги-купчихи, как же я могу быть ей благодарен?! Наверное, о таком браке говорил Корнель: «У брака и любви различные стремленья: брак ищет выгоды, любовь – расположенья».
Вообще-то, браки по расчету были всегда. Женились по сословным признакам и старались хорошую партию составить – помните, было такое выражение? То есть удачно жениться. Поправить дела за счет приданого невесты, например. Породниться со знатным родом, обменяв богатство на статус – причем в обе стороны: не всегда богатой была именно невеста, она могла быть знатной, а он богатым, но безродным. Купцом или промышленником. Любовь-то не очень принимали во внимание. Другое дело, что были такие браки, в которых супруги и раньше могли не очень стеснять друг друга. У каждого была своя спальня. Жена не расположена исполнять свой супружеский долг – ничего страшного, на то есть милая горничная. Но чем ниже был сословный, образовательный, а главное – экономический уровень супругов, тем меньше, как правило, было свободы.
М. К. Но даже когда люди женятся по любви, оба с годами меняются. И жизнь вокруг меняется. Вот распался Советский Союз, жена смогла перестроиться, а муж, старший научный сотрудник стремительно нищающего НИИ, нет. Он вспоминает старые добрые времена, ходит в Российскую государственную библиотеку, в присутственный день в институт, пьет чай с такими же «бывшими», иногда даже получает гранты. У нее – бизнес, она зарабатывает на семью и однажды знакомится с таким же предприимчивым, энергичным, как она, человеком, тоже коммерсантом. Муж как ребенок, его, понятно, не бросишь, зато этот… Я про что? Про то, насколько вообще можно требовать от человека верности. Как известно, изменять не обязательно телесно, изменить можно и в сердце своем, влюбиться в другого, в другую. Способен ли человек в принципе на верность?
Т. Б. Некоторые люди однолюбы, как лебеди. Другим такая верность не под силу. Потому, возможно, не под силу, что они не могут построить глубоких отношений с женщиной в принципе или пока не встретят «свою» женщину. Известны ведь случаи, когда мужчина, который слыл бабником, встречает женщину, с которой ему так хорошо, что больше он никем уже не интересуется.
Вообще-то я не знаю, что присуще человеку от природы. В христианстве моногамность рассматривается как изначально естественное устроение человека и единственно правильный тип отношений между мужчиной и женщиной. Но в библейские времена это вовсе не было так. И царь Давид, и царь Соломон, и их праотец Авраам, и многие другие библейские праведники имели не только несколько жен, но и массу наложниц. Кто сколько сможет. Или захочет.
Не помню, чтобы Христос требовал моногам-ности. Возможно, это требование в христианстве основано на словах апостола Павла «да будут двое одной плотью…», понятых буквально. Поскольку плоть у человека одна-единственная, то это означает, что вступить в телесные отношения он может только с одной женщиной в своей жизни. И чтобы это стало возможным, и мужчина, и женщина должны хранить до брака девство.
Но что делает мужчину и женщину одной плотью? Совокупление?
М. К. Какое ужасное слово! Все-таки наш язык не всегда хорошо справляется с называнием самых естественных вещей. Нет, не оно, которое не хочу повторять, все же не оно, а общая жизнь, наверное, делает их одной плотью?
Т. Б. Мне кажется, язык справляется вполне! Все словари говорят, что оно означает соединение. Чего-то или кого-то. Тел, например. И эту естественную, как вы говорите, вещь, это слово вполне отражает – два тела соединяются, сливаются в одно…
Я тоже думаю, что дело всё же не в соединении тел как таковом. И вопросы на тему единой плоти можно найти и в Библии. Помните, в Евангелии есть эпизод, когда Христа спрашивают, чьим мужем в царстве небесном будет женщина, бывшая последовательно женой нескольких братьев. Был такой обычай у иудеев. Если жена старшего брата становится вдовой, то средний брат должен стать ей мужем, чтобы восставить семя брату. И если, взяв ее в жены, он тоже умирает, то теперь уже младший брат должен жениться на ней. С моей точки зрения, они спрашивают как раз про это – с кем у нее будет единая плоть? Но Христос фактически уклоняется от ответа, говоря, что в царстве небесном никто не женится.
В общем, с этой единой плотью легко запутаться. Идеологам христианства в этом вопросе наверняка больше ведомо, чем нам. Но может быть здесь главное – не иметь несколько жен одновременно, в смысле – переходя от одной к другой и обратно? А последовательно – сначала только с одной, а потом только с другой – можно? Ведь Церковь допускает не один брак, и даже венчает второженцев. Правда, особым чином. Не так торжественно. Снисходя к немощи человеческой.
М. К. И троеженцев, кстати.
Т. Б. А может быть, под единой плотью имеется в виду нечто другое? Например, слияние душ, связанных еще и телесными отношениями? И образование этой единой плоти – результат долгого процесса всё большего прирастания душ друг к другу?
М. К. По-моему, это просто образ, метафора. Единой плотью не в буквальном смысле, просто единым организмом, почти единым существом, когда все мое – твое, все твое – мое, так мать и ее новорожденный младенец – одно, ведь недавно они и были буквально одно. Вот что тут, думаю, имеется в виду. Но это территория богословов, святых отцов. Про это столько написано!
Т. Б. Мне думается, что христианский образ брака есть идеал, и, как все идеалы, трудно достижим. Да и не все люди – христиане. Есть общества, религия которых не запрещает мужчинам иметь несколько жен. И есть культуры, в которых полигамной является женщина.
А как обстоят дела с изменой в полигамном браке? Мужчина в нем также не свободен, как и в моногамном. Он может иметь столько жен, сколько способен содержать, но промискуитет – свободные, беспорядочные половые отношения – при таком устройстве общества также считаются недопустимыми. И измена – нарушение верности обетам – существует и в полигамных браках, и их также разрушает.
Но чем альтернативные отношения, неизбежно возникающие в полигамном браке с появлением новой жены, лучше альтернативных отношений, возникающих в случае измены, в моногамном браке? Если такое сравнение вообще возможно. Когда мужчина открыто имеет несколько жен, они могут знать друг друга и даже жить под одной крышей – как в гареме. А могут только знать о существовании друг друга, никогда не встречаясь. Между ними, конечно, есть соперничество, каждая хочет, чтобы «господин назначил ее любимой женой». Но мужчине нечего скрывать. Как он делит себя между своими женщинами, это другой вопрос, но все они – его мир. И этот мир целостен – как дом, в котором несколько комнат.
Но и внутренний мир женщины в этой ситуации тоже целостен, потому что в ее жизни существует только один мужчина. Он в центре ее жизни. Он не принадлежит ей с утра до вечера, это нормально, и в нашей жизни никто никому не может принадлежать всё время – мы ходим на работу, занимаемся другими делами. Мужчины ходят на рыбалку, на футбол, пьют пиво с друзьями.
М. К. Отлично! Возвращаемся к этой системе? И меняем российское законодательство! Если, конечно, я верно вас поняла, вы ведь описываете ее как лучшую, идеальную для человека, не христианина, а просто слабого и грешного человека, как он есть?
Т. Б. Отнюдь. Она, может быть, вовсе не идеальна не только с точки зрения женщины, которой хочется «самодержавно мужем управлять», но и мужчины тоже – чем больше жен, тем больше его бремя. В отличие от отношений измены – ни к чему не обязывающих отношений со случайными любовницами.
В моногамном браке измена – появление альтернативы жене – раскалывает мир и того, кто изменяет, и того, кому изменяют. Полигамный брак позволяет людям оставаться целостными – и только этим он лучше.
Сегодня людей, считающих, что моногамия принципиально устарела, что нет никаких вторых половинок, а есть просто отрезки времени, в которые нам с кем-то хорошо – три дня, пять лет или несколько минут, – становится все больше. И последствия нынешней половой свободы, вернее, полной безответственности в сексуальных отношениях, нам еще предстоит увидеть и пережить.
М. К. Вот чтобы этого не пережить, христианство и предлагает притормозить. Ради человека, ради его цельности, его внутренней красоты – притормозить. Не против, а за. И поэтому на всё про всё у христианства по сути один ответ: терпи. Потерпи, еще и еще немного, как Христос на кресте! Тогда твоя жизнь, твои отношения с дорогими для тебя людьми не будут разрушаться, а будут, наоборот, переводиться в другое измерение. Не хватает, не хватает, но твое ангельское терпение превратит твою душу в золото, и станешь ты золотым. Как вроде бы здорово. Но нельзя не понимать: это «терпи!» в сущности означает «умри!» Умри. Как умер и Он. В воскресение же, собственное, не Его, слишком трудно поверить. Не трудно, нет, почти невозможно.
Т. Б. Честно говоря, я не знаю, как терпение может перейти в любовь. Может быть, мы по-разному понимаем слово «терпение»? Для меня оно ассоциируется со словом «мучение». Человек мучается, а ему говорят – терпи, то есть оставайся в том, что причиняет тебе боль, не изменяй ничего к лучшему, сожми зубы и не докучай своими стонами! Я еще не видела человека, который мог бы любить в то время, когда ему больно. В этот момент он нуждается только в том, чтобы боль уняли. И я не понимаю, как мучение может озолотить душу.
А если терпение есть принятие другого, то есть отказ от попытки его переделать на свой лад, к своему удобству, то я – за такое терпение. Например, у мужа взрывной характер, заводится с пол-оборота. Жена может обижаться, возмущаться, пытаться это пресекать – «Прекрати на меня орать!», а может подумать: «Бедненький! Как же он нервничает! Разве это стоит его здоровья? Ну пусть покричит – разрядится и успокоится. Я же знаю, какой он отходчивый». В таком случае ей и терпеть нечего. Подумаешь, говорит громко.
Так что ваш тезис «терпи!» я могу интерпретировать как пожелание – оставайся в отношениях, не выходи из них. И тут я тоже двумя руками за. Ведь если я сохраняю верность своему выбору, если супруг по-прежнему в центре моей жизни, моего внимания, значит, есть шанс, что эти отношения изменятся к лучшему.
М. К. Вот история в тему.
Не изменяя себе
Жил поэт. Был он хорош собой – высокий, тонкий, классические черные кудри, темные глаза с легкой поволокой да к тому же талант. Год от года стихи его становились все совершенней, отделка их все изящней, сборники его стихотворений выходили все регулярней – и не слишком большой, но надежный полк поклонников всякий раз очень ждал их явления в свет.
Поэт легко и сладко влюблялся. В лазурь весеннего дня, в шорох ручья, в склоненную над ручьем серебристую иву, усыпанную зябликами, как яблоками, в ароматы, в прохладу свежей рубашки, вынутой из комода, в музыку, в строки другого поэта и, конечно, в красивых женщин. Они платили ему тем же – чудные кудри, дар говорить сильно очаровывал многих.
Раза два-три поэт даже женился, но всякий раз ненадолго – ни одна из жен не могла выносить его любвеобилия, желая быть для него единственной. Но он знал, выскользни он из состояния восхищения, нежной влюбленности в мир и женскую красоту – постоянной! – Муза ехидно упорхнет. Стихи иссякнут. Этого допустить было нельзя, и пока сверстники растили детей, он растил то бурные, шумные, то тихие, словно роща перед рассветом, романы. С кем-то горько и светло прощался, другим дарил счастье и пищу для воспоминаний.
Покинутые женщины его в конце концов прощали, снисходительно улыбались («Что ж поделаешь? Артист! Художник! Зато какой талантливый. Не всякому дано»). Просторная четырехкомнатная квартира, которую поэт сдавал, его исправно кормила. В свободное от поэзии и свиданий время он читал, беседовал, думал, изредка где-нибудь без большого обременения для себя служил.
Пока всё не обрушилось. Как-то раз поэт навестил свою квартиру-кормилицу по случаю затеянного там ремонта, тянуть дальше, увы, было невозможно, потолки буквально сыпались. Большая часть ремонта была позади, оставалось немного, он осматривал посвежевшие владения и ждал рабочих, которые вот-вот должны были вернуться с новыми стройматериалами. И тут он почувствовал неприятный запах – но слишком поздно! В квартире вспыхнула проводка, мгновенно перекинулась на паркет, поэт сейчас же позвонил пожарным, начал пытаться гасить огонь сам, носить тазы с водой, но почти сразу почувствовал, что задыхается. Он бросился к выходу – дверь заклинило. Но тут и приехали пожарные.
Его вытащили сильно обгоревшего и в глубоком обмороке. Так в один день поэт лишился и заработка, и здоровья, и красоты.
Он долго лежал в больнице и нескоро, но выписался, восстал, вот только с изуродованным ожогами лицом. Тяжкие страдания привели его к неизбежному – вере. Он поверил в Бога, не как прежде («что-то, безусловно, есть»), а от сердца, с молитвой и слезами. Господь его, как и всех, принял. Поэт исправно посещал по воскресеньям церковь, читал Евангелие, постился, молился и постепенно расправил плечи, не до конца, но все же ожил. Стал даже сочинять, только вот новые стихи, преимущественно философские, получались деревянными, пресными. Им недоставало соли. Бормотанья ручья, влажного шелеста ивовых веток. Поэт понял намек, снова стал поглядывать на женщин, но тут выяснилось: или женщины, вдохновение и стихи, или церковь и вера. Поэт заметался. По ночам ему снились музы, тонкие быстроногие девушки в прозрачных туниках, в снах они легкомысленно играли в салки, пели хором, пили из чаш вино, дремали на лужайках оливковых рощ и вдруг снова поднимались, бежали, находили его, окружали, уже неповоротливого, немолодого… и хохотали. Они смеялись над ним! Утром он шел каяться батюшке в своих грешных снах.
Долго поэт мучался, вздыхал, стихи окончательно спрятались, жить стало серо, студенисто, скудно, словно опять он попал в больницу. И поэт махнул, наконец, рукой – не могу я изменять себе! поэзии! Не могу и не буду.
И влюбился, и закрутил роман.
Интересно, что женщины, пусть не такие юные и не в прежнем количестве, зато и поотборнее, пожертвеннее, любили его даже сильней, чем раньше. Израненного, пережившего столько сражений, но по-прежнему мечтателя, сочинителя чудес. На одной из поклонниц он вскоре женился и – невероятно, обрел наконец покой. Перестал гореть, бурлить, бормотать на ходу и из вечного уже с проседью юноши стремительно начал превращаться в старца и мудреца. В эту минуту, возможно, лучшую для него, героя нашего оставим, удалясь тихими шагами, чтоб не дай бог не спугнуть его трудного счастья.
Глава десятая
Об этом
Т. Б. Знаете, мне кажется неправильным обойти такую важную тему, как интимная близость между мужчиной и женщиной.
Сегодня, когда в области секса нет никаких запретов, удивительно, что порнография, порожденная ищущим выхода, подавляемым сексуальным желанием, не исчезла. Наоборот, она процветает как никогда. И если раньше ее основными потребителями были мужчины, не имеющие возможности реализовать свою потребность в сексе – неспособные завязать отношения или находящиеся в изоляции от женщин в силу условий жизни, то в наше время порнография составляет конкуренцию женщинам, живущим вместе с мужчинами.
Мои пациентки часто жалуются, что мужья и возлюбленные предпочитают им порнографические фильмы и могут заниматься «самоудовлетворением под порнушку», в то время как они находятся в соседней комнате.
М. К. Так гораздо проще! Женщины, тем более жены… вечно им что-то мешает, то голова болит, то суп не сварен, то погода нелетная. Вечером жена всегда хочет спать, муж тоже, но с ней.
Т. Б. Да, женщина может быть не расположена заниматься любовью, когда муж этого хочет, но в моей практике случаи, когда женщина хочет, а муж этого избегает, встречаются достаточно часто. Мужчины говорят, что предпочитают удовлетворять себя сами потому, что такой способ богаче ощущениями и менее затратен – к живой женщине нужно прилаживаться, принимать во внимание ее интересы. Да и женщина может не уметь или не захотеть воплотить в жизнь его смелые сексуальные фантазии. Секс с реальной женщиной менее разнообразен, а когда из него уходит ощущение новизны, подогревающее желание, партнерша перестает волновать.
Любовницу реальную еще надо постараться найти, и секс с нею будет разнообразием только в первый раз. А проблемы будут всё теми же, что и с женой. Да и жена может узнать об измене! Вот и выходит, что порнуха лучше.
Становясь «соучастником» порнографических сюжетов, мужчина не только получает ощущение разнообразия, которого ищет. Он может представлять себя суперменом в области секса, отождествляясь с «героями» фильма, будучи на самом деле весьма посредственным любовником. Однако, даже вступая в физический контакт с женщиной, мужчина может фактически заниматься онанизмом. Он может абстрагироваться от партнерши, занимаясь во время секса «просмотром» виртуального порно – с той лишь разницей, что при отсутствии женщины он удовлетворяет себя сам, а в сексуальном контакте с живой Барби использует для этого ее тело. Нередко мужчина представляет на месте женщины, с которой он занимается сексом, другую – чей образ больше соответствует его «идеалу».
Признаки «отсутствия» мужа в сексуальном контакте, конечно же, есть, и некоторые жены их безошибочно улавливают. И видят в этом признак неблагополучия в интимных отношениях. Но женщины, которым секс с мужем по какой-то причине в тягость, закрывают на это глаза – скорее бы только все закончилось!
И вот что интересно – изменяя жене с виртуальными любовницами, мужчина уверен, что претензий в неверности ему предъявить нельзя – сидит дома, не гуляет. И может изменять жене, не вставая с дивана.
М. К. Разделение такого контакта и чувства, человеческого отношения к тому, с кем ты это делаешь, – вообще говоря, не новость. Продажная любовь и ее не столь откровенные разновидности из века в век строились именно на этом. Но складывается ощущение, что одержимость человечества сексуальными переживаниями за последние десятилетия заметно выросла. Массовая культура подогревает это нарастающее безумие все новыми и более изощренными способами. Неудивительно, что человек, тем более молодой, легко ловится. Верит, что вот этот трах-тибедох и есть самое важное, самое желанное в жизни.
Т. Б. Именно поэтому сегодня у людей появились новые, неведомые ранее, проблемы в области секса. Люди, например, начинают беспокоиться, если какое-то время в их жизни секса нет, и считают своим долгом заниматься любовью вне зависимости от того, хочется им этого или нет. Удивительно, но некоторые женщины могут не придавать значения рукоприкладству своих партнеров, но отставание «от графика» занятий сексом они воспринимают как свидетельство утраты своей женской привлекательности.
Желание и потребность удовлетворить партнера являются выражением основного элемента полового акта – удовольствия от ощущения своей способности отдать себя любимому. Проблемой является то, что эти потребность и желание воспринимаются в техническом смысле – как достижение партнером кульминации физических ощущений. «Насколько хорошо я справился со своей задачей?» – типичный вопрос, который задает себе мужчина после акта любви. Он может поинтересоваться у женщины, всё ли у нее «получилось», и бывает разочарован, когда узнает, что она «не догнала».
Еще одна разновидность «тирании оргазма» – это озабоченность одновременным оргазмом, ко торый воспринимается как высшее достижение в сексуальном плане.
М. К. Да, это невероятно устойчивый миф. Это почти как «умерли в один день» в сказке. Когда люди умирают в один день – я, кстати, знала таких супругов, они любили друг друга всю жизнь и умерли с разницей в три недели. Она была смертельно больна, он очень не хотел жить без нее и внезапно умер первым, она – вслед. Когда любящие люди умирают в один день или месяц, это, наверное, может означать: они друг для друга – действительно жизнь. Нет любимого – нет жизни. Но «одновременно», о котором вы говорите! Оно не свидетельствует ни о чем, кроме искушенности партнеров. И само по себе не означает ни гармонии отношений, ни тем более любви. Это, скорее, искусство, знание определенных правил. Хотя хорошо исполненное дело, любое, тоже доставляет удовольствие. Исполнил ловко танец, каблуками прищелкнул – ай, молодец! И сам доволен, и она аплодирует.
Т. Б. Удивительно, но стремление к самоутверждению, которое свойственно как мужчинам, так и женщинам, становится чуть ли не главным мотивом при вступлении в сексуальный контакт. Однако чем сильнее человеку хочется продемонстрировать свою половую мощь, тем больше он относится к самому интимному и личностному из всех актов любви именно так, как вы говорите, – как к выступлению, которое будут оценивать по каким-то внешним параметрам.
У мужчин, чересчур озабоченных демонстрацией своей половой мощи, как правило, снижается уровень потенции. Сравнить нынешний уровень импотенции с тем, что было в прошлые времена, невозможно, но есть основания предполагать, что в наше время он повышается. Все терапевты отмечают, что к ним приходят с этой проблемой всё больше и больше мужчин, хотя о чем говорит этот факт – о действительном росте импотенции или просто о появившейся возможности обратиться с этим к врачу – неизвестно. Однако косвенным свидетельством возрастающей импотенции является распространение стимуляторов «половой мощи», а также средств, позволяющих продлить половой акт.
М. К. М-да, половая мощь, половой акт. Знаете, в том, как происходит соединение мужчины и женщины, я всё же вижу тонкую иронию небес по отношению к человеку, напоминание о том, что не стоит эту страсть боготворить. Клайв Льюис в эссе «Любовь» пишет о том, что, очевидно, недаром занятие любовью породило столько шуток и анекдотов, они разгоняли тучи звериной серьезности по этому поводу: «Отгоните смех от брачного ложа, и оно станет алтарем». Возвращается муж из командировки, а в холодильнике… Но не будем смеяться. Ваши пациенты вряд ли так уж смешливы. С чем люди еще приходят?
Т. Б. Психологи уже начали привыкать к такого рода жалобам: «Мы занимались любовью, но я ничего не чувствовал».
Способность растворяться в другом – условие сексуального наслаждения. Слияние влюбленных – это повтор архаических моделей, воспоминание о той первобытной радости, которую человек вкушал сначала в младенчестве, когда он еще не отделял себя от матери и жил в мире, лишенном барьеров и границ. В зрелом возрасте умение полностью раствориться в партнере, а значит, ощутить радость глубинной гармонии со вселенной, которую Фрейд называл «океаническим чувством», – залог счастливой сексуальной жизни. Именно неспособностью испытать это ощущение и объясняется блеклая сексуальная жизнь некоторых людей.
Переживаемое единение – через обладание друг другом – всегда было основной целью секса. Сегодня, к сожалению, телесная близость сама превращается в средство достижения других целей – релаксации, самоутверждения или «для здоровья», как иногда советуют женщинам врачи. Безучастие всё больше становится нормой сексуальной жизни, но именно оно, а вовсе не ненависть, как думают многие, является настоящей противоположностью любви.
М. К. Не на пустом месте, наверное, это безучастие, апатия возникают?
Т. Б. Конечно, и причины могут быть разные. И вполне безобидные с виду. Вот молодая женщина, озабоченная тем, что не может забеременеть, говорит только что пришедшему с работы и еще не успевшему раздеться мужу: «Давай-давай скорее! У меня сейчас самое подходящее время, чтобы зачать». А он почему-то не ощущает в себе возбуждения от этой перспективы. Его половой аппарат не поддается приказам, и секс не удается. А если и удается, то лишенный силы спонтанности, энергии Эроса, этот акт опять оказывается безрезультатным.
При такой мешанине сексуальной мотивации не стоит удивляться притуплению чувств и практически полному исчезновению страсти у людей, которые прекрасно справляются с механическими аспектами полового акта.
М. К. Но, кстати, существует немало способов, русскому пользователю известных в основном по прозе Мишеля Уэльбека, разнообразить рутину.
Т. Б. Да, пожалуй. Свингерство – групповой секс, практикуемый устойчивыми парами, или БДСМ – больше известный как sado-maso, вполне могут сексуальную рутину разнообразить. Но это, на мой взгляд, признак того, что люди утрачивают понимание смысла любви, заменяя ее всё больше «радостями» секса.
Но есть и еще одно обстоятельство, которое тревожит, – всё больше молодых людей предпочитают гомосексуальную любовь гетеросексуальной. Конечно, у каждого гея и лесбиянки есть своя – вполне веская – причина предпочесть однополую любовь, но масштаб распространения этих явлений свидетельствует все же о глубоком кризисе общества.
М. К. Позвольте, вы ставите в один ряд очень разные вещи! Сегодня написаны горы книг, проведены сотни исследований о происхождении и причинах гомосексуализма, социальные причины, о которых вы отчасти говорите, там далеко, далеко не на первом месте. Это трудная тема. И всё же, мне кажется, мы должны ее хотя бы обозначить. До сих пор мы всё время говорили о традиционной семье и гетеросексуальной любви, но семьи, как известно, бывают разные. «Пусть всегда будет папа, пусть всегда будет папа, пусть всегда буду я…» Знаете такую песню? К вам наверняка приходят люди и той и другой ориентации. И вот интересно, всё, что мы обсуждали в связи с гетеросексуальными отношениями, актуально и для гомосексуальных? Те же ссоры, разводы, примирения, врастание друг в друга… Хотя когда я начинаю говорить об этом со своими друзьями левых убеждений, я слышу: да как ты вообще можешь так ставить вопрос – то же самое, не то же? Разумеется, в гомосексуальной семье все точно так же; гей, лесбиянка – ничем, кроме одного-единственного пункта, не отличаются от гетеросексуала. Все – люди. Вовсе этого не отрицаю, однако мне кажется, женщина и женщина вместе – это не совсем то же, что женщина и мужчина. Исходя из вашей психологической практики нашу книжку можно смело порекомендовать любой семье?
Т. Б. И не семье тоже. Мне думается, что непонимание, обиды, ссоры присутствуют в любых отношениях – с мужьями, друзьями, соседями и даже коллегами.
М. К. Читайте нас все! И вот еще что, по-моему, важно. В последнее время мне всё чаще кажется, что в век нарастающего бесчувствия, когда человек предпочитает быть ни холоден, ни горяч, но тепел, как сказал Иоанн Богослов, любовная страсть, одержимость несет не разрушение, не катастрофы, а наоборот, жизнь. Мы замерзаем, оледеневаем, все желания исполнились, запахи побеждены, старость сдвинута на тридцать лет вперед, смерть – вот-вот сдастся, мы плаваем в нежно-голубом виртуальном пространстве и вяло друг другу улыбаемся. На этом фоне охотник за юбками воспринимается как гость из мира реального, настоящего. Он хоть чего-то хочет!
Эти юбочники превращаются в уходящую натуру, ведь элемент охоты из любовных отношений уходит, всё позволено, а значит, все доступны, высокое искусство флирта, соблазнения исчезают, как и романтический флер. Дон Жуан был поэтом, но кто сегодня будет париться, еще стихи ей писать… Поэтому всякий раз, когда вижу таких, желающих соблазнять, пленять и побеждать, я почти ностальгически ими умиляюсь.
Т. Б. Конечно, когда у мужчины нет необходимости охотиться, чтобы подстрелить дичь на обед, и ему не просто гарантировано четырехразовое питание, как в санатории, а еще и отбиваться приходиться от желающих его накормить, то аппетит у него пропадает. Положение вещей в «сексуальной сфере» сегодня практически такое же.
Женщины добиваются мужчин, их сексуальный аппетит намного превосходит возможности ослабевших, потерявших форму мужчин, у которых отобрана необходимость соблазнять. Теперь это знают даже дети. Вот, видела недавно на детской площадке такую сцену – две девчушки-дошкольницы играют в «любовь». Одна бегает за другой и без устали взывает: «Мужчина! Мужчина! Поцелуй меня!» А «мужчина» от нее наутек…
Знаете, всё чаще встречаются случаи отказа от секса молодыми людьми. Часто матери жалуются, что их взрослые – под тридцать – сыновья предпочитают компьютер общению с девушкой. Играть в игрушки или иным образом развлекаться за компьютером им интереснее, чем заниматься любовью.
Сегодня молодые люди уже не могут ощущать себя бунтарями, поскольку не осталось ничего, против чего можно было бы в области секса бунтовать, и воспринимают то, что когда-то называли занятием любовью, как жалкое пыхтение с игрою в ладушки. Секс навевает им скуку, в то время как наркотики являются для них синонимом запретного плода, приключений, любопытных ощущений и дарованной им обществом вседозволенности…