Дети Силаны. Паук из Башни Крымов Илья

– Ваше счастье, тан л’Мориа, – спокойно проговорил он, не отрываясь от своего занятия, – что у меня очень опытные руки. Три лишних капли до добра бы нас не довели.

– Что бы произошло, мэтр? Взрыв?

– О нет! Мнение, что все ошибки алхимика приводят к взрывной реакции, ошибочно. Чаще всего ошибки стоят нам лишь испорченных реагентов. Но вот сейчас я составляю один деликатный ингредиент для экспериментального сплава металла, способного выдерживать колоссальные нагрузки.

– Колоссальные? Нечасто можно услышать от вас это слово.

– Поверьте мне, тан, – старик отложил мензурку и выпрямился на стуле, протирая усталые глаза, – такого давления не может создать ни один паровой котел во всем мире. Но господам хинопсам понадобился металл, еще прочнее прежнего.

– Еще прочнее? Вы уже делали что-то подобное?

– Около полугода назад. Освободите от книг вон то кресло и присядьте.

– Воздержусь. Послушайте, а то, что вы мне это говорите, не является разглашением государственной тайны?

Старик лишь насмешливо хмыкнул:

– А что они мне сделают? Уволят? Посадят в тюрьму? Кто тогда будет поставлять им новые пороховые смеси для их военных игр?

Боль, горечь, стыд. Каждый раз, когда Мозенхайм упоминал и думал о своих заслугах в развитии военной алхимии, именно эти эмоции вспыхивали вокруг него.

– Опять же какие тайны могут быть от главного хранителя тайн в стране? – Он почесал растрепанный седой бакенбард и встал из-за стола с перегонным кубом. – Зачем вы явились?

– За тем же, за чем и в прошлый раз.

– Что, опять?! Ну сколько можно!

– Вы так говорите, будто я каждые два дня к вам захожу. А между тем в последний раз мы виделись почти год назад.

– Правда? – искренне удивился он. – А такое впечатление, что на прошлой седмице…

Я бы не сказал. Проводя в лаборатории дни и ночи, Мозенхайм имел проблемы с чувством времени. Алхимик проводил за своими изысканиями месяцы напролет, часто забывая о сне и еде. Я слышал однажды об одном случае, когда «Имперский пророк» прислал к Мозенхайму корреспондента. Поскольку график у старика всегда очень загруженный и лишнего времени у него ни для кого нет, планировалось, что журналист будет брать интервью во время обеда. Вот так он, журналист, и просидел в отдельной комнате, где Мозенхайма ждал обед, больше часа. Алхимика все не было, а журналист успел проголодаться. Когда Мозенхайм наконец-то появился, на столе его ожидали лишь пустые тарелки. Рассеянно посмотрев на них, он сказал:

– Хм… я стал слишком рассеян, даже забыл, что уже пообедал. Надеюсь, наше с вами интервью прошло нормально?

И этот человек умудряется держать в голове формулы более чем двух сотен сложнейших соединений.

– Надо же, как тебе досталось, девочка! – сочувственно зацокал языком алхимик, рассматривая руку Себастины. – Кто ее так пожевал?

– Никто не жевал. Это когти.

– Люпс? Сомнительно, они не настолько сильны. Дахорач? Эти сильнее, но когтей у них нет, да только ваша горничная не той иглой сшита, чтобы дать кому-то просто так себя покалечить. Чьи когти?

– Неизвестного мне существа.

– Хм, что ж, тогда я просто сделаю то, что делал всегда. Усадите же свою горничную! Почему мне приходится каждый раз силком загонять ее в кресло?!

– Слуга не может сидеть в присутствии хозяина, если хозяин стоит, – непреклонно заявила Себастина.

– Сядь в кресло, это приказ.

– Слушаюсь, хозяин.

Мозенхайм удалился в соседнюю комнату. Один из немногих, кто знает об истинной природе Себастины. Он, Ким, Ив и Инчиваль. Ну и моя семья, разумеется. И Император. Императору в Мескии ведомо все.

Почти все влиятельные таны в столице и многие за ее пределами в курсе, что у тана л’Мориа необычная горничная. Еще бы, я же таскал ее по всем фронтам, шел с ней в бой во время службы в армии. Многие даже верили, что она моя, так сказать, полевая жена, высока, стройна, весьма привлекательна и в быту неприхотлива, но это, конечно, люпсов бред. Всякий раз, когда наши части находились рядом с другими военными подразделениями, некоторое время мне приходилось резко пресекать начинавшиеся насмешки. Сила, скорость моей горничной, невообразимые и не имеющие аналогов, привлекали внимание. Но всегда были преграды для чересчур любопытных. Императорское указание в армии предписывало позволять тану л’Мориа иметь при себе женщину, неотступно следующую за ним. Репутация опасного ядовитого гада служила мне такую же службу после демобилизации, когда большинство окружающих предпочитало просто сдерживать любопытство.

А вот Мозенхайм знает. К нему я обратился по совету Инча, когда мы пробным путем выяснили, что ни обычные, ни магические лекарства Себастине не помогали никак, а в области алхимии даже мой друг не был достаточно опытен, чтобы рисковать. Старик отнесся к задаче с сугубо профессиональным интересом. Плевать он хотел на сущность ее природы и тому подобное. Мозенхайм принял интересный вызов и победил.

– Вот и я!

Старик вернулся, неся в руках пробирку с прозрачной синей жидкостью.

– Открой ротик, девочка моя, пора принимать лекарство.

– Это прозвучало пошло, мэтр, – отметила Себастина, прежде чем открыть рот.

Он осторожно залил туда все содержимое пробирки, но, отнимая руку, случайно пролил на пол каплю. С громким шипением она прожгла ковер и паркет. Вот так, кислота и яд, смертельный для любого живого существа, синтезированный алхимиком по формуле доселе не существовавшей, оказались единственным действенным лекарством для моей горничной.

– Хм, надеюсь, она не капнет никому на голову этажом ниже.

– А она может проесть перекрытия насквозь? – спросил я.

– Конечно! Она же сильнее черной ртути!

Он знает, что говорит. Мозенхайм изобрел черную ртуть.

Пока Себастина сидела в кресле, прикрыв глаза, алхимик вернулся на прежнее место и устало закрыл лицо ладонями. У старика уставали глаза, годами он жил в дыму едких испарений, сидел в полумраке, требуемом для алхимической реакции, опять же ослепительно-яркие вспышки и то, что он постоянно забывал натягивать на глаза гоглы… При этом он производил расчет веществ практически на глаз. Я был на нескольких его лекциях и с удовольствием следил, как аудитория из сотни молодых студентов зачарованно следит за его манипуляциями, заполненными каким-то подобием уличной магии. Ловкость рук и абсолютный глазомер. Мозенхайм мог одновременно выполнять работу пяти алхимиков, то есть работал в пять раз быстрее любого из коллег, за счет того что никогда не путал реагенты и не пользовался мерными емкостями или алхимическими весами. Легенда в своем кругу.

– Чуть не забыл. – Я вынул из кармана плаща конверт. – Мой друг порывался приехать, навестить свое самое любимое учебное заведение в мире, но он пока еще не оправился от болезни, так что я его остановил.

– Ваш друг? А! Бриллиант! – Мозенхайм искренне обрадовался и взял конверт с улыбкой. – Не забывает. Он действительно назвал наш университет самым любимым?

– Он часто говорит именно так.

Вообще-то Инч называл своими любимыми и университет, и Корпус, но старику приятно считать, что именно университет Инчиваль любил больше. Говорят, Мозенхайм видел моего друга своим преемником, хотя профессорское сообщество побаивалось Инчиваля. Заканчивая обучение, Инч не превзошел в своих алхимических умениях лишь самого ректора, потому что оба были гениями, только человек родился лет на двадцать раньше и имел соответствующую фору.

– Я надеялся, что когда-нибудь он сможет исправить мои ошибки. Инчиваль л’Файенфас. Я даже думал о том, что он смог бы примирить нас с магами. Представляете, студент алхимик и адепт магических наук в одном человеке. То есть тэнкрисе. Связующее звено. Но юношу потянуло на войну, на подвиги. Тогда я понял, что и его голова будет занята войной. Он ведь из ваших, а вы все, уж простите, разрушители по природе.

– Не за что просить прощения. Мы все разрушители, это правда, и все мы любим оружие. Чем смертоноснее, тем лучше.

– И все превращаете в оружие. – Старик читал письмо, сильно щурясь, и говорил со мной одновременно. – Я создавал черную ртуть для горных работ. При необходимых модификациях состава она уничтожала камень, землю, шлак, не трогая драгоценные породы, металлы, минералы. Никаких больше взрывов метана, никаких обвалов, а уж как можно было бы менять ландшафт! Представляете себе огромную чистую яму, на дне которой валялись отполированные самородки и целые нетронутые киркой жилы драгоценных камней? А потом пришли таны из высшего военного командования и армейские, с позволения сказать, алхимики. И они сказали, а давайте будем наполнять вашей ртутью гильзы, отлитые из алхимического стекла, и введем в употребление как альтернативу разрывного парометного снаряда, только для легкого оружия. Представляете, какая прелесть – армия, стреляющая патронами, уничтожающими противника с одного выстрела, какую бы броню он на себе ни носил, и это без паровых котлов или другого тяжелого дорогостоящего снаряжения! Тогда наша пехота смогла бы не только уничтожать врагов, но и наносить значительные повреждения оборонительным постройкам. Ха! У них были такие планы! А все разбилось о дороговизну проекта.

– Я слышал. Производить черную ртуть в промышленных масштабах нельзя, нужен опытный алхимик, который лично будет контролировать процесс.

– Именно. Условия постоянно изменяются, в один раз нужно добавить лишних два грамма нуэксиокликаната в порошковом виде, в другой эта добавка вызовет необратимую реакцию. Изменчива и капризна алхимия, точнейшая из наук. Но вы ведь тоже пользуетесь ею?

– Алхимией?

– Ртутью.

– Да, мэтр, тан л’Файенфас синтезирует для меня дозы в небольшом количестве и отливает стеклянные пули.

– Так и думал.

– Вчера ваше изобретение спасло нас с Себастиной от неминуемой гибели.

– Правда?

– Да. Тварь, которая так повредила руку моей горничной, оказалась почти невосприимчива к магии. Зато алхимия одержала над ней убедительную победу.

Мозенхайм хотел что-то сказать, но, видимо, передумал. Возникла пауза, которую я поспешил заполнить. Пришло время задать важный вопрос:

– Мэтр, дело в том, что я посетил вас сегодня не только ради лекарства для Себастины. – Я протянул ему книгу. – Взгляните.

– Что? Ах… «Трактаты об искусстве живой алхимии народов Востока» Апуничана Мкаханди! Прекрасный экземпляр! В нашей библиотеке таких числится всего шесть штук… Пять.

Он посмотрел на обратную сторону обложки.

– Опа, да, это наш утерянный экземпляр! Вот кармашек, вот библиотечная карточка! Книга пропала из наших фондов… дайте подумать, около тринадцати лет назад!

– Вы это помните?

– Тут есть карточка, я же сказал. Хотя я действительно помню пропажу этой книги, мне докладывали. Где вы ее взяли?

– В доме Инчиваля л’Файенфаса.

– Бриллиант? – Алхимик закрыл книгу и еще раз посмотрел на следы крови по-новому, обеспокоенно. – Он украл книгу из библиотеки, и теперь на ней его кровь?

– Вас, кажется, не смущает то, что ваш любимый студент совершил кражу?

– Что за чушь! Если вы знакомы с жаждой знаний, которую познали я и Бриллиант, вы не можете нас осуждать! Новые знания, новые тайны – это как наркотик для мозга, постоянно работающего за пределами всех разумных границ! Я бы и сам украл эту книгу для себя, если бы не помнил ее наизусть, а Бриллиант был не просто алчен до знаний, он был страстен! Таких, как он, один на миллион! А мне повезло обучать целых двоих на своем веку, Инчиваля л’Файенфаса и Гелиона Бернштейна! Думаю, эта книга годами бы лежала на полке, не тронутая нашими рядовыми умами, если бы ею не заинтересовался Бриллиант. Это его кровь, вы не опровергли.

– Его. Но не беспокойтесь, он уже пошел на поправку. Если вы хотите помочь найти тех, кто причинил ему вред, прошу вас, вспомните все, что написано в этой книге о так называемых гомункулах.

Седые брови-гусеницы алхимика приподнялись, из-за чего на высоком лбу стало тесно от глубоких морщин.

– Искусственно созданная жизнь, наделенная разумом? То, что не смог сотворить ни один маг в истории, но оказалось под силу алхимику?

– Именно.

– Весьма любопытно, что вас это интересует.

– Отчего же?

– Оттого, что это неинтересно даже моим ведущим профессорам, деканам, а вам, тан верховный дознаватель, это интересно.

– Мы с таном л’Файенфасом уверены, что столкнулись с подобным существом. Сегодня утром мы обсудили это, и в обоих случаях чудовище пыталось нас убить.

– Нет-нет-нет! – резко затряс всклокоченной головой он. – Не чудовище, нет! Искусственно созданное разумное существо! Вы читали главу о гомункулах из этой книги? Вас ничего не смутило?

– Помимо некоторой сомнительности самой идеи, нет.

Светило алхимии раздраженно поморщился:

– И чего я спрашиваю! Что профан может понимать в тонкостях терминологии! Я говорю о «семени разума» и «семени плоти»! Единственное, в чем западные алхимики почти не ошиблись в вопросе сотворения гомункула.

– Кровь? – предположил я, сопоставив все варианты и отметая тот, что подразумевал мужское семя.

– Именно! «Семя разума» наделяет гомункула подобием разума того, у кого взята кровь, «семя плоти» формирует внешний вид. Опять же лишь подобие. Изначально гомункул имеет крошечные размеры, но в зависимости от того, чем и как часто его кормить, можно вырастить его до размеров взрослой особи. Той, что дала «семя плоти». Угадаете с первого раза, чем нужно кормить гомункула?

– Кровью.

– Два из двух, тан л’Мориа.

– Но постойте! Я читал рецептуру, если это можно так назвать. Литры воды, килограммы углерода, и все это помещается в размер крошечной первоначальной фигурки?

– У вас внимательный и пытливый ум, как и у Бриллианта. Это похвально. Видите ли, западные алхимики изначально рассматривали гомункула как теорию, как маленького человечка внутри стеклянной емкости, а вот восточные алхимики-мистики всегда видели в этом аспекте науки возможность воссоздания и воскрешения жизни как она есть. Рецепт из этой книги описывает создание взрослой копии человека или любого другого существа, наделенного разумом. Допустим, человек умер, но остался образец его крови, приходит алхимик и создает для скорбящей родни копию умершего.

– Это возможно на практике?

– Трудно сказать однозначно. Самые новые документы, в которых занесены свидетельства об удачном опыте в этой области, датируются двенадцатым веком до нашего времени. Попробуйте проверить правдивость сказанного! Но одно объединяет их все: во всех сказано, что гомункул не просуществовал долго. Процесс распада этого существа занимал от нескольких часов до нескольких дней, но всегда это существо погибало, исчерпав некий жизненный ресурс. Я думаю, это произошло из-за изначальной ошибки. Вырастив гомункула с нуля, можно создать длительное подобие жизни, но оживляя его в образе взрослого, получаешь ущербную поделку.

– Попытки вырастить большого гомункула мгновенно?

– Верно! Ошибочны! Искусственная жизнь – это тоже жизнь, но что есть жизнь, тан л’Мориа?

Я явственно наблюдал, как Мозенхайм, увлекшись, получал все больше и больше удовольствия от нашей беседы, которая касалась его любимой темы – алхимии. Не желая дожидаться моей реакции, он ответил сам.

– Жизнь с точки зрения алхимии есть не что иное, как фокус! Чтобы мясо не портилось, знаете ли! Алхимический процесс, происходящий внутри органического тела беспрерывно, осуществляющий обновление мельчайших частиц! У этого процесса есть определенный завод, как у механических часов на пружинке!

– То есть создавая взрослого гомункула, алхимик запускает процесс ускоренного разложения его тела?

– Катастрофически ускоренный! – улыбнулся старик. – Вот почему я, когда был моложе и еще интересовался живой алхимией, создал теорию о возможном удачном исходе совмещения нашего примитивного метода и более совершенного восточного.

– Выращивать гомункула с младенчества и до полной зрелости… в реальном времени?

– Время не может быть реальным, оно есть субъективное понятие, придуманное разумным существом для облегчения своей жизни. Люпсы и собаки вообще времени не чувствуют, но сейчас это неважно! К тому же младенчество и зрелость – это не только состояния плоти, но и состояния разума. Разум гомункула не может изменяться со временем, ибо он есть слепок чужого разума и неважно, в какого вида тело он помещен, следовательно, эти понятия к гомункулу неприменимы. Должен заметить вам, что, хотя мы с вами об этом и говорим, лично я ни разу в жизни даже не пытался создать гомункула. Ни западным, ни восточным путем. Если хотите, я напугаю наших архивариусов, чтобы они начали шерстить библиотечные полки, и сам лично соберу для вас, скажем так, экстракт информации?

– Вы сделаете это? С вашим плотным графиком? – Я посмотрел на работающий перегонный куб, в котором постоянно циркулировали какие-то жидкие вещества.

– Вы сказали, что это поможет найти тех, кто навредил Бриллианту. А еще я опережаю график работы с заказом хинопсов на полторы седмицы.

– Это будет весьма полезно для меня. И, если возможно, сосредоточьте свое внимание на том, как можно уничтожить гомункула, а не как можно его создать.

– Сделаю все от меня зависящее. Но заранее могу вам сказать, что для уничтожения гомункула не нужно никаких особых средств. Надо всего лишь приложить больше усилий.

– Гомункулы смертны, но более живучи?

– Да, если брать за аксиому предмет их существования.

Я помолчал с минуту, усваивая полученную информацию.

– Что ж, благодарю вас, мэтр. Себастина, как ты себя чувствуешь?

– Мои раны полностью зажили четыре минуты назад, хозяин.

– Тогда попрощайся с мэтром и идем, у нас немало важных дел на сегодня.

Уходя, я видел, как рассеянное светило имперской алхимии ищет на своих столах гоглы. Мозенхайм постоянно забывал, где оставил эти защитные окуляры, и часто, не найдя их, принимался за работу, чем и портил зрение все сильнее. В этот раз гоглы были у него на лбу, но алхимик так привык к обтягивающему голову ремешку, что не замечал их совершенно. Я не знаю, почему заметил это, важно ли это, но момент перед уходом запал в память. Я подумал с сожалением, что не успел узнать, какого черта в приемной ректора делает л’Ча, а когда вышел в приемную, самого л’Ча уже не было. Пообещав себе разобраться позже, я направился в Башню.

Пресс-конференция, извещение о которой было прислано мне буквально среди ночи, оказалась делом обязательным.

Как только стало известно, что безупречный тан вырвал малдизского террориста из лап бдительного и великого меня, враги дома л’Калипса подняли головы и вцепились в возможность пошатнуть репутацию Аррена всеми зубами. Конечно, ко мне их отношение не изменилось, но высокородные дерьмоеды возомнили, что могут использовать меня как рычаг. Предводителем этой шайки стервятников как-то само собой стал л’Зорназа. В силу своей родовитости и высокого поста, он и его окружение мечтали сместить л’Калипса с пьедестала первейшего слуги Императора и занять его место.

Получив должность верховного государственного обвинителя, Огарэн не постеснялся пользоваться своей властью ради достижения личных целей. Безупречного тана заочно обвинили в профессиональной непригодности, в злоупотреблении должностными полномочиями, в подрывной деятельности, направленной против Мескии, в симпатии к террористам. Сущий бред! Получалось, что указания Императора, предписывавшего освободить Зинкара, не существовало. Но полностью раскрылось его лицемерие, когда л’Зорназа обвинил л’Калипса в том, что безупречный тан помешал операции Ночной Стражи, когда она была в одном крошечном шажке от разоблачения заговорщика. Совсем недавно бесполезным куском шлака двуличный тан называл меня.

Репортеров собрали в конференц-зале Скоальт-Ярда, просторном, светлом, прохладном летом, но душном зимой. За широким столом уже ждали Морк, л’Зорназа и даже Лизмерт Шанкарди. Главного тюремщика вызвали из своей мрачной обители во владения прямого конкурента, и я смог отлично почувствовать, как ему неуютно в стенах Башни. Приглашенные газетчики в количестве двадцати восьми особей четырех видовых принадлежностей расселись на предоставленных местах, чародеи-зарисовщики принялись обдавать нас вспышками запечатлевающих заклинаний, чтобы наши изображения появились в завтрашних газетах.

– Вам отведено главное место за столом, – проговорил Морк, пожимая мне руку. – Поздравляю.

– С чем?

– Из изгоев в дамки за один день.

– Глупости. Пока мнение окружающих меняется в угоду тану обвинителю, я могу быть назван врагом империи номер один в любой момент. Этот зас… заносчивый тан думает, что сейчас я спою и станцую на могиле л’Калипса.

– А вы станцуете?

– Я плохой танцор, а певец и вовсе отвратительный.

– Когда вы встречаетесь с таном л’Калипса, между вами раскаляется воздух. Мало для кого секрет, как вы друг друга не… не жалуете.

– Гораздо больше я не жалую тех, кто пытается пододвинуть меня палочкой в нужном направлении, словно мальчик, играющий с пауком. Пауков нельзя тыкать палками, надеясь остаться безнаказанным.

Я занял свое место.

– Господа, я намерен сделать заявление и ответить на несколько вопросов! Было бы время, ответил бы на все, но так получилось, что теперь мой запас этого ресурса ограничен! Итак! – Журналисты замерли. – Мирэж Зинкара объявлен во всеимперский розыск, его будут искать в метрополии, его будут искать во всех провинциях и колониях! Этот человек – малдизский террорист, сепаратист, организатор всех громких убийств, случившихся за последнее время на улицах Старкрара. Он ответственен за штурм Башни, за теракт, уничтоживший штаб Ночной Стражи, хладнокровный и жестокий маньяк! Также в ходе расследования мне стало известно, что он алхимик высшей квалификации и имеет под своим началом группу профессиональных военных. Хашшамирских солдат, если быть точным. Те из вас, кто, возможно, освещал события последней колониальной войны, могут знать, что хашшамирцы были самыми отчаянными и смертоносными воинами малдизской армии, натренированными и подготовленными даже к суицидальным миссиям! Именно взрыв такого смертника недавно лишил меня ног. К счастью, это в прошлом!

Я сделал паузу, давая им знак.

– Господин Фолмер, – кивнул я самому быстрому из поднявших руки, авиаку-грачу с тусклым оперением.

– Григон Фолмер, «Имперский пророк»! Тан л’Мориа, правду ли говорят, что, когда вы были буквально в шаге от того, чтобы разоблачить террориста и прекратить все те ужасы, которые тревожат мирных жителей Старкрара, глава отдела расследований магических преступлений тан л’Калипса вырвал Зинкара из ваших рук, не дав завершить начатое?

Начался спуск по извилистой горной реке с огромными порогами.

– Я отвечу вам так, Аррен л’Калипса, на мой взгляд, самый компетентный и верный слуга короны, которого только можно найти. Среди всех тэнкрисов, служащих на государственных должностях, он, как никто, заботится о законности наших действий и гарантиях прав личности. Именно такие, как он, стоят между моей службой и подданными империи, не давая мне хватать с улицы каждого, кто покажется мне подозрительным, и вести дознание с пристрастием. Аррен л’Калипса всегда защищал вас и ваши исконные права, не допуская произвола среди слишком деятельных и властных танов. Я знаю его больше десяти лет, мы вместе воевали в Малдизе, и пока я возглавлял наступления, он грудью становился на защиту наших подданных и пытался спасти как можно больше жизней. Я арестовал Мирэжа Зинкара бездоказательно и подверг его долгим мучительным допросам с пристрастием. Вчера ночью выяснилось, что я был прав. Но! Мои действия вызвали народные волнения по всей столице. Вы должны помнить ту ночь. Во избежание более обширных беспорядков тан л’Калипса лично появился в Черепе-На-Костях. Обратите внимание, он действовал с полного одобрения его Императорского величества, то есть поступал в интересах империи, и только ее!

О том, что я, притащив Зинкара в застенки, тоже действовал с поддержкой Императора, я умолчал. Великий монарх непогрешим, любое его решение – святой закон, и ни один глупец не посмеет даже заикнуться о том, что он допустил ошибку. Император не ошибается.

– Завершая ответ на ваш вопрос, скажу, что вчера я был в доме, из которого сбежал враг нашего народа. Тан л’Калипса потерял многих отличных сотрудников, которые погибли, мужественно исполняя свой долг. Они не привыкли бежать, как и он. Сегодня его здесь нет, и он не может сказать слово в защиту своей чести и репутации, но не страх и не стыд тому причиной! Тан л’Калипса сейчас следит за приготовлениями к церемониальному погребению своих людей. Он слишком занят, объясняя вдовам и осиротевшим детям, почему их отцы и мужья поступили правильно, отдав свои жизни во благо нашей великой родины! А теперь прошу простить меня! Знаю, что обещал ответить на несколько вопросов, но, увы, время действительно не терпит!

Надевая плащ, я успел посмотреть в глаза л’Зорназа. Верховный обвинитель сохранил каменное спокойствие на лице, но внутри него полыхал пожар, пламя ненависти и злобы буквально рвалось наружу. Такой накал эмоций не смог бы удержать ни один человек, более того, человек бы мог повредиться рассудком, испытывая эмоции тэнкрисов! Они слишком опасны для людей, слишком сильны. Если любим, то один раз и навсегда, если ненавидим, то до гроба. Только мы можем играть спокойствие, испытывая испепеляющий гнев. Примерно так поступил л’Зорназа, ведь я сделал все, чтобы ему навредить, как бы мерзко ни было защищать безупречного тана.

– Не одни только парламентарии могут красноречиво говорить. Вы могли бы стать политиком, если бы…

– Если бы не дурное происхождение? – перебил я Морка с улыбкой, быстро шагая по коридорам Скоальт-Ярда.

– Если бы захотели, – недовольно договорил аквили.

– Мой дорогой друг, я согласен отмораживать конечности во время слежки, мараться в крови и дерьме, разгребая весь тот бардак, который оставляют после себя заговорщики, шпионы и прочая шваль, но я никогда не позволю затащить себя в мир политики, где бал правят такие, как л’Зорназа и л’Калипса! Попомните мое слово, господин Морк, воры и убийцы честнее!

– Куда вы теперь?

– Во дворец. После вчерашнего я оказался единственным, кто был прав хоть в чем-то. Теперь перепуганные идиоты всех мастей считают, что, если доверят мне управление поисками и дадут больше ресурсов, я внезапно всех спасу.

– А вы не спасете?

– Марцеллус, – я остановился, – можно я буду с вами откровенен?

– Рискните.

– Я понятия не имею, что делать. Но сделаю все, что в моих силах. Могу ли я рассчитывать на ваше сотрудничество?

Авиак нахмурил бровные перья, внимательно посмотрев на меня. Прежде я никогда не просил его о чем-то подобном открыто, все наши отношения были регламентированы табелью о рангах, благодаря которой я имел приоритетное право запрашивать поддержку Констеблиата и ош-зан-кай. Личная просьба значит куда больше, это не приказ, это предложение войти в сговор, предложение без определенных условий и гарантий. Это буквально заданный напрямую вопрос: «Ты мне доверяешь?» А в нашем мире это вопрос ценой в одну, а то и в две головы.

– При одном условии, тан л’Мориа.

– Слушаю.

– Меския превыше всего.

– Разве может быть иначе?

– Может. Все вы, тэнкрисы, воплощаете эгоизм в самых разных его ипостасях. Все вы говорите, что служите стране, и вы даже служите ей, но гораздо выше превозносите себя. Не собираюсь рисковать и единым перышком ни ради вас, ни ради любой другой акулы в нашем пруду. Но ради страны рискну и клювом. Понятно?

– Кристально. И я не акула, я обычная тощая щука, пытающаяся выжить.

Покинув Башню, я приказал ехать во дворец. Собирая в голове все факты, которые мне известны, я приготовился представить Императору развернутый доклад. Совсем недавно я делал это для Парламента, но теперь предстояло повторить все для Императора лично. Хотя, у меня не осталось сомнений, что будут и другие заинтересованные.

Теперь меня не станут спрашивать, что я делал? Теперь меня спросят, что мы все будем делать дальше? Только меня.

– Сколько власти. Сколько ответственности.

– Хозяин?

– Прости. Плохие мысли в голову лезут.

– Есть должности, на которых ошибки непростительны.

– Читаешь меня, как открытую книгу.

– Вы со всем справитесь. Нет ничего, с чем бы вы не справились.

Я улыбнулся и подумал, что, если бы не особенность наших отношений, сейчас я бы обнял ее, чтобы почувствовать тепло и установить физический контакт, столь важный и необходимый в процессе развития личности… Но как любой тан, дружащий с головой, я не могу обнимать и испытывать дружескую привязанность, например, к своей руке, а Себастина, как ни погляди, часть меня.

Стимер проехал за высокий кованый забор, проехался по парковой дороге и остановился у парадного входа. Дворцовые лакеи во главе с одним из камердинеров пятого класса проводили меня в малый зал стратегического планирования. Во дворце их более трех десятков, таких залов. Да-да, тридцать комнат разного размера, в каждой из которых установлена одна или несколько объемных карт. Артефактов невероятной ценности, созданных в века, предшествующие прогрессу, когда магия была не только сильна, но и искусна.

– Сюда, тан верховный дознаватель. Вас ждут.

И меня ждали. Многие. Император, кронпринц, двое младших наследников, верховный канцлер, представители Ортс-Малдской компании, глава столичного военного округа, представители КГМ во главе с моей несравненной двоюродной бабкой и… верховный государственный обвинитель. Не знаю, чего ему стоило прибыть раньше меня из Дворца правосудия, но он постарался.

– Ваше величество! – Я низко поклонился. – Готов служить.

– Надеюсь, что готов. Как твои ноги?

– Ходят. Благодарю за заботу.

– С любезностями покончено. Переходим к делу. Поведай нам все, до чего додумался, а потом попробуем решить, как нам поступать.

Я подошел к круглому деревянному столу, который стоял на одной толстой резной ножке и являлся магической картой Старкрара, трехмерной, идеально повторяющей ландшафт и расположение улиц города. Крутя крупные бриллианты, встроенные в краешек столешницы, я расставил на карте светящиеся и пульсирующие маяки, отмечая места происшествий, вывел плавающие по воздуху даты. Я провел между событиями параллели, упорядочил и разъяснил то, что понял и узнал сам, очень осторожно выстроил предположения.

– Итак, – подошел к завершению я, – неизвестный образец, описанный мной, пересек солидную часть столицы и напал на дом, охраняемый опытными боевыми магами. Он не только не погиб, но и убил их всех. Единственный выживший свидетельствовал, что монстр вел себя будто дрессированный боевой пес, защищающий хозяина. Как я уже говорил, контрабандисты ввезли в столицу контейнер с чем-то огромным и тяжелым. Груз был очень секретным, все, кто мог догадываться о содержимом, вскоре исчезли. Их убили, как мне верится. Чудовище, превосходящее в силе и выносливости любые разумные границы, устойчивое к магическим атакам и надрессированное на массовые убийства. Достойный козырь в рукаве? Скрыв эту зверушку, малдизец всегда имел ключ к любому замку. Если бы он почувствовал, что за ним идут, или же оказался бы схвачен, его тварь пришла бы за ним. По счастью, в моей службе не оказалось предателей, я всегда за этим внимательно следил. Таким образом зверь не смог спасти хозяина. Схватив Зинкара, я отвез его в Череп-На-Костях и начал процесс дознания. Думаю, останься он там, то и его зверь не смог бы его вытащить, но, увы, дальнейшее развитие событий вам известно. На этом у меня все.

– Тогда приступай к более важной части своей работы, – приказал монарх. – Я даю тебе все, Скоальт-Ярд, армию и ресурсы. Что ты будешь делать со всем этим? Как ты найдешь малдизца?

Я перевел взгляд с Императора на карту, рассматривая величайший из городов с высоты почти что птичьего полета.

– Сначала я готов выслушать предложения собравшихся. Ведь они не просто слушать меня пришли, возможно, у них есть стоящие идеи.

Стоящих идей оказалось не так много, большинство присутствующих предпочли промолчать, а тан л’Ваншар вообще откровенно скучал. Он тихо перешептывался с коллегами, л’Балогом и л’Фархашом, такими же акулами восточного финансового мира. Если бы рядом был Морк, он смог бы посмотреть на настоящих хладнокровных хищников. До метрополии доходят отголоски слухов о том, как именно работает компания, потроша малдизские рынки пряностей и тканей, но пока деньги и товары идут беспрерывным потоком, властителям Мескии плевать. Если смотреть в глаза правде, мы не лучше малодиусов, такие же паразиты, которые живут за счет других. Вот только малодиусы слабы и уязвимы, а мы – огромный и сильный кровосос, которого остановить нельзя. Это если взглянуть в глаза правде. Но мы умеем не смотреть.

– Если мне будет позволено, я внесу предложение, – громко и уверенно заговорил Огарэн л’Зорназа. – Человек по имени Мирэж Зинкара стал врагом империи номер один. С этим никто не станет спорить?

Он вопросительно оглядел танов, собравшихся в зале.

– Угроза, которую он представляет, трудно переоценить, а горожане напуганы. Миллионы живых существ, которые становятся все менее вменяемыми с каждым днем. К сути. Я предлагаю создать особый отряд, подкрепленный силой армейских подразделений, из сильных и одаренных танов, наделенных экстренными полномочиями. Этой новой силой мы сможем эффективно контролировать и сдерживать столицу, пока ищем врага.

– И командовать этим отрядом будете вы, тан л’Зорназа? – спросил я, глядя на него исподлобья.

– Отнюдь, – улыбнулся он, чем изрядно меня удивил. – У меня уже есть пост, который я с честью должен занимать. Вообще-то я в надежде, что моя инициатива будет поддержана, уже нашел весьма стоящего кандидата на пост главы этой гипотетической организации. Ваше величество, он ждет в соседнем помещении, можно ли пригласить его?

– Зови.

Двери раскрылись, и в зал вошел высокий и широкоплечий тэнкрис, облаченный в парадный алый китель со знаками различия полуполковника дивизии «Сангуашлосс» – трехбашенным замком на рукаве. Его грудь была увешана орденами, на сгибе локтя он держал шлем с фигурным мескийским гербом, а на поясе блестела рукоятка парадной сабли. Лицо у тана было породистое, правильная челюсть, хищной формы ноздри и брови, острые благородные скулы и серебряные глаза, волосы белые длинные, с серебристым отливом и ярко-красными кончиками.

– Позвольте рекомендовать вам Ганцароса л’Мориа, – проговорил верховный обвинитель.

Стальной Ганц.

– Хм, надо же. Признаете внучатого племянника, дорогая Алфина?

– Признаю, ваше величество, – с короткой заминкой ответила она, будучи сама весьма ошарашена происходящим.

– Добро пожаловать домой, воин, – улыбнулся Император с какой-то ленцой, безо всякой торжественности или пафоса. – Доложи по форме.

– Ваше Императорское величество! Полуполковник третьей роты первого пехотного полка шестнадцатой дивизии «Сангуашлосс» Ганцарос л’Мориа прибыл!

– Ты забыл добавить «по вашему приказанию».

– Ну так, ваше величество ведь не приказывали мне появиться! Тан л’Зорназа попросил! – Детская непосредственность, искренняя, открытая улыбка. Этим он и подкупает всех и всегда.

Император благожелательно кивнул:

– У вас есть минута, чтобы поприветствовать близких, и мы продолжим.

– Благодарю, ваше величество! – Ганцарос приблизился к Алфине, поклонился ей и поцеловал руку. – Бабушка, вы обворожительны как всегда и еще немного больше! Рад видеть вас в добром здравии!

– С возвращением, мальчик мой, – мягко ответила она. – Ты долго воевал.

– Правда? А мне казалось, что я покинул метрополию всего седмицу назад. Но не думайте, что я не скучал по вам!

Поцеловав руку старой кобры еще раз, он приблизился ко мне:

– Кузен! Рад видеть тебя!

Вот так, с открытой улыбкой он протянул мне руку для рукопожатия. И он действительно рад мне, без кинжала в рукаве и пузырька яда в кармане. У меня, к слову, и кинжал и яд при себе.

– Я тоже рад, кузен.

– Зря ты уехал! Пропустил все интересное!

– А ты все еще в звании полуполковника.

– Меня все устраивает!

– Воистину скромнейший тан.

– Вернемся к поставленному вопросу. Верховный дознаватель, ваше мнение относительно инициативы государственного обвинителя?

– Я отклоняю эту инициативу! В ближайшее время я намерен отозвать усиленные отряды констеблей, вооруженных огнестрельным оружием.

– Это, по-вашему, разумно?

– Да, ваше величество! Полностью! Усиленные патрули не остановят существо, именуемое гомункулом, а вот подданные нервничают. Преступники, которые обычно боятся власти, сейчас чувствуют, что их теснят, в них просыпается стайный инстинкт, как у крыс. Поверьте, таны и тани, большая стая испуганных крыс – это сила, которая может убить льва!

– Вы грозите власти гневом кучки подонков? – усмехнулся л’Зорназа.

Страницы: «« ... 1617181920212223 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Автор этой книги – Марк Джеффри, старший преподаватель Kellogg School of Management, ведущей бизнес-...
Книга Евгении Письменной рассказывает о неизвестной до сих пор стороне российской экономической поли...
Книга Александра Ахиезера, Игоря Клямкина и Игоря Яковенко посвящена становлению, развитию и совреме...
Не секрет, что тем, кто избрал связи с общественностью своим поприщем, зачастую, особенно в начале п...
То, что произошло с женщиной в давным-давно прожитой жизни, открылось ей на одре тяжёлой болезни, св...
Александр Кичаев – известный психолог делится секретами построения счастливой семьи для состоявшихся...