Вожак и его друзья Сухинов Сергей
– Об этом я расскажу как-нибудь потом, – наконец решительно заявил он. – Лучше займемся моей первой идеей – она куда более реальная. А вторую идею оставим на самый худой случай. Пошли!
– Куда? – спросил Родик.
– В Дмитровку!
– А зачем? Чего мы там не видели? – возразил Тёма.
– Кое-что не видели. Потом скажу.
– Ха, так это же три километра топать! Или даже четыре. Может, автобус подождем? – предложил Родик.
Антон дружески похлопал его по плечу.
– У тебя что, Лис, денежки завелись? Тогда вместо того, чтобы тратиться на билеты, будь другом, купи нам «Кока-колы» и чипсы! Ну, или мороженое на худой конец.
Родик сердито засопел.
– Нет у меня ничего! – отрезал он. – И чего вы с Тёмкой вечно ко мне пристаете, будто у меня дома есть машинка, что печатает деньги?
– Ах, денег нет? – ядовито улыбнулся Антон. – Ну тогда чего же ты завел песню про автобус? Ты бы еще про такси вспомнил! Вот когда мы станет совсем старенькими, то и будем разъезжать на автобусах! А сейчас для нас три километра – просто тьфу. Ноги в руки, и вперед!
Тёма в сомнении покачал головой (чутье опытного, хоть и юного сыщика подсказывало ему, что деньги у Родиона все-таки есть), но спорить не стал.
Весело переговариваясь, ребята бодро зашагали вдоль зеленого забора по направлению к шоссе. Свернув на него, ребята не выдержали и побежали наперегонки по довольно крутой изгибистой дороге, что с обеих сторон окружали высокие сосны с пышными кронами. Когда-то в начале шестидесятых годов прошлого века здесь действительно снимались кадры наступления французских войск для «Гусарской баллады». Это фильм часто показывают по телеку, и многие петровские жители смотрят его с особым удовольствием, то и дела узнавая свои родные места.
А затем ребята вышли на Дмитровское поле, и перешли на шаг. Ох, и красиво же здесь было! Справа, метрах в трехстах от шоссе, по склонам холмов волнами поднимался живописный смешанный лес, а слева виднелась неширокая синяя лента Истры. Когда-то ребята обожали купаться в ее холодных и прозрачных водах, рыбачить на ее берегах, но в последние годы речка почему-то сильно обмелела, и рыба куда-то исчезла. А жаль!
Дорога до Дмитровки заняла не больше получаса, и ребята не успели даже немного устать. Да и что в их возрасте значит поход длиной всего в несколько километров? Так, пустячок, не больше. Но тем не менее, чем ближе приближались они к старинному селу, тем короче становился их шаг.
Наконец, на повороте шоссе, возле нового, широкого моста через Истру, ребята дружно остановились. Все неотрывно смотрели на белокаменную церковь, что стояла там, на вершине большого холма и буквально царила над окрестностями. Родик и Тёма больше не спрашивали Антона, зачем тот привел их в Дмитровку. Это было и без слов ясно…
Антон неожиданно нараспев продекламировал:
- Есть на Руси обычай древний, дивный,
- Так ставить церковь на краю села,
- Чтобы она в свой лик священный, лебединый,
- Всю красоту природы русской вобрала…
– Это чьи стихи? – с подозрением спросил Тёма. – Твои?
Друзья знали, что Антон в тайне ото всех, даже от них, пишет стихи. Не раз Тема и Родик просили друга прочитать хотя бы несколько строчек из своих творений, но Тошка всегда наотрез отказывался.
– Нет, не мои, а отца, – ответил Антон. – Я этой весной помогал ему чистить гараж от всякого барахла, и нашел старую тетрадь со стихами. Показал отцу, а тот поморщился. Мол, чушь все это, мои мальчишеские сопли – выброси на свалку! Но я не выбросил, а сохранил.
– И правильно сделал! – похвалил Родик. – Конечно, твой отец не Пушкин и не Есенин, но все равно хорошо. Это отец написал, наверное, про Дмитровскую церковь?
Антон покачал головой.
– Нет, про церковь в Знаменках. Она ведь тоже стоит на вершине холма, только не над Истрой, а над Москва-рекой! Сейчас-то она заново восстановлена, просто загляденье! А когда-то, еще до моего рождения, церковь в Знаменках стояла в полном запустении. Как-то отец с матерью перешли через плотину и пошли в Знаменки просто так, для прогулки. Дошли до старой церкви – она тогда выглядела так, словно побывала под бомбежкой, и услышали изнутри стук. Заглянули – а там работает бригада колхозников.
– И что они там делали? – удивился Родик. – Ремонтировали храм?
– Ну как же, ремонтировали, – поморщился Антон. – В старой церкви, оказывается, пол был покрыт очень красивым, узорным кафелем. Так вот, директор колхоза – а тогда в Знаменках был свой колхоз, решил покрыть пол в своей ванной этим самым чудесным кафелем. Вот и послал туда бригаду строителей, причем снял ее со строительства коровника.
Отец рассказывал: ну и ругались же эти колхозники! На все лады проклинали своего председателя.
– Наверное, работа была тяжелая? – предположил Родик.
– Да не в этом дело! Просто цемент, которым кафель был приделан к полу, был сделан по каким-то особым, старинным рецептам, с куриным желтком, и еще чем-то. Как ни старались колхозники, но плитки раскалывались одна за другой. А ведь они были единственным уцелевшим убранством старой церкви! Ничего к тому времени там больше не осталось: ни окон, ни иконостаса, ни утвари, ни даже росписей на стенах. Но кафель на полу был прекрасным! И душа у колхозников болела за то, что им приходится в угоду своему председателю губить такую красоту…
– И что же сделали твои родители? – полюбопытствовал Тёма.
– Ну а что они могли сделать? В те времена в нашей стране правили атеисты, и все церковное было не в почете. Что для всех тогда значила старая, заброшенная церковь? Не взорвали, и то слава Богу…
Но мой отец все же сделал доброе дело. Он достал из кошелька все деньги, что у него были, протянул бригадиру, и сказал: берите деньги, но прекратите это варварство! А все уцелевшие плитки засыпьте мусором. Даст Бог, когда-нибудь храм начнут восстанавливать, и по уцелевшему кафелю воссоздадут весь пол таким, каким он был несколько веков назад.
– Ну и что же, бригадир взял деньги? – нахмурившись, спросил Тема.
– Взял, конечно! Сказал, что им и самим эта работа – горше черной редьки. Ну, мои родители пошли дальше. А когда они возвращались, слышат: из церкви опять доносится шум! Заглянули – а это, оказывается, строители прикрепляли цементом к полу те плитки, что им все же удалось отбить. Они сами так решили, никто им не приказывал… Значит, душа у них на самом деле болела!
Вот после этого происшествия отец и написал стихотворение «Русские церкви». Очень грустное оно получилось: ведь большинство храмов в нашей стране в ту пору было заброшены, поруганы, отданы под склады и мастерские. А ведь в них крестили, венчали и отпевали сотни миллионов русских людей, десятки поколений наших предков!
А заканчивается это стихотворение так:
- Пронесся над страною ветер страшный, злой,
- Кресты согнул, развеял кружева оград…
- И как сироты, с верой в Бога и мольбой
- В родное небо купола церквей глядят.
Отец посылал этот стих в разные газеты, но никто публиковать его не захотел. Не те были времена, богоборческие… Хорошо, что сейчас все изменилось, многие церкви снова восстановлены, в том числе и наша Знаменская.
Родик задумчиво произнес:
– Интересно, а в Знаменской церкви осталась та самая древняя плитка?
– Осталась! – довольно улыбнулся Антон. – Мои родители там были в прошлом году, и узнали ту самую кафельную плитку. Им было очень приятно, что они сделали хоть и маленькое, но все же доброе дело.
– Надо обязательно сходить в Знаменскую церковь, посмотреть, что там и как, – предложил Родик. – Странно, но мы там почему-то ни разу не были!
Антон кивнул.
– Обязательно сходим! Только сначала нам надо побывать в другой церкви – там, где нас троих когда-то крестили. – И он указал на Дмитровский храм.
– Это мы уже поняли, – вздохнул Родик. – Только чем это поможет Игорю и его друзьям? Они ведь и сами бывают в этой церкви едва ли не каждое воскресенье! И по-прежнему живут в лесу в полуразвалившемся бараке…
– Но ведь живут же, верно? – возразил Антон. – И совсем не так уж плохо… А сейчас их пытаются лишить даже того малого, что у ребят осталось в этой жизни. Нет, мы правильно пришли именно сюда – куда же еще?
Не сговариваясь, АРТ свернули с шоссе и вышли на небольшой кусок заброшенной дороги, что вела к старому мосту через реку. Асфальт на этой дороге растрескался, зарос травой, мелкими кустами шиповника, пижмой, вьюнами с синими колокольчиками. Над ними вились пчелы, старательно собирая нектар.
Старый мост и вовсе выглядел, словно после бомбежки. Часть его бетонных плит перекосилась от времени, металлические поручни погнулись и кое-где просто исчезли. Идти по такому мосту было довольно опасно, но очень интересно.
Посреди старого моста стоял человек в рыболовном костюме защитного желто-зеленого цвета и, опираясь на остаток поручней, смотрел наверх, на крутой холм, на вершине которого стояла церковь.
Ребята решили, что это рыбак. Но, подойдя ближе, с удивлением поняли, что это их учитель истории, Виктор Григорьевич Садовников, прозванный в школе просто ВГ. Этот худощавый, крепко сложенный человек, чем-то похожий на писателя Чехова был, пожалуй, главной достопримечательностью Петровской школы. Статьи Садовникова об истории Красногорского района публиковались в различных газетах и даже в научных журналах. Поговаривали, что ВГ написал большую книгу о Петровском и его окрестностях, но эта книга так и не была опубликована.
Нельзя сказать, что ВГ в Петровском носили на руках. Как раз наоборот! История России среди других школьных дисциплин занимала отнюдь не ведущее место. На первое место в последнее время уверенно вышли математика и физика – словно все ученики в будущем непременно станут инженерами и учеными! К тому же, остальные учителя посматривали на Садовника с откровенной ревностью. Не всем нравилось, что ученики слушали рассказы историка раскрыв рты. У них самих такое, увы, случалось нечасто. Ведь любая профессия требует не только знаний и опыта, но и таланта! А талант встречается далеко не у всех, и учеников, и учителей тоже…
Увидев Садовникова, Родик погрустнел. По неизвестной для него причине, история у него числилась среди самых трудных школьных предметов. Он часто путал разные исторические даты, имена, события… Однажды Родик развеселил весь класс, заявив, что князь Александр Невский разбил шведские войска… под Полтавой, да еще якобы в 1249 году! Он просто перепутал Полтавское сражение (которое, как известно, царь Петр Первый выиграл в 1709 году) с Невской битвой, в которой Александр Ярославич одержал победу в 1240 году, после чего и получил прозвище «Невский». Ну, ошибся малость, с кем не бывает? Тем более оба раза были повержены шведы, разве не так?
Но ВГ не оценил находчивость своего ученика, и под смешки всего класса влепил Родиону Клестову полновесную двойку. И далеко не первую!
А вот Антон Константинов ходил у ВГ в любимчиках. Не то чтобы Антон очень интересовался историей, нет – но уж больно ловко у него был подвешен язык! Любой ответ Антона превращался в маленький спектакль, ну просто заслушаешься! И с датами у него не было никаких проблем, уж так у него была устроена память. Стоило Антону только взглянуть на страницу учебника, как он мог закрыть глаза и воспроизвести текст в памяти один в один. Очень удобно! К сожалению, «фотографическая» память далеко не всегда могла помочь в учебе, но все же Антону завидовали решительно все его соученики. Вот им бы получить такой дар от природы!
Понятно, что Антон первым решился поздороваться с учителем.
– Здравствуйте, Виктор Григорьевич! – громко произнес он.
Учитель вздрогнул и обернулся. При виде своих учеников, его глаза удивленно округлились.
– Здравствуйте ребята! – произнес он своим густым, немного хриплым голосом. – Вот уж не ожидал вас здесь увидеть! И что вас привело в Дмитровку?
Антон открыл рот, но тут же закрыл его. Ну не рассказывать же ВГ про историю с лесничеством и лесной коммуной! Тем более что учителя даже не было на представлении театра «Жизнь прекрасна!» Возможно, ВГ про него и не знал.
– Мы пришли в гости к друзьям, – ответил за него Тёма. – К Мишке Борисову, Славке Погодину, ну и к другим. А вы, наверное, рыбу ловите?
Губы учителя раздвинулись в иронической усмешке.
– Нет, я рыбу ловить не люблю. У меня здесь, в Дмитровке, совсем другой интерес. И что-то мне подсказывает: у вас тоже. Кстати, Миша Борисов, если я не ошибаюсь, живет не здесь, а в Грибановке. Вы что же, и туда пешком пойдете? Это же еще минимум три километра!
Тёма смутился, но тут Антон обрел дар речи. Он сообразил, чем можно отвлечь учителя от нежелательных расспросов, и сразу же перешел в наступление:
– Вообще-то нам просто захотелось полюбоваться на Дмитровку отсюда, со старого моста. Красотище! Наше Петровское побольше будет, но оно не такое живописное. Особенно хороша Дмитровская церковь, которая стоит на высоком холме! Не зря Эльдар Рязанов снимал здесь свою «Гусарскую балладу», верно?
Учитель удивленно покачал головой.
– Давненько я не слышал от ребят подобных слов! – растроганно произнес он. – Не помню, чтобы кто-то из моих учеников отправился бы в поход просто для того, чтобы полюбоваться красотами подмосковной природы. Все, как правило, стремятся… как это нынче называется? А-а, вспомнил: тусоваться! А лесов, рек и озер вокруг словно бы и не существует…
А вот у японской молодежи совсем другие привычки. Они, так же как и взрослые, и дети, умеют любоваться всеми явлениями природы! Особенно они любят весеннее время, когда цветет сакура. В это время японцы целыми семьями отправляются в парки, и весь вечер напролет наслаждаются красотой цветущих деревьев! Э-эх, нам бы такому научиться…
Тёма пожал плечами.
– Ну а нам-то на что особенно любоваться? Японской сакуры у нас нет, а наша родная вишня цветет не так уж и красиво…
– А черемуха? А сирень? А яблони? – возразил другу Родик. – У моей тетки, например, в мае так цветут груши – с ума сойти можно! Я уже не говорю о цветах, которых у моих деревенских родственников – просто море разливанное… Но я что-то не припомню, чтобы кто-то из наших ребят сидел бы на скамеечке и весь вечер напролет любовался цветами или там сиренью!
– А если бы кто-то и сделал нечто подобное, то его сочли бы сумасшедшим, – добавил Тёма. – Виктор Григорьевич, а Дмитровка древнее нашего Петровского, или как?
Садовников наконец перестал сверлить троих друзей недоверчивым взглядом. История малой Родины была его коньком, на эту тему он был готов говорить часами.
– Трудно сказать, ребятки. Если помните мои уроки, то вы знаете, что Русь до правления деда Ивана Грозного – Ивана III была разбита на удельные княжества Так вот, Дмитровка входила в одно из этих удельных княжеств – Звенигородское. Кстати, там, на другой стороне Истры, в лесу я однажды обнаружил длинный и глубокий ров. Возможно, что рвом была обозначена граница этого Звенигородского княжества.
Антон неожиданно переменился в лице, словно Садовников сказал нечто чрезвычайно для него важное.
– Ров… – пробормотал он. – А как вы его нашли? Небось, за грибами пошли, или…
Учитель покачал головой.
– Нет, не за грибами. Просто лет пятнадцать назад, августовским вечером, я гостил в Дмитровки у моего давнего друга. Вышел в сад покурить – тогда я еще курил, стал смотреть в небо. И мне показалось…
Садовников замолчал.
– И что же вам показалось? – дрожащим от волнения голосом спросил Антон.
Учитель засмеялся и махнул рукой.
– Так, чепуха… Но вернусь к истории этого села – а она прелюбопытная!
Дмитровка была очень удобна расположена – на дороге из Звенигорода в Москву. Через речку Истру была оборудована паромная переправа, которая давала немалые доходы.
Но не все было так гладко. В период Смутного времени, в 1618 году, село было сожжено войском польского королевича Владислава. А потом, после изгнания польских войск, новый русский царь Михаил Романов – основатель династии Романовых, подарил село своему отцу, патриарху Филарету. С той поры Дмитровка перешла в патриаршее владение. Здесь, в частности, не раз бывали знаменитый патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Для царя в Дмитровке был даже построен «государев двор».
Ребята изумленно переглянулись. Выходит, в Дмитровке не раз бывали цари и патриархи? Фантастика, да и только!
– А церковь? – озадаченно спросил Антон. – Она такая же древняя, как и сама Дмитровка?
Садовников покачал головой.
– Нет, конечно. Первая, деревянная церковь в честь Дмитрия Салунского была построена еще в 1527 году. Она со временем обветшала, и в 1689 году на ее месте была возведена та самая каменная одноглавая церковь, которой я часто любуюсь стоя здесь, на старом мосту через Истру. Рядом с храмом была возведена шатровая колокольня, но ее позднее перестроили в нынешнюю, башенную. Наверное, вы не раз слышали переливистый звон ее колоколов?
Кстати, Дмитровский храм никогда не закрывался и действовал даже в самые худшие для православной веры времена безбожной советской власти, когда закрывались и даже уничтожались тысячи церквей по всей России. Люди, слава Богу, отстояли эту церковь, но и она помогала очень многим. И еще поможет, и не раз!
Антон вздрогнул. Казалось, учитель прочитал его тайные мысли – ну, насчет помощи.
– Скажите. Виктор Григорьевич, а настоятель церкви отец Даниил – влиятельный человек? Ну в смысле, его слово для наших местных властей имеет значение, или как? – с робкой надеждой спросил он.
Садовников озадаченно нахмурился.
– Вообще-то у нас по закону Церковь отделена от государства, – с сомнением произнес он. – А это значит, что официальной, так сказать, законной связи с властью у нее нет. Но с другой стороны, Церковь ныне вновь пользуется большим уважением и авторитетом у руководителей страны. А это значит, что к слову отца Даниила могут прислушаться и местные власти, если захотят… Но зачем вам надо это знать? Разве вас кто-то обидел?
Ребята дружно замотали головами.
– Нет, ну что вы! – бодро воскликнул Тёма и выразительно поиграл мускулами. – Разве таких парней как мы обидишь? Мы просто так спросили, из интереса…
Садовников недоверчиво смотрел на ребят, и явно собирался продолжить расспросы. Поняв это, друзья торопливо распрощались с ним и, перейдя через мост, оказались на деревенской улице, что вела вверх, в сторону храма.
– Может, надо было все рассказать ВГ? – напряженным тоном произнес Тёма. – Он человек мудрый, опытный, мог бы наверное нам что-то посоветовать…
Антон решительно покачал головой.
– Нет. История прошлого здесь не поможет, а только в ней наш учитель и силен. Власти у него нет, его даже в нашей школе другие учителя не очень-то уважают… Хотя мы теперь благодаря ВГ знаем, что Дмитровка – не совсем обычное село, и ее церковь – не совсем обычный храм. А значит, и его нынешний батюшка Даниил тоже человек влиятельный! Если мы попросим его, например, поговорить с отцом Полины, то…
В этот момент ребята подошли к церковной ограде. Из ворот вышел довольно молодой, бородатый человек в черном монашеском одеянии. Батюшка что-то энергично говорил высокому, плотно сложенному мужчине с волевым лицом. Мужчина держал за руку девочку в очень красивом синем платье. Это была… Полина!
Антон застыл в изумлении. Он понял, что рядом с Полиной стоял ее отец, Олег Серебряков! Неужели этот промышленный воротила – верующий? Ну и дела…
Заметив Антона, Княжна почему-то показала ему язык и демонстративно отвернулась.
Серебряков попрощался с отцом Даниилом и, получив от него благословение, поторопился на противоположную сторону улицы, где стоял роскошный серебристый «Мерседес». На ребят он даже не взглянул.
Машина лихо развернулась и помчалась в сторону Петровского.
Батюшка проводил ее задумчивым взглядом. А затем, заметив робко стоявших в сторонке парней, ласково улыбнулся и сказал:
– Вы что-то хотите от меня, молодые люди?
Антон кашлянул и нерешительно промолвил:
– Вообще-то мы к вам, отец Даниил. У нас есть важное дело!
Глава 17. Прикосновение
Антон и его друзья десятки раз бывали в Дмитровке, часто проходили мимо белокаменной церкви, но странное дело: ни разу у них даже не возникала мысль: а неплохо бы зайти туда, посмотреть! И вот только сейчас, когда жизнь загнала их буквально в угол, они решились на этот шаг. Не потому, что они особенно чего-то ждали от встречи с отцом Даниилом, нет – просто они толком не знали, куда еще пойти, и у кого еще просить помощи. Уж слишком влиятельны и могущественны были темные силы, что собирались уничтожить лесную коммуну! Кто и что им мог противостоять? Раз уж отец Темы, майор полиции, не мог здесь ничего поделать, то осталось обращаться только к самой могущественной доброй силе. А такой силой был только Господь! Это ребята твердо знали, хотя и сами не очень понимали, откуда.
Подойдя к церкви, ребята в смущении остановились. Они просто не знали, что дальше делать. Кажется, входя в церковь, принято крестится. Но когда и как это делать? Оказалось, что даже таких простых вещей они, увы, не знают…
Отец Даниил все понял.
– Кажется, вы не местные, ребята? Всех Дмитровских парней я вроде бы знаю…
– Мы из Петровского, – нерешительно ответил Антон. – Меня зовут Антон, а это – Ватс… то есть, Артём и Родион. Нам по двенадцать лет. Когда мы были совсем маленькие, нас здесь крестили в один день, всех троих. Но с той поры…
Он запнулся, и батюшка грустно улыбнулся.
– Но с той поры в храме ни разу не были? – закончил он фразу за Антона. – Что ж, у каждого свой путь к Господу. Как говорится, лучше поздно, чем никогда! Да и в вашем отроческом возрасте ничего еще не поздно. Вы видели солидного господина, с которым я только что распрощался?
– Да, – кивнул Тёма. – Мы слышали про него. Это Олег Серебряков. Он живет в нашем Петровском, в стране зеленых заборов…
Тёма смущенно замолчал.
Отец Даниил нахмурился.
– Да, я знаю, что в народе дачи богачей принято называть «страной зеленых заборов», – вздохнул он. – Это пошло еще с советских времен. Кстати, именно в вашем Петровском, в бывшем парке князей Голицыных, в тридцатые годы прошлого века появились первые такие дачи. Кажется, в одной из них жил прославленный маршал Михаил Тухачевский… А в шестидесятых годах там закончил свои дни бывший правитель Советского Союза Никита Хрущев. Но теперь там, на берегу Истры, живут совсем другие люди. Заборы у нынешних «новых русских» действительно высокие, не то, что у начальства в прежние советские времена!
Но от жизни не отгородишься никакими заборами… Вот однажды слуги сатаны и достали самого Серебрякова, да еще как! С той поры этот взрослый, давно уже сложившийся человек, прежде отъявленный атеист, стал ходить в наш храм. И его израненная душа стала понемногу оживать… Думаю, что и вы пришли ко мне не просто так, а с какой-то просьбой?
Отец Даниил пристально посмотрел на Антона, и тот молча кивнул.
– Хорошо, что пришли. Бог милостив, и если ваша просьба направлена на благую, не своекорыстную цель, то Господь непременно поможет. А я, может быть, утешу вас добрым словом…
И начну я с того, что объясню в двух словах, куда же вы пришли. Наш храм посвящен святому великомученику Дмитрию Солунскому. Он пострадал за веру Христову в самом начале четвертого века. Это было во времена римской смуты, в период противостояния тетрархов: Диоклетиана, Галерия, Максимиана и Констанция Хлора, – четырёх соправителей огромной империи. В те времена христианская вера еще жестоко преследовалась римскими властями, и нимало добрых христиан погибло от рук язычников. Дмитрий был воином, занимал должность правителя в городе Фессалоники, который славяне называли Солунь. Отсюда же, кстати, были родом и просветители славян и составители нашей с вами азбуки святые Кирилл и Мефодий. Город этот сейчас называется Салоники и находится на территории Греции. Там в базилике святого Дмитрия находятся его нетленные мощи.
Все славянские народы издревле очень почитали святого Дмитрия. Сербы и болгары считают его покровителем всех славян. На Руси почитание Дмитрия началось сразу после Крещения, и многие князья, например Юрий Долгорукий, Александр Невский давали имя Дмитрия своим сыновьям. Оно и понятно. Князья наши все были воины, а память святого Дмитрия Солунского издревле связывали на Руси с воинским подвигом, патриотизмом и защитой отечества. И после своей кончины святой великомученик Дмитрий Солунский стал небесным покровителем воинства.
Кроме того, на Руси святой Дмитрий Солунский издавна воспевался как покровитель русских людей в битве с Мамаем. Ведь на Куликовом поле русское войско возглавлял Московский князь Дмитрий, прозванный за победу Донским. Он и перевез икону Дмитрия Солунского из Владимира в Москву в том самом 1380 году, накануне Куликовской битвы.
Так что с древнейших времен 26 октября (по новому стилю 8 ноября), когда Православная Церковь празднует память святого Дмитрия, считается большим церковным праздником. А для нас он еще и престольный. В этот день после Божественной литургии мы совершаем молебен святому Димитрию и крестный ход вокруг нашего храма. В старину в престольный праздник крестным ходом обходили все село, а сам день считался как бы именинами всех сельчан. Из соседних деревень люди приходили к нам в гости, поздравляли и участвовали в общем застолье. Теперь многие обычаи подзабылись. Ну да ничего, восстановим потихоньку.
Родик хлопнул себя по лбу:
– Так вот почему это село называется Дмитровка – в честь святого Дмитрия Солунского! А я и не знал…
Отец Даниил улыбнулся.
– Вы еще очень многого не знаете, ребятки. Например, то, что субботний день, тот, что накануне дня памяти святого Дмитрия Солунского, называют Дмитриевской родительской субботой, потому что она установлена великим князем Дмитрием Донским, по совету и благословению преподобного Сергия Радонежского, в вечное поминовение героев, павших на Куликовом поле в битве с темником Золотой Орды Мамаем. Битва эта произошла 8 сентября 1380 года как раз на праздник Рождества Богородицы, который по новому календарю мы отмечаем 21 сентября. В Дмитровскую субботу во всех русских церквях совершается «вселенская панихида по всем погибшим на поле брани».
Вот так следует знакомиться с новым для вас храмом, отроки. Сначала следует узнать, какому святому он посвящен, когда храм возведен и кем. Нашему храму повезло: у него удивительная, многовековая история! Кто только не бывал в нем, кто только не молился под его сводами…
Батюшка внимательно посмотрел на притихших подростков.
– А Вы знаете, что православный храм ориентирован строго по сторонам света? Храм строится алтарем на восток – в сторону восхода солнца, мы всегда молимся, обратившись лицом к востоку, потому что для нас «восток» это Иисус Христос, от Него воссиял нам вечный Божественный Свет. В церковных молитвах мы называем Христа: «Солнце правды».
Теперь взгляните на крест, что сияет над куполом храма. Если стоять так, как стоим мы – лицом к кресту и алтарю, то перед вами находится восток, а позади – запад. Концы креста ориентированы на север и юг, причем нижняя косая его перекладина своим верхним концом указывает на север, «к полунощной стране», как говорили в старину. Но пойдемте дальше.
Отец Даниил пошел к храму. Над его входными вратами золотым огнем сиял образ Христа. Батюшка, кланяясь, трижды перекрестился. Антон, Тема и Родик неумело повторили его действия. От волнения Антон даже сбился и чуть было не перекрестился наоборот, слева направо, но вовремя отдернул руку. «Даже креститься мы толком не умеем, а еще крещеные!» – огорченно подумал он.
Едва ребята вошли в храм, как их окутала уютная, мглистая прохлада, насыщенная непривычными, сладкими запахами. Справа ребята увидели небольшую церковную лавку, в которой продавались иконы, православные книги, крестики, цепочки… На прилавке стояли коробки, наполненные свечками разной длины и толщины.
Друзья переглянулись. Они, конечно же, знали назначение этих свечек. Их принято ставить в храмах во здравие родственников, и за упокой тех, кто уже покинул этот мир. Но сами они ничего подобного до сих пор не делали.
Тёма прошептал:
– Э-эх, как жалко, что у меня нет денег… Родька, давай, не жмоться!
Родион молча засунул руку в задний карман джинсов, и достал оттуда смятую, сторублевую купюру. Подойдя к прилавку, он обратился к пожилой женщине, которая с понимающей улыбкой наблюдала за ребятами.
– Пожалуйста, дайте нам свечки!
– Сколько? – спросила женщина.
– На все! Только побольше, чтобы на всех нас хватило.
Продавщица протянула Родику целый пучок самых тонких и коротких восковых свечек.
– Не забудьте помянуть не только родителей, но и ваших бабушек и дедушек, – сказала она. – Вы хотя бы помните, как их зовут, или звали?
– Конечно, помним! – уверенно ответил Антон.
– А прабабушек и прадедушек?
Ребята смущенно потупились. Да, кое-что они знали про своих недавних предков. Но только кое-что…
Батюшка без своей обычной улыбки наблюдал за ребятами.
– Пойдемте дальше, – сказал он.
Ребята торопливо разделили свечи. Тёме и Антону досталось по шесть штук, а Родику – семь.
Войдя из полумрака притвора в большой, круглый зал, они остановились. В их глаза хлынуло такое золотое сияние, что они не выдержали и на секунду зажмурились.
Антон первым вновь открыл глаза, и увидел в глубине зала иконостас. С икон на него смотрели лики святых. Сколько же их тут!.. Эх, как же жаль, что он даже не знает их имен!
Нечто подобное ощутили и его друзья. Отец Даниил прекрасно понимал их смущение, и хотя не в его правилах было проводить экскурсию в храме, но все же он решил кое-что ребятам объяснить.
– Надеюсь, вы знаете, что такое алтарь, отроки? – спросил он. – Вижу, что нет. Это символ Царствия Небесного. Вход в него открыт нам Господом Иисусом Христом, Его жертвой на кресте. Алтарь расположен в восточной части каждого православного храма, и отделен от остальной пространства иконостасом. В центре иконостаса расположены царские врата, слева и справа от них – диаконские двери.
– Сколько икон… – прошептал Родик, изумленно скользя глазами по высокому иконостасу. Раз, два… четыре, пять рядов – Даже глаза разбегаются! Но я почти никого не знаю… Ага, вот Богородица! И Христос!
– Верно, – кивнул отец Даниил. – Большие образы Богородицы и Спасителя расположены в нижнем, так называемом «местном ряду» иконостаса. Если стоять лицом к нему, то икона Христа находится справа от царских врат, а икона Девы Марии – слева. А вот правее иконы Христа обычно располагается «местная», или храмовая икона – того святого, кому посвящен этот храм. У нас это – образ Дмитрия Солунского.
– А это какой святой? – напряженным голосом спросил Тёма и показал на икону с изображением длиннобородого старца, которая лежала перед алтарем на красивом деревянном столике с наклонной крышкой.
– Этот святой – преподобный Сергий Радонежский. Он жил в четырнадцатом веке. В 1380 году он благословил князя Дмитрия на битву с Мамаем и его ордой, – с глубоким почтением произнес отец Даниил, перекрестился и, наклонившись, поцеловал икону святого. Ребята сделали тоже самое.
Святой Сергий предсказал князю победу на Куликовом поле, предупредив, что она дастся дорогой ценой, много христианской крови прольется там на берегу Дона. Для поддержания боевого духа князя и войска он послал с ними двух своих монахов, Ослябю и Пересвета, бывших в миру воинами. Оба погибли в бою и похоронены в Старом Симонове в Москве. Победа общего войска русских княжеств под водительством московского князя в той исторической битве стала началом их объединения в единое русское государство и важной вехой на пути к будущему освобождению Руси от трехсотлетнего ордынского ига.
– А почему его икона находится здесь, перед алтарем? – удивился Тема.
– Сегодня 18 июля – день памяти преподобного Сергия, – пояснял священник. – Потому его икона и лежит здесь на аналое – на нее кладут иконы святых в дни их поминовения. Святой Сергий основатель самого известного и важного русского монастыря – Троице-Сергиевой лавры, а наша Дмитровка когда-то, в середине 16 века, была ее владением! Вот как все переплетено в истории-то.
Антон подошел к небольшой в человеческий рост деревянной скульптуре, что стояла у южной стены храма.
– А это что? – тихо спросил он. – То есть я понимаю, что это Христос на кресте, но…
– Это храмовая Голгофа, – объяснил батюшка. – Господь наш был распят на этой горе. Поэтому под крестом вырезаны камни. Видишь у подножия две фигуры? По правую руку от Христа стоит Его Святая Матерь, а по левую – Его любимый ученик апостол Иоанн, единственный из двенадцати, кто не оставил своего Божественного Учителя и оставался с Ним до самой Его смерти. По церковному преданию он был самым юным из апостолов, чуть старше вас в то время, лет шестнадцати, но потом прожил еще долгую и трудную жизнь, больше ста лет…
Озираясь по сторонам, Тёма обратил внимание на одно изображение на стене храма. Оно так сильно его заинтересовало, что он подошел поближе, чтобы лучше разглядеть. Он увидел как большая толпа людей, размахивающих мечами и кольями, с факелами в руках окружила одиноко стоящего в центре человека в длинном, спадающем складками бордовом одеянии, и с золотым нимбом вокруг головы. Ближайший к нему человек в темной одежде был без оружия; раскрыв объятия, он тянулся поцеловать первого в самые губы. Что-то в облике целующего неприятно поразило Артема. «Что за ерунда? – удивленно подумал он. – Вокруг убийцы с мечами, а этот нашел время целоваться, будто задержать хочет…»
Но вслух спросил:
– Отец Даниил, тут у вас все стены разрисованы разными…
– Расписаны, – мягко поправил его батюшка.
Артём смутился, но продолжил:
– Да, расписаны… Вы нас извините, мы мало чего знаем о храмах, а точнее – почти ничего, но мне особенно вот этот рисунок непонятен…
Он показал рукой на заинтриговавшую его стенную роспись.
– Это, отроки, фреска с изображением сцены предательства Иуды в Гефсиманском саду. Слышали, наверное, такое имя?
– Чего-то мы, конечно, слышали, – извиняясь, начал Родион, словно оправдываясь за не выученный урок.
Отец Даниил внимательно посмотрел на него и продолжил:
– В центре стоит Христос, а Иуда – «его же ученик лукавый на смерть предает» как говорится в одном церковном песнопении. – На этих словах голос священника дрогнул и глаза его увлажнились, но он справился и спокойно продолжил. – Вокруг Христа римские легионеры, храмовая стража. Вот эти с факелами (дело происходит ночью) слуги первосвященников, а это, – он указал на седоволосых старцев, – они сами, пришедшие арестовать Господа «не в праздник», а накануне Пасхи. Вдали убегающие апостолы… Впрочем, Петр пытался защитить своего Учителя и ранил мечом ухо одного слуги (вот они оба справа внизу), но Господь запретил ему и добровольно отдал Себя в руки врагов, потребовав взамен отпустить всех своих учеников.
– Зачем же тогда Иуда целует Христа? – спросил Артем озадаченно.
– Это заранее оговоренный им условный знак. Иуда, «раб и льстец», лобзанием указует страже на Учителя. «Радуйся, Равви», – сказал он, целуя Его. С тех самых пор предательство Иуды стало прообразом всякого предательства – иудина греха, а лицемерное выражение любви или дружбы в народе называют «иудин поцелуй». Предательство – страшный грех, а потому все сказанное мною не только древняя история, но и предупреждение всем нам – друзей, Родину, Бога не предавайте, не повторяйте иудина греха.
– А потом что было? – спросил Антон.
– Христа судили и распяли на кресте, водруженном на Голгофе, а Иуда вернул первосвященникам деньги, полученные за предательство, тридцать «сребреников» – ничтожная сумма по тем временам, пошел и удавился на дереве. Так всякий нераскаянный грех рано или поздно убивает человека. Вот почему Церковь призывает всех к покаянию – изменению себя, то есть к отказу от злых поступков, слов и даже мыслей. Признание своих грехов перед священником называют исповедью…
Он запнулся, и после паузы продолжил:
– Я предполагаю, что вы шли ко мне по какому-то своему важному делу, а вовсе не за тем, чтобы я поведал вам основы православной культуры. Однако жаль, что вам не преподают такой важный предмет в школе, хотя бы в качестве факультатива! Но надеюсь, будущие ученики российских школ с первых же лет учебы узнают то, о чем я вам сегодня рассказывал, и очень многое другое… Так какое у вас ко мне было дело?
– Нам очень нужно с вами поговорить, – сказал Антон. – Он скосил глаза на свои свечки, и добавил: – Но сначала мы с ребятами поставим эти свечки. Только… как их ставить-то?
Батюшка шумно вздохнул – видимо, его очень огорчало, что двенадцатилетние подростки не знали даже таких простых вещей. Но он терпеливо произнес:
– Видите прямоугольный металлический столик с небольшим распятием и с множеством свечей? Это «канун». Там ставят свечи за упокой своих близких. Вы еще очень юны, так что ваши бабушки и дедушки, наверное, живы…
– У меня – оба уже умерли, – грустно ответил Тёма.
– А у меня умер дедушка, – добавил Антон.
– И у меня тоже, – сказал Родик. – А вот бабушка жива!
Отец Даниил понимающе кивнул.
– Что ж, каждого человека Бог призывает к Себе, когда наступает его срок. Возьмите свечи, слегка оплавьте их нижние концы над уже горящей свечей, и вставьте в свободные гнезда на «кануне». Перекреститесь, и вспомните добрым словом ваших усопших предков, попросите Бога помиловать их и простить их согрешения вольная и невольная, ибо нет человека, иже поживет на земле и не согрешит… А про своих прабабушек и прадедушек вы, наверное, ничего толком и не знаете?
Ребята смутились. Этого вопроса они ожидали, и боялись. Нет, конечно, кое-что они знали, но…
Батюшка с огорчением покачал головой.
– Вот по этой причине нас, русских людей, порой называют «Иванами, не помнящими родства», – печально промолвил он. – И действительно, многие из нас не помнят своего родства! Раньше в деревнях был обычай – увешивать стены в гостиных комнатах фотографиями предков и родственников. Может, это не очень красиво смотрелось для постороннего взгляда, но зато все детишки сызмальства знали своих предков и родственников, что называется, в лицо! Теперь этот обычай во многом утерян, а в старые фотоальбомы молодежь заглядывать не очень-то любит. А жаль! Но, приходя в церковь, все люди волей-неволей вспоминают тех, кто связан с ними узами родства. Помните об этом и вы, ребята! Ну, теперь за дело…
Ребята поставили свечки за своих умерших родственников, прошептали их имена, и еще раз устыдились тому, как же мало они знают об истории своего рода. И каждый из троицы друзей дал себе зарок обязательно поговорить об этом со своими родителями. Никто из ребят не захотел оставаться «Иванами, не помнящими родства»!
Куда веселее дело пошло у круглых золотистых подсвечников, что стояли возле стен, напротив икон. Ребята подходили к иконам Спасителя, Богородицы, Николая Чудотворца, ставили свечки за здравие своих родителей, близких родственников, друзей.
В это время в храм вошли две старушки. Они подошли к деревянному столику, что стоял возле «кануна», и положили на него какие-то свертки и пакеты. А потом отвели в сторону батюшку и стали о чем-то с ним вполголоса разговаривать.
Отец Даниил выслушал старушек, благословил их, а потом вернулся к ребятам.
– Ну что же, для начала хватит, – сказал он. – Ведь вы впервые пришли в наш храм спустя почти десять лет! Наверное, вы и не помните, как вас крестили здесь в купели?
– Я помню, – отозвался Антон. – Смутно…
Тёма спросил, глядя на свертки:
– А это что – подношения святым угодникам?
Батюшка улыбнулся.
Читать бесплатно другие книги:
