Джонни и бомба Пратчетт Терри
– Нет. Он остался там, – сказал Джонни.
– Успокойся. Все не так уж и страшно, – сказала Керсти. – Ты же сам говорил, что часовню не разбомбили, верно? С ним все будет хорошо!
– Да, но… с ним все будет хорошо в сорок первом году!
– Думаешь, что-то пошло наперекосяк? – спросил Бигмак. – Он не вернулся, теперь мы отправимся за ним и застрянем все вместе? В меня стреляли!!!
– Думаешь, тебе было плохо в сорок первом? – саркастически усмехнулся Ноу Йоу. – Если я там застряну, мне придется учиться играть на банджо!
– Слушайте, вы можете прекратить истерику и хоть немного подумать? – вмешалась Керсти. – Мы имеем дело с путешествиями во времени! Значит, мы можем вернуться в ту минуту когда угодно! Конечно, мы вернемся. Но спешить совершенно ни к чему.
Конечно, с этим не поспоришь, думал Джонни. Холодец никуда не денется. Можно отправиться обратно спустя десять лет и все равно застать его в часовне, в ту самую минуту. Совсем как запись на кассете: ее можно проигрывать и отматывать вперед-назад, и все равно она никуда не денется. И та ночь, когда бомбы падают на Парадайз-стрит, – она тоже никуда не денется. Она осталась там навсегда. Каждая ее секунда осталась навсегда. Как мошки в янтаре.
Керсти решительно вытолкала тележку на тротуар.
– Холодцовы родители будут волноваться, – неуверенно сказал Ноу Йоу.
– Нет, не будут, – отрезала Керсти. – Потому что мы вернем его в это самое «сейчас».
– Правда? Тогда почему мы не видим самих себя, счастливо возвратившихся с Холодцом? – спросил Ноу Йоу. – Или ты думаешь, что тут в любой момент можем из воздуха возникнуть мы плюс Холодец и махнуть ручкой: «Привет, мы, а вот и Холодец, до скорого»?
– Черт, – поморщилась Керсти. – Об этом я не подумала. Логическое мышление не приспособлено для того, чтобы думать о путешествиях во времени.
Ноу Йоу оглянулся и посмотрел на Джонни.
– О нет. Он опять отключился.
Ничто не исчезает, думал Джонни. Оно остается в своем времени и ждет. Вот в чем штука. Не важно, когда изобретут машину времени. Может, мы все вымрем и эволюция начнется заново с каких-нибудь кротов или еще кого-то. Может, пройдет миллион лет, прежде чем ее придумают. И даже не обязательно это будет именно машина. Возможно, достаточно просто понимания, что такое время. Ведь когда-то, в далеком прошлом, люди боялись молнии, а потом кто-то сказал: «Эй, смотрите, ее же можно засадить в бутылку, и тогда это просто-напросто электричество, и ничего страшного!» Но это все не важно, потому что, как только выяснится, как обращаться со временем, прошлое перестанет быть чем-то далеким и никого не касающимся. Оно будет маячить за спиной, такое же реальное, как настоящее. Если когда-нибудь, пусть в самом отдаленном будущем Вселенной, изобретут способ перемещаться во времени, значит, прошлое уже рядом.
А потом он снова подумал о бомбардировщиках, слепо тычущихся в облаках, об однотипных домиках, о ребятишках, что гоняют мяч, о чистеньких крылечках…
– А, что? – сказал Джонни.
– Ты в порядке? – спросил Ноу Йоу.
– Давайте для начала купим что-нибудь попить, – сказала Керсти, целеустремленно толкая тележку в направлении центра.
И тут она вдруг затормозила.
Джонни еще никогда не видел Керсти такой растерянной. Обычно она легко справлялась со всем нежелательным и неожиданным, предварительно как следует разъярившись. Но она остановилась и побледнела.
– О нет, – прошептала она.
Улица шла под горку и внизу, у подножия холма, пересекалась с другой, запруженной машинами. Магазинная тележка, доверху нагруженная черными пакетами, мчалась по той, другой улице. В тележке, отчаянно цепляясь за проволочные борта, сидели мальчик и девочка.
На глазах у Джонни и компании тележка накренилась, как яхта при встречном ветре, и вошла в поворот, направляясь к парковке у пассажа Нила Армстронга.
Большая черная машина последовала за ней.
О машине Джонни успел забыть напрочь. Может быть, в ней сидели члены тайного общества. Может быть, Люди в Черном и вправду разъезжают на огромных черных автомобилях и являются по душу всякого, кого угораздит вляпаться во что-нибудь оккультное. И при этом твердят: «Истина где-то рядом».
В голове Джонни четко сложилась мысленная карта. Только не места, а времени.
Они с Керсти в первый раз переместились во времени у него дома. Но, как и говорил Ноу Йоу, время – это что-то вроде железной дороги. И когда ты совершаешь скачок во времени, ты на самом деле перепрыгиваешь в другую, параллельную колею, только чуть дальше. То есть на самом деле ты перемещаешься еще и в пространстве.
А потом, когда их с Керсти чуть не задавили на перекрестке, они снова совершили скачок. И черная машина исчезла… потому что в том времени, куда они перенеслись, ее не существовало. Джонни точно помнил, что не увидел ее, когда обернулся.
А теперь они попали в колею времени, где она существует.
Черный автомобиль остановился у пассажа.
На Джонни накатило ощущение железной уверенности. Он знал ответ. Как-нибудь потом, если повезет, он выяснит и вопрос, но ответ он уже знал наверняка.
Не бывает никаких тайных обществ. Не бывает никаких полицейских времени. Полицейские мыслят рационально, а чтобы договориться со временем, надо рассуждать так, как рассуждает миссис Тахион.
Зато был кое-кто, кто точно знал, где они окажутся сегодня. И этого кого-то с ними не было…
Потому что… А вдруг мы не смогли вернуться? А вдруг мы вернулись, но в чем-то ошиблись?
Джонни бросился бегом.
Он перебежал дорогу перед носом у какой-то машины, сердито бибикнувшей на него. На парковке у пассажа из-за руля черного автомобиля вышел человек в черном костюме, черных солнцезащитных очках и черной шляпе. Вышел и торопливо зашагал к пассажу.
Джонни перескочил низкое ограждение парковки, ужом проскользнул между покупателями с нагруженными тележками… и остановился как вкопанный перед машиной.
Она стояла прямо напротив входа, там, где никому парковаться не разрешается.
В ярком солнечном свете она казалась даже еще более черной, чем запомнилась Джонни. Двигатель слабо потрескивал, остывая. На капоте красовалось серебряное украшение.
Оно здорово смахивало на гамбургер.
Присмотревшись, Джонни удалось разглядеть пассажира, сидевшего на заднем сиденье: темный силуэт за чернотой тонировки.
Джонни обежал автомобиль и рывком распахнул дверцу:
– Эй, я знаю, что вы там! Кто вы такой, в конце концов?
Пассажир остался в тени, только кисти рук, лежащие на серебряном набалдашнике черной трости, попали в полосу света.
Темный силуэт шевельнулся. Он выдвигался из машины по частям: сперва в асфальт твердо уперлись обе ноги, и только потом пассажир извлек из салона свое грузное тело. Его огромное пальто было скорее чем-то средним между пальто и плащом. Он был высок. Достаточно высок, чтобы казаться не столько жирным, сколько большим. Он носил черную шляпу и короткую седую бородку.
Он улыбнулся Джонни и кивнул подоспевшим Керсти, Бигмаку и Ноу Йоу.
– Кто я? Попробуй догадаться сам. Ты всегда хорошо соображал в подобных делах.
Джонни посмотрел на него, потом на машину, потом – на старую церквушку на вершине холма.
– Думаю… – проговорил он.
– Да?.. Продолжай, – сказал старик.
– Я думаю, что… то есть я не знаю… но знаю, что узнаю… В смысле, я думаю, что знаю, почему вы приехали к нам…
– И?
Джонни нервно сглотнул.
– Но мы были… – начал он.
Старик похлопал его по плечу.
– Зови меня сэр Джон, – сказал он.
8. Штаны Времени
Пассаж изменился. Вернее, там произошло только одно изменение, зато серьезное: бургер-бар стал другим. Официанты носили картонные шляпы другого фасона, и фирменные цвета стали синий и белый, а не красный и желтый.
Старик уверенно вел ребят к столику.
– Кто это? – спросила Керсти у Джонни.
– Ты будешь смеяться, если я скажу. Это все путешествия во времени! До сих пор не могу толком понять правила!
Старик грузно опустился на стул, жестом пригласил остальных подсаживаться, а потом совершил второе по предосудительности нарушение законов бургер-бара: щелкнул пальцами, подзывая официантку.
Весь персонал напряженно таращился на странных посетителей.
– Юная леди, – сказал старик; его донимала легкая одышка, – принесите этим господам все, что они пожелают. Мне – стакан воды.
– Да, сэр Джон.
Девушка кивнула и поспешно ушла.
– Тут так не делается, – сипло сказал Бигмак. – Нам надо было подождать своей очереди.
– Нет, очереди ждать не нужно, – заверил его старик. – Мне – не нужно.
– Вас всегда звали сэр Джон? – спросил Джонни.
Старик подмигнул ему.
– Ты ведь и сам знаешь, верно? Ты обо всем догадался. И догадался правильно. Имя изменить нетрудно, особенно в войну. Мне показалось, что так будет лучше. А рыцарское звание я получил в шестьдесят четвертом. За заслуги в области накопления огромных богатств.
К столику подлетела официантка, поставила перед сэром Джоном его стакан воды и выжидательно посмотрела на ребят. У нее была широкая вымученная улыбка человека, который до судорог боится, что его в любой момент могут уволить.
– Мне, пожалуйста… все, – сказал Ноу Йоу.
– Мне тоже, – подхватил Бигмак.
– Чизбургер, если можно, – попросил Джонни.
– Боб-бургер с чили. И я хочу знать, что тут происходит! – заявила Керсти.
– Мне один со всем, – медленно, словно цитируя по памяти слова, слышанные давным-давно, проговорил сэр Джон, – потому что я собираюсь податься в мусульманство.
– В буддизм, – машинально поправил Ноу Йоу. – Вечно ты все перепу… – Он умолк на полуслове и так и остался сидеть с открытым ртом.
– В самом деле? – усмехнулся Холодец.
– Какое-то время я ждал, но вы так и не вернулись, – рассказывал Холодец.
– Но мы вернулись! То есть вернемся! – горячо возразила Керсти.
– Вот тут и начинается самое интересное, – принялся терпеливо объяснять Холодец. – Джонни это уже понял. А что, если вы не вернулись? Испугались или не смогли по каким-то не зависящим от вас причинам? Возможность существует, и потому время раздваивается. В одном ответвлении вы вернулись, в другом – нет. В данный момент вы находитесь в девяносто шестом году второго ответвления. А я здесь – с самого сорок первого. Только не ломайте над этим головы слишком усердно. Могут и разболеться.
Итак, – продолжал он, – первое время я жил у мистера и миссис Зашоркинс. Я познакомился с ними случайно еще в первый день. Их сын служил на флоте, а меня все считали слегка тронутым эвакуированным мальчонкой, и все как-то утряслось само собой. В военное время у людей хватает своих забот, и никто не приставал с расспросами к одинокому толстому мальчугану. Мистер и миссис Зашоркинс были славные люди. Они считали меня почти что своим сыном, потому что в корабль их родного отпрыска попала торпеда и юноша погиб. Но через несколько лет я уехал из города.
– Почему? – спросила Керсти.
– Я боялся встретить собственных родителей, – сказал Холодец. Он по-прежнему слегка задыхался. – История и так состоит сплошь из заплат, к чему добавлять путаницы, верно? Сменить имя тоже оказалось совсем не трудно. Во время войны… во время войны архивы терялись или сгорали, люди гибли, в стране царила жуткая неразбериха. Можно было исчезнуть и вынырнуть совсем в другом месте совсем другим человеком. После войны я несколько лет отслужил в армии.
– Ты?! – не поверил Бигмак.
– О, в те годы все должны были отслужить сколько положено. Это называлось «воинская повинность». Нас отправили в Берлин. А вернувшись оттуда, я начал устраивать свою жизнь. Еще по молочному коктейлю не желаете? Хотя я бы на вашем месте воздержался. Я знаю, из чего они сделаны.
– Ты вложил деньги в компьютеры! – выпалил Бигмак.
Старик тихо рассмеялся.
– Правда? Ты так думаешь? Да кто бы стал слушать парня, который даже в университете не учился? Кроме того… посмотрите-ка на это. – Он взял пластиковую вилку и постучал ею по столешнице. – Видите? Каждый день миллионы таких вилок отправляются на помойку. Пять минут они служат свою службу, а потом превращаются в мусор, верно?
– Да, разумеется, – сказала Керсти.
Весь персонал бара напряженно наблюдал за посетителями из-за спины Холодца. Наверное, так же сильно переживали бы монахи в какой-нибудь тихой обители, к которым вдруг заглянул на чашечку чая святой Петр.
– Сто лет назад это показалось бы дикостью, – продолжал Холодец. – А сегодня мы не задумываясь отправляем одноразовую посуду в корзину. А как сделать такую вилку?
– Ну… берется нефть и… наверное, в одной из моих книг можно найти…
– Правильно. Ты не знаешь, – кивнул старик. – Я тоже не знаю.
– Но я бы и не стала пытаться, – сказала Керсти. – Я бы начала писать научную фантастику. Полеты на Луну и все в таком роде.
– У тебя, возможно, и получилось бы, – признал сэр Джон. На лице его на миг отразилась усталость, и он принялся обхлопывать себя по карманам – наверное, что-то искал. – Но, боюсь, я никогда не был особенно в ладу с языком. Нет. Я поступил иначе. Я открыл ресторан быстрого питания.
Джонни огляделся по сторонам и невольно заухмылялся.
– Верно, – подтвердил Холодец. – В пятьдесят втором. Понимаете ли, уж о быстром-то питании я знал все. Двойные сэндвичи с яйцом и сыром, бумажные шапочки для персонала, кетчуп в маленьких пластмассовых бутылочках в форме помидорок… вот так. В первый год я открыл три закусочных, еще через год их у меня было уже десять. Теперь их тысячи. Другие предприниматели просто не могли конкурировать со мной. Ведь я точно знал, как завлечь покупателя. Детские дни рождения, клоун Вилли Холодец…
– Вилли Холодец? – вытаращила глаза Керсти.
– Извини, но тогда были весьма бесхитростные времена. А потом я взялся и за… другие вещи. Для начала стал торговать мягкой туалетной бумагой. Вы не поверите: тем, чем пользовались в сортирах в сорок первом, можно было крыть крыши вместо шифера. А потом я начал прислушиваться к людям. К тем, у кого были многообещающие идеи. Вроде: «Я думаю, что смогу сделать маленький магнитофон, который можно запросто носить с собой». И я говорил: «Это может выгореть, парень. Вот тебе деньги, займись». Или: «Знаете, кажется, я нашел способ, как записывать телепрограммы на пленку, чтобы можно было потом их пересматривать сколько хочешь». А я ему: «Замечательно! Чего только люди не придумают! Вот деньги, почему бы тебе не основать компанию и не собрать несколько таких штуковин? И заодно подумай, нельзя ли на ту же пленку и фильмы снимать?»
– Это нечестно! – сказала Керсти. – Ты жульничал!
– Отчего же? – поднял бровь Холодец. – Людям нравилось, что я прислушиваюсь к их идеям, которые всем остальным казались бредовыми. Я делал на этом деньги, но и они тоже.
– Ты миллионер? – спросил Бигмак.
– Нет, что ты. Миллионером я был еще в пятьдесят пятом. Теперь я, по-моему, миллиардер. – Он щелкнул пальцами. Шофер в черном, который неслышно материализовался позади ребят, шагнул вперед. – Я же миллиардер, правда, Хиксон?
– Да, сэр Джон. Мультимиллиардер.
– Я так и думал. Кажется, мне даже принадлежит какой-то остров, как там его… Тасмания, если не ошибаюсь.
Холодец снова похлопал себя по карманам и наконец достал маленькую серебряную коробочку. Там лежали две белые таблетки. Холодец взял одну из них и, поморщившись, запил водой из стакана.
– Ты даже не притронулся к своему «одному со всем», – сказал Джонни, внимательно наблюдая за ним.
– О, я заказал его только для того, чтобы вы вспомнили. Мне нельзя есть бургеры. Господи ты боже мой! Я на диете. Ничего соленого, ничего жирного, минимум крахмала и никакого сахара. – Он вздохнул. – Наверное, для меня даже стакан воды – непозволительная роскошь.
Менеджер бара наконец набрался храбрости приблизиться к столику.
– Сэр Джон! Для нас огромная честь…
– Да-да, спасибо, а теперь уйдите, дайте мне поговорить с друзьями… – Холодец вдруг умолк и недобро улыбнулся. – Как картошка, Бигмак? Достаточно хрустящая? А твой молочный коктейль, Ноу Йоу? Правильной консистенции?
Ребята покосились на менеджера. У того сделалось такое лицо, будто он мысленно возносит молитвы Господу за спасение всех, кому приходится работать с пришпиленной к груди карточкой: «Меня зовут КИТ».
– Э… нормальная картошка, – сказал Бигмак.
– И коктейль отличный, – добавил Ноу Йоу.
У КИТа явно отлегло от сердца, и он одарил их жалобной улыбкой.
– Здесь вообще хорошо кормят, – сказал Ноу Йоу.
– Надеюсь, – подхватил Бигмак, – тут и дальше будут хорошо кормить.
КИТ поспешно закивал.
– Мы обычно бываем тут по субботам, – подсказал Бигмак.
– Спасибо, Кит, можешь идти, – молвил сэр Джон. Менеджер едва ли не бегом ретировался, а Холодец подмигнул Бигмаку. – Я знаю, что так поступать нехорошо. Но это чуть ли не единственное развлечение, которое мне нынче доступно.
– Зачем ты приехал? – спросил Джонни.
– Знаете, в свое время я не мог удержаться, чтобы кое-что не проверить, – проговорил Холодец, пропустив его слова мимо ушей. – Мне казалось любопытным проследить за собственным возмужанием. Не вмешиваясь, разумеется. – Его улыбка исчезла. – И я обнаружил, что так и не появился на свет. Я вообще не рождался. И мой отец тоже. Мать жила в Лондоне и вышла замуж за кого-то другого. Деньги дают одно весьма ценное преимущество: ты можешь нанять несчетное множество частных детективов.
– Этого не может быть, – помотала головой Керсти. – Ты ведь – вот, сидишь с нами.
– Нет, родиться-то я родился, – сказал Холодец. – В ином времени. В той Штанине Времени, где мы все явились на свет. А потом я отправился вместе с вами в прошлое, и… что-то пошло не так. Не знаю точно, что именно. И потому… мне пришлось проделать обратный путь пешком. Можно сказать, это был долгий путь домой.
– Это совершенно нелогично, – сказала Керсти.
Холодец пожал плечами.
– Не думаю, что Время строго придерживается логики. Оно завязано на людей. И, по-моему, в нем полным-полно оборванных хвостов. Но кто сказал, что это плохо? Иногда нужно, чтобы концы с концами не сходились. Иначе поедание спагетти превратилось бы в крайне затруднительный процесс. – Он хихикнул. – Я толковал на эти темы с учеными. Чертовы тупицы. Болваны! Время – у нас в головах. Любому идиоту должно быть ясно, что…
– Ты ведь болен, правда? – перебил его Джонни.
– Это так заметно?
– Ты все время ешь таблетки и дышишь с трудом.
Холодец снова улыбнулся. Но на этот раз улыбка вышла вовсе не веселая.
– Я страдаю жизнью, – сказал он. – Однако я близок к исцелению.
– Послушай, – сказала Керсти тоном человека, который изо всех сил старается оставаться благоразумным, хотя у него нет на это почти никаких шансов, – мы не собирались тебя бросать. Мы хотели вернуться. Мы и вернемся.
– Вот и хорошо, – сказал Холодец.
– Ты не против? Ведь если мы вытащим тебя из сорок первого, тебя уже не будет, ведь правда?
– О нет, я буду. Где-то – буду.
– Это правда, – сказал Джонни. – Все, что случается… остается случившимся. Где-то, пусть и не здесь. Время – оно не одно, их много, и они лежат штабелем.
– У тебя всегда мысли шли немного причудливыми путями, – сказал Холодец. – И воображения у тебя столько, что оно не помещается в голове и прет через край. А теперь… что-то я еще хотел… а, вот! Полагаю, я должен передать вам это…
Шофер выступил вперед.
– Э… сэр Джон, знаете, правление хотело бы…
Что-то блеснуло, и серебряный набалдашник Холодцовой трости обрушился на стол с такой силой, что жареная картошка Бигмака взвилась в воздух.
– Черт подери, я плачу тебе, парень, так делай, что тебе сказано! Правление подождет! Я пока еще не сыграл в ящик! Сегодня я поехал сюда, вместо того чтобы отправиться слушать вой толпы юристов! У меня еще есть время! Убирайся прочь!
Холодец достал из кармана конверт и вручил его Джонни.
– Я не прошу тебя отправляться в сорок первый. У меня нет на это права. Так или иначе, я недурно пожил на свете…
– Но? – сказал Джонни.
– Прости, что? – не понял Холодец.
– Ты хотел сказать: «Но…» – пояснил Джонни.
Какие-то люди уже торопливо поднимались по ступенькам.
– Ах, да. – Холодец подался вперед и заговорил быстрее: – Так вот, если вы все же решите вернуться, я написал письмо для… ну, в общем, ты сам поймешь, что с ним делать. Знаю, так поступать нехорошо, но кто бы на моем месте упустил такой шанс, сам подумай.
И он поднялся на ноги, вернее, попытался. Хиксон подоспел вовремя и подхватил сэра Джона, когда тот опрокинул стул. Но Холодец только отмахнулся от слуги.
– У меня никогда не было детей, – сказал он. – Я так и не женился. Не знаю почему. Просто это казалось неправильным. – Он тяжело оперся на трость и еще раз оглядел друзей. – Я хочу снова стать молодым. Пусть и не здесь.
– Мы вернемся, – сказал Джонни. – Честно.
– Вот и хорошо. Только видишь ли, просто вернуться мало. Нужно вернуться и что-то исправить.
И он ушел тяжелой старческой походкой навстречу людям в приличных костюмах. Костюмы обступили Холодца, и он скрылся из глаз.
Бигмак потрясенно таращился ему вслед. Он даже не заметил, что по его рукаву течет ручеек из горчицы, кетчупа, особо пряного чили и едкого чатни.
– Ну и дела, – пробормотал Ноу Йоу. – Неужели и мы однажды такими станем?
– Какими? Старыми? Наверное, – сказал Джонни.
– Старина Холодец стал стариком, – проговорил Бигмак, облизывая рукав. – В голове не помещается.
– Мы должны вытащить его, – сказал Джонни. – Нельзя же допустить, чтобы он стал таким…
– Богатым? – перебил Ноу Йоу. – Старым-то он станет так или иначе, и от нас тут ничего не зависит.
– Если мы перетащим его обратно в наше время, то он – ну, тот, который тут старик, – перестанет существовать. По крайней мере, здесь, – сказала Керсти.
– В этом «здесь» его не станет, но зато он будет в другом, – сказал Джонни. – И вообще, здесь ему существовать и так недолго осталось. Пошли.
– Что в конверте? – спросила Керсти, когда они направлялись к выходу.
Джонни удивился. Куда более похоже на Керсти было бы сказать: «Ну-ка посмотрим, что тут у нас», выхватив конверт из его рук.
– Это Холодцу.
– Он написал письмо самому себе? А что там?
– Откуда я знаю? Я не читаю чужих писем.
Джонни засунул конверт во внутренний карман.
– Физкультурники, наверное, уже закончили. Идем.
– Постой, – сказала Керсти. – Если уж мы снова отправляемся в сорок первый, давайте на этот раз хотя бы подготовимся.
– Ага, – кивнул Бигмак. – Надо вооружиться.
– Нет. Одеться соответственно эпохе!
9. Из чего только сделаны девочки…
Час спустя они встретились в захламленном дворике позади часовни, в котором оставили тележку.
– Так-так, – сказала Керсти. – Где это ты так приоделся, Джонни?
– У дедушки весь чердак забит старым барахлом. Это его старые футбольные штаны. Пуловеры дед всегда носит древние, так что я подумал, что один из них вполне сойдет. И я прихватил с собой все, что собирал для реферата по истории – так, на всякий случай. Сумка самая что ни на есть настоящая, сорокового года. В них тогда противогазы носили.
– Так вот что это за штуковины! – сказал Бигмак. – А я-то думал, чего это все ходят с такими огромными плеерами.
– Хотя бы сними кепку, а то у тебя в ней совсем дурацкий вид, – посоветовала Керсти Джонни и взялась за Ноу Йоу: – Что это на тебе?
– Мы с Бигмаком проходили мимо той лавочки на Уоллес-стрит, где торгуют театральным реквизитом, – ответил Ноу Йоу. – Что скажете? – робко спросил он и повернулся кругом, демонстрируя свой костюм.
На Ноу Йоу были широкополая шляпа, ботинки на огромной платформе, смахивающие на два автомобиля со здоровенными бамперами, и узкие брюки. По крайней мере те части штанин, которые оставались на виду, были узкие.
– Это что, пальто? – поинтересовался Джонни.
– Это длинный пиджак!
– Ярко-красный, – констатировала Керсти. – Да, в таком наряде на тебя точно никто не обратит внимания. Ты что, в брюки с вазелином залезал?
– Выглядишь как этот… стиляга, – заметил Джонни. – В смысле, ярко…
– Продавец сказал, что в те времена как раз такое и носили, – принялся оправдываться Ноу Йоу.
– Тебе только саксофона не хватает, – сказал Джонни. – То есть я хочу сказать, что никогда не видел, чтобы ты выглядел так… круто.
– Значит, я отлично замаскировался, – заявил Ноу Йоу.
Керсти повернулась к Бигмаку и тяжко вздохнула.
– Бигмак, скажи, почему мне кажется, что ты упустил суть?
– А я ему говорил! – встрял Ноу Йоу.
– Тот парень сказал, что это носили в сорок первом, – попытался объяснить Бигмак.
– Да, но не кажется ли тебе, что кто-нибудь может обратить внимание на парня, расхаживающего в форме германской армии?
На Бигмака больно было смотреть.
– Правда? А я думал, Ноу Йоу мне голову морочит. Я думал, тогда все носили свастики и прочие причиндалы!
– Это причиндалы гестаповцев! Ты одет как типичный немецкий солдат!
– И что мне теперь делать? У меня больше ничего нет! Там продавалось только это барахло и кольчуги!
– По крайней мере, сними китель и шлем. Может, и сойдет за обычную военную форму.
Читать бесплатно другие книги:
