Джек Ричер, или Личный интерес Чайлд Ли

Глава 37

«Хилтон» вполне нам подошел. Название сети осталось, но отель отличался излишней роскошью – судя по всему, чтобы подчеркнуть его местоположение на Парк-лейн. И цены. И снобизм. Для начала они выразили некоторые сомнения относительно отсутствия у нас порядочного багажа, роль которого играл пакет с коробками для патронов. Не меньшее высокомерие они продемонстрировали, когда мы сказали, что будем платить наличными. Но стоило им увидеть толстые пачки денег, как нас тут же произвели в эксцентричных олигархов. Не русских, из-за акцента, а техасских, – но с этого момента все стали ужасно вежливыми. Посыльные были особенно разочарованы отсутствием чемоданов, поскольку рассчитывали на пятидесятифунтовые чаевые.

Наши номера оказались на разных этажах, но сначала мы зашли к Кейси Найс, чтобы проверить ее номер; кроме того, я решил, что она должна иметь одну коробку с патронами у себя. Конечно, последняя одинокая схватка в номере отеля едва ли была вероятна, но иногда случаются самые неожиданные вещи, а в таком случае сто шестнадцать намного лучше, чем просто шестнадцать.

Ее номер оказался пустым и безопасным. Он ничем не отличался от тысяч других номеров различных мотелей, которые мне доводилось видеть, но был лучше хотя бы из-за того, что находился на двадцатом этаже и его окна выходили на парк. Я положил коробку с сотней патронов «парабеллум» на ночной столик, еще раз огляделся по сторонам и направился к двери.

– У меня по-прежнему осталось две таблетки. Сейчас я чувствую себя хорошо, – сказала она.

– Расскажи мне, как Беннетт оказался в машине, – попросил я.

– Он просто сел. Я увидела его на противоположной стороне улицы, он набрал номер на своем телефоне, немного послушал, как делают обычные люди – и в тот момент был самым обычным человеком, – но тут зазвонил мой телефон, я ответила, и оказалось, что это он. Потом Беннетт перешел улицу и встал рядом с машиной. Он сказал, что мой номер ему дал генерал О’Дей, что генерал Шумейкер не возражал и что нам нужно отсюда уехать, поскольку я остановилась в запрещенной для парковки зоне, а полицейский, следящий за транспортом, находится неподалеку.

– И ты уехала?

– Его действия явно были законными. Он знал фамилии обоих генералов, и это указывало на то, что он на нашей стороне.

– А что ты думаешь теперь?

– Ну, не совсем законные, но все равно он на нашей стороне.

Я кивнул.

– У меня возникла такая же мысль. Ты веришь в то, что он рассказал?

– Я думаю, Беннетт кое-что преувеличил. Если только он не был самоубийственно искренен относительно программы, которая глубоко засекречена. Во всяком случае, со стороны британцев, которым определенно не понравится, если об их самых больших секретах будут говорить так открыто.

– Некоторые люди склонны к самоубийственной искренности. Они ненавидят глупости насчет секретности. А никакой реакции нет из-за того, что теперь это уже не имеет значения. Подобные люди не представляют угрозы для государственных тайн. Если что-то становится всеобщим достоянием, это равносильно тому, что оно является тайной. Британцы перехватывают наши сообщения. Британцы не перехватывают наши сообщения. Оба варианта оказались в центре внимания. Но мы все равно не знаем, какой из них соответствует истине.

– Так они перехватывают наши передачи?

– Подумай о том, что он не преувеличил.

– Что ты имеешь в виду?

– Он сказал, что они не заметили никакой активности в доме Малыша Джоуи и не смогли обнаружить следов переведенных денег.

– И что?

– Плохая игра.

– Никто не выбивает тысячу.

– Британцы очень хороши в данной сфере. Они изобрели большую часть самых разных хитроумных приемов. Я не верю, что существует пропасть между ними и АНБ, но следует признать, что они примерно равны. Возможно, британцы немного лучше. Они обладают проницательностью в лучшем смысле этого слова. Обычно хорошо играют в карты. И, если возникает нужда, у них хватает твердости. В конечном счете они делают все, что необходимо. Но у них ничего не получается.

– Трудный случай.

– Настолько трудный, что ни АНБ, ни ШПС не могут к ним подступиться?

– Наверное.

– Тогда каковы шансы, что аналитик-новичок и отставной военный полицейский добьются успеха? Что, недоступное им, мы способны увидеть?

– Что-то должно быть.

– Ничего нет. Просто Беннетт теперь мыслит такими же категориями, как О’Дей. Только с опозданием на несколько дней. Беннетт был в Париже. Он знает, что Котт хочет добраться до меня. Ему стало известно, что Котт в Лондоне, и он рассчитывает, что сможет чего-то добиться, вытолкнув нас на передний край. В качестве мишеней. В расчете на чудо. Больше его ничто не волнует. Ему наплевать на то, что с нами случится. Он ждет вспышки выстрела. И надеется, что это случится до того, как запаникуют политики.

– Но я уверена, что ты с самого начала планировал оказаться на переднем крае.

– Но только не в качестве мишени.

– А разве имеет значение, как тебя называют?

– Вот именно. Мы должны сделать это в любом случае. У нас нет выбора. И с телефонами аналогичная история. Мы должны постоянно держать О’Дея в курсе. В обоих случаях Беннетт получает то, что хочет.

– Но только из-за того, что и мы получаем то, что хотим. На самом деле даже первыми. Так что не имеет значения, что и как узнает Беннетт.

– Таким образом, оба правительства считают нас приманкой. И это ровно на одно правительство больше, чем следует. Мы зависим от них слишком во многих отношениях. И то, что они нам сообщат, будет следствием того, что они о нас думают. На подсознательном уровне. У них может возникнуть пристрастное отношение. И мы должны быть готовы уловить этот момент.

– И что сделать?

– Мы должны думать сами и поступать в соответствии с собственными выводами. Возможно, будут приказы, которые нам придется проигнорировать.

Кейси отвернулась и промолчала, но после небольшой паузы задумчиво кивнула, словно погрузилась в серьезные размышления, или пришла к каким-то невеселым выводам, или нечто среднее. Определить было невозможно.

– Ты все еще хорошо себя чувствуешь? – спросил я.

– Мы в любом случае должны это сделать.

– Я спросил о другом.

– А мне следует все еще чувствовать себя хорошо?

– В любом случае нет нужды тревожиться. По крайней мере, не о том, какое агентство нас предаст, а какое – нет. Потому что рано или поздно они это сделают.

– Ну, это должно меня сильно приободрить.

– Я не пытаюсь тебя приободрить. Я хочу, чтобы мы с тобой были на одной волне. Иначе нам не справиться.

– Никто не собирается нас предавать.

– Ты готова поставить на это свою жизнь?

– Если речь идет о некоторых из них, то да.

– Но не на всех.

– Не на всех.

– Одно и то же.

– И это тебя тревожит, – сказала Кейси.

– А тебя тревожит еще сильнее.

– Разве не должно?

– Ты знаешь, в чем состоит твоя главная ошибка?

– Уверена, что ты мне сейчас расскажешь.

– Тебе следовало служить в армии, а не в ЦРУ.

– Почему?

– Ты находишься в состоянии стресса из-за того, что на твои плечи легла тяжесть национальной безопасности. А это избыточные обязательства. Но ты считаешь, что причина в твоем недоверии к твоим коллегам. К некоторым из них. Ты в них не веришь. И ты оказалась в изоляции. Решение задачи зависит только от тебя. В армии иначе. При всех своих недостатках армия хороша тем, что ты всегда можешь рассчитывать на своих братьев-солдат. И верить в них. Вот и вся история. Ты была бы намного счастливее.

Она некоторое время молчала.

– Я окончила Йельский университет.

– Ты можешь перейти прямо сейчас. Я отведу тебя на призывной пункт.

– Прямо сейчас мы в Лондоне, ждем сообщения от мистера Беннетта.

– Когда мы вернемся, тебе следует об этом подумать.

– Может быть, я так и сделаю, – сказала Кейси.

Сообщение от Беннетта пришло через два часа. Я находился в одиночестве в своем номере, точно таком же, как у Найс, но на более высоком этаже, с окнами, выходящими на противоположную сторону, и мог наблюдать за крышами процветающего Мейфэра – серый шифер, красная черепица и изящные дымовые трубы. Неподалеку расположилось американское посольство, где-то к северу от меня, но я его не видел. Я сидел на кровати, мой телефон лежал на тумбочке рядом и заряжался. Затем он негромко загудел, и на загоревшемся экране появилось сообщение: Вестибюль, десять минут. Я позвонил Найс по местному телефону, и она ответила, что получила такое же сообщение, так что я полежал на кровати еще пять минут, потом засунул заряженный полной обоймой «глок» в карман и направился к лифту.

Найс уже спустилась в вестибюль. Автомобиль Беннетта стоял неподалеку от входа – машина «Воксхолл» производства «Дженерал моторс», новая и чистая, темно-синяя и настолько не привлекающая внимания, насколько это вообще возможно, когда речь идет о средстве передвижения, принадлежащем правоохранительным органам. Вероятно, «Шкоду» уже тщательно вымыли и где-то бросили или сожгли. Близился поздний вечер, и солнце низко висело над парком.

Я сел на заднее сиденье, Найс – впереди, рядом с Беннеттом, который сразу нажал на газ и поехал вперед.

– Куда мы направляемся? – спросил я.

Он довольно долго не отвечал, потому что ему пришлось свернуть с Парк-лейн, ведущей на юг, на Парк-лейн, идущую на север, а для этого сделать полный разворот вокруг Гайд-парк-корнер, столь же безумный, как на площади Бастилии.

– В Чигвелл, – наконец ответил он.

– И что это такое?

– Небольшой городок к северо-западу от Ромфорда. Именно туда перебираются те, у кого завелось немного денег. Местами похоже на настоящий пригород. Большие дома на значительном расстоянии друг от друга, стены, ворота и тому подобное. Деревья и открытые пространства.

– Там живет Малыш Джоуи?

– В доме, который он сам спроектировал.

Прежде чем увидеть дом Джоуи, мы успели посмотреть на множество других. Ехали мы медленно. Движение было очень напряженным, потому что большинство машин выезжали из города – около миллиона людей пыталось вернуться домой, – и возле каждого перекрестка и светофора образовались пробки. Однако Беннетта время совершенно не беспокоило. Как мне показалось, он с нетерпением ждал, когда сядет солнце.

Мы проехали через несколько историчесих районов, удаляясь все больше на восток, преодолели короткий участок автомагистрали от одного въезда до другого и оказались в Чигвелле. Очень скоро мы увидели улицы, которые растопили бы самое ледяное сердце. Заходящее солнце освещало солидные дома, построенные из сияющего красного кирпича, некоторые с железными оградами или стенами с воротами, напоминающими миниатюрный Уоллес-Корт, по большей части с деревьями и кустарником; на подъездных дорожках стояли дорогие автомобили последних моделей, ослепительно сверкали их хромированные детали.

– Мы едем прямо к двери его дома? – спросил я.

– Нет, все намного сложнее, – ответил Беннетт.

Так и оказалось – во всяком случае, с точки зрения географии. Мы припарковались на площадке, засыпанной гравием, за баром, но не стали туда входить. Вероятно, с хозяином договорились заранее. Мы просто прошли мимо. Никто не задавал вопросов, никто ничего никому не предлагал, но все было очевидно.

Не вызывайте эвакуатор и не задавайте вопросов.

Мы свернули налево, потом направо по усыпанным листвой улицам, причем я не сомневался, что все это время за нами наблюдают из-за кружевных занавесок, но британцы славятся своей осторожностью, и на нас распространилась презумпция невиновности. Всего лишь трое случайных людей, вышедших на прогулку. Мы смотрели, как садится солнце и темнеет небо. Наконец мы миновали длинную ограду, и перед тем, как началась следующая, остался зазор длиной в ярд, проход, доступный всем жителям, прямой и узкий. Под ногами хрустел гравий, изредка попадались растоптанные сорняки, а по обе стороны высились дощатые заборы, которые неизменно разделяло пространство шириной в ярд.

Мы шли один за другим, впереди Беннетт, за ним Найс и я, сто пятьдесят шагов. Наконец мы оказались на площадке, засыпанной гравием, посреди которой стоял зеленый свежевыкрашенный садовый домик с надписью, сделанной белой краской: «Боулинг-клуб». За ним находилась огромная, идеально ухоженная лужайка квадратной формы.

– Здесь совсем другой боулинг, – заметила Найс.

– Очень популярный вид спорта, – ответил Беннетт.

– Отсюда и огромный клуб, – сказал я. – Наверное, чтобы принимать всех одновременно. Для матч-реваншей.

– Существуют и другие клубы, – сказал Беннетт. – И все они больше.

Он наклонился и вытащил из-под камня ключ, судя по виду, новенький. Беннетт вставил его в скважину; ему пришлось немного повозиться, но замок открылся. Дверь распахнулась внутрь, там было темно, и я уловил затхлый запах дерева, шерсти, хлопка и кожи, которые слишком долго находились в сыром помещении. Беннетт придержал дверь одной рукой и, махнув другой, предложил нам войти.

– Что здесь? – спросил я.

– А вы сами посмотрите, – сказал англичанин.

Там было все необходимое для игры в боулинг, но сложенное сбоку так, что осталось свободное место у окон, которые выходили на огромную лужайку. Тут же стояли три кухонных стула, возле каждого по треноге с огромным биноклем с прибором ночного видения.

– Прошлой зимой у нас несколько раз случался шторм. Ничего серьезного – один из жителей лишился доски в заборе, другой потерял двадцатифутовое хвойное дерево… По воле случая в результате открылся хороший вид из этого сарая на дом Малыша Джоуи. Тут нам повезло, потому что ближе подойти мы не могли. Мы пришли к выводу, что все его ближайшие соседи либо работают на него, либо сохраняют лояльность из страха.

– Таким образом, этот сарайчик является наблюдательным пунктом за домом Джоуи?

– Выбора у нас нет.

– И вы часами сидите здесь, спиной к двери?

– Можете предъявить претензии плотнику, умершему пятьдесят лет назад.

– И ключ лежит под камнем?

– У нас бюджет. Кто-то предложил такой вариант. Почему не пользоваться одним ключом, вместо того чтобы делать десяток? Тогда они смогут купить еще один компьютер.

– И без видеокамер?

– На такие вещи они охотно тратят деньги. Запись ведется круглые сутки, сигнал передается прямо с биноклей. Разрешение высокое, но монохромное.

– А боулинг-клуб знает о вашем присутствии?

– Не совсем.

– Это хорошо, – сказал я.

Я представил, как трудно было бы заставить председателя клуба молчать – проще сразу дать объявление в газете.

– А если кто-то придет поиграть в боулинг? – поинтересовалась Найс.

– Мы поменяли замок, – сказал Беннетт. – Они подумают, что с ключами что-то случилось, и решат собрать встречу. Вопрос о том, стоит ли тратить деньги на слесаря, поставят на голосование. Будут произнесены речи «за» и «против». Пройдет какое-то время, и это либо не будет иметь значения, либо мы снова поменяем замок и разойдемся по домам счастливые.

– Насколько хорошо отсюда виден дом Джоуи? – спросил я.

– Можете сами проверить, – предложил Беннетт.

Я подошел к окну, сел на средний стул и посмотрел в бинокль.

Глава 38

Очевидно, в биноклях применялись фантастически высокие новые технологии, потому что изображение впечатляло. Оно не было зеленым и зернистым, как я привык, а плавным, серебристым и необычайно четким. Я смотрел на дом, находившийся на расстоянии в четыреста ярдов под углом примерно в сорок пять градусов, и видел фасад и еще одну сторону сквозь разрывы в железной ограде на кирпичной стене высотой в колено, разделенной на секции кирпичными колоннами. Эффект получился превосходный, и я не сомневался, что расходы здесь были гораздо разумнее, чем при создании безумной системы Уоллес-Корт.

Сам дом, большой, впечатляющий, из кирпича то ли георгианского, то ли палладианского стиля, или еще какого-то давно забытого, в основе которого лежала симметрия, с крышей, окнами и дверями в нормальном количестве и в нужных местах, как если бы ребенку дали бумагу и цветные мелки и предложили нарисовать дом. Отлично, а теперь добавь еще несколько комнат.

Кроме того, имелись въездная и выездная дорожки: первая – через один электрический шлагбаум, вторая – через другой. Подъездная дорожка, выложенная из блоков, выглядела серебристой, но могла оказаться кирпичного цвета. Возле ближайшей двери под углом, словно кто-то очень спешил, когда парковался, стояла маленькая черная спортивная машина.

– Дом Малыша Джоуи? – спросил я, откинувшись на спинку стула.

– Да, – ответил Беннетт.

– Отсюда все отлично видно.

– Нам повезло.

– Он сам его проектировал?

– Это лишь один из множества его талантов.

– Внешне он ничем не отличается от соседних домов, – сказал я.

– А если посмотреть внимательнее?

Я наклонился вперед и снова принялся изучать дом. Черепица, кирпич, окна, двери, желоба для дождевой воды – все вместе создавало массивную структуру, занимавшую все свободное пространство.

– На что я должен обратить внимание? – спросил я.

– Начните с «Бентли», – предложил Беннетт.