Скупщик Милявская Наталья
— А в том местечке нет на входе надписи: «Оставь надежду, всяк сюда входящий»? — усмехнулся он.
Женщина в красном глянула на него с иронией.
— Боишься?
— Нет! — твердо произнес Илья.
— Вот и славно, — улыбнулась во весь рот Птичья Голова. — Напитки за твой счет!
Она вытянула тонкую руку и ткнула Илью в грудь пальцем.
От этого едва заметного прикосновения Илья отлетел на несколько шагов назад, словно бумажная фигурка. Попытался поймать равновесие, взмахнул руками и…
…вывалился на пульсирующий музыкой танцпол.
«Sunny, yesterday my life was filled with rain!» — пели солнечные голоса.
Какого?..
Вокруг Илья были сплошь воздетые к потолку руки.
«Sunny, you smiled at my end really eased the pain».
— Ваше пальто! — проорал ему кто-то в ухо.
— Что? — ошалело спросил Илья, обернувшись.
— Пальто! — потребовала высокая, сильно накрашенная девица в розовом парике и требовательно протянула руку.
Илья опустил взгляд ниже и не поверил своим глазам — девица была топлесс. Ее пышная грудь и плечи были щедро усыпаны блестками. Ниже пупка начинались белые обтягивающие брюки-клеш. Незнакомка была на роликах.
Повинуясь ее жесту, Илья снял и отдал пальто, получив взамен пластиковый номерок с цифрой 119. На обратной стороне значилось: «Бар “Проскочило!”, Непечатный проезд, 6/8».
Илья мог поклясться, что в Москве нет никакого Непечатного проезда. И название бара — «Проскочило!»? Какой идиот его выдумал?
«Sunny, one so true, i love you!» — пульсировало в динамиках. В голосах исполнителей Илье почудилось нечто издевательское.
— Нам сюда! — увлекла его за руку Птичья Голова.
Словно хлипкий катерок в фарватере ледокола, Илья пробирался за фигурой в красном сквозь объятую диско-безумием толпу. Мимо едва одетых девиц, самозабвенно извивающихся в такт музыке, мимо компании парней в масках Гая Фокса, мимо наряженного медведем толстяка, чьим визави на танцполе была высокая сутулая фигура в костюме скелета, мимо компании возрастных, вульгарно накрашенных дам… Толпа фриков распахивалась перед ним на мгновенье и тут же захлопывала за спиной свою колышущуюся пасть.
На барной стойке, к которой его вытащила Птичья Голова, их уже ожидали два шота «Б-52». Бармен, чью голову украшала копна искусственных смоляных кудрей, которой позавидовал бы сам Джимми Хендрикс, ловко поджег стопки, и одна из них немедленно оказалась в руке спутницы Ильи.
— За встречу! — провозгласила та чуть кокетливо, пододвинув к нему вторую.
Илья с сомнением посмотрел на предлагаемый алкоголь.
— Не ссы! — хлопнула его по плечу Птичья Голова и опрокинула в себя пылающий коктейль.
Секундой спустя она огласила помещение громкой отрыжкой, и из ее рта на мгновение вырвалось голубое пламя.
«Плевать», — решил Илья и последовал примеру Демона. Тягучая жидкость обожгла пищевод и провалилась в желудок, оставив сладкое послевкусие.
— Проскочило! — взревели за спиной Ильи нетрезвые голоса.
Он удивленно обернулся — компания каких-то парней весело улыбалась ему и подмигивала. Как минимум двое из этой компании почему-то были загримированы под зомби.
Здесь что, с опозданием решили отпраздновать Хэллоуин?
— Повторить! — скомандовала Птичья Голова бармену. Тот кивнул и потянулся за бутылками. Правая рука его была по локоть затянута в перчатку, поверх которой нарисованы светящиеся в свете неоновых ламп кости.
Илья огляделся. Низкий кирпичный свод, испещренный красными и синими отблесками пульсирующих ламп, уползал куда-то вдаль и расходился чередой темных закоулков. Пляшущая толпа, конца и края которой Илья не увидел, бурлила перед ним пестрым океаном, сплошь состоящим из поющих ртов, мельтешащих рук и вертлявых задниц. За длинной барной стойкой, украшенной россыпью мелких фонариков, парни в одинаковых фирменных рубашках без устали жонглировали бутылками, шейкерами и бокалами, посетители напирали на стойку в три ряда.
Вот кто-то у бара опрокинул в себя очередную стопку, и толпа вокруг взорвалась нетрезвым веселым «Проскочило!».
— Здесь что, после каждой рюмки кричат: «Проскочило!»? — поинтересовался Илья у Птичьей Головы.
Та пожала плечами:
— Традиция!
— Так что это за место? — спросил он после паузы. Хотя… он ведь уже знал ответ.
— Заведение для своих, — подтвердила его догадку женщина в красном. На ее запястье светился в полутьме не замеченный Ильей раньше браслет с логотипом бара.
Илья улыбнулся. Он все еще находился во власти необъяснимого веселья. Не спрашивая разрешения, он взял свою спутницу за руку и снова окинул взглядом заведение. На танцполе, у бара, за баром — повсюду танцевали, смеялись и выпивали сплошь темно-графитовые фигуры. Колышущаяся в такт музыке толпа была охвачена едва заметным огненным ореолом. На правой руке бармена не было ни грамма мяса — лишь держащиеся непостижимым образом вместе кости. Парни возле барной стойки не были загримированы под зомби — у них действительно были зеленоватые, покрытые струпьями лица.
Теперь понятно, почему половина гостей в клубе «Проскочило!» похожа на массовку из фильма ужасов. Тут же все свои! Илья повернулся к Птичьей Голове — она смотрела на него в упор, голова с клювом вместо лица.
— Клевое место! — сказал Илья прямо в мертвые глазницы.
Невозмутимый бармен выставил на стойку два новых коктейля. Рука сама потянулась к стопке. Илья залпом выпил обжигающую жидкость, закашлялся, прослезился и… внезапно сам заорал на все заведение: «Проскочило!».
— …ыыаа! — ответила ему нестройно толпа.
— Тысячу двести! — сообщил бармен.
Переведя дух и чувствуя, как алкоголь жаркой волной распространяется по телу, Илья потянулся за деньгами, выложил на стойку нужную сумму и показал бармену поднятый вверх большой палец. Тот забрал купюры и подмигнул Илье чуть развязно.
Хорошо все-таки, что Птичья Голова вытащила его в это странное место. Пара коктейлей — именно то, что ему сейчас нужно!
— И сколько нам тут торчать? — спросил Илья у своей спутницы.
— Придется немного подождать.
— Как скажешь, — кивнул Илья, абсолютно не представляя, сколько в понимании Птичьей Головы «немного». — А почему «Бони М»?
— Они веселые, — ответила та.
Илья подумал… и согласился. Они действительно веселые.
«Sunny, one so true…»
— Ай лав юуу! — запел Илья во все горло.
Это была самая лучшая в мире песня! Она не кончалась!
Если ты навеки связан с тьмой, остается только веселиться.
Внезапно он обнаружил себя на танцполе, размахивающим руками в такт музыке. Как же давно он не танцевал! Руки сами по себе парили в воздухе, словно диковинные воздушные змеи. В теле появилась невероятная легкость, улыбка не сходила с лица. Какая-то девушка подмигивала Илье из толпы — он подмигивал ей в ответ.
Ему вдруг показалось, что он вовсе не касается пола ногами. Тело парило в воздухе! Это было невероятно, фантастически здорово! Илья вдруг понял, что он всегда умел летать, просто забыл об этом на какое-то время. Чувствуя себя невесомым, как перышко, он подпрыгнул и ловко повернулся вокруг своей оси — и танцпол крутанулся вслед за ним. Продолжая размахивать вскинутыми к потолку руками, Илья снова провернул этот трюк, зависнув в воздухе и крутанувшись юлой — и заведение вихрем пронеслось навстречу, размазавшись зигзагом ослепительных огней.
Илья счастливо расхохотался, и солнечные голоса в динамиках вторили ему, пока он парил на танцполе, как бабочка, и скакал кузнечиком, и вертелся ужом. Увидев рядом с собой ритмично дрыгавшуюся задницу, Илья с удовольствием шлепнул по ней — и обладательница задницы, веселая особа в блестящем мини, ничуть не обиделась, она улыбалась ему ярко накрашенным старческим ртом. Фигуры вокруг напирали на Илью, наваливались со всех сторон, пялились в упор темными влажными глазами. Вокруг него были сплошь оскалившиеся уродливые рожи.
Илья отшатнулся. Он стоял на танцполе, а заведение, вместе с посетителями, с барной стойкой, с диджеем, танцующим за пультом, с диско-постерами на стенах, софитами и зеркальными шарами под потолком, вращалось вокруг него, словно взбесившаяся карусель.
Пытаясь справиться с головокружением, Илья сделал шаг, чтобы прорваться сквозь плотное сплетение рук и тел, но все никак не мог сдвинуться с места. Что они ему дали? Что они подмешали в его коктейль?
— Он здесь! — шепнул в самое ухо женский голос.
Илья обернулся — он стоял у барной стойки. Дико глянул на женщину в красном, потом на пустую стопку в своей руке. Прикрыл на мгновение глаза — безуспешно, перед мысленным взором все еще скакали ослепительные огненные змеи.
— Что? — переспросил он.
— Тот, кого ты ищешь, здесь, — сообщила Птичья Голова.
Кровь бросилась в голову. Хмель мгновенно схлынул, остался лишь легкий тремор в руках. Илья мгновенно вспомнил, зачем пришел сюда. И потаенный ужас снова дал о себе знать, стиснув внутренности.
— Где? — даже не спросил, а подумал Илья.
Птичья Голова кивнула куда-то в сторону. Он проследил за ее взглядом и увидел у дальнего края барной стойки парня с татуировками. Скупщик болтал с кем-то из посетителей как ни в чем не бывало, и отхлебывал пиво из высокого запотевшего бокала.
И что теперь делать?
Илья внезапно осознал, что у него нет никакого плана. Вот, он пришел в этот проклятый бар — а дальше-то что?
Он растерянно глянул на женщину в красном, но та сама смотрела на него выжидающе, почти не скрывая едкой ухмылки.
Илья лихорадочно прикидывал, что он может сейчас предпринять. Подойти и спровоцировать драку? Он вдруг понял, что уже вовсе не уверен, будто сможет так запросто одолеть Демона. Да и… учитывая, в каком месте они находятся, вряд ли у Ильи есть хоть какие-то шансы против толпы этих тварей. Наивный дурак! Легко ему было, сидя на скамейке, воображать, что он готов пожертвовать собой, чтобы уничтожить Скупщика. А вот как это реально осуществить? Илья обреченно хмыкнул, ощущая себя ребенком на балу монстров. Они его проглотят и не подавятся!
Внезапное озарение обожгло Илью. Наблюдая исподтишка за татуированной фигурой, он заметил, что за спиной Скупщика нет его вечного рюкзака.
Значит, Демон привычно снял его и поставил на пол. И если рюкзак не пуст…
Стараясь даже не думать о том, что именно может находиться в рюкзаке, Илья медленно двинулся вдоль барной стойки. Шаг за шагом, прячась за чужими спинами, он приближался к парню с татуировками, отчаянно желая, чтобы тот не уловил его мыслей. Подобрался почти вплотную и, затаив дыхание, глянул под ноги. Есть! Прямо у ножки высокого стула, на полу, знакомый потрепанный мешок из кожи! Илья медленно присел, осторожно подтянул к себе рюкзак, пробежался кончиками пальцев по его шершавому боку и торжествующе улыбнулся. Внутри явно прощупывалась большая округлая емкость!
Косясь на фигуру с татуировками, Илья ослабил шнур, которым был затянут рюкзак, и сунул внутрь руку. Нащупал скользкую стеклянную поверхность, затем шершавую от застывшего сургуча крышку, ухватился за нее покрепче и потянул вверх. Бинго! У него в руках была стеклянная литровая банка, внутри которой билась огненная бабочка.
Илья выпрямился, двумя руками прижимая к груди свой улов, и прямо перед собой увидел полные ярости глаза Скупщика.
— Отдай! — врубился перфоратором в затылок отвратительный вой.
К жуткому голосу присоединился адский хор других голосов, от которых волосы на голове Ильи встали дыбом. Теряя сознание от ужаса, он умоляюще крикнул Птичьей Голове:
— Вытащи меня отсюда!
Скупщик почти дотянулся до его горла — но в это мгновение фигура в красном, материализовавшись за спиной Ильи, едва заметно дунула ему в затылок, и почти оглохший и обезумевший Илья…
…очутился посреди пустой ночной улицы. С высоты на него бесстрастно взирал желтый фонарь. Завизжали тормоза, Илья инстинктивно отскочил в сторону, споткнулся, едва не упал, больно ударившись об асфальт коленом — мимо, вильнув, пронесся автомобиль. Поднявшись на ноги, Илья расширенными от ужаса зрачками смотрел прямо перед собой — в голове его еще стоял хор адских голосов.
— Проскочил! Проскочил! — в беспамятстве повторял он самому себе.
Затем, чуть отдышавшись, бросился к тротуару. Выскочив на безопасную полоску асфальта, он огляделся, увидел прямо перед собой бетонный парапет, кованую решетку, блестевшую за ней темную полоску воды, чуть седую от тронувшего берега льда, и потом только сообразил, что его выбросило на Садовническую набережную.
Оглянулся — вокруг ни души. Поежился, удивляясь, отчего ему так холодно, и вспомнил, что пальто осталось в баре. К черту пальто, сейчас нельзя терять ни минуты! На том берегу канала высилась громадина офисного центра, под самой крышей которого уютно теплились в ночи огни высотного ресторана. Илья вспомнил, что однажды обедал с кем-то из знакомых на открытой веранде этого заведения. Злорадная улыбка тронула его губы — прижимая к груди банку, чуть прихрамывая на ушибленную ногу и поминутно оглядываясь, Илья бросился через мост в сторону огромного здания.
В зеркальном лифте, глядя в свое безумное, белое от страха и холода лицо, он поправил воротник рубашки и безуспешно попытался пригладить волосы. Главное — миновать охрану. Наконец, очутившись перед вычурно украшенными резными дверями, из-за которых доносились музыка и смех, он перевел дух и попытался придать лицу расслабленно-скучающее выражение.
— Ресторан закрыт на спецобслуживание! — сообщил неприветливый громила, встав в дверях. — У нас день рождения, извините.
— Так я это… К имениннику! — наобум ляпнул Илья.
— Вы есть в списке гостей? — подозрительно поинтересовался охранник.
— Администратора сюда позови, вместе и разберемся, — к Илье вернулся покровительственный тон.
Охранник, поколебавшись, взялся за ручку двери.
— Илюша, дорогой! — произнес за спиной высокий женский голос, и на самого Илью с поцелуями обрушились две благоухающие духами разодетые блондинки. В руках одна из них держала грандиозный букет цветов. Кажется, это были какие-то Ирочкины приятельницы.
— Вау, круто, что ты тоже к Урюпину приглашен! — пропела первая блондинка, тряхнув тщательно уложенными локонами. Цепким взглядом она окинула Илью с головы до ног, заметила испачканные брюки и общий его всклокоченный вид и заговорщически улыбнулась. — А ты уже успел где-то тусануть?
— Да, я… сюда из другого заведения приехал, — пояснил он небрежно.
— Ух ты, а это что? — ткнула она холеным пальцем в банку, которую Илья прижимал к груди, как младенца.
— Это… подарок.
— Боже, какая прелесть! — засюсюкала вторая блондинка, точная копия первой. — Дашь телефончик салона, где такие штуки делают?
Илья рассеянно кивнул. Он мог поклясться, что не знает, ни кто такой Урюпин, ни как зовут этих двух буквально упавших на него с неба девиц, — главное, что они наконец вошли внутрь.
Воспользовавшись столпотворением у гардероба, Илья рванул в темный зал, наводненный людьми. Миновал череду столиков, дважды наткнулся на каких-то малознакомых типов, которые приветливо махали ему со своих мест, и наконец-то очутился у высоких стеклянных дверей, ведущих на веранду. Подергал за ручку — заперто.
— Веранда закрыта, не сезон, — вполголоса сообщил официант, убиравший пустые тарелки с ближайшего стола.
Упершись лбом в холодное стекло, Илья разглядел, что на темной, припорошенной снегом, некогда уютной веранде нет ни столов, ни стульев, и лишь голые железные конструкции, на которые летом натягивали тент, высятся в ночи, словно скрюченные артритом пальцы. Чтоб тебя! Илья с сомнением оглядел дверь — даже если он очень постарается, разбить хлипким деревянным стулом двойное стекло у него не получится.
Стукнув себя по лбу, Илья полез в карман и, жестом подозвав официанта, показал ему пятитысячную купюру.
— Сможешь незаметно выпустить меня наружу?
Официант удивленно смотрел то на Илью, то на деньги в его руке.
— Очень надо, Вадик! — сказал Илья с нажимом, прочитав имя на бейджике. — Покурю и вернусь.
Жадность взяла верх — Вадик, оглянувшись и удостоверившись, что все в зале, включая гостей и администратора, заняты своими делами, извлек из кармана связку ключей и принялся возиться с замком. «Давай, давай!», мысленно подгонял его Илья, высматривая, не появился ли между гостями в зале парень с татуировками. Наконец Вадик отпер замок — Илья нетерпеливо дернул на себя дверь, отдал официанту купюру и выскользнул наружу.
23
Над головой нависало низкое седое зимнее небо, присыпанное горстью мелких прозрачных облаков. Холодно не было — было на удивление тихо и спокойно. Илья постоял, глядя, как в воздухе тают завитки выдыхаемого им пара, и прошел по деревянному настилу к краю веранды.
Мерцал в ночи Водоотводный канал, на льду которого темными пятнами чернели утки. Стыла на ветру высотка на Котельнической набережной. Перемигивались стоп-сигналы едущих по проспектам автомобилей. Где-то позади, за высокими стеклами ресторана нетрезвый именинник кромсал огромной лопаткой принесенный официантами торт.
На Илью внезапно снизошло тихое умиротворение. Не было ни крепкого высокого парня в вечно накинутом на голову капюшоне, ни женщины в инвалидной коляске, ни ее дяди, смотрящего с фотографии куда-то в канувшую в Лету социалистическую даль… Ни флейтиста, играющего в переходе унылую мелодию Джеймса Ласта, ни писателя Левковского, мечтающего обскакать писателя Булгакова, ни преподавателя физики Семена Чайки, ни перемотанного бинтами актера-неудачника Кирюши, так и не сыгравшего Гамлета… Не было ни светловолосой девушки с тонкими запястьями и карими глазами, ни угловатой рыжей женщины в красном балахоне, ни странного диско-бара с глупым названием и несуществующем адресом…
Были только ночной вымерзший город и огонек далекого самолета, зависшего в воздухе на огромной высоте.
А банка в его руке — просто сувенир, электрический светильник на батарейках, купленный в магазине подарков.
— Может, ты и прав, — произнес за его спиной насмешливый голос.
Илья обернулся — в нескольких шагах от него, на парапете, свесив ноги вниз, сидел Скупщик.
Демон привычным жестом достал из кармана пачку сигарет, выудил одну, сунул ее в зубы. Илья какое-то время наблюдал, как Скупщик поджигает сигарету и с удовольствием затягивается, затем вышел из ступора, сделал пару шагов назад и на всякий случай спрятал банку за спину. Осторожно выглянул за парапет — внизу, примерно в метре от края веранды, виднелся широкий выступ технического этажа.
— У тебя кишка тонка, — выпустив дым, сказал Демон, не глядя на Илью.
Стиснув зубы, Илья взялся рукой за холодный камень облицовки и перекинул ногу через ограждение веранды. Город качнулся перед глазами.
Скупщик наблюдал за ним с нескрываемой иронией.
Илья проглотил подступившую тягучую слюну и, сделав над собой усилие, забрался на парапет. Теперь они оба — он и Демон — сидели по углам веранды, словно живые горгульи на стене старого собора.
— Отдай банку и прекрати этот цирк, — сказал парень в капюшоне. — И пойдем выпьем в баре — у них тут есть крутой коллекционный вискарь.
Илья обхватил банку одной рукой, приноравливаясь, как бы ловчее спрыгнуть вниз.
— Слышь, хорош истерить! Чего ты такой серьезный? Я еще успею вернуть ей талант, — Скупщик по прежнему не двигался, наблюдая за ним из своего угла. — У нее целых шесть месяцев в запасе. Перетерпит до Нового года, а к весне, как начнет искренне страдать и раскаиваться, так я ей талант — хоп! — и верну. Вы потом поженитесь, ты переименуешь галерею в ее честь…
Илья, собравшись с духом, отлепился от холодного камня и прыгнул.
И приземлился на ушибленное колено.
— Черт, — прошипел он сквозь зубы, стараясь не смотреть вниз.
Площадка, на которой он очутился, была залита бетоном и не имела ограждений. Как раз то, что нужно.
— Илюша, не глупи, упадешь! — пропел сверху дурашливо Демон. Он стоял на парапете — темный силуэт на фоне серого неба.
Дав себе несколько мгновений передышки, Илья справился с минутной слабостью и медленно, едва отрывая ноги от бетона, двинулся к углу здания.
Фигура на парапете не шевелилась.
Илью колотило от страха и холода, ладони стали липкими. Перебарывая отвратительный животный ужас, он добрался до продуваемого края крыши и вытянул руку с банкой так, чтобы она зависла над пропастью.
Скупщик уже был рядом — материализовавшись из темноты в двух шагах от Ильи, он не отрывал взгляда от банки, словно загипнотизированный ее ритмичным свечением.
— Уронишь — получишь ата-та! — пообещал Демон с издевкой. В его глазах плясали радужные огненные мотыльки.
Илья стиснул зубы, глянул в лицо, обрамленное капюшоном, и процедил:
— А ты отбери!
Скупщик удивленно вскинул бровь, ухмыльнулся, оценив его самонадеянность, выбросил в ночь окурок и совершил стремительный бросок к Илье.
Тот разжал руку.
Банка, кувыркаясь, полетела вниз — Демон с перекошенным от злости лицом рванул за ней, но Илья успел вцепиться двумя руками в его куртку.
Они застыли на самом краю, намертво сцепившись — человек, сомкнувший руки на горле существа в капюшоне, и тварь, тщетно пытающаяся вырваться из его стальных объятий.
Илья вложил в этот бросок всего себя. Уже не он держал Демона, а только его отчаяние и ярость. Оглушительный звон жалом впился в затылок, раскаленные когти рвали его запястья — но боли он почти не чувствовал. Закрыв глаза, он слушал, как воздух с шипением и хрипом вырывается из адского горла. Взрывая грудь, отчаянно колотилось сердце. Он не знал, сколько сможет вот так продержаться. Пусть все поскорее закончится!
В последний момент ему внезапно стало себя жаль. На краткую, неуловимую секунду. Пальцы Ильи дрогнули. Тварь уловила его слабость и начала вырываться все сильнее. Но потом перед глазами Ильи всплыла темная комната, и сгорбленные плечи Татьяны, с ужасом всматривающейся в темноту.
Он тряхнул головой, сосредоточился, стиснул зубы и с ненавистью глянул в светящиеся в ночи вертикальные зрачки.
— Сдохни! — приказал он самому себе.
Фигура в капюшоне обмякла, попятилась, зацепилась носком ботинка за бетонный край крыши и, нелепо взмахнув руками, полетела вниз, увлекая за собой Илью.
В груди на мгновение стало тоскливо и жарко.
Потом мир погас.
Потом он открыл глаза.
Самолет все еще висел в небе — крохотный пульсирующий огонек на огромном черном холсте.
Огонек заслонил склонившийся над Ильей силуэт.
Демон протянул ему руку и помог подняться с асфальта.
Илья не чувствовал собственного тела. Голова была абсолютно пустой — ни единой мысли. Только что, мгновение назад, он тонул в ослепительной бездне — ее прикосновение было сладостным и обжигающим одновременно. Но потом его словно вышвырнуло на берег, и теперь он непонимающе смотрел прямо перед собой — в синие пронзительные глаза существа в капюшоне.
— Где… я? — донесся чужой голос из его чужого горла.
Илья провел рукой по лицу. Кажется, он даже имя свое забыл на мгновение.
Скупщик молча смотрел на него в упор. Он улыбался. Илья с удивлением заметил, что его лик светлеет — словно изнутри его заливает невидимый свет. Яркость свечения постепенно становилась все сильнее, размывая очертания фигуры. Черты лица внезапно смешались — Илья словно увидел все обличия Демона одновременно — а потом и вовсе растаяли, поглощенные светом.
Илья прикрыл глаза — так нестерпимо было сияние, исходящее от высокой фигуры. Город вокруг погрузился в темноту и пропал, оставив их двоих висеть в необъятной бархатной пустоте.
— Я не был уверен, что ты пойдешь до конца, — произнес голос в его голове. — Но очень на это надеялся.
Оцепеневший, ничего не понимающий Илья завороженно смотрел, как от парящей в воздухе фигуры отлетают во все стороны яркие всполохи. Демон снял со своей шеи и надел на Илью тяжелую цепочку с ключом.
— Прости меня! И благодарю за то, что даровал мне свободу.
Илья внезапно все понял! Озарение потрясло и обрадовало его — он смог освободить Демона! Его душа наконец-то может покинуть свой незримый пост! Ошеломленный, он, улыбаясь, смотрел, как яркий фантом окончательно превращается в искрящийся факел.
Расстояние между ними постепенно увеличивалось, светящийся призрак отлетал все дальше, рассеивая мглу вокруг себя.
Внезапно подступили слезы. Илья рванул вперед и успел ухватить удаляющуюся фигуру за руку. Призрак обернулся. Лик его был безмятежен.
— Удачи! — прошептал Илья, пожимая горячую твердую ладонь.
Ослепительное существо на мгновение задержало пальцы в руке Ильи, потом внезапно обняло его — тело пронзили тысячи электрических игл — кивнуло и растаяло в ночи.
Оглушенный и ослепленный Илья остался один посреди пустой улицы.
Моргнул, пытаясь привыкнуть к темноте. Вытер тыльной стороной ладони мокрое от слез лицо. Зачем-то похлопал себя по ребрам и ногам и не удивился, что цел.
Резко навалились звуки. Взвыла сирена машины скорой помощи. Взвизгнул и запричитал истерический женский голос. Отовсюду куда-то мимо Ильи бежали испуганные люди.
Он оглянулся. На асфальте изломанной тряпичной куклой лежал парень лет тридцати, в широких штанах и майке. Его руки, от плеч до запястий, были покрыты витиеватыми татуировками. На лице парня застыла безмятежная улыбка.
Незамеченный, Илья наблюдал из темноты, как вокруг тела собирается толпа зевак. Время словно потеряло для него свое значение — он не мог определить, как долго стоит под фонарем и как быстро приехала «скорая». Силясь понять, что же так сильно давит на грудь, он опустил глаза и увидел, что это висящий на цепочке ключ. Он буквально прожигал тело, врастал в плоть сквозь темную ткань.
Внезапно Илья с ужасающей безысходностью понял, что случилось. Развернувшись, сделал несколько быстрых шагов вдоль дома и застыл у громадной стеклянной витрины.
Из темного стекла на него смотрела высокая фигура в широких штанах, тяжелых шнурованных ботинках и куртке с капюшоном. За спиной на витом шнуре висел потрепанный рюкзак из кожи.
Ледяная тоска забралась пальцами в самое сердце. Потрясенный, он снова и снова разглядывал собственное отражение. Вытянул руку, дотронулся до темного стекла.
И улыбнулся мертвыми губами.
Закон был прост: освобождая Скупщика, ты занимаешь его место.
Илья сразу увидел их всех — тех, кто был до него. На мир его глазами глянул веселый татуированный парень-гитарист — пятнадцать лет назад, принимая ванну, он запилил для Демона свое последнее неумелое соло на любимом «Фендере», а после порезал вены. До него ключ на шее носила печальная сестра милосердия, милая нимфа с зелеными глазами — когда-то подарив своему Демону последнее объятье, она утопилась вместе с ним в ледяной реке. Еще раньше поэт со скучной внешностью коммивояжера смог выманить Демона в дешевый трактир и пустил себе пулю в висок. Старуха-белошвейка три века назад, крепко держа своего Демона за руку, проткнула себе сонную артерию вязальной спицей. Были и другие, еще раньше, но след их терялся во тьме. Каждый, так же, как и Илья, не смог смириться с продажей таланта — и однажды нашел своего Скупщика. Или он нашел их.
Словно множество рук одновременно дотронулось до его плеча, передавая вахту. Тоска почти отступила, засев тонкой холодной иглой где-то внутри. На Илью из огромной витрины смотрел человек в капюшоне. Наконец-то все встало на свои места. Вернее, теперь он сам был на своем месте.
За спиной, высоко в небе, пылала жирная маслянистая луна. Тьма была такой густой и влажной, что, зачерпнув ее рукой, можно было лепить снежки. Илья усмехнулся. Он не чувствовал себя ни живым, ни мертвым. Все в мире отныне было подвластно его воле и все ускользало, больше не принадлежа ему.
В его распоряжении была вечность. А сам он был просто тенью на тротуаре.
Постояв, Илья заправил цепочку с ключом под куртку, застегнул замок почти до самого горла и поправил капюшон. Проверил кончиками пальцев, на месте ли блокнот, лежащий в кармане широких штанов. Поправил рюкзак с запрятанной внутри светящейся стеклянной банкой. Сунул руку в карман куртки и нащупал там плоский кусок пластмассы и кучу спутанных проводов.
Достал, какое-то время смотрел на старенький плеер на своей ладони. Панель, прикрывающая отсек для батарейки, давно отлетела, да и самой батарейки внутри не было. Но рука уверенно нажала на кнопку включения, и крохотный экран тут же вспыхнул неярким оранжевым светом. В плеер был закачан всего лишь один альбом — «Get a Grip» группы «Aerosmith», девяносто третьего года. Илья улыбнулся, сунул в уши две крохотных затычки от наушников, перемотанных изолентой, и нажал на play. И в голове немедленно зазвучали развязные гитарные рифы.
«Talk is cheap, shut up and dance!» Чумовой у них все-таки получился альбом!
«Don’t get deep, shut up and dance!»
На другой стороне улицы мелькнул черный силуэт — Илья повернулся. Темная фигура, чуть замедлив шаг, отсалютовала ему, приветствуя новичка, и скрылась в переулке. Илья знал, кто это, знал, куда именно и зачем спешит случайный Демон. Он знал все, что ему хотелось знать, — но ответы на вопросы уже не имели особого значения.
Махнув рукой вслед исчезнувшему во тьме призраку, Илья сунул руки в карманы и зашагал по улице — такой же призрак, не узнанный никем и никуда не спешащий.
Сначала нужно было заскочить на Покровку — определить в Хранилище приобретенный его предшественником талант. А потом, пока он ясно и отчетливо помнит, кем был при жизни, ему нужно успеть кое-что сделать.
Эпилог
Чайник закипел, завибрировал и выключился с громким щелчком. Кирюша, не сразу услышав этот звук, вышел из оцепенения и оторвал взгляд от темного окна. Встал с табурета, прихрамывая и чуть опираясь на гипс, которым была покрыта правая нога почти до бедра, левой рукой, уже привычным и почти ловким жестом, налил себе в чашку кипятка, насыпал сахара и принялся его размешивать, погруженный в разрозненные мысли. Думал ни о чем и обо всем сразу.
Тело еще ныло при каждом движении, но он к этому привык и боли практически не замечал. Сунув в рот кусок печенья и бросив мимолетный взгляд на экран телевизора под потолком, в котором о чем-то без звука вещала говорящая голова из новостной передачи, Кирюша подхватил чашку и направился проведать, как там изволит почивать Антонина Всеволодовна.
Девчонка спала, разметав в разные стороны крохотные ручки и сложив губки бантиком. Кирилл, улыбаясь, какое-то время наблюдал, как она старательно сопит во сне, потом подоткнул под Антонину Всеволодовну одеяло, убрал в сторону полосатого, уродливого, но горячо любимого ребенком кота, которого Ритка сама сшила из старого пальто, и уселся с чашкой в низкое кресло в углу комнаты.
Когда Ритка вышла на работу, Кирилл оказался в роли няньки — чему был несказанно рад. Честно говоря, Кирюша сам напросился сидеть с ребенком, когда соседи на работе или уходят в гости. Денег он с них не брал из принципа. За это растроганная Ритка открыла Кирюше неограниченный доступ к своей вкуснейшей стряпне. К тому же, забота о беспокойной смешливой пигалице отлично отвлекала от мрачных мыслей. Да и чем еще мог бы заняться Кирюша после выписки из больницы — теперь, когда у него не осталось ничего?
Функции няни позволяли Кирюше свободно передвигаться по квартире, и он по большей части обретался либо в кухне, либо в Риткиной с Севой комнате, пока соседей не было дома. К себе он пробирался лишь поздно ночью, чтобы провалиться в тяжелый, лишенный сновидений сон.
Комната душила его, лишала сил. В ней он ежесекундно натыкался на свидетельства своей былой, безвозвратно ушедшей жизни и бездарно потерянного таланта. Со стен на него смотрели фотографии из гримерки или из наиболее удачных постановок, немым укором лез в глаза старенький студенческий диплом в раме, лихо подписанный руководителем его курса, «За великолепное воплощение образа Эстрагона в отрывке из “В ожидании Годо”». Висящий на шкафу зеленый бархатный камзол, который он так и не сдал в костюмерную, напоминал Кирюше его самого — никчемную пустую тряпицу, некогда блиставшую на сцене, а теперь никому не нужную, забытую в пыльном углу. И даже томик Станиславского «Моя жизнь в искусстве», венчающий стопку книг на подоконнике, рождал в Кирюше тихую истерику. Его жизнь в искусстве была окончена.
Самым мерзким было то, что его предали. О нем забыли даже те, кто еще недавно клялся Кириллу в вечной любви и жрал на халяву коньяк за его здоровье в «Лесу». Ну ладно Стасик — он «заслуженный», ему недосуг. Окучивает молоденьких актрисулек в перерыве между запоями. Ладно, Жанка, костлявая театральная блядь — на ее человеческие качества у Кирюши вообще никогда не было особой надежды. Но Василий! Василий, его кореш, его закадычный друг, с которым они в последние годы были буквально неразлейвода! Василий, пару раз заскочив к нему в больницу и притащив килограмм квелых яблок, смотрел на него с плохо скрываемым ужасом, мялся, блеял что-то невразумительное на тему «все будет хорошо!», обещал организовать в театре сбор денег Кириллу на лечение… А потом и вовсе пропал.
Плевать на деньги! Кириллу нужно было, чтобы кто-то по-мужски подставил ему плечо и помог доковылять до туалета — поссать по-человечески. Среди бывших коллег и приятелей таковых не нашлось.
Иуды! Сукины дети! Наверняка перемывают ему косточки в курилке, злорадствуя, что он так глупо потерял и свой выигрыш, и место в театре, и здоровье… Теперь он навсегда останется лишь очередной театральной байкой, анекдотом, упоминаемым при случае.
Чтобы не думать об этом, не скрежетать зубами в немом бессилии, Кирюша уходил на кухню, варил Антонине Всеволодовне кашу, занимался какой-то бытовой ерундой, типа мытья посуды или починки настольной лампы, неуклюже держа отвертку в левой руке. Он даже цветное белье от белого научился отделять, загружая стиральную машину! Когда машина выходила в режим отжима и начинала трястись и свистеть, как проклятая, ее грохот ненадолго глушил вкрадчивый шепот внутреннего голоса, который повторял одно: «Ты сам облажался! Ты сам облажался! Ты сам облажался!».
Сам! Не парень в капюшоне, а он сам был причиной собственных несчастий! Осознание этого не давало спать, ныло по ночам в груди застарелой раной. Только теперь Кирюша понял: все, что раньше он считал минусом, было его плюсом. Идиот! У него было место в труппе, репертуар, зарплата, а главное — талант! Он мог играть, имел счастье выходить на сцену. А что у него есть теперь, кроме груды переломанных, с трудом заживающих костей и суставов?
Боже мой, он бы сейчас согласился на любую работу в труппе! Играть хоть зайчика на детских утренниках, в третьем составе. Служить хоть монтировщиком, хоть вахтером! Но в театре не нужны хромые бездарные инвалиды.
Снова впав в прострацию, Кирюша задумчиво покачивал лошадку-качалку, вцепившись в деревянный загривок. Ничего не осталось. Ничего! Осталась только вот эта дурацкая лошадь с облезлым носом.
Внезапно какой-то звук вывел его из оцепенения. Кирилл вскинул голову и прислушался. Показалось. Он перевел взгляд на детскую кроватку и вдруг едва не подскочил на месте. Опять! Кирилл мог поклясться, что слышал то ли шорох, то ли скрип, донесшийся из его комнаты.
Помедлив, Кирюша сдвинулся с места и осторожно, насколько ему позволяла загипсованная нога, поковылял к двери. Выглянул в полутемный коридор — входная дверь закрыта. Постояв в тишине, он тренированным движением достал из-за ящика с обувью короткую алюминиевую биту и, поудобнее перехватив ее, медленно двинулся в свою комнату.
Он был готов к тому, что они вернутся. Он выжил, нападавших так и не поймали — значит, рано или поздно эти гады вернутся, чтобы закончить начатое!
Читать бесплатно другие книги:
