Тайна великого живописца Дитинич Нина

Глава 44

Большой скандал в благородном семействе

Несмотря на то что Чарущев обвинялся в убийствах, великодушные сотрудники фотостудии «Авторский портрет» проводили бывшего шефа в последний путь со всеми почестями, и вдова пригласила всех на поминки в соседнее со студией кафе.

Работники кафе постарались и приготовили и блины, и кутью, и лапшу, и кисель, все как полагается в этих случаях.

За поминальным столом народу было немного, человек двадцать: бывшая жена, художники, фотографы, Верочка и студенты, подрабатывавшие в фотостудии.

Сначала все было пристойно. Первый как самый авторитетный взял слово Михаил Дроздовский. Он очень тепло и хорошо сказал о покойном. За ним слово взял Данила Меньшиков, после Данилы вспомнила добрым словом шефа и всплакнула Верочка. Глядя завороженно на Ирину, Марат Гареев страстно выразил ей соболезнование. Студенты помянули Чарущева за то, что он давал им подработку.

Последней слово взяла сама Чарущева и, сказав несколько слов в адрес покойного бывшего мужа, поблагодарила всех за память о нем, сказала, что для коллектива будет хорошей хозяйкой, и потребовала у Верочки:

– Отдай мне ключи от студии!

Верочка беспомощно взглянула на Михаила Дроздовского и неуверенно выдохнула:

– Но мы решили, что пока сами будем управлять фотостудией.

– Мало ли что вы решили! – грубо оборвала ее Ирина Чарущева. – Я имею полное право на это помещение, вернее, мой ребенок, я мать наследника.

– А где это сказано, что вы хозяйка? Какие документы это подтверждают? – вступился Дроздовский. – Вы хотите сказать, что мы ваши рабы? Ошибаетесь, мадам, если мы уйдем, все развалится!

Чарущева вспыхнула.

– Пока у меня документов нет, но есть адвокат, и он займется моими делами, и тогда разберемся, кто рабы, а кто уйдет!

– Вот когда адвокат докажет, что вы новая хозяйка «Авторского портрета», тогда и поговорим, – холодно заявил Михаил Дроздовский. – К тому же вдруг еще какие наследники появятся. Кто знает, сколько у Арсения могло быть жен…

– Видите, я не могу вам ключи отдать, – развела Верочка руками.

Вдова разнервничалась, вскочила из-за стола и демонстративно направилась к выходу. Марат Гареев виновато улыбнулся товарищам и побежал вслед за ней.

– У нас засланный казачок завелся, – презрительно усмехнулся Данила Меньшиков.

– Ты Марата в виду имеешь? Я так не думаю, просто она ему нравится, – засмеялся Дроздовский.

– Но что мы будем делать со студией, у нас же ее могут отнять? – заволновалась Верочка.

– Не отнимут, не переживайте, – мрачно хмыкнул Михаил. – Лучше давайте свои предложения по названию фотостудии, по работе.

– Так вроде все уже придумано Арсением, – ввернула Верочка. – Разве не будем работать как раньше?

– Мне не нравится, что было, – упрямо заявил Дроздовский. – Чарущев жулик и темные делишки проворачивал, да что я говорю об этом, вы все сами в курсе! Я хочу другого, хочу создать художественную мастерскую. Хочу, чтобы мы делали не только высокохудожественные портреты, но могли предложить на продажу свои жанровые картины. Проводить выставки-продажи, творческие вечера…

– Ты хочешь сделать салон? – заинтересовалась Верочка.

– Именно, – обрадовался Дроздовский. – Хороший художественный салон. Фортепьяно приобретем, музыкантов будем приглашать, поэтов.

– Ну, ты даешь!.. – хохотнул Данила Меньшиков. – Прямо девятнадцатый век какой-то!

– Да, я хочу возобновить самые лучшие традиции русских художественных салонов!

– Кто сейчас будет посещать такие салоны? – усмехнулся фотограф Огородников.

– Это как дело поставить, – загорячился Михаил. – Отбоя от народа не будет, ломиться начнут на все мероприятия, картины покупать, портреты заказывать…

Огородников недоверчиво покачал головой:

– Что-то не верится.

– У меня есть знакомая, прекрасный искусствовед. Она нам поможет. Найдем журналистов, сделаем рекламу.

– Как много появилось желающих прибрать фотостудию к своим рукам, – презрительно ухмыльнулся Огородников. – С твоими фантазиями мы рубля не заработаем.

– Посмотрим, – изрек Дроздовский.

– Ну да, поживем – увидим, – ехидно хмыкнул Огородников. – Одно дело – мечты, другое – реальность, обещать легко, попробуй сделать.

– Ну и сделаю, – расстроенно протянул Дроздовский. – Вот увидите!

– А я тебе верю, – ободряюще улыбнулась Верочка и торжественно вручила ему ключи. – Теперь ты у нас главный.

Но Дроздовский ключи вернул.

– Верочка, ты мой первый заместитель, и пусть ключи хранятся у тебя.

Покраснев от удовольствия, Верочка быстро спрятала ключи в сумочку.

– Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку, – пробормотал себе под нос Огородников.

Время подходило к вечеру, все начали расходиться, Дроздовский позвонил Ляльке и напросился в гости. Данила тоже поехал с ним.

На уютной просторной кухне в компании Лялечки, Данилы и Маргариты Михаил продолжил разговор о создании художественного салона.

– Мне твоя затея нравится, – просияла Лялька. – Надоело это выхолощенное, извращенное, вывернутое наизнанку, то, что искусством язык не поворачивается назвать. Хочется чего-то настоящего, совершенного, от чего можно восторгаться, что нужно любить. Я с удовольствием помогу тебе с этим проектом. Сам-то ты как видишь этот художественный салон?

У Дроздовского вдохновенно загорелся взгляд.

– Во-первых, это выставка-продажа картин современных художников, продвижение их работ, так сказать, в массы. Вот как художники в девятнадцатом веке создали артель, которую возглавлял Крамской, а потом Товарищество художников-передвижников. Ведь у них какие идеи были прекрасные, они искали пути развития русского искусства, сколько открыли новых талантов.

– Да, – вздохнула Лялька. – Это было прекрасное время, на обломках академического зарождалось исконно русское искусство, и сколько удивительных художников появилось тогда, но и сколько их погибло, трудная была эпоха.

– Можно подумать: сейчас лучшее время для художников, – буркнул Михаил. – В девятнадцатом веке бесплатно учились в Академии художеств, им еще и стипендию платили, и жилье предоставляли, а у нас за учебу плати, за общежитие плати.

– Хватит жаловаться, – перебила Лялька. – У меня созрел ряд предложений для вашего салона. Вам нужно будет поставить работу на широкую ногу, помещение у вас большое?

– Большое, – закивал Михаил. – Помещение роскошное, в центре, в сталинском доме с высокими потолками.

– Прекрасно. Вам необходимо привлечь молодых, но уже известных художников с громкими именами, проводить творческие вечера и выставки-продажи, с поэтами, с певцами, все как положено, программы проведения вечеров я вам буду составлять. А к этим художникам будем присоединять ваших талантливых ребят с их работами. Будем делать им имена, и художникам, и фотографам. Будем делать интересные, необычные, живые концерты, где классика, а где эпатаж, будем работать на контрастах, рекламу дадим, я все продумаю, народ повалит. Заказы на художественные работы будете брать, – она нахмурилась. – Копии с известных картин можно будет делать, как раньше.

Данила задумчиво изрек:

– Заманчиво, в этом что-то есть.

– Можно пригласить современных классиков – Шилова, Сафронова, я могу пригласить Алексея Чернигина, прекрасного художника, у него такие чудные картины «Лето», «Море», «Поцелуй», в них столько светлого чувства, романтизма. Станислава Плутенко, потрясающий художник, работает в удивительной технике, включен в каталог сюрреалистов всех времен и народов. Николая Блохина, уникального портретиста, Дмитрия Аненкова. Много кого! Я еще дедушку порасспрашиваю. Можно будет пригласить талантливого, известного своими неоднозначными картинами, такими как «Сортир», «Верхом на кентавре», «Упавший», скандального художника Василия Шульженко. Он точно никого равнодушным не оставит…

От избытка чувств Михаил подхватил Ляльку на руки и закружил. Лялька со смехом вырвалась и вернулась за стол.

– А вообще я мечтаю создать что-нибудь похожее на «Декабрьские вечера» Антоновой в Пушкинском музее. Ирина Александровна – мой восторг, мой кумир, я была бы счастлива, – вздохнула Лялька, – если бы она выступила в нашем салоне, а если бы дала хоть какой-нибудь совет, это была бы неоценимая помощь.

Михаил деловито произнес:

– Я попрошу отца, чтобы он обратился к ней, они знакомы, я, кстати, тоже преклоняюсь перед ней – великая женщина, она очень много сделала для нашей культуры.

– Но чур, все работы сначала мне показывать, – кокетливо засмеялась Лялька.

– Ты у нас худсоветом будешь, – согласился Михаил.

– Не худсоветом, а худруком, – поправила его, дурачась, Лялька.

– А как же моя прапрабабка? – дрогнули губы Маргариты от обиды, что все забыли про Матрену Саввишну Бестужеву.

– Ой, действительно, мы забыли о таком важном! – спохватилась Ляля. – Я предлагаю написать на сайт «Курск дореволюционный», у них должна быть информация о Бестужевой. Потом съездить в город Фатеж и в Миленино, где жила сестра Бестужевой. Там Крамской в разное время сделал эскизы к нескольким своим известным картинам. Поищем старожилов, которые могли что-то слышать об этом.

– Мне кажется, у нас там какие-то родственники есть, – вздохнула Маргарита. – Можем заехать к моему отцу, наверное, он поможет.

Глава 45

Тайник убийцы

При более тщательном обыске квартиры Валерия Петровича Быкова сотрудники следственного комитета обнаружили тайник, а в нем таинственную флешку.

На флешке оказались содержательные видеозаписи о том, как Быков получает заказы от бывшего владельца фотостудии «Авторский портрет» Чарущева на избиение антиквара Антона Чижикова, убийство начальника охраны мэра Стерляжинска Геннадия Жаркова и заказ на устранение самого Башлыкова. Похоже, Быков записывал все это на видеокамеру в порядке страховки или на предмет шантажа.

Суржиков показал видеозапись арестованному:

– Что можете пояснить по этому поводу?

Потрясенный Быков сидел с обреченным лицом.

– Понятия не имею, что это, – наконец произнес он. – Короче говоря, это подстава.

– Да что вы? – засмеялся Суржиков. – Хотите сказать, что это художественный фильм с вами и Чарущевым в главных ролях? Значит, вы его убили для того, чтобы спрятать концы в воду?

– Не убивал я Чарущева, – внезапно завопил Быков. – Он мне не все еще заплатил. Какой смысл его убивать?

– А кто же тогда его убил?

– Откуда я знаю, у него много врагов было… Вы в курсе, что он фальшивыми картинами торговал, выдавал их за настоящие? Вот кто-то из его коллекционеров и грохнул.

– Вы знали его покупателей?

– А мне это зачем? У нас были другие дела!

– Ладно. А заказ на убийство Маргариты Вишневской чего вы не записали?

Быков фыркнул:

– А не было заказа.

– Так, значит, вы ее по собственной инициативе решили убить? Из любви к профессии?!

– Не пытался я ее убивать, говорю, перепутал, не в тот двор залез, не в ту деревню заехал…

– Только в твоем телефоне никакой Лизы нет, и ни по одному твоему контакту нет такой девушки.

– Так мы с ней при встрече договорились.

Суржиков разозлился:

– Что ты меня как мальчика разводишь?! Экспертиза доказала, что из оружия, найденного у тебя дома, стреляли в Вишневскую, из него же застрелили Жаркова. И пальчики на оружии твои!

– И какого-то чувака в Лондоне тоже я грохнул? – насмешливо подхватил Быков. – А как я оружие мог провезти в Англию, вы подумали?

– Башлыкова ты убил из другого оружия, которое, наверное, купил там…

– Где бы я его там купил?

– Значит, Чарущев об этом побеспокоился, – сухо произнес Суржиков и закрыл свою черную папку. – Не хочешь давать показания, не хочешь помогать следствию – дело твое, у нас и так достаточно фактов, чтобы упрятать тебя пожизненно.

– Хорошо, – подскочил как ужаленный Быков. – А что мне будет, если я все расскажу?

– Суд учтет твое раскаяние, помощь следствию и смягчит наказание… – Быков начал торговаться, чем окончательно вывел Суржикова из себя. – Ты, похоже, не понимаешь, приятель, во что вляпался. Ты убивал людей и еще торгуешься! Да ты до конца жизни не отмоешься от крови и после смерти ответишь за это перед богом!.. Расплата тебя в любом случае настигнет! А ты как ребенок себя ведешь, неужели не понимаешь, что ты натворил?!

Быков растерянно смотрел на следователя и, вздохнув, принялся рассказывать:

– Я не знаю, как все так получилось, я стрельбой занимался, стрелял отлично, мы с Чарущевым в тире и познакомились. Как-то он пригласил меня в ресторан. Выпили, пожаловался, что один антиквар задолжал ему большую сумму и не отдает. А потом предложил избить его, показал его магазинчик, сказал, что тот носит с собой в портфеле большие суммы денег и что я эти деньги могу взять себе за работу, подсказал, чтобы я избил его так, чтобы антиквар вспомнить ничего не смог, я так и сделал, – вздохнул Быков. – Деньги взял себе…

– И много там было?

Он отвел глаза.

– Да так, сущие копейки, тысячи три, наверное…

«Врет», – мгновенно определил Суржиков.

– А Чарущев за работу сколько заплатил?

– Да какую-то ерунду, тысяч десять. Еще и выговаривал, мол, зачем ты так сильно избил этого Чижикова, что он даже умер.

– А почему ты записывал ваши разговоры с Чарущевым?

Быков пожал плечами:

– Да на всякий случай, мало ли что в жизни бывает. Вы же знаете, какой он человек был…

– А как Жаркова убили?

– Чарущев показал мне этого парня из машины, дал мобильник и приказал его сразу после звонка этому парню выкинуть. Сказал, чтобы я в подходящий момент, когда никого вокруг не будет, позвонил этому чуваку, сказал, что хочу переговорить по поводу продажи картины «Неизвестная». Я спрятался у соседнего дома в кустах, вызвал его на улицу, остальное вы знаете, я его застрелил.

– А как было с Вишневской?

– Чарущев сказал, что эта стерва обворовала его, украла картину, и если ее не убрать, то она пойдет в полицию и скажет, что это копия.

– А что он сказал про Башлыкова?

– Что Башлыков крупный мошенник, ограбил целый город, его разыскивает Интерпол, он как государственный преступник заслуживает смерти и что мне за его смерть еще и медаль могут дать.

– Ты поверил?

– Поверил, не поверил, но он хорошо заплатить обещал, а теперь ни денег, ни медали не с кого взять, – мрачно буркнул Быков.

– Сколько он тебе заплатил в общей сложности?

– Тысяч сто, плюс еще обещал…

– И стоило оно того, чтобы сломать свою жизнь? – вздохнул Суржиков. – Так где ты взял оружие в Лондоне?

– Чарущев сказал, что меня человек в аэропорту встретит, сам ко мне подойдет, отвезет в гостиницу, а в нужное время покажет Башлыкова, где он по утрам бегает. Мужик приехал за мной, оставил меня в парке, я Башлыкова пристрелил из пистолета с глушителем, оружие он у меня забрал.

– Ловко, – вздохнул Суржиков. – Только вот непонятно, кто Чарущева убил, и самое интересное, что в один день с Башлыковым. Как понимать: это такой рок или тоже заказ?

– Ничем не могу помочь, – пробормотал Быков. – Чарущева не трогал, он мне еще денег должен был.

Выйдя из изолятора на улицу, Суржиков всей грудью вдохнул прохладный осенний воздух. Синева неба и яркие краски листвы ослепили его. «Не заметил, как осень пришла, – грустно подумал он. – Так в погоне за преступниками и не заметишь, как жизнь пролетит, не то что лето…»

Он сел в машину и поехал в фотостудию.

Верочка, увидев Суржикова, обрадовалась:

– А у нас перемены, – похвасталась она.

– Да ну? – удивился Суржиков. – И какие?

– Мы выбрали на общем собрании руководителем Мишу Дроздовского, он самый деловой среди нас. Теперь у нас будет художественный салон, название мы еще не придумали. Мы будем творческие встречи с известными художниками устраивать, концерты, выставки-продажи и много всего интересного.

– И кто инициатор таких перемен?

– Миша и его девушка. Она теперь у нас искусствоведом будет. Лиля Стасова.

– Это хорошо, – произнес Суржиков и подумал, как тесен мир… – Так, может, Дроздовский вашего шефа и убрал? – шутливо подмигнул он Верочке.

– Да вы что! – вспыхнула она от негодования. – Миша такой принципиальный, такой порядочный, как это вам только могло в голову прийти?!

– Да я пошутил, – усмехнулся Суржиков. – Просто ума не приложу, кто мог убить Чарущева?

– Так его женщина убила, больше некому, – с жаром выдала Верочка. – Я же вам говорила, ясно слышала, как он с ней разговаривал.

– Неужели не подслушала, о чем они толковали?

– Я пыталась, – виновато пролепетала Верочка. – Я даже к двери поближе пробралась, но услышала только его смех, он над чем-то смеялся, прямо закатывался.

– Смеялся, говоришь? – оживился Суржиков. – Радовался, что ли?

– Не знаю. Может, развеселила его чем-то женщина.

– Так ты говорила, что хлопок раздался минут через пятнадцать-двадцать, значит, женщина могла уже уйти.

– Я, конечно, утверждать не могу, – нахмурилась Верочка, – но мне кажется, что Чарущев что-то говорил, а вот сам он с собой разговаривал или с той дамой, не знаю. Может, они поссорились, он посмеялся над ней, она вернулась и шлепнула его?

– Может быть, может быть, – задумчиво произнес Суржиков. – Под окном асфальт, следов никаких не осталось. Этаж у вас высокий, с цоколем, окно в простенке, и его со стороны не видно, стреляли снизу. Ты действительно не могла разобрать, что говорила женщина, но тебе не хотелось выбежать и посмотреть на нее?

Верочка дернулась и испуганно уставилась на него.

– Зачем?!

– Человек – существо любопытное, – засмеялся он. – Особенно девушки.

– Может, у меня такая мысль и мелькнула, но я не пошла у нее на поводу, – отвела глаза Верочка.

– Жаль, – вздохнул Суржиков, – а то бы мы с тобой быстро раскрыли убийство.

Глава 46

Неожиданный поворот событий

Сотрудники фотостудии активно взялись за дело, и даже такие скептики, как фотограф Слава Огородников, поверили, что из затеянных преобразований может что-нибудь получиться.

Только Верочка стала задумчивой и время от времени куда-то в течение дня исчезала.

Дроздовский даже возмутился:

– Я тебя не узнаю, всегда такая дисциплинированная, такая ответственная была, а тут клиенты приходят, а приемщицы нет. Что происходит?

– Но я Славу Огородникова попросила вместо меня поработать, – оправдывалась Верочка. – Мне нужно было отойти на несколько минут.

– Но не так же часто отходить?! Ты то и дело куда-то бегаешь, – недоумевал Михаил. – Ты не думай, я к тебе не придираюсь, но смотри, вчера ты три раза уходила, сегодня один и опять куда-то намыливаешься…

Верочка смущенно крутила золотистый локон, она всегда так делала, когда волновалась.

– У меня возникли важные дела, о которых я не могу сказать, это мое личное.

Михаил внимательно посмотрел на нее:

– Ты не влюбилась, случаем?

Верочка вспыхнула:

– Не говори глупостей!

Вздохнув, Дроздовский изрек:

– Так, может, нам еще одну приемщицу взять на работу? Тем более тебе же нельзя работать без выходных, а у нашего салона пока выходных не будет.

– Конечно, давайте возьмем, – ухватилась она за его слова. – А то Чарущев на всем экономил, заставлял нас за копейки работать на износ.

На следующий день на пороге художественного салона появилась молодая девушка, и Дроздовский представил ее Верочке.

– Знакомься, это Маргарита Вишневская.

Маргарита смущенно улыбнулась и кивнула Вере.

– Так я ее знаю! – воскликнула Верочка. – Ее же полиция разыскивает! Это вместо нее убили девушку!

– В полиции я уже была и со следователем Суржиковым общалась, – сказала Маргарита. – Все выяснили. Никто меня больше не разыскивает.

– Ну-ну, – подозрительно буркнула Верочка. – Это еще проверить надо.

– Проверяйте, – пожала плечами Маргарита.

– Что-то не так? – удивленно обратился к Верочке Дроздовский.

– Все не так, – злилась Верочка. – Пока я Суржикову не дозвонюсь, оформлять ее не буду.

– Я эту девушку знаю и ручаюсь за нее, – нахмурился Дроздовский.

– Я тоже, – заявил появившийся в дверях Данила Меньшиков.

– Так что давай оформляй без лишних разговоров, ты же сама хотела помощницу, – потребовал Михаил.

Лицо Верочки нервно дернулось:

– Я не буду ее оформлять! Оформляйте сами, если хотите! – и она выбежала из кабинета.

– Давай я все сделаю, – вызвался Данила. – Я вообще в последнее время Веру не узнаю. Что с ней происходит?

– Может, дома какие неприятности? – вздохнула Маргарита.

– Действительно, мы же о ней ничего не знаем, – спохватился Дроздовский.

– Думаешь, она домой ездит? – спросил Данила.

– Насколько мне известно, она живет центре, где-то на набережной, а это достаточно далеко отсюда, – нахмурился Михаил. – А отлучается она ненадолго, вряд ли домой.

– Может, девушка по магазинам мотается, а вы голову себе ломаете, – вновь предположила Маргарита. – Ищет себе какой-нибудь наряд, девушка она симпатичная, а здесь все-таки вечера разные, творческие встречи, перспективные молодые люди будут собираться…

– Ладно, не будем этим голову забивать. Захочет – расскажет, – буркнул Михаил.