Незаконнорожденная Уэбб Кэтрин

У Дункана появилось смутное и тревожное чувство, что он сказал слишком много.

– Молчи и никому не рассказывай! – с тревогой сказал он. – Будь хорошей девочкой. Это очень большой секрет. Даже для остальных слуг, которые в других случаях обычно в курсе того, что происходит в доме. Об этом прознал один я. – Он хотел приставить палец к носу[93], но промахнулся, попытался улыбнуться и не смог. – Держись, моя девочка. Ты еще только расцветаешь, но твое время придет. Ты станешь писаной красавицей, и тогда кто догадается, что столь славная девушка родилась от такого гнусного союза? У тебя ее синие глаза, а кроме того, хоть у нее волосы темные и блестящие, мне доводилось слышать, что многие мужчины предпочитают светлые головки, как у тебя. Так что не плачь, дорогая, не плачь.

Он великодушно взмахнул рукой, но от резкого движения потерял равновесие и пошатнулся. Элис Беквит смотрела прямо перед собой, в ее глазах читалось презрение к самой себе, лицо выражало совершеннейший ужас. Дункан не мог понять ее горя, но почему-то чувствовал, что стал его причиной.

– Может, я могу чем-то помочь, юная леди? – спросил он неуверенно.

– Нет, сэр, вы и так мне достаточно помогли, – ответила она тихим глухим голосом.

Дункан Уикс, сгорбившись, смотрел мутными глазами на Рейчел, которой казалось, что ее вот-вот начнет мутить от нервного напряжения и чувства гадливости.

– Вы хотите сказать, что Элис была дочерью Джозефины Аллейн от… лорда Фокса, ее отца? – Рейчел сглотнула и почувствовала в горле какую-то горечь.

– Она была для него не такой, как все. Он ею дорожил.

– Это не доказательство, – возразила Рейчел сдавленным голосом. Я порождение гнусности. – Джозефина Аллейн отзывается о своем отце очень уважительно. Она чтит его память и высоко держит честь своей семьи.

Я знаю, когда моя мать лжет. Она занимается этим всю жизнь.

– Я вез ее в церковь, когда он умер, миссис Уикс, – мрачно заметил Дункан, – и в карете Джозефина не пролила ни единой слезинки. А по дороге с кладбища, когда лорд Фокс уже лежал в могиле, она улыбалась под черной вуалью. Она улыбалась и была куда менее печальна, чем когда-либо.

Он брал, не спрашивая. И это семья Джонатана.

– О боже. Но… Я не могу в это поверить… Кто угодно, только не миссис Аллейн! И вы рассказали об этом Элис?

– Не думайте ничего плохого о миссис Аллейн. Она была молода, неопытна и беззащитна. Во всем виноват лорд Фокс, и вы найдете множество женщин, которые расскажут вам, что это был за человек, потому что он всегда добивался своего. А что касается мисс Беквит, то, да простит меня Бог, я ей действительно все рассказал. – Дункан в отчаянии опустил голову на грудь, его рот скривился.

«Хорошо, что он наконец помер, – вспомнились Рейчел слова Пташки. – Элис никогда не оставила бы меня лорду Фоксу».

Дункан снова тяжело закашлялся и вытер рот грязным носовым платком.

– Я слышал, она вскоре сбежала. Кинулась навстречу бог весть какой судьбе. Но как я вспомню, какое лицо у нее было, когда я с ней разговаривал, язык не поворачивается ее осуждать. Бедная девочка.

Они еще долго сидели молча. Рейчел с трудом могла поверить в то, что услышала, но на задворках ее сознания вертелась темная мысль, незваная и непрошеная: «У мужчин горе и ярость часто идут рука об руку. А если Элис открыла Джонатану глаза на его семью, которая оказалась и ее семьей тоже, кто знает, как далеко могло зайти его горе?» В таверне было жарко и душно, но Рейчел дрожала, словно от холода. «Если это правда, она приходилась ему сразу и теткой, и сестрой. Но какие тому есть доказательства, кроме догадки старого пьяницы?» Рейчел вдруг поняла, что единственный способ узнать правду, это услышать ее от самой Джозефины Аллейн. «Потому что доказать ничего нельзя, все это лишь домыслы и предположения, разве не так? Ничего подобного просто не могло быть, потому что Элис была найденышем. И я знаю, да, знаю, кто ее настоящие родители».

– Где находилась Элис до того, как Фокс привез ее в Батгемптон? И как Джозефина могла родить ребенка до свадьбы, сохранив это в тайне? – спросила Рейчел.

Дункан устало пожал плечами:

– Кто знает, где они поместили крошку? В каком-то другом месте, у кормилицы, которой хорошо платили, чтобы та держала язык за зубами. За год… за год до того, как Джозефина вышла замуж, Фокс отвез ее в Шотландию. Поездка должна была смягчить для них обоих горе, вызванное утратой леди Фокс, так это объяснялось. Но могла быть и другая причина. Сроки вполне подходящие и, насколько я понимаю, соответствуют возрасту мисс Беквит. Вскоре после возвращения в Бокс Джозефина стала женой мистера Аллейна и таким образом вырвалась на свободу.

– Она говорила… – начала было Рейчел, но поперхнулась. – Миссис Аллейн мне как-то сказала, что два года замужества, проведенные вдали от Бокса, оказались самым счастливым временем в ее жизни.

– Скорее всего, так и было. Судьбе этой бедной леди не позавидуешь.

– Но почему она вернулась в отцовский дом после того, как овдовела?

– Он всегда брал то, что хотел, – тихо проговорил Дункан. – И она всегда оставалась в его власти. Всегда.

В этот миг сзади раздался голос, громкий и раздраженный, который потряс Рейчел еще сильнее, чем то, о чем рассказывал Дункан.

– Какого черта? Что здесь происходит?

– Мистер Уикс, я… – замялась Рейчел. Она изо всех сил пыталась встать, однако ножки стула, юбка и стол, похоже, мешали ей это сделать.

– Что «я»? – переспросил Ричард, глядя на нее жестким и злым взглядом.

– Послушай, мой мальчик, ты не должен осуждать… – начал Дункан Уикс. Он попытался подняться на ноги, но не смог.

Ричард сжал руку Рейчел железной хваткой и потащил жену к двери.

– Отпусти! – крикнула Рейчел.

– Ричард, ты не должен быть с ней таким резким! – слабым голосом крикнул Дункан им вдогонку.

Ричард повернулся назад и наставил дрожащий палец на отца.

– А тобой я займусь позже, – пригрозил он, после чего Дункан испуганно замолчал.

Они вышли из таверны на уличный холод. Снег больше не падал, но серые дома едва виднелись сквозь туман, который опустился на город, словно мокрое холодное покрывало.

– Чем ты здесь занималась? – Ричард взял Рейчел за локти и привлек ее к себе. – Я запретил тебе знаться с этим человеком, но вот ты сидишь рядом с ним, и вы, похоже, уже сдружились!

– Он теперь и мой отец, мистер Уикс. Он беден и болен, но он мне по душе! Нам надо пригласить к нему врача, и как можно быстрее. Он неплохой человек, – сказала Рейчел, которой придало храбрости чувство негодования, и почувствовала, как руки Ричарда стискивают ей локти, оставляя синяки.

– Что ты хочешь этим сказать? – встряхнул он ее и оскалился, точно собака.

– Он пьет, но этим, похоже, грешит все мужское население Бата. Зато твой отец не таскается по девкам, не лжет и не бьет женщин!

– Что? – остолбенело спросил Ричард, после чего, казалось, онемел, и Рейчел почувствовала, как ею овладевает страх, а желание противостоять мужу слабеет.

– Я знаю о Пташке. О том, что между вами было. И уверена, она у тебя такая не одна, – выпалила Рейчел.

Глаза у Ричарда расширились.

– Боже, клянусь, я убью эту маленькую шлюшку!

– Именно то, что ты ее избил, открыло мне твою истинную сущность!

Ричард отпустил ее и провел руками по волосам. Затем он встал к ней боком, поднес руку ко рту и искоса поглядел на Рейчел.

– Я знаю про тебя все, – продолжила Рейчел. – Например, мне известно, что ты был влюблен в Джозефину Аллейн! Неудивительно, что она тебе так помогала. Вы тоже были любовниками? Рассказывай! – Ричард занес руку, чтобы дать ей пощечину, и Рейчел закрыла глаза. Вокруг них клубился туман. – Смелее, сэр. Зачем заниматься этим при закрытых дверях? Пускай видит вся улица, как муж лупит жену.

На миг Ричард застыл в прежней позе, напоминая каменное изваяние, с рукой, поднятой для удара. Но потом он ее опустил и снова повернулся лицом к Рейчел, по-прежнему полный гнева, но уже готовый признать поражение.

– Рейчел, ты должна была меня полюбить. Я думал, ты все исправишь в моей жизни.

– Мне не за что тебя любить, – возразила она.

– Воистину меня еще не любила ни одна женщина, – сказал он уныло. – Какая странная судьба – получить такое красивое лицо, но так и не изведать женской любви.

– Думаю, Пташка тебя когда-то любила.

– Пташка? – покачал головой Ричард. – Она любит одну чертову Элис Беквит. И Джонатана Аллейна.

– Джонатана? Она его ненавидит.

– Любовь, ненависть… Разве зачастую это не одно и то же? – проговорил Ричард и посмотрел на нее таким загадочным взглядом, что Рейчел не смогла прочесть, что тот означает. – Возможно, со временем я стану ненавидеть и тебя.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Рейчел, с трудом сдерживая дрожь в голосе.

– У нас впереди куча времени, миссис Уикс. Практически целая жизнь. Поэтому, если любви между нами нет, в наших сердцах остается много свободного места для совсем иных чувств.

Его ледяной взгляд был настолько твердым, что Рейчел почувствовала тяжесть сказанного и поняла: это бремя правды, и ей не остается иного выбора, кроме как взвалить его на себя.

– Отправляйся домой и жди, – велел Ричард. Холодный туман забирался под одежду. Рейчел поежилась. – Только попробуй ослушаться.

– Куда ты пойдешь? – спросила она.

– Не твое дело.

– Вернешься, чтобы выбранить бедолагу-отца?

– Этого старого дурака? – Ричард покачал головой. – У меня есть дела поважнее. Отец, судя по его виду, и так скоро помрет. Не стоит тратить на него силы. – Ричард подошел к Рейчел на шаг ближе и зло улыбнулся. – Лучше я приберегу их для тебя, милая женушка.

Он повернулся и зашагал прочь. Его слова подействовали на Рейчел как удар в живот, и она ощутила, что ее силы стремительно убывают. «Он на это способен, и он это сделает. Я в его власти». Рейчел охватило отчаяние, холодное и глухое.

Пташке снились лошади. Они бились в агонии с выпученными глазами, умирая от пулевых ранений. Кровь струилась из их черных ран. Проснулась она мокрой от пота, ощущая слабость и дрожь. Картины войны в Испании, описанные Джонатаном, не шли у нее из головы, но Пташка решительно твердила себе, что это ничего не меняет. Такие ужасы, какие пережил он, способны приучить к насилию кого угодно, и это лишь еще одно доказательство того, что Элис убил именно Джонатан. Собственно, так и было. В то же самое время по каким-то непонятным причинам Пташка чувствовала, что ненависть к Джонатану улетучивается. «Это не извиняет того, что он сделал. Его нельзя простить». Ей чудилось, что она ощущает гнилостный дух. Ту невероятную вонь, которая исходила от Джонатана, когда он объявился в Батгемптоне в лохмотьях, оставшихся от формы, прямиком из Коруньи. Теперь она знала, что это был запах человека, который прошел много миль в обнимку со смертью, злобной спутницей, все время державшей наготове свои ядовитые зубы и острые когти. Пташка раз десять сморкалась, а затем принималась усердно нюхать самые ароматные пряности, которые имелись на кухне, – корицу, гвоздику, маринованную свеклу и масло перечной мяты.

– Что с тобой, ты моя помощница или трюфельная свинья?[94] – недоуменно ворчала Сол Брэдбери, но Пташка только пожимала плечами.

«Если это сделал он и я в конце концов узнаю это наверное, то как мне следует поступить? – Она помешивала кофейные зерна в поставленной на огонь сковородке, ожидая, когда те поджарятся, и вдруг поняла: – Разницы нет». Пташка застыла на месте и оставалась в таком положении до тех пор, пока едкий дым горящих бобов не заставил прибежать Сол, которая, чертыхаясь, захлопала полотенцем по сковороде. Разницы нет.

В середине дня она вышла на улицу; ее мучило неясное, но неотступное желание скорее попасть домой. Дойдя до причалов, Пташка не нашла там ни Дэна Смидерза, ни другой баржи, которая бы в ближайшее время собиралась отплыть на восток, а потому Пташка отправилась по бечевнику пешком. Этот путь был более долгим, но ей не хотелось ждать. Пташка чувствовала, что оказалась в тупике после долгих лет сомнений и поисков истины. И вот обнаружилось, что ее силы иссякли и гнев выгорел, как огарок свечи. «Разве в этом есть смысл? Все так, как говорила миссис Уикс, – ничто ее не вернет. Ничто ничего не изменит». Когда Пташка дошла до окраины Батгемптона, она остановилась, растерла замерзшие щеки и потопала онемевшими ногами. Обычно Пташка, не раздумывая, шла прямиком к нынешнему жилищу Бриджит, но теперь ей захотелось повернуть на север, к той ферме, которая когда-то была ее домом – первым, который она помнила.

Пташка подошла к воротам, ведущим во двор, и встала рядом с ними, глядя на то самое глинистое место, где она впервые встретилась взглядом с Элис. «Моя спасительница. Моя сестра». Деревья с тех пор стали выше, ветви были обнажены, но несколько скукоженных листьев на них все же осталось. Теперь здесь гнездились не скворцы, а грачи. Они кричали, недовольные ее присутствием, и их чужие голоса разносило эхо. Неясная тень, видневшаяся в разрывах тумана, казалась призраком того дома, который она когда-то знала. Из кухонного окна струился желтоватый свет, совсем как в тот вечер, а из трубы бесшумно поднимался дым, темно-серый на фоне сумрачного неба. Куры по-прежнему копались в земле, выискивая зерна. Из свинарника доносилась привычная вонь. Под навесом виднелся стог сена. Гнедая лошадь с сонными глазами прислонилась мордой к воротам конюшни. Пташка смотрела на все это, и ей почти верилось, что она может подойти к двери дома, распахнуть ее и увидеть стоящую у плиты Бриджит, раскрасневшуюся от жара, а в гостиной, поджав под себя ноги, Элис будет сидеть в кресле у камина, читая стихи, или какой-нибудь роман, или одно из писем Джонатана. От этой мысли у нее встал комок в горле, оно заныло, как ушибленное колено, и Пташка заколебалась, готовая шагнуть вперед, словно все привидевшееся существовало на самом деле. «Ничего не изменилось с тех пор, как я впервые здесь оказалась. У меня ничего нет. И сама я никто».

Она пошла дальше, к трактиру «Георг», а затем повернула к платному мосту через Эйвон. По дороге туда Пташка встретила несколько фермеров и деревенских жителей. Никого из них она не узнала, да и те не обратили на нее внимания. Холод и туман располагали к тому, чтобы замкнуться в себе, смотреть под ноги и помалкивать. Пташка вышла на мост, перегнулась через парапет и стала смотреть на серую реку. Она не могла ощутить ее легкого влажного аромата – его перебивали запахи напитавшегося водой луга и дыма из далеких печных труб. Холодный камень парапета вытягивал тепло из ее тела, но Пташка этого не замечала. С того места, где она стояла, было видно дерево влюбленных – теперь это была едва заметная в наступающих сумерках темная масса склонившихся к воде оголенных ветвей, похожая на сгорбившегося человека. На порыжевшей траве лежал иней. Он покрывал и алые плоды на кустах шиповника, и ягоды боярышника на густых живых изгородях, растущих вдоль дороги. У берега, где течение замедлялось, образовалась корочка льда, под которой плескалась вода. Пташка глядела на дерево влюбленных так долго, что у нее заболели глаза и выступили слезы. Но вдруг она увидела, как под ивой что-то шевельнулось.

Не решаясь моргнуть и сомневаясь, не померещилось ли ей это, Пташка стала всматриваться в сгустившиеся тени, ожидая, не повторится ли замеченное ею движение. Через секунду оно повторилось, ошибки быть не могло. Там кто-то стоял, укрывшись под ветвями. Пташка судорожно вздохнула, чувствуя, как в ней проснулась отчаянная надежда. «Если Элис и вправду сбежала, если осталась в живых… она бы сюда вернулась. Вне всяких сомнений». Пташка без колебаний пролезла сквозь живую изгородь, не обращая внимания на шипы терновника, оставляющие царапины на руках и ногах, выскочила на луг и заспешила по высокой траве, тяжело дыша и время от времени сдувая капли с кончика носа.

– Элис! – позвала она, подбежав ближе.

Увы, тщетно. Туман, казалось, поглощал ее голос. Под густым шатром ветвей она увидела темный силуэт человека, но тот никак не отозвался на ее крик. Даже не шевельнулся. Пташка спрыгнула на замерзший ил, к самой кромке воды, поскользнулась и замахала руками, стараясь сохранить равновесие.

– Элис, это ты?

Она снова поспешила вперед, но вдруг замедлила шаг. Внутренний голос словно останавливал ее, желая предостеречь, как уже случалось множество раз.

Прячущийся в тени человек был слишком широкоплечим для Элис, вообще слишком высоким, чтобы оказаться женщиной. Подойдя к дереву, Пташка остановилась.

– Кто здесь? – спросила она, стараясь, чтобы голос прозвучал громко и уверенно.

«Спасаться бегством по такому льду будет непросто. С другой стороны, я меньше и легче». Кто бы ни скрывался в тени, он по-прежнему ничем себя не выдавал. Пташка сделала глубокий вдох. Кровь стучала в ушах. Она раздвинула ветки и вошла под их завесу. Наконец незнакомец, сидевший на выступающем корне, заметил ее, встал и повернулся лицом, увидев которое девушка не смогла удержаться и испуганно вскрикнула.

– Ты! – прошептала она, и у Пташки перехватило дыхание.

Подойдя к дому номер один в Лэнсдаунском Полумесяце и уже протянув руку к дверному звонку, Рейчел замешкалась. Дверь открыла бы Доркас или дворецкий Фалмут, и они отвели бы Рейчел к миссис Аллейн, которую Рейчел совсем не хотелось видеть. Она сошла с крыльца, спустилась по предназначенной для слуг лесенке, сама отворила дверь и юркнула в коридор. Проскользнув мимо двери, ведущей на кухню, Рейчел заглянула в буфетную, в кладовую и наконец добралась до комнаты Пташки. Но в комнате никого не было. На кухне Сол Брэдбери сидела у огня в деревянном кресле и клевала носом. У нее на коленях коричневело огромное, наполовину очищенное яблоко. Пташки не было и здесь. Раздосадованная Рейчел беззвучно чертыхнулась. «Несколько месяцев подряд эта девчонка, словно тень, повсюду следовала за мной по этому дому, а теперь, когда она мне нужна, когда у меня есть это письмо, чтобы ей показать, она исчезает».

– Миссис Уикс, – раздался за спиной голос Джозефины. – Как странно, что я нашла вас именно здесь. Вы что, заблудились?

Рейчел обернулась и увидела хозяйку с похожим на маску каменным лицом и со спокойно сложенными руками, стоящую у подножия лестницы.

При звуке ее голоса Сол Брэдбери очнулась и принялась усердно чистить яблоко, моргая, чтобы прогнать сонливость.

– Я… я… – замялась Рейчел.

– Я видела, как вы идете по улице, и мне стало интересно, куда вы направляетесь. Насколько я знаю, встречи с моим сыном у вас сегодня не назначено.

– В общем-то, так и есть, мадам. Я только хотела…

– Интересно что? – спросила Джозефина, подстраиваясь под ее интонацию. В голове у Рейчел было пусто, а звенящая тишина казалась невыносимой. – Вы хотели меня видеть? Ведь не собирались же вы обсуждать что-то с моими слугами.

– Да, миссис Аллейн, так и есть, – промямлила Рейчел, лихорадочно придумывая, что можно сказать.

– Тогда пойдемте. Это неподходящее место для разговора. Кстати, у меня тоже есть что вам сказать.

С этими словами миссис Аллейн повернулась, изящно взмахнув юбками, и стала подниматься по лестнице. Чувствуя, как у нее от страха поползли по спине мурашки, Рейчел последовала за ней.

Миссис Аллейн провела ее в главную гостиную и уселась на диван.

– Ну а теперь говорите, что привело вас сегодня.

– Я хотела… – начала было Рейчел и посмотрела на прекрасное лицо Джозефины. «Что бы ни случилось с Элис, кому, как не вам, об этом знать?» – подумала она и собрала все свое мужество. – Недавно я разговаривала с моим свекром, и он многое рассказал о тех временах, когда находился у вас на службе.

– Мистер Дункан Уикс? – переспросила Джозефина и моргнула, словно к чему-то готовясь. – Он был хорошим кучером. Превосходно умел обходиться с лошадьми. Мы были очень огорчены, когда его… недуг вынудил нас с ним расстаться. Могу вас заверить, мой отец был к нему весьма привязан.

– Да. Он многое рассказал о привязанностях вашего отца к тем, кто ему служил, – заметила Рейчел. Джозефина Аллейн поджала губы так сильно, что те превратились в тончайшую линию. Ее глаза блеснули. – А еще свекор рассказал мне о том дне, когда Элис Беквит пришла в дом к лорду Фоксу.

– Миссис Уикс, я никак не могу взять в толк, чем объясняется ваш интерес к Элис Беквит, простой девушке, которая превратила себя в отверженную двенадцать лет назад.

– Вот как? Но сделала она это сама или была отвергнута? – спросила Рейчел и тут же подумала: «Больше она мне прийти сюда не позволит».

– Не понимаю, куда вы клоните, – произнесла Джозефина Аллейн голосом холодным как лед. – Но давайте, миссис Уикс, перейдем к тому, что собиралась сказать вам я. По всей видимости… занятия с моим сыном… вас утомили. Впрочем, иного трудно было ожидать после того, как вы провели столько недель в таком тесном общении с инвалидом…

– Ваш сын вовсе не инвалид, мадам!

– Прошу меня не перебивать. Когда я говорила, что в нашем доме забыли о хороших манерах, то не ожидала, что мои слова поймут так буквально. Работа явно оказалась вам не по силам, и я больше не желаю, чтобы вы продолжали посещения и рисковали здоровьем.

– Это ваше последнее слово? – спросила Рейчел после напряженной паузы.

– Я никогда не меняю своих решений, миссис Уикс.

– Можно мне… – начала Рейчел, собравшись с духом. – Можно мне пойти к вашему сыну и объяснить, почему я больше к нему не приду?

– Я ему уже обо всем рассказала. Только что, – сообщила миссис Аллейн и встала, безупречно выпрямив спину.

– Но… я ему помогла! Ему теперь гораздо лучше.

– Поверьте, я вам за это благодарна. Что касается ваших дальнейших визитов, о них не может быть и речи. Я ошибалась относительно вашей… пригодности. Так что больше не смею вас задерживать.

– Вам нравится держать его взаперти? Никакого беспокойства, никаких хлопот, никакой огласки. И куда меньше вероятности того, что он узнает правду об Элис и о вашем благородном отце! – проговорила Рейчел.

Лицо Джозефины помертвело от гнева.

– Вам лучше не вникать, миссис Уикс, в вопросы, которые трудно понять посторонним. Будет прискорбно, если ваше неправильное поведение приведет к тому, что я перестану поддерживать мистера Уикса в его делах. Вы сами пришли, так будьте добры сами же и уйти.

Рейчел ничего не оставалось, как повиноваться. Фалмут, этот истукан без малейшего проблеска хоть какого-нибудь человеческого чувства на лице, открыл ей парадную дверь, но Рейчел, уже стоя на пороге, заколебалась. «Мне больше не разрешат с ним увидеться».

– Я требую, чтобы о моем увольнении мне сообщил мистер Аллейн, – обернувшись, заявила она; ее сердце бешено колотилось.

Джозефина, которая, опустив руки, стояла на пороге гостиной, была свидетельницей этой сцены.

– Кажется, я выразилась достаточно ясно…

– Он все равно захочет меня увидеть. Если вы мне откажете, я найду способ ему сообщить, что вы меня… выставили за дверь.

– Да? И как именно…

– Не сомневайтесь, он узнает.

Рейчел говорила с такой спокойной решимостью, что Джозефина затруднилась с ответом. Несколько мгновений они беспокойно смотрели друг на друга, и Рейчел стало ясно, что победа в этой бессловесной баталии осталась за ней. Не говоря ни слова, она пошла вверх по лестнице.

Она чувствовала, что Джозефина со злобой смотрит на нее, словно кошка на мышь, и следит за каждым ее шагом. Когда Рейчел достигла комнат Джонатана, она уже почти бежала. Постучавшись, она тут же вошла и поспешно захлопнула за собой дверь. Половицы скрипели, как палуба раскачивающегося корабля. «А какая буря сейчас бушует в гостиной, у нас под ногами!» – подумала Рейчел. Джонатан встал из-за стола. На его пальцах виднелись следы чернил, но волосы были чисто вымыты, подстрижены и сзади едва касались воротника сорочки. Он был чисто выбрит. Его внешний вид настолько изменился, что Рейчел остановилась в нерешительности.

– Миссис Уикс, я не ожидал вас сегодня, но очень рад, что вы пришли. Посмотрите, как я привел себя в порядок…

Джонатан замолчал, и она поняла, что его остановило. Должно быть, отчаяние было написано у нее на лице.

– Ваша мать уведомила меня, что я больше не должна приходить. Что меня к вам больше не пустят, – задыхаясь, выпалила Рейчел. – Она сказала, что сообщила вам об этом решении, но я хотела… хотела убедиться.

– Мать лжет. Она мне ничего не говорила, – ответил Джонатан.

– Я так и думала.

– Что случилось? Вы не поладили? У вас такой вид, словно она травила вас собаками!

– У меня такое чувство, будто они гнались за мной по пятам до вашей двери! – пошутила Рейчел, но улыбка так и не появилась у нее на губах; ее отчаяние и страх были слишком велики. – Я пришла, чтобы… чтобы поговорить с вами, но она встретила меня, и я… сказала ей кое-что об… Элис. И о вашем деде. Я дала ей понять, что стала подозревать… что стала интересоваться исчезновением Элис больше, чем, наверное, следовало бы. – Она остановилась, покачала головой и попробовала привести свои мысли в порядок. «Что же, мне говорить ему все как есть?» – Так что, боюсь, если нам и суждено увидеться еще раз, это должно произойти в другом месте.

– Что вы сказали о моем деде? – Джонатан нахмурился. – И почему нам нельзя больше видеться? Нет, этого нельзя допустить, миссис Уикс!

– Но она здесь хозяйка, и если она велит слугам не открывать мне дверь… я не смогу приходить.

– Этим домом владею я, и слуги в нем мои, а не матери. Я заставлю вас впускать, – произнес Джонатан с негодованием, и его взгляд наполнился решимостью.

Рейчел покачала головой:

– Нет-нет, я не смогу, если буду знать, что она против, что ее это может рассердить. Мой муж… он не позволит. Миссис Аллейн имеет над ним власть, да еще какую. Понимаете, он был в нее влюблен. И кажется, до сих пор испытывает это чувство.

– Кто, Ричард Уикс? Влюблен в мою мать? Кто вам это сказал?

– Его отец, Дункан Уикс. Он знал это давно. По его словам, это началось, когда Ричард был еще мальчиком…

Рейчел покачала головой, не в силах до конца поверить в то, что говорит. «И Джозефина Аллейн, и Пташка, и, без сомнения, многие другие… все они считали Ричарда своим, прежде чем я стала его женой. Некоторые считают так до сих пор. И это так же верно, как то, что я его не люблю».

Джонатан немного подумал, а потом указал рукой на стоящие рядом с окном кресла.

– Пройдите и сядьте, – предложил он довольно любезно. – Давайте все обсудим.

– Это бесполезно, сэр. Я больше не могу сюда приходить. Вы должны понимать, что это невозможно. Если муж мне запретит… а он это сделает, если ему велит ваша мать… то вы не сумеете держать наши встречи в тайне.

– Но вы обязаны и дальше меня посещать. Вы должны.

– Ничего не поделаешь… – проговорила Рейчел и посмотрела на него безнадежным взглядом. – Я не хозяйка своей судьбы. Она меня накрепко привязывает к мужу. Он поймал меня на том, что я виделась с Дунканом Уиксом, хотя он просил этого не делать… и еще неизвестно, каковы будут последствия. Если я с вами увижусь, Ричард тут же узнает, что я ослушалась и его, и вашу мать. Он может меня избить, сэр. И даже решиться на кое-что похуже.

– Миссис Уикс… – произнес Джонатан, чувствуя неловкость. – Вы не должны идти у него на поводу. Не покидайте меня. Прошу вас. Я не хочу… я не могу обходиться без вашей дружбы.

– Вы не хотите? – выдохнула она.

Они сидели порознь, не прикасаясь друг к другу, но Джонатан не сводил с нее глаз.

– Встречи с вами единственное, что делает мою жизнь сносной, миссис Уикс. За все долгие годы, прошедшие после войны, никому, кроме вас, так и не удалось… вернуть мне частицу моего прежнего «я». Все это время меня так пугали… темные провалы во мне. В моей памяти. Только вы даете мне силу в них заглянуть. Пожалуйста, не покидайте меня лишь ради того, чтобы исполнить волю двух жалких людей, которые ничего не могут понять. Не делайте этого теперь, когда вы мне дали почувствовать, что я могу быть прощен.

После этих слов он замолчал, его лицо помрачнело, и Рейчел вспомнила о письме, лежавшем у нее в кармане. Оно казалось куда более тяжелым, чем должен весить клочок бумаги, на котором оно написано, и ее руки задрожали. «Почему я его до сих пор не отдала? Может, оттого, что все еще боюсь Джонатана? Опасаюсь того, что может случиться, если он увидит письмо?» На мгновение Рейчел пожалела, что взяла его у миссис Саттон. Если бы она ничего не знала, ее лицо принадлежало бы ей и больше никому, а между ними не стояли бы невысказанные вопросы, касающиеся судьбы исчезнувшей, а может быть, и убитой девушки. Ах, если бы Рейчел просто сидела наедине с Джонатаном в его комнате и он продолжал говорить слова, ласкающие слух, – этого бы хватило, чтобы сделать ее жизнь счастливой. Ну почему все не может быть именно так?

Рейчел отвернулась и посмотрела в окно. Фонарщик с узкой свечой на длинной палке подошел к стоящему на углу фонарю и зажег его. Туман скрадывал слабый свет, и ореол вокруг тусклого огонька исчезал уже на расстоянии фута. «Я собиралась показать письмо Пташке, а не Джонатану». Впрочем, судя по всему, письмо Пташку не слишком бы обрадовало. Если к его содержанию прибавить рассказанное Дунканом, можно не сомневаться: Пташка еще больше уверилась бы, что у Джонатана имелся серьезный повод убить Элис. «Ведь если бы та передала кому-нибудь слова Дункана, это опозорило бы семью Джонатана. Неудивительно, что ее письма старались перехватывать. И все-таки самообладание меня едва не покинуло, когда Джозефина сказала, что я больше его не увижу». Пока эти мысли пробегали у Рейчел в голове, письмо у нее в кармане казалось все тяжелее, а на сердце становилось все неспокойнее.

Джонатан деликатно кашлянул.

– Миссис Уикс, я вам должен кое-что сказать, – проговорил он и пристально посмотрел на Рейчел. Та сразу же поняла, что у него есть для нее плохие новости.

– В чем дело?

– Я много размышлял над вашим рассказом о… пропавшей сестре и о возможности того, что она могла начать новую жизнь под именем Элис.

– И что же? – спросила Рейчел, внезапно оживая и чувствуя, как кровь быстрее побежала в ее жилах.

– Что-то в этой истории вызывает сомнения. Сколько вам лет, миссис Уикс?

– Двадцать девять, сэр. Весной исполнится тридцать.

– Я так и предполагал. Боюсь… Элис не может быть вашей сестрой-близнецом. Кое-что не сходится. Элис старше меня на полтора года. Если она жива, ей теперь должно быть тридцать пять. Вы чересчур молоды.

Вот так просто надежды Рейчел рухнули в одно мгновение. После слов Джонатана в комнате повисла тишина. Слова, слетевшие с его губ, рассыпались у ее ног холодными льдинками. Ей стало трудно дышать. Слезы застилали глаза. «Аби, нет. Не уходи». Надежды больше не было, его доводы опровергнуть она не могла. Не могла возражать и доказывать, что он ошибается. Даже после всего, что Рейчел услышала от Бриджит и Дункана Уикса, после всего, что свекор ей рассказал о лорде Фоксе и Джозефине Аллейн, она все равно продолжала цепляться за мысль, что все это ложь или ошибка. Что все это одни разговоры, ничем не подтвержденные сплетни и маленькая девочка, которую лорд Фокс передал на руки Бриджит, а потом не оставлял своими милостями всю жизнь, действительно не кто иная, как Абигейл. Ей не приходило в голову обратить внимание на самое важное, что у них с сестрой было общим, – на день рождения. Рейчел опустила голову и заплакала, вдруг почувствовав себя замерзшей и усталой.

Мир за окном внезапно стал невероятно огромным, бесконечно серым и пустым. «Скажи мне что-нибудь, – умоляла она, но голос, порой звучавший на задворках ее сознания, теперь молчал. – Значит, я осталась одна». Рейчел ощущала себя опустошенной; ей казалось, что она уже никогда больше не сможет подняться с кресла, на котором сидит, во-первых, потому, что не хватит сил, а во-вторых, потому, что делать это незачем. «Вот отчего мое сердце стало таким онемевшим. Чтобы избавить меня от необходимости снова переживать ее смерть».

– Не плачьте так безутешно, миссис Уикс. Прошу вас. Я понимаю, что, если бы ваша сестра спаслась, это оказалось бы чудесной удачей, но… чудеса очень редкая вещь, – мягко проговорил Джонатан.

– Чудеса? Да, наверное, – покачала головой Рейчел. – Но мне так хотелось верить именно в это чудо. Вы разбили мое сердце, сэр.

– Ваше сердце разбила смерть сестры, и я об этом сожалею. Но я должен был вам сказать, ведь так?

– Ну зачем вы это сделали? Почему не оставили меня в неведении, полной надежды? – вскричала она.

– Потому что это была бы ложь, миссис Уикс, – ответил Джонатан мрачно. – Пропала не одна девушка. Их было две.

– Я так надеялась на обратное, мистер Аллейн. Так надеялась, – всхлипнула Рейчел. – Одно это чудо и могло спасти Элис.

– Что вы хотите сказать?

– Если бы Элис оказалась моей сестрой, а не дочерью лорда Фокса, никому не понадобилось бы причинять ей зло. Если бы это было так, вы смогли бы бросить всем вызов и пожениться. И если бы эта девушка была Аби, она действительно могла бы сбежать с другим и до сих пор оставаться в живых. Однако все это невозможно, если она не Аби, а Элис. Я не верю, чтобы вся эта история могла завершиться для Элис благополучно.

– Что вы сказали? Дочерью лорда Фокса? Что вы имели в виду? – нахмурившись, спросил Джонатан и посмотрел на нее темным взглядом, который она так хорошо знала и которого научилась остерегаться. Но Рейчел теперь была слишком опечалена и расстроена, чтобы соблюдать осторожность. Поэтому она вынула из кармана письмо и подала Джонатану. – Что это? – спросил он и посмотрел на сложенный листок так, словно она вручала ему живую змею.

– Это последнее письмо, которое вам написала Элис. То, что застало вас в Брайтоне.

Джонатан замер. Листок, который Рейчел продолжала держать на весу, задрожал. Выхватив бумажный квадратик, Джонатан сжал зубы, и по всему его телу пробежала судорога. Потом он скомкал письмо, сжав в кулаке.

– Как оно к вам попало? – спросил он, скрипнув зубами.

– Мне его дала, чтобы вернуть вам… Харриет Саттон.

– Саттон? Значит, он… – Горло Джонатана сжалось, и он замолчал. – Так, значит, он все это время его от меня прятал? Мой друг… Но почему?

– Он… не хотел, чтобы вы без конца думали об Элис. Ведь вы тогда только вернулись в полк и готовились опять отправиться на войну…

– Не ему было решать, что для меня лучше.

– Да, это так. Но он мог оставить письмо там, где вы его бросили, и оно бы тогда потерялось…

– Будь он проклят! – взорвался Джонатан. Он вскочил со своего кресла и начал мерить шагами комнату. Его лицо исказилось от злости. – И вы, конечно, с ним ознакомились? – рявкнул он.

Рейчел, смутившись, отвела взгляд:

– Я думала, Элис – моя сестра…

– Даже если так, вы все равно не имели права!

– Согласна. Не имела, – пролепетала Рейчел.

– Кажется, у вас появилась отвратительная привычка совать нос в мои дела. У вас и у всех, кто меня окружает.

Джонатан перестал ходить из стороны в сторону и посмотрел на Рейчел тем же темным, безумным взглядом, который она так хорошо запомнила. «Такое бывает с ним, когда он взбешен или очень напуган». Джонатан медленно разгладил письмо и сунул в карман.

– Вы не собираетесь его прочесть? – Не снимая перчаток, Рейчел вытерла слезы.

– Не сейчас, – произнес он холодно.

– Она пишет о человеке…

– Больше ни слова!

Джонатан встал вполоборота к Рейчел, прикрыв рукой рот, и вдруг ужасно напомнил ей Ричарда, который вот так же поднял руку перед тем, как на нее замахнуться, всего несколько часов назад. «Когда я его встретила в первый раз, если бы не помощь Пташки, он бы меня задушил».

– Как давно у вас это письмо? Как вы могли его утаить? Я доверял вам! – проговорил Джонатан сурово.

Рейчел встала и отодвинулась от него. Она вспомнила о тяжелой стеклянной банке, которую он бросил ей под ноги, и о незрячем взгляде его пустых глаз, когда он это сделал. «Эта комната пропитана не только добром, но и злом», – подумалось ей. Внезапно она почувствовала, что не может находиться в этих четырех стенах ни секундой дольше. Лицо Джонатана было страшным. Он сделал к Рейчел два шага, и она бросилась вон из комнаты.

Выскочив из дома в Лэнсдаунском Полумесяце, Рейчел поняла, что сделала это в последний раз. Она больше не придет к Джонатану и никогда его не увидит. «Кто он на самом деле? Тот, кого знаю я, или тот, кого знает Пташка?» Рейчел поспешно спустилась по ступенькам крыльца и пошла вдоль Полумесяца, направляясь на запад, в другую сторону от центра города. На ходу она поняла, что ей вообще хочется уйти из Бата. Подальше от Ричарда, от их дома и от всего, что ей довелось узнать за время замужества. «Мне ничего не надо. Я сама по себе. Лучше я останусь одна», – подумала Рейчел и снова расплакалась. Боль в груди стала мучительной, и сделалось трудно дышать. Вдруг сзади кто-то ее окликнул.

– Подождите!

Она обернулась и увидела спешащего за ней следом Джонатана в черном сюртуке. Бледная кожа, темные волосы, темная одежда. Казалось, жизнь, полная страданий, лишила его более радостных красок. Он шел очень быстро, сутуля плечи, отворачиваясь от прохожих, и хромал больше обычного.

– Оставьте меня в покое! – крикнула ему в ответ Рейчел, отвернулась и продолжила идти мимо печальных каменных зданий, наблюдающих за ней пустыми глазницами окон.

Когда она дошла до выгона, Джонатан поравнялся с ней и поймал ее за руку в тот момент, когда она открывала калитку.

– Подождите, Рейчел. Куда вы идете?

– Подальше отсюда! Прочь… – шмыгнула носом Рейчел и закашлялась. Ее лицо было мокрым от слез.

– От меня? – проговорил он мрачно. – Вы что, на самом деле считаете, будто я ее убил?

– А это не так? – выкрикнула она. – Разве вы не убили бы меня дважды, если бы Пташка не остановила вас в первый раз, а я сама не увернулась от удара во второй?

Рейчел попыталась высвободить руку, и Джонатан ее отпустил. По его глазам было видно, что мысли у него в голове быстро сменяют одна другую.

– Но я ее любил, – пробормотал он, задыхаясь. – Я ее любил. Ну отчего, скажите на милость, я мог причинить ей зло?

Удары сердца гулко отдавались в висках Рейчел, голова, казалось, разламывалась от боли.

– Из-за всего, что она вам рассказала! Причина, верно, кроется в том, на что она намекает в письме, и в том, что она вам сказала при встрече, когда вы приехали в Батгемптон вне себя от ярости и горя! – сказала она. – Вы можете поклясться, что ваши воспоминания говорят об обратном?

– Я… я… – Он покачал головой.

Рейчел почувствовала, как ее покидают последние остатки надежды.