Игольное ушко Фоллетт Кен
Генрих считал себя сильным мужчиной, однако Дэвид оказался на редкость достойным противником. Плечи, руки, кисти крутили колеса инвалидного кресла вот уже четыре года, за это время мускулы приобрели необычную силу. К тому же он держал дробовик обеими руками, а Фабер только одной, да еще под углом. Дэвид рванул во второй раз, более настойчиво, и сумел полностью завладеть оружием.
В это мгновение, когда ружье было направлено ему в живот, а палец Дэвида лежал на спусковом крючке, Фабер реально почувствовал себя рядом со смертью.
Он резко подпрыгнул вверх, будто катапультируясь из самолетного кресла. Голова ударилась о натянутый сверху брезент, одновременно раздался выстрел, от которого заложило в ушах, закололо в висках. Боковое окно разлетелось вдребезги на тысячи мельчайших кусков, в опустевшую раму тут же влетел ветер… Фабер чуть развернулся в воздухе и упал вниз, но не на свое сиденье, он плюхнулся прямо на Дэвида, схватил его за горло обеими руками, с силой сжал пальцы.
Дэвид попытался сунуть дробовик врагу в живот, чтобы выстрелить из другого ствола, но ружье было слишком длинным. Фабер заглянул Дэвиду в глаза и с ужасом увидел там… веселье, радость – мужчина без ног, летчик, получил наконец шанс драться за свою страну. Хотя уже через несколько десятков секунд выражение его лица изменилось, ибо англичанин стал ощущать нехватку кислорода, задыхаться.
Дэвид отпустил ставшее бесполезным ружье, поставил руки ладонями вверх и одновременно с боков ударил противника по ребрам.
От боли у Фабера исказилось лицо, но он не убирал пальцы с горла, зная, что сможет выдерживать удары дольше, чем Дэвид сохранит дыхание.
Видно, та же самая мысль пришла и Дэвиду, потому что он просунул руки между их телами и с силой оттолкнул Фабера. Затем, воспользовавшись тем, что расстояние между ними чуть увеличилось, он дотянулся до кистей на своем горле, стал разжимать пальцы. Убедившись, что времени почти не осталось, он сильно ударил Фабера кулаком в лицо – удар пришелся по скуле, глаза моментально заслезились.
Фабер несколько раз резко толкнул англичанина телом, но Дэвид продолжал бить по лицу. Конечно, расстояние было слишком незначительным, чтобы удары оказались действительно эффективными, но, так или иначе, сила и энергия Дэвида начали оказывать свое действие.
Почти восхищаясь противником, с которым имел дело, Фабер осознал, что Дэвид очень удачно выбрал время и место для схватки: внезапность нападения, ружье, ограниченное пространство, в котором сила значила больше, чем подвижность. Пожалуй, единственная его ошибка – это бахвальство – впрочем, понятное – из-за обнаруженной кассеты с пленкой, благодаря чему у Фабера оказалось в запасе несколько секунд перед схваткой.
Фабер чуть сместился, и его бедро задело за рычаг коробки передач, переставив его на большую скорость. Машина все еще была в движении, поэтому мотор рванул, «джип» закачался. Дэвид получил возможность размахнуться и нанести Фаберу мощный удар слева – он попал точно в подбородок. Фабера словно подбросило. Он полетел через всю кабину, ударился головой в дверь, зацепил плечом за ручку. Дверца открылась, он вывалился из машины прямо на дорогу лицом в грязь.
На какое-то время Фабер потерял сознание. Когда он пришел в себя и открыл глаза, то смог увидеть перед собой только ярко-синие круги на багряном фоне. В то же мгновение он услышал приближающийся шум мотора. Фабер встряхнул головой, медленно, помогая себе руками, встал на колени. Звук машины становился все отчетливее. Он повернул голову и сквозь пелену в глазах увидел «джип», который ехал прямо на него.
Дэвид пытался раздавить врага, как червяка.
Бампер был уже в каком-нибудь ярде от его лица, когда Фабер отпрыгнул в сторону. Из-под колес в него полетели комки грязи, крылом ударило ногу. Он кубарем покатился по мокрой траве, встал на одно колено. Ушибленная нога болела. «Джип» уже повернул обратно и опять приближался.
Через лобовое стекло он видел лицо Дэвида. Англичанин наклонился вперед в своем кресле, губы сжались в жесткой улыбке, он был похож на одержимого… наверное, представлял себя в кабине «Спитфайра», под прикрытием солнца пикирующего сверху на вражеский самолет со всей своей мощью в восемь браунинговских пулеметов, каждый со скорострельностью 1260 выстрелов в минуту.
Фабер сместился к краю скалы. «Джип» набирал скорость. Генрих знал, что убежать никак не сможет. Он посмотрел вниз – почти вертикальный склон, где-то футов сто до бушующих волн. «Джип» неумолимо приближался. Фабер искал глазами любое укрытие. Вокруг ничего не было.
Машина находилась уже ярдах в пяти… шла на скорости около сорока миль в час. Колеса почти у самого края. Фабер перекинул тело вниз и повис, крепко держась руками за острые камни на краю обрыва.
Колеса прошлись совсем рядом. Одно из них фактически свесилось вниз. Фабер даже подумал, что все кончено и сейчас «джип» свалится в море, но водитель тут же дал задний ход, машина отъехала в сторону.
Камни шатались под рукой – видимо, колеса их расшатали. Фабер чувствовал, что начинает соскальзывать. Внизу шумело море, неистовые волны бились о скалы. Он ухватился за камень покрепче, сломал ноготь, не обратил на это никакого внимания. Затем удалось перехватиться второй рукой. Генрих с силой подтянулся, поднял свое тело вверх. Над обрывом показалась его голова, затем плечи, ноги… огромным усилием воли он снова оказался наверху.
«Джип» разворачивался. На этот раз Фабер не стал ждать, а побежал прямо на него. Нога болела ужасно, но, скорее всего, не сломана. Дэвид готовился к следующей атаке. Фабер чуть уклонился в сторону, вынудив водителя крутануть руль и сбавить скорость.
Генрих знал, что долго он так не продержится, выдохнется куда раньше Дэвида. Это его последний шанс.
Он побежал быстрее, несколько раз меняя направление, петляя, чувствуя, что за спиной машина также делает зигзаги. Тем не менее, «джип» догонял. Фабер перешел на спринтерский бег, «джип» неотступно держался сзади. Между ними оставалось ярда четыре, когда Дэвид взял руль правее, но поздно, слишком поздно. Фабер с ходу прыгнул лицом вниз прямо на брезент.
Несколько секунд он лежал, переводя дыхание. Жгло ушибленную ногу, разрывались легкие.
«Джип» не прекращал движения. Фабер выхватил стилет из рукава, прорезал дыру в брезенте. Материал в месте надреза повис клочьями, Фабер увидел рядом шею своего врага.
Дэвид взглянул вверх, на лице застыло удивление. Фабер замахнулся рукой, чтобы ударить ножом поточнее.
Дэвид резко крутанул руль. Машину занесло на повороте, она сильно накренилась набок. Фабер попытался удержаться наверху, но в это время «джип» набрал скорость, его сильно качнуло, подбросило, машина выпрямилась, грузно опустилась на все четыре колеса.
Фабер отлетел на несколько ярдов, неудачно упал на землю, несколько секунд вообще не мог двигаться.
Волею судеб они опять оказались рядом с обрывом.
В траве Фабер увидел свой нож, поднял его, повернулся в сторону машины.
«Джип» стоял прямо на краю скалы. Дэвид каким-то образом смог вместе с креслом выбраться через брезент. Сейчас он толкал свое кресло в сторону от обрыва. Фабер побежал за ним. Он ненавидел калеку, впрочем, отдавал должное его храбрости.
Дэвид, должно быть, услышал позади себя топот ног, потому что, когда Фабер приблизился, кресло остановилось, в руке англичанина заблестел большой гаечный ключ.
Фабер с ходу бросился к креслу, перевернул его. Последнее, о чем он успел подумать, было то, что они оба вместе с креслом вполне могут упасть в море… в этот момент ключ со свистом опустился ему на затылок, в глазах потемнело.
Когда он пришел в себя, кресло по-прежнему лежало рядом, на боку. Дэвида нигде не было видно. Фабер стоял, изумленно смотрел по сторонам.
– Здесь, – раздался крик.
Голос доносился откуда-то снизу. Дэвид, должно быть, ударил его в тот момент, когда, вываливаясь из кресла, летел к обрыву. Фабер подполз к краю скалы, осторожно заглянул вниз.
Дэвид уцепился одной рукой за куст, другой за небольшую трещину в скале. Он беспомощно висел, совсем как Фабер несколькими минутами ранее. Браваду с лица как ветром сдуло.
– Вытащи меня, ради Бога, – прохрипел он. Фабер нагнулся ниже.
– Как ты узнал о кассете?
– Помоги, пожалуйста.
– Сначала скажи про кассету.
– О Боже. – Дэвид на секунду затих. – Когда ты поднялся к Тому наверх, твоя куртка сушилась на кухне. В кармане я нашел негативы.
– И ты думаешь, этого достаточно, чтобы убить меня?
– Этого и того, что ты сделал ночью с моей женой, будучи гостем в моем доме… ни один англичанин не позволил бы себе…
Фабер не мог не расхохотаться. Чудак Дэвид, судя по всему, так и остался ребенком.
– Где пленка?
– У меня в пиджаке.
– Отдай ее, а я тебя вытащу.
– Не могу достать, руки заняты. Быстрее, слабею…
Фабер лег на живот, свесился через край, дотянулся до его плаща, отвернул, залез в нагрудный карман пиджака. Наконец-то пальцы нащупали кассету, он осторожно вынул ее, уже наверху пробежал глазами негативы – вроде все на месте. Фабер вернул пленку в карман своей куртки, застегнул на пуговицу, опять повернулся к Дэвиду… Все, больше никаких ошибок.
Он схватил его кисть, держащую куст, с силой разжал пальцы.
– Н-е-е-т… – Дэвид кричал нечеловеческим голосом. Он попытался переместить всю тяжесть тела на другую руку, но она ослабела, к тому же скользила по камню. – Это нечестно! – Крик застыл у Фабера в ушах.
Затем рука соскочила, и Дэвид сорвался вниз, тело с шумом упало в море.
Фабер молча смотрел на волны. Он хотел убедиться в его гибели. Нечестно? Какие вообще могут быть правила, когда идет война?
Несколько минут он стоял над обрывом. В какое-то мгновение показалось, что на поверхности плавает плащ, затем все снова стало, как прежде – только море и скалы.
Неожиданно он почувствовал себя ужасно усталым. Раны ныли все сильнее: нога повреждена, на голове шишка, на лице синяки. Дэвид Роуз – дурак, хвастун и неудачливый муж, он умер, моля о пощаде, но, с другой стороны, это храбрый мужчина, который сражался за свою страну так, как мог.
Фабер задумался, какая смерть ждала его самого.
Он отошел от обрыва, направился к перевернутому «джипу».
28
Персиваль Годлиман чувствовал себя бодрым, ощущал новый прилив энергии, решимости и даже – это случалось с ним крайне редко – вдохновения.
Когда он думал о встрече с Черчиллем, на душе сразу становилось нехорошо. «Накачки» командования, кабинетные беседы хороши для служак, интеллектуалов этим не возьмешь. Безусловно, премьер-министр тщательно спланировал ход разговора, разыграл все, как по нотам, но, так или иначе, на Годлимана это подействовало так, как если бы он играл за школу в крикет и услышал последние наставления тренера буквально за несколько минут до матча.
Он вернулся в контору с твердой решимостью что-то предпринять.
Годлиман поставил зонтик на место, повесил на вешалку мокрый плащ, оглядел себя в зеркале на двери шкафа. Безусловно, с его внешностью что-то произошло с тех пор как он пришел в контрразведку. На днях он наткнулся на свою фотографию 1937 года – там он был с группой студентов на семинаре в Оксфорде. Так вот, тогда он… выглядел старше, чем сейчас: бледная кожа, редкие растрепанные волосы, плохо побрит, безвкусная одежда человека, которому уже все безразлично, потому что он пенсионер. Сейчас редкие волосы исчезли, он совершенно лысый, если не считать того немногого, что осталось сзади и по бокам. Одеждой больше похож на делового человека, чем на учителя. Ему казалось – а может, он просто внушил себе это, что даже подбородок стал жестче, глаза ярче. Теперь он всегда гладко брился.
Годлиман сел за письменный стол, зажег сигарету. Вот это, конечно, дурная привычка; появился кашель, но бросить сложно, пристрастился к табаку, хотя сейчас, во время войны, в Британии курят почти все, даже женщины. Что ж, если они выполняют мужскую работу, у них обязательно появляются чисто мужские недостатки. Дым попал ему в горло, он закашлялся, положил сигарету на жестяную крышку, которую часто использовал в качестве пепельницы (с посудой было плохо).
Вдохновение вдохновением, но пока неясно, какие конкретные шаги нужно предпринять.
Годлиман вспомнил свою диссертацию, которую он писал еще в колледже. Она была посвящена безвестному монаху, по имени Томас, жившему в Средние века. Годлиман поставил перед собой тогда довольно узкую, но трудную задачу: описать странствования монаха за пятилетний период. Правда, не осталось никаких свидетельств о том, где монах находился примерно восемь месяцев из этих пяти лет – возможно, в Париже или Кентербери, точно не известно. Из-за данной неурядицы под угрозой оказалась вся работа. Он пролистал много книг, проверил много источников – никакой информации. Если действительно не осталось даже малейших записей, невозможно сделать документального описания странствований, никакие догадки здесь не в счет. Однако Годлиман не терял оптимизма и с юношеским задором продолжал свои поиски. Он просто верил в удачу, верил, что летопись существует, не утеряна, хотя прекрасно знал, насколько ничтожны его шансы на успех. На самом деле, если в то время Томаса не было ни в Париже, ни в Кентербери, он наверняка находился в дороге. В итоге Годлиман был вознагражден за свою настойчивость. Совершенно неожиданно даже для самого себя он нашел в историческом музее в Амстердаме примитивные отчеты о морских перевозках. Согласно этим бумагам, из Франции Томас отправился на судне в Дувр, но корабль сбился с пути и потерпел кораблекрушение у берегов Ирландии. Эта работа послужила образцовым примером научного поиска, ее высоко оценили, она принесла тогда Годлиману профессорское звание.
Вот и сейчас он примерно в таком же положении. Пока нет убедительных свидетельств гибели Фабера или его возвращения в Берлин, нужно искать… искать. Все, что можно предположить сейчас, отбрасывая два предыдущих варианта, это то, что Фабер жив и ему удалось добраться до берега.
Он вышел из кабинета, спустился этажом ниже, где находилась секция картографии. Войдя в помещение, он сразу увидел своего родственника – полковника Терри, который стоял перед масштабной картой Европы на стене, в зубах держал сигарету. Годлиман частенько наблюдал подобные сценки: старшие офицеры молча разглядывали карты, как будто подсчитывая все «за» и «против» относительно дальнейшего хода войны. Скорее всего, сейчас уже закончены последние приготовления, машина запущена в ход, ничего исправить нельзя, остается лишь стоять в раздумье и ждать, чем все закончится.
Терри увидел его.
– Ну как прошла встреча с Черчиллем?
– Он пил виски.
– Это на него похоже, хотя по виду премьера не скажешь, что спиртное на него действует. Что он сказал?
– Приказал достать ему Иглу любым путем, живым или мертвым. – Годлиман подошел к другой стене комнаты – туда, где висела карта Великобритании. Он ткнул пальцем в Абердин. – Если бы ты посылал подводную лодку, чтобы взять на борт агента, за которым гонятся, самое оптимальное, на сколько лодка может подойти к берегу?
Терри сосредоточенно думал, глядя на карту.
– Я считаю, для лодки небезопасно подходить ближе, чем на три мили. Однако, чтобы по возможности застраховать себя от неприятностей, я бы приказал остановиться в десяти милях.
– Правильно. – Годлиман провел карандашом две линии параллельно побережью, соответственно в трех и десяти милях. – А сейчас другой вопрос. Если бы ты не был профессиональным моряком и уходил из Абердина морем на маленьком рыбацком суденышке, как далеко удалился бы от берега, прежде чем ты, прямо скажем, стал беспокоиться?
– Ты имеешь в виду расстояние, в пределах которого можно чувствовать себя в этой лодке в относительной безопасности?
– Именно это.
Терри пожал плечами.
– Точно сказать не могу, потому как сам не моряк, но думаю, где-то пятнадцать-двадцать миль.
– Полностью с тобой согласен. – Годлиман описал круг радиусом двадцать миль с Абердином в центре. – Теперь смотри. Если Фабер жив, он либо на материке, либо где-то в пределах данного круга.
– Как видишь, здесь только море, земли нет.
– А у нас есть карта большего масштаба?
Терри открыл шкаф, вытащил оттуда крупномасштабную карту Шотландии. Он разложил ее на столе. Годлиман обозначил на ней такой же круг.
По-прежнему сколь-нибудь значительного участка суши в круге не оказалось.
– И островов вроде нет.
– Нет, есть один, вот здесь, – Годлиман указал на длинную узкую каплю, расположенную в Северном море приблизительно на расстоянии десяти миль восточнее Абердина. – Штормовой остров.
– Что ж, в принципе возможно. Ты можешь кого-нибудь туда послать?
– Могу, но когда закончится шторм. Там, в Абердине, Блогс. Я достану ему самолет. Он вылетит в ту же минуту, как только позволит погода. – Годлиман быстро направился к двери.
– Желаю удачи, – пробасил сзади Терри.
Годлиман помчался по лестнице вверх, прыгая, как заяц, по ступенькам. Через несколько секунд он уже был в своем кабинете, подбежал к телефону.
– Пожалуйста, прямо сейчас соедините меня с Абердином. Там, в полицейском управлении, мистер Блогс.
Ожидая, пока его соединят, Годлиман машинально рисовал в блокноте Штормовой остров, выводил каждую черточку. Получилось что-то вроде прогулочной трости с ручкой, повернутой на запад. Должно быть, десять миль в длину и около мили в ширину. Интересно, что это за место: голые сумрачные скалы, где редко ступала нога человека, или несколько пастбищ, где живут овцеводы? Если Фабер там, он, возможно, все еще пытается связаться по рации с подводной лодкой. Блогсу необходимо опередить немецкую субмарину.
– Блогс на проводе, – прервала его мысли девушка-оператор.
– Фред?
– Привет, Перси.
– Я думаю, он на острове, который называется на карте Штормовым.
– Нет, Фабер не там. Мы только что арестовали его.
Лезвие стилета оказалось острым, как игла, длиной девять дюймов, на конце маленький поперечник, рукоятка с гравировкой. Блогс подумал, что таким, наверное, удобно убивать. Сталь блестела, ни единой ржавой отметины.
Блогс и инспектор Кинсайд молча смотрели на оружие, никто из них не хотел брать его в руки.
– Он пытался сесть в автобус на Эдинбург, – проговорил Кинсайд. – Патруль засек его у билетных касс и попросил предъявить удостоверение. В ответ мужчина бросил чемодан, побежал. Женщина-кондуктор стукнула его по голове своим дыроколом. Видно, инструмент у нее довольно мощный, ибо он пришел в сознание лишь минут через десять.
– Пойдем, посмотрим на него.
Они спустились по коридору в подвал.
– Вот этот, – кивнул Кинсайд.
Блогс посмотрел в глазок на двери. Мужчина сидел в камере на табуретке, прислонившись спиной к стене, ноги расставлены, глаза закрыты, руки в карманах. А он не в первый раз в камере, бывалый волк, отметил про себя Фред. Высокий, красивый, длинный подбородок, темные волосы. В камере, однако, недостаточно света, поэтому сразу определить человек ли это с фотографии или нет, трудно.
– Хотите войти?
– Минуту. Что еще было в чемодане, кроме стилета?
– Разные ключи и отмычки, большая сумма денег мелкими купюрами, пистолет, патроны к нему, черная одежда, туфли на каучуковой подошве, два блока сигарет «Лаки Страйк».
– Фотографии или негативы?
Кинсайд молча покачал головой.
– Сволочь, – смачно выругался Блогс.
– Документы на имя некоего Питера Фредерикса из Уэмбли, Мидлсекс. Говорит, что он слесарь-инструментальщик, ищет работу.
– Слесарь? – Блогс скептически поморщился. – За последние четыре года в Великобритании нет ни одного безработного слесаря. Странно, профессионал обязан это знать. Ладно, посмотрим.
– Мне начать допрос или вы?..
– Начните сами.
Кинсайд отпер дверь. Они вошли. Мужчина недовольно, без всякого любопытства открыл глаза, не двинулся с места.
Кинсайд сел напротив за маленький стол. Блогс прислонился к стене.
– Как ваше настоящее имя?
– Питер Фредерикс.
– Что вы делаете так далеко от дома?
– Ищу работу.
– Почему вы не в армии?
– У меня порок сердца.
– Где вы были последние несколько дней?
– Здесь, в Абердине. До этого в Данди, еще ранее – в Перте.
– Когда прибыли в Абердин?
– Позавчера.
Кинсайд вопросительно глянул на Блогса, тот кивнул.
– Все, что вы рассказываете – ерунда на постном масле. Вы сами прекрасно знаете, что сейчас у слесаря нет недостатка в работе, полно предложений. Так что, будем говорить правду?
– Я не лгу.
Блогс собрал всю свою мелочь в кармане, положил ее в носовой платок. Он стоял и наблюдал, поигрывая небольшим мешочком в правой руке.
– Где пленка? – (Блогс проинструктировал Кинсайда, что должна быть какая-то пленка, больше об этом он ничего не знал.)
Лицо мужчины осталось спокойным.
– Понятия не имею, о чем вы говорите.
Кинсайд снова бросил взгляд на Блогса.
– Встать! – тихо скомандовал Фред.
– Простите?
– Встать, я сказал, – на этот раз голос прогремел.
Мужчина нехотя поднялся.
– Шаг вперед.
Человек пододвинулся к столу.
– Имя?
– Питер Фредерикс.
Блогс мгновенно оторвался от стены, ударил его мешочком с мелочью. Удар пришелся точно в переносицу. Мужчина вскрикнул, потянул руки к лицу.
– Не двигаться! Имя?
Мужчина выпрямил спину, опустил руки.
– Питер Фредерикс.
Блогс ударил его снова, туда же. Мужчина даже припал на колени, веки набухли.
– Где пленка?
Задержанный пожал плечами.
Блогс приподнял его, сходу ударил коленом в пах, затем кулаком в живот.
– Что ты сделал с негативами?
Мужчина упал на пол, его вырвало. Блогс ударил его ногой в лицо. Это был страшный удар.
– Где подводная лодка? Где намечена встреча? Какой условный сигнал, говори, сволочь…
Кинсайд схватил Блогса сзади, оттащил его за плечи от задержанного.
– Хватит, довольно. Это все же мой участок, я и так достаточно долго ни во что не вмешивался…
Блогс набросился на полицейского.
– Черт побери, неужели не ясно, что мы имеем дело не со взломщиком или грабителем? Я представляю здесь английскую контрразведку и буду делать то, что считаю нужным. Если задержанный умрет, беру всю ответственность на себя. – Он опять повернулся лицом к лежащему на полу человеку.
Мужчина в ужасе уставился на них, переводя взгляд то на одного, то на другого; лицо в крови.
– Боже, о чем вы говорите? Кошмар, какой-то.
Блогс опять приподнял его.
– Вы Генрих Рудольф Ганс фон Мюллер-Гюдер, родились в Ольне 26 мая 1900 года, известны также как Генри Фабер, подполковник Абвера. Через три месяца вас повесят за шпионаж, если только вы не окажетесь нам полезным живым, а не мертвым. У вас еще есть шанс, подполковник.
– Нет, – закричал человек. – Нет, нет, я вор, а не шпион. Пожалуйста, поверьте. – Он увернулся от Блогса, который занес руку для удара. – Я могу это доказать…
Блогс ударил. Кинсайд был вынужден вмешаться вторично.
– Секунду… Фредерикс, или как там тебя, докажи, что ты вор.
– На прошлой неделе я обчистил три дома на улице Джубили-Кресент. В первом взял около пятисот фунтов стерлингов, во втором драгоценности – кольца с бриллиантами, жемчуг, а в третьем была здоровая собака, пришлось улепетывать… вы можете проверить, должны быть составлены полицейские протоколы… Боже…
Кинсайд посмотрел на Блогса.
– Все, что он сказал, соответствует действительности. Ограбления зафиксированы, ведется следствие.
– Он мог прочесть подробности в газетах.
– О третьем ограблении, вернее, попытке, не сообщалось.
– Хорошо, почему, если он вор, то не может быть одновременно шпионом? Шпионы тоже, знаешь ли, могут воровать. – Блогс чувствовал, что весь, до кончиков ушей, заливается краской стыда.
– Подожди. Это же было на прошлой неделе, когда ваш человек находился в Лондоне, не так ли?
Блогс с минуту молчал.
– А, черт, пропади все пропадом, – в итоге произнес он и вышел из камеры.
Питер Фредерикс приподнял с пола избитое лицо, вытер кровь рукавом, посмотрел на Кинсайда.
– Откуда этот парень, из гестапо?
– Лучше благодари Бога, что ты не тот, кто ему нужен, – тихо ответил Кинсайд.
– Ну что? – раздался в трубке встревоженный голос Годлимана.
– Ничего, ложная тревога, – Блогс говорил как-то неестественно, со скрипом, видно, на линии были помехи. – Поймали взломщика, а он случайно оказался похожим на Фабера, к тому же, при нем нашли стилет.
– Придется опять начинать с нуля.
– Вы что-то говорили в прошлый раз насчет острова.
– Да. Так называемый Штормовой остров, в десяти милях от берега, к востоку от Абердина. Его можно найти на карте крупного масштаба.
– Почему вы думаете, что он там?
– Я не уверен, но не исключаю такой вариант. Нам надо основательно проверить все – города, села, побережье… Но, если он действительно украл это судно, как там его…
– «Мария II».
– Да. Так вот, если это он его украл, то, скорее всего, встреча с подлодкой должна была произойти где-то в данном районе. Если я прав, сейчас он либо утонул, либо потерпел кораблекрушение, но смог добраться до острова.
– Пожалуй, в этом что-то есть.
– Как у вас погода?
– Пока без перемен.
– Ты мог бы добраться до острова, скажем, на большом корабле?
– Думаю, большому кораблю никакой шторм не страшен. Весь вопрос в том, как высадиться на остров, там наверняка слишком узкий причал.
– Постарайся это выяснить, ладно? Хотя почти уверен, что ты прав. Теперь слушай… Рядом с Эдинбургом есть база Королевского военно-воздушного флота. К тому времени, когда ты доберешься туда, я вышлю тебе на подмогу самолет-амфибию. Ты пересядешь на него, как только начнет прекращаться шторм. Береговую охрану тоже предупрежу – не знаю, кто сможет добраться до острова первым.
– Первой, конечно, будет подводная лодка, потому что она, наверное, уже находится в районе, ждет окончания шторма.
– Ты прав. – Годлиман зажег сигарету. Он сосредоточенно думал, что еще можно сделать в данной ситуации. – Хорошо, мы можем послать туда корвет ВМС, который будет курсировать вдоль острова, слушать эфир. После шторма они спустят шлюпку.
– Как насчет истребителей?
– Обязательно, только им тоже придется ждать.
– Думаю, погода все же изменится к лучшему.
– А что говорят шотландские метеорологи?
– Дают еще день-два, от силы. Одна надежда: все то время, что мы здесь торчим, он там тоже, как в западне.
– Если только он там.
– Да.
– Ладно. Значит, так: корвет, береговая охрана, истребители, самолет-амфибия. А ты собирайся в путь. Позвони мне из Розита. Будь осторожен.
Читать бесплатно другие книги:
