Темная материя Крауч Блейк

Где-то наши отношения пошли на спад.

Где-то я решил уйти из семьи.

Где-то так поступила Дэниела.

Где-то мы сохранили подобие единства, мучаясь и страдая ради сына.

Если я представляю собой вершину семейного успеха для всех Джейсонов Дессенов, то Джейсон-2 олицетворяет кульминацию успеха профессионального и креативного. Мы – противоположные полюса одного и того же человека, и я не думаю, что Джейсон-2 случайно выбрал из бесконечного множества именно мою жизнь.

Добившись полного профессионального успеха, он потерпел такой же крах в семейной жизни, как и я в научной.

Все указывает на то, что моя личность не парная.

Она – многогранная.

И, может быть, пора прекратить терзаться из-за непринятых решений, потому что невыбранная дорога – это не просто инверсия того, кто я есть. Это бесконечно ветвящаяся система, представляющая все варианты моей жизни между крайностями, мной и Джейсоном-2.

Опускаю руку в карман и достаю мобильный телефон с предоплаченной сим-картой, обошедшийся в 50 долларов. На эти деньги мы с Амандой могли бы протянуть целый день или снять номер на еще одну ночь в каком-нибудь дешевом мотеле.

Разворачиваю смятую страницу, вырванную из телефонного справочника чикагского метро и набираю обведенный кружком номер из раздела на «Д».

От моего почти родного дома почему-то веет жутким одиночеством.

С того места, где я сижу, мне видна комната второго этажа, по всей видимости, служащая Дэниеле офисом. Жалюзи на ее окнах подняты. Дэниела сидит спиной ко мне перед огромным монитором.

Я вижу, как она поднимает трубку беспроводного телефона и смотрит на дисплей.

Номер ей неизвестен.

Пожалуйста, ответь.

Дэниела откладывает телефон.

Мой голос произносит: «Вы позвонили Дессенам. Мы не можем ответить, но если вы…»

Я даю отбой еще до сигнала.

Звоню еще раз.

Теперь Дэниела отвечает еще до второго звонка:

– Алло?

В первую секунду я ничего не говорю.

Как будто онемел.

– Алло? – повторяет моя жена.

– Привет.

– Джейсон?

– Да.

– С какого номера ты звонишь?

Я так и думал, что она спросит об этом в первую очередь.

– Мой телефон разрядился, вот и позаимствовал этот у одной женщины в поезде.

– Всё в порядке?

– Как твое утро?

– Хорошо. Мы же только что виделись, глупый.

– Знаю.

Дэниела поворачивается на своем вращающемся стуле.

– Значит, тебе так захотелось поболтать со мной, что ты попросил телефон у какой-то незнакомки?

– Ну да.

– Ты – милый.

Я сижу и наслаждаюсь ее голосом.

– Дэниела?

– Да?

– Я соскучился по тебе.

– Что случилось, Джейсон?

– Ничего.

– Что-то странно. Поговори со мной.

– Я шел к станции и тут…

– Что?

– Я многое принимаю как само собой разумеющееся. Выхожу за дверь, отправляюсь на работу и уже думаю о ней, о лекциях и обо всем таком… А сегодня в поезде я вдруг с полной ясностью понял, как сильно тебя люблю. Как многое ты для меня значишь. А ведь никогда не знаешь…

– Не знаешь чего?

– Не знаешь, когда можешь потерять это все. В общем, я попытался тебе позвонить, а тут телефон сел.

На другом конце долго молчат.

– Дэниела? – подаю я голос.

– Я здесь. И да, я тебя понимаю и чувствую то же самое. Ты ведь это знаешь, да?

Чувства берут верх, и я закрываю глаза.

Думаю, что мог бы перейти улицу, войти в дом и сказать ей все-все.

Как мне одиноко, любовь моя.

Дэниела встает со стула и подходит к окну.

На ней длинный кремовый свитер и брюки для занятий йогой. Волосы убраны наверх. В руке кружка, как я подозреваю, с чаем.

Она поглаживает заметно округлившийся живот.

Значит, у Чарли скоро будет братик.

Я улыбаюсь сквозь слезы. Интересно, что он об этом думает?

У моего Чарли этого нет.

– Джейсон, у тебя точно всё в порядке? – спрашивает Дэниела.

– Точно.

– Ладно. Послушай, меня тут время поджимает, так что…

– Тебе пора идти.

– Да.

Я не хочу, чтобы она уходила. Хочу слушать и слушать ее голос.

– Джейсон?

– Да?

– Я очень тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю. Ты даже не представляешь, как сильно.

– Увидимся вечером.

Нет, вечером ты увидишь счастливчика, который и не подозревает, как же ему повезло.

Дэниела вешает трубку.

Возвращается к столу.

А я убираю телефон в карман. Мысли бегут в самых безумных направлениях, тянутся к мрачным фантазиям.

Вот поезд, на котором я еду, сходит с рельсов.

Мое тело исковеркано до неузнаваемости.

Или его вообще не находят.

Я вступаю в эту жизнь.

И пусть она не совсем моя, но, может быть, достаточно близка к моей.

Вечер. Я все еще сижу на скамейке на Элеанор-стрит, напротив особняка из коричневого кирпича, который не мой. Соседи возвращаются с работы и из школы.

Какое это чудо – возвращаться каждый день домой!

Быть любимым.

Знать, что тебя ждут.

Я думал, что ценил это все, но теперь, сидя на холоде, понимаю, что принимал счастье как данность. А разве могло быть иначе? Пока жизнь не перевернется, мы ведь и не представляем, что имеем и насколько оно хрупко.

Небо темнеет.

Тут и там, по всему кварталу, в окнах загорается свет.

Возвращается домой и Джейсон.

Мне нехорошо.

За весь день ни крошки во рту.

Ни капли воды с самого утра.

Аманда, должно быть, с ума сходит от беспокойства, но я не могу заставить себя уйти. На другой стороне улицы разворачивается моя жизнь. Или, по крайней мере, некое поразительное ее подобие.

Далеко за полночь я отпираю наконец дверь нашего номера в отеле.

Свет включен. Телевизор орет.

С кровати встает Аманда – на ней пижамные штаны и футболка.

Я тихонько прикрываю за собой дверь.

– Извини.

– Ну ты и свинья!

– Плохой получился день.

– Это у тебя получился плохой день.

– Аманда…

Лукас подступает ближе и изо всех сил толкает меня обеими руками, так что я врезаюсь в дверь.

– Думала, что ты меня бросил. Или что с тобой что-то случилось. Я же не могла с тобой связаться! Уже начала обзванивать больницы, давала твое описание…

– Я бы никогда тебя не бросил.

– А мне откуда знать, бросил бы или не бросил? Напугал до чертиков!

– Извини, Аманда.

– Где ты болтался? – Она снова толкает меня на дверь.

– Сидел на скамейке напротив своего дома. Весь день.

– Весь день? Зачем?

– Сам не знаю.

– Это не твой дом, Джейсон. И семья не твоя.

– Знаю.

– Правда?

– А еще я следил за Дэниелой и Джейсоном на свидании.

– То есть как это, следил?

– Стоял возле ресторана, где они ели.

Говорю, и мне самому становится вдруг стыдно.

Прохожу мимо Аманды в комнату, сажусь на край кровати.

Она подходит, останавливается передо мной.

– Потом они пошли в кино, – продолжаю я рассказывать. – Я зашел следом за ними. Сидел в зале прямо сзади них.

– Ох, Джейсон…

– Я сделал еще одну глупость.

– Ну?

– Купил на наши деньги телефон.

– Зачем тебе понадобился телефон?

– Чтобы позвонить Дэниеле, притворившись ее Джейсоном.

Я подбираюсь в ожидании еще одной атаки, но Аманда, вместо того чтобы давать волю кулакам, обнимает меня за шею и целует в макушку.

– Встань, – требует она.

– Зачем?

– Не спрашивай, просто делай, что тебе говорят.

Она расстегивает мою куртку, помогает вытащить руки из рукавов.

Потом толкает меня на кровать и опускается на колени.

Расшнуровывает ботинки.

Стаскивает их с моих ног и швыряет в угол.

– Я, кажется, только сегодня понял, как твой Джейсон сумел все это провернуть со мной. У меня самого завелись нехорошие мысли.

– У нас мозги так устроены, что не могут с этим справиться. Я даже представить не могу, как можно видеть всех этих двойников твоей жены.

– Он, должно быть, следил за мной несколько недель. Провожал на работу. Может быть, сидел на той самой скамейке и наблюдал, как мы ходим по дому, представлял себя на моем месте. Знаешь, что я едва не сделал сегодня?

– Что? – с испугом спрашивает Аманда.

– Прикинул, что они вполне могут оставлять запасной ключ там же, где и мы. Вышел из кинотеатра пораньше. Собирался найти ключ и проникнуть в дом. Хотел спрятаться в шкафу и понаблюдать за ними. Подглядеть, как они спят. Знаю, это уже нездоровое. А еще я знаю, что твой Джейсон, наверное, не раз побывал в моем доме, прежде чем решился украсть мою жизнь.

– Но ты же ничего такого не сделал!

– Нет.

– Потому что ты приличный человек.

– Каким-то особенно приличным я себя сейчас не чувствую.

Я лежу на кровати и смотрю в потолок комнаты, которая стала нашим временным прибежищем в этих бесконечных трансформациях.

Аманда забирается на кровать и сворачивается рядом со мной.

– Не получается у нас, Джейсон.

– Ты о чем?

– Мы только время попусту теряем.

– Не согласен. Посмотри, с чего мы начинали. Помнишь тот первый мир, в который мы вошли? Тот, где здания рушились?

– Я уже и счет потеряла всем Чикаго, где мы побывали.

– И теперь мы приближаемся к моему…

– Ни к чему мы не приближаемся. Мир, который ты ищешь, – это песчинка на бесконечном пляже.

– Неправда.

– Ты видел, как убили твою жену. Как она умерла от страшной болезни. Сколько раз она не узнавала тебя! Сколько раз ты видел ее замужем за другими мужчинами. За другими твоими двойниками. Как, по-твоему, долго еще ты продержишься до первого психотического срыва? Судя по твоему нынешнему состоянию, надолго тебя не хватит.

– Дело не в том, смогу я продержаться или нет. Дело в том, чтобы найти мою Дэниелу.

– Неужели? Так ты ради этого просидел целый день на скамейке? Искал свою жену? Посмотри на меня. У нас осталось шестнадцать капсул. Мы исчерпываем свои возможности.

У меня гудит голова.

Комната кружится.

– Джейсон. – Я чувствую ладони Аманды на лице. – Ты ведь знаешь определение безумия?

– Какое?

– Безумие – это когда снова и снова делаешь одно и то же – и рассчитываешь на разные результаты.

– В следующий раз…

– Что? В следующий раз мы найдем твой дом? Как? Заполнишь сегодня еще один блокнот? И что от этого изменится? – Она кладет руку мне на грудь. – У тебя сердце колотится как бешеное. Тебе нужно успокоиться.

Аманда поворачивается и выключает лампу на тумбочке между двумя кроватями. Она лежит рядом, но в ее близости нет ничего сексуального.

При выключенном свете голова болит не так сильно.

За окном мигает синяя неоновая вывеска. Время позднее, и машин внизу все меньше и меньше.

Сон подкрадывается все ближе. Милосердный сон.

Я закрываю глаза. Думаю о пяти блокнотах, лежащих под прикроватным столиком. Блокнотах, исписанных мелким, бегущим, все менее разборчивым почерком. Достаточно ли много я написал? Насколько был точен? В полной ли мере воссоздал картину моего мира, чтобы наконец вернуться домой?

Ничего не получается.

Аманда права.

Я ищу песчинку на бесконечном пляже.