Сказание о Доме Вольфингов (сборник) Моррис Уильям
Страж поднялся, и над башнями и домами трижды пронёсся рёв рога. Отразившись от голых скал, он достиг дикого леса, и лёгкий ветерок разнёс его по Долу до самых горных пустошей. Многие жители Дола, услышав тем ясным весенним утром этот зов, оставили лопату, топор и плуг, перестали кормить овец и ягнят и заторопились домой, чтобы, захватив меч и шлем, отправиться на тинг, хотя и не ведали причины, по которой их собирали. Женщины, не знавшие о битве в лесу, заслышав рёв рога, замирали на лугу или посередине брода. Страх надвигающейся беды охватывал их сердца, ведь они понимали: если тинг собирается раньше срока, значит, случилось что-то важное.
С последними звуками рога воцарилась тишина. Старейшина встал и произнёс:
– Да будет освящён у городских ворот тинг жителей города и жителей Дола, тинг, на котором мы держим совет, когда тревожные вести достигают нашего слуха. Никто под страхом проклятия, что настигнет любого и в горах, и в Доле, да не нарушит мир священного тинга. А если осмелится нарушить, да не получит от жителей Дола помощи: ни пищи, ни орудий, ни тяглового животного, не укроется ни под одной крышей и не согреется ни у одного очага. Да поможет нам Воин, божество Земли, божество Лика и наши прародители!
Эти слова в знак согласия все встретили громом оружия. Старейшина сел, и вновь воцарилась тишина, но тут сквозь толпу жителей Дола протиснулся мужчина. Казалось, он сильно спешил: по лицу его струился пот, широкополый железный шлем съехал на лоб, на плохо подвязанном поясе висел ржавый, без ножен меч. Мужчина произнёс:
– Я Красная Куртка из рода Безводных из Нижнего Дола. Ранним утром я встретил на поле своего родича по имени Лис из Верхнего поселения. Он рассказал мне, что у городских ворот собирается тинг. Я сразу же вернулся домой, схватил оружие, какое попалось под руку, и вот я здесь, Старейшина, и спрашиваю тебя: почему ты собрал тинг раньше времени?
Старейшина Железноликий встал и молвил:
– Это верный вопрос. Скоро ты узнаешь столько же, сколько ведаю я. Люди града и Дола, мы не созвали бы тинг раньше времени, если бы не ожидали в грядущем великих бедствий. Вы долго жили в мире. Годы прошли с тех пор, как враг в последний раз нападал на Дол. Но вспомните: и в Доле, и у пастухов случались кражи, похожие на нападения. Нас беспокоит, что никто не может назвать виновного в них. И вскоре после этих событий был убит Лесной Сумрак, храбрейший воин из числа лесных жителей. Убит злодейски, у дверей своего дома. Тогда мы приняли убийц за простых разбойников, тех, кого изгнал их собственный народ, хотя некоторые и оспаривали такую догадку.
Но вот случилось кое-что ещё: три дня назад несколько наших родичей мирно охотились в диком лесу, и как раз тогда, когда они не ожидали ничего худого, на них напало целое полчище врагов. Наши охотники не видели иного выхода, как только сражаться за свою жизнь. Многие из них были ранены, трое пали. И заметьте: те из врагов, кого поразили наши родичи, были одеты и вооружены точно так же, как и те, кто убил Лесного Сумрака, и даже обличьем походили на них. Ликородный, сын мой, выступи вперёд и держи предо мной ответ да говори громко, чтобы все тебя слышали.
Ликородный выступил вперёд. Доспехи его сверкали, на плече лежал боевой топор, и всё в юноше говорило о том, что он храбрый воин. Железноликий обратился к нему со словами:
– Расскажи, сын мой, кого вы встретили в лесу. Расскажи, как вы взяли двоих из них в плен. Они были похожи на убийц Лесного Сумрака? Как тебе показалось?
Ликородный начал свой рассказ:
– Те, кого мы видели в лесу, были похожи друг на друга как две капли воды, как сыновья одной матери.
– Так я и думал, – закивал Старейшина. – А теперь скажи, сколько, по-твоему, напало на вас в лесу?
Ликородный ответил:
– Мы решили, что их было чуть меньше шести десятков.
– Это ведь намного больше, чем вас. Скажи, сколько было вас?
– Двадцать семь.
Старейшина снова спросил:
– И всё же почти все из вас выжили? Не так ли? Кроме троих.
Ликородный сказал:
– Думаю, ни один из нас не вернулся бы домой, если бы во время сражения вдруг не раздался волчий вой. Услышав его, враги испугались и побежали – на них ринулись, нагоняя и разя, высокие воины в одеждах из тёмной шерсти.
– Вы слышали эту историю, жители Дола? – спросил Старейшина. – Теперь вы понимаете, что если убийцы Лесного Сумрака были изгнанниками, то у них слишком много друзей, и мне кажется, что, скорее, к нам пришли воины из народа, живущего грабежом и разбоем, и теперь они собираются у наших границ, чтобы начать войну. Кроме того, в лесу у них есть враг, который мог бы стать нашим другом по оружию. Что скажешь, Камнеликий? Ты стар и видел многие войны в Доле, ты знаешь Дикий лес до самых его глубин.
– Старейшины, – ответствовал Камнеликий, – и вы, жители Дола! Те воины, что напали на вас, могут оказаться и не людьми, а троллями или лесными духами. Если это тролли, значит, мир меняется и лес станет гибельным для всех, кто войдёт в него. Но если это были люди, то всё ещё хуже. Ведь тролли не выйдут из тьмы Дикого леса в солнечный Дол, а люди… Люди могут захватить нашу долину. И, скорее всего, сейчас они собирают большое войско, чтобы напасть на наши селения. Я слышал о чём-то подобном, когда был молодым. Народ из песен о старых временах, тот народ, что лишил наших предков их дома, похож на тех, кого мы встретили сейчас. Что же до волков, спасших наших охотников и прогнавших врага, то среди нас есть один воин, и он знает о них больше, чем все мы. О, Старейшина, это твой сын, мой воспитанник, Божественноликий! Пусть он ответит на твои вопросы и расскажет нам, что видел и слышал в последние дни. Тогда мы узнаем всю историю, или, по крайней мере, то, что возможно узнать.
Все подались вперёд, желая услышать рассказ Божественноликого, но прежде чем Старейшина успел что-то спросить, через толпу протиснулись вновь пришедшие, те, кому поручили принести тела смуглолицых. Они вытащили баграми из Реки Бурной того, кто утонул в омуте, когда его сбросил туда Божественноликий, и принесли его на носилках вместе со вторым, убитым на земле. Носилки поставили на землю перед старейшинами, и те, кто ещё не видел смуглолицых, с любопытством рассматривали их, желая запомнить облик своих врагов. В этом зрелище было мало красивого: утонувший посинел и распух от воды, а лицо второго исказилось от того, что копьё попало ему в горло.
Старейшина возгласил:
– Я хочу задать вопрос своему сыну, Божественноликому, пусть он выйдет вперёд, – и отец весело улыбнулся Златогривому, который и так уже стоял прямо перед ним.
Юноша произнёс:
– Спрашивай, Старейшина. Я отвечу.
– Родич, – промолвил Железноликий, – посмотри на этих мертвецов и скажи мне, видел ли ты кого из их народа, кроме тех, которых убил Лесной Сумрак? Знаешь ли ты что-нибудь о них?
Божественноликий ответил:
– Вчера, рано утром, я видел шестерых, похожих на этих и лицом, и одеждой. Мы сражались с ними, и я убил троих.
Толпа радостно загудела, так как все считали этих людей своими смертельными врагами. Железноликий спросил:
– Кто же эти «мы»?
– Я и те, у кого я гостил той ночью. Они убили остальных из этих шестерых. Вернее, их убила женщина.
– Отважная женщина! Она сделала благое дело! – провозгласил Старейшина. – Но у кого же ты гостил? Где они живут?
Божественноликий ответил:
– Кто они? Их породили те же боги, что и нас. Это отважный и гостеприимный народ, когда-то богатый, теперь же бедный, и виноват в этом тот же самый враг, превосходящий их числом. Где они живут? Когда я назвал нашим людям то место, где они живут, надо мной смеялись, словно я говорил о Луне. Но я пришёл к вам оттуда, и мой путь по горным перевалам с хорошими проводниками занял один день. Их дом – Долина Теней.
– Хорошо, – кивнул Железноликий. – Знает ли кто-нибудь о Долине Теней? Где она?
Некоторое время все молчали. Чуть в стороне от толпы на оглобле телеги сидел старик. Услышав последние слова, он попросил соседа повторить вопрос. Узнав же, в чём дело, он произнёс:
– Расступитесь, расступитесь, мне есть что сказать.
Он поднялся, пробился к передним рядам и спросил:
– Старейшина, ты знаешь, кто я?
– Знаю, – ответил Железноликий, – тебя зовут Скрипачом, ведь ты обладаешь искусством сказителя. Я помню твои прекрасные песни ещё с тех времён, когда сам был молодым, а твоя молодость уже прошла.
– Верно, – кивнул Скрипач. – А теперь послушайте. Когда я был очень молод, я слышал о долине, лежащей далеко в горах. Зимой там никогда не бывает солнца, да и летом его немного. Мой названый брат, Стремящийся-в-Битву, храбрый воин и искусный охотник, как-то нашёл её. Однажды в середине лета он привёл меня туда. Она и сейчас стоит у меня перед глазами: это чудесное место, поросшее травой и зажатое между чёрными скалами. Деревьев там нет. Через неё к пропасти быстро катит свои зелёные воды река. В глубине долины стоят чёрные камни Кольца Судьбы. Рядом из того же камня возведён бражный зал. Над его дверьми высечено изображение волка с разверстой красной пастью. В зале, куда мы вошли, на возвышении стояли каменные скамьи. Второй раз мы ходили туда поздней осенью. Тогда было так темно и холодно, что мы решили назвать её долиной Глубоких Теней, но настоящего её названия мы никогда не знали. Там не было никого, кто мог бы поведать нам о ней. Всё было заброшено. Кроншнеп смеялся с другого берега, каркал со скалы ворон, над нашими головами кричал орёл и, не прерывая свой бег, журчала река. Мы ушли оттуда и никогда больше не возвращались. Стремящийся-в-Битву умер, а без него я не хотел ходить в горы, так что больше я никогда не видел этой долины и не слышал, чтобы кто-нибудь говорил о ней. Вот, соседи, я и рассказал вам о долине, она, должно быть, и есть Долина Теней. Это правдивая история, я не выдумал в ней ни слова.
Старейшина благосклонно кивнул старику и обратился к Божественноликому:
– Родич, о той ли Долине Теней рассказал нам старик?
– Да, – ответил Божественноликий. – Он обрисовал это место очень подробно. И в его молодости долина действительно могла быть заброшенной, потому что люди, жившие в ней, оставляли её на время.
– Расскажи нам об этих людях, – попросил Старейшина. – Их много?
– Нет, – сказал Божественноликий. – Как же их может быть много, когда они живут в узкой долине в окружении бесплодных гор? Но они, как мужчины, так и женщины, отважны, сильны и прекрасны. Когда-то они жили в чудесном месте – в Серебряной долине, но это название ни о чём не напомнит вам, как если бы оно пришло из легенд. Там они были богаты и счастливы, но на них напали жестокие люди, смуглолицые, как их прозвали. Завязалось сражение, но врагов было больше, и многие из Серебряной долины погибли или были взяты в плен, но некоторым удалось бежать, и они вернулись по горным тропам в Долину Теней, где много лет назад жили их предки. Это случилось десять лет назад. Теперь их старые враги вышли за пределы Серебряной долины и начали рыскать по лесу в поисках добычи. При случае жители Долины Теней нападают на смуглолицых и безжалостно убивают их, словно гадюк или драконов – на самом деле, смуглолицые ещё хуже. Отважные воины из Долины Теней знают наверняка, что их враг замышляет напасть на Дол и разграбить его. Смуглолицые уже поступали так с теми, кто жил ближе к ним. Они убьют наших мужчин, возлягут с нашими женщинами против их воли и поработят наших детей. Всех, кто попадёт к ним в руки, они замучают так, что смерть покажется пленникам желаннее жизни. А потому, о, старейшины Стражи и все жители Дола, вам надлежит сейчас принять решение, как поступить, и принять быстро.
Вновь раздался гул – но исходил он не от испуганной толпы, а от людей, размышлявших, как им поступить. Впрочем, никто так и не вышел вперёд со словом, пока не заговорил сам Старейшина:
– А когда ты впервые встретил людей из этого благородного народа, сын?
– В конце прошлой осени, – ответил Божественноликий.
– Если так, то тебе следовало рассказать нам об этом раньше.
– Да, – согласился юноша, – но я ничего не знал о них или, вернее, почти ничего вплоть до последних двух дней. Во время моих странствий по лесу, осенью, я наткнулся на некоторых людей из этого народа. Их домом тогда была хижина в сосновом лесу. Они встретили меня приветливо и гостеприимно: накормили, напоили и уложили спать. И пригласили весной прийти в Долину Теней, где я бы узнал о них побольше, чего я и сам желал, ведь люди эти мудры и прекрасны. Я считал, что те, кого я встретил, обыкновенные изгои, лишившиеся своего племени и живущие вне закона, но изгнанные не с позором, а потому ждущие истечения срока, когда им позволят вернуться. Я ничего не знал тогда об этом народе и о его врагах, и только два дня назад, когда вновь встретил их в Долине Теней, узнал обо всём этом. Кроме того, думаю, вскоре и вы сами увидите их вождя в нашем городе – он хочет поговорить с нами. И ещё: думаю, воины в одежде из тёмной шерсти, что помогли тогда в лесу Ликородному и его отряду, были именно из этого благородного народа – они разыскивали своего врага. Мне рассказали, что они вернулись с битвы в лесу, в которой убили нескольких своих врагов. Теперь я рассказал вам всё, что важно знать.
Вновь воцарилась тишина. Железноликий сел, размышляя над тем, какой вопрос задать своему сыну, и тогда один из жителей Верхнего Дола по имени Песчаный Двор вышел вперёд и произнёс:
– Скажи, Златогривый, насколько велик этот народ? Я имею в виду, сколько их мужчин могут держать оружие?
– Хороший вопрос, сосед, – кивнул Железноликий.
Божественноликий ответил:
– Совершеннолетних мужчин-воинов может набраться человек сто, но кроме них будет ещё около сорока-шестидесяти способных к битве женщин, что не откажутся помочь, и большинство из них на поле брани лишь немногим слабее мужчин, хотя, вероятнее, и не слабее вовсе – ведь они очень меткие лучницы. Более того, наберётся ещё десятка два юношей в возрасте двадцати лет, которые в случае войны не усилят дома.
– Это воинство невелико, – молвил Старейшина. – Впрочем, если они верят, что в битве потеряют немногое, а оставшись дома, совсем ничего не приобретут, то они сделают всё, чтобы добиться своего. И сделать это им будет легче, если они втянут в свою ссору какой-нибудь другой доблестный народ, большего числа, чем они сами. Я не удивляюсь, сын мой Златогривый, что они были добры к тебе, если они знали, кто ты.
– Они знали, кто я, – кивнул юноша.
– Жители Дола! – воззвал Старейшина. – Есть ли у вас, что сказать? И есть ли у вас чем подтвердить сказанное?
На эти слова отозвался Скрипач:
– Вы знаете и видите: я уже слишком стар и, так сказать, не гожусь для войны. И всё же, если бы я смог как-нибудь добраться до поля битвы – на своих ли двоих или на четырёх какого-нибудь животного – я бы бился с этими лиходеями! Я бился бы с ними, даже если бы смог нанести только один удар! Старейшина, думаю, мы дурно поступим, если не попросим благородный народ из Долины Теней стать нам в этой войне товарищами по оружию. Подумай, кем бы они ни были, они знают образ жизни наших врагов, знают горные проходы, знают самые короткие и безопасные дороги через горы и болота. Пусть даже их не наберётся много, разве они не будут стоить для нас целого войска?
Все одобрительно закричали в ответ на слова старика: в сердцах воинов укрепилась ненависть к смуглолицым, посягнувшим на счастливую жизнь в Доле, и чем больше росла эта ненависть, тем крепче становилась их любовь к отважному народу.
И вновь Красная Куртка из рода Безводных – это был большой человек лет сорока, высокий и широкоплечий, с красным лицом и рыжими волосами – выступил вперёд со словом:
– Хороша жизнь в Нижнем Доле и, думаю, мы потеряем многое, потеряв её. Но ещё хуже, если мы купим жизнь за неволю. До сих пор мы были слишком беспечны. Поэтому я говорю: в бой! Что же до этого народа, доброжелателей Божественноликого, то коли они намерены сражаться с нашими врагами, то мы глупцы, если не присоединим их к нашему войску, даже будь их человек двадцать, а не сто двадцать.
Все вновь закричали, и среди криков слышалось одобрение слов Красной Куртки. Затем один за другим жители Дола начали выходить и говорить о военном союзе с народом Долины Теней. Был ли такой народ, о котором рассказал Божественноликий, они не сомневались. Высказывались Лис из Нижнего поселения, Добровоин, Песчаный Двор, Медведь-пестун, Боевой Утёс, Олень с Высокого Утёса, Червь с Ивового острова, Бычья Гибель и Горный Пик с Болот. Всё это были крепкие воины, и к их совету стоило прислушаться.
Последним взял слово Старейшина. Он молвил:
– Что до войны, то она неизбежна. Если всё, что я сегодня услышал, правда, а я не сомневаюсь в этом – война будет… А потому мы должны принимать мудрые решения, тем более, время пока есть. Вы знаете, что Дол поставит под щиты восемь больших сотен ратников, да ещё из числа пастухов четыре сотни, и из лесных жителей две. Это большое войско должен построить и повести в бой опытный человек. Я ваш Старейшина и судья, кроме того, я могу сражаться мечом не хуже других, и у меня нет причин уклониться от битвы, но я сомневаюсь, смогу ли быть вашим вождём и вести вас в бой, а потому вы поступите мудро, если выберете для этого дела более опытного воина. Если же на великом тинге, когда соберутся все роды, люди согласятся с вашим выбором, то пусть так и будет. Если же окажется, что собрание будет против, то сразу изберёте другого, ибо времени тогда останется немного. Вы поступите по моему слову?
– Да, да! – закричали все.
– Вот и хорошо. Кого вы изберёте своим вождём? Выбирайте мудро!
Совещались недолго, так как каждый закричал: «Божественноликого!» Тогда Старейшина произнёс:
– Он молод и неопытен. Но, пусть он и родич мне, я скажу, что вы мудро поступили, избрав его. Он ловок и быстр, а кроме того, лучше других знает, что сейчас происходит. Стало быть, я объявляю его военным вождём вплоть до общего тинга!
Все радостно закричали и застучали оружием, но некоторые собрались вместе в сторонке, чтобы посовещаться. Вскоре один из них – Красная Куртка из рода Безводных – вышел вперёд и произнёс:
– Старейшина, некоторые из нас думают, что хорошо бы Камнеликий, старик, опытный в делах войны и знающий лесные тропы, был провозглашён советником военного вождя, а Ликородный, ловкий и сильный молодой человек, его правой рукой и меченосцем.
– Это хороший совет, – согласился Железноликий. – Жители Дола, согласны ли вы его принять?
Все, не раздумывая, согласились, и Старейшина объявил Камнеликого и Ликородного помощниками Божественноликого в его деле. Затем Старейшина произнёс:
– Если кто-нибудь хочет сказать, как всё лучше устроить, то пусть делает это прямо сейчас, чтобы не ворчать потом.
Все промолчали, и только Скрипач подал голос:
– Старейшина и вождь, я скажу одно: если эти наши враги родичи тому народу из легенд моей молодости (я, как и Камнеликий, хорошо помню их), что опустошал когда-то наши земли, то нам не следует сидеть на месте и ждать, когда они сами придут. Им нельзя противостоять, если они соберутся вместе, низринувшись на живших мирно и счастливо, всё равно что вода, хлынувшая через плотину и покрывающая грязью густую зелёную траву да бутоны весенних цветов. Вот вам мой совет: если возможно, надо искать этот народ в лесу или где-то ещё, где бы он ни скитался. Что скажешь, Божественноликий?
– Я бы посоветовал то же самое, что и ты, – ответил юноша. – Для начала завтра на рассвете дня в начале Дороги Дикого Озера я соберу десять десятков храбрых воинов, в воинском искусстве. Я попрошу своего брата Ликородного подобрать подходящих людей. Думаю, нам стоит ежедневно прочёсывать лес, пока не придут новости из Долины Теней, ведь она ближе к врагу, чем наши земли. Скажите, жители Дола, готовы ли вы пойти за мной?
Все закричали:
– Да, мы пойдём с тобой! Мы пойдём!
Старейшина произнёс:
– Сейчас мы должны обеспечить войско всем необходимым из того, что сможем быстро найти. Ещё нам следует заключить союз с тем народом, что видел Божественноликий. Этим займёшься ты, сын, и ещё прежде, чем будет созван всеобщий тинг. Скажи мне, послать ли нам гонца в Долину Теней или подождать их вождя?
– Я бы посоветовал, – ответил Божественноликий, – подождать. Во-первых, хотя я сам и смогу отыскать эту долину, я сомневаюсь, что у меня получится описать этот путь другому так, что другой не заблудится. А сам я, скорее, понадоблюсь дома, раз уж я стал военным вождём. Во-вторых, когда гонец придёт в Долину Теней, вполне может оказаться, что он не застанет там ни вождя, ни его дружину, ведь иногда они тут, иногда там, всегда преследуя смуглолицых.
– Хорошо, сын, – согласился Старейшина, – пусть будет так, как ты сказал. Всё это и в самом деле лучше обсудить на всеобщем собрании. А сейчас я хочу спросить, не желает ли кто сказать или посоветовать что-то, прежде чем тинг будет распущен?
Никто не вышел вперёд, все, казалось, были довольны решённым и находились в хорошем расположении духа. Уже миновал полдень.
Глава XXVI. Окончание тинга у городских ворот
Но только Старейшина собрался подняться, чтобы распустить тинг, как толпа зашевелилась, расступилась, и в самый центр кольца выступил воин в сверкающих боевых доспехах. Его туника из драгоценной золотой ткани была надета поверх кольчуги так, что открытыми оставались только кольчужные рукава. Подол её был усыпан голубыми камнями с гор и, доходя до лодыжек, почти касался ступней, обутых в вышитые золотом и украшенные драгоценными камнями сандалии. На голове воина красовался дорогой позолоченный шлем, в руке он держал копьё с увитым золотыми нитями древком, а на поясе его висел меч, чьи рукоять и ножны были украшены золотом и самоцветами. Бороды у воина не было, щёки были гладкие, лицо – прекраснейшее, но бледное, с печалью в глазах. Те, кто стоял к нему ближе других, поняли, что пришедший – не кто иной, как Наречённая, облачившаяся для войны, словно посланец рода богов и Града, что пребудет вечно.
Наречённая заговорила, и голос её вначале был хриплым и срывался, но потом зазвенел. Она произнесла:
– О, Старейшина града нашего на своём высоком престоле! С нами ли сын твой, Божественноликий? Слышит ли он мои слова?
Железноликий удивился её словам и ответил:
– Он стоит рядом с тобой, где и должен стоять.
Божественноликий и в самом деле почти касался своим плечом плеча девушки. Но Наречённая продолжила, не взглянув ни направо, ни налево:
– Слушай же, Железноликий! Слушай, вождь рода Лика, Старейшина Дола! Слушайте и вы, жители Дола! Я, женщина по имени Наречённая из рода Вола, и вы решили, что я поклялась Божественноликому в верности как будущему супругу, поклялась любить его и лежать на его ложе. Но это не так: мы никогда не клялись друг другу в верности, я не буду его женой, как не буду женой кого бы то ни было. Вместо этого я пойду на войну и совершу там всё, что смогу, не хуже любой из жён Долины Теней.
Божественноликий слушал девушку, не меняясь в лице. Зато Железноликий сильно покраснел, пристально глядя на говорящую. Нахмурившись, он вымолвил:
– Дева, что же это такое ты говоришь? Что мы тебе сделали? Разве не был я тебе словно отец? Разве не любил тебя нежно? Разве мой сын не красив, не мужествен, не искусен в обращении с оружием? Разве не было всегда обыкновением рода Лика брать себе жён из рода Вола? Не было в этих двух родах более красивого юноши, чем он, и более прелестной девушки, чем ты! Что же мы такое сделали?
– Вы не сделали мне ничего дурного, – ответила девушка. – Всё, что ты говоришь – правда. И всё же я не стану женой Божественноликого.
Лицо Старейшины стало ещё более грозным. Громким голосом он произнёс:
– Я могу поговорить с родом Вола, и тогда ты сделаешь по моей воле, хочешь ты этого или нет. Что ты на это скажешь?
– Как же ты меня заставишь? Разве в Доле есть невольники? Или ты объявишь меня изгнанницей? Разве кто-то обратит на это внимание? Тогда я уйду в Долину Теней и стану одной из их дев-воительниц.
Лицо Старейшины изменило свой цвет с красного на белое. Он, должно быть, забыл, что находится на Тинге, забыл, зачем созывал его, и закричал:
– Сегодня чёрный день! Кто поможет мне? Ты сам, Божественноликий, что ты скажешь? Неужели отпустишь её, не сказав ни слова? Что одурманило тебя?
Но сын его молчал. Он стоял, глядя вперёд, и казался холодно спокойным. Тогда Железноликий вновь обернулся к Наречённой и уже мягче произнёс:
– Скажи, девушка, которую я когда-то называл своей дочерью, что произошло, из-за чего ты оставляешь моего сына? Ты была раньше доброй и нежной с ним, твои глаза всегда искали его, твой взгляд следовал за его взглядом, ты шла туда, куда он просил и приходила, если он звал. Что же случилось, из-за чего ты оставляешь его и бежишь от нашего Дома?
Даже за шлемом было заметно, как девушка покраснела. Она ответила:
– Война пришла в наши земли. Я видела её приближение, видела, что всё вокруг меняется. Сейчас мужчины счастливы, женщины довольны, а дети уже устали от веселья. Думаю, через день, два или три всё это изменится: женщины устанут от тревоги, устанут ждать мужей, из многих сердец уйдёт надежда. Из мужчин кто-то больше не вернётся в свой дом, а кто-то вернётся увечными и беспомощным. Некоторые потеряют друзей, радость исчезнет, дни станут унылыми, а часы пустыми. Дети, блуждая по дому, будут удивляться печали, поселившейся в нём. Всё это я видела перед собой – горе, боль, раны и смерть – и я спросила себя: «Неужели я хуже всех, кто меня любит?» Нет, да не будет такого! Раз уж я обучилась всему, что требуется знать в военной игре, раз уж я сильна, как любой из мужчин, и сурова сердцем, то я отдам себя на служение Воину и божеству Лика! Поле битвы будет мне домом, а тризна после сражения – пиршеством и празднеством, и я смогу нести ношу моего народа в битве и после неё. Я изведаю всю печаль Дола, я не приму постель воина, столь желанную девам, она мучительно горька мне. Я забуду о забавах губ и рук, забуду нежные слова желания и всю радость, что обитает в Замке Любви и в его саду, даже когда мир вокруг страждет и скорбит, поля истощены, и сожжён урожай. Так я поклялась, и так я и сделаю.
Глаза девушки блестели, щёки горели, голос был звонок и громок. Когда она окончила, среди мужчин, окружавших её, раздались возгласы одобрения. Железноликий спокойно произнёс:
– Это хорошие слова, но я не понимаю, что они значат. Если ты хочешь отправиться на войну и сражаться наравне с мужчинами (а я не откажу тебе в этом, ведь такое случалось и раньше, и девы, подобные тебе, восхвалялись в преданиях), но я не понимаю, почему ты не можешь отправиться на войну бок о бок с Божественноликим как его обещанная Наречённая.
От таких слов лицо девушки просветлело, но теперь этот свет исчез. Она выглядела уставшей и беспомощной, и, обращаясь к Старейшине, проговаривала слова очень медленно:
– Я не стану женой Божественноликого, но пойду в бой как дева войны – такую клятву я принесла Воину.
Железноликого охватил сильный гнев и, поднявшись пред всеми, он громко, яростно закричал:
– Здесь какая-то ложь, она опутала нас, словно паутина опутывает осенним утром деревья.
С этими словами Старейшина подошёл к Божественноликому, словно уже совсем позабыв о тинге. Он встал перед юношей и закричал на него так сильно, что все удивились:
– Ты! Что ты сделал с сердцем этой девушки? Оно стало камнем! Кто вместе с тобой замышляет злодеяние, собираясь отменить этот достойный брак, союз с достойным родом, из которого наши сыновья всегда имели обыкновения брать невест? Говори же!
Но Божественноликий молча стоял перед всеми людьми – спокойный и гордый.
Кровь хлынула Железноликому в голову, и он позабыл и о своём народе, и о родичах, и о грядущей войне, закричав так, что над всей толпой разнеслись слова его гнева:
– Подлец! Я теперь вижу тебя насквозь: это ты сделал, а не девушка! А теперь ты заставил её нести двойную ношу и рассказать обо всём вместо тебя, пока ты стоишь здесь и молчишь, не желая стереть с неё позор.
Но сын всё также не проронил ни слова, и Железноликий закричал:
– Вон! Я теперь понимаю тебя, понимаю, почему прошлой зимой ты не хотел отправиться в западные страны. Я не дурак, я понимаю тебя. Где же ты спрятал эту чужую женщину?
Железноликий вытащил меч и замахнулся, словно желая зарубить Божественноликого, который так ничего и не произнёс, даже не вздрогнул и поднял руки. Зато Наречённая бросилась между Златогривым и его отцом, а вокруг поднялся грозный крик: «Мир на священном тинге! Нарушение мира! Нарушение мира!» А некоторые даже кричали: «За нашего военного вождя! За вождя!» Все, кто смог в давке, вытащили мечи. Поднялись суматоха и шум.
Но Камнеликий успел поймать правую руку Старейшины и притянуть вниз его меч, а крупный воин, Красная Куртка из рода Безводных, подойдя со спины, схватил Железноликого за локти и оттащил назад. Потом воин огляделся и, осторожно вложив меч Старейшины ему в ножны, вернул старца на место и усадил. Вскоре шум стих, мечи были убраны, и вновь установилась тишина. Старейшина поднялся и громко, но не громче, чем полагалось председателю тинга, провозгласил:
– Нарушен мир священного тинга, и причина этому ярость одного из собравшихся – он вынул свой меч. Жители Дола, согласны ли вы, чтобы Старейшина судил виновного?
Железноликого знали все, а потому раздались крики:
– Согласны!
Старейшина продолжил:
– Я приговариваю нарушителя порядка священного тинга выплатить виру – двойную цену крови, полагающуюся за жизнь свободного жителя Дола, достигшего совершеннолетия.
Раздались одобрительные выкрики, и все согласились с таким приговором, хваля его за справедливость. Железноликий спокойно сел на место.
Теперь вперёд вышел Камнеликий:
– Здесь звучали необузданные речи. Призраки обрели форму, явившись среди жителей Дола. Они одурманили нас, и внесли раздор меду родичами и друзьями. Сдаётся мне, это не иначе как чёрная магия наших врагов – они даже мёртвые насылают на нас злые чары. Было бы лучше бросить их тела в Озеро Смерти, а затем вернуться к нашим делам, ибо нам многое предстоит исполнить.
Все согласились с этим предложением, а Торчащая Борода из рода Луга вместе с теми, кто принёс на тинг тела врагов, потащил их к чёрному озеру.
И тут заговорил Скрипач:
– Камнеликий молвил верное слово. Ты, Старейшина, не молод, но я-то достаточно стар, чтобы сгодиться тебе в отцы. Вот и выслушай мой совет: Божественноликий, твой сын, не лжец, не негодяй и не обманщик. Он молод, хорош собой, добр и сладкоречив. Мало кто из девушек может смотреть на него, слушать его и не желать его нежности и любви. С такими мужчинами обычно много чего случается. Более того, он теперь наш военачальник, он ловкий воин и, кажется, рассудительный и осторожный вождь. А потому нам нужен он, нужны его отвага, его умение вести за собой. Не гневайся на него, словно он совершил нестерпимое. Что бы он ни сделал, неизвестное нам, у него впереди длинная жизнь и, возможно, мы ещё поблагодарим его за помощь. Девушка же и мила, и мудра. На сердце у неё печаль, и, кажется, мы знаем какая. И всё же она не лгала, когда говорила, что понесёт ношу народных горестей. Так она и сделает, и, хочет она того или нет, этот поступок излечит её собственное горе. Завтра будет новый день. Послушай, Старейшина, если ты захочешь внять моему совету, то не будешь вмешиваться в отношения этих двоих, а вспомнишь о том, что нам всем предстоит сделать, о том, что приближается война. Когда же всё окончится и враг перестанет приковывать наши взгляды, мы посмотрим друг на друга и увидим, что нас стало меньше, чем прежде, и тогда то, что было сложно забыть, забудется, а если и нет, то забыть станет проще.
Так он говорил. Железноликий сидел молча, положив левую руку на бороду, словно размышляя. Наречённая же, взглянув в лицо старика Скрипача, повернулась к Златогривому. Выражение её лица смягчилось, она встала перед Старейшиной, склонилась, вытянув руки ладонями вверх, и произнесла:
– Ты разгневался на меня, я не дивлюсь этому. Твои надежды, как и надежды всех нас, рухнули. Но раньше ты и в самом деле был добр ко мне, и потому я прошу тебя позволить мне напомнить тебе ту клятву, что ты дал на священном кабане в последний праздник. Ты клялся, что не откажешь никому, если будешь в состоянии исполнить его просьб, и я взываю к тебе – не откажи! Я прошу, не спрашивай меня больше о том, что случилось, но позволь отправиться на войну вместе с мужчинами Дола, пусть мне никто не помешает в этом. Я также прошу тебя – не вини Божественноликого, моего родича, с которым мы вместе выросли. Не показывай открыто твой гнев на него, даже если оставшейся у тебя любви к нему хватит лишь на малое время. Я только об этом прошу тебя.
Все, кто слышал слова девушки, были до глубины души тронуты её добротой и нежностью её голоса, внезапно зазвучавшего, словно песня малиновки морозным утром в начале зимы. Этот голос принёс тяжкие страдания Златогривому: боль и дружелюбие девушки удручали его.
Железноликий ответил не сразу. Он говорил медленно, хриплым голосом, в котором слышалась нотка стыда, что бывает у тех, кто разгневался, но быстро утишил свой гнев. Он произнёс:
– Хорошо, дочь моя. Я и сам не собираюсь отказываться от клятвы, и ты не просишь чего-то сверх должной меры. Но как бы я хотел, чтобы сегодняшний день оказался вчерашним или чтобы ещё остались непрожитыми многие дни!
Старейшина замолчал, а затем крикнул так громко, что услышали все, пришедшие на тинг:
– Да не забудет никто о войсковом сборе! Пусть каждый будет готов к тому времени, как к нему явится один из числа Стражей. Пусть все подчиняются приказам военного вождя Божественноликого без вопросов и промедлений. Что же касается виры нарушителя спокойствия, то пусть он положит её на алтарь божества во время общего народного собрания. А теперь я объявляю тинг распущенным!
Все вокруг закричали и забряцали оружием, а затем разошлись, чтобы заняться своими делами.
В разговорах между собой все решили, что разрыв помолвки между двумя молодыми людьми – недоброе дело. Все любили Божественноликого, но и Наречённую считали самой желанной из сестёр, прозвав её Жемчужиной Народа, словно прекраснейшую и добрейшую из божеств. В то же время никто не возмущался гневу Железноликого. Все говорили, что он поступил верно, по-мужски: и разгневался, и поборол свой гнев. Думая о той войне, на которую собирались, жители Дола не унывали, словно это была лишь игра, где можно показать свою ловкость и отвагу, а потом вернуться домой к весёлой жизни.
И окончился день, и прошёл вечер, и наступила ночь.
Глава XXVII. Божественноликий ведёт отряд через лес
На следующее утро, как и решили – к Дороге Дикого Озера пришло сто пятьдесят человек. Божественноликий разбил их на три отряда. Главой одного из них он назначил Ликородного, отправив его на север к Кабаньей ловушке посмотреть, не отыщет ли он чего-нибудь там, где происходило сражение. Красная Куртка из рода Безводных стал во главе второго отряда. Он должен был пойти на восток вдоль края долины, не заходя глубоко в лес, а следуя, насколько возможно, напрямую к горам. Кроме того, Божественноликий попросил Ликородного и Красную Куртку вернуться с отрядами на Дорогу Дикого Озера на закате следующего дня, чтобы их воинов сменили другие жители Дола. Если сам Божественноликий со своим отрядом уже вернётся к этому времени, то он скажет им, что делать дальше. Если же нет, что было вернее всего, то пусть отряд Ликородного отправляется в земли пастухов на полдня пути, а затем возвращается, а отряд Красной Куртки вновь следует вдоль края долины на восток столько же времени, а затем обратно.
Божественноликий решил постоянно сторожить Дол, ведь враг мог напасть в любой момент.
Наказав всем, что делать, Златогривый повёл свой отряд на северо-восток через густой лес, считая, что так он приблизится к Серебряной долине и, по крайней мере, сможет что-нибудь разузнать о ней. Об этом юноша рассказал Камнеликому, но старик в ответ покачал головой и произнёс:
– Это верный план, если, конечно, исполнимый. Но не всякому при жизни дано спуститься в Хелль* и выйти оттуда живым, рассказав всем, что он там увидел. Вот именно туда ты и попадёшь, и там тебя поджидает верная смерть.
Старик был горд тем, что отправляется в поход. Он сказал, что очень хорошо, что у его названого сына есть советник преклонного возраста, который видал многое, узнал многое и имеет при себе много мудрых советов для отважных воинов.
Итак, все отправились в путь. Пройдя знакомую часть леса, вступили в незнакомую и дальше продвигались очень осторожно. К этому времени отряд растянулся в длинную линию. Дорогу тщательно помечали, ставя зарубки на деревьях по обеим сторонам тропинки или складывая из камней небольшие кучки в тех местах, где не было деревьев. Камнеликий поведал, что в чаще и в пустоши духи нередко уводят путников с верного пути, желая лишить их жизни, и путники всё блуждают и блуждают кругами, и не могут выйти на верную дорогу, и погибают. Все поверили старику.
Шли весь день. Врагов не встретили. Собственно, вовсе никого не встретили, разве что диких лесных животных. Лес почти не менялся всё это время – миля за милей. Часто путь преграждали густые заросли, и тогда их приходилось обходить. Для вороны, летящей над верхушками деревьев, тот путь, что успел проделать отряд до наступления ночи, не показался бы долгим, тем не менее, с наступлением темноты путникам пришлось устроиться на ночлег прямо в лесу.
Ночью костра не жгли, ужинали из своих запасов тем, что можно было съесть холодным. Не охотились, ведь еды было вдоволь. Старались не шуметь и, выставив охрану, легли спать.
На следующий день встали рано, позавтракали и вышли в путь ещё до полудня. Лес в этих местах был более редкий, почти без подлеска. Росли здесь низкорослые дубы да ясени, а других деревьев, пожалуй, и не было. Земля была неровной, а временами и каменистой, иногда отряд спускался в лощины, в которых не было и признака человеческого жилья, и поднимался оттуда. Почти в каждой протекал ручей, стремившийся к западу или к юго-западу. Божественноликий теперь вёл отряд, уклоняясь немного в сторону от востока, и ещё какое-то время они не встретили никого из людей.
Наконец, около четырёх часов пополудни, продолжая свой путь уже не столь осторожно, как раньше (им так и не встретилось ни одно препятствие), отряд, поднявшись довольно-таки отвесный склон холма, вдруг увидел на берегу ручья в долине, что открывалась внизу, человек десять. Они ели и пили, положив оружие рядом с собой, а возле стояла женщина со связанными за спиной руками.
Все сразу поняли, что это были враги, а потому без лишней траты времени, пока противник хватал мечи и копья, натянули и спустили тетиву. Те, что уцелели от стрел, вскочили и разбежались по долине. А тот, кто был ближе всех к женщине, помедлил, пронзая поднятым с земли мечом пленницу, правда, в следующий же момент свалился в ручей со стрелой в спине.
Никто из смуглолицых не оказался достаточно проворен, чтобы убежать от легконогих охотников Дола. Все враги были убиты – одиннадцать воинов.
Ратники Дола подошли к женщине, и она испустила последнее дыхание у них на руках. Это была молодая красивая девушка с чёрными волосами и глазами, в платье из богатой ткани, что было её единственной одеждой. Тело девушки было в синяках, с ней плохо обращались. Воины Дола, плача от жалости к девушке и от гнева к её мучителям, положили её тело на траву той небольшой долины, распрямив ей ноги. Тело лежало там, пока воины обыскивали долину, ведь ещё какому-нибудь несчастливцу могла понадобиться помощь, да и поблизости мог затаиться враг. Но они ничего не нашли, кроме узелка с богатым платьем и другой женской одеждой, разными кольцами и драгоценностями. Вместе с узелком нашли рыцарское оружие и доспехи тонкой работы кузнецов Запада. Все решили, что стали свидетелями ещё одного злодеяния этих лиходеев. Спустя немного времени девушку положили в могилу на берегу ручья, а вместе с ней и женские наряды, и рыцарские доспехи – всё, кроме разве что меча и щита, которые решили забрать с собой. Затем тела врагов бросили в кустарник, прежде забрав их оружие и серебряные кольца, что были на их руках, как и у всех убитых до того смуглолицых. И тогда, переполненные гневом на этих лиходеев, отправились дальше на северо-восток.
Когда отряд вышел из долины, где случилось убийство, время приближалось к закату, поэтому вскоре пришлось останавливаться на ночлег, и прошли немного. Устроившись, увидели, что взошла луна, осветив густой лес вокруг. Отряд находился на вершине невысокого холма.
Там все и легли спать, и ночью их ничто не тревожило, а рано утром они были уже на ногах. Отряд вошёл в незнакомую чащу, разве что двое воинов, умелых охотников, уже побывали там, но они не стали заходить далеко. Через лес в сторону северо-востока шли весь день и никого не встретили – только диких зверей. Наконец, незадолго до заката, вышли из чащи на небольшую поляну или, вернее, в неглубокую лощинку, не заросшую деревьями. Там, где было пониже, росли кусты терновника. Посреди лощины протекала маленькая речка, огибавшая утёс, обрывавшийся в воду отвесной скалой. Противоположный покатый склон утёса зарос всё тем же густым лесом. Этот утёс был похож на крепость, обращённую почти точно на запад.
Туда они и пошли. По дороге к реке, как раз напротив утёса, с противоположной стороны от него, заметили человека. Он стоял в воде, у самого берега и не видел воинов. Человек этот, нагнувшись, был всецело занят чем-то, лежавшим на берегу или под водой. Отряд быстро и бесшумно спустился в лощину, надеясь узнать что-нибудь от этого человека.
Божественноликий попросил воинов спрятаться в кустах и, крадучись, пробираться вперёд вдоль берега со щитами и копьями наготове. Когда сам юноша добрался до последнего куста на вершине утёса, до воды и этого человека оставалась половина расстояния броска копья. Божественноликий выглянул и увидел, что незнакомец совершенно голый, если не считать набедренной повязки.
Божественноликий сразу понял, что это не один из смуглолицых. Волосы его были черны, но кожа светла, он был статен, хотя и не так высок, как жители Дола. Незнакомец ловил форель, и как раз, когда Божественноликий вышел из кустов на свет заходящего солнца, он вытащил на берег рыбину. Увидев сверкающие доспехи воина, он издал крик, но, заметив, что копьё готово для броска, остался на месте.
Тогда Божественноликий обратился к нему:
– Подойди, лесной бродяга! Мы не причиним тебе вреда, мы хотим, чтобы ты поговорил с нами. Бежать нет смысла, тебя всё равно настигнет стрела лучшего в долине лучника.
Мужчина, пристально глядя на Божественноликого, протянул к нему руки, словно умоляя не стрелять, и вышел из реки. Капли воды стекали с него на землю. Казалось, он не был напуган. Наклонившись, он подобрал пойманную форель, и только затем пошёл к Божественноликому, по пути нанизывая рыбу жабрами на ивовый прут, где уже висели остальные. Юноша отметил, что на вид статному незнакомцу было лет тридцать.
Божественноликий посмотрел на него дружелюбным взглядом и спросил:
– Враг ли ты? Или ты поможешь нам?
На наречии жителей Дола, голосом, выдававшим усталость от долгого путешествия, незнакомец ответил:
– Ты видишь, господин, что я наг и безоружен.
– Ты можешь выдать нас, – возразил Божественноликий. – Что ты за человек?
Незнакомец ответил:
– Я невольник, спасшийся от злых людей. Я сбежал из Розовой долины от смуглолицых. Вы не причините мне вред?
– Мы враги смуглолицых, – ответил Божественноликий. – Ты поможешь нам в борьбе с ними?
Незнакомец нахмурился:
– Помогу, если вы дадите мне слово, что я не попаду к ним в руки живым. Но откуда же явились такие смелые воины?
– Мы из Дола. Клянусь тебе на лезвии этого меча, что ты не станешь больше пленником смуглолицых.
– О, я слышал о Доле. Я верю, что ты не из тех, кто может предать беззащитного. Отведу-ка я вас к одному укрытию – это будет лучше всего, – чтобы эти нелюди не наткнулись на вас, что может запросто случиться, ведь время от времени они прочёсывают эти леса.
– Сначала пойди и посмотри на моих спутников, а потом решишь, следует ли нам прятаться. Если скажешь, что следует, то так мы и сделаем.
Незнакомец вместе с юношей пошёл к тому месту, где прятались воины. По дороге Златогривый указал на шрамы на его спине и боках и произнёс:
– Плохо они с тобой обращались, бедняга!
Незнакомец, обернувшись на эти слова, огрызнулся:
– Разве я не сказал, что был невольником смуглолицых? Как же я мог избежать мучений и побоев, даже если бы оставался у них всего три дня?
Разговаривая, они дошли до лощины, заросшей терновым кустарником, за которым притаились воины Дола. Незнакомец спросил:
– Это твои товарищи? Помни, ты поклялся на лезвии меча, что не причинишь мне вреда!
– Бедняга, – покачал головой Божественноликий, – мы твои друзья, пока ты не предашь нас.
Юноша громко закричал воинам:
– Нам сильно повезло! Это невольник, сбежавший от смуглолицых, у него есть что рассказать нам, так что хорошенько позаботьтесь о нём!
Воины тотчас окружили беглеца: один дал ему сюрко, которое на первое время заменило бы котту, другой набросил на него плащ. Новому товарищу принесли еды и питья из запасов, что были под рукой. Мужчина смотрел вокруг, словно с трудом верил в происходящее, словно считал всё это сном. Но вот он обернулся к Божественноликому и произнёс:
– Увидев так много людей и оружия, я считаю теперь, что вам нет нужды прятаться на ночь в пещеры, хотя мне знакомы подходящие для этого места. И всё же хорошо бы вам не разжигать костра до тех пор, пока не зайдёт луна, ведь хотя сам огонь и может быть скрыт, но дым отлично виден издалека.
Ему предложили поесть, и беглец, не дожидаясь повторного приглашения, жадно приступил к еде. Ему дали вина. Выпив всё одним большим глотком, он издал радостный вздох. Затем дрожащим голосом, словно опасаясь возражений, он произнёс:
– Если вы из города в Доле, то скоро вернётесь туда. Я прошу – возьмите меня с собой.
Божественноликий сказал:
– Конечно, друг мой, так мы и сделаем, радуйся!
Услышав ответ, беглец выпил ещё одну чашу вина, поданную ему Воином-Скалой, и после заговорил:
– А если вы останетесь здесь до завтрашнего полудня или чуть дольше, то я приведу к вам других беглецов. Вы можете и их забрать с собой. Когда вы их увидите, то, пожалуй, решите, что от них не будет особой пользы: это бедные несчастные люди, как и я сам. Но если вам нужны сведения, то в этом они смогут вам помочь больше, чем я, ибо среди них есть и те, кто сбежал из злополучной долины в этом месяце, тогда как я сбежал уже шесть месяцев назад. Более того, хотя они и выглядят изнурёнными, но дайте им немного отдохнуть, хорошенько накормите их, и они даже за один день сделают для вас многое. Послушайте, если вы возьмёте их себе невольниками и будете обращаться с ними не хуже, чем добрый хозяин обращается с быками да ослами, и бить только за лень или проступки, то им покажется, что из Хелля они попали в небесные чертоги. Для них это обернётся такой удачей, о которой они уже много-много дней и не мечтали, разве что во сне видели. Я умоляю – сделай так, ведь все вы кажетесь мне счастливыми и милостивыми, и вы согласитесь поделиться с нами кусочком своего счастья.
Воины Дола охотно слушали слова беглеца, смотря на него широко раскрытыми от удивления глазами. Сердца их пронзала жалость. Камнеликий молвил:
– В этом, вождь воинов, мне не нужно давать тебе советов, ибо ты и сам ясно видишь: все мы считаем, что опозоримся и будем последними подлецами, а не воинами, если не дождёмся, когда придут эти несчастные, чтобы мы забрали их в Дол, где могли бы позаботиться о них.
– Верно, – согласился Волк из рода Белой Ограды, – и эти люди, за которых он просит нас, отплатят нам безграничной благодарностью, ибо мы многое приобретём, если, словно боги, избавим несчастных от их бедствий. А ещё я предчувствую, как они удивятся, придя в наш город и увидев, как счастливо живут в нём люди.
Читать бесплатно другие книги:
