Наказать и дать умереть Ульссон Матс
– А зачем вы решили со мной встретиться? – поинтересовался я.
Она помешала ложкой кофе и посмотрела куда-то вдаль, прежде чем ответить.
– У меня возникло чувство… ммм… знаете, в последнее время я почти не читаю газет.
– Сейчас этого никто не делает, – успокоил ее я.
– …я пыталась представить себе, что чувствовали те две женщины… которых убили. Когда я увидела вас по телевизору, я еще не читала ваших статей. Но потом нашла их в Интернете, и мне показалось, что с теми женщинами произошло нечто похожее на случившееся со мной. С той только разницей, что я жива.
Надо же, и как я этого не заметил?
– Но у меня нет доказательств, что действовал один и тот же человек. Это только мои ощущения. В конце концов, прошло двадцать лет.
То есть сейчас ей тридцать восемь.
– Не то чтобы я каждый день об этом вспоминаю, но забыть не могу. И вот, когда увидела вас на экране, а потом прочитала ваши статьи, я как будто пережила все заново, вернулась в тот вечер.
С этого момента я попросил поподробнее.
– Итак, мы поехали в Фальстербу – Анна, Лоло и я. Мы нередко туда наведывались. Анна раздобыла спиртного и парня, который понимал толк в развлечениях. И… я никому об этом не рассказывала: ни маме, ни полиции, ни толстяку…
– Арне Йонссону, – поправил я.
– Да. Так вот, я была в стельку… И действительно пыталась поймать машину, но… я разминулась с Анной и Лоло и вообще пошла не в том направлении. Знаете, когда организм не привык к алкоголю… Помню, что уснула, а проснулась где-то на пляже. Когда вернулась к танцплощадке, возле нее не оказалось ни одной машины. Мы приехали в Фальстербу на автобусе, но обратно планировали возвращаться на автомобиле, с тем самым парнем, которого привела Анна. Автобусы уже не ходили. Мобильников еще не существовало, поэтому я не могла ни позвонить, ни отправить эсэмэску. Оставалось одной брести вдоль дороги и поднимать большой палец при виде попутной машины.
– И он остановился? – догадался я.
– К тому времени я уже вышла из Фальстербу.
– И как много машин проехало мимо вас?
– Три или четыре. Даже не притормозили.
– Он остановился сразу, как только вас увидел?
– Нет. – Она покачала головой. – Притормозил, потом снова поехал… Не знаю, я ведь до того никогда не путешествовала автостопом… Он словно сомневался. Но потом остановился и включил задние фары, и я поняла, что он собирается хотя бы спросить, куда мне надо.
– Что это была за машина?
– Я плохо в них разбираюсь, – улыбнулась Бодиль. – Мм… белый автофургон.
– Похожий на автобус? С окнами или грузовой?
– Скорее грузовой, насколько я помню.
– Он остановился на обочине?
– Н-не могу сказать.
– Водитель опустил стекло или открыл дверь?
Она задумалась.
– Вроде перегнулся через пассажирское сиденье. Помню, когда я стояла возле машины, дверь рядом с пассажирским сиденьем была открыта.
– Что он сказал?
– «Куда тебе?» Я ответила, где живу, и он предложил подвезти почти до самого дома. Я запрыгнула в машину.
– И совсем не боялись?
– Чего?
– Ну… незнакомый мужчина, машина, девушка одна, ночью…
– Я была рада, что он подвернулся.
– Можете описать свою одежду?
– Зачем? – не поняла она.
– Гм… Иногда насильники оправдываются тем, что жертва была вызывающе одета, как будто это может служить смягчающим обстоятельством согласно шведскому законодательству. Я просто хочу понять, планировал ли он заранее сделать то, что сделал, или же в вас было нечто такое, что заставило его остановиться.
Она пожала плечами:
– Я одевалась как все. У нас была униформа: короткая юбка, белые лакированные туфли и блузка с широким отложным воротником. Сегодня это смешно, но тогда мы больше всего на свете боялись выделиться. То же касается и косметики. Все красились одинаково: голубые тени, помада. Мы одалживали друг другу пластмассовые браслеты. На тот вечер я взяла юбку у Анны. – (Я кивнул.) – Вряд ли это имело значение, – продолжала Бодиль. – Ведь березовые розги уже лежали у него в машине. Там, где мы встретились, березы не росли.
– Он решил кого-нибудь наказать, попались вы, – кивнул я.
– Я тоже так думаю.
– А как он был одет? Как выглядел? Вы разговаривали? Сколько ему было лет?
– Мне только что исполнилось восемнадцать, Харри. Ему могло быть двадцать пять, но, когда тебе восемнадцать, все взрослые кажутся пятидесятилетними. Я не знаю. И потом, я сама лыка не вязала. Я достала пачку сигарет из сумочки – дамской замшевой сумочки, если для тебя это важно, – и он спросил: «Это родители научили тебя курить?» Я ответила, что они некурящие, и тогда он поинтересовался: «А ты не боишься получить дома по мягкому месту?» Я не ответила, потому что никак не могла справиться с зажигалкой. Я была в стельку, Харри.
– И больше он ничего не говорил?
– Нет, насколько я помню.
– «Это родители научили тебя курить?»
Она кивнула.
– И: «А ты не боишься получить дома по мягкому месту?» – повторил я, имитируя сконский выговор.
– Примерно так.
– То есть он был из Сконе?
Она снова пожала плечами:
– Все может быть.
– А голос? Высокий? Низкий?
– Довольно низкий. И знаете, такое впечатление, что у него были проблемы с речью.
– То есть? Может, намеренно искажал голос?
– Гм… Как будто каша во рту. Так, кажется, говорят…
– Как у дикторши местного радио, которая ведет музыкальную викторину, – пробурчал я.
– Вы слушаете местное радио?
– Когда еду в машине.
Бодиль посмотрела на меня как на ненормального:
– А я думала, оно вещает только для пенсионеров.
– Там информируют о ситуации на дороге. Так во что он был одет? Цвет волос…
– Темные брюки, клетчатая рубашка с короткими рукавами. Темные волосы, насколько я помню, и очень странная прическа. – Она обвела руками вокруг головы. – Короткая челка, квадратные очки в темной оправе… Монстр Франкенштейна. Губы как у Мика Джаггера, будто приклеенные.
Я записал все, что она сказала. Чудовищ часто называют Франкенштейнами, забывая, что он всего лишь создавал их. Еще одно очко в пользу Бодиль Нильссон.
– А вы видели фотографию в газете? – спросил я, имея в виду размытый снимок, которым проиллюстрировали мою заметку.
– Да, но это может быть кто угодно.
– И что же было потом, как все произошло?
Она глубоко вздохнула, прежде чем продолжить:
– Я уснула и не заметила, как он остановился. Проснулась, когда он открыл дверь с моей стороны и вытащил меня наружу. Голова кружилась, и я плохо соображала, где нахожусь. Он взял меня за правую руку и подтащил к скамейке, уселся на нее. А дальше… произошло то, что произошло. – Она криво улыбнулась и хлопнула в ладоши.
– Скамейка? Как на парковке или площадке для пикника?
– Да, и столик там тоже был.
– А машины, люди?
Она покачала головой:
– К тому времени уже наступила ночь. Вокруг никого. И мне показалось, он поставил автомобиль так, чтобы его не было видно с дороги.
– Вы это заметили?
– Я очнулась сразу, как он меня выволок, от ужаса.
– Вы думали…
– Приготовилась к самому худшему.
– Так что же случилось?
– Он посадил меня на скамейку, перегнул через колено, задрал юбку, спустил трусы и… выдрал меня березовой розгой.
– Вы сказали, что розги уже лежали у него в машине. Вы их видели?
– Нет, наверное, они были где-то сзади. В водительской кабине я ничего не заметила. Помню, когда он тащил меня к скамейке, что-то держал в руке. Но я не поняла, что именно.
– Он и тогда ничего не говорил?
– Нет, но теперь я вспоминаю… Он что-то напевал.
– Напевал?
– Да, какую-то мелодию, пока держал меня. Она сразу вылетела у меня из головы, ведь я была в шоке и бил он очень больно. Я все время пыталась выскочить, увернуться, но он оказался сильным.
– А потом он что-то сказал? – допытывался я.
– Да. «Надеюсь, ты получила хороший урок». Или что-то вроде этого.
– «Получила хороший урок»?
– Да, примерно так.
– А потом?
– Потом он оставил меня, а сам пошел к машине и уехал.
– И вы стояли…
– Стояла и скулила, – закивала она.
– Как долго?
– Минуты две, наверное, но для меня они тянулись целую вечность.
– А может, он таким образом… пошутил с вами? – осторожно спросил я.
– Красные полосы держались на моей заднице больше недели, – со злобой возразила Бодиль.
– И что он потом сделал с розгами? Бросил на землю или забрал с собой?
Бодиль задумалась.
– Я не обратила внимания, хотя, кажется, забрал с собой.
«Эта история точно попала бы в топ-десятку Вернера Локстрёма», – подумал я и вытащил на стол газетные вырезки из Ваггерюда.
– Похожие случаи? – догадалась Бодиль.
– Да, примерно за два года. А вот это произошло в Гётеборге спустя несколько лет. – Я показал ей статью, которую мне на прощание всучил Локстрём.
– А почему это вас так интересует?
Я мог бы ответить, что у меня вообще широкий круг интересов, но вместо этого сказал:
– Я сам стал героем одной истории, когда нашел мертвую польку в постели с Томми Санделлем.
– Но вы ведь в этом не замешаны?
– Журналистом движет любопытство. Я не верю, что человек моей профессии может расследовать убийство, так бывает только в детективах. Я любопытен – вот все, что могу вам ответить.
– Вы показывали это полиции? – Она ткнула пальцем в вырезки. Я покачал головой. – Почему?
Я пожал плечами:
– По-моему, она давно уже этим не интересуется. Один мой знакомый полицейский из Мальмё сказал, что теперь в городе и не такое случается. К тому же прошло больше двадцати лет.
– Но вы связываете мой случай с недавними убийствами двух женщин, иначе мы с вами не сидели бы здесь, так?
«Да, черт возьми!» – мысленно ответил я, однако вслух сказал:
– Не знаю. Спинным мозгом чувствую, что связь есть. Спинной мозг – своего рода компас для людей моей профессии. Он первый подает сигналы, когда что-то не стыкуется или вещи, на первый взгляд не имеющие между собой ничего общего, оказываются звеньями одной цепи. Вы ведь и сами…
– Да, я помню, – перебила она. – Но если это один и тот же человек, где он был все эти годы?
– Этот же вопрос задавал Арне Йонссон. Полагаю, преступник все это время не прекращал своей деятельности, просто мы об этом не знали. Он набрался опыта, стал хитрее, возможно переехал в другое место. Мы видим только верхушку айсберга. Согласитесь, не каждая девушка сразу пойдет с этим в полицию. Большинство постесняется.
– Это точно! – Она прыснула и откинулась на спинку стула. – Одному Богу известно, что я пережила. Казалось, все тычут в меня пальцем, я старалась лишний раз не выходить на улицу. Мне еще повезло, что все случилось летом, когда я не ходила в школу. Так что приходилось выслушивать только утешения Анны и Лоло.
Бодиль рассказала, что домой в город она возвращалась не пешком, как писали в газете. Оправившись, девушка вышла на трассу и вскоре поняла, что находится на окраине Треллеборга. Там она наткнулась на телефонную будку, отыскала в сумочке монетку в одну крону и позвонила матери, которая тут же приехала и забрала ее.
– Неподалеку от Треллеборга была оборудованная площадка для отдыха, в Альбексстугане, где все произошло. Ее больше нет. Сейчас там транспортное кольцо, между Треллеборгом и Мальмё, иногда я его проезжаю.
– Вы сразу обратились в полицию?
– Нет, я не хотела, чтобы кто-нибудь узнал о случившемся, а мама страшно перепугалась. Поэтому мы позвонили в полицию только на следующий день. Собственно, могли бы этого и не делать, все равно никто палец о палец не ударил, чтобы выследить его. Помню того отвратительного типа, который заявился к нам домой. Он усмехался, когда мама рассказывала, что произошло. Похоже, считал, что я получила по заслугам.
Ее рассказ полностью согласовывался со словами Арне Йонссона. Мне пришлось достать мобильник и порыться в записях, потому что я не сразу вспомнил нужное имя.
– Его звали Йоте Сандстедт?
– Именно, – кивнула Бодиль. – Мерзкий тип, заставил меня снять трусы, чтобы «убедиться в наличии телесных повреждений». Рассматривал их не меньше получаса, а потом засыпал меня глупыми вопросами и что-то царапал в записной книжке. Но я уверена, он не писал, только делал вид. Думаю, он был очень рад тому, что меня высекли. Он из тех, кто желает такого наказания каждой восемнадцатилетней девушке.
– Неужели с тех пор вами никто не интересовался? Вы никогда больше не слышали об этом полицейском? Никто не говорил, что нечто подобное случалось и с другими?
Она покачала головой:
– Нет… хотя… этот Арне звонил маме и спрашивал, чем все закончилось. Но это все.
– Вы не узнали, кто был тот мужчина?
– Нет.
– И не встречались с ним больше, на дискотеке или еще где-нибудь?
– Нет, насколько я помню.
– И никогда его больше не видели?
Она прикусила нижнюю губу и пристально посмотрела мне в глаза:
– Нет.
– Правда?
– Нет, – повторила Бодиль уже не так решительно и минуту спустя добавила: – Или… я не уверена… Может, десять лет назад…
– Вы его видели?
– Не знаю, я же сказала.
– Простите.
– Я делала покупки в «Мальмборгсе» в Кароли-Сити… Вы знаете… И вот когда я стояла в очереди в кассу, заметила мужчину с двумя полными сумками. Он шел к выходу. Когда все произошло, я не разглядела как следует того типа, но в этом мужчине было что-то такое… в походке, манере двигаться… У меня екнуло сердце. Я не знала, что делать, оставаться ли в очереди или бежать за ним… Я оплатила и упаковала покупки, но когда вышла на улицу, его уже не было… Он исчез.
– И что такого было в его походке?
– Скорее в манере двигаться. Я сразу вспомнила, как он тащил меня за руку, как уходил к машине.
Она посмотрела на часы и сказала, что ей пора возвращаться в офис. Я собрал свои вырезки, засунул в карман куртки и вызвался проводить ее до бюро, потому что якобы мне тоже нужно в ту сторону. Я понятия не имел, где находится ее бюро, но в глубине души надеялся, что это в другом конце города.
К сожалению, оно оказалось совсем рядом, почти напротив «Замкового парка», в здании, называемом «Гамла-Вестен», – прибежище нуворишей и людей творческих профессий: журналистов, фотографов, писателей и рок-звезды местного значения по имени Бладт.
У входа в бюро она протянула мне руку:
– Приятно было пообщаться. Если вы что-нибудь об этом напишете, меня засмеют. – Она кивнула в сторону двери.
– Могу я пригласить вас на ужин? – неожиданно для себя спросил я. – Как насчет завтрашнего вечера?
Она улыбнулась и поправила мне воротник рубашки:
– И как это будет выглядеть? Я действительно развожусь с мужем, но пока не разведена.
– Вы неправильно меня поняли, – поспешил возразить я, хотя она все поняла абсолютно верно. – Я хочу отблагодарить вас за интересное интервью и вообще за то, что согласились со мной встретиться.
– Очень любезно с вашей стороны, – ответила она, – но у меня есть дочь, которую я должна забрать от няни, и потом, завтра вечером я обещала устроить вечер с барбекю для нее и ее приятелей.
– Поджарить пару хороших окороков?
Она снова улыбнулась:
– Нет, только гамбургеры и зефир. Конечно, сейчас лето, но пятница есть пятница. Может, когда-нибудь получится заглянуть в ваш ресторан.
– Откуда вы знаете? – удивился я.
– Ради бога! – рассмеялась она. – А «Гугл» на что?
Она исчезла.
Некоторое время я стоял, вперившись взглядом в закрытую дверь, а потом тихо выругался.
Глава 27
Сканёр, июль
Галерея закрывалась в четыре, но он решил подстраховаться и приехал на час раньше. Остановил машину в сотне метров от входа и еще раз прошелся мимо «конуры» Лизен – «мини-купера», удостоверился, что шина пробита.
Она должна умереть.
Он повторял это про себя, не испытывая ни восторга, ни злобы. Просто констатировал факт.
Он убивал и раньше.
Животных и людей, то есть женщин.
Часть из них он наказал и оставил жить. Собственно, так и планировалось с самого начала, однако потом стал убивать, по необходимости.
Все проходило на удивление просто.
С первой все вышло совершенно случайно, это потом он изменил прическу и купил очки. О ней и о следующей писали в «Кристианстадсбладет».
Вторая стала своего рода местной знаменитостью, ее фотографию напечатали в «Треллеборгс аллеханде». Но ее он высматривал. Заготовил для нее березовые розги и субботними вечерами разъезжал возле танцплощадок и клубов. Он хотел подобрать какую-нибудь автостопщицу и преподать ей хороший урок.
То же самое он повторил в Смоланде и Халланде, но никто из них, очевидно, так и не обратился в полицию, потому что о них нигде не писали. Это касалось и домохозяйки из Хальмстада.
Он не переставал удивляться женской доверчивости.
Или, лучше сказать, глупости.
Он мог бы не убивать Катю Пальм, в этом не было необходимости. Но ему захотелось, чтобы она узнала, кто он, прежде чем будет наказана. Выражение лица – «Господи, да это же он!» – стоило большего, чем дюжина отметин на мягком месте. Она целый час простояла на коленях на гальке, как стоял когда-то он сам после возвращения матери из Фальстербу. Катя Пальм не была замужем, в течение нескольких недель газеты публиковали ее фотографию с подписью «Пропала без вести». Но ее так и не нашли и не найдут никогда.
Он видел, как Лизен Карлберг попрощалась с ассистенткой и заперла дверь галереи.
Потом она подошла к своей машине, остановилась. Шагнула назад. Увидела, что правая передняя шина проколота. Огляделась. Кажется, даже выругалась шепотом. Обошла машину, проверила задние колеса. С ними все было в порядке, он знал это.
Лизен открыла сумочку, предназначенную, судя по размеру, не только для косметики, и выудила мобильник.
В этот момент он нажал на газ и медленно поехал вперед.
Мотор чуть слышно жужжал.
Он опустил стекло.
– Так это ваша машина, – обратился он к Лизен. – Я заметил, что шина проколота, когда проезжал мимо.
Она вздрогнула, потому что не слышала, как он подъехал.
– Мальчишки! – Она тряхнула головой. – Вандалы! – Глаза ее покраснели, она чуть не плакала. – И что мне теперь делать?
– В какой автомастерской вы обычно ремонтируете машину?
– Но…
– Где вы живете? Мне в сторону Хелльвикена. Если нам по пути, могу подвезти.
– Я живу в Хелльвикене. – Она подняла голову. – Вы тоже?
– Да.
– О’кей. – Она улыбнулась и убрала мобильник в сумочку.
– Прошу вас. – Он перегнулся через пассажирское сиденье и открыл дверь с правой стороны.
Лизен Карлберг села в машину.
– Какое счастье, что я вас встретила! – щебетала она. – Вы, конечно, сможете подбросить меня до авторемонтной мастерской в Хелльвикене, там я передам мастерам ключи, чтобы они забрали мою машину.
– Разумеется, – ответил он. – Им даже не придется забирать ее. Починят колесо на месте, а потом подгонят «мини-купер» к вам.
Ее юбка скользила вверх по гладкой, шелковой коже.
Он залюбовался ее загорелыми ногами.
От Лизен приятно пахло. Вероятно, духи, но аромат не парфюмерный – естественный, благородный. Дорогие, наверное.
Она одернула юбку, скорее инстинктивно.
«Скоро я займусь твоей юбкой», – говорил его взгляд.
Он представил себе ее трусики и пояс с кружевами… О, это будет хороший урок.
– Такое бывает, – вздохнула Лизен.