Черноморский флот в годы войны. 1941–1945 Неменко Александр
В Германии для этих целей использовали парусники. Парусник почти не требует расхода топлива, он экономичен, но управление им дает хорошую мореходную практику.
Еще одна особенность. Если посмотреть биографии наших командиров кораблей и «флотоводцев», то можно отметить одну особенность: почти все они родились далеко от моря, и их реальный «плавательный ценз» был мизерным. Причем даже те из них, кто оказывался во время службы на большом корабле, занимали должности, далекие от управления кораблем.
Вместе с тем, если посмотреть на ошибки командиров во время войны, то выяснится, что львиная доля неудач связана с навигационными ошибками, ошибками при швартовных операциях и… надеждой на «русский авось». Вопреки всем легендам надежда на «авось», как правило, приводила к катастрофам. Но к этому мы еще вернемся.
Во флоте еще оставались офицеры «старой» школы, но они понемногу вытеснялись молодыми, динамичными офицерами, не имевшими боевого опыта (который в «отстойном» флоте и не требовался). Рассмотрим кадровый состав флота. Наркомат ВМФ не берем, работа в нем больше административная. Хотя… объективно говоря, уровень подготовки офицеров в Наркомате ВМФ достаточно приличный. Адмиралы Кузнецов, Исаков (Исаакян), Алафузов проявили себя грамотными командирами. Но нас больше интересует Черноморский флот. Планирование, подготовка и проведение операций ложатся, как правило, на командующего флотом и его штаб.
Командующий флотом Ф.С. Иванов (Октябрьский). Родился 11 (23) октября 1899 г. в Тверской губернии в крестьянской семье. В 1915 г. уехал сначала в Шлиссельбург, а затем в Санкт-Петербург на заработки. Работал кочегаром, помощником машиниста на речных пароходах. Участник Гражданской войны. Член РКП(б) /ВКП(б) /КПСС с 1919 г. В 1922 г. матрос Ф.С. Иванов окончил курсы при Петроградском коммунистическом университете. В 1924 г. сменил свою фамилию Иванов на фамилию Октябрьский. После этого начался быстрый карьерный рост. В 1928 г. окончил параллельные классы при Военно-морском училище имени М.В. Фрунзе. Проходил службу на Балтийском, Тихоокеанском и Черноморском флотах, командовал торпедным катером, группой, дивизионом, отрядом и бригадой торпедных катеров.
С февраля 1938 г. командующий Амурской флотилией, с марта 1939 г. командующий ЧФ. Торпедные катера, специфичный вид вооружения, в ту пору для службы на них нужна была определенная смелость, но…
Экипажи этих боевых кораблей живут на берегу, в казарме, особые знания и умения на них не требуются, т. к. отсутствует сложное вооружение, они не уходят далеко от берега, поэтому хорошее знание навигации от их командиров не требуется. Командование речной флотилией также имеет свою специфику, сильно отличающуюся от морского боя.
Параллельные курсы… они и есть параллельные курсы, вспомните уровень подготовки студентов-заочников. Базовое обучение у этого человека только одно: партийное. Но он достаточно быстро получает звание контр-адмирала, а затем и вице-адмирала. Ни дня не командовав настоящим боевым кораблем, этот офицер получил должность командующего динамично развивающимся флотом. Как администратор, возможно, он был неплох, добившись выделения флоту большого количества материальных ресурсов и вооружения. Он был великолепным партработником, обладавшим ярким (хоть и неграмотным) слогом, отличным кабинетным работником, (никогда не принимающим на себя ответственность, тонко чувствующим конъюнктуру). Но, увы, ни командиром, ни специалистом, ни (тем более) флотоводцем он не был.
Его ровесник, начальник штаба ЧФ Иван Дмитриевич Елисеев. Родился в Московской губернии. В РККА с 1920 г. Послужной список: красноармеец, старший переписчик при штабе армии, в 1923 г. – делопроизводитель «Главмортехозуправление», г. Москва. В 1926 г. – слушатель параллельных курсов при Военно-морском училище имени М.В. Фрунзе (на два года раньше, чем Октябрьский). 1931 г. – слушатель специальных курсов комсостава ВМС РККА, г. Ленинград. Штурманский класс. 1932 г. Штаб ЧФ, нач. 1-го отдела. 1933 г. – старпом крейсера «Червона Украина». 1936 г. – курсы усовершенствования командного состава. 1937–1938 г. – советник командующего флотилии эсминцев республиканской Испании. Участник трех морских боев. 1938 г. – начальник штаба бригады крейсеров ЧФ, начальник штаба эскадры. 1940 г. – слушатель КУВКС (Курсы усовершенствования высшего командного состава) при ВМА им. К.Е. Ворошилова. В апреле 1941 г. – начальник штаба ЧФ. Грамотный офицер, постоянно повышающий свой образовательный уровень, но…
Звание контр-адмирала он получает только в мае 1941 г. Спланированные им операции продуманы, в них тщательно расписаны задания, но…
Этот офицер дважды отстраняется от должности, понижается в звании, потом восстанавливается… Биография этого человека была очень непростой (как и у всех настоящих специалистов своего дела).
Басистый Николай Ефремович, 1898 г.р. В ВМФ с 1918 г. Окончил школу юнг в Севастополе (1915), минную школу Учебного отряда (1916), Коммунистический университет им. Свердлова в Москве (10.1921—8.1922), ВМА (10.1926—3.1931), Академию Генерального штаба РККА (10.1936—4.1937). Н.Е. Басистый учится в Военно-морской академии пять лет вместо трех, это обусловлено тем, что он не имел базового образования. При Академии существовала подготовительная группа, где «краскомов» в течение двух лет готовили по специальной программе для поступления на основной курс.
После окончания Академии Н.Е. Басистый еще год оставался в ее стенах на должности адъюнкта кафедры Оперативного искусства (
31– 4.1932). После этого он, не исполняя до этого никаких командных должностей на кораблях, сразу становится начальником штаба бригады заграждения и траления (4.1932—3.1934), а затем начальником отдела боевой подготовки штаба ТОФ (3.1934—10.1936). Далее он поступает в Академию Генерального штаба, об окончании которой даже получил диплом – хотя на самом деле проучился там всего полгода вместо двух лет. Его послали в Испанию, где он являлся советником командира полуфлотилии, флотилии миноносцев, начальника Морского штаба, командующего республиканским флотом (4.1937—7.1938). Вернувшись на Родину, Н.Е. Басистый становится начальником оперативного отдела штаба ЧФ (7.1938—10.1939), и даже временно исполнял должность начальника штаба флота (12.1938—4.1939), а в октябре 1939 г. назначается… командиром стоявшего в ремонте крейсера «Червона Украина». Уже в ходе войны, в октябре 1941 г., Н.Е. Басистый становится командиром Отряда легких сил. Туг ему явно повезло. 5 ноября он сдал «Червону Украину» новому командиру, а 12 ноября крейсер потопила германская авиация. Отряд легких сил расформировывают, и Н.Е. Басистый становится командиром вновь сформированной бригады крейсеров (7.1942—3.1943), а затем начальником штаба (3–4.1943) и командующим (5.1943—11.1944) эскадрой кораблей ЧФ.
Контр-адмирал Фролов. Биография этого человека весьма любопытна. Родился в 1902-м в Гатчине, в Царском Селе. В 1918–1920 гг. – рядовой в РККА в войсках связи, затем 7 лет в органах ВЧК. Участвовал в подавлении Кронштадтского мятежа (1921). Далее идет учеба и взлет: находясь в должности командира роты Учебного отряда ЧФ, заканчивает заочно в 1930 г. подводный класс Спецкурсов усовершенствования командного состава, после чего сразу становится комиссаром подводной лодки. Находясь в этой должности в 1930–1932 гг., заочно заканчивает курсы при Военно-морской академии (1932). После этого достаточно быстро становится нач. штаба дивизиона, командиром дивизиона, нач. штаба бригады ПЛ, командиром бригады. С сентября 1940 г. зам. нач. штаба ЧФ. Июль – сентябрь 1941 г. – начальник Новороссийской базы, сентябрь – командующий Дунайской флотилией. Ноябрь 1941 г. – июль 1942 г. – начальник КВМБ, затем находился за штатом (что, в общем, неудивительно, учитывая результаты керченской высадки). В 1943-м стал начальником тыла ЧФ.
Контр-адмирал Н.О. Абрамов начал службу в 1916 г. матросом Машинной школы, служил машинистом учебного корабля, миноносца, затем началась революция и Н.О. Абрамов уходит в пехоту, в морской отряд Петрограда. В 1919 г. оканчивает пехотные курсы РККА, но в том же году по болезни демобилизован. В 1921 г. закончил высшую партшколу. В 1924 г. – слушатель военно-политического училища им. С. Рошаля. После окончания получает назначение комиссаром канлодки «Беднота». Заочно заканчивает параллельные классы ВВМУ им. Фрунзе, в 1929 г. получает назначение на три месяца помощником командира канонерской лодки «Красный Аджаристан», затем на три месяца командиром канлодки «Красная Грузия». Но уже в 1930-м он поступает в Военно-морскую академию имени К.Е. Ворошилова. В 1933-м, после окончания академии, он на два месяца старпом «Червонной Украины», в 1934-м он уже нач. штаба дивизиона канлодок. В 1936-м – командир строящегося ЭМ «Быстрый», потом полгода командир ЭМ «Шаумян», позже командир строящегося ЛД «Харьков», затем военный советник в Испании, в 1940-м – зам. нач. штаба ЧФ, командующий Днепровской флотилией, командующий Дунайской флотилией. И вроде бы опытный офицер, но…
Почему-то боевыми кораблями он командует совсем недолго, причем строящимися или в тот период, когда они стоят в ремонте. В Испании он тоже занимает не боевую, а административную должность. Послужной список выглядит солидно, но реального «плавательного-командного» опыта у него… едва год.
Добрых слов заслуживает командующий эскадрой адмирал Лев Анатольевич Владимирский, грамотный специалист, человек смелый и мужественный, но… Его биография показывает еще раз, что в советском флоте в то время гораздо важнее было соблюдать правила «кабинетной» войны, нежели вести войну с врагом.
24 апреля 1943 г. Верховный Главнокомандующий Иосиф Сталин назначает вице-адмирала Льва Анатольевича Владимирского командующим Черноморским флотом вместо Ф.С. Октябрьского. Он проводит ряд успешных операций, но флотом командует всего год. В мае 1944 г., когда сопротивление противника на Черном море уже было сломлено, он снимается с должности и направляется с понижением на Балтику. На его место, вновь назначается Ф.С. Октябрьский.
Хорошим профессионалом был заместитель наркома ВМФ, направленный на Черноморский флот, Гордей Иванович Левченко, он родился 7 января 1897 г. в селе Дубровка, ныне Барановского района Житомирской области. С сентября 1913 г. по октябрь 1914 г. учился в школе юнг, после окончания которой служил матросом на крейсерах «Громобой», «Адмирал Макаров», комендором на учебном судне «Петр Великий». С января 1915 г. по июнь 1916 г. учился в классе артиллерийских унтер-офицеров, после окончания которого служил на эсминце «Забияка». В 1922 г. закончил училище командного состава РККФ. В июне 1922 г. назначен вахтенным командиром на эсминец «Капитан Изыльметьев», а в декабре того же года – артиллеристом эсминца «Сладков». С июня 1923 г. артиллерист канонерской лодки «Красное Знамя».
С ноября 1923 г. по февраль 1925 г. учился в артиллерийском классе специальных курсов комсостава ВМС РККА. В феврале 1925 г. он назначен старшим артиллеристом, а в мае следующего года – старшим помощником командира линейного корабля «Парижская Коммуна».
В апреле 1928 г. назначен командиром и комиссаром эсминца «Артем», а в мае следующего года – эсминца «Войков». С октября 1929 г. по октябрь 1930 г. учился на Курсах усовершенствования высшего начсостава при Военно-морской академии. После окончания курсов назначен командиром крейсера «Аврора». С апреля 1931 г. – командир и комиссар Отряда учебных кораблей Морских сил Балтийского моря.
В январе 1932 г. – командующий Каспийской военной флотилией. С января 1933 г. – командир и комиссар бригады линейных кораблей Краснознаменного Балтийского флота. За допущенную во время учений гибель подводной лодки «Б-3» отстранен от должности и назначен командиром отдельного дивизиона миноносцев Черноморского флота, с понижением в звании на 3 ступени. В марте 1937 г. он стал командиром бригады миноносцев. С августа 1937 г. по январь 1938 г. начальник штаба Краснознаменного Балтийского флота. В феврале 1938 г. назначен командующим Краснознаменным Балтийским флотом.
С апреля 1939 г. – заместитель наркома ВМФ, 3 апреля присвоено звание флагман 1-го ранга. 4 июня 1940 г. присвоено звание вице-адмирал. Т. е. Гордей Иванович Левченко прошел все ступени морской службы, знал ее тонкости, проявил себя при организации перевозок и боевых операций во время обороны Одессы, но…
Он был назначен в критической ситуации на «сухопутную» должность командующего войсками Крыма. Он как бы «поднял падающее знамя», но в той ситуации, 22 октября 1941 г., уже изменить ничего не смог. В связи с прорывом войск противника на полуостров он был снят с должности. 19 марта 1942 г. он понижен в воинском звании до капитана 1-го ранга, а 11 апреля 1942 г. капитан 1-го ранга Г.И. Левченко был назначен командиром Ленинградской военно-морской базы.
25 июня того же года назначен командиром Кронштадтской военно-морской базы. 18 апреля 1943 г. вновь присвоено звание контр-адмирал. 22 февраля 1944 г. вновь присвоено звание вице-адмирал. В апреле того же года он вновь назначен заместителем наркома ВМФ.
25 сентября 1944 г. присвоено звание адмирал. С февраля 1946 г. – командующий 4-м ВМФ. С марта 1947 г. – заместитель Главкома ВМС по боевой подготовке. С марта 1950 г. – заместитель военно-морского министра СССР – главный инспектор ВМС. В мае 1953 г. назначен адмирал-инспектором ВМФ Главной инспекции Министерства обороны СССР. С января 1956 г. – заместитель Главнокомандующего ВМФ по боевой подготовке. С января 1958 г. – военный инспектор-советник Группы генеральных инспекторов МО СССР. В сентябре 1960 г. уволен в отставку. Скончался 26 мая 1981 г. в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище.
Награды: четыре ордена Ленина (1943, 1945, 1949, 1957), орден Октябрьской Революции (1977), четыре ордена Красного Знамени (1933, 1944, 1944, 1947), два ордена Ушакова 1-й ст. (1944, 1945), орден Трудового Красного Знамени (1933), два ордена Красной Звезды (1938, 1967), медали. Польский орден «Крест Грюнвальда» 1-й ст.
Его биография показывает, что чаще всего даже высочайший флотский профессионализм и высокие моральные качества не являются защитой от «кабинетных подстав».
Мирное время выдвигает совершенно иные требования к командирам, нежели боевые действия. Война выдвинула своих командиров, проявивших свой талант в ходе реальных боевых действий, но об этом чуть позже.
Глава 7. Итоги развития
Ниже приведен состав ЧФ с указанием состояния каждого корабля. Сейчас модно писать о том, Советский Союз готовился к агрессии и его войска находились в состоянии боевой готовности, но…
По Черноморскому флоту этого не скажешь. Треть кораблей флота, по состоянию на начало войны, стоит в ремонте, причем многие в длительном.
Организационно Черноморский флот к 22 июня 1941 г. включал:
– эскадру;
– две бригады подводных лодок;
– две бригады торпедных катеров;
– отряд учебных кораблей;
– Дунайскую военную флотилию;
– охрану водного района военно-морских баз.
Эскадра кораблей базировалась на Севастополь, в нее входили:
– линкор «Парижская коммуна» (командир капитан 1-го ранга Ф.И. Кравченко). Линкор прошел капитальный ремонт и модернизацию в 1933–1938 гг. на базе Севастопольского морского завода, в ходе которого изменилось зенитное вооружение, бронирование и была модернизирована энергетическая установка;
– бригада «старых» крейсеров в составе «Червона Украина» (командир капитан 1-го ранга Н.Е. Басистый) и «Красный Кавказ» (командир капитан 1-го ранга Гущин). Третий крейсер бригады, «Красный Крым» (бывший «Профинтерн»), с 1938 г. находился в ремонте, который был завершен только 21 августа 1941 г.;
– 1-й дивизион эсминцев. Дивизион входил в эскадру формально, т. к эсминец «Шаумян» (капитан-лейтенант Валюх) был придан Одесской ВМБ, эсминцы «Фрунзе» (командир – капитан-лейтенант П.А. Бобровников) и «Дзержинский» (капитан-лейтенант П.И. Шевченко) были переданы в оперативное подчинение Батумской военно-морской базе, а «Железняков» (капитан-лейтенант В.С. Шишканов) до 20 октября 1941 г. в ремонте на Севморзаводе;
– 2-й дивизион эсминцев в составе «Ташкент» (капитан 3-го ранга В.Н. Ерошенко), «Быстрый», «Бодрый» (командир капитан 3-го ранга В.М. Митин), «Бойкий», «Безупречный» (командир капитан 3-го ранга П.М. Буряк), «Беспощадный». При этом «Ташкент» находился в Николаеве на ремонте, в ходе которого устанавливалось артвооружение, эсминец «Быстрый» (командир капитан 2-го ранга С.М. Сергеев) находился на ремонте, на заводе № 201 в Севастополе;
– отряд легких сил (командир контр-адмирал Т.А. Новиков) в составе крейсеров «Молотов» и «Ворошилов» и 3-го дивизиона эсминцев: «Москва» (командир капитан-лейтенант А.Б. Тухов), «Харьков» (капитан 3-го ранга П.А. Мельников), «Смышленый» (командир капитан 3-го ранга В.М. Тихомиров-Шегула), «Сообразительный» (командир старший лейтенант С.С. Ворков).
В стадии достройки и ходовых испытаний в Севастополе находились эсминцы «Свободный», «Способный» (командир капитан-лейтенант Е.А. Козлов) и «Совершенный» (ВРИО командира старший лейтенант С.И. Федоров), планируемые в 3-й дивизион.
Первая бригада подводных лодок (командир капитан 1-го ранга П.И. Болтунов, начальник штаба капитан 1-го ранга А.В. Крестовский) базировалась на Севастополь, в нее входили:
– 1-й дивизион в составе трех «Ленинцев» (Л-4, Л-5, Л-6), из которых в строю находилась только Л-5, да и то во 2-й линии, в ожидании ремонта и модернизации. Капитальный ремонт Л-4 был завершен 7 августа 1941 г. От капремонта подводной лодки Л-5 решили отказаться, однако ее техническое состояние все же заставило поставить ее в ремонт, который продолжался с ноября 1942 г. по май 1944-го. Ремонт Л-6 завершился в октябре 1941 г.;
– 2-й дивизион в составе трех «Декабристов» и четырех «Сталинцев», из которых Д-4 в ремонте на СМЗ (закончен в октябре 1941 г.), Д-5 (во второй линии в ожидании ремонта), Д-6 на ремонте на СМЗ, ремонт завершен не был, лодка затоплена у пирса при оставлении Севастополя). С-31, С-32, С-33 вошли в строй в 1940–1941 гг. С-34 находилась на испытаниях;
– 3-й дивизион в составе Щ-204, Щ-205, Щ-206, Щ-207 (ремонт), Щ-208, Щ-209, Щ-210, плавбаза «Волга»;
– 4-й дивизион насчитывал в своем составе всего одну действующую подводную лодку Щ-211, остальные лодки Щ-212, Щ-213, Щ-214, Щ-215 находились на ремонте в Николаеве.
Обслуживала бригаду плавбаза «Эльбрус».
В районе Главной базы проходила ходовые испытания подводная Щ-216, планируемая в 4-й дивизион 1-й бригады.
Вторая бригада подводных лодок также базировалась на Севастополь. В нее входили:
– 6-й дивизион в составе одной старенькой «импортной» ПЛ А-4, которая находилась в Поти, остальные лодки в это время ремонтировались в Севастополе (А-1, А-2, А-3, А-5);
– 7-й дивизион в составе «малюток» М-31, М-32, М-33, М-34, М-58, М-62 и находящихся в достройке М-59, М-60;
– 8-й дивизион в составе всего двух лодок М-35, М-36.
Обслуживала бригаду плавбаза «Львов».
Для выполнения учебных боевых задач 2-й бригаде подводных лодок во временное оперативное подчинение были приданы эсминец «Незаможник», сторожевой корабль «Шквал» (находившийся в ремонте в Севастополе) и тральщик Т-401 («Трал»).
Первая бригада торпедных катеров базировалась на Севастополь и имела в своем составе 38 боевых и три учебные единицы.
Вторая бригада торпедных катеров базировалась на Очаков и находилась в оперативном подчинении командира Одесской ВМБ. Она имела в своем составе 23 боевых и пять учебных единиц.
Отряд учебных кораблей включал в себя учебный крейсер «Коминтерн» и учебные суда «Нева» и «Днепр».
Охрана водного района Главной базы (Севастополь) включала в себя тральщики Т-404, Т-405, Т-406, Т-407, Т-408, Т-409, Т-410, Т-412, Т-413; мобилизованный незадолго до войны минный заградитель «Островский» (гражданский теплоход «Чайка», мобилизованный в 1940-м); постановщик боновых заграждений «Сетевик» и 14 сторожевых катеров типа МО-4.
На полигоне в Феодосии находились тральщики Севастопольского ОВРа: Т-403, Т-411 и буксир «Джалита».
Одесская военно-морская база включала:
– Отдельный дивизион канонерских лодок в составе «Красная Абхазия», «Красная Грузия», «Красная Армения», «Красный Аджаристан»;
– охрану водного района в составе четырех сторожевых катеров типа МО.
Новороссийская военно-морская база включала:
– учебный дивизион подводных лодок в составе Щ-201, Щ-202 (базирование в Феодосии), Щ-203 (находившаяся на ремонте в Севастополе), М-51 (ремонт в Севастополе), М-52, М-54 (ремонт в Очакове), М-55 (ремонт в Севастополе), плавбаза «Очаков»;
– отдельный отряд торпедных катеров (6 ед.).
Батумская военно-морская база включала:
– отдельный дивизион торпедных катеров (с базированием в Поти, 12 ед.);
– охрана рейдов.
Кроме этого, базе были приданы эскадренные миноносцы «Фрунзе» и «Дзержинский», подводная лодка А-4.
Николаевская военно-морская база включала:
– дивизион вновь строящихся и капитально ремонтирующихся подводных лодок в составе: С-35 (на стапеле), Щ-216 (на ходовых испытаниях в районе Севастополя), М-111 (на заводских испытаниях), М-112 (на заводских испытаниях), М-113 (на заводских испытаниях), М-117 (в достройке), М-118 (в достройке), М-120 (в достройке), Л-23 (на заводских испытаниях), Л-24 (в достройке), Л-25 (в достройке);
– эскадренный миноносец «Свободный» (в достройке), эсминец «Огневой» (на стапеле).
Дунайская военная флотилия включала:
– дивизион мониторов («Ударный», «Мартынов», «Ростовцев», «Железняков», «Жемчужин»);
– дивизион бронекатеров (22 единицы пр. 1125);
– отряд катеров-тральщиков (типа Р – 5 ед., деревянных – 2 ед.);
– отряд полуглиссеров (6 ед.);
– минный заградитель «Колхозник»;
– штабной корабль «Буг»;
– плавучая мастерская ПМ-10;
– госпитальное судно «Советская Буковина»;
– два колесных буксира, а также 12 различных катеров и шхун.
Морпогранохрана НКВД на Черном море имела четыре отряда катеров типа МО (всего 48 единиц), но до начала войны эти морские силы ЧФ не подчинялись. На ЧФ (в составе флота) насчитывалось 42 морских охотника.
Глава 8. Первая неделя войны
Война застала флот «на взлете». В Николаеве на стапелях находились: два новых крейсера 68-го проекта, три эсминца, планировалось строительство линкора («Советская Украина»), тяжелых крейсеров и т. д. Для нужд флота в Севастополе была построена серия буксиров типа СП (10 единиц).
Шла интенсивная подготовка личного состава. В дополнение к имевшемуся в Севастополе ВМУБО им ЛКСМУ, в 1938 г. было создано ВМУ им. Нахимова. Флот рос, и многие его недостатки (неопытность командиров, подготовка экипажей, плохое обслуживание механизмов) были вызваны именно «болезнью роста». Перегрузка судостроительных предприятий вызвала еще одну «болезнь» флота. Из-за спешки многие работы выполнялись не на должном уровне, участились рекламации и гарантийные ремонты. Но тем не менее советский Черноморский флот был сильнейшим на Черном море.
Весь вместе взятый флот противников СССР на Черном море, по состоянию на начало войны был намного слабее ЧФ СССР. Как писал бывший нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов в своих воспоминаниях: «Наш Черноморский флот развивался быстро и к началу Великой Отечественной войны состоял из линкора, 6 крейсеров, 17 лидеров и эскадренных миноносцев, 2 сторожевых кораблей, 47 подводных лодок, 84 торпедных катеров и ряда вспомогательных судов. Авиация насчитывала 625 самолетов. Флот готовили к тому, чтобы обеспечить наше господство на Черном море». Именно поэтому поначалу противник ограничился минированием советских военно-морских баз, и прежде всего Севастополя, стараясь запереть флот в его базах, ибо противопоставить Черноморскому флоту он ничего не мог. Минирование производилось тремя большими волнами: ночью 22, 24 и 26 июня 1941 г.
В дальнейшем попытки минирования продолжались. Самолеты противника более мелкими группами пытались минировать внешний рейд базы ночью 28, 29 июня и 3, 4 июля. По немецким данным, с начала войны до 4.7.1941 г. группа II/ KG 4 выставила 120 мин в районе Севастополя и 50 в Днепровском лимане.
Советская сторона тоже ставила мины. 23 июля 1941 г. эсминец «Шаумян» и тральщик выставили у румынского побережья (район Сулины) 70 мин. На обратном пути их атаковали три бомбардировщика противника. Сотрясением от близко упавших бомб на «Шаумяне» были выведены из строя сразу 3 кормовых орудия.
23 июня боевые корабли приступили к постановке оборонительных минных заграждений. В течение месяца в районах Одессы, Севастополя, Керченского пролива, Новороссийска, Туапсе, Батуми было выставлено 7300 мин и 1378 минных защитников. Правда, делалось все в спешке и не всегда аккуратно. Так, к примеру, ЭМ «Дзержинский» 23–25 июня 1941 г. осуществил постановку оборонительного минного заграждения около Батуми. Он выставил 234 мины образца 1912 г., но при этом наблюдались 40 самовзрывов.
Сейчас принято писать, что постановка оборонительных минных заграждений явилась большой ошибкой. Бывший нарком ВМФ считает иначе: «Считать применение такого мощного оборонительного оружия, как мины, неправильным лишь из-за того, что оно прибавляло забот, – значило бы признать свое неумение обращаться с ним. Ведь плавают же корабли с опасным боеприпасом в своих погребах!»
И в той и в другой точке зрения есть правда. Смотря с какого уровня смотреть. В целом, в масштабах СССР (например, на Балтике и на Севере), минные постановки были оправданы, там был риск прорыва кораблей противника. Черное море – театр боевых действий специфический: вероятность того, что вражеский флот атакует советские базы, была минимальной. При гипотетическом вводе больших итальянских кораблей в Черное море (если бы такой и был) минные постановки можно было бы выполнить достаточно быстро и с большей эффективностью. Просто сработали по действующей довоенной инструкции, не сильно задумываясь о последствиях. Но была еще и другая сторона в этой ситуации. Как выяснилось позже, не все командиры кораблей смогли поставить мины в указанные квадраты, некоторые минные поля были выставлены с ошибками. Но это выяснилось чуть позже, и цена этой информации была очень высока. Этот факт не особо заметен, т. к. пострадали в основном из-за этого не военные корабли, а корабли гражданского флота.
Местоположение минных полей являлось строжайшей тайной. Даже для своих. Поэтому штурманы и лоцманы гражданских транспортов, не посвященные в нее, не могли обеспечить безопасное плавание на выходах и подходах к своим портам. Через неделю военные дали своих лоцманов, но, направлявшиеся на пассажирские и грузовые суда, они были абсолютно не подготовлены к выполнению своих функций, многие из них еще не имели четкого представления об условиях плавания и о береговом рельефе. Этот «опыт» обошелся гражданским морякам достаточно дорого. Были потеряны пять судов различного тоннажа.
В первый же день войны на позиции для действий на морских коммуникациях вышли подводные лодки Щ-206 (С. Каракай), Щ-209 (И. Киселёв), Щ-205 (П. Дронин). В базу не вернулась Щ-206. Это была первая лодка на ЧФ, потерянная в годы войны. Через 18 суток с позиции вернулась Щ-205, которая соприкосновения с неприятелем не имела. Военком В. Колоденко доложил, что командир П. Дронин маневрировал вне своей позиции. После проверки штурманских прокладок и журнала боевых действий данный факт подтвердился. Это было расценено как трусость командира и невыполнение им боевого приказа. Командир был предан суду военного трибунала и по его приговору расстрелян.
После начала войны состав флота резко меняется. Во флот поступают мобилизованные суда. По мобилизации Черноморский флот за первый месяц войны получил 84 судна и катера от гражданских наркоматов, а также 105 кораблей и катеров от НКВД (из них 48 катеров типа МО).
Мобилизованные корабли получили артиллерийское вооружение, в основном за счет мобилизационного запаса. Преимущественно устанавливались 45-мм пушки 21К и 12,7-мм пулеметы, которых на флоте было избыточное количество, однако некоторые корабли получили и более солидное вооружение. Самым хорошо вооруженным «гражданским» кораблем стал ледокол «Анастас Микоян», получивший пять 130-мм орудий. Корабль получил статус «вспомогательного крейсера». К сожалению, осенью 1941 г. корабль был разоружен и переброшен на Тихоокеанский флот.
Достаточно мощное вооружение получили «канонерские лодки» (бывшие грунтоотвозные шаланды Азовтехфлота Спецгидростроя НКВД) «Буг», «Дон», «Рион», «Кубань», «Днестр». Эти корабли немецкой постройки (1927–1929 гг.) водоизмещением 840 т получили по две 130-мм, две 45-мм пушки и два зенитных пулемета. Шестой корабль этой серии, шаланда «Днепр», вооружения не получил, т. к., следуя в Одессу для вооружения, попал на свое минное заграждение и погиб.
Военные специалисты-историки пишут: «Плохое техническое состояние большинства призываемых транспортных средств и неподготовленность гражданских организаций к передаче судов флоту резко снизили темпы их отмобилизования и оборудования. Так, например, транспорты «Москва» и «Апшерон» по плану поступали на второй день мобилизации, в действительности же «Апшерон» прибыл на 17-й, а «Москва» на 19-й день, причем «Апшерон» требовал капитального ремонта, спецоборудование, запасные части и механизмы отсутствовали».
Подход чисто военный, совершенно не учитывающий то, что корабли находились в море, совершая зафрахтованные рейсы, которые корабли должны были завершить, произвести выгрузку, принять топливо и следовать к приписному мобилизационному порту.
Есть еще одна маленькая, но любопытная деталь: указанные в вышеприведенном фрагменте текста танкера и до войны использовались ЧФ для своих перевозок, так, что военным пенять нужно было только на самих себя.
Что касаемо технического состояния и обученности экипажей, то состояние мобилизуемых судов и их экипажей было намного лучше, чем у военных. Несмотря на то что в связи с мобилизацией в движение пришло множество судов, количество навигационных аварий у «гражданских» в первые месяцы войны во много раз было меньше, чем у военных. Это вполне объяснимо: «гражданские» и «НКВДшные» суда работали постоянно и имели достаточно опытные экипажи. Эти корабли имели, как правило, очень прочный корпус, надежные и простые механизмы и очень тихий ход (8—10 узлов).
В первые же дни войны флот понес потери. Правда, были потеряны не боевые корабли, а плавучий кран и буксир, подорвавшиеся на немецких донных минах в Севастопольской бухте.
В 20.35 22.06.1941 г. у Константиновского буя взлетел на воздух буксир СП-12, возвращающийся с уборки плавучих щитов-целей для стрельб. Буксир затонул. Погибло 26 человек, спасли всего четверых. Но этот случай почему-то совершенно не насторожил командование флотом. Траление (даже обычное) произведено не было. Результат сказался через сутки.
24.06.1941 г. в 12.50, кран СП-2 грузоподъемностью 20 т, ведомый рабочим буксиром, следовал из Севастопольской бухты для подъема сбитого ночью 22.06.1941 г. немецкого самолета, который упал в бухте Песочная. Уступая фарватер крейсеру «Червона Украина», входившему в Севастопольскому бухту, буксир начал разворачивать кран. В 12.52 под днищем крана прогремел взрыв. Кран затонул за 4 минуты, погибли люди, находившиеся на его борту. В процессе погружения кран навалился на буксир стрелой, повредив его, в результате чего погибло 8 человек, получили ранения шесть.
Донные мины (как принято считать) секретным оружием не являлись. Как и в случае с реактивными минометами, они являлись «секретом» только для «своих». В распоряжении НИИ минно-торпедного оружия имелись зарубежные образцы (в том числе и немецкие), на базе которых был разработан советский аналог. На полигоне в Феодосии, куда были приписаны некоторые боевые корабли, как раз накануне войны шли испытания советской донной мины и электромагнитного трала.
Оправдывая потери первых дней войны, Н.Г. Кузнецов пишет: «Противник использовал как старые, так и новые электромагнитные мины различной кратности действия. Старые тралы для борьбы с последними оказались малоэффективными».
Да, электромагнитных тралов на советском флоте не было. Были только экспериментальные образцы. Но вот что интересно: даже обычное траление бухты было произведено только после этой трагедии.
Следующей неудачей флота стал набег на Констанцу. Детали этой операции давно и многократно изучались и обсуждались, а потому опишем ситуацию схематично, остановившись на интересных деталях.
Итак: операция проводилась согласно директиве народного комиссара ВМФ Н.Г. Кузнецова. Директива – это общее указание на проведение операции. В ней не содержится ее конкретного плана.
На основании директивы командующим флотом должен быть подготовлен и направлен автору директивы (наркому ВМФ) комплект документов, который называется «план операции» (или, как говорят моряки, решение на проведение операции). Этот комплекс документов, разработанный штабом флота, определяет детали операции: замысел операции, возможные варианты его выполнения, состав сил, курсы, скорости, таблицу условных сигналов (ТУС) и т. д. и т. п. Документы составляются с привязкой не к абсолютной дате (т. е. конкретное число), а с привязкой к относительной дате (т. н. время «Ч»).
Комплект документов должен иметь подпись командующего флотом как лица, принимающего на себя ответственность за проведение операции.
Теоретически нарком ВМФ имеет право внести изменения в план операции за своей подписью, принимая на себя ответственность за внесенные изменения, однако наркомат очень редко этим правом пользовался. Наркомат военно-морского флота – это орган скорее административный, не занимающийся оперативным планированием.
После этого должен быть издан боевой приказ командующего флотом, определяющий в том числе и время «Ч», т. е. дату проведения операции. Так должно быть, и так делалось почти всегда.
Что имеем по факту? Решения командующего Черноморским флотом на выполнение поставленной ему наркомом задачи в архивах нет. Вообще. Оно или изъято, или не существовало. Есть калька, содержащая морскую часть операции, составленная начальником оперотдела штаба флота капитаном 2-го ранга С.О. Жуковским и подписанная начальником штаба Д.И. Елисеевым. Причем калька, составленная задним числом, уже после проведения операции. Есть еще докладная записка об операции, составленная опять же задним числом, подписанная контр-адмиралом Басистым, т. е. офицером, на момент проведения операции за нее не ответственным. Он добросовестно (насколько это возможно) описал детали операции, но записка была составлена более чем через год после описываемых событий (10 июля 1942 г.). Т. е. документов нет. Но они были. Важно ли это?
Важно. Первоначальный план проведения операции, составленный штабом ЧФ с использованием замысла, изложенного в служебной записке командующего эскадрой контр-адмирала Л.А. Владимирского, имел шансы на успех.
План предусматривал нанесение артиллерийского удара из-за границ румынской минно-артиллерийской позиции, используя исключительную дальнобойность артиллерии легкого крейсера «Ворошилов». Дальность стрельбы орудий этого крейсера позволяла нанести удар по Констанце девятью 180-мм орудиями, находясь вне обстрела береговых батарей и за границами минного поля.
План имел только один недостаток: в указанном районе на боевом дежурстве находилась своя же подводная лодка Щ-206. Связь с ПЛ была периодической. С определенной периодичностью подводная лодка выходила в безопасный район, производила всплытие для подзарядки аккумуляторов, и только в это время с ней возможна была связь. Расписание радиовахт для связи с ПЛ также обнаружить не удалось, поэтому сейчас сложно сказать, была ли возможность оповестить командира подводной лодки об операции.
Но в окончательном варианте план операции был совсем иным. В 15.00 25 июня командиру Отряда легких сил (ОЛС) контр-адмиралу Т.А. Новикову вручили боевой приказ: «Отрядом легких сил в составе: КР “Ворошилов”, двух лидеров, ЭМ ЭМ типа С, под командованием контр-адмирала тов. Новикова в 5.00 26.06.41 г. атаковать артиллерийским огнем базу противника Констанца. Основной объект – нефтебаки. В составе ударной группы иметь лд “Харьков”, два эсминца типа С. КР “Ворошилов” и ЛД “Москва” иметь в поддержке. В случае встречи ударной группы с миноносцами противника навести на КР “Ворошилов” и при поддержке его решительной атакой уничтожить. Одновременно с атакой базы кораблями по Констанце наносит удар наша авиация (4.00, 4.30, 5.00). Иметь в виду возможность наличия ДОЗК противника и минных заграждений». Вместе с приказом командир ОЛС получил кальку со «схемы решения» (в документах она называется «схемой перехода»), таблицу условных сигналов, план артиллерийской стрельбы.
Проанализируем приказ. В переводе на «сухопутный» язык приказ предусматривал атаку «с криками “Ура!” по минному полю на пулеметы». Т. е. лидер «Харьков», вместе с двумя эсминцами проекта «7У», должен был обстрелять Констанцу огнем тринадцати 130-мм орудий.
В чем недостаток этого плана? Дальность стрельбы 130 мм орудий Б-13, стоявших на лидере и эсминцах, намного ниже дальности стрельбы орудий Б-1П крейсера. Это означает, что эсминцы и лидер должны были вести огонь, находясь на румынской минно-артиллерийской позиции.
Что такое минно-артиллерийская позиция? Это минные поля, пристрелянные тяжелой береговой артиллерией. Боевой корабль, двигаясь без тралов, подрывался на мине, а двигаясь с тралами, снижал скорость до 18–21 узла, после чего уверенно и быстро накрывался береговой артиллерией, которая вела огонь по заранее рассчитанным таблицам. Т. е. еще до ее начала операция была обречена на провал, и все последующие изменения существенной роли не играли.
Кто внес изменения в план, документально не прослеживается, но, по данным И.Д. Елисеева, изменения были выполнены штабом флота по телефонному указанию командующего ЧФ Ф.С. Октябрьского.
В его воспоминаниях ответственность за изменения в операции перекладывается на наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова. Процитирую Н.Г. Кузнецова по этому вопросу: «Видимо, давая задание провести операцию, командование флота должно было точно указать, как выполнять задачу, сообразуясь с обстановкой и не допуская неоправданного риска. Однако такого гибкого подхода в управлении у нас тогда еще не было. Действовать нередко приходилось по принципу “любой ценой”. Однако боязнь рисковать крупным кораблем привела, по словам того же Л.А. Владимирского, к другому решению. Между тем в мирное время мы готовили для подобных операций именно крейсера. Корректировка огня с самолета была отработана хорошо, и это позволяло крейсерам вести огонь на предельных дистанциях.
Мы учли урок набега на Констанцу. В ноябре 1942 г. для обстрела базы вражеских кораблей в Сулине был послан крейсер “Ворошилов”. Он выполнил задачу успешно и без потерь, хотя враг сопротивлялся сильнее, чем во время набега на Констанцу». Т. е. получается, что ответственность все же лежит на командовании ЧФ, и это правильно, планирование операции – это не уровень Наркомата ВМФ.
Любопытна еще одна деталь. На момент проведения набеговой операции в районе Констанцы находился почти весь румынский флот. Или это случайность, или хорошо сработала разведка противника (что сомнительно), или…
Впрочем, это уже не важно. Учитывая то, что набеговые операции сами по себе рискованны, план операции заранее был провальным. Многие скажут, что это «послезнание», т. е. взгляд на ситуацию с высоты современных знаний, но это не так. О постановке минных заграждений румыны объявили еще в 1940 г., а расположение береговых батарей, их калибр, дальность стрельбы и т. д. достаточно сложно удержать в секрете от разведки.
Из записки о проведении операции: «В назначенное время – в 18.00 25 июня ударная группа в составе лидера ЭМ “Харьков”, ЭМ “Смышленый” и ЭМ “Сообразительный” пошли к выходу из базы. При подходе к боновым воротам на рейдовом посту СНС (форт Константиновский) группе [был] поднят сигнал – “Выход не разрешается” – корабли встали на якорь у выхода из базы. Одновременно командир отряда получил от командующего флотом изменение решения о составе ударной группы и группы поддержки, которое заключалось в том, что вместо эскадренных миноносцев в ударную группу назначался лидер “Москва”, а эсминцы придавались в охранение крейсера “Ворошилов”. В 20.10 ударная группа в новом составе (лидеры “Харьков” и “Москва”) под командованием командира 3-го дивизиона эсминцев капитана 2-го ранга тов. Романова (брейд-вымпел на лидере “Харьков”) вышла в море фарватером № 4 с параванами [и] легла на демонстративный курс норд-вест …с расчетом прибыть в район арт. атаки в назначенное время – 5.00 26.06.1941 г.».
Начать с того, что выход был назначен на 16.00. Корабли просто не успевали к назначенному времени, т. к. боевой приказ был получен всего за два часа до выхода. Кроме того, была произведена перегруппировка: состав ударной группы по неизвестной причине был изменен, что еще более ухудшило организацию, т. к. документов на «Москве» не было. Оставалось действовать по принципу «делай как я» в условиях радиомолчания. К чести командира «Москвы» А.Б. Тухова, он с задачей справился, и корабли не потерялись на переходе (хотя риск был). Кроме того, ударная группа была ослаблена: вместо тринадцати 130-мм орудий осталось десять. Если до этого мы говорили о планировании операции, т. е. о работе командования и штаба флота, то затронув тему ее исполнения, можно дать некоторую оценку подготовке командиров кораблей.
В записке адмирала Басистого указано: «В 22 часа 41 мин. 25 июня отряд поддержки в составе КР “Ворошилов” и эсминцев “Смышленый” и “Сообразительный” под командованием командира отряда легких сил контр-адмирала тов. Новикова (флаг на КР “Ворошилов”) вышел в море». К сожалению, все было не так.
На Инкерманском створе ЭМ «Смышленый» (командир капитан 3-го ранга В.М. Тихомиров-Шегула) отстал. По официальной версии, параван эсминца «что-то затралил, и освобождение паравана вынудило эсминец отстать от колонны». Формулировка непонятна. При освобождении параван-трала стало бы ясно, за что зацепился трал, кроме того, формулировка «на Инкерманском створе» четко указывает, что корабль находился на глубоководном фарватере внутри Севастопольской бухты.
Далее еще интереснее: «Идя самостоятельно к фарватеру № 4, он проскочил красный сектор Херсонесского маяка, ведущий в первое колено фарватера, и, потеряв место, только в 3.00 26.06 смог выйти из [своих] минных заграждений». Фактически эсминец в операции не участвовал, встретив корабли только при их отходе. Причина одна: навигационная ошибка.
Из записки: «В 0 часов 33 минуты 26 июня КР “Ворошилов” и ЭМ “Сообразительный” вышли из минных заграждений, продолжая идти с параванами до больших глубин. Пройдя 15 миль от проходной точки № 4, убрали параваны и ходом [в] 28 узлов пошли в точку рандеву с ударной группой. С развитием самого полного хода эсминец “Сообразительный” начал отставать и [в] 2 часа 30 минут скрылся с видимости. С рассветом на видимости показался ЭМ “Сообразительный” и, присоединившись [к группе], вступил в охранение крейсера».
Т.е. большую часть времени крейсер под флагом командующего операцией контр-адмирала Т.А. Новикова следовал без охранения, и только после прибытия в район ожидания эсминец догнал крейсер. Почему эсминец отстал? Ответа нет. В дальнейших боевых действиях командир эсминца С.С. Ворков показал себя грамотным офицером. Возможно, это было связано с техническим состоянием корабля.
Дальше все шло как по нотам… к сожалению, по румынским нотам. Корабли ударной группы вышли в заданный район с ошибкой, вызванной тем, что корабли следовали по счислению. По факту корабли оказались на 3 мили ближе, чем предполагалось их штурманами и командирами кораблей.
Выйдя в район минного заграждения, корабли ударной группы выставили параваны. Стремясь хоть немного снизить вероятность поражения береговой артиллерией, «Харьков» и «Москва» превысили допустимую скорость движения с параванами, в результате чего корабли потеряли по одному параван-тралу. Вероятнее всего, это произошло при встрече параван-трала с миной или минным защитником. Сначала, в 4.45, лидер «Москва», шедший концевым, потерял свой параван, затем, в 4.58, за две минуты до намеченного начала стрельбы, правый параван потерял «Харьков».
Командир «Харькова» дал приказ лидеру «Москва» выйти вперед и снизил ход до малого. Лидер «Москва» вышел в голову колонны, имея один левый параван. Остановиться для постановки второго паравана возможности уже не было.
К этому времени по факту корабли находились в 15 км от берега. Это означало, что корабли, пересекая минное заграждение, зашли на 10 миль (18 км) в зону обстрела вражеской батареи «Тирпиц».
Первым в 5.02 открыл огонь «Харьков», подавая пример «Москве». Темп стрельбы был высоким: пятиорудийный залп каждые 10 секунд, что свидетельствовало о высокой выучке экипажей. С третьим залпом открыл огонь лидер «Москва», шедший головным. Через 10 минут, в 5.12, «Москва» легла на курс отхода. В 5.14 то же сделал «Харьков», подняв флажный сигнал «Б» (Больше ход). При увеличении скорости хода лидером «Москва» до 30 узлов был потерян второй параван, и в 5.21 при изменении курса в районе 3-го орудия лидера раздался взрыв.
От взрыва лидер переломился на две части, и за счет того, что лидер совершал поворот, оторванная носовая часть завернулась назад, на левый борт, встав параллельно кормовой. Лидер затонул за 4 минуты. «Харьков», обойдя тонущую «Москву», остановился в 200 метрах от нее для спасения людей. Однако в 5.25 рядом с «Харьковом» упало два 280-мм снаряда с береговой батареи «Тирпиц», и командир ударной группы М.Ф. Романов, выслушав доводы командира «Харькова» капитана 2-го ранга П.А. Мельникова, изменил свое решение, и уже через минуту лидер дал ход.
Следуя 30-узловым ходом, «Харьков» находился бы под обстрелом батареи «Тирпиц» около 20 минут, но по факту выход его потребовал больше времени. От близкого попадания немецких 280-мм снарядов в котлах сел пар, и скорость упала до 6 узлов.
В 5.50 лидер дал шифрованную радиограмму с просьбой о помощи, которая при передаче оказалась искажена. Командующий соединением направил в помощь лидеру единственный свой резерв: эсминец «Сообразительный». В связи с тем, что крейсер и эсминец находились в 46 милях от места основных событий, потребовался целый час для того, чтобы эсминец дошел до «Харькова».
Выход лидера «Харьков» из зоны обстрела береговой батареи затянулся до 5.55, однако после этого включилась в работу румынская авиация. В 5.58 и в 6.30 были отражены налеты.
В 06.43 с лидера заметили пузырь воздуха и след торпеды, от которой «Харьков» уклонился, обстреляв предположительное место нахождения подлодки ныряющими снарядами.
Наконец в 07.00 подошел эсминец «Сообразительный» и стал занимать место впереди лидера. В этот момент с эсминца заметили след торпеды на курсовом угле 50° правого борта. Подвернув вправо, «Сообразительный» оставил торпеду слева и одновременно обнаружил вторую, идущую вдоль правого борта на лидер. Последний также осуществил маневр уклонения поворотом на торпеду, а эсминец, выйдя в точку предполагаемого залпа, сбросил четыре больших и шесть малых глубинных бомб. После этого наблюдали большое масляное пятно и на мгновение показавшуюся и быстро погрузившуюся в воду корму подводной лодки. Вероятнее всего, потопленной оказалась своя же Щ-206, капитан которой не имел информации о проводящейся операции.
Выход лидера «Харьков» из-под обстрела удался в основном благодаря мужеству экипажей и подготовке командира корабля. Действия экипажей обоих лидеров выше всех похвал. Корабли имели подготовленную команду и грамотных командиров. К сожалению, этого нельзя сказать об их командовании.
Командующий соединением адмирал Т.А. Новиков, находясь на борту крейсера «Ворошилов», запросил у командующего флотом прикрытие авиацией. Вместо прикрытия был получен приказ полным ходом следовать на базу.
В 11.30 «Харьков» и «Сообразительный» встретили «сильно запоздавший» эсминец «Смышленый» (командир капитан-лейтенант Тихомиров-Шегула). К этому времени «сбежавший» крейсер «Ворошилов» уже подходил к Севастопольской бухте.
Подведем итоги? Позор полнейший, при всем при том, что экипажи и командиры кораблей (если не считать «Смышленого») сработали «на отлично».
Результат набега (по докладу разведки ЧФ): возник пожар нефтехранилища, был подожжен железнодорожный состав с боеприпасами, разрушены железнодорожные пути и здание вокзала.
По факту: два первых залпа «Харькова» пришлись на акваторию порта. Минный заградитель «Regele Carol», который готовился к швартовке к 13 причалу, получил: «…три попадания в корму с правого борта, другие два снаряда пронзили в корму с левого борта. Несмотря на это все-таки швартовка закончилась благополучно» (свидетельства курсанта Виктора Дочюлеску). Очень скромный результат попадания пяти 130-мм снарядов. По данным бортового журнала корабля, было всего два попадания. Четыре снаряда поразили вокзал, один снаряд поразил состав с боеприпасами, вызвав его взрыв. Семь снарядов поразили нефтехранилище, вызвав пожар в трех емкостях по 500 куб. м.
Т.е. стреляли советские моряки отлично. И даже эпизод с потопленной своей подводной лодкой, при всей своей досадности и глупости, показывает хорошую выучку экипажей. Причина неудач, как вы понимаете, была совсем в другом…
Следующей потерей для флота стал эсминец «Быстрый» (командир – капитан 2-го ранга С.С. Сергеев). 28–29.06.1941 г. было произведено траление Севастопольской бухты. Эсминец 1 июля 1941 г. вышел из Севастополя в Николаев, на ремонт. В 14.10 при проходе первой линии бонов (глубина 14–16 м) раздался мощный взрыв донной мины, выставленной немецким самолетом. Так выяснилось, что обычное траление против донных мин неэффективно. «Быстрый» затонул рядом с Константиновским фортом с креном 15 градусов. Над водой возвышались надстройки и часть полубака. В 15.00 вспыхнул вытекший мазут, который удалось погасить только вечером. Погибло 24 человека, ранено более восьмидесяти человек.
Утром 2 июля к кораблю были направлены специалисты ЭПРОН, после чего выяснилось, что нос корабля сидит на грунте на глубине 6 м, корма – на 12 м. 2.07.41 г. с корабля сняли два 130-мм орудия, три 45-мм пушки 21К и дальномер. Дальше опять следует интересный момент. По официальной версии, «…дальнейшим работам помешал разыгравшийся шторм. Командующий флотом вице-адмирал Ф.С. Октябрьский, осмотрев эсминец, определил его положение как безнадежное». Как-то очень быстро командующий списал из флота боевой корабль. Но вот что любопытно: по сводкам погоды флотской метеостанции, вся последующая за катастрофой декада отмечена хорошей погодой. Нет никакого шторма и в воспоминаниях специалистов, занимавшихся судоподъемом. 13.07.41 г. эсминец был поднят и поставлен в док. Его залатали и перевели в Килен-бухту, однако 30 августа 1941 г. в результате вражеского налета эсминец был потоплен вторично. Несмотря на все попытки, в строй эсминец ввести не удалось. Окончательно его потопила немецкая авиация во время 3-го штурма Севастополя.
Постам внешнего наблюдения оповещения и связи (ВНОС) была поставлена задача: определять места сброса авиационных мин и наносить их на карту, обозначая миноопасные районы.
Глава 9. Июль 1941 г.
Неделя войны стоила Черноморскому флоту трех боевых кораблей: эсминца, лидера и подводной лодки. Потери серьезные. Противник не потерял ни одного корабля. Ни боевого, ни торгового.
В первые три дня войны были развёрнуты в дальний дозор у Севастополя подводные лодки М-33 (Д. Суров) и М-34 (Н. Голованов), в район Поти – А-4 (А. Касаткин), у Феодосии – М-32 (Н. Колтыпин). Лодки должны были вести наблюдение за подходами к базам, а при обнаружении групп вражеских боевых кораблей или транспортов атаковать их торпедами. Командирам лодок ставилась задача информировать штаб флота обо всех случаях встреч с морскими и воздушными силами противника. Для несения дозоров подводные силы ЧФ совершили 84 боевых похода, длившихся в общей сложности более 730 суток. По мере выявления обстановки необходимость в привлечении их к дозорной службе отпадала, и они нацеливались на выполнение других задач.
В ходе боевых дежурств подводных лодок выявилась недостаточность подготовленности их экипажей. За 5 суток плавания по счислению на позициях дозорной службы М-33 (Д. Суров) и М-34 (Н. Голованов) имели отклонения от своих мест до 30–40 миль. Это привело к тому, что произошла боевая «встреча» М-33 со сменявшей её в дозоре М-35 (М. Грешилов). Лодки вышли в атаку друг на друга.
Попытка обоих командиров лодок сманеврировать для атаки взаимно не удалась: они быстро потеряли друг друга в темноте. Но после доклада командира М-33 об этой встрече был сделан ошибочный вывод о наличии в районе главной базы подводных лодок противника. Истина вскрылась только после возвращения из дозора М-35. Это заставило уделить больше внимания астрономической практике штурманов и командиров вплоть до организации для них ежедневных ночных тренировок с выходом на шлюпке или катере на рейд Балаклавы.
В начале июля 3-й и 4-й дивизионы «щук» были перебазированы в Феодосию. Была попытка базировать лодки в бухте Ак-Мечеть, но, не обеспеченная прикрытием от ударов авиации противника, она оказалась неудачной: выведенные туда из Севастополя 12 августа боевые подводные лодки М-35, М-36 и достраиваемые М-111, М-112 и М-113 с плавбазой «Эльбрус» в первый же день стоянки подверглись налёту самолётов противника и были возвращены в Севастополь. Для обеспечения маневренного базирования малых лодок пришлось перераспределять имеющиеся плавбазы, выделять для этого другие суда.
2-й бригаде были отданы плавбаза ПЛ «Эльбрус», состоящая до этого в 1-й бригаде, и теплоход «Львов», которые нужны были для обеспечения базирования в Балаклаве. 1-я бригада получила взамен «Эльбруса» учебный корабль «Нева», который потом обеспечивал 3-й и 4-й дивизионы в Феодосии.
На какое-то время Черноморский флот «затих», не предпринимая активных действий. В связи с этим потерь боевых кораблей почти не было. Румынский флот активных действий тоже не предпринимал, спрятавшись за минные поля и береговые батареи. Болгария, хоть и числилась союзником Германии, в боевых действиях не участвовала. Но даже снижение активности флота не избавило его от потерь. Причем потерь досадных.
13 июля при выходе из Севастополя эсминец «Беспощадный» из-за навигационной ошибки (опять навигационная ошибка!) сошел с фарватера и сел на мель. Командир корабля капитан 3-го ранга П.В. Глазовский был отдан под трибунал и осужден на 5 лет.
Читая советскую военную историю, можно понять, что на море царило затишье. Но это не так. Военный флот действительно бездействовал, но огромная нагрузка по эвакуации оборудования, материалов, продовольствия и сырья легла на «гражданские» суда. В начале войны плавсредства Наркомата морского флота работали без прикрытия военных, на свой страх и риск, не имея на борту даже информации о своих минных заграждениях.
Как результат, Наркомат морского флота только за июль потерял еще пять судов, два из которых стали жертвами немецких самолетов, а еще три подорвались на своих же минных заграждениях. Так, к примеру, 20 июля 1941 г. у Кыз-Аульского маяка подорвался на минах пароход «Десна», при оказании помощи которому подорвался на минах и затонул морской охотник СКА-043. Погиб командир отряда морских охотников капитан-лейтенант Муратов.
На военных картах в этом районе было обозначено минное заграждение, но, «гражданским» таких карт не давали. 18 июля 1941 г. погиб на своем минном поле в районе Керченского пролива (м. Панагия) грузовой пароход «Кола», (2654 брт, ЧГМП), следовавший в балласте. Потери глупые и досадные, связанные с неорганизованностью и… ведомственными границами. Военные, вывалив в море множество мин, не сочли возможным выделить достаточное количество военных лоцманов на транспортные корабли, а те, что были выделены, не получали «свежей» информации о выставленных заграждениях и о сброшенных немецких донных минах.
Как результат: пять военных лоцманов (те, кто выжил после гибели судов) получили срок от 5 до 10 лет лагерей. Но были ли они реально виноваты? Вряд ли. Просто военный флот мало интересовали дела «гражданские», военные не отвечали за суда «соседнего ведомства».
Как результат, 23 июля немецкие бомбардировщики потопили крупный грузопассажирский теплоход «Аджария» (4727 брт). Корабль прибыл в Одессу без сопровождения и стоял на якоре в ожидании разгрузки. В результате нескольких атак самолетов противника корабль получил повреждения, сгорел и опустился на грунт. Большую часть груза удалось снять. Погибло 4 чел.
Лишь с 28 июля 1941 г. перевозки стали осуществляться в ночное время в конвоях. Причем конвоировали суда не военные корабли специальной постройки, а их собратья, вооруженные одной-двумя универсальными пушками 21К, но имевшие на борту военного лоцмана. Правда, и это не помогло.
В ночь на 28 июля 1941 г. на своих минных заграждениях, поставленных у Крымского побережья, затонул большой пароход «Ленин» (капитан И.С. Борисенко). Судно следовало в голове первого охраняемого конвоя из Севастополя в Новороссийск.
Корабль имел на борту 1257 призывников и неучтенное количество эвакуируемых жителей. По воспоминаниям, вся верхняя палуба была заполнена людьми, численность которых оценивалась в 4 тыс. человек. Точно сказать невозможно, т. к. подсчет людей не велся, контролировалась только осадка судна.
После взрыва удалось спасти не более 500 человек (по другим данным – 257). Трагедия, сравнимая с трагедией «Армении», потопленной немцами 7 ноября 1941 г. Но там были немцы, а здесь…
Капитан «Ворошилова», следовавшего вторым в колонне, А.Ф. Шанцберг, принял правильное решение: запросить тральщик и отстаиваться до утра. Благодаря этому корабль удалось спасти, т. к. выяснилось, что конвой зашел на свое минное поле достаточно глубоко. Выводил корабль с минного поля старенький пароход «Доротея», оборудованный тралом. Виновными в катастрофе были признаны военные лоцманы – приговоренный 12 августа военным трибуналом Черноморского флота к расстрелу лейтенант Свистун и старший лейтенант Штепенко, приговоренный «к 8 годам тюремного заключения с отбытием наказания после войны».
Подводная лодка М-36 (А. Николаев) в тёмное время атаковала в районе Севастополя свой транспорт «Восток», выпущенная торпеда удачно прошла мимо. М-35 (М. Грешилов) в районе дозорной службы у главной базы встретила пять плавающих мин из состава выставленных ранее флотом оборонительных минных заграждений. Всё это стало возможно из-за недостатков в управлении лодками, несвоевременного оповещения их об изменениях в текущей обстановке.
К 1 июля 1941 г. завершилась передача по мобилизационному плану в непосредственное подчинение Черноморского флота 25 гражданских судов (в основном суда технического флота и пассажирские корабли). Транспортный флот остался в ведении Наркомата морского флота.
Вооружение мобилизованных судов было возложено на Николаевскую военно-морскую базу. Ответственность была возложена на командующего Николаевской военно-морской базой и полковника Шемрука Н.Г. В основном за счет мобилизованных кораблей пополнялись дивизионы тральщиков и сторожевых кораблей. Так, по состоянию на 1 августа тральные силы флота выглядели следующим образом:
– 1-й дивизион тральщиков ОВР Главной базы был укомплектован кораблями специальной постройки. Дивизион имел 4 тральщика 3-го проекта, одного тральщика 53-го проекта и одного 58-го проекта. В его составе числились: Т-401 («Трал», № 11), Т-402 («Минреп», № 12), Т-403 («Груз», № 13), Т-404 («Щит», № 14), Т-405 («Взрыватель», № 15) и Т-412 (будущий «Арсений Раскин», № 16). Всего 6 тральщиков;
– 2-й дивизион тральщиков ОВР Главной базы также был укомплектован кораблями специальной постройки (3 тральщика 53-го проекта и 4 тральщика 58-го проекта). Дивизион имел в своем составе: Т-406 («Искатель», № 21), Т-407 («Мина», № 22), Т-408 («Якорь», № 23), Т-409 («Гарпун», № 24), Т-410 («Взрыв», № 25), Т-411 («Защитник», № 26) и Т-413 (№ 27);
– 3-й дивизион тральщиков ОВР Главной базы был полностью укомплектован мобилизованными судами. В его составе числились:
1. Шесть однотипных рейдовых шхун Севастопольской постройки (СМЗ, 1935–1937 гг., дизель, скорость 9,5 узла, L B H= 73,8 10 3,2 м, водоизмещение 1960 т, 2 1 7,62-мм пулемета, 1 трал МТШ, 1 трал МЗТ, 120 мин):
– «Пионер», она же Т-481 (бортовой номер № 31),
– «Земляк» Т-482 (№ 32),
– «Тракторист» Т-483 (№ 33),
– «Работник» Т-504 (№ 34),
– «Судком» Т-505 (№ 35),
– «Местком» Т-506 (№ 36).
2. Два однотипных грузовых теплохода Азовского пароходства, близких к ним по характеристикам Одесской постройки (тип «Азов», водоизмещение 2010 т, главные размерения – 73,8 10,4 3,5 м. Скорость хода максимальная: 9,5 узла. Вооружение: 4 45-мм орудия, 3 12,7-мм пулемета, тралы Шульца и змейковый трал, 120 мин):
– «Делегат» Т-507 (№ 37),
– «Райкомвод» Т-517 (№ 38).
3. Старенький каботажный пароход «Доротея» (№ 39), построенный в 1898 г. Водоизмещение 500 т. Размерения – 46,2 6,5 4 м. ГЭУ котломашинная, 400 л.с. Скорость 8/5,5 узла, дальность 550 миль. Вооружение 2 45-мм, тралы Шульца и змейковый, 6 мин;
– 4-й дивизион тральщиков Одесской ВМБ, в составе которого числились:
1. Три однотипных буксира: «Хенкин» Т-484 (бортовой номер № 41) и «Каховка» Т-485 (№ 42), «Очаковский канал» Т-487 (№ 44) (8 узлов, 1 шт. 45-мм пушка 21К, один 7,62-мм пулемет).
2. Старая паровая шхуна «Советская Россия» Т-486 (43). Постройка 1880 г. Водоизмещение 1005 т. Главные размерения 58,4 8,56 2,53 м. Скорость 8,5 узла. Вооружение 2 45 мм и 2 7,62-мм пулемета, 50 мин, тралы Шульца, змейковый, электромагнитный.
3. Две паровые грунтовозные шаланды Азовтехфлота. Постройка 1932–1935 гг. Водоизмещение 500 т. Размерения – 49,1 9,3 2,4 м. Скорость 5 узлов. Вооружение: 2 76,2-мм, 2 7,62-мм пулемета, трал Шульца:
Читать бесплатно другие книги:
