Вор времени Пратчетт Терри

Он побежал. Молния целила в магазин в нескольких зданиях от него. Он уже мог разглядеть часы, висящие над его окном.

Он все быстрее несся сквозь поток времени, и тот отступал. Но молния, опередив его, ударила в железный прут на крыше дома.

Окно было ближе двери. Он пригнул голову и прыгнул, осколки стекла брызнули в стороны и замерли в воздухе, часы скатились с прилавка и остановились, словно попали в невидимый янтарь.

Перед ним была еще одна дверь. Он схватился за дверную ручку и потянул, чувствуя чудовищное сопротивление куска дерева, который заставляют двигаться в ощутимой близости от скорости света. Едва она отворилась на пару дюймов, он увидел в щель молнию, медленно текущую по железному пруту в самое сердце часов.

Часы ударили час дня.

Время остановилось.

ти…

Молочник Соха мыл бутылки в раковине, когда воздух вокруг него потемнел, а вода застыла.

Он некоторое время задумчиво смотрел на нее, а затем с видом экспериментатора поднял одну из бутылей над полом и отпустил.

Она осталась висеть в воздухе.

— Черт, — сказал он. — Еще один идиот с часами?

Того, что он сделал потом, обычно не происходит на молочных фермах. Он прошел к центру комнаты и сделал несколько пасов руками.

Воздух посветлел. Вода вновь заплескалась. Бутыль вроде бы разбилась, но Ронни обернулся и, взмахнув рукой, заставил стеклянные осколки вновь срастись вместе.

Затем Ронни Соха вздохнул и прошел в сепараторную. Большие широкие бочки уходили вдаль, и, если бы Ронни когда-нибудь разрешил человеку заметить это, эта даль оказалась бы значительно дальше, чем бывает в распоряжении обычного здания.

— Покажи мне, — сказал он.

Поверхность ближайшего бочка с молоком превратилась в зеркало, и на нем замелькали изображения…

Ронни вернулся в маслодельню, взял с вешалки свою кепку и прошел через внутренний дворик к конюшне. Небо над головой было угрюмого, неподвижно-стального оттенка. Он вышел и вывел лошадь. Она была черной и сияла, только нечто странное было в этом сиянии, будто оно было отсветом алого пламени. Даже под серым небом красный блеск оставался на ее груди и боках. И даже когда она была впряжена в тележку, она не приобретала схожести с простой лошадью обремененной тягловой обязанностью, но люди не замечали этого, и Ронни следил, чтобы все так и оставалось.

Повозка сияла белой краской, украшенной кое-где свежей зеленью.

Слова на ее боку с гордостью провозглашали:

РОНАЛЬД СОХА, САНИТАРНЫЙ МОЛОЧНИК

ОБЩЕПРИЗНАННЫЙ

Наверное странно, что люди никогда не спрашивали: «Когда конкретно признанный?». Но если бы они это сделали, ответ оказался бы довольно сложным.

Ронни открыл ворота и под грохот молочных ящиков выехал в безвременный миг.

Это ужасно, думал он, все сговорились против маленького бизнесмена.

Лобзанга Лудда привел в себя тихий звук, как будто рядом с ним что-то крутилось и пощелкивало.

Его окружала темнота, неохотно отступающая под рукой. На ощупь она была как бархат, которым, впрочем, и являлась. Он лежал под одним из прилавков.

За его спиной ощущалась слабая вибрация. Он осторожно протянул руку и понял, что портативный Удлинитель начал крутится в своей раме.

Значит…

Что теперь делать? Он живет за счет одолженного времени. У него не больше часа, а может и намного меньше. Но он может нарезать, значит…

Нет. Что-то подсказывало ему, что это может стать роковым для времени сохраненном в изобретении Ку. Это простое размышление навело его на мысль, что всего дюйм пространства отделял вселенную полную бритвенных лезвий от его кожи.

Итак… всего час, может и меньше. Но волчок можно опять заставить крутиться, ведь так?

Нет. Рукоятка завода была на спине. Можно завести только чей-нибудь другой волчок. Спасибо, Ку, за твою экспериментальную модель.

Может можно ее снять? Нет. Лямки это часть прибора. Без них части тела начнут путешествовать с разной скоростью. Эффект, наверное, будет такой же, как если заморозить человеческое тело, а потом спустить с лестницы.

Открыть ящик ломом, который ты должен из него достать…

Сквозь дверную щель лилось зеленовато-голубое сияние. Он шагнул к ней и неожиданно услышал, что волчок набирает скорость. Это значило, что он высвобождает больше времени, а это плохо, когда у тебя в запасе лишь час, а может и меньше.

Он сделал шаг назад, и Удлинитель вновь принялся неспешно пощелкивать в своей раме.

Значит…

Лю-Цзы был на улице, и у него тоже был волчок, который, так же как и у него, должен был заработать автоматически. В этом безвременном мире Лю-Цзы оставался единственным, кто может крутить ручку завода.

Стекло, которое он разбил, прыгнув сквозь окно, окружало дыру подобно блестящему исполинскому цветку. Он потянулся, чтобы потрогать один из осколков. Осколок словно живой, рванулся вперед к полу, порезав его палец и остановившись только выйдя из радиуса действия вертушки. Не трогай людей, говорил Лю-Цзы. Не трогай стрел. Не трогай вещей, которые движутся, это правило. Но стекло…

… но стекло, в обычном времени, летело сквозь воздух. Оно все еще обладало энергией, ведь так?

Он осторожно обогнул его и открыл дверь на улицу.

Дверь двигалась очень медленно, сопротивляясь неимоверной скорости.

Лю-Цзы на улице не было. Но появилось нечто новое. Оно висело в воздухе в нескольких дюймах над землей, прямо там, где был старик. Этого не было здесь раньше.

Кто-то у кого было свое собственное портативное время, был здесь, бросил это и ушел прежде, чем оно достигло земли.

Это был маленький стеклянный кувшин, окрашенный временным эффектом в голубой.

Сколько может быть в нем энергии? Лобзанг сложил руки чашечкой и осторожно поднес их под кувшин, раздался звон и внезапное ощущение тяжести в руках, когда поле вертушки захватило его.

Сейчас же вернулся настоящий цвет. Кувшин был молочно-розовый или, вернее, казался таким из-за содержимого. На его бумажной крышке вместе с плохо пропечатанной картинкой неправдоподобно безукоризненных клубничин была надпись витиеватым почерком:

Рональд Соха, Санитарный Молочник

КЛУБНИЧНЫЙ ЙОГУРТ

«Свеж Как Утренняя Роса»

Соха? Он знает это имя! Этот человек доставлял молоко в Гильдию! Кстати хорошее свежее молоко, не эта водянистая, зеленоватая субстанция, которую предлагали остальные молочники. Все говорили, что он был весьма надежным. Но надежный или нет, он всего лишь молочник. Ладно-ладно, просто очень хороший молочник, но если время остановилось, тогда почему…

Лобзанг безнадежно огляделся. Люди и повозки, толпившиеся на улице, были на месте. Никто не двигался. Никто не мог двигаться.

Но вдоль сточного желоба что-то бежало. Оно походило на крысу в черной мантии, семенящую на задних лапках. Она глянула на Лобзанга, и тот увидел, что у нее не морда, а скорее череп. И как все черепа он выглядел довольно жизнерадостным.

Слово ПИСК всплыло в его мозгу, не потрудившись сначала посетить уши. Затем крыса спрыгнула на мостовую и резво заскочила в подворотню.

Лобзанг побежал следом.

И через секунду кто-то схватил его за шею. Он попытался вырваться из захвата, и осознал, как сильно раньше полагался на нарезку во время драки. Кроме того, у человека, который его держал, был неслабый захват.

— Я просто хотела убедиться, что ты не сделаешь какую-нибудь глупость, — сказал женский голос позади него. — Что это за штука у тебя за спиной?

— Кто?…

— По правилам, при подобных обстоятельствах, — сказал голос. — Вопросы задает тот, кто сжимает шею в смертельном захвате.

— Э, это Удлинитель. Э, он запасает время. Кто…

— О, боги, опять? Как тебя зовут?

— Лобзанг. Лобзанг Лудд. Послушайте, отпустите меня, пожалуйста. Я тороплюсь.

— Конечно, Лобзанг Лудд, ты беспечен и импульсивен и заслуживаешь глупой и бессмысленной смерти.

— Что?

— Еще и медленно соображаешь. Ты движешься благодаря этой штуке?

— Да. Я вне времени. А сейчас я могу узнать, как вас зовут?

— Мисс Сьюзен. Постой-ка.

Он услышал невероятно приятный звук завода часового механизма Удлинителя.

— Мисс Сьюзен? — позвал он.

— Насколько я знаю, большинство людей зовет меня так. Сейчас я отпущу тебя. И должна добавить, что попытка совершить глупость приведет к плачевным результатам. Кроме того, сейчас я единственный человек в мире, который может наклониться, чтобы завести этот Удлинитель.

Хватка исчезла. И Лобзанг медленно развернулся.

Мисс Сьюзен оказалась хрупкой молодой женщиной, одетой в строгую черную одежду. Белокурые волосы с одной-единственной черной прядью, подобно нимбу окружали ее голову. Но самым удивительным в ней было… все, подумал Лобзанг, все от выражения лица до манеры стоять. Некоторые люди теряются на заднем плане. Мисс Сьюзен терялась на переднем. Она выступала. Все, перед чем она стояла, становилось не более чем фоном…

— Все? — спросила она. — Хорошо рассмотрел?

— Простите. Вы не видели здесь старика? Одет почти как я? С такой же штукой на спине?

— Нет. Теперь моя очередь. У тебя есть с собой музыкальный инструмент?

— Что?

Сьюзен закатила глаза.

— Хорошо. У тебя есть музыка?

— Не с собой же!

— И у тебя, видимо, нет девушки, — сказала Сьюзен. — Я видела пару минут назад, как здесь прошел Старая Проблема Человечества. Будет лучше, если ты не попадешься ему на глаза.

— И он, наверное, забрал моего друга?

— Сомневаюсь. Старая Проблема Человечества скорее «оно», чем «он». В любом случае, то, что нас сейчас окружает, гораздо хуже. Даже страшилы затаились.

— Послушайте, время остановилось, так? — сказал Лобзанг.

— Да.

— Тогда как вам удается стоять здесь и беседовать со мной?

— Я не из тех, кого можно назвать временным явлением, — сказала Сьюзен. — Я в нем работаю, но не живу. Нас немного.

— Как Старая Проблема Человечества, о которой вы говорили?

— Верно. И еще Санта-Хрякус, Зубная Фея, Песочный человек и остальные.

— Я думал, они выдумка.

— И что? — Сьюзен выглянула из подворотни.

— А вы нет?

— Как я понимаю, часы ты не остановил, — сказала Мисс Сьюзен, оглядывая улицу.

— Нет. Было уже… слишком поздно. Возможно, мне не следовало возвращаться и помогать Лю-Цзы.

— Прости? Ты спешил спасть мир, но остановился, чтобы помочь какому-то старику? Ты… герой!

— О, я бы не сказал, что я… — Лобзанг замолчал. Она не сказала «Ты герой!», тем же тоном, каким говорят «Ты звезда!», это скорее прозвучало, как «Ты идиот!»

— Я видела немало тебе подобных, — продолжала Сьюзен. — У героев очень странное понимание элементарной математики. Если бы ты разбил часы перед тем, как они ударили, все было бы чудесно. А сейчас мир остановился, нас захватили, и, возможно, мы все умрем, просто потому что ты остановился, чтобы кому-то помочь. Я хочу сказать, весьма достойный поступок, но очень, очень… человеческий.

Она произнесла последнее слово, словно подразумевала «очень, очень глупый».

— Хотите сказать, что для спасения мира нужны холоднокровные придурки? — сказал Лобзанг.

— Холоднокровие не вредит, признай это, — сказала Сьюзен. — А сейчас, может, пойдем и посмотрим на часы?

— Зачем? Все уже случилось. Если мы разобьем их, то сделаем только хуже. Кроме того, уф, волчок начинает вращаться быстрее и я…

— Опасаешься, — сказала Сьюзен. — Хорошо. Осторожность разумное чувство. Но мне надо кое-что проверить.

Лобзанг постарался взять себя в руки. Странная женщина распространяла вокруг себя ауру человека, который точно знает, что он делает, и что делают все остальные, а, если начистоту, какой еще выбор у него оставался? И тут он вспомнил о кувшине с йогуртом.

— Это значит что-нибудь? — спросил он. — Я уверен, что его сбросили уже после того, как остановилось время.

Она взяла кувшин и оглядела его.

— О, — она сказала рассеяно. — Здесь был Ронни.

— Ронни?

— Ох, ну все знают Ронни.

— Что это значит?

— Скажем так, если он нашел твоего друга, то он будет в порядке. Наверное в порядке. В большем порядке, чем если бы его нашло нечто другое. Послушай, сейчас не время беспокоиться об одном человеке. Холоднокровие, помнишь?

Она вышла на улицу. Лобзанг последовал за ней. Она шла так, будто улица безраздельно принадлежала ей. Она осматривала каждую подворотню и дверь, но вовсе не с испуганным выражением жертвы, ожидающей нападения. Лобзангу даже показалось, что она была раздосадована не найдя ничего опасного среди теней.

Она приблизилась к магазину и вошла внутрь, чуть помедлив, чтобы рассмотреть цветок разбитого стекла. На ее лице читалось, что это достаточно заурядное явление, и что она видела много гораздо более интересного. Она прошла дальше и остановилась у двери в мастерскую. Из трещины все еще шел свет, правда, уже куда более тусклый.

— Стабилизируются, — сказала она. — Наверное, это не так плохо… здесь двое людей.

— Кто?

— Подожди, я открою дверь. Будь осторожен.

Дверь медленно отодвинулась. Лобзанг вошел в мастерскую вслед за девушкой. Волчок начал ускоряться.

Часы стояли в центре комнаты и светились так, что на них было больно смотреть.

Но он все равно смотрел.

— Они… такие же, как я себе представлял, — сказал он. — Точно как…

— Не подходи ближе, — сказала Сьюзен. — Это неверная смерть, поверь мне. Следи внимательно.

Лобзанг моргнул. Последняя пара мыслей, казалось, не принадлежала ему.

— Что вы сказали?

— Я сказала, что это неверная смерть.

— Это хуже, чем верная смерть?

— Намного. Гляди, — Сьюзен подобрала молот, который лежал на полу, и осторожно поднесла к часам. Он завибрировал и когда оказался совсем рядом с циферблатом, выскользнул из ее ладони и исчез. Она ругнулась себе под нос. Прямо перед этим вокруг часов на мгновение обозначился сжимающийся обруч, который, наверное, можно принять за молоток, если его очень тонко раскатать и согнуть в кольцо.

— У тебя есть какие-либо соображения? — спросила она.

— Нет.

— Как и у меня. Попробуй представить себя на месте молотка. Неверная смерть, понял?

Лобзанг посмотрел на двух застывших людей. Один из них был небольшого роста и с полным набором всех элементов, по которым его можно было классифицировать как представителя человеческой расы, так что, по-видимому, решение, все-таки, следовало принять в его пользу. Он смотрел на часы. Как и второй среднего возраста мужчина с застенчивым выражением на лице, по-прежнему сжимавший чашку чая, и насколько удалось разглядеть Лобзангу, бисквит.

— Тот, который не выиграет конкурс красоты, даже если будет единственным конкурсантом — Игор, — сказала Сьюзен. — Второй, доктор Хопкинс из Гильдии Часовщиков.

— Итак, мы наконец-то знаем, кто сделал часы, — сказал Лобзанг.

— Я так не думаю. Мастерская доктора Хопкинса в нескольких улицах отсюда. Он делает дешевые часы для малоразборчивых клиентов.

— Тогда… Игор построил их.

— Милостивые боги, нет! Игоры профессиональные слуги. Они никогда не работают на самих себя.

— Кажется, вы много знаете, — сказал Лобзанг, в то время как Сьюзен обходила часы, словно борец, выискивающий брешь в защите.

— Да, — ответила Сьюзен, не оборачиваясь. — Знаю. Первые часы сломались. Эти, держаться. Кто бы ни сделал их, он был гением.

— Злым гением?

— Сложно сказать. Не вижу надписей.

— Каких еще надписей?

— Ну, надпись «Ха-ха-ха!!!!!» намалеванная на боку была бы несомненным доказательством, как думаешь? — сказала она, закатывая глаза.

— Я вам мешаю? — сказал Лобзанг.

— Вовсе нет, — ответила Сьюзен, рассматривая скамью. — Ну, здесь ничего. Полагаю, он мог установить таймер. Знаешь, вроде будильника…

Она замолчала, подобрала кусок резиновой трубки, свернувшейся клубком рядом со стеклянной банкой, и тщательно рассмотрела. И тут же отбросила в угол комнаты, глядя на нее так, будто ничего подобного ей в жизни видеть не приходилось.

— Не говори ничего, — тихо сказала она. — У них здорово обострены некоторые чувства. Просто спокойно отойди за те стеклянные банки и не привлекай внимания. СЕЙЧАС!

Вибрации последнего слова были необычными, и Лобзанг ощутил, что его ноги повиновались практически без его напоминания.

Дверь слегка подвинулась, и в комнату вошел мужчина.

Его лицо, после вспоминал Лобзанг, было странно незапоминающимся. Ему никогда прежде не доводилось видеть лица, о которых нечего было сказать. На нем были нос, глаза и рот, вполне безупречного вида, но почему-то они не составляли лица. Они были просто частями, которые не были настоящим целым. Если его можно было с чем-то сравнить, так это с лицом статуи, хорошо выглядящим, но без чего бы то ни было, выглядывающего из него.

Медленно, словно ему приходилось обдумывать каждое движение, мужчина повернулся и посмотрел на Лобзанга. Лобзанг ощутил, что пытается нарезать. За его спиной предупреждающе взревел волчок.

— Я думаю, хватит, — сказала Сьюзен. Человек оглянулся. Ему в живот врезался локоть Сьюзен, а ее ладонь угодила в подбородок с такой силой, что мужчину подняло в воздух и отшвырнуло к стене.

Когда он рухнул на пол, Сьюзен ударила его по голове гаечным ключом.

— Думаю, мы можем идти, — сказала она так, словно просто выкинула кусок грязной бумаги. — Нам нечего здесь больше делать.

— Вы убили его!

— Естественно. Он не человек. У меня… чутье на такие вещи. Наследственное. И еще, пойди и захвати трубку. Давай.

Поскольку гаечный ключ все еще был у нее в руках, Лобзанг повиновался. Вернее попытался повиноваться. Трубка, которую она отшвырнула, была завязана и перекручена, как резиновое спагетти.

— Мой дедушка зовет их зловредностью, — сказала Сьюзен. — Частная враждебность вещей по отношению к невещам увеличиваются, когда рядом Ревизоры. Они с этим ничего не могут поделать. «Тест трубки» в таких случаях весьма надежен, так считает одна известная мне крыса.

«Крыса», — подумал Лобзанг, а вслух сказал:

— Кто такие Ревизоры?

— Они не различают цветов. Они их не понимают. Глянь, как он одет. Серый костюм, серая рубашка, серые туфли, серый галстук, все серое.

— Э…э… может, он просто старался казаться крутым?

— Думаешь? Тогда, ему это не удалось, — сказала Сьюзен. — Так или иначе, ты ошибаешься. Смотри.

Тело разлагалось. Это было быстрое и довольно бескровное зрелище, напоминающее испарение. Оно просто превратилось в летающую пыль, которая разметалась по комнате и исчезла. Но последние две ее пригоршни, на пару секунд образовали знакомый облик, а затем тоже исчезли, со слабым криком, похожим скорее на шепот.

— Это был дланг! — сказал он. — Злой дух! Крестьяне в долине носили амулеты против них! Но я думал, они просто предрассудок!

— Они оплощенный рассудок, — сказала Сьюзен. — Я хочу сказать, они существуют, но вряд ли кто-то верит в них. Большинство предпочитает верить в то, что не существует. Происходит что-то очень странное. Они здесь повсюду, и у них есть тела. Это неправильно. Нам надо найти того, кто построил часы…

— А, э, кто вы, мисс Сьюзен?

— Я? Я… школьная учительница.

Она проследила за его взглядом до гаечного ключа в ее руке и пожала плечами.

— Мне кажется, его несколько неделикатно применять в школе, — сказал Лобзанг.

Воздух наполнял всепобеждающий запах молока.

Лю-Цзы резко поднялся.

Он лежал на столе посреди большой комнаты. Стены ее, судя по виду, были оббиты металлическими листами. Вдоль них толпились маслобойки, а рядом с раковиной величиной с ванну, выстроились бочки.

Помимо запаха молока были другие — запах дезинфекции, свежего дерева и слабое амбре лошадей.

До его слуха донесся звук приближающихся шагов. Лю-Цзы поспешно лег и закрыл глаза.

Он услышал, как кто-то вошел в комнату. Этот кто-то посвистывал себе под нос и, по всей видимости, был мужчиной, потому что, насколько знал Лю-Цзы, ни одна женщина никогда не смогла бы так мелодично шипеть. Свист приблизился к столу, немного постоял и направился к раковине. Его сменил звук двигающейся ручки насоса.

Лю-Цзы открыл один глаз.

Человек у раковины был невысок, и белый передник с синими полосками на нем, доставал до самого пола. Человек был занят мытьем бутылок.

Лю-Цзы спустил ноги со стола, передвигаясь так тихо, что в сравнении с ним любой ниндзя показался бы духовым оркестром, и осторожно коснулся сандалиями пола.

— Уже лучше? — спросил мужчина, не поворачивая головы.

— О, э, да. Отлично, — сказал Лю-Цзы.

— Я подумал, что это за маленький бритый монах или вроде того, — сказал мужчина, поднимая бутылку, чтобы поверить ее на свет. — С крутящейся штукой за спиной и явно попавший в беду. Желаешь чашечку чая? Чайник на плите. У меня есть масло яка.

— Яка? Я все еще в Анк-Морпорке? — спросил Лю-Цзы, рассматривая подставку для ковшей. Мужчина продолжал стоять к нему спиной.

— Хмм. Любопытный вопрос, — сказал судомойщик. — Можешь считать, что ты почти в Анк-Морпорке. Не хочешь молока яка? Я могу достать коровьего, козлиного, овечьего, верблюжьего, молока ламы, лошади, кошки, собаки, дельфина, кита или аллигатора, если хочешь.

— Что? Аллигаторы не дают молока! — сказал Лю-Цзы, берясь за самый большой ковш и бесшумно снимая его с крюка.

— Я и не говорю, что это было просто.

Дворник перехватил ковш поудобнее.

— Дружище, что это за место? — спросил он.

— Ты в… молочном магазине.

Человек у раковины произнес последнее слово так зловеще, словно говорил «замок ужаса». После этого он поместил еще одну бутылку на подставку для сушки и, по-прежнему не оборачиваясь к Лю-Цзы, поднял руку. Все пять пальцев, кроме одного, были сжаты в кулак.

— Знаешь, что это, монах? — спросил он.

— Не дружеский жест, дружище, — ковш казался достаточно тяжелым. А Лю-Цзы приходилось пользоваться оружием и поплоше.

— О, весьма поверхностная интерпретация. Ты стар, монах. Я вижу за твоими плечами тысячелетия. Скажи мне что это, и узнаешь кто я.

Холодный воздух в молочной стал немного холоднее.

— Это средний палец, — сказал Лю-Цзы.

— Тьфу! — сказал мужчина.

— Тьфу?

— Да, тьфу! У тебя есть мозги, так используй их.

— Послушай, это было очень любезно с твоей…

— Тебе известна тайная мудрость, которой алкают все, монах, — судомойщик помедлил. — Нет, я подозреваю, что тебе известна даже явная мудрость, что кроется на видном месте, и которую практически никто не ищет. Кто я?

Лю-Цзы посмотрел на выставленный палец. Стены молочной побелели. Мороз усиливался. Его разум бросился вскачь, библиотекарь памяти принялся за свои обязанности.

Это было необычное место, это был необычный человек: Палец. Один палец. Один из пяти пальцев на… Один из пяти. Один из Пяти. Слабое эхо старой легенды отозвалось в его голове. Пять без одного будет четыре.

Один ушел.

Лю-Цзы осторожно повесил ковш обратно на крюк.

Страницы: «« ... 1314151617181920 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

«Едва увидев эту книгу, я пожалел, что не написал ее сам…Это изумительная, красиво поданная идея. Ее...
В книге раскрываются основные аспекты и факторы развития энергетики на основе ВИЭ как в мире, так и ...
Москва меняется день за днем. Не всегда так, как надо или как мы себе представляем. И то, каким горо...
Правду говорят: пограничники бывшими не бывают.Если в наше время ты служил срочную на таджикско-афга...
Книга о том, как всё – от живого существа до государства – приспосабливается к действительности и ка...
Жизнеутверждающая, порой авантюрная современная женская проза, приоткрывает завесу противоборства му...