Вор времени Пратчетт Терри
К ужасу Лобзанга дворник принялся дальше растворятся в темноте.
Он призвал на помощь силы, которых, он знал, у него нет. Он молил свою печень остаться с ним, и, чувствуя, как скрипит его мозг, принялся нагонять дворника.
Фигура Лю-Цзы стала светлее, когда Лобзанг оказался на одном уровне с ним.
— Все еще здесь? Еще один рывок, парень!
— Не могу!
— Еще как можешь!
Лобзанг захлебнулся замерзшим воздухом и прошел…
… туда, где свет оказался спокойного бледно-голубого оттенка, а Лю-Цзы медленно бежал между замерших повозок и неподвижных людей у городских ворот.
— Видишь! Проще пареной репы, — сказал дворник. — Просто удерживай это, и все будет прекрасно.
Это походило на ходьбу по канату. Все отлично, пока ты об этом не думаешь.
— Но в скрижалях сказано, что ты проходишь через синий, затем фиолетовый, а потом ударяешься о Стену, — сказал Лобзанг.
— Ах, ну, скрижали, — произнес Лю-Цзы, и ничего не добавил, вместо него все сказал его тон. — Это Желоб Циммермана, парень. Тебе легче, когда знаешь, что он здесь. Аббат говорит, что это имеет какое-то отношение к… как же это? О, да, граничные условия. Нечто вроде… пены в приливе. Мы прямо на границе, мальчик!
— Но мне легко дышать!
— Ага. Надо же такому случиться! Продолжай двигаться или израсходуешь весь воздух около своего тела. Старый добрый Циммерман, да? Он был одним из лучших. И он считал, что прямо перед Стеной есть еще одна впадина.
— Он был там?
— Не думаю.
— Почему.
— То, как он взорвался, подсказывает мне это. Не беспокойся! Ты можешь продолжать легко нарезать здесь. Тебе не нужно волноваться об этом. У тебя уже есть о чем волноваться! Следи за этими облаками!
Лобзанг посмотрел вверх. Даже в этом голубовато-голубом пейзаже тучи над городом выглядели угрожающе.
— Так было и в Убервальде, — сказал Лю-Цзы. — Часам нужно много энергии. Грозу пригнало из ниоткуда.
— Но город огромен! Как мы найдем в нем часы?
— Для начала направимся в центр, — сказал Лю-Цзы.
— Почему?
— Потому что, если повезет, нам не придется бежать далеко, когда ударит молния.
— Дворник, никто не может перегнать молнию!
Лю-Цзы развернулся и, схватив Лобзанга за робу, подтащил к себе.
— Тогда, скажи мне, куда бежать, шустряк! — закричал он. — Или третий глаз для тебя вырастить слишком сложно! Ни один ученик не способен найти Желоб Циммермана! На это требуются сотни лет подготовки! И никто не может заставить Удлинители встать на цыпочки и плясать под свою дудку, после того как в первый раз увидит их! Думаешь, я сумасшедший, не правда ли? Сирота, странные возможности… кто ты, черт тебя дери, такой? Мандала знает тебя! Ну, я просто смертный, и все, что знаю, так это будь я проклят, если позволю еще раз уничтожить этот мир! Так помоги же мне! Чем бы ты ни обладал, мне нужно это сейчас! Используй это!
Он отпустил его и отступил назад. На его лысой голове пульсировала вена.
— Но я не знаю, что я могу…
— Так выясни это!
Протокол. Правила. Прецедент. Способы вести дела. Вот, как мы всегда работали, думала Леди ЛеГион. Это и то должно соответствовать тому. Это всегда было нашей силой. И я не знаю, может ли это стать слабостью?
Если бы взгляды могли убивать, от доктора давно бы Хопкинса осталось пятно на стене. Ревизоры следили за каждым его движением, как кошка следит за новой породой мышки.
Леди ЛеГион была воплощена намного раньше остальных. Время может изменить тело, особенно, если вам не приходилось иметь его раньше. Она бы не стала глазеть на него и кипеть от злости. Она бы вбила бы его в землю. Что значит всего один человек?
Она осознала, с некоторым удивлением, что ее мысли были мыслями человека.
Но у остальных еще молоко на губах не обсохло. Они пока не знают о раздвоении, которое придется пережить в теле человека. Пока они только осознали, как тяжело думать, находясь внутри маленького темного мирка позади глаз. Ревизоры решают что-то в согласии с тысячами, миллионами других Ревизоров.
Рано или поздно им придется научиться думать самостоятельно. Это займет некоторое время, потому что сначала, они попытаются учиться друг у друга.
В настоящий момент они с величайшей подозрительностью разглядывали чайный поднос Игора.
— Распитие чая — это протокол, — сказала Леди ЛеГион. — Мне придется настоять.
— Это правда? — Рявкнул мистер Белый на доктора Хопкинса.
— О, да, — сказал доктор. — Обычно, с имбирным бисквитом, — с надеждой добавил он.
— Имбирный бисквит, — повторил мистер Белый. — То есть темно-красной окраски?
— Да, фэр, — сказал Игор. Он кивнул на тарелку на подносе.
— Я бы хотела попробовать имбирный бисквит, — вызвалась мисс Красная.
«О, да, — подумала Леди ЛеГион. — Пожалуйста, попробуй имбирный бисквит».
— Мы не едим и не пьем! — грубо одернул ее мистер Белый. Он с величайшим подозрением глянул на Леди ЛеГион. — Это может вызвать неадекватность мышления.
— Но это обычай, — сказала Леди ЛеГион. — Игнорировать протокол, значит, привлекать внимание.
Мистер Белый медлил. Но он умел быстро приспосабливаться.
— Это против нашей религии! — сказал он. — Точно!
Это был невероятный прорыв. Это была изобретательность. И он сам дошел до этого. Леди ЛеГион была впечатлена. Ревизоры пытались понять религию, потому что во имя нее было сделано так много бессмысленного. Плюс она может найти предлог любой причуде. Геноциду, например. По сравнению с этим невыпитая чашка чая была ничем.
— Да, действительно! — сказал мистер Белый, оборачиваясь к остальным Ревизорам. — Разве неправда?
— Да, неправда. Действительно! — в отчаянии произнесла мисс Зеленая.
— О? — сказал доктор Хопкинс. — Не знал, что существует религия, которая запрещает чай.
— Да! — сказал мистер Белый. Леди ЛеГион почти слышала, как в его мозгу крутятся шестеренки. — Это… да, это напиток… верно… напиток… очень плохих ужасно непочитаемых богов. Это… верно… эта заповедь нашей религии… да… предписывает остерегаться и имбирных бисквитов.
На его лбу выступил пот. Для Ревизора это была изобретательность на гране фантастики.
— И еще, — медленно продолжал он, словно читал с листа невидимого для всех остальных. — Наша религия… точно!.. наша религия требует, чтобы часы были заведены немедленно! Потому… кто может знать, когда пробьет их час?
Вопреки собственному желанию, Леди ЛеГион едва не захлопала в ладоши.
— Кто, в самом деле? — сказал доктор Хопкинс.
— Я, я абсолютно согласен, — сказал Джереми, который не сводил глаз с Леди ЛеГион. — Я не понимаю, кто вы… зачем весь этот спор… я не понимаю, почему… о, боги… у меня болит голова…
Доктор Хопкинс подскочил, пролив чай, и залез в карман своего пиджака.
— Таквышлочтояпроходилмимоаптекиподорогесюда… — на одном дыхании пробормотал он.
— Кажется, сейчас не время заводить часы, — сказала Леди ЛеГион, незаметно продвигаясь к скамейке. Там все еще заманчиво лежал молоток.
— Я вижу маленькие вспышки, доктор Хопкинс, — торопливо проговорил Джереми, глядя в пространство.
— Только не вспышки! Только не вспышки! — пробормотал доктор Хопкинс. Он схвати ложку с подноса, уставился на нее, выкинул, вылил чай из кружки, открыл бутыль с голубой микстурой, отбив ее горлышко о край скамейки, и налил полную чашку, немало пролив в спешке.
Молоток был всего в дюйме от руки Леди ЛеГион. Она не осмеливалась оглянуться, но она чувствовала, что он там. Пока Ревизоры глядели на трясущегося Джереми, она позволила руке скользнуть к нему. Ей даже не придется двигаться. Быстрый удар решит все дела.
Она смотрела, как доктор Хопкинс пытается приложить чашку к губам Джереми. Юноша закрыл лицо руками и оттолкнул чашку, пролив лекарство на пол.
В этот момент пальцы Леди ЛеГион сомкнулись на рукоятке. Она выбросила руку вперед и метнула молот прямо в часы.
Война для слабой стороны шла из рук вон плохо. Их позиция была неверной, тактика ошибочной, стратегия безнадежной. Красная армия прорвала фронт по всей длине, рассеяв бегущие остатки побежденных Черных батальонов.
Здесь не было места им обоим, по крайней мере, на этой лужайке…
Смерть нашел Войну среди стеблей травы: он наслаждался мельчайшими подробностями боя. Всадник был, как обычно, полностью одет в доспехи, но человеческие головы, которые он раньше привязывал к своему седлу, были заменены муравьиными головами, усиками и тому подобным.
— КАК ТЫ ДУМАЕШЬ, ОНИ ЗАМЕЧАЮТ ТЕБЯ?
— Сомневаюсь, — сказал Война.
— ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, ЕСЛИ ЭТО ТАК, УВЕРЕН, ОНИ ЭТО ЦЕНЯТ.
— Ха! Это единственный приличный театр военных действий за последние дни, — сказал Война. — Вот что я люблю в муравьях. Эти ублюдки не учатся.
— СОГЛАСЕН, В ПОСЛЕДНИЕ ДНИ БЫЛО ДОСТАТОЧНО МИРНО, — сказал Смерть.
— Мирно? — сказал Война. — Ха! Я уже могу менять имя на «Полицейское Преследование» или «Урегулирование путем переговоров»! Помнишь старые деньки? Войны с пеной у рта! Во все стороны летят руки и ноги! Чудесные времена, а? — Он наклонился и похлопал Смерть по спине. — Я пакую, а ты тащишь.
«Вроде есть надежда», — подумал Смерть.
— ТЫ ЗАГОВОРИЛ О СТАРЫХ ДНЯХ, — осторожно начал он. — ТОГДА, Я УВЕРЕН, ТЫ ПОМНИШЬ НАШУ ТРАДИЦИЮ ВЫЕЗЖАТЬ?
Война озадаченно посмотрел на него.
— Моя память о тех днях отсутствует, старина.
— Я ПОСЫЛАЛ ТЕБЕ ПОСЛАНИЕ.
— Не могу сказать, что мне это о чем-то говорит…
— АПОКАЛИПСИС? — подсказал Смерть. — КОНЕЦ СВЕТА?
Война продолжал глазеть на него.
— Как будто стучишь в дом, а никто не открывает. Кстати о доме… — Война оглядел подергивающиеся останки на месте недавней бойни. — Может, перекусим?
Травяной лес вокруг них стал уменьшаться, пока не стал тем, чем был на самом деле — травой на лужайке у дома.
Это был старинный длинный вигвам. Где еще станет жить Война? Но Смерть заметил разросшийся на крыше плющ и подумал, что Война раньше никогда бы не допустил такого. Его начал терзать червь сомнения.
Войдя внутрь, Война снял шлем, в то время как раньше остался бы в нем. А скамейки вокруг огня были бы заполнены войнами, и воздух душен от запаха пива и пота.
— Привел старого друга, дорогая, — сказал Война.
Миссис Война что-то готовила на модной черной плите, которая, как заметил Смерть, была установлена в яме для огня, и чьи сияющие трубы были протянуты вверх к дыре в крыше. Она кивнула Смерти, как жена кивает человеку, которого муж, не смотря на все предупреждения, ни с того ни с сего вновь приводит домой из бара.
— У нас будет кролик, — сказала она и добавила голосом обманутой супруги, которая потребует расплаты позже. — Я уверена, что смогу поделить его на троих.
Большое красное лицо Войны сморщилось.
— Я люблю кроликов?
— Да, дорогой.
— Я думал, я люблю говядину.
— Нет, дорогой. От говядины у тебя ветры.
— О, — Война вздохнул. — Может хоть лук будет?
— Ты не любишь лук, дорогой.
— Правда?
— Желудок, дорогой.
— О.
Война смущенно улыбнулся Смерти.
— У нас сегодня кролик, — сказал он. — Мм… дорогая, я выезжаю на Апокалипсис?
Миссис Война сняла крышку с кастрюли и злобно потыкала что-то внутри.
— Нет, дорогой, — твердо сказала она. — Ты всегда простываешь на сквозняке.
— Я думал, я вроде, э, люблю такого рода вещи?…
— Нет, дорогой. Не любишь.
Не смотря ни на что, Смерть был восхищен. Ему в череп никогда не приходила мысль держать свои воспоминания в чужой голове.
— Может, я люблю пиво? — рискнул Война.
— Ты не любишь пиво, дорогой.
— Нет?
— Оно вызывает у тебя проблемы.
— А. Уф, а что я думаю по-поводу бренди?
— Ты не любишь бренди, дорогой. Ты любишь овсяный напиток с витаминами.
— Ах, да, — уныло сказал Война. — Я забыл, что люблю его.
Он робко глянул на Смерть.
— Он ничего себе, — сказал он.
— Я МОГУ ПЕРЕГОВОРИТЬ С ТОБОЙ — сказал Смерть. — НАЕДИНЕ?
Война озадаченно посмотрел на него.
— Я люблю гово…
— НАЕДИНЕ, ПОЖАЛУЙСТА, — громко повторил Смерть.
Миссис Война обернулась и окинула Смерть презрительным взглядом.
— Я поняла, я все поняла, — надменно сказала она. — Но только попробуй сказать ему что-нибудь, что поднимет ему кислотность, ясно?
Миссис Война, вспомнил Смерть, когда-то была валькирией. Это было еще одной причиной быть осторожным на поле боя.
— Тебя никогда не прельщала перспектива женитьбы, старина? — спросил Война, когда она ушла.
— НЕТ. РЕШИТЕЛЬНО НЕТ. НИ ЗА ЧТО.
— Почему?
Смерть смешался. Это было все равно, что спросить кирпичную стену, что она думает о стоматологии. Как вопрос это не имело смысла.
— Я ВИДЕЛ ДВУХ ДРУГИХ, — сказал он, оставив его без ответа. — ГОЛОДУ ВСЕ РАВНО, А ЧУМА НАПУГАН.
— Только мы двое и Ревизоры? — спросил Война.
— ПРАВДА НА НАШЕЙ СТОРОНЕ.
— Если говорить, как Война, — сказал Война. — То не хотелось бы напоминать тебе, что случается с очень маленькими армиями, на чьей стороне Правда.
— Я ВИДЕЛ, КАК ТЫ СРАЖАЕШЬСЯ.
— Моя правая рука уже не та, что прежде… — пробормотал Война.
— ТЫ БЕССМЕРТНЫЙ, ТЫ НЕ ПОДВЕРЖЕН БОЛЕЗНЯМ, — сказал Смерть. Но он уже разглядел обеспокоенное, слегка затравленное выражение в глазах Войны и осознал чем все кончиться.
Быть человеком значит изменяться, понял Смерть. Всадники… были всадниками. Человек придал им определенный вид, определенный облик. И они, подобно богам, Зубной Фее и Санта-Хрякусу, были изменены им. Они никогда не станут людьми, но они подхватили некоторые качества человеческой натуры, как заразную болезнь.
Дело в том, что ни у чего, ни у чего нет одной стороны, и всего одной стороны ни у чего нет. Человек может представить себе существо под названием Голод, но если он дал ему руки и ноги, значит, он должен дать ему мозг. То есть он начнет думать. А мозг не может вечно думать о нашествии саранчи.
Опять новые формы поведения. Усложнение всегда проявит себя. Все изменилось.
— СЛАВА НЕБЕСАМ, — подумал Смерть. — ЧТО Я СОВСЕМ НЕ ИЗМЕНИЛСЯ И ВСЕ ТАКОЙ ЖЕ, КАК ПРЕЖДЕ.
Итак, теперь оставался только один.
Молоток остановился посреди комнаты. Мистер Белый подошел и подобрал его из воздуха.
— Неужели, ваша светлость, — сказал он. — Вы думали, что мы не следим за вами? Игор, приготовьте часы!
Игор перевел взгляд с него на Леди ЛеГион и обратно.
— Я принимаю прикафы только от мифтера Джереми, благодарю, — сказал он.
— Наступит конец света, если ты заведешь их! — крикнула Леди ЛеГион.
— Какая глупая мысль, — сказал мистер Белый. — Мы смеемся над ней.
— Ха-ха-ха, — послушно произнесли остальные Ревизоры.
— Мне не нужно лекарство! — закричал Джереми, отпихивая доктора Хопкинса. — И мне не нужно приказывать. Заткнитесь!
В наступившей тишине пророкотал гром.
— Спасибо, — чуть успокоившись, сказал Джереми. — Я надеюсь, я человек разумный и поэтому подойду к этому с точки зрения разума. Часы — это прибор измерения времени. Я собрал идеальные часы, миледи. То есть леди. И джентльмены. Я переверну все хронометрирование.
Он подошел и поставил стрелку часов почти на час дня. Затем наклонился и раскачал маятник.
Мир не рухнул.
— Видите? Вселенная не остановилась из-за моих часов, — продолжал Джереми. Он скрестил руки на груди и сел.
— Глядите, — спокойно сказал он.
Часы тихо тикали, пока что-то внутри них не начало дребезжать, и не забулькали большие, наполненные кислотой трубки зеленого стекла.
— Ну, кажется, ничего не произошло, — сказал доктор Хопкинс. — Какое счастье.
Над громоотводом, установленным над часами, затрещали искры.
— Это всего лишь путь для молнии, — счастливо проговорил Джереми. — Мы посылаем маленькую молнию наверх, а возвращается большая…
Внутри часов крутились детали. Послышался звук, больше всего похожий на тихое шипение, и зеленовато-голубой свет осветил комнату.
— Каскад начался, — сказал Джереми. — В качестве эксперимента, ах, более традиционные маятниковые часы были подчинены Большим Часам, и вы сейчас увидите, как они каждую секунду перестраиваются под точное время.
Он улыбнулся, и его щека дернулась.
— Когда-нибудь все часы будут такими же, — сказал он и добавил. — И хотя при обычных обстоятельствах я терпеть не могу такую неточную фразу как «в любую секунду», я, однако…
В сквере была драка. Странные цвета, которые отличали слой времени под названием Желоб Циммермана, оттеняли фигуры всей палитрой светло-голубого.
Судя по всему, двое стражей пытались одолеть целую банду. Один человек висел в воздухе, причем делал это безо всякой поддержки. Другой стрелял из арбалета прямо в стражника. Стрела была неподвижно вколочена в воздух.
Лобзанг с интересом рассмотрел ее.
— Ты ведь собираешься дотронуться до нее, не так ли? — сказал голос позади Лобзанга. — Ты собираешься протянуть руку и взять ее, не смотря на все то, что я тебе говорил. Следи за чертовым небом!
Лю-Цзы нервно курил. Дым, оказываясь в нескольких дюймах от его тела, застывал в воздухе.
— Ты уверен, что не чувствуешь, где они? — резко спросил он.
— Повсюду, Дворник. Мы слишком близко к ним… это все равно, что пытаться увидеть лес, стоя под деревьями!
— Ну, это Улица Умельцев, а вон там гильдия Часовщиков, — сказал Лю-Цзы. — Но я не рискну войти туда, пока мы не будем уверены.
— А что насчет Университета?
— Волшебники не настолько тронутые для этого!
— Вы собираетесь попытаться обогнать молнию?
— Это возможно, если мы начнем из Желоба. Молния не так скора, как думают люди.
— Мне надо увидеть верхушку молнии, выходящую из тучи?
— Ха! Молодежь, где вас только учат? Первый удар с земли в воздух, парень. Он проделывает хорошенькую брешь в воздухе, через которую пройдет главная молния. Следи за сиянием. К тому времени, когда оно достигнет облаков, мы должны будем нестись во весь отпор. Тебе не сложно поддерживать это состояние?
— Я могу делать это хоть целый день, — сказал Лобзанг.
— Даже не пытайся, — Лю-Цзы вновь осмотрел небеса. — Может, я не прав. Может это просто гроза. Рано или поздно ты…
Он замолчал. Одного взгляда на лицо Лобзанга было достаточно.
— Хорошо, — медленно сказал дворник. — Просто скажи где. Просто покажи, если не можешь говорить.
Лобзанг упал на колени, обхватив руками голову.
— Я не знаю… не знаю…
Серебряный свет взметнулся над городом в нескольких улицах от них. Лю-Цзы схватил мальчика за локоть.
— Пошли, парень. Вставай на ноги. Быстрее чем молния, да? Хорошо?
— Да… да, хорошо…
— Ты можешь идти?
Лобзанг заморгал. Он вновь вдел стеклянные часы — уходящий в пространство бледный контур над городом.
— Часы, — слабо произнес он.
— Бежим, мальчик, бежим! — закричал Лю-Цзы. — И ни за что не останавливайся!
Лобзанг бросился вперед и почувствовал как это тяжело. Время поначалу весьма неохотно отступало перед бегущим человеком. С каждым шагом он все быстрее рвался вперед. Пейзаж вокруг вновь изменил цвет, в то время как мир замедлился еще сильнее.
Во времени есть еще одна лакуна, сказал дворник. Еще один желоб, который еще ближе к не-существованию. Пока Лобзанг думал так, он мог надеялся, что скоро достигнет ее. Он ощущал, будто его тело собирается развалиться на части, слышал, как трещат кости.
Сияние впереди было уже на полпути к свинцовым тучам. Когда он достиг перекрестка, он увидел, что оно поднимается из дома на расстоянии в полквартала от него.
Он оглянулся, чтобы посмотреть на дворника. Лю-Цзы был в нескольких ярдах позади: статуя, падающая на землю.
Лобзанг развернулся и сконцентрировался, позволив времени вновь набрать скорость.
Он подбежал к Лю-Цзы и поймал его прежде, чем он упал на землю. Из ушей старика шла кровь.
— Я не могу, парень, — пробормотал дворник. — Давай! Беги!
— Я же смог! Это легко, как бежать с холма!
— Только не для меня!
— Я не могу бросить вас здесь!
— Спаси нас бог от героев! Доберись до этих чертовых часов!
Лобзанг медлил. Ответный разряд уже появился из туч, летящая вниз сияющая игла.