Вор времени Пратчетт Терри

Лобзанг вскарабкался верхом, и метла взлетела вверх. Когда она поравнялась с нижними ветвями деревьев, прямо перед носом Лю-Цзы оказался ворон.

Он взволновано завозился и несколько раз покрутил головой, стараясь посмотреть на Лю-Цзы сразу двумя глазами.

— Интересно, на этот раз ты собираешься каркнуть или квакнуть, — сам себе сказал Лю-Цзы.

— Кар, — сказал ворон.

— Значит, ты не тот ворон, которого мы вдели на другой стороне горы.

— Я? Господи, конечно, нет, — сказал ворон. — Квакают только там.

— Я просто проверял.

Метла взлетела выше и, поднявшись над деревьями, направилась прочь от Пупа.

Ворон нахохлился и моргнул.

— Черт! — он обогнул дерево и приблизился к Смерти Крыс.

ПИСК?

— Послушай, если ты хочешь, чтобы я выполнял все эти секретные задания, тебе надо было достать мне книгу по орнитологии, ясно? — сказал Вещун. — Пошли, или я их никогда не догоню.

Смерть нашел Голод в новом ресторане в Генуа. Он один занимал целую кабинку и ел Утку с Грязным Рисом.

— О, — сказал Голод. — Это ты.

— ДА. МЫ ДОЛЖНЫ ВЫЕХАТЬ. ТЫ ДОЛЖЕН БЫЛ ПОЛУЧИТЬ МОЕ ПОСЛАНИЕ.

— Бери стул и садись, — зашипел Голод. — Они здесь делают хорошие сосиски из аллигаторов.

— Я СКАЗАЛ, МЫ ДОЛЖНЫ ВЫЕХАТЬ.

— Почему?

Смерть сел и объяснил. Голод слушал, хотя ни на минуту не прекращал жевать.

— Ясно, — сказал он, наконец. — Благодарю, но я думаю, что я не буду участвовать в этом.

— НЕ БУДЕШЬ УЧАСТВОВАТЬ? ТЫ ВСАДНИК!

— Да, конечно. Но в чем здесь моя роль?

— ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ?

— Кажется, никакого голода не предвидится, так? Отсутствия еды самой по себе? Как таковой?

— НУ, НЕТ. ПО СУТИ, ОЧЕВИДНО, НЕТ. НО…

— То есть, как получается, я буду там только затем, чтобы помахать ручкой. Нет, спасибо.

— ТЫ ВСЕГДА ВЫЕЗЖАЛ РАНЬШЕ, — осуждающе произнес Смерть.

Голод беспечно махнул утиной костью.

— В те дни у нас был правильный апокалипсис, — сказал он и принялся посасывать кость. — В него можно было погрузить зубы.

— ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, ЭТО КОНЕЦ МИРА.

Голод оттолкнул тарелку и открыл меню.

— Есть и другие миры, — казал он. — Ты слишком сентиментален, Смерть. Я всегда так считал.

Смерть поднялся. Голод тоже создали люди. О, всегда были засухи, и находилась саранча, но, чтобы получить настоящий голод, чтобы глупостью и алчностью превратить плодородные земли в пыль, нужны были люди. Голод был высокомерен.

— ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ, — сказал он. — Я НЕ БУДУ БОЛЬШЕ ЗЛОУПОТРЕБЛЯТЬ ТВОИМ ВРЕМЕНЕМ.

Он вышел на улицу заполненную толпой, совсем один.

Метла нырнула вниз, к полям и выровнялась в нескольких сотнях футов над землей.

— Мы почти у цели! — закричал Лю-Цзы, указывая вперед. Лобзанг увидел тонкую деревянную башню, обвешанную непонятными ящиками. Вдалеке виднелась еще одна, похожая на зубочистку в утреннем тумане.

— Семафорные башни! — во все горло закричал Лю-Цзы. — Видел их когда-нибудь?

— Только в городе! — попытался перекричать вой ветра Лобзанг.

— Это Главная Магистраль, — закричал в ответ дворник. — До самого города идет прямо, как стрела! Все что нам нужно, это лететь вдоль нее!

Лобзанг крепко вцепился в древко. Внизу не было снега и казалось, что весна делает неплохие успехи. И тем более несправедливым было то, что здесь, где солнце гораздо ближе, воздух такой ледяной, а встречный ветер вбивает его в самое нутро.

— Здесь очень холодно!

— Да! Я рассказывал тебе о многослойном вязаном белье?

— Да!

— У меня есть запасное в мешке. Можешь взять, когда мы остановимся!

— Ваше собственное?

— Да! Второсортное и здорово поношенное!

— Нет, спасибо!

— Его стирали!

— Лю-Цзы?

— Да?

— Почему мы не можем нарезать в полете?

Первая башня была совсем рядом, а следующая уже приобрела размеры карандаша. Черно-белые ставни на ящиках блестели в солнечном свете.

— Знаешь ли ты, что происходит, когда ты нарезаешь время на летательном аппарате, заряженном магией, при скорости более семидесяти миль в час?

— Нет!

— Я тоже! И совсем не хочу это узнать!

Игор открыл дверь прежде, чем раздался повторный стук. Игор может заполнять гроб землей в погребе или монтировать громоотвод на крыше, но пришедшему никогда не придется стучать дважды.

— Ваша фветлофть? — пробормотал он, кивая головой и окидывая безучастным взглядом шесть фигур позади нее.

— Мы зашли, чтобы провести инспекцию результатов, — сказала Леди ЛеГион.

— А эти леди и дфентльмены, ваша фветлофть?

— Мои коллеги, — сказала ее светлость с таким же как у Игора безучастным выражением.

— Ефли вы будете так любефы войти, я пофмотрю, у фебя ли хофяин, — сказал Игор, блюдя кодекс настоящего дворецкого, который не знает, есть ли кто-нибудь дома, пока хозяева сами не захотят себя обнаружить.

Он ретировался в мастерскую, а затем прохромал на кухню, где Джереми спокойно сливал ложку лекарства в раковину.

— Пришла эта женщина, — сказал он. — И привела адвокатов.

Джереми вытянул руку ладонью вниз и критически осмотрел ее.

— Видишь, Игор? — спросил он. — Мы почти на пороге нашего великого открытия, а я остаюсь абсолютно спокоен. Моей рукой можно забивать гвозди, так она тверда.

— Адвокаты, фэр, — еще раз попробовал Игор.

— И?

— Ну, у наф много денег, — сказал Игор, с выражением человека, который незаконно припрятал небольшое, но ощутимое количество золота в своей сумке.

— И мы почти у цели, — сказал Джереми, все еще рассматривая свою руку.

— Мы очень долго были почти у цели, — мрачно сказал Игор. — Ефли бы не она, я полагаю, мы бы ифпольфовали шторм два дня нафад.

— Когда следующий?

Игор скривился и пару раз хлопнул себя по виску ладонью

— Неуфтойчивый фронт с небольшой фкоростью движется от Края, — сказал он. — Не могу ничего обещать нафчет дождя. Ха, дома у меня шторма сбегались, как только замечали, что ты уфтанавливаешь фелефный шест. Так что вы хотите, чтобы я фказал адвокатам?

— Проводи их сюда. Нам нечего скрывать.

— Вы уверены, фэр? — сказал Игор, чей саквояж вряд ли можно было поднять одной рукой.

— Пожалуйста, выполняй, Игор.

За то время пока ворчащий Игор сходил в магазин и вернулся с гостями, Джереми успел пригладить волосы.

— Леди ЛеГион, фэр. И нефколько других… людей, — доложил Игор.

— Приятно видеть вас, ваша светлость, — сказал Джереми, остекленело улыбаясь. Он смутно припомнил то, что когда-то читал. — Вы не представите мне ваших друзей?

Леди ЛеГион взволнованно глянула на него. Ах, да… людям всегда требуется знать имена. И он опять улыбается. Из-за этого трудно сосредоточиться.

— Мистер Джереми, это мои… коллеги, — сказала она. — Мистер Черный. Мистер Зеленый. Мисс Коричневая. Мисс Белая. Мисс… Желтая. И мистер Голубой.

Джереми протянул руку.

— Приятно познакомиться, — сказал он.

Шесть пар глаз в недоумении уставились на руку.

— Здесь так принято, — сказала ее светлость.

Ревизоры в унисон подняли руки и медленно покачали ими в воздухе.

— Принято пожимать руку другому, — сказала ее светлость. Она одарила Джереми тонкогубой улыбкой. — Они иностранцы, — пояснила она.

Она узнала панику в их глазах, даже если они сами не узнали ее. Мы можем посчитать число и вид атомов в этой комнате, думали они. Как здесь может быть что-то, чего мы не в состоянии понять?

Джереми смог поймать одну из раскачивающихся рук.

— А вы мистер?…

Ревизор обеспокоено посмотрел на Леди ЛеГион.

— Мистер Черный, — сказала она.

— Я думал, что мистер Черный это мы, — сказал другой Ревизор мужского пола.

— Нет, вы мистер Зеленый.

— Все равно мы хотим быть мистером Черным. Мы главные, а черный наиболее значимый цвет. Мы не желаем быть мистером Зеленым.

— Значение ваших имен мне кажется неважным, — сказала Леди ЛеГион. Она вновь улыбнулась Джереми. — Они мои бухгалтеры, — добавила она, и, видимо, это, по ее мнению, извиняло большую часть странностей.

— Видишь, Игор? — сказал Джереми. — Они просто бухгалтеры.

Игор поморщился. Касательно его саквояжа, бухгалтеры, возможно, были еще худшим злом, чем адвокаты.

— Имя Серый будет приемлемым, — сказал мистер Зеленый.

— Так или иначе, вы мистер Зеленый. Вы мистер Черный. Таков ваш статус.

— Если на то пошло, — сказала мисс Белая. — Белый гораздо выше по статусу, чем черный. Черный — это отсутствие цвета.

— Мнение обосновано, — сказал мистер Черный. — Поэтому теперь мы мистер Белый. А вы мисс Красная.

— Вы только что указали, что вы мистер Черный.

— Новая информация послужила причиной изменения ситуации. Но это не доказывает неверность предыдущей.

«Вот опять, — подумала Леди ЛеГион. — Это тьма, которую не могут видеть глаза. Вселенная делиться на две части, и твоя та, что позади глаз. Если у тебя есть тело, у тебя есть «я».

Я видела, как умирают галактики. Я наблюдала, как кружатся атомы. Но пока у меня не появилось этой тьмы за глазами, я не знала, что можно танцевать до смерти. Мы ошибались. Когда наливаешь воду в кувшин, она приобретает его форму и это больше не та вода. Час назад они и не мечтали об имени, а сейчас спорят о нем…

И не могут слышать, о чем я думаю!»

Ей хотелось еще времени. Устои, сформировавшиеся за миллионы лет, еще не уступили ощущению хлеба во рту, и она продолжала считать, что такая ненормальная форма жизни, как человек не должна существовать. Да, действительно. Конечно. Безусловно.

Но ей хотелось еще времени.

Их должны изучать. Да, изучать.

Должны быть… доклады. Да. Доклады. Полные доклады. Длинные-длинные доклады.

Опасность. Вот то, что надо. Ревизоры любят это слово. Всегда откладывай на завтра то, что завтра ты можешь отложить, скажем, до следующего года.

Надо сказать, что сама Леди ЛеГион не придерживалась этой точки зрения. У нее для этого было недостаточно самости. Остальные шестеро Ревизоров… со временем, да, они начнут думать так же. Но времени не было. Если бы только ей удалось убедить их съесть что-нибудь. Это… это, да, это может пробудить их чувства. Но, похоже, еды здесь нет.

Она увидела огромный молоток на скамейке.

— Как успехи, мистер Джереми? — спросила она, обходя часы. Игор мгновенно оказался рядом со стеклянной подставкой, словно желая оградить их от нее.

Джереми торопливо продолжил.

— Мы тщательно отрегулировали все системы…

— Опять, — проворчал Игор.

— Да, опять…

— Нефколько раф, на фамом деле, — добавил Игор.

— А сейчас мы только ожидаем подходящих погодных условий.

— Но мне казалось, вы запасли молнию.

Ее светлость указала на гудящие и шипящие цилиндры зеленоватого стекла, расставленные вдоль стены мастерской. Ага, прямо рядом со скамейкой, на которой лежал молоток. И никто не может читать ее мысли! Власть!

— Их едва хватит, чтобы поддерживать работу механизма, но чтобы завести часы нужно то, что Игор называет скачком, — сказал Джереми.

— Верно, — сказал он. — Но тут едва ли будет правильный фторм. Я вфегда говорил, их фледовало фтроить в Убервальде.

— В этом причина задержки? — сказал, видимо, мистер Белый.

— Нам нужна гроза, сэр. Нужна молния, — сказал Джереми. Леди ЛеГион сделала шажок назад, чуть поближе к скамейке.

— Ну? Организуйте ее, — сказал мистер Белый.

— Ха, ну, ефли бы мы были в Убервальде…

— Все дело в давлении и потенциале, — сказал мистер Белый. — Вы можете просто сделать ее?

Игор посмотрел на него с выражением недоверия смешанного с уважением.

— Вы не иф Убервальда, нет? — сказал он. Он открыл рот и стукнул себя по виску.

— Эй, я чуфтвую ее, — сказал он. — Ухты! Как вы это фделали? Давление упало как камень.

Между его грязных пальцев засверкали молнии. Он улыбнулся.

— Я пойду и подниму громоотвод, — сказал он, спеша к шкиву на стене.

Леди ЛеГион обернулась к остальным. Сейчас она хотела, чтобы они смогли прочесть ее мысли. Она не знала, как произносить большинство человеческих ругательств.

— Это против правил, — прошипела она.

— Это целесообразно, — сказал мистер Белый. — Если вы не были… безынициативной, все бы уже давно закончилось!

— Я хотела продолжить изучение!

— Излишне!

— Какая-то проблема? — спросил Джереми голосом, который он использовал в разговорах, не касающихся часов.

— Часы рано заводить! — сказала Леди ЛеГион, не сводя глаз с остальных Ревизоров.

— Но вы просили меня…Вы… Они полностью подготовлены!

— Могут быть… проблемы! Я считаю, нужно отвести еще неделю на их проверку!

Но проблем не было, и она знала это. Джереми сделал их так, будто изготовил до этого дюжину стеклянных часов. Но Леди ЛеГион, пытающейся оттянуть момент под ястребиным взором Игора, удалось придумать только это.

— Как ваше «имя», молодое создание? — спросил мистер Белый у Джереми.

Часовщик попятился.

— Джереми, — сказал он. — И я не… понимаю. Мистер, э, Белый. Часы показывают время. Часы не опасны. Как часы могут стать проблемой? Это совершенные часы!

— Тогда заводите их!

— Но ее светлость…

В дверь забарабанили.

— Игор? — сказал Джереми.

— Да, фэр? — отозвался Игор уже из коридора.

— Как сюда попал слуга? — спросил мистер Белый, не отводя взгляда от ее светлости.

— Это только они умеют, умеют проделывать, — сказал Джереми. — Я уверен, это просто…

— Это доктор Хопкинф, фэр, — сказал Игор, возвращаясь. — Я фказал ему, что вы фаняты, но…

…но доктор Хопкинс хоть и казался податливым как перина, являл собой должностное лицо Гильдии и прослужил в этой роли много лет. Проскользнуть мимо Игора вовсе не было проблемой для человека, который умудрялся справляться собранием часовщиков, где не нашлось бы и двух человек, у которых шестеренок было столько же, как у остального человечества.

— Просто у меня дела в этой части города, — начал он, лучезарно улыбаясь. — И мне показалось вовсе не затруднительным забежать в аптеку и прикупить… О, у тебя гости?

Игор скорчил гримасу, но ему пришлось уступить Кодексу.

— Мне фделать немного чая, фэр? — спросил он, пока Ревизоры разглядывали доктора.

— Что такое чай? — поинтересовался мистер Белый.

— Это протокол, — огрызнулась Леди ЛеГион.

Мистер Белый заколебался. Протокол — дело важное.

— Э, э, э, да, — сказал Джереми. — Чаю, Игор, прошу. Пожалуйста.

— Боги, вижу, ты закончил часы! — сказал доктор Хопкинс, который очевидно не замечал, что в воздухе уже можно было вешать утюг. — Какое чудесное творение!

Ревизоры продолжали пялиться друг на друга, в то время как доктор легкой походкой прошел мимо них и посмотрел на стеклянный циферблат.

— В самом деле, Джереми, молодец! — сказал он, снимая очки и энергично протирая их.

— А что это за миленькое голубое сияние?

— Это кварцевое кольцо, — сказал Джереми. — Это…

— Оно скручивает свет, — сказала Леди ЛеГион. — А затем пробивает брешь во вселенной.

— Правда? — сказал доктор Хопкинс, водружая очки на нос. — Как оригинально! Оттуда выскакивает кукушка?

Из худших слов, которые могут быть произнесены на лету, те, что известны как «о-оу», наверное, совмещают максимум леденящего нутро ужаса с минимумом трат на дыхание. И когда Лю-Цзы произнес их, Лобзангу не потребовалось объяснений. Он уже некоторое время наблюдал за облаками, которые становились все чернее, толще и страшнее.

— Рукоятка дрожит! — закричал Лю-Цзы.

— Это потому что прямо над нами буря! — проревел Лобзанг.

— Всего пару минут назад небо было голубым как колокольчик!

Анк-Морпорк приближался. Лобзанг мог разглядеть несколько самых высоких зданий и вьющуюся по равнине реку. И грозу, обложившую город со всех сторон.

— Мне придется посадить эту штуку, пока я еще в состоянии! — сказал Лю-Цзы. — Держись…

Метла снижалась до тех пор, пока их и капустные поля внизу не разделило всего несколько футов. Кочаны под сандалиями Лобзанга были похожи на мелькающие посадочные огоньки зеленого цвета.

Лобзанг услышал еще одно слово, которое не так страшно услышать в полете, но только не от того, кто за штурвалом.

— Э…

— Вы знаете, как остановить ее? — закричал Лобзанг.

— Не наверняка, — выкрикнул Лю-Цзы. — Держись крепче, я попробую…

Метла задрала нос, но продолжала двигаться в прежнем направлении. Прутья зачиркали по капусте. Чтобы остановиться, им понадобилось преодолеть все поле, оставляя за собой глубокую борозду и запах давленой капусты.

— Ты в состоянии сейчас нарезать? — спросил дворник, выбираясь из расквашенных кочанов.

— Думаю, могу… — начал Лобзанг.

— Тогда пошевеливайся!

Лю-Цзы на бегу растворился в голубом сиянии. Лобзанг догнал его через сотню ярдов, но дворник продолжал расплываться, нарезая время все тоньше и тоньше. Подмастерье стиснул зубы и поднажал, напрягая каждый мускул.

Может старик и мошенничал с драками, но здесь все было честно. Мир из голубого стал индиговым, а потом неестественно чернильно-черным, словно в затмение.

Это было глубокое время. Лобзанг знал, в нем нельзя оставаться долго. Даже если вы стерпите жуткий холод, в теле оставались неприспособленные для такой среды детали. Зайди слишком далеко, и ты умрешь, если начнешь выходить слишком быстро…

Он, как и любой другой подмастерье, конечно, не видел этого, но в классах было достаточно графиков. Жизнь может стать намного, намного мучительнее, если кровь начнет двигаться через время быстрее, чем кости. Она будет еще и намного короче.

— Я не могу… продолжать, — задыхаясь, крикнул он, следуя за Лю-Цзы сквозь фиолетовый мрак.

— Можешь, — выдохнул дворник. — Ты же быстр, так?

— Меня не… учили… этому!

Город приближался.

— Такому никого не учат! — прогремел Лю-Цзы. — Ты просто делаешь это, и видишь, что у тебя здорово получается!

— А что случается, если ты видишь, что у тебя не очень здорово получается? — спросил Лобзанг. Бег стал легче. У него больше не было чувства, будто с него пытаются стащить кожу.

— Мертвые ничего уже не могут увидеть, — ответил Лю-Цзы. Он обернулся к ученику, и его злая ухмылка желтозубо прочертила тьму. — Улавливаешь? — добавил он.

— Я… Я на пределе…

— Хорошо! Тогда мы прибавим хода…